Один долгий вечер (СИ)

То, что девушка часто сидела на лестнице или ходила вокруг соседних домов, если было тепло, тоже имело отношение к деду. Что будет теперь, когда ей исполнилось 18, и он перестанет получать опекунские, не хотелось и думать. Тая привыкла жить даже не одним днём, а одним часом. Вот и сейчас, сидя на ступеньках, подложив под себя картон, она невольно придавалась воспоминаниям о красивой квартире Олега. Вот бы сейчас туда… Уютно, светло, просторно, вокруг столько дорогих и милых глазу вещей… и Олег.

Тая вздохнула. После её дня рождения прошло две с лишним недели. Он не делал попыток как-то сблизиться с ней, только сверлил взглядом в школе и молча провожал до дома, идя чуть поодаль. За это она его как-то стала больше уважать. Раньше Тая видела в нём только богатенького придурка, прожигающего папины деньги, и думала, что к ней он потянулся от нечего делать — переспать пару раз для разнообразия, и всё на этом. Но он вёл себя по-другому, как будто она ему и впрямь нравилась.

После двух дней у Олега она стала беспокойно спать, постоянно видя его во сне — это и раздражало, и обескураживало. Она не ощущала в нём какой бы то ни было потребности, но сны говорили другое. Сердечко её волновалось в них, вот в чём была загвоздка.

Она наблюдала, как он упорно не спускал с неё глаз, и выражение лица у него стало совсем другим, не самодовольным и расслабленным, а строгим и серьёзным, будто его тоже мучило что-то. С этих пор сон перестал к ней идти до трёх-четырёх часов утра.

Она лежала и смотрела в беленый потолок в полумраке, иногда закрывала веки и мечтала — о чём, не признавалась даже самой себе. Тая вспоминала ночь на складе и свой первый опыт с Олегом. Месячные у неё после этого, слава Господу, пошли, да она почему-то и не переживала о них, давно настроив себя, что детей у неё быть не может.

То, что она оказалась девушкой, удивило её. Те мерзости, которые Таю пугали в детстве благодаря алчной мамаше, были явно сексуального характера, только сейчас она не была уверена, не сыграло ли с ней её воображение злую шутку. Может, она, будучи маленьким ребёнком, просто видела, как мама зарабатывала деньги… Но нет, она помнила, что её тоже заставляли в этом участвовать, а она плакала и даже кричала, пытаясь убежать. Помнила жуткую панику, страх, сковывающий горло, то, что она не понимала, что от неё хотят, но что-то нехорошее и ненормальное — понимала. Из-за истерики всё было смутно, но это наложило нелёгкий отпечаток на её судьбу, на её личность — неуравновешенную теперь и вряд ли способную жить обычной жизнью женщины.

А Олег как будто заставил поверить в обратное.

Было ощущение, что в её тёмном тоннеле забрезжил слабый, еле видный свет. Хотя её недоверчивый и циничный разум говорил — наиграется парень и бросит, сердечко всё-таки билось неровно, когда она думала о нём.

И ещё одно обстоятельство заставило Таю заинтересованно посмотреть на него. Олег Роторов не общался со своими друзьями. Они, по её наблюдениям, рассорились, и мириться не собирались. Мало того, она догадывалась, почему это произошло. Любопытство её росло, и в начале ноября она замедлила шаг по дороге домой, дождалась его и зашагала рядом.

— Привет, Олег, как дела? — спросила она, оглядывая его мрачный вид.

Парень был в чёрной тёплой велюровой куртке с воротником из нерпы, но без шапки, что было нелогично, со вчерашнего дня резко похолодало, и срывался снег.

— Привет, отлично. Вот, провожаю тебя.

— А чего не подходишь?

— А надо? Ты сбежала от меня, как от жабы, — он покосился на неё, пряча красивую улыбку в воротник.

Она рассмеялась, и это было ужасно, будто заскрипели несмазанные качели.

— Ты со своими друзьями не общаешься? — спросила она, скрывая лихорадочную заинтересованность.

— Нет. Решил сменить круг общения. Они тоже.

— Это из-за меня? — прямо спросила Тая, прожигая его тёмным взглядом.

Олег выдержал его и самодовольно усмехнулся.

— Нет, из-за меня. Мне нужны новые друзья, ты мне поможешь? — уверенно и спокойно задал вопрос он.

— Как? — усмехнулась девушка, — у меня никогда не было друзей, со мной никто не хотел дружить.

— А ты не хочешь быть моим другом?

Она смутилась, скрывая это за маской сдвинутых сурово бровей и сжатой челюсти.

— Ты хочешь, чтобы я была твоим другом? Или подругой?

Взгляды их снова скрестились, они поняли друг друга с полуслова. Она вдруг за одну секунду почувствовала, что ему всё это время тоже было нелегко, его мучили сомнения и доводы рассудка. Он ощутил, что девушка уже колеблется, и надави он немного, доверится ему.

— Конечно, подругой. Или даже девушкой, — осмелел он.

— Давай остановимся пока на подруге.

Он улыбнулся одним уголком губ: — Хорошо.

— Ладно, до завтра, друг. Спасибо, что проводил.

Он кивнул, глядя ей вслед, и вдруг прокричал: — Зря ты говоришь, что с тобой никто не хотел дружить, это ты ни с кем не хотела!

Она развела руками и зашла в холодный подъезд, сейчас не так дурно пахнущий.

Олег поднял и опустил плечи, будто сбросил с себя непомерный груз.

05

С одной стороны к школе подступали высотные дома, город и цивилизация, с другой — роща и сады, дачи, на которых и жили, и нет. Многие подростки уходили летом гулять в эту часть микрорайона, в высокой траве в человеческий рост слышался смех и визги, можно было видеть парочки и компании — по-разному нравилось ребятам проводить тёплое время.

Сейчас, когда ноябрь был в середине, мало кому в голову приходило пробежаться между утонувшими в грязи улицами дач, или пойти в пустой тихий лес. Это место стало теперь опасным.

В прошлом году возле ручья, впадавшего в Темерник, нашли труп девушки пятнадцати лет — Светы Майоровой, учащейся девятого класса. Правда, была она не из благополучной семьи — мать с отцом в разводе, мать пила, но причиной убийства было совсем другое. Убийцу так и не нашли, а многие поговаривали, что это сделал её парень — он сейчас дослуживал в армии. Тогда только собирался уходить весной. Тело нашли в начале декабря, девушка была изнасилована перед смертью, куртка и изрезанные ножом джинсы валялись тут же. Свету задушили её же поясом.

С тех пор все старались обходить это место стороной, особенно осенью и зимой — там просто нечего было делать в холодное время. Голо, тихо и страшно, даже вороны улетали подальше к еде.

Миша никогда здесь ещё не гулял, они с матерью переехали в сентябре, да и зачем ему было рыскать по лесам. Но теперь настали другие времена. После школы он бегом шёл домой, делал уроки, и, едва темнело, приходил за Дашей. Её младшую сестрёнку мама забирала из садика сама, она теперь пораньше приходила домой. Миша ждал Дашу у подъезда, звонил в домофон и ждал. Они шли к роще, садились там на широкое бревно и сидели, разговаривали, смеялись… И ещё ни разу не поцеловались.

Он держался на расстоянии.

Поначалу эти прогулки были задуманы, как побег от назойливого Перелётного. Но тот, на удивление, отстал от Даши после единственного вечера в клубе. Даже не подошёл на следующий день спросить, как она добралась и почему ушла. В школьных коридорах он вообще её не замечал, а Даша отворачивалась и делала вид, что не знает такого — Ваню Перелётного.

Старшеклассники были заинтригованы. Позже Даша узнала, что Ваня говорил: «Я над ней поприкалывался». Это было в его духе, и девушка немного вздохнула с облегчением. К тому времени они с Мишей уже две недели гуляли в роще в любую погоду, но она совсем не мёрзла. Когда похолодало, они поначалу ходили по микрорайону, потом всё-таки шли на своё место на бревне. Там никого не было, и можно спокойно поговорить.

В один из вечеров Миша предложил девушке сесть на его колено, она смутилась, но села, весело глядя на него сквозь очки. Маленькие огоньки плясали у неё в зрачках, и у парня всё загорелось внутри от этого взгляда. Девчонка нравилась ему, она была немного наивная, но не глупая, и смешливая к тому же. У него не было дара веселить девушек, а с ним Даша хохотала часто. Хорошо, что так вышло с Перелётным, сам он отстал, и всё.

Миша долго спрашивал себя, что же в следующий раз придумает этот придурок, его шутки и игры становились всё больше изощрённее и жёстче. Сейчас Даше повезло — так легко отделалась от той игры, которую предложил Перелётный. Может статься, что с кем-нибудь он доведёт свою игру до конца, но предупреждать об этом вряд ли будет.

Олега Роторова он частенько видел под своим домом, они вместе с Таей гуляли точно так же, как он с Дашей. Не приближались друг к дугу на опасное расстояние, просто общались и были рядом. Чувствовать с собой другого человека, приятного тебе, это такое блаженство! И не важно, говорите вы о чём-нибудь умном или просто молчите. Когда это тебя не напрягает — быть вместе — это настоящая дружба. Что будет дальше… а зачем думать? Им всего-то по восемнадцать. Они только учатся жить. Девчонки, конечно, думают о вечной любви, глядя на них, но и они ошибаются. Встретят другого, когда пойдут, к примеру, учиться в институт, и забудут того парня, с которым гуляли холодными ночами.

Сейчас они с Дашей сидели и оба немного дрожали от холода, днём сильно упала температура, к ночи обещали десять градусов мороза. На часах было пять и стремительно темнело.

— Я сегодня разговаривала с Перелётным, — как обухом по голове заявила Даша, смотря куда-то в сторону печальным взглядом.

Миша насторожился, не выдержал и обнял её второй рукой, зарывшись ладонью в толстую куртку, она у него совсем заиндевела, перчаток он не носил.

— С кем? Что ему надо было?

— Он сказал, что вовсе не забыл о своём обещании расколоть такую недотрогу, как я. Сказал, что знает — мы с тобой гуляем уже с месяц. Потом засмеялся и стал унижать — кому я нужна — посмотри в зеркало, сказал, что даже ему стало противно, и он забыл обо мне, — она всё время умолкала в течение всей речи, чтобы найти в себе силы, и не выдержав, зарыдала в голос.

Миша растерялся, видя впервые в жизни женские слёзы, от матери он никогда их не видел. Вся душа его сжалась, забилась куда-то в горло и не желала возвращаться назад. Миша прижал к себе девушку, повернул её лицо к себе и стал вытирать слёзы. Он что-то говорил, не понимая что. Но она мигом успокоилась, посерьёзнела и стала смотреть во все глаза на Мишу в сумерках. Глаза у неё были невероятно глубокие, серые, и он поневоле начал вспоминать, что он говорил такого. Просто о том, что она красива, и что Перелётный элементарно бесился, ведь она не далась ему, потому и грубил изо всех сил.

— Ты, правда, думаешь, что я красива, или сказал это, чтобы успокоить? — крашеные ресницы намокли, и теперь длинными стрелками смотрели на него. От этого девушка показалась ещё моложе своих лет.

— Я не думаю, а знаю. Глаза же у меня есть, — уверенно и спокойно проговорил он, не отводя своего взгляда. Их глаза были в нескольких сантиметрах друг от друга. Из ртов вырывались облачка пара. Потом Миша чуть улыбнулся, приблизился к Дарье и поцеловал её. Она от переизбытка эмоций долго не могла расслабиться и закрыть глаза. Но потом прижалась к нему и отдалась поцелую. Очень быстро кровь закипела в венах, его руки оказались под её курткой на спине, Даша расстегнула его молнию на груди и обняла, нежными ладошками залезая под свитер. Он осмелел, чувствуя, как пульс бьёт в висках. Дыхание сбилось, его ладони теперь горели от тепла её тела. Он осторожно потрогал её полную, немаленькую грудь, продолжая целовать уже припухшие сладкие губы. Потом он взял её в ладонь, и легонько сжал, думая, что если сейчас не остановится, то позже будет сложнее сделать это.

Он первым убрал руки и оторвался от неё. Она тяжело дышала, очки валялись где-то на земле, она сдёрнула их, когда пыталась вытереть потёкший макияж. Было видно, что девушка завелась до предела, не умела сдерживать свои эмоции, да и зачем… Лично он считал, что чувственность не вредит, если предохраняться.

— Ну, вот, немного согрелись, — пошутил он, застёгивая куртку.

— А ты знаешь другие способы согреться? — глаза её горели в темноте, большая доза адреналина всё ещё циркулировала в крови.

Он улыбнулся, подумав, что надо бы запастись презервативами в ближайшее время.

— Хочешь, покажу, тебе понравится.

— Хочу, — смелость ударила в голову девушке, она никогда ещё не вела себя с парнем так смело. Что он подумает о ней… Но сейчас ей было так хорошо, что абсолютно безразлично, как и что он подумает. Эта энергия росла и росла между ними во время прогулок, она всё ждала, когда же его холодность исчезнет, и он поцелует её.

Даша думала, что не нравится ему настолько, чтобы завести какие бы то ни было отношения. Теперь по его прикосновениям поняла — он просто сдерживался, и эти мысли наполнили её голову обжигающим паром.

Она всегда была человеком разума, сначала думала, а потом делала. Но сейчас осознала — импульсивность свойственна и ей. Как приятно так вдруг по зову внезапно возникшего чувства сделать что-нибудь! Это опьяняло, манило и… освобождало. Тем более, этот парень был серьёзным, таким дьявольски красивым, и от его рук у неё не мурашки ползли по коже, а целый табун прошёлся.

— Ты точно говоришь? Прямо сейчас? — осторожно спросил он и нахмурился.

Она немного поостыла, глаза насторожились.

— Я разочаровала тебя? Не думай, я не вертихвостка, для меня это всё серьёзно.

Он как всегда чуть улыбнулся, глаза потеплели: — Я знаю, Даш. Просто, придётся бежать в аптеку покупать чего-нибудь к чаю.

Она моргнула, не понимая, о чём он говорит, но через минуту догадалась и покраснела в темноте.

— Пойдём?

— В аптеку? Пошли, — нашлась она и рассмеялась.

— Только чур выбираю я, ты проведёшь там полвечера, закопавшись в разнообразии.

Звонкий девичий смех разносился в морозной тишине вдоль ручейка, где когда-то погибла девушка, полюбившая подонка. Цикл жизни менялся, и на это место приходили другие пары, любя или расставаясь. Но никому не приходило в голову, ненавидя, душить друг друга. Разве что в мыслях.

Подъезд закрыли по причине холодов. Он в этом доме не имел кодовых замков на входе или системы внутренней связи. Заходи — не бойся, уходи — не плачь, как говорится.

Олег и Тая сидели на широком подоконнике, постелив на него новые газеты. Под подоконником еле теплели трубы отопления. Конечно, жарко не было, но не то, что на улице. Сегодня ночь была звёздной и морозной. Уже близилось одиннадцать часов, а они всё читали анекдоты и шутки в газетах, и старались не сильно громко смеяться, а то их могли запросто попросить отсюда.

Олегу всё легче было с Таей с каждым днём, она оказалась интереснее, чем он предполагал, просто за свой панцирь никого не пускала. Сегодня он пришёл, как обычно приходил в течение трёх недель, а она вынесла ему очень вкусное печенье.

Ему приятно было осознавать, что его девушка, а таковой он её считал, хоть и не признавался ей, печёт специально для него. Олег с удовольствием пригласил бы её к себе, да родители уже месяц как никуда не уезжали, и до Нового года не собирались. Он даже не знал, будут они праздновать его здесь или в загородном доме.

Но, проводя время на улице или в подъезде, он не выдерживал и пару раз пытался Таю поцеловать. Она отворачивалась, глаза становились напряжёнными, и он долго не пытался, но через какое-то время всё повторялось.

Олега это очень сильно злило, ну, что такое поцелуй? Но у неё девушки были свои мысли на этот счёт. Её устраивало, что они друзья. Олег же знал — дружбы между мужчиной и женщиной быть не может. Когда-нибудь их непреодолимо потянет друг к другу. Его тянуло к ней, причём сильно, он даже скрывал внутреннюю дрожь во всём теле, которая появлялась, если она слишком близко садилась, дотрагиваясь до него ногой, или наклонялась к нему, чтобы прочесть то, что читает он. А Олег ощущал запах её тела — смесь обычного мыла, и этого невообразимого, женского запаха, какого-то пряного и пьянящего. Её запах. Если бы она только позволила, он мог бы заняться с ней любовью и на лестничной площадке, его жажда была очень сильна.

После их свидания он каждый день приходил домой взвинченный, не спал часов до двух, а в школе клевал на уроках носом. Родители заметили, что он стал пропадать по вечерам и перестал общаться со своими друзьями детства.

— Это девушка, вот посмотришь. Только, я надеюсь, это у него мимолётно и несерьёзно, — сказал его отец матери.

Он работал за ноутбуком прямо в гостиной, нацепив очки. Роторов Антон Григорьевич был властным мужчиной пятидесяти пяти лет. В тридцать семь он развёлся с женой-ровесницей и женился на Ирине — двадцатичетырёхлетней карьеристке, работавшей в его фирме. Та сразу родила ему сына, с первой женой у них детей не было. Теперь она занималась исключительно собой, домами, благо, их было два (один в Сочи), да ещё городской квартирой.

Конечно, их она не убирала и не готовила на семью, увлекалась интерьером, ландшафтным дизайном и фен-шуй. На работу она не собиралась выходить, найдя себя в других разнообразных занятиях и хобби, включая профессиональные занятия спортом. Сейчас она смотрела телевизор, вполуха слушая мужа, она всегда была внимательной женой и не забывала, как он жестоко обошёлся с первой супругой, которая обрюзгла и превратилась в обычное чучело, сидевшее дома.

— Естественно, это секс, Антон. Только и всего. В его возрасте, что может быть? Ну, первая любовь, может, пора. Восемнадцать, — пожала плечами она.

— Ты узнай, пожалуйста, что за девица. Он на неё всё-таки деньги тратит, которые я ему даю. Да и вообще, наш парень должен встречаться с девушками нашего круга.

Ира рассмеялась, изящно поджав под себя ноги в обтягивающих бархатных штанах: — Ты так говоришь, будто он жениться собрался.

Антон поднял взгляд от компьютера, и лицо его сделалось жёстким.

— Мой сын — это моя плоть и кровь. Пусть спит, с кем хочет, но в свой дом я позволю ему прийти только с той, которую я одобрю. И её, и её семью.

Ира подняла брови, махнув рукой: — До этого далеко, не переживай, наш мальчик просто спускает пар, это ему только на пользу. Да и девушки сейчас знаешь, какие, ещё похлеще парней — умные, расчётливые и сексуально озабоченные.

— Вот именно — расчётливые, — согласился Антон. — Но мы на то и родители, чтобы уберечь его от разного рода продуманных безродных сучек.

Олег и не подозревал, что его родители, всегда всё позволяющие ему, насторожились. Ему это даже в голову не приходило, когда он изо дня в день больше и больше влюблялся в Таисию Синёву.

Он смутно ощущал, что это было не просто влечение, что в какой-то момент он просто перестал быть собой. Да и был он кем-то до этого? Самовлюблённым мальчиком богатых родителей?

Никогда он бы и не подумал, что будет обсуждать с девушкой те литературные произведения, которые они проходят по программе в школе. Да не просто обсуждать — спорить после того, как прочтёт! Он вообще раньше мало читал, ему были безразличны вопросы, типа — что автор хотел этим показать, каковы нравственные проблемы, обсуждаемые в романе и так далее. Теперь читала она — читал и он, и вместе они отвечали на эти вопросы, устраивали диспуты и блиц опросы друг другу.

По литературе у него пятёрка выходила по результатам первой четверти, хоть и оценки выставляли раз в полугодие! Раньше его ждала в лучшем случае четыре, а то и три. Нет, ну, всё-таки четыре, Роторову учителя не осмелились бы ставить три. Его мать была членом попечительского совета и уважаемым членом родительского комитета всех одиннадцатых классов — она отвечала за финансирование всех праздников и мероприятий.

Сегодня, например, они с Таей обсуждали несколько повестей Бунина, в том числе и Тёмные аллеи, которые в программе числились, как дополнительно — очень неплохая вещь с немалой долей эротики, думал Олег. После им наскучило, Тая нашла в ящиках бесплатные газетёнки, и в них они перешли к анекдотам и шуткам.

— Ты считаешь, что писатели не должны описывать секс? — его эта тема явно волновала. — Но это же часть жизни, причём очень важная, ты так не считаешь?

Тая закатила к потолку глаза: — Я думаю, что его надо описывать, но не грубыми словами, а ненавязчиво, поверхностно — эротически, понимаешь? К сожалению, современная литература этим страдает.

— А по-моему надо называть вещи своими именами, и так будет лучше. Реалистичнее.

Она скосила на него глаза и улыбнулась: — Чисто мужская точка зрения. Не путай литературу и журнальчики с фотографиями девушек.

— Подожди, подожди, ты хоть раз видела такой журнал вблизи? Это же тоже искусство! И сниматься в них, и делать фотографии, статьи — это тоже литература, которая очень востребована.

Тая разозлилась, она соскочила с подоконника и встала перед ним. Он смотрел на неё сверху вниз тёплым, смеющимся взглядом. Она ещё не поняла, что он подначивает её.

— Да? Вот эта литература востребована, а Бунин что-то не особенно. Если бы не я, ты бы и не узнал о таком.

— Согласен, я в это время листал бы журнальчики, — усмехнулся он и получил приличный удар рукой в плечо.

Он мгновенно соскочил с подоконника, прижал её к крашеной обшарпанной стене и замер, слушая её шумное дыхание. Она стояла, подняв руки и невольно придерживаясь за его плечи.

— Не дерись, я всё равно сильнее, — прошептал он так сексуально, что дыхание Таи сбилось, она глубоко вдохнула и подняла на него глаза, до этого ей был виден только его подбородок с отросшей щетиной.

Взгляд не сулил ничего хорошего, его явно возбудила литература Ивана Алексеевича Бунина и проблемы, поднимаемые в ней. Тая от этих мыслей чуть не рассмеялась, ей абсолютно с ним не было страшно, а когда он наклонился и быстро провёл языком по её нижней губе, все мысли вылетели из головы. Потом он нежно приоткрыл языком её губы и стал целовать. Они стояли, тесно прижавшись к стене, девушка ощущала его тяжесть на себе, и от этого давления внутри живота запульсировала чувствительная венка. Её куртка была расстёгнута, под ней тоненький старый свитерок. Для рук Олега он был совершенно не преграда, и скоро Тая ощутила прикосновение тёплых пальцев у себя на талии, потом спине, он нежно водил руками по коже, едва касаясь, оставляя горячие дорожки на ней.

— Не надо, Олег, — прошептала она, пытаясь оттолкнуть его. Девушка была без лифчика, он понял это, и от этой мысли стало вдвое жарче.

— Не бойся, просто поцелуй, — пробормотал он, не убирая рук и даря себе и девушке неземные острые ощущения. — Я не сделаю ничего плохого, только хорошо.

Она зажмурилась, пытаясь прогнать это наваждение, но самое страшное было то, что она не хотела его прогонять.

— Послушай меня, я должна спросить — ты серьёзно? Это важно. Меня и так в жизни много кто не любил и бросал, кто обязан с рождения любить, понимаешь?

Он немного отстранился: — Ты затягиваешь меня, я не могу жить спокойно. Всё время хочу быть с тобой. И — да. Это серьёзно. У меня никогда ещё такого не было. Очень сильно.

Его красивые большие глаза сейчас мягко и уверенно смотрели на неё, а руки обхватили её тоненькую талию под свитером и гладили кожу у брюк, мечтая опуститься ниже.

— У меня тоже. Но я не хочу, чтобы у нас всё было… Я не для тебя. Мы всё равно не будем вместе. Кто-нибудь, да будет против. Твои друзья, родители, просто одноклассники — все. Тебя засмеют, как меня. Станут издеваться. Понимаешь? Я серьёзно. Такая жизнь ни к чему. Я привыкла — ты не сможешь. В конце концов, мы расстанемся, а я не смогу. Если я окончательно влюблюсь в тебя — я потом жить не смогу.

— Полезешь на кран? — улыбнулся он белозубо.

Она хихикнула, но подавила смешок, не желая разрушать серьёзность разговора.

— Я не шучу. Я предлагаю тебе подумать. Любовь — это не игрушки, как думает твой друг Ваня. Я вообще решила для себя никогда не пытаться полюбить, клялась и зарекалась. Но появился ты — я не понимаю, что со мной происходит, это сумасшествие.

— Это я предлагаю тебе подумать, чтобы перевести наши отношения на следующий — официальный уровень, открытый не только мусоропроводу и подъезду, но всем, как ты сказала.

— Олег, а как же твои друзья? Ты знал их с детства, а я даже обрадовалась, когда ты поссорился с ними, и я поняла — из-за меня. Представляешь? Я обрадовалась, вот такая я эгоистичная тварь. Если со мной, то больше ни с кем.

— Я согласен, с друзьями и поговорить-то стало не о чем в последнее время.

— Ты согласен? Ты любишь меня, ну хоть чуть-чуть, ещё рано…

В ответ он наклонился и ещё раз поцеловал её: — Да, я люблю тебя. Признаюсь, — выдохнул он ей в рот. — А ты?

Слёзы блеснули у неё в карих глазах: — Я тоже… люблю… тебя.

— Ты для меня. Я решаю, так это или нет, а не мои друзья и родители.

Она обняла его, уткнувшись в ворот свитера, смочила слезами шею.

— Хорошо, если будет так.

— Ты не веришь?

— Верю, надеюсь, люблю, — прошептала она и расплакалась сильнее.

Олег почувствовал, как из-под ног уходит пол от счастья. Значит, она всё-таки не будет ему просто другом, он измучился от этой мысли. Сегодня впервые за месяц он будет легко спать.

Денис весь вечер протанцевал с Радой, а Ваня сидел в одиночестве за столиком, злой и угрюмый. Но, конечно, не потому, что друг проводил время со своей девушкой, было много причин.

Первая — это то, что Рада заявилась на вечеринку, хотя её никто не звал, а Ваня хотел оттянуться, пригласить несколько симпатичных девчонок и отдохнуть с ними, заодно и друг расслабился бы единственный… Теперь одному с девицами ему не хотелось возиться.

Вторая причина — это Олег. После того, как он послал их с Денисом куда подальше, всё валилось куда-то к чёртовой бабушке. Ваню задело то, как тот разом обрубил концы и возомнил о себе бог знает, что.

Он не разговаривал с ними, делал вид, будто это ниже его достоинства, но самое обидное было даже не это. Если другие знакомые парни узнавали, что они в ссоре, то сразу с прохладцей относиться к ним с Денисом, а не к Олегу! Он не знал, почему так происходило, будто все связи и общение с нужными людьми велись через Роторова. Будто он в их компании был лидером, главой, а они так, шестёрки. Прошёл месяц с тех пор, как они поссорились, и за это время Ваня не раз замечал усмешки и холодность на лицах людей.

Третья причина его раздражения была эта дурочка Даша. Сегодня он видел её, сказал, кто она, раскрыл глаза, рассказал, что он над ней хотел хорошенько подшутить, но стало лень тратить время на такую простушку.

Она сникла, Ваня добил её откровенными словечками о том, что ни у одного парня и не встанет на неё… Но почему-то легче от этого не стало, а как-то наоборот, паршиво. У него было ощущение, что он делает что-то не то, вернее, в таких мелочных объёмах, что впору детям в детсаде его учить. Он напоминал себе мальчишку, который выглядывает из-за угла и показывает язык всем прохожим. Нужно было сделать что-то действительно такое, чтобы его уважали, стали серьёзно относиться и значительно кивали при встрече, думая, что им повезло, раз они в компании такого весомого человека.

Да, девушки млели, когда он поворачивал к ним в голову, но этого было недостаточно. Ему нужно заработать репутацию, а это можно сделать только делами, не мечтами.

Ваня прямо сел на диване и помахал рукой девушке-официантке, чтобы сделать ещё один заказ.

Даша могла точно сказать, что фармацевт всегда потешалась над подростками, просившими им продать презервативы. Но Миша сделал это так уверенно и спокойно, что девушка позавидовала его выдержке. Она стояла и немного нервничала возле полки с контрацептивами.

Даша не могла себе представить, где и как это будет, вернее, могла, но было страшно представлять. Смелость её куда-то улетучилась, импульсивность и стремление к свободе тоже.

В безжалостном свете ламп дневного света, таких ярких, магия зимнего холодного вечера рушилась на глазах. Только Миша Гришаев оставался реален — тёмные, почти чёрные волосы коротко пострижены, зелёные с серым глаза, широкие плечи в коричневой куртке, синие джинсы — он был воплощением мужественности и спокойной уверенности.

Выйдя на мороз, он уверенно взял её за руку и повёл за дом. Они спустились по крутому спуску к дачам, и оба думали об одном и том же. Как-то месяц назад, в середине октября, они гуляли по этим узким улочкам, и не заметили, как стемнело. Сразу стало видно, где жилые дачи, а где никого нет, и давно уж не было. У некоторых дворы были запущенные, заросшие травой, иногда там можно было увидеть валяющиеся грабли или вёдра посреди двора, будто люди не просто уехали отсюда, побросали вещи в спешке. От этого место это было неприятным, невольно думалось, а что, если так и было.? И в то же время заброшенные людьми дома, сады, парки притягивали, как магнитом. Здесь была видна магия прошлого, ощущался слой времени. Так мы его не чувствуем — только в таких местах.

Сейчас они шли вдоль улицы и знали, куда идти. Была такая дача, да не одна. Существовала опасность нарваться на кого-нибудь, но, кто не рискует…

Это и подхлёстывало, и возбуждало. Темень здесь была жуткая, если бы не половинка луны на чистом небе, не было бы видно и дороги. Ноябрь уже перевалил за середину, поэтому мечтать о светлых летних ночах не приходилось.

Наконец, остановившись перед высоким железным забором, Миша зацепился руками за край и подтянулся. Чуть в отдалении стоял небольшой кирпичный домик и смотрел на него тёмными глазницами окон без штор.

— Стой тут, я сейчас, — тихо произнёс он.

По переулку лаяли собаки, почуяв чужаков, но здесь, похоже, никакой живности не было. Миша перелез через забор, спрыгнув за его глухой поверхностью. Девушка стояла и нервно оглядывалась, спрятав руки в рукава куртки, ладони сильно замёрзли. На улице не было ни души, напротив тоже была наверняка пустая дача, а чуть дальше светились окна в большом доме, там лаяла, судя по голосу, здоровенная овчарка.

Скоро появился Миша, перелез обратно и кивнул: — Ты не передумала? Что-то притихла, не испугалась наших экстремальных условий? — спросил он.

— Нет, я не передумала, — покачала она головой и серьёзно посмотрела ему в глаза.

Он улыбнулся в темноте, подсадил её на забор и помог перелезть.

Даша о ржавчину испачкала куртку и чуть было не порвала её на бедре, когда спрыгивала.

— Сейчас посмотрим на свету, — сказал Миша, понимая озабоченность девушки, родителям придётся объяснять, где она испортила дорогую вещь.

Он провёл её в дом, сорвав навесной замок толстым железным брусом, и как его только не нашли металлоломщики и не сдали, он валялся возле стены дома.

Внутри пахло затхлостью и старым пролитым вином или пивом. Миша крутанул колёсико зажигалки и осветил кухню. Мебель, очень старая, была на месте, толстый слой пыли покрывал всё вокруг. На полу от их ног оставались цепочки следов.

Миша открывал немногочисленные ящики один за другим и искал свечу. Здесь, на дачах, такое добро обязательно должно быть. После третей попытки он нашел обгоревшую половинку свечки — засаленной, грязной, но с фитилём. Парень зажёг её, поставил в гранёный тусклый стакан и поднёс к куртке Даши. Она только испачкала куртку и сильно потёрла о край забора, но не порвала.

В комнате были видны облака пара при разговоре, здесь было теплее, но не намного, помещение долгое время не отапливалось и выстыло. Кроме того, было ещё и сыро. Они прошли дальше в комнаты и увидели, что крыша в одной из комнат сильно протекала в дожди, и на полу образовалась чёрная лужа, деревянные доски стали подгнивать. Во второй, маленькой комнате, было сухо, никакой мебели, только каркас железной старой кровати с сеткой. Миша поставил на пол в углу свечу, беленые стены сразу отразили свет, и стало светлее. На стекле окна была наклеена газета, поэтому снаружи их было невозможно разглядеть.

— Условия спартанские, но что делать молодым людям, когда негде? — спросил в шутку он, с размаху садясь на железную сетку кровати. Она выдержала, несмотря на то, что старая.

Даша нервно улыбнулась и подумала, что не отказалась бы от чего-нибудь горячительного для смелости. Но у них ничего не было, как-то не подумали об этом, да и предложить это Мише она стеснялась, подумает ещё, что она любительница выпить.

— Иди сюда, не бойся меня, — сказал молодой человек, сняв с себя куртку и расстелив её на кровати, как простынь. Получилось неплохо, она была широкая и тёплая.

Даша неуверенно расстегнула молнию на своей куртке и тоже сняла её. Оставшись в тёплых брюках и свитере, плюс ещё колготки, майка и белье, она всё же почувствовала, как по спине потянуло холодом.

Даша подошла к Мише, избегая смотреть ему в глаза. Он притянул девушку к себе и стал целовать. Она обняла его и стала отвечать на поцелуи, но возбуждения никакого не испытывала, которое было ещё совсем недавно. Она боялась, потому что для неё это было впервые. Да и сомнения вдруг полезли в голову, которые никак не желали уходить. А что, если он несколько раз здесь встретится с ней, и всё? Что, если он несерьёзно? Но спросить у него об этом сейчас не было смелости.

Миша пробрался ладонями ей под свитер, расстегнул застёжку лифчика и обхватил ладонями груди девушки. Они еле поместились у него в руках, и он прерывисто задышал, трогая, гладя их. Он подумал о том, что с девчонкой он не был очень давно, с прошлой осени. Тогда у него была одна связь, но она заявила, что ей надоело нянчиться с ним, девушка была на три года старше.

От прикосновений Миши Даша забыла о холоде, а когда он стал целовать её, подняв свитер над грудью, она зажмурилась.

Ни о чём не спрашивая Дарью, он понимал, что первый у неё. Вернее, догадывался. Она вела себя очень скромно с ребятами, казалась ему застенчивой до того, как он узнал её поближе. Нет, она была живой человек, просто не такой нагловатый, как её подруга Марина, а более порядочный.

— Миша, ты только не спеши, ладно? У меня никого ещё не было до тебя, — отрывисто и глухо произнесла Даша. Её серые глаза при свете свечи казались тёмными и даже бархатными.

Он кивнул: — Хорошо, я понял, Даш. А ты не бойся и не будь такой напряжённой, ладно? Я же тебя не заставляю. Всё будет хорошо.

Она нежно улыбнулась и погладила дрожащей ладошкой по его лицу. Ей так хотелось сказать, что она уже полюбила его, что в её сердце закралась настоящая любовь, но знала, что не сможет это произнести. Он казался ей таким уверенным, спокойным, что она сама себе — взвинченной до предела истеричкой.

Его заворожили её груди, белые, с широкими ореолами, и эта бесстыже оголённая часть тела не вязалась с её ужасно серьёзными, огромными от страха и переживаний глазами. Она так смотрела, будто хотела лечь на супружеское ложе, которое постелили навеки. Ему даже в какой-то момент расхотелось, честное слово. Никто её за язык не тянул, сама предложила, а теперь дрожит, как осиновый лист.

— Может, не будем? — спросил он.

А она увидела в его взгляде проскользнувшую холодность, и подумала, что не нравится ему.

— Почему?

— Ты боишься.

Она покачала головой: — Прости, я хочу, просто… это пройдёт.

Он положил её на кровать, сетка под ними прогнулась. Миша быстро расстегнул и стянул с девушки штаны вместе с колготками. Повесил на спинку кровати. Потом, глядя на её хлопчатобумажные белые трусики с зелёной оборкой по краю, снял быстро с себя штаны и лёг на неё, оставаясь в свитере. На ней он тоже был, но формально. Девушка начала стучать от холода зубами. Но когда Миша накрыл её собой, стало легче.

Они долго-долго целовались, потом Миша, исследуя её стройное тело, залез рукой под трусики и стал там гладить, слыша, как Даша резко втянула в себя воздух от непонятных ощущений. Она прижалась к нему, резко развела колени, давая свободу действий, и очень скоро, как он и рассчитывал, заметалась по куртке, поднимая бёдра вверх инстинктивно, впервые в жизни застонав от яркого наслаждения. Она ещё не поняла, что с ней произошло, как тело наполнило сильной болью. Даша стиснула руки молодого мужчины, нависшего над ней, и осторожно двигающегося внутри.

— Потерпи, Дашенька, расслабься, как минуту назад.

Но всё равно мышцы от непривычного вторжения болели и не смогли быстро адаптироваться. Миша знал об этом, поэтому старался долго не мучить девушку, тихо скулящую от боли под ним и зажмуривающую глаза, чтобы не закричать и не заплакать. Он настроил себя на быстрый секс, не растягивая удовольствия, и через несколько толчков почувствовал близкую разрядку.

Ей это показалось очень долгим и неприятным занятиям. Она не смогла под конец сдержаться и заплакала, прикусывая губы. Потом он лежал на ней и успокаивал, пытаясь и привести дыхание в нормальный ритм.

Одевшись, Миша закурил. Курил он редко, и вообще ещё не решил для себя, будет курить или нет. Не нравилось ему это, если честно, но носил с собой и сигареты, и зажигалку.

Даша лежала на кровати, укутавшись в свою куртку. Она смотрела на его лицо и думала об одном — изменится ли между ними теперь что-нибудь, или нет.

06

Радмила Светова была дочкой богатых родителей, но зависеть от них не собиралась. Она решила для себя, что сама построит свою жизнь и карьеру, и не будет спрашивать у папы разрешения. Конечно, она выбирала себе друзей с их молчаливого согласия.

Девушка училась в 36 школе, оканчивала с золотой медалью (шла на медаль, как говорили учителя, но никто и не сомневался, что она у неё будет), ездила два раза в неделю на подкурсы в Экономическую академию, но собиралась поступать в Москве.

Единственное, что в её жизни шло в разрез с желаемым — это отношения с Денисом Виноградовым. Она влюбилась в него и теперь мучилась от этого. Он же вёл себя очень странно — то был страстным и нежным любовником, то холодным другом, которому она отчаянно надоела. Рада не понимала его беззаветную дружбу с таким изощрённым психом, как Ваня Перелётный. Она иногда его даже боялась, а Денис с ним был двадцать часов в сутки.

И конечно Радмила заметила, что тесное общение с таким другом её парню, а точнее, их отношениям, не на пользу. Но сделать что-либо было ей не под силу, ребята дружили с детских лет. Когда она узнала, что Олег выбыл из их компании, то не сильно удивилась. После такой-то шуточки Вани и она бы разорвала с ним всякие отношения. Если честно, то Рада лучше предпочла бы компанию гордого и самодовольного Роторова, чем этого ненормального с больным воображением и жаждой приключений. Но Денис поддержал Ваню, и Раде пришлось это проглотить.

Девушка отчаянно хотела перетянуть любимого на свою сторону, сделать так, чтобы они одни проводили много времени, но Денис всё равно не мог без Вани, без единственного лучшего друга, как без воздуха. Сегодня, в свой день рождения — 19 ноября, она решила перейти к радикальным мерам.

Утром, отметившись в школе, Рада поехала в парикмахерскую и на визаж. Вечером она ждала гостей в ресторане «Пентхаус» на набережной. У неё поднималось настроение, когда море людей звонили без конца, поздравляли или присылали поздравительные sms. Денис поздравил её ещё рано утром, когда уходил от неё — она ночевала с ним в одной из папиных квартир. Родители прекрасно знали об этом, и не вмешивались — Денис Виноградов был подходящей кандидатурой для их дочери.

Обедала она дома с мамой и папой, принимая от них дорогие подарки. Рада была не единственной дочерью, сёстрам Анжеле и Мадлен было двенадцать и пять. Но Рада была старшим и долгожданным ребёнком, поэтому отец всегда предупреждал её, чтобы она была благоразумной и сильной — подавала пример младшим девочкам.

Рада не заметила, как пролетело время, и уже наряжалась на ужин в ресторан. Ей тётка в прошлом месяце специально из Франции, куда летала по заданию отца Радмилы, то есть её брата, привезла платье от Кутюрье Пьера Кордена. Теперь девушка надела его с чувством глубокого удовлетворения.

Приготовившись и подправив макияж, Рада поехала праздновать свой день рождения.

Погода установилась дождливая и неприятная, к вечеру небо совсем расклеилось, и пошёл сильный дождь. От машины до дверей ресторана девушка бежала под зонтом, не жалея, что надела всё-таки сапоги на высокой шпильке, а не туфли.

За столиками, накрытыми в банкетном зале, её ждали уже несколько друзей, в том числе и подруга Лейла, восхищённо оглядевшая тёмно-синий наряд именинницы.

После того, как Рада услышала поздравления лично, она подсела к Лейле, и стала разговаривать с ней, дожидаясь остальных гостей.

— Ты слышала? Нет, я до сих пор не верю, — замахала руками Лейла. — Роторов Олег встречается с какой-то девочкой из неблагополучной семьи. Говорят, она дочь проститутки…

— Тая? — почти выкрикнула Рада.

— Ты её знаешь? — очень удивилась Лейла.

— Я видела её один раз…, - растерянно произнесла Рада. — Очень жалкая особа. И он не проявлял к ней никакого интереса. Что же случилось?

— Спроси у Дениса, он тебе расскажет, я думаю, — кивнула Лейла на дверь, и Рада увидела любимого со своим другом Ваней.

Оба были уже не трезвые, и это Радмиле не понравилось. Она усадила рядом с собой Дениса, пока Ваня совершал ритуал приветствия с остальными гостями. И вышло так, что место ему досталось в противоположном конце стола, на что Рада загадочно и счастливо улыбнулась — мелочь, а как приятно…

Она весь вечер не отпускала от себя Дэна, но он и не сопротивлялся, горящими восхищёнными глазами глядя на неё. Она привыкла, что мужчины так смотрели на неё, но взгляд любимого имел особое значение. Ей исполнялось восемнадцать, очень знаменательная дата, можно сказать, открытие дороги во взрослую жизнь.

Вся толпа её подруг и друзей плясали и веселились, некоторые девушки порывались станцевать на столе, но парни удерживали их, заставляя вести себя прилично. Ваня ухаживал за её подругой Лейлой, оставив в покое на время друга. Рада прекрасно знала свою расчётливую подругу, та просто так никогда и не охнет, поэтому Рада за неё не переживала — что-то той надо было от Перелётного. Быть может, просто жажда новых ощущений. Такие эксцентричные личности даже интересны, если с ними не общаться постоянно.

— Ты сегодня просто обалденная, — признался Денис, когда они вышли на улицу покурить.

— Правда? — своим сильным голосом засмеялась Рада. — Тогда у меня к тебе просьба сегодня.

— Какая? — удивился он, прикуривая от зажигалки. Парень передёрнул плечами, ссутулив их ещё больше — на улице был собачий холод, и в одной рубашке оставаться просто невозможно.

— Поехали со мной в Домбай завтра. Там у папы есть знакомый директор турбазы. На пару недель?

Денис открыл рот от удивления.

— Только не говори Перелётному, я прошу тебя, — умоляюще и тихо добавила она, и он увидел в её глазах боль. Почему она так не любит его друга — было непонятно. Но он чувствовал это. Иногда Денису даже приходилось выбирать — весёлые часы с Ваней или нежные, чувственные удовольствия с Радой. Ну, разве так можно — выбирать между девушкой и дружбой.

— Ладно, я завтра скажу, когда мы уже уедем, — улыбнулся Денис, и его смуглое лицо сразу осветилось внутренним светом.

Она обняла его сильными гибкими руками и поцеловала. С неба лил ливень, вода стекала по крыше круглого козырька над дверью, билась об итальянскую плитку и бежала в желобок. Интимно шелестя, дождь навевал грустные, но спокойные мысли. Рада стояла, прижавшись к Денису, думая о том, что эта любовь оставит глубокий след в душе, когда закончится. А то, что это будет так, она настраивала себя уже сейчас. Чтобы не быть в глухом отчаянии. Первая любовь — она ведь почти ничего не значит — проба чувств.

Они ходили вместе в школу, уходили тоже. Всем старшеклассникам настолько было удивительно видеть Роторова рядом с Таей, что кое-кто даже сказал: «Не знал, что это может вообще быть. Наверное, это прикол».

Но даже невооружённому взгляду было понятно — они увлечены друг другом. Тая сильно изменилась, стала очень уверенно вести себя, даже отвечала на уроках и поднимала руку. Взгляд её стал спокойный, она не боялась смотреть на людей, ожидая усмешки или издёвки в свой адрес. Теперь она могла издеваться над кем угодно, ведь она встречалась не просто с парнем, а с Олегом Роторовым.

Девчонки сходили с ума от негодования и злости, но не могли и посмотреть в её сторону слишком пристально. Достаточно было видеть, как Олег боготворит и опекает Таю. Никогда ни с одной девчонкой он не был так внимателен. Он не отходил от неё, был как тень. Причём не она его, а он был её тенью. Даже в туалет на перемене они ходили вместе, он ждал её в коридоре, держа старый раздолбанный рюкзак девушки.

Постепенно вспомнился Ваня Перелётный и его «шутка с Дашей Погеловой», и конечно злые языки обронили нужные слова о крепкой дружбе и одних и тех же развлечениях. Некоторые завистницы решили довести до сведения Таи эту информацию.

Девушка шла по рекреации, глядя в широкое, в полстены, окно. Наступил декабрь, и на улице выпал первый долгожданный снег — чистый, как пух. Густо выпал на грязь чёрной земли. Контрастные цвета так и хотелось сфотографировать или запечатлеть на холсте.

Кстати, недавно Олег приносил на прогулку фотоаппарат, и они с Таей ходили и снимали всё подряд. Получались очень даже неплохие кадры. Тая как раз думала об этом, когда зашла в туалет. Возле раковин стояли и курили три девушки, и при виде Таи одновременно повернулись к ней.

Девушка, не медля, зашла в одну из кабинок и заперла дверь. Подружки о чём-то сказали друг другу, одна из них негромко засмеялась. Тая вышла, аккуратно помыла с мылом руки и повернулась уходить, как ей преградили дорогу троица. Они были рослыми и широкими, по сравнению с ними хрупкая Тая казалась младше лет на пять.

— Что, мы нос сразу задрали, как только Роторов стал нас иметь? — спросила одна из подруг.

— Пропустите, — железным тоном сказала Тая.

— Да ладно. Мы просто хотим тебе кое-что рассказать. Недавно дружок Роторова — Ванечка, пошутил над одной девчонкой — Дашей Погеловой. Сначала сделал вид, что встречается с ней, а потом кинул, сказал, что пошутил. И всё было очень правдоподобно. Так твой Олежек тоже, наверное, решил пошутить над тобой.

— Тем более, лучшей кандидатуры ему не найти, — засмеялась одна из девиц.

— Что вам надо, что я вам сделала? — звенящим от близких слёз голосом прокричала Тая. Она сжала челюсти, чтобы не расплакаться, скулы свело от боли. Стараясь не впустить в душу зло слов, сказанных завистницами, девушка задрожала.

Они со смехом пропустили её, видя блестящие глаза от бессильных слёз. Тая не вернулась в класс на урок, просидев на подоконнике в конце коридора и проплакав.

Она была не дурочка и боялась признаться себе, что боится — Олег однажды придёт и скажет — я пошутил, Синёва, извини, но это неплохое развлечение — влюбить в себя такую, как ты, хорошее лекарство от скуки. Почему она не доверяла ему всецело, почему не могла расслабиться и любить? А что она любила — сомнений уже не было. Значит, она не настолько сильно любила, разве не так?

Олег нашёл её ещё на уроке, но она не смогла рассказать ему, почему плачет. Только когда они шли домой, он узнал, что окружающие строят им козни, а такую впечатлительную натуру, как Тая, было легко вывести из себя.

Они встречались уже, по его подсчётам, месяц, и ещё ни разу не поссорились, с Таей было легко общаться. Если она начинала дуться или обижаться на него, ему стоило просто поцеловать её, обнять, извиниться, разрядить обстановку, и буря уходила. Но сейчас, когда эти сучки в туалете высказались и провели параллели с Перелётным, Тая замкнулась и почти не разговаривала. Он догадывался, о чём девушка думала. Не мудрено, имея таких друзей, как Перелётный, утверждать — скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Теперь это коснулось его, как никогда.

Олегу вдруг пришло в голову, что нужно как-то растормошить Таю, что домой к шизику деду ей сейчас никак нельзя. Родители его жили на квартире, но отец в командировке уже с неделю, а мать говорила, что до вечера будет на дне рождения у подруги.

— Пойдём ко мне, у меня есть отличный кофе. Немного посидим, а? — предложил он без особой надежды на то, что она согласится.

— А родители? Ты говорил, что они здесь, — вяло поинтересовалась она. Олег сжал её руку, держа в своей тёплой и крепкой ладони.

— Отец уехал, мать в гостях.

— Пошли, — пожала плечами Тая, хотя до этого момента избегала оставаться с ним наедине на «опасной территории», там, где они могли бы быть близки. Иногда от сильных снов, наполненных желанием, она не могла спать. Молодое тело и запрет самой себе постоянно боролись. Она любила его, и сама природа спрашивала каждую ночь — ну почему нет?!

Олег не боялся столкнуться с матерью дома, Тая была не двести первая его девушка, а та — особенная, постоянная. Которую обычно парни знакомят с родителями, она приходит к ним в дом и даже может оставаться ночевать… Олег не считал, что Таю ещё рано знакомить с родителями.

В его душе с каждым днём ширилось и росло нечто светлое и очень простое, и он готов был поделиться этим и с матерью, и даже с отцом. Но вот насчёт отца он не был уверен, тот был высокого мнения об отцовской власти.

Они вошли в пустую квартиру, Олег огляделся, посмотрел на часы и помог Тае снять куртку. Обычно с утра до обеда у них хозяйничала Раиса Максимовна — кухарка и уборщица в одном лице. Мать Олега слишком берегла свой маникюр и время, чтобы заниматься этим. Сейчас Максимовна уже ушла, и слава Богу, не хотелось лишних глаз, пока он будет со своей девушкой. Глубоко в душе теплилась надежда, что это время они проведут в постели.

— Пошли на кухню, там сварю кофе, — махнул Олег. Он машинально покрутил кистью, на которой у него были тяжёлые мужские часы. Парень никогда не расставался с ними, Тае он рассказывал, что отец привёз их из Швейцарии к его шестнадцатилетию, тридцать первого августа.

Тая села за большой кухонный стол, вокруг стояли шесть стульев с высокими деревянными спинками, обитыми велюровой тканью мятного оттенка. Столовая и кухня с рабочей зоной была совмещена, только стол для гостей, за который опустилась Тая, стоял у огромного панорамного окна сложной формы, как в гостиной — сразу на три стены. Кухня была огромной, здесь легко могло бы поместиться три квартиры деда.

Олег хозяйничал, доставал из холодильника различную еду, Тая молча следила за ним и ничего не говорила. Есть хотелось ужасно, дома она никогда не завтракала, боясь разбудить деда, засыпающего только под утро.

Олег накормил её мясным паштетом, приготовленным Максимовной, такого девушка в жизни не ела, очень вкусный и острый. Олег назвал его «Румынский паштет» — там было много разных перцев. Откинувшись от стола, они довольно глядели друг на друга, девушка даже повеселела.

— Ты хоть утром ешь? — спросил Олег, видя зверский аппетит Таи.

Она покачала головой, слабо попытавшись улыбнуться. Олег холодно покивал, в его лице появилось что-то недоброе.

— Таких родственников расстреливать надо, — произнёс он, вставая из-за стола.

— Тебе с родителями повезло, мне нет, я даже не знаю своего отца. Да и сомневаюсь, что мама его знает.

Олег наклонился к ней, поднял, обнял, не переставая смотреть в глаза.

— У тебя будет всё совсем по-другому.

Его синие глаза вновь потемнели, хотя он ровно дышал.

— Ты думаешь?

Он кивнул: — Если человеку долго плохо, обязательно когда-то должно быть хорошо.

— Ненадолго, — горько кивнула она.

Он наклонился и глубоко поцеловал её. Она почувствовала на его губах вкус терпкого натурального кофе.

Горячее, обволакивающее тепло заполнило её всю, опустившись вниз. Олег немного подсадил её и расположил на краешке стола, встав между ног девушки. Тая стала прерывисто и неглубоко дышать. Он не отрывался от рта девушки, используя всё умение в поцелуе. Тая гладила его волосы, шею, кожу под воротником плотной рубашки, и выгибалась от его прикосновений.

— Давай пойдём ко мне? Там удобнее, — прошептал он, и девушка очнулась, соскочив со стола.

— Нет, я не могу… Прости, я не могу, — уверенно сказала она, руки её немного дрожали, когда поправляли одежду.

Олег пристально следил за девушкой и глубоко вздохнул, голос выдал его, хриплый и глухой: — Почему, Тая. Ты не веришь мне?

Она боялась поднять на него глаза: — Давай ещё немного подождём, я хочу подождать. Я хочу быть уверена.

— В чём, во мне? Или в себе? — чуть было не сорвался Олег и тут же пожалел, что повысил голос.

Она зажмурилась, нервно проведя пальцами по волосам от лба назад: — Не знаю, я не могу.

Девушка развернулась и быстро пошла в прихожую — холл с множеством зеркал и зелени. Олег догнал её и с силой прижал к себе: — Хорошо, Тая, я готов ждать сколько угодно, только не убегай.

Она пыталась вырваться, но он опустился на колени на пол и обхватил её ноги.

Девушка замерла, глядя на светлую макушку с прямыми волосами.

Она вдруг поняла, что всё это он серьёзно, она его первая любовь, и ему очень сложно. Тая материнским жестом погладила его по голове, прислушиваясь к себе. Ей тяжело было отказать ему, а ему — принять её отказ.

В конечном итоге они помирились и пошли смотреть фотографии на компьютере, которые наснимали в прошлые выходные по округе.

Он очень-очень разозлился, когда Денис так кинул. Исчез, ничего не сказав и не предупредив, а потом позвонил и обрадовал, что две недели его не будет в городе — укатил со своей дражайшей Радой в горы. Приятно, единственный друг, и тот сделал исподтишка.

Роторов весь в любви к этой лухушке, Дэн — к супер красавице, что же делать? Все друзья — дерьмо!

Ваня проснулся поздно, на школу забил, стал смотреть по телеку всё подряд, к вечеру вновь вернулись мысли о том, что нужно сделать что-нибудь интересное, опасное, горячащее кровь. Он лениво поиграл телефоном, посмотрел в нём фотографии, какие были, и вспомнил о той наивной дурочке Даше, строящей из себя невинность. Опять ему подумалось, что он что-то упустил, где-то не доиграл, и теперь поэтому всё наперекосяк.

Перелётный набрал кое-какой номер и стал разговаривать по телефону. Дома у него никого не было, родители были оба за границей на отдыхе. Приходила только каждый день женщина — убирала квартиру и готовила. Никто его не мог слышать, а это отлично. Когда вернётся Денис, для него это будет сюрпризом. Да и Роторова можно пригласить на вечеринку. Интересно, он придёт? Если пообещать мир? Если просто устроить небольшую игру с этими действующими лицами? Со всеми? А кто-то ему говорил недавно, что Миша Гришаев стал встречаться с вышеупомянутой Дашей? Ну-ну…

Близился Новый год, а Даша не могла похвастаться тем, что её парень признавался в любви хотя бы один раз в порыве чувств. Они всё так же гуляли с ним вечерами, потом шли на заброшенную дачу, которую уже называли «наша дача», и занимались там любовью.

Застелив ту самую кровать покрывалами, которые принесли из дома, и, запасшись свечками, в комнате было довольно уютно, несмотря на холод. Электричество оказалось обрезано, поэтому нельзя было притащить даже электрический обогреватель. Однако им вдвоём всегда становилось там так жарко, что он и не требовался.

Дарья лежала щекой на плече у Миши, вдыхая его запах, и щурилась на свечу.

— Ты, правда, решил поступать после школы в ДГТУ? А если там не поступишь?

— Думаешь, будут нужны деньги? Попробую так, а если не поступлю — не знаю даже — пойду в армию. Отмучаюсь как-нибудь.

Она засмеялась: — Да ладно, шутишь всё. В армию… во второй ВУЗ можно попробовать.

— Поживём — увидим.

— Полгода, считай, прошли, — почему-то грустно сказала она.

— Да, мы с тобой как будем отмечать праздник? Здесь?

Даша приподнялась и, встретившись с его серьёзным взглядом, нахмурила брови: — Здесь замечательно, но не настолько.

Теперь он засмеялся: — На этот раз я, правда, пошутил. На дискотеку в школе идём?

— Идём.

— Можем в клуб сходить, если хочешь.

Даша села на постели: — А деньги? Ты что, ограбил кого-то?

— Ну, да. Роторова сегодня утром, когда тот за Таей в школу топал.

Даша сжала губы, чтобы опять не засмеяться.

— Правда, Миш, где взял деньги?

— Так ты хочешь пойти в этот новомодный клуб «Пеликан» или нет? Мы можем потратить капитал и на более полезные вещи — купить упаковку или три презервативов.

Даша толкнула его в плечо, тут же увидев его улыбку.

— Я хочу пойти. Всё равно этих упаковок надолго не хватит.

— Это точно, жаль, что их нельзя стирать.

Даша не выдержала и захохотала: — Перестань, пошляк. Решено — мы идём на все праздники.

Девушка взглянула на наручные часы и, охнув, быстро стала натягивать сапоги и застёгивать куртку: — Пора домой, уже час ночи.

Он лениво потянулся на постели, протянув руку и успев погладить девушку по попке: — Может, переночуем здесь? Вдруг не замёрзнем, а родителям скажем, что были дома, ушли в школу пораньше, только они не заметили.

— Ага, и так неделю.

Выходя, Миша замыкал дверь своим замком и забирал ключ. Этот домик теперь на самом деле был их местом.

Снега не было, только мёрзлая сухая земля, и вокруг стояла глухая темнота — все, кто и жил здесь, спали.

Миша крепко держал девушку за руку. Дойдя до дома, они долго целовались под подъездом, а у Даши вертелось на языке спросить — любишь ли ты меня? Ну, хоть чуть-чуть? Или я просто для тебя девчонка, с которой хорошо провести время — постоянный партнёр?

У девушки аж горели губы — все эти вопросы были готовы сорваться с них, но каждый вечер повторялось одно и то же. Она немела, скулы сводило от подступавших слёз, Даша не смела ничего говорить. Если он захочет — скажет сам. Так воспитывала её мама, они как-то говорили об этом. Но Даша была в душе не права с матерью. Если любишь — принципы ни к чему. Ты просто не можешь сдержать эмоции, говоришь, не задумываясь, будут ли в ответ те же слова.

Но Даша не говорила, ждала, что скажет он. Просто они почти три месяца вместе, это же так мало. Может, он ещё не понял, что любит…

После приезда, (они с Радой задержались не на две недели, а решили продлить до четырёх), Денис с трудом нашёл Ваню. Его не было нигде. И в какой-то момент Дэну показалось, что тот не хочет его видеть. Ну, это был бы на самом деле детский сад.

Денис пришёл вечером в клуб после звонка — Перелётный сказал, что будет там с друзьями. В трубке был какой-то развязный и даже наглый тон, Виноградов не понял, в чём здесь шутка.

Ваня вёл себя, как ревнивая любовница. Вообще он на отдыхе много разговаривал с Радой о друге, делился своими опасениями насчёт его развлечений и приключений. Она, в свою очередь, высказывала свои мысли по этому поводу, и за то время, что они жили с ней вместе, здорово повлияли друг на друга. Денис будто новыми глазами посмотрел на Ваню, на Роторова, на ситуацию с ним, да на многое.

Неужели он раньше не замечал, что Ваня в последнее время зарывается, хочет быть в центре внимания, в центре группы, пусть даже их маленькой? Что шутку с Олегом он сыграл не зря — так он хотел унизить друга, а добился обратного результата — Роторов стал встречаться с Таей и вообще изменился. Теперь он взялся за самого Дэна — Ваню раздражало, что он встречается с постоянной девушкой, пропадает с ней, и не участвует в его шутках, затеях и вечеринках. Вот стоит ли вообще дружить с таким парнем?

С этими мыслями он пришёл в клуб и увидел Перелётного в жутком окружении. Три местных молодых проститутки не в счёт, но остальной контингент заставил Дениса пожалеть, что нельзя запросто расхаживать с оружием, как в некоторых штатах на Западе.

Ваня сидел на диване, развалясь и пил водку со льдом. По правую его руку не спеша тасовал карты Макс Левонский — в свои девятнадцать он уже дважды сидел в исправительных лагерях. Все руки его были в наколках, взгляд приглушённый и мёртвый, как у змеи.

Слева сидела девчонка, дальше Гоша Коробейников — когда-то он учился в их классе — богатый тип, отец имеет бизнес и за границей, и здесь, но почему он ушёл из их школы… Два года назад он изнасиловал девчонку прямо в школе на дискотеке, заманив её в пустые рекреации. Ему дали условно, дело замяли, девчонка уехала из города с родителями.

Савва Петрушин и Стёпа Курышкин были одного поля ягода — у них водились неплохие деньги, но только потому, что они торговали разной наркотой. Ещё двоих Денис не знал, но ему и не хотелось с ними знакомиться.

— О, кого я вижу! Ты, наконец, смог оторваться от своей красотки? — съязвил Ваня уже при встрече.

Дэн покосился на Макса Левонского и кивнул, пожимая всем по порядку руки.

— Садись, садись, мы здесь нормально общаемся. Тебя только не хватало.

Денис внимательно посмотрел на Ваню и понял, что тот пьян.

— Я как раз рассказывал свою философию жизни. Да, представь, она у меня есть. Я недавно понял, что жутко скучно живу — все со мной согласились!

Денис быстро подумал о том, что больше всех, наверное, согласился Макс, или Гоша. Они-то точно весёленько живут.

— Нет остроты, острых ощущений. Вот я тут подумал, и решил сделать себе и то, и другое. И придумал — как! — Ваня резко сел на диване, выпрямив спину, будто Денис и все остальные его могли не услышать. — Я козла Роторова ненавижу! Я эту сучку Дашу ненавижу! Я лохушку Синёву рядом с собой в классе… меня блевать тянет! И зачем я мучаюсь? Я сделаю себе приятно — надо их всех уничтожить, и чтобы все знали, что сделал это я.

Денис наконец очнулся и поднял руку, останавливая Ваню: — Перестань, что они лично тебе сделали? Глупости. Они себе живут — ты себе, не заморачивайся!

— Это ты, твою мать, не заморачивайся! Роторов — послал нас. Дашка — меня лично, а Синёва — это всё из-за неё. Из-за этой суки друг отвернулся от меня! Теперь при встрече такую рожу делает, будто я ему должен!

Ваня не говорил — он кричал, парня била алкогольная истерика. Денис встал, не успев нагреть место под собой, и поднял с дивана Ваню, держа за плечи: — Слушай, пойдём на воздух, а? Ты перебрал чуть…,- Дэн не закончил свою заботливую речь, как на его руку легла огромная ладонь Макса. Он медленно перевёл на него взгляд и понял, что смотрит почти в пустоту — такие неприятные были глаза у Левонского.

— Отпусти его, — лаконично сказал он, и Денис разжал руки. Ваня хлопнулся на диван, как мешок с мукой. — Мы ему поможем, — непонятно для чего заявил уголовник и сел сам, продолжая спокойно тасовать колоду, в которую никто не собирался играть.

У Дениса возникло чувство, что вся эта шайка играет какую-то отрепетированную пьесу, или просто сам Макс удивлял своим видом, с большой значимостью перетасовывая карты, бросая недобрые взгляды лагерника. Дэн чуть не засмеялся, глядя вокруг. Ваня явно был в отключке, ничего не соображал, откинулся на спинку дивана и застонал.

Денис сжал зубы и снова вскочил с дивана: — Ему хреново, не видно что ли? — возмутился он и позвал официантов и охранников.

Решительные действия Виноградова никто не стал погашать, как это сделал минут назад Макс. Все эти придурки сидели и молчали, как тени. Да они и были ими, Ваня окружил себя этой шушерой из-за своего больного богатого воображения.

Денис вывел Перелётного на морозный сухой воздух, вокруг суетился персонал клуба, кто-то предложил вызвать Скорую. Но Ваня сам уже стал приходить в себя. Его вырвало на ступеньки, и сразу все разбежались. Денис сел в такси и отвёз домой друга. На всякий случай остался ночевать у него в квартире, родителей того снова не было дома. Отзвонившись Раде, он обо всём рассказал ей, та была совсем не удивлена, и предложила попытаться вытащить Ваню из болота, в которое он сам себя затягивал.

После того, как он поговорил с Радой, Денис позвонил Олегу. Метавшись по гостиной Перелётных, отделанной в стиле домов Востока, он не знал, что и как ему делать. Роторов пообещал приехать и положил трубку. Кратко и спокойно, без лишних эмоций. Денис позволил себе немного расслабиться, сев на низкий диван с разноцветными подушками перед дорогим ковром. Всё-таки, как ни крути, а мозговым центром их дружбы всегда был Олег.

Следующее утро друзья встретили вместе на кухне Перелётных. Ваня спал, а парни пили кофе, периодически заглядывая к нему в спальню на всякий случай.

— Ладно, я пошёл спать. Хорошо, что сегодня хоть воскресенье, — устало сказал Олег.

Денис его насторожил рассказом о вчерашних высказываниях Вани, Олегу они совсем не понравились, если не сказать больше — он испугался. Зная Ваню много лет, он прекрасно осознавал, к чему может привести такая вот целенаправленная ненависть. Однажды ещё лет в тринадцать Ваня невзлюбил одну девчонку только потому, что она рассмеялась, когда он пригласил её на танец на школьном вечере. Он устроил ей холодную войну.

В конце концов от неё отвернулись её же подруги, и она вынуждена была перейти в другую школу — настолько всё тонко сделал Перелётный. Олег тогда подумал — таких врагов иметь нельзя, пусть лучше они будут твоими друзьями. Сейчас Ваня не был ему другом, Олег это прекрасно понимал.

Перелётный не умел прощать. Если он что-нибудь запоминал плохое о тебе, то потом думал только об этом, перечёркивая всё остальное.

— Ага, — сонным голосом сказал Денис. На его щеках темнела чёрная щетина до самых глаз.

Олег оделся в широком холле, посмотрел привычно на часы и вышел, махнув рукой другу. Денис нахмурился — что-то подсказывало ему — Роторов становился совсем другим человеком буквально на глазах.

07

28 декабря в школе проводилась новогодняя дискотека для старшеклассников с 9 по 11 классы. КВН и прочая весёлая дребедень была за два дня до этого.

Дашу сопровождал Миша, девушка надела контактные линзы — папа подарил ей их на Новый год — и теперь стало ясно видно, что глаза у неё действительно очень красивые, глубокого серого цвета.

Девушка смущённо оглядывала одноклассниц в почти не существующих юбках. Сама она надела новые джинсы, ярко-алый тонкий свитерок с V-образным вырезом.

Миша не наряжался, он никогда внимания особого не обращал на одежду. Была у него единственная джинсовая рубашка, которую он надевал на выход и новые штаны тоже в единственном экземпляре — вот в них он и пришёл.

Их провели в актовый зал, откуда накануне вынесли все стулья, оставив несколько рядов для уставших. Посередине была наряжена ёлка высотой метра четыре. Свет погашен, мелькали огни цветомузыки, на ёлке горели гирлянды — от этого волшебного света у Даши зашлось сердце.

Играла медленная композиция, когда они только вступили на паркет актового зала. С этой песней у неё будут и связаны все приятные воспоминания, которые случались в это смутное юношеское время первой любви. А также и все неприятные воспоминания, грядущие уже очень скоро. Но тогда она о них ещё не знала. Песня «Evanescence» навсегда вольётся в память.

Миша сразу взял её за руку, прижал к себе и повёл в танце. Из-за полумрака все долго не могли понять, с кем танцует Гришаев, Даша ведь была без очков — совершенно другой человек.

Марина, её лучшая подруга, с которой в последнее время она общалась только в школе по понятным причинам, холодно наблюдала за парой. По её мнению, Даша была слишком влюблена в Мишу, а он не похоже, чтобы безумно. Марина желала ей добра, и где-то в глубине души не одобряла выбор подруги.

Ваня Перелётный — это да, с него можно было много получить, не считая приятных физических ощущений. А Миша Гришаев слишком высокого о себе мнения, что там говорить, только вот почему — загадка. Он будто снисходил до Даши, а она ловила каждое сказанное им слово, заглядывая в рот. Ничего хорошего не выйдет из их связи, Марина была уверена. Даша только надорвёт себе сердце, и потом будет жестока с другими мужчинами, поступая точно также с ними.

Мысли Марины были недалеки от истины — она хорошо почувствовала характер Миши, вот только не учла она одного обстоятельства — есть в душе человека такие укромные уголки, о которых он и сам не подозревает, а может, не хочет этого делать.

Когда танец кончился, Миша кому-то махнул и повёл Дарью к отдыхающим. Возле огромного окна стояли Олег и Тая в сторонке от остальных людей. Он обнимал её сзади, ладони сцепив впереди на талии девушки.

— Привет, как дела? — спросил Миша, здороваясь за руку с Олегом.

Тая тоже кивнула, улыбаясь. Она отлично помнила Дашу, которую весь вечер тогда у Олега пытался соблазнить Ваня.

— Нормально, что будете делать на Новый год? — в свою очередь спросил Олег.

Миша загадочно сощурился, улыбаясь: — У меня мама будет с работы с компанией отмечать в кафе, так что мы у меня дома.

Даша удивлённо посмотрела на Мишу: — Нормально, а я об этом узнаю только сейчас.

Все засмеялись.

— Тай, день куда-нибудь своего деда в компанию весёлых бабулек, будем у тебя, — сквозь смех сказал Олег.

Тая закатила глаза к потолку: — Это вряд ли. Будем в подъезде, как всегда.

Когда девушка заговорила, Даша повернулась к ней. У неё был очень приятный голос, она вообще была необычна, вероятно, это из-за слухов, распространявшихся о ней, увеличивающихся с геометрической прогрессией с того момента, как они с Олегом стали встречаться. Что только ни говорили и ни вспоминали о ней! И сколько раз она убегала из дома, и что её откачивали после суицида — наглоталась таблеток, и что мать заставляла работать проституткой с пяти лет, и многое, многое другое с подробностями, непонятно откуда известными.

И вот когда стоишь с ней и разговариваешь — известная информация накладывает свой отпечаток. Но невольно думаешь — нормальная девчонка, просто несчастная. И симпатичная, только сильно худая. А, судя по тому, как её обнимает Олег Роторов и смотрит на неё, её несчастья кончились.

«Интересно, он говорил ей уже, что любит?» — подумала Даша о своём наболевшем.

— Как же вы, бедные, в подъезде встречаетесь? — с небольшой иронией спросил Миша, пристально глядя на Олега — парни поняли, что он имел в виду. Олег усмехнулся: — Ну, извини, своих апартаментов у нас нет, а родаки никак не решат — на дачу им ехать или здесь в ресторане отмечать.

— Бедные — я вам сочувствую, — покивал Миша, издевательски смеясь. Но никто не обиделся, Тая только покраснела, отведя взгляд на мигающую ёлку. В полумраке её смущение было не очень заметно, но Дарья обратила на это внимание. «Быть может, они ещё не были близки, кто знает?» — подумала она.

Через какое-то время, когда им уже надоело болтать, компания отправилась танцевать. Тая не хотела, умоляюще глядя на Олега, но он просто обнял её и танцевал, выбирая ритм в зависимости от песни. Постепенно девушка расслабилась, убедилась, что над ней никто не потешается и пальцем не тычет, и стала танцевать сама. Когда они страшно все устали, раскраснелись, и сердца стучали в груди с силой молота, решено было немного постоять.

— Пошли, покурим, — предложил Миша.

Олег кивнул, он сам курил точно так же, как Гришаев — то курил, то не курил. Парни оставили девушек стоять возле окна, и пошли в мужской туалет. В коридоре Олег нос к носу столкнулся с Перелётным, но тот даже не повернул в его сторону голову и сделал вид, что не знаком с другом. Единственное, что Олег заметил, так это нелепый цветастый шерстяной шарф, повязанный вокруг шеи Перелётного.

Девушки остались одни, и то ли из-за того, что помогли раскрепоститься и сблизиться танцы, то ли сама атмосфера мигающих ёлочных огней, но они заговорили о своих мужчинах.

— А мой иногда кажется мне таким равнодушным, — с плохо скрываемой болью сказала Даша, закидывая сумочку на плечо. — Кажется, что я для него… ну, девочка, с которой удобно.

Тая серьёзно смотрела ей прямо в глаза и молчала. У неё никогда не было подруги, и тут вдруг с ней девчонка делится своим самым сокровенным — это было так ново, Тая понимала всю серьёзность момента, даже немного растерялась. В ответ она могла только сказать точно такую же откровенность.

— Тогда тебе легче, — спокойно произнесла она. — Я знаю, что мы не можем быть вместе. Он твердит обратное, говорит, что нам самим решать. Но ведь это не так. От друзей своих он отказался. От себя тоже. Теперь если узнают родители обо мне — тут всё и кончится.

Даша широко распахнула глаза в удивлении: — Ну, не девятнадцатый же век, Тая.

— Нет, но ты прекрасно знаешь, кто он и кто я. Мы, получается, только мучаем друг друга, встречаясь.

Дарья опустила голову. Вот уж, правда, проблема — неравные отношения. Это во все времена было тяжело, и кто она такая, говоря Тае, что это глупости — она не в её шкуре. Роторов на вид решительный, может, он её переубедит.

Она только хотела это сказать, как высокая фигура возникла прямо перед ними.

— О, вот они — серые кошки в тёмной ночи. Удачно, что вы без охраны.

Перед девушками стоял Перелётный, закутавшийся в модный яркий шарф. С разных сторон подошли двое парней. Один невысокий, но здоровый, сразу уставился на грудь Даши и не сводил с неё взгляда весь разговор, ухмыляясь. Другой чуть ниже Вани, стоял с брезгливым, скучающим видом.

— Хочу, чтобы вы познакомились с моими друзьями — это Макс, а это Гоша. Они просто офигенные пацаны и хотели бы с вами поближе пообщаться. Думаю, случай представится. И очень скоро. Не забудете вы ни их, ни меня. Пока, — он помахал рукой, и они втроём отошли в дальний конец зала.

Девушки переглянулись, подумав об одном и том же — что-то готовится против них, и это не просто слова.

Олег еле узнал Таю и Дашу, на них лица не было. Оставив девушек весёлых и тяжело дышащих от танцев, через десять минут они были совсем другие — испуганные и серьёзные. Что могло их так изменить, нельзя было и представить.

Только когда они назвали имя — всё встало на свои места. Услышав явные угрозы в адрес девушек, Роторов развернулся и мгновенно вклинился в танцующую толпу, искать своего бывшего друга.

Глаза Олега были чернее ночи от ярости, а лицо покрылось алыми пятнами — признак для Перелётного. Тая, ещё больше испугавшись его выражением лица, бросилась вслед за ним, но потеряла сразу же, не могла разглядеть ничего из-за темноты и множества людей. Вокруг всё рябило, мигало и переливалось, у неё стала кружиться голова от напряжения в глазах. Только когда возле сцены началась драка, Тая поняла, куда ей бежать.

Олег знал, что делает, он прекрасно понял, что Перелётный устроил отличную ловушку ему — на такие слова парень не мог не отреагировать, тем более сказал их бывший лучший друг.

Роторов нашёл его за тридцать секунд, тот стоял, повернувшись к сцене, с двумя какими-то придурками, которых лично Олег впервые видел. Дениса с ними не было.

Олег резко развернул к себе Ваню: — Что тебе от нас надо? — попытался перекричать Олег музыку.

Перелётный торжествовал, скрестив руки на груди: — Вот и охрана подоспела. Как оно — Синёва даёт отлично? Если помнишь, это я тебе её подсуетил, может, поделишься?

Олег жестоко улыбнулся и сплюнул на пол: — Она не для таких, как ты — шиза.

Лицо Вани дёрнулось, как от хлёсткой пощёчины. Почти никто не знал его детских проблем, и Роторов просто сейчас вытащил одну козырную карту и ударил ею. Это было очень серьёзно — из-за ненормального сна и легкой возбудимости Ване Перелётному прописывали курс психотропных лекарств, он кидался на родителей и детей школы. Но на домашнее обучение его так и не посадили, а некоторые одноклассники называли его за глаза «шиза» очень долго.

Перелётный сделал шаг вперёд и выкинул вперёд кулак, ударив в скулу Олега. Тот почти не отшатнулся, а сразу кинулся на Ваню, сбив костяшки пальцев о его лицо. Тут в драку вмешались так называемые Ванины друзья, Олег оказался под их ногами. Появилась Тая, попыталась выцарапать хотя бы одному из них глаза. Досталось Максу, он отшвырнул её, как кошку, на деревянный пол.

Вокруг началась суматоха и крики, кто-то визжал, как резанный, включили в зале свет, музыка запоздало смолкла. Олег лежал на полу с закрытыми глазами, лицо было всё в крови, но руки держались за живот. Тая попыталась его поднять, он встал и огляделся одним здоровым глазом — второй стремительно заплывал от удара.

Перелётного и дружков уже и след простыл. К нему подошёл завуч, их классный руководитель, и они увели из зала Олега, Таю и Мишу с Дашей. Спрашивали, почему произошла драка, хотели вызвать Скорую, Олег отмахивался, говорил, что не поедет с ними никуда. Но его никто, конечно, не слушал. Врачи осмотрели его, обработали раны и уехали. Говорили, что нужно сделать рентген рёбер, но Олег не согласился. Миша с Дашей всё время были с ними, домой по снежным скрипящим дорожкам тоже пошли вместе. Олег смотрел только одним глазом, хромал, и смеялся всю дорогу.

— Если ты меня так будешь опекать каждый раз, как будут бить, я согласен и каждый день получать, — говорил он Тае. Та делала серьёзное лицо и отворачивалась, чтобы он не видел испуга у неё в глазах. Она поняла, что Перелётный хочет поквитаться за что-то с ней и с Олегом. Тут же была замешана и Даша, в памяти всплыла история с шуткой Вани над какой-то Дашей — уж не она ли та самая девушка? Тогда им обеим следует держаться от Перелётного подальше. Что-то подсказывало ей — эта драка только первый бой в войне — непонятной и глупой.

— Перелётный больной, я его знаю. Он объявил нам войну. Теперь надо держаться вместе и по одному не ходить, — серьёзно заявил Олег, когда они стояли у его подъезда и прощались с Дашей и Мишей.

— Что за война? — усмехнулся Миша. Посмотрел на Дашу, она кивнула.

— Это из-за меня. Ты знаешь.

— Нет, это из-за меня, — громко сказала Тая, будто брала всю вину людей на себя.

— Чушь, это из-за него, — махнул рукой Олег. — Я его знаю — он придурок. Пока что-нибудь страшное не натворит — не успокоится. Главное, чтобы отвязаться от него — надо немало нервов потратить.

— Может, поговорить с ним, — предложил Миша.

Олег хмыкнул: — Я попробую, но сразу говорю — это бесполезно. Нужно разговаривать с его отцом. Настоящим отцом, а не отчимом. Но он далеко — в Москве. Бросил мать, когда Ване было семь, с тех пор его и стало клинить.

— А разве тогда он не ненавидит его, потому что он ушёл? — спросила Даша.

— Нет, он его боготворит.

Все помолчали, раздумывая над ситуацией. Никому она не нравилась. Причём девушки были в двойной опасности — через них Перелётный хотел достать и парней. Вот только Миша тут был как бы ни при чём.

— Ладно, пока, ещё обдумаем всё это, — махнул Олег.

Даша и Миша медленно пошли по тротуару, и скоро их перестало быть видно, но скрип снега всё ещё доносился.

— Тебя проводить до квартиры? — спросила Тая.

— Ты смеёшься? Это я тебя должен провожать.

— Ну, тебе же плохо сейчас. Я быстренько сама добегу.

Олег вздохнул, словно спрашивал у Бога, за что ему такое испытание — женщина.

— Пойдём, погреемся немного у меня в подъезде, раз уж на дискотеке не дали повеселиться.

— А родители нас не увидят? — смущённо приостановилась Тая.

— Нет, мы поднимемся на техэтаж.

Консьержка косо посмотрела на молодёжь, на разбитого в кровь парня с шестого этажа, и на бедненько одетую девчонку. Наверное, тянет её в квартиру, подлец, чтобы развлекаться.

В лифте Олег притянул её к себе и стал нежно целовать. Скула была разбита и глаз заплыл, но губы целы.

Технический этаж был закрыт, Олег с Таей сели прямо на ступеньки, выложенные рифленой широкой плиткой, перед лестничной площадкой и железной запертой дверью. Зато здесь никто никогда не ходили и даже камер тут не было. Место было, а её сняли вероятно на ремонт.

Они вновь целовались, постепенно Олег прислонился спиной к стене и усадил к себе на колени девушку.

— Я никому тебя не дам обидеть, — шептал Олег неразборчиво, расстегнув куртку девушки. Тая плотно закрыла глаза, приблизив свою голову к голове Олега. Его руки стали нетерпеливыми, залезли под юбку, в которой она была.

Тая не смела ничего сказать, сегодня произошло ещё одно важное событие для них, и для неё в частности — он заступился за неё, кинулся не раздумывая, пострадал, и теперь её сердце беспокоилось от жалости и благодарности к нему. Ей казалось, что её любовь выросла на голову за этот вечер. Ещё она сильно испугалась, увидев, как на него накинулись трое здоровенных парней, и как он лежал на полу — окровавленный, слабый…

Тая ещё крепче обняла Олега и почувствовала, как он расстёгивает её чёрную блузку на молнии, открывая рукам и губам нехитрое телесного цвета бельё. Она задохнулась от знакомых острых ощущений, он поёрзал на ступеньке, заставив сесть на него верхом, ощущения сразу утроились. Тая стала быстро и поверхностно дышать, открыла глаза и увидела его чуть приоткрытые губы. Она стала целовать их, чтобы как-то показать свою страсть. Сняла с него толстую куртку, он лёг на неё, гладя и целуя девушку.

Тая думала, что сердце сейчас выскочит из груди, не было сил дышать. Олег поднял её юбку и стал мягко тянуть за пояс колготок, чтобы снять. Она напряглась, он продолжал тянуть, чуть открыв глаза и с болью глядя на неё.

Девушка закусила губу, встала, сама сняла молча колготки и трусики, и села на него обратно. Олег онемел от такой смелости, на минуту он даже прикрыл глаза, чувствуя, как пот стекает по лбу. Джинсы просто горели от напряжения.

Он полез в карман куртки, чтобы достать оттуда презерватив. Улыбнувшись, тихо произнёс: — Совсем затёрся, бедный.

Они занимались любовью прямо на лестничной площадке, от желания и сдерживаемых вскриков кружилась голова. Олег в эти минуты забыл о боли в лице и на рёбрах, Тая была аккуратна, она всё делала правильно, хотя и было видно — ей нелегко — с момента первого раза прошло много времени, и это, можно сказать, был второй первый раз.

Их секс длился недолго, слишком сильно они хотели этого.

Если бы кто-нибудь стоял на лестнице этажом ниже, то обязательно понял бы, что наверху занимаются любовью. Целуя его жёсткие от горячего дыхания губы, она отдавала ему всю себя, и он знал это.

Позже, немного приподняв девушку, он натянул бельё и застегнул ремень на плоском животе. Рубашка Олега была расстёгнута, из-под неё выглядывала белая футболка, ладони девушки тоже поднимали её, чтобы прикоснуться к сильной молодой груди.

Тая вся была растрёпана, с оголённой грудью, с задравшейся юбкой, трусики и колготки бесформенным кулем лежали рядом. Щёки её раскраснелись, глаза блестели, зацелованные губы ярко алели — Олег с улыбкой замечал, как девушка красива сейчас, в этот момент.

Вдруг этажом ниже распахнулся лифт, из него вышли люди, переговариваясь. Один из голосов был женский, другой мужской. Они явно ругались. Тая и Олег только-только начали приводить одежду в порядок, девушка ещё стояла на его куртке босиком, ступенькой ниже валялись её сапоги.

Парень и девушка переглянулись между собой, стали лихорадочно застёгивать одежду, но на технический этаж уже поднимались, и вся эта картина смущённых и испуганных молодых любовников, ещё не одетых до конца, предстала родителям Олега Роторова.

Отец в ярости сжал зубы, резко остановившись на лестничном пролёте. Мать в светлых узких брюках и тунике песочного цвета с болью во взгляде смотрела на побитого сына и девчонку с голыми ногами, босиком стоящую на куртке сына. Между прочим, стоящую две тысячи долларов, а так небрежно валяющуюся на полу подъезда.

Тая смутно догадывалась, кто это, и слёзы подступили к горлу — ну что они теперь подумают о ней — проститутка — дочь проститутки.

— Папа? Мама? Вы что тут забыли? — попытался разрядить обстановку Олег.

— Нам позвонили из школы, всё рассказали, мы тебя ждали-ждали, — попыталась оправдаться мать, и замолчала, когда на неё холодно взглянул муж.

— Это твоя девушка, Олег? — строго, сильным голосом спросил отец парня.

Тая встретилась взглядом с карими безжалостными глазами, насмешливо и зло оглядывавшими её.

— Ты нас познакомишь?

— Да, это Тая, знакомьтесь, только вы выбрали не совсем удачный момент для этого, — видно было, что Олег совсем не паниковал, наоборот, считал, что родители не правы — непрошено явились на его территорию.

У отца дёрнулась губа от злости и наглости сына. Босоногая девчонка как заворожённая смотрела на него своими диковатыми тёмными глазами, явно нервничая. Он сразу почувствовал в ней нестабильную натуру, которую можно легко сломить.

— Может, ты и не собирался нас знакомить? Тогда извини. В любом случае я думаю, это так. Твои развлечения — это твоё дело. И, надеюсь, никого из них не увидеть в своём доме, понятно? Спускайся домой, мы тебя с матерью ждём, — бросил отец и, не дожидаясь, что ему ответит сын, стал быстро и энергично спускаться по лестнице.

Ира смущённо попыталась улыбнуться девушке, невольно поставив себя на её место — ей стало не по себе. Она молода, неопытна, это было видно по сжатым коленкам и алым щекам, влюбилась в её сына, который ей совсем не пара, и с которым они обязательно расстанутся — придёт время — из-за неравного социального положения. И вот пришли родители в интимный момент, спугнули их и наговорили кучу неприятных вещей. Ира покачала головой. Как бы чего не вышло — опасно всё это — первая любовь и такие сильные чувства.

— Как они узнали? — прошептала слабым голосом Тая.

— Позвонили консьержке и спросили, чёрт! — выругался Олег и посмотрел на побледневшую девушку. — Не так я хотел, чтобы всё было. Ну, ничего, сами виноваты, а что они здесь ещё могли увидеть?

Он рассмеялся: — Хорошо ещё, что не пришли минут пять назад — тогда мы бы их и не заметили.

Тае было не до смеха. Она была уверена, что со знакомством с его родителями, тем более, таким впечатляющим, их отношения станут сходить на нет. Его семья, как только узнает, кто она такая, воспротивится дальнейшим встречам. И как бы Олег ни хорохорился, они его отец и мать.

Девушка оделась, сильно дрожащими руками пытаясь пригладить волосы. Они у неё отросли и теперь лежали на воротнике и ушах. Она хотела отрастить их, чтобы не стричься каждый месяц — лишних денег у неё не было. Сейчас она зачёсывала их за уши, самостоятельно срезая излишки на шее. От этого голова стала пушистой, светлые волосы немного вились, делая лицо ещё нежнее и тоньше.

Олег поднял куртку, отряхнул её и надел: — Пойдём, я провожу тебя, а то мой папик бывает в гневе страшен.

— Может, я всё-таки добегу сама?

— Добежишь — от тамбура до квартиры.

У Даши кошки скребли по сердцу. Рядом шёл её парень, который мог серьёзно пострадать из-за неё. Интересно, а он хотел этого?

— Я бы не хотела, — нечаянно вслух произнесла Дарья, и прикусила губу.

— Чего бы ты не хотела? Надеюсь, не меня?

— Я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня. Так неприятно — с этим Перелётным.

— Ты разве забыла — я изначально стал с тобой гулять, чтобы защитить. Так что Перелётного я не боюсь, не переживай.

Они подходили к её дому, а расставаться девушке не хотелось. Так мало в последнее время они вместе с Мишей — быстрая любовь в холодной комнате, потом он её провожает, и всё. Школа и зачёты много времени отнимали, первое полугодие закончилось — исправление оценок, пересдача, переделывание до позднего вечера и так далее. На друг друга времени не было — учёба требовала усердия и терпения. Теперь всё позади, и в предвкушении новогодних каникул сосало под ложечкой.

Его слова несколько успокоили её, но не до конца. Она слишком хорошо помнила безумные Ванины заявления, что он может изнасиловать её, а ему за это абсолютно ничего не будет.

— Уже поздно — пойдёшь домой или постоим? — спросил он тихим приятным голосом, когда они остановились у подъезда.

— Давай немного постоим, ты не замёрз?

— Замёрз. Может, лучше в подъезде постоим?

Она кивнула: — Пошли, только будем тихо, у нас ругают.

— А ты откуда знаешь? — засмеялся он. — Миловалась уже с кем-то здесь?

Дарья покраснела: — Нет, я слышала, как ругают подростков, которые собираются и курят.

— Ну, мы курить не будем.

Открыв дверь ключом, они зашли в сухой и светлый подъезд.

— На третьем лампочка перегорела, пошли туда? — спросила Даша, чувствуя тёплую руку Миши ладонью.

Они встали на лестничном пролёте возле окна, обнялись и стали целоваться. Даша попыталась расслабиться, не думать о Перелётном, и не смогла — она боялась. За себя, за Мишу — за их всех. Кто знает, во что эти угрозы могут вылиться?

— О чём ты думаешь? — спросил Миша, будто угадывая её неспокойные мысли.

— Всё о том же, — вздохнула она.

— Не бойся, я рядом. Всё будет нормально.

Даша вдруг задрожала, и сама от себя не ожидая, всхлипнула, слёзы потекли по лицу. Глаза ещё больше ожили, цвет стал тёмным.

— Я почему-то подумала — со мной что-то случится.

Миша только сейчас понял, насколько она напугана, и как ей нелегко преодолеть свой страх.

— Глупенькая, ты просто боишься — это нормально. Но в полицию же обращаться бесполезно — он ничего ещё не сделал, ты понимаешь? Поэтому мы будем воевать с ним сами. Не бойся, я с тобой.

Он гладил её по голове, как маленькую, а она дрожала всем телом.

— И если… если со мной что-нибудь случится, я хочу, чтобы ты знал — я люблю тебя. Очень сильно. И буду любить только тебя. А эти подонки — они могут хоть убить меня — я им не дамся.

Миша был потрясён этой речью, не знал что сказать. Признаться ей в ответ он не мог — не испытывал ещё таких сильных чувств. Она ему нравилась, ему хотелось быть с ней рядом, общаться, заниматься любовью — это очень нравилось. Но любовь не приходит вот так быстро — это зрелое чувство, возможно, оно может быть только у повзрослевших и помудревших людей. А что они — им по семнадцать-восемнадцать, они только пробуют жить. Девчонкам сложнее это принять — им хочется романтики и рыцарей, поющих о любви.

— Не говори так, я не дам тебя в обиду. Меня обижают твои слова — ты думаешь, что я не смогу защитить тебя?

— Сможешь, если ты в этот момент будешь рядом, — грустно, медленно произнесла она, и вдруг, осмелев, спросила, подняв на него серьёзные глаза: — А ты… Ты меня не любишь, раз молчишь?

Мише пришлось рассказать ей свою философию жизни и признаться, что она ему очень нравится, и что с ней ему всегда хорошо. Даша сникла, она по-своему поняла его слова, как, вот этого ему не хотелось знать, но её не устроило то, что она услышала.

— Ладно, я пойду, поздно, — высвободилась она из его объятий.

— Ты обиделась? Но ведь я не могу тебе солгать, тогда станет разве легче?

Она кивнула: — Я не обиделась, просто очень устала.

Девушка медленно спустилась на первый этаж, где жила её семья, они поцеловались, и Миша пошёл домой. Дарья в эту ночь выплакала все глаза — её любимый не любил её, прикрываясь словами «ты мне нравишься». Конечно, где-то она понимала, что нужно дать ему время, но верила ли, что это поможет? Он просто встретит как-нибудь ту, в которую влюбится через сутки и навсегда. А её любовь останется безответной…

08

Олег открыл дверь своим ключом и вошёл, с сожалением думая о том, что их прервали родители — можно было бы через несколько минут повторить то, чем они занимались…

И почему Тая решилась именно сейчас? Потому что у него побитая физиономия? Олег улыбнулся, тогда он точно согласен каждый день подставлять по щеке.

Из гостиной вылетела мать: — Что с глазом, Олег? Врачи смотрели?

Она стала заглядывать ему в лицо, парень отворачивался.

— Мам, всё нормально, пройдёт, — отмахнулся он.

Она нахмурила аккуратно выщипанные брови, синие глаза стали тревожными.

— Ты с отцом не сильно спорь, он зол очень.

Олег повесил куртку в шкаф и обернулся к ней, перед этим усмехнувшись своему отражению в зеркалах — красавец, да и всё!

— Почему он зол? Ну и что, что я с Перелётным подрался и его новыми друзьями. Я сам в этом разберусь.

Глаза матери расширились: — С Ваней Перелётным, а что случилось?

Олег прошёл в гостиную, решив сразу увидеть отца и не бегать от него по квартире.

— Козёл он — шизофреник. Ничего, ма, я сам.

Ира зашла в комнату вслед за сыном, теребя в тревоге локон белокурых волос, собранных в высокий стильный хвост. Антон сидел в кресле из кожи, положив ногу на ногу, в камине плясал и веселился огонь. Мужчина спокойно перевёл взгляд на сына, но Олег знал — это видимое спокойствие.

— Ну, что за драную кошку ты нам сегодня показал? Из-за неё всё лицо в крови?

Олег сразу замкнулся, сложив руки на груди: — Аккуратно, Тая моя девушка.

Ира сжала губы, возмущённо глядя на мужа — он что, не понимает, что нельзя так говорить молодому парню о его пассии?

— Тая? Фамилия.

Олег некоторое время молчал, потом покосился на мать и сказал: — Синёва.

У Иры открылся рот в удивлении. Будучи членом родительского комитета, она знала, что это за девочка, но и предположить не могла, что её сын выберет из всех себе именно её — хуже и придумать было нельзя.

Антон посмотрел на жену, на её потрясённое лицо и еле заметно улыбнулся, значит, он не ошибся — Тая Синёва неблагополучная.

— Но, Олег, она же… Ненормальная, — долго подыскивала слово мать.

Олег пристально посмотрел на неё: — В чём? Вы её совершенно не знаете, у неё просто было трудное детство. Мать ненормальная, которая не должна вообще становиться матерью.

Ира открыла рот, чтобы возразить, и не смогла, слёзы заблестели в глазах. Её сын встречается с криминальной девочкой, которая прошла все круги ада, сбегала из дома и бог знает, как ещё себя вела. Всё это она сейчас рассказала, чтобы отцу было понятнее.

— Так, — остановил её он одним жестом руки. — Ты учишься, оканчиваешь школу, никаких Тай. Мой сын не может быть с такой девушкой. Хуже не придумаешь.

Олег молчал, самодовольно ухмыляясь: — Я буду сам решать, с кем мне быть, папа. Мне уже есть восемнадцать.

Антон встал во весь свой внушительный рост — сын пошёл явно не в него.

— Ты пока на моём содержании, что-то я не заметил, чтобы ты зарабатывал деньги. А потому будешь делать так, как я сказал. Ты расстанешься с ней и будешь общаться с девушками своего круга, пока не повзрослеешь.

— Ты будешь одобрять список тех, с которыми я сплю? — язвительно сказал сын, не убирая с лица наглое и уверенное выражение.

— Не груби. Если ты с ней только спишь, спи дальше. Но чтобы в моём доме духу её не было. Иначе… разговор будет другой.

Олег поднял голову и посмотрел отцу прямо в глаза: — Нет, я с ней не только сплю, она моя девушка. И я не собираюсь бросать её, это всё.

Он развернулся и пошёл, оставив отца смотреть на спину.

— Остановись сейчас же, — приказал Антон. — Я сказал — стой!

Но Олег спокойно прошёл в свою комнату и с силой захлопнул дверь.

Отца всего перекосило, он быстро пошёл за сыном, тот уже снял с себя рубашку и кинул в изножье постели. На груди темнели крупные синяки и ссадины.

— Значит, так — или ты делаешь, как я говорю, или никаких денег, а после школы иди, работай. В моём доме дочерей проституток не будет!

Олег не повернулся к отцу, которого за руку держала мать, зная, что Олегу бесполезно говорить такие вещи — есть другие методы, которые могут разлучить их с Синёвой, но не ультиматум — это только сблизит. Расстояние — вот самое главное, что разлучает людей… если это слабое чувство.

— Я напоминаю тебе, па, мы не в 15 веке, давно люди сами себе выбирают любимых. И ты так маму выбрал, разве нет? Ты у кого-то спрашивал разрешения? Может, у Люды? — Олег развернулся и своим тёмно-синим глазом посмотрел на отца, с улыбкой отмечая, что тому не понравились сказанные слова. Он припомнил ему первую жену, которую тот бросил и женился на молодой интересной и вовсе не богатой.

— А ты что, уже собрался жениться на ней? — почти на крик перешёл разнервничавшийся Антон Роторов.

— Пока нет, просто я хочу дать понять тебе — у нас всё серьёзно, и у тебя или у мамы я разрешения спрашивать не собираюсь. А насчёт денег и учёбы — если ты не станешь мне помогать, — он пожал плечами, — это твоё право.

Выражение лица Олега было настолько осмысленным и взрослым, что Ира поняла — он не шутит. Он всё осознал, взвесил, и теперь делится своими мыслями. И тут она поняла до конца, что её сын действительно нешуточно влюбился в Таисию Синёву.

Он отшатнулся от друзей ради неё, теперь подошёл черёд родителей, следующая будет вообще его беззаботная жизнь в целом, если отец решит обрубить источники доходов. Он пойдёт работать на стройку или того хуже — ударится в криминал, лишь бы прокормить себя.

Ира заплакала, потянув мужа из комнаты — их сын сказал своё слово, и по ней, так пусть встречается с кем хочет, но пусть будет всё по-прежнему. Ну и что, что Синёва, они ведь действительно не знают её…

Антон вышел вместе с женой, щека его дёргалась, глаза ледяным холодом обдавали всё, на что ни смотрели.

— Какого сына неблагодарного я вырастил! — произнёс он разочарованно, и Ира отвела его на кухню, сварила кофе и стала успокаивать.

Она уговаривала оставить всё пока, как есть, а там отправить его подальше учиться, лучше за границу. Антон кивал и немного расслаблялся — хорошо всё-таки иметь мудрую жену. Но он всё равно так не оставит эту связь сына с маленькой шлюшкой. Он найдёт методы и способы их разлучить.

Олег с Таей договорились с Мишей и Дашей сходить в клуб на каникулах, созвонившись перед этим. Но 31 декабря отмечали праздник, конечно, врозь.

Тая собралась уходить из дома прямо с утра. Собрав свою постель в рулон, она тихо-тихо выглянула из кухни в комнату — дед спал, раскинувшись на диване. Он во сне открыл рот и выглядел очень смешно. Девушка улыбнулась и стала быстро одеваться. Её очень немногочисленные вещи были сложены на двух табуретках под столом. Для вечера она выбрала джинсы и тёплый свитер. Единственную нарядную чёрную блузку она возьмёт с собой.

Олег сказал, что хочет сделать сюрприз, вопрос, где они будут праздновать, висел в воздухе до сих пор. Сейчас они договорились встретиться, он должен был прийти в десять часов. На часах было девять.

Тая поставила чайник на плиту, плотно прикрыв дверь, и стала ждать, когда он закипит, стоя возле окна и глядя на снежную улицу. Новый год будет со снегом — это приятно, так ведь и должно быть, а то обычно слякоть и грязь. Налив себе чаю, девушка стала жевать бутерброд с маслом, всё так же стоя у окна.

Вдруг она насторожилась, глаза стали тревожными — дед поднялся рано, обычно дрых до обеда после ночного бдения. Тут что-то не так, не разбудила ли она его? Но куда уж тише, она и дышала через раз.

Через полсекунды в стекле двери появилось недовольное лицо Трофима Ивановича Синёва — родного деда Таи.

— Чего ты тут лазишь? Никакого покоя от тебя! Что? Что ты смотришь? Я тебе говорю!

— Извини, я не хотела.

Он открыл дверь с силой, которая ему была явно не по годам. Дед был в старых, надутых на коленях трико непонятного цвета, в потной грязной рубашке, застёгивающейся вверху на груди. На девушку пахнуло запахом давно не мытого тела.

— Что ты тут? Пошла отсюда, отродье!

Глаза Таи потухли, она поставила кружку, наполовину наполненную, в раковину. Бутерброд уже дожёвывала.

— Я ухожу, предупреждаю, чтобы ты не волновался. Приду завтра, буду у подруги.

Дед смотрел на неё, брезгливо сощурившись, и вдруг хрипло захохотал: — У подруги? Твоя мамаша тоже так говорила. Когда выдавались особенно трудоёмкие деньки и ночки. Что вылупилась? Шлюха, ты и есть шлюха. Твой дружок, с которым ты на лестнице торчишь, платит хоть или ты даёшь бесплатно?

Тая опешила, молча и настороженно глядя на родственника. Сейчас ей было сложно представить, что он родной дед.

— Молчишь, значит, бесплатно. Ну и дура! Когда кинет тебя, хоть в подоле ублюдка не принеси — будешь с ним жить на улице.

— Я пошла, — ровным голосом, в котором явственно чувствовался металл, произнесла Тая.

Она привыкла к таким разговорам и упрёкам, но сейчас её это особенно задело после встречи с родителями Олега. Они тоже, наверное, думали, что она проститутка.

Сердце её совсем упало от боли, когда дед ей произнёс в спину: — И как он с тобой ещё водится — ни кожи, ни рожи, да ещё и больная на голову. Жертва педофилов, по которой психушка плачет. Он всё про тебя знает? Или ты ему рассказала, что невинна?

Таю затрясло. Она повернулась к деду, ноздри её раздувались от обиды и злости: — Это не твоё дело. Что ты лезешь в мою жизнь? Я в твою не лезу, сплю даже на полу кухни!

Дед весь пошёл пятнами: — Что-о? Да ты приживалка тут сучья! А ну, пошла вон из моего дома, и чтобы больше не приходила! Лезу в её жизнь! Иди, работай, ноги раздвигай, как мать твоя. Туда тебе и дорога! А если придёшь — пришибу!

— Да пошёл ты, придурок, — выплюнула Тая, сделавшись вся красная от добивавших слов.

Дед зарычал и кинулся на неё, схватив за шею. Тая захрипела, попыталась навалиться на него всем телом, разжать костлявые сильные пальцы, упала, но дед не отпускал шею девушки. Она попыталась достать пальцами его лицо, волосы, схватить что-нибудь, воздух в лёгких кончился, а вдохнуть она не могла.

Перед глазами поплыли синие круги, расходясь и ширясь. Перед тем, как потерять сознание, отчаявшаяся рука нащупала сапог. Он был без каблуков, не очень тяжёлый, и девушка из последних сил попыталась ударить им по голове деда, тот от неожиданности ослабил хватку. Тае удалось глотнуть воздуха и закашляться, но дед не оставил её в покое. Он отпустил шею и стал бить по лицу.

Тая закрывалась, как могла, а удары сыпались один за одним. С губ и носа текла кровь, жёсткие костяшки пальцев разбивали нежную кожу. Она забилась в угол, чтобы максимально защитить себя. Дед встал над ней и просто выдохся, удовлетворённый тем, что сделал. Довольно крякнув, он сказал: — Вот теперь иди, работай, ты такая больше понравишься своему богатенькому.

Тая открыла глаза в удивлении — не слишком ли много знает её дед о Роторове, ведь он его даже не видел. Спросить она не могла — слишком сильна была обида, отчаяние и боль в распухших губах. Всё лицо адски болело.

Тая поднялась на ноги, зажимая раны руками, через которые струйками стекала кровь и капала на свитер. Она ринулась было в ванную, но дед поймал её за воротник сзади, как котёнка: — Куда, сучка, в моей ванной тебе делать нечего, поняла? Иди в коридоре и прихорашивайся.

Тая остановилась, выслушав его фразу, медленно убрала руки, взгляд её остановился на старом длинном и тяжёлом зонте-трости, который вечно стоял здесь в углу, собирая пыль. Она схватила его, подняла вверх и быстро развернулась, замахиваясь на деда. Тот остановил бы её в два счёта, ведь стояла она от него слишком близко. Но он не ожидал такого поворота, и как заворожённый следил за длинной палкой, которая опускалась ему на голову.

Раздался треск ломаемой деревянной старой трости, дед охнул и схватился за голову. Тая вновь и вновь опускала ему на руки зонт. Он стал отмахиваться, как от мухи, сделал несколько шагов в комнату и плюхнулся на диван. Тая остановилась, зверски блестя глазами на деда, оскалилась, вся в крови — у неё был ужасный вид.

Тот держался за голову, там явно была большая шишка.

— Если ещё раз подойдёшь ко мне, получишь больше, — сказала она сквозь окровавленные зубы.

Дед испуганно таращился на неё: — Ты точно ненормальная, я подтвердил это и позвонившему мужчине, отцу твоего ухажёра. Он интересовался о твоём нервно-психическом здоровье.

Тая опустила зонт и невидящими глазами уставилась на деда. Того очень обрадовала реакция внучки, и он открыл рот продолжить, но остановился, глядя на поломанную об его голову трость на зонте.

Тая запёрлась в ванной, смыла кровь, долго разглядывала синяки на шее, разбитые и раздувшиеся губы, вспухший и адски болевший нос. Переодевшись в чёрную блузку, девушка оделась, обулась и быстро вышла из квартиры — дед хмуро смотрел ей в след, ничего не говоря. Раз он теперь всё знает, тогда можно и не беспокоится о том, что не одобрит её ночное отсутствие.

Олег ужаснулся, когда увидел выбежавшую из подъезда девушку. Она закрывала сначала рот и нос, но по жутким синякам на шее он понял, что Тая пережила нечто нечеловеческое только что у себя в квартире. И если бы он знал…

Он с утра приехал на такси, машина сейчас стояла и ждала их, потому что хотел уехать с ней в загородный дом. Ключи он утром взял у матери, она дала не без колебаний, но решила не препятствовать, потому что это только ещё больше сблизит влюблённых. Это же всем известная старая истина. Если хочешь, чтобы сын поскорее оставил девушку — дай ему её. Он насытится и успокоится.

— Что случилось? — спросил Олег, пытаясь заглянуть за руки девушки. Она опустила глаза и молчала, тяжело дыша. Постояв с минуту, он усадил её в машину, и только лишь там под звуки громкой музыки, когда не мог услышать водитель, она поделилась с ним произошедшим между дедом и ею.

Олег после этого был молчалив и серьёзен — о благодушном праздничном настроении не могло быть и речи. Тая же попросила не портить этим праздник и хотя бы на время помочь попытаться забыть о деде и его отношении к ней, которое чуть было не вылилось в убийство.

Он согласился с ней, хоть и кривя душой, не в его правилах было делать вид, что всё распрекрасно, когда это не так. Но так хотела она, и это было написано в её грустном, почти отчаянном взгляде.

После сорока минут езды они приехали на ростовские дачи, где у Роторовых был загородный дом с довольно большим садом. Там родители проводили большую часть времени, в отличие от их сына. Этот дом был детищем матери — тем самым семейным гнездом, которое мечтает свить любая женщина.

Тая, зайдя за калитку, поняла до конца, какая обеспеченная семья у Олега и невольно задалась вопросом — почему он стал с ней так близок, ведь они с совершенно разных планет, и никогда не должны быть вместе.

Широкие окна, тонкие колонны над крыльцом, три этажа, принадлежащие только одной семье. Дорожки из итальянской разноцветной плитки, просторная беседка слева в глубине двора — летом, вероятно, её не видно за зеленью сада и моря цветов на клумбах.

— В доме кто-то есть? — настороженно спросила девушка, заметив аккуратно посыпанные дорожки мелкими камушками, чтобы не скользили ноги.

— Нет, одна семейная пара присматривает за домом, как только родители уезжают. Они живут вон в том флигеле в нашем дворе. Татьяна Фёдоровна готовит и убирает, Пётр Михайлович за домом и двором смотрит.

Справа из вольера послышалось глухое, но сильное рычание собаки.

— Это Марцефал. Марц, свои! — крикнул Олег. — Его отпускают на ночь.

Навстречу им вышла Татьяна Фёдоровна, высокая полная женщина лет пятидесяти.

— Здравствуй, Олег. Давно тебя не видела. На Новый год?

— Да, здравствуйте. Родители в городе будут.

— Здравствуйте, — кивнула Тая, закрывая ладошками разбитые губы и нос, делая вид, что замёрзла.

Женщина подозрительно покосилась на растрёпанную девушку, на её ладони, зажавшие лицо, на отросшие неряшливо волосы, на старую куртку и нахмурилась — кого Олег Роторов притащил в дом? Может, стоит позвонить Ирине Павловне, или сразу Антону Григорьевичу?

— Они мне звонили вчера, но не говорили, что ты приедешь, — настороженно произнесла Татьяна Фёдоровна, не спуская глаз с Таи.

Олег быстро отпёр ключами дом и пропустил вперёд девушку, обаятельно улыбаясь: — Они не знали, я сегодня у мамы ключи взял. Что-нибудь есть перекусить?

— Конечно, в холодильнике утка с яблоками и пирог с абрикосом, я не знала, будут твои здесь отмечать или в городе останутся.

Олег кивнул, уже закрывая дверь.

— А вы… надолго? — спросила быстро женщина, отчего-то смутившись.

— На недельку, — пожал плечами он и ушёл в дом.

Татьяна Федоровна постояла на крыльце в недоумении и решила всё-таки звонить Ирине Павловне, её очень насторожил вид и поведение девушки Олега. Неужели сейчас такие нравятся парням? Ужас, может, она наркоманка? Или проститутка?

Женщина набрала номер квартиры Роторовых, глядя в окно на дом — понятно, чем парнишка и девчонка будут заниматься всю эту неделю. Если родители за — ради Бога, но тут что-то не так, Татьяна Фёдоровна была уверена в этом.

— Да, — нейтрально произнёс голос Ирины на другом конце провода.

— Здравствуйте, Ирина Павловна, это Татьяна Фёдоровна.

— Я слушаю, — так же нейтрально постаралась сказать Ира, но в голосе помимо её воли появилось беспокойство.

— Тут приехал Олег с… какой-то девушкой… странной. Она мне такой показалась.

— Да, я знаю, это Тая — подружка Олега.

Татьяна Фёдоровна замялась, чувствуя себя глупо. Получается, всё нормально, это она чересчур подозрительна.

— А, ну, извините, я думала, вы не знаете.

Ирина утвердительно промычала и положила трубку, тревожно глядя в прихожую — на кухне был муж, и он ещё не знал, что сын будет отмечать праздник со своей девушкой у них в загородном доме. Почему-то ей казалось, что он не слишком одобрит, что она дала ключи Олегу. Но ведь он мог их и не брать — просто поехать самостоятельно, и всё, Маркеловы, работающие у них, обязательно бы пустили его, прибудь он хоть с толпой таких девиц, как Тая. Но Олег поступил по-другому — он заручился согласием матери, а значит, теперь если что будет виновата она.

Ира поджала губы и отошла от телефона — ничего, всё к лучшему.

Бывает, что в жизни случается всё не так, как планировал, и если бы речь шла о мелочах… Как правило, это касается чего-то действительно желаемого и серьёзного. Ты уже весь в предстоящем событии, ждёшь его, и вот приходит известие, что оно не состоится или переносится, или тот, кто тебе нужен — не сможет прийти…

У Дарьи всё обстояло точно так же, и иногда ей казалось, что так продолжается всю её жизнь. Если кто-то мог посетовать на обстоятельства один, два раза за жизнь, то она двадцать два. И на кого ей было обижаться — девушка не знала. Наверное, это обычное невезение, но приключалось оно почему-то всегда с ней.

То на день рождения никто не придёт — все заболеют, то на экзамене достанется тот билет, которого она не знает (единственный!), в этот раз Миша позвонил в обед тридцать первого и сказал, что мама будет дома, а значит, он тоже, только после двенадцати они смогут встретиться и погулять.

Даша сникла, она надеялась на романтический ужин при свечах, поцелуи, подарки, шампанское, любовь… Теперь ничего этого не будет, она остаётся дома с родителями и младшей сестрой — весело! Миша, конечно, мог бы и уйти из дома отмечать Новый год в другом месте, но куда им идти — на дачу? Да и мать оставлять одну в праздник он не захотел. С одной стороны, это о чём-то говорило, парень не бессердечный эгоист, и мать для него много значит.

А значит, у Даши есть надежда стать той, которой он бы так же дорожил, как и матерью. Она после этих размышлений даже немного приободрилась, стала веселее помогать маме готовить к празднику, девушка заставила себя перенастроиться на то, что они с Мишей увидятся после двенадцати, пусть им и не судьба встретить праздник вместе.