Одинокая душа призрачного счастья. Том 2 (СИ)

Глава 32

Проводив мужа, Эвелин отыскала в гардеробной свое старое любимое платье, нежно голубого оттенка, так идущее к цвету ее глаз и, по-быстрому уложив волосы, спустилась в сад.

Ноги сами несли ее по узкой тропинке сквозь густые заросли цветущей вейгелы, а сердечко маленькой птичкой трепетало в груди в ожидании встречи. Завидев еще издали небольшую избушку, заросшую плющом по самую крышу, бывшая графиня остановилась на минуту, чтобы перевести дух, а потом, быстро преодолев остаток пути, бегом вбежала по деревянному скрипучему крылечку.

Коротко постучав и не дожидаясь ответа, Эви рванула на себя дверь и вихрем влетела в просторную гостиную.

У деревянного стола стоял крепкий очень молодой мужчина в простой холщовой рубахе. Копна рыжих кудряшек спадала ему на лоб и покрытую веснушками щеку. Время от времени, он, дуя на особо непослушный локон, пытался убрать его с лица, но тот снова и снова падал на прежнее место.

В одной руке парень держал раскрытую тетрадь с записями, а другой что-то мешал в небольшом котелке, стоявшем на самодельной горелке. В комнате витал запах заваренных лечебных трав. Он был настолько увлечен своим делом, что не сразу заметил гостью.

— Рыжик! — радостно закричала Эвелин и со всех ног бросилась к нему.

Зельевар посмотрел в ее сторону, и краска спала с его лица. Он испуганно шарахнулся назад, но уперся бедрами в стол. Как раз в этот момент Эви настигла его и крепко обняла за спину, прижавшись щекой к его широкой груди. Рыжик так и остался стоять, обомлев и раскинув руки в стороны. Деревянная лопатка и тетрадь выпали из его рук, но он все равно не смел прикоснуться к девушке, словно она была воплощением чего-то мистического.

— Э…Э…Эвелин… — наконец выдавил он из себя. — Ты пришла забрать свой долг…?

— Какой долг? — отстранившись, но не отпуская объятий, спросила Эвелин и недоуменно подняла взгляд на своего, как она думала, старого друга.

— Ты спасла мне жизнь, когда я был совсем маленьким… — невнятно бормотал рыжик, все еще боясь пошевелиться. — Теперь ты вернулась, чтобы забрать мою душу…?

— Какая жизнь…? Какую душу…? О чем ты, Бонни?! — воскликнула бывшая графиня. — Я просто соскучилась по тебе и пришла повидаться!

Она ухватила ладонями его лицо и, поднявшись на цыпочках, чмокнула сначала в одну, потом в другую конопатую щеку.

— Но я не Бонни… — буквально простонал, в конец, растерявшийся паренек.

— Как не Бонни? — Эви, словно ошпаренная отскочила от незнакомца и не мигая уставилась на него. — А кто же ты?!

— Я Лиам.

— Лиам…? — озадаченно переспросила светлая душа. — Тот самый малыш, которого я нянчила на руках…? Внук Бонни…? — она внимательно вгляделась в его лицо, подмечая каждую черточку. Молодой зельевар громко глотнул скопившуюся во рту слюну и кивнул головой. Его ярко-золотые кудряшки, будто пружинки, взметнулись вверх и тут же вернулись на место. — О, боги! Как же ты похож на своего деда! Ну просто одно лицо! Поставь вас рядом, я бы не различила. А где он, кстати, пропадает? Снова возится с лошадьми?

— Нет… — чуть слышно ответил Лиам. — Он умер… Несколько лет назад. И бабушка Уна тоже…

— Как же так…? — ее ноги подкосились и, расстроенная, она опустилась на стоящий рядом стул. — Что с ними случилось?

— Старость, — печально ответил внук Бонни, пожав плечами. — Они прожили долгую, спокойную, счастливую жизнь и умерли в один день, потому что не хотели расставаться. Я думаю, они и на небесах сейчас вместе.

— Да… Я уверена, этот плут и в межмирье не пропадет! А Уна, как всегда, за ним присмотрит, — пытаясь быть позитивной, пробормотала Эвелин, но две большие горячие слезинки все-таки выкатились из ее глаз. — При первой же возможности отыщу их там! — заверила она саму себя, растирая по щекам соленые капли.

— Я заварю чай с мятой, — предложил Лиам и засуетился над горелкой. — Он успокоит… Кстати, ничего, что я обращаюсь к тебе на «ты»? — осторожно поинтересовался он, покосившись на девушку. — Называть тебя бабушкой, как-то… странно.

Эви хихикнула сквозь выступающие слезы, шмыгнула носом и согласно кивнула головой.

— Расскажи мне, как вы тут жили? — попросила она, придвигаясь ближе к столу. — Я и представить не могла, что здесь прошло столько лет.

— Не знаю, как у вас там, — рыжик глазами указал в потолок, — а у нас на Земле время летит быстро… Расскажешь мне про себя. Кем ты стала? И как смогла вернуться? Ты же… — протянул он, внимательно заглядывая ей в лицо.

— Да. Я — ангел, — подтвердила его догадки светлая душа.

Лиам почти не удивился, узнав, что Эвелин стала ангелом, ведь он вырос в доме вампирши и бывшего Жнеца Смерти (ныне блюстителя). В няньках у него волк-оборотень ходил. А дед, в свое время, поведал уйму рассказов про благородного демона-Ноа, защищавшего простых смертных от нечисти всякой. К тому же бабку его Уну не раз ведьмой называли, которая свои знания и умения впоследствии ему передала. Так что, с необычным и сверхъестественным парень был знаком не понаслышке.

— Я так и подумал, что ты ангел, — улыбнулся он, протягивая горячую чашку с душистым напитком. — Вокруг тебя светлая аура.

— Ты что же ведьмаком стал? Видишь то, что другим не под силу?

— Я бы предпочел называться знахарем, — поправил ее Лиам. — Изучаю старые записи бабушки Уны, — он бережно погладил обложку исписанного старого дневника.

— Похвально, что ты так трепетно относишься к ее наследию. Развивай этот дар и используй на благо простых людей, — одобрила Эвелин его стремления. — А мне вот еще что интересно, — вдруг встрепенулась она. — Как ты смог узнать меня спустя столько лет? Ведь ты был совсем маленьким, когда я… погибла, да и постарше я была, чем сейчас, выглядела по-другому.

Лиам немного помедлил, раздумывая, о чем стоит поведать, а о чем лучше умолчать, и, наконец, решившись, заговорил:

— Ты знала, что мой дед хорошо рисовал? — начал он издалека.

— Да, конечно, — ответила Эви, — я часто дарила ему бумагу и грифельные мелки. Он любил изображать животных, особенно хорошо у него выходили лошади…

Лиам встал из-за стола и, подойдя к секретеру, нажал на секретную дощечку. Откуда-то сбоку выдвинулся неприметный глазу ящик, в котором лежал небольшой сверток, бережно завернутый в старую тряпицу. Рыжик взял его в руки, словно сокровище, и передал бывшей графине.

Аккуратно развернув ткань, Эвелин обнаружила там целую стопку рисунков, выполненных грифельным карандашом в разных техниках, но на каждом листке бумаги была запечатлена она, начиная с подросткового и заканчивая зрелым возрастом. Девушка застыла в изумлении, она никогда не видела, чтобы Бонни рисовал людей.

— Все эти годы он хранил это в тайнике. Я случайно натолкнулся на сверток, уже после его смерти. Знаешь, он очень трепетно к тебе относился.

— Я к нему тоже. Мы были, как брат и сестра, — задумчиво проговорила чистая душа, рассматривая свои многочисленные грифельные воплощения.

— Ты была для него больше, чем друг или сестра. Он восхищался тобой, как восхищаются чем-то прекрасным и в то же время недосягаемым, ну, например… как солнцем на небе… И мне кажется, бабушка ревновала его к тебе, хотя он никогда не давал ей повода и очень ее любил, — тут Лиам замолчал и посмотрел на Эви тем же взглядом, каким обычно смотрел на нее Бонни. — Теперь я понимаю почему она ревновала… В живую, ты еще красивее… — проговорил он и протянул бывшей графини портрет, который был удивительно похож на нее теперешнюю, даже выбор платья совпал. — Теперь ты понимаешь, почему я не мог тебя не узнать, когда увидел? — засмеявшись, спросил паренек. А потом забрал картинки из ее рук и, проделав все те же манипуляции, только в обратном направлении, убрал их в тайник. — Ты же не станешь возражать, если они побудут здесь? Это все что у меня осталось от деда.

Эвелин не возражала. Находясь под впечатлением от последних новостей, она еще немного поболтала с Лиамом, а потом, вспомнив, что муж, наверное, ее потерял, засобиралась домой. Светлая душа не знала, как долго пробудет на Земле (ведь это всецело зависело от Ноа), поэтому она тепло простилась с внуком Бонни, к которому сразу же прониклась большой симпатией. Она очень любила это маленькое рыжее солнышко, когда он был малышом, но и подросшим, паренек нравился ей не меньше.

Стоя в пороге, Эви обернулась и посмотрела на молодого знахаря своими небесно-голубыми глазами, в которых на секунду промелькнул неоновый свет, и протянула ему свою руку. Объяснений не требовалось. Он тут же сжал ее в ладонях и зажмурился от удовольствия, чувствуя, как по венам, обдавая жаром, потекла сила ангела. Лиам действительно унаследовал от Уны дар исцеления, а Эвелин лишь немного его усилила.

— Спасибо… — хрипло прошептал рыжик, когда все закончилось, и с благодарностью посмотрел на Эви.

— Владей этим людям на благо, — наказала чистая душа и плотно закрыла за собой дверь.