Одинокое сердце

Глава 5

Вставляя ключ в замочную скважину, Сайен услышала, что звонит телефон. Она заспешила, и гора сумок и пакетов, чудом державшаяся в одной руке, начала медленно крениться набок. Джейн, тоже нагруженная, бросилась на помощь, но покупки каскадом обрушились на нее.

Сайен колебалась, разрываемая между грудой пакетов на крыльце и далеким трезвоном телефона, но Джейн воскликнула:

— Беги, беги! Я все здесь подберу. Вдруг там что-то важное!

Бежать она не могла из-за боли в мышцах, но торопилась насколько возможно. Схватив наконец трубку, отвлеченно подумала: «Скорее всего, позовут Джейн».

— Алло?

В трубке дважды щелкнуло и раздался знакомый мужской голос:

— Сайен?

— Папка! — в радостном удивлении воскликнула девушка и бросилась в ближайшее заваленное вещами кресло.

— Конечно, какой же еще мужчина может спрашивать тебя, проказница? — весело поинтересовался Девин. — Нет ли какого секрета от старика папаши?

— Да есть несколько, из тех, что помню, — с улыбкой парировала она, вся наполняясь радостным светом. Его звонки всегда поднимали настроение на весь день: она была без ума от отца. — Не бойся, ничего серьезного. Как ты? Где ты?

Он помолчал, а может, ей это просто показалось — уж слишком огромно разделявшее их пространство.

— В Лондоне. Я только хотел узнать, успел ли мой подарок ко дню рождения.

— Да, спасибо. — Сайен прикоснулась к тяжелому старинному золотому ожерелью на шее. Обманчиво простое на вид, оно было сделано с величайшим искусством. Египетская работа. Тонкие выпуклые пластины, скрепленные с тыльной стороны. Ожерелье было доставлено курьером и сопровождалось твердой, кремового цвета карточкой, на которой стояло название представительства английской страховой компании. Эта вещица стоила целого состояния. — Я получила его несколько дней назад, и оно просто шикарное. Я его не снимаю. Джейн уже грозится прикупить пару кусачек.

— Как там наша маленькая шалунья?

— Хорошо. Все интересуется, когда ты пригласишь ее на бал.

— Передай ей, что ответ прежний: не раньше, чем она немного подрастет. Я слишком стар, чтобы попадать под суд за растление малолетних. — Шестьдесят пять — это еще не старость! Отец выглядел намного моложе своих лет. При элегантной сухощавой фигуре, лишенном морщин лице и только недавно начавшей пробиваться седине на висках черной как смоль головы Девину Райли легко можно было дать лет на десять меньше. Сайен представила отца семидесятилетним, сохранившим изящество легкой походки и очаровывающим внуков теми же сказками, что когда-то рассказывал ей.

— Старость, дочка, старость. Ну ладно, расскажи, что ты сама поделываешь.

Сайен послушно занялась пересказыванием разнообразных происшествий последних недель. Церемония выпуска, на которую он не смог приехать, была изложена в несколько сжатом виде, зато он от души посмеялся, слушая о тарелке салата, опрокинутой на рубашку одного из гостей, и с напряженным вниманием принял рассказ о спасении мальчика, несмотря на то что она умолчала о самых опасных моментах.

Не потрудившись уточнить, что заляпанный салатом гость и Мэтью — одно и то же лицо, она закончила сообщением:

— Старший брат Джошуа пригласил нас к себе в Чикаго на уикенд, после которого те, кто нашел летнюю работу, будут уже заняты. Я сказала, что не смогу, потому что ты прилетаешь. Ты примерно представляешь, сколько сможешь пробыть у меня?

Снова возникла пауза, на этот раз слишком длинная, чтобы усомниться в ее существовании.

— На самом деле это вторая причина моего звонка, — сказал он наконец. — Боюсь, у меня не получится приехать.

— Нет, па! — Сайен не смогла скрыть охватившего ее отчаяния. Его не было на церемонии выпуска, на дне рождения, и вот снова.

— Прости, куколка. Я сам хотел приехать, но тут уж ничего нельзя сделать.

— Но почему? — воскликнула она, ненавидя себя за этот вопрос. Сколько раз уже между ними происходили подобные сцены! Сколько раз она говорила себе, что не будет больше умолять о встрече, когда вполне очевидно, что он слишком занят собственной жизнью, чтобы выкроить время даже для самых важных минут в жизни дочери! Но и сейчас, как, впрочем, и всегда, ей казалось, что уж на этот раз все выйдет иначе. — Я понимаю, у тебя наложились свои планы, так перенеси, хоть на этот раз, другие дела.

— Боюсь, нельзя, моя хорошая.

Извиняющаяся нотка, вплетенная в его ирландский акцент, звучит очень мило, горько подумала Сайен. Он так умеет изобразить искренность, что и сейчас она снова поверит — тщательно созданный им образ! — что дороже и важнее дочери нет ничего на свете.

— Что ж, — сказала она ровным голосом, — нельзя так нельзя. Может быть, в другой раз, а?

— Приеду с духовым оркестром, обещаю тебе. А до тех пор помни, что нет в мире другого отца, который бы так же гордился своим ребенком.

— Хорошо, — прошептала девушка, раскрывая глаза как можно шире. Но слезы все-таки покатились по щекам. — Передай Малколму привет от меня, ладно? И скажи, чтобы он присматривал за тобой. Как он там?

— Хорошо, — ответил отец. Малколм был его старым другом и компаньоном. — Вполне прилично.

Ей послышалось что-то странное в его тоне.

— Па, что-то случилось?

— Нет, конечно, куколка. — На этот раз голос звучал вполне твердо. — Просто у нас тут некоторые сложности.

— Ну ладно. Береги себя. — А разве он не занимался этим всю жизнь?

— Сайен…

— Что? — спросила она, не дождавшись продолжения.

— Ничего, — вздохнул он. — Просто я люблю тебя.

— И я тебя люблю, папа.

И в этом, отвлеченно подумала Сайен, кладя трубку, все дело. Несмотря ни на что, она по-прежнему любит своего отца.

Может быть, любовь является привилегией некоего тайного общества, магического круга избранных, которые способны при всей глубине чувства справляться с разочарованиями и крушениями иллюзий и подниматься из них без потерь, горечи и ран? Может, в ней самой есть какой-то изъян, из-за которого она так намертво привязывается к тому, кого искренне любит?..

Ответа она не знала. Но ее прошибал холодный пот от одной только мысли, что, если столько боли приносит любовь к отцу, что же будет, если она влюбится в мужчину, влюбится по-настоящему, с той степенью самозабвения, о которой говорил Мэтт тогда на пляже?

Она этого не переживет. Просто не хватит сил. Всепоглощающая страсть испепелит ее; она понимала это, потому что знала силу своих чувств. Ей не удастся любить мужчину и сохранять дистанцию; она отдаст ему душу и сердце.

Заглянула Джейн, и беззаботность слетела с нее при виде заплаканного лица подруги.

— Кто звонил?

Сайен вытерла щеки и попыталась придать лицу обычное выражение.

— Отец. Он не сможет приехать на уикенд. Она едва смогла вынесли нежный, сочувствующий взгляд.

— Ох, Сайен, мне так жаль.

— Не обращай внимания, — сказала она, пожимая плечами и пытаясь изобразить непринужденность. Кажется, успешно. — Такова жизнь.

Возможно, у кого-то жизнь складывается по-другому… у Мэтта, например. Но у нее судьба именно такая, и самое время к этому привыкнуть.

Становилось прохладно, потемневшее небо на глазах заволакивалось тучами; уже несколько дней стояла такая жара, что душный предгрозовой вечер среды принес с собой тупую головную боль.

И настроение после разговора с отцом было под стать. Натянув джинсы и футболку, Сайен вышла в палисадник, чтобы, воспользовавшись временной прохладой, тщательно прополоть свою клумбу, выращенную за четыре года учебы.

Поработав немного, она села на пятки, выпрямив усталую спину и уронив на колени выпачканные землей руки. Влажный воздух не освежал. Она закрыла глаза и запрокинула лицо, напряженно сжав губы. Дождя, черт побери!

— Ты пропустила сорняк, — произнес Мэтью у нее за спиной.

Она резко обернулась, сердце зашлось от неожиданности. Когда он подошел?

— Правильно говорят: не поминай черта…

— Опасное занятие, — иронически, но без улыбки отозвался он.

Он стоял, чуть покачиваясь из стороны в сторону, мощные, мускулистые ноги, обтянутые джинсами, широко расставлены. Казалось, он может стоять так сколько угодно.

Сайен отвернулась, чтобы не видеть его устойчиво-гибкую фигуру, нашла сорняк и резко оборвала у самой земли, вместо того чтобы выдернуть корешок.

— Я думала, ты вернулся в Чикаго, — сказала она и чуть не застонала вслух, запоздало сообразив, как он может понять эти простые слова.

— Нет. У меня ведь отпуск, — кратко ответил Мэтт. Легким, танцующим движением он переменил позу и опустился на корточки. — Ездил в Индианаполис навестить мать. Поужинаешь со мной?

Мягкие губы девушки готовы были подло задрожать, но Сайен им не позволила. Она переместилась на необработанный участок, подальше от Мэтта, и ответила:

— Нет.

Голос Мэтта стал резким и нетерпеливым.

— Почему?

— Я занята, — ссутулившись, она с яростью набросилась на следующий сорняк.

Возникла пауза, потом ровным тоном Мэтт произнес:

— Джейн и Стивен уезжают на вечер. Джошуа готовится к аспирантским экзаменам. Чем же ты занята?

— Не твое дело. — Ответ прозвучал очень грубо. Ну и пусть.

Он полагал иначе. Жесткие пальцы скользнули под ее опущенный подбородок и приподняли лицо, сердитые хищные глаза рыскнули, одним точным, физически ощутимым движением сорвали строгую маску и обнаружили под ней боль. Жесткие углы его лица смягчились, как и пальцы, чем она не преминула воспользоваться, высвободив подбородок. Дыхание ее было прерывистым.

Сайен ожидала комментариев, но вместо этого Мэтью переместил тяжесть тела на пятки и начал медленно и соблазнительно перечислять:

— Омары, эскалопы, цыплята на вертеле. Печеные ребрышки, картофель, фаршированный креветками, тушеные грибы. Фрукты, йогурт, салат, гамбургеры. В конце концов, Сайен, я есть хочу.

Где-то в середине длинного списка она начала улыбаться, не выдержав серьезности его тона, а под конец просто расхохоталась. Услышав мелодичный смех, этот непостижимый человек широко и дружелюбно улыбнулся, и она не смогла не залюбоваться красивыми, чувственными губами. Ей не сразу удалось справиться с собой и отвести глаза от его прекрасного лица.

— Похоже, ты знаток хорошей кухни.

— Ну так окажи мне услугу, — подхватил он и добавил:

— Между прочим, мне надо поговорить с тобой.

— А что мы сейчас делаем, дрова рубим? — парировала она с деланной непринужденностью.

С крыльца раздался голос Джейн:

— Привет, Мэтт! Кто-нибудь хочет лимонада? Карие глаза приковали к себе взгляд Сайен. Он умел добиваться своего, когда хотел.

— Надо поговорить, — сухо повторил он. Сайен колебалась под его напряженным взглядом, к тому же Джейн стала проявлять растущее любопытство. Планов на вечер у нее не было, и не хватало только, чтобы Мэтт узнал об этом от блондинки. Как ни странно, вместо того чтобы почувствовать себя в ловушке, она ощутила облегчение.

— Ладно, — капитулировала она. — Ужинаем вместе.

Мэтт немедленно вскочил, едва услыхав согласие; он просто не мог слишком долго оставаться в покое, весь сотканный из пламени и света, — огненный столп, умеющий пригасить адский жар до уровня, приемлемого окружающими, но никогда не затухающий до конца.

— Заеду за тобой в восемь, — бросил он через плечо. Во взгляде, скошенном на Сайен, сквозила тонкая усмешка. — Не одевайся для бара — я не настолько голоден, чтобы удовольствоваться одними гамбургерами.

Ванная была одна на двоих, и Сайен с Джейн за годы совместной жизни отшлифовали ритуал взаимной вежливости при подготовке к вечерним выходам.

Сайен надела кремовый полотняный костюм и подходящие по цвету вечерние туфли. Длинная юбка открывала точеные лодыжки. Туалет дополняли пастельного цвета блузка из чистого шелка и золотое ожерелье, тускло поблескивающее на гибкой шее. С забранными французским узлом блестящими волосами и неброской косметикой, подчеркивающей зеленые глаза и высокие скулы, она выглядела холодной, собранной и поразительно элегантной.

Джейн освободила ванную, и Сайен воспользовалась этим, чтобы воткнуть последнюю шпильку в прическу. Убедившись, что тугая, тяжелая масса волос не рассыплется посреди ужина, она подхватила кремовую сумочку и зашагала к входной двери, где весело чирикала с кем-то Джейн.

Этот глубокий голос нельзя было спутать ни с каким другим. Джейн и Мэтт, занятые беседой, не заметили ни того, как Сайен споткнулась на пороге, ни краски, сменившей матовую бледность лица.

Сомнамбулическое состояние последних часов рассеялось, и она осознала, каким безумием было согласиться на ужин с Мэттом. Если его близость так ошеломляюще действовала на нее в присутствии подруги, то перспектива долгого вечера наедине с ним уже просто отдавала неприкрытой опасностью. Но отступать поздно. Сайен достаточно быстро овладела собой и подошла к беседующей паре, невозмутимая, как всегда.

Одетый в темно-синий костюм и белую рубашку с галстуком и золотыми запонками, мерцающими на запястьях, Мэтью выглядел официально элегантным и производил столь же сильное впечатление, как шедевр живописи, когда на него бросаешь первый мимолетный взгляд. Опытный глаз Сайен оценил покрой и качество костюма и то, как он сидел, не привлекая внимания, но подчеркивая форму исполненного жизни, сильного тела.

Джейн запнулась на середине фразы, заметив, что собеседник перестал ее слушать. Взгляд Сайен, поднявшись от носков итальянских туфель к мужественному лицу, встретился с карими глазами Мэтта, успевшего заметить, что явился объектом пристального внимания. Ни он, ни Сайен не заметили, как попрощалась и ушла Джейн.

В его улыбке сквозила такая первобытно-хищная откровенность, что Сайен с трепетом подумала, как бы не оказаться главным блюдом на предстоящем ужине.

— Боже мой! Женщина, успевшая вовремя собраться! — пропел Мэтт, привалясь плечом к дверному косяку с видом пренебрежительной непринужденности, который, она не сомневалась, был фальшив насквозь, потому что на самом деле в нем сейчас бушевал охотничий азарт. — Дар, за который любой мужчина продаст душу.

Следовало охладить его пыл ради сохранения рассудка. Сайен отвечала прозаически невозмутимо, но с боевым блеском в глазах:

— К чему такие жертвы, когда вполне достаточно цены хорошо приготовленного ужина?

— Мадам, — с подчеркнуто почтительным поклоном сказал этот дьявол в образе джентльмена, — я всецело в вашем распоряжении.

Одним плотоядным взглядом он умудрился превратить вполне невинную фразу в нечто, граничащее с непристойностью. Сайен почувствовала, как предательская краска приливает к щекам. Отметил это и он, отчего улыбка сделалась еще шире, что было уже слишком.

— Тебя бы следовало взять на поводок.

— Что за буйная фантазия, — проворковал Мэтт. — А кто же будет держать этот поводок? Ты?

Ноздри Сайен затрепетали, втягивая воздух. В таком настроении он был неуправляем. Она уже хотела вернуться в комнату, и черт с ними, с приличиями, однако вместо этого переступила через порог и вышла — с побелевшими пальцами, сжимающими сумочку, с сердцем, колотящимся в горле.

— Я не столь глупа, как ты думаешь, — сказала девушка; ее сверкнувшие глаза дивно контрастировали с ровным голосом — При твоем-то упрямстве? Мало мне других забот.

— Ну надо же! Ты ставишь меня в тупик, — ворковал Мэтт, прожигая ладонью материю ее пиджака по дороге к «мерседесу» — Из нашей беседы на пляже два дня назад я сделал вывод, что умение властвовать привлекает тебя больше всего.

— Это недоразумение, — легко ответила Сайен, усаживаясь в автомобиль. Мягкая кожа удобного сиденья с нежным вздохом приняла ее тело. — Я хочу властвовать только над собой, но ни в коем случае ни над каким другим человеческим существом.

— Ах вот оно что, — сказал он, улыбнувшись уголком рта, и сел за руль. — Держишь вежливую дистанцию между собой и остальным миром. Какая же одинокая жизнь ожидает тебя в будущем.

— С твоей точки зрения, — уточнила она с изумительной мягкостью и только значительно позже поняла, насколько подстрекающе это прозвучало.

Мэтт опытной рукой гнал машину к дорогому ресторану, в глазах его горел бесшабашный огонь, но некое похожее на злость чувство натягивало кожу на жестких скулах.

Желая переменить тему, Сайен облизала пересохшие губы и спросила:

— Так о чем же ты хотел со мной поговорить? Он стрельнул взглядом из-под нахмуренных бровей, но отозвался с видимым безразличием:

— Джейн сказала, что твой отец не сможет приехать на уикенд.

От напоминания у нее на мгновение застыло лицо.

— Верно, — ответила она безжизненным голосом.

По-видимому, Мэтт ничего не заметил.

— Значит, ты могла бы поехать в Чикаго с остальными.

Прозвучало равнодушно, как вынужденная учтивость. Сайен пристально посмотрела на него и ответила:

— Только если у тебя найдется еще одна свободная комната.

Похоже, его удивила такая недоверчивость.

— Разумеется. Ты была приглашена с самого начала. Я сочувствую, что твой отец не сможет приехать, но что он потерял, то мы приобрели.

Ты хотела бы пойти в театр в пятницу вечером или это будет многовато после долгой поездки?

— Не знаю, как другие, а я бы — с удовольствием, — медленно проговорила Сайен, все еще настороженная сменой его настроения, но обезоруженная тем вниманием, которое он придавал ее мнению.

— Тогда я завтра закажу билеты. Потом мы можем где-нибудь поужинать, и если в субботу найдется куда сходить днем, то вечером я мог бы пригласить нескольких приятелей. На следующее утро можно будет хорошенько выспаться, полистать воскресные газеты и не спеша вернуться в Саут-Бенд. Тогда те из вас, кто нашел работу на лето, успеют отдохнуть до понедельника. Как тебе такой план?

План выглядел тщательно продуманным и абсолютно безупречным. Остатки замешательства, усиленного упоминанием об отце, рассеялись в предвкушении замечательного уикенда.

— Отличный, — сказала она спокойно. — Но ты хотел поговорить не об этом. Днем ты еще не знал, что мои собственные планы провалились.

«Мерседес» скользнул на парковочную площадку перед рестораном. Мэтт выключил мотор и невозмутимо повернулся к ней.

— Нет. А разве я говорил, что об этом? Сайен стало тесно в машине. Она проворно отстегнула ремень безопасности, но едва успела взяться за ручку, как Мэтт уже обошел машину и распахнул дверцу с ее стороны. В результате вместо желаемого освобождения она, опустив на землю длинные ноги и встав с сиденья, оказалась с ним лицом к лицу.

Увеличенный благодаря каблукам рост прибавил ей уверенности в себе; Сайен бесило чувство беспомощности, возникавшее всякий раз, когда приходилось задирать голову, чтобы взглянуть на него.

— Ну, — произнесла она наконец. Ее начали смутно раздражать околичности и недомолвки. — Так о чем же будет разговор?

Настойчивость Сайен начинала его забавлять.

— Тебе не приходилось слышать о том, что любопытство сгубило кошку?

Раздувая ноздри, она произнесла ледяным тоном, пока он, взяв под руку, вел ее к ресторану:

— Ты сам все это затеял. Я просто интересуюсь, о чем ты хотел поговорить.

— Да, упорство — одно из твоих сильных мест, не так ли? — Он плечом открыл дверь и подарил ей одну из самых теплых своих улыбок. — Мне бы следовало запомнить это хорошенько.

Она предпочла не обращать внимания на то, какую реакцию вызвало у нее это замечание, и шагнула в уютное фойе.

Сайен приходилось слышать об этом ресторане, но сама она здесь еще не бывала. Ей понравилась богатая деревянная отделка и ненавязчивая деловитость персонала. Пока проверяли заказ Мэтта, а потом провожали их к столику, она вдруг спокойно подумала, что у него почти не было времени заказать столик. Может быть, он сделал это до того, как получил ее согласие? Впрочем, возможно, он собирался обедать здесь независимо от того, согласится ли она. Хорошо еще, что она не поспешила ляпнуть какую-нибудь глупость.

От нее не укрылось вежливое внимание, которое их появление вызвало у других обедающих. Немало женских взглядов было привлечено пружинистой походкой Мэтта, несколько вилок застыли недонесенными до ртов. В голове у Сайен вдруг промелькнула дикая мысль — подскочить и вышибить их из рук самых беспардонных наблюдательниц, да так, чтобы непременно оставить содержимое на шикарных туалетах.

Когда Мэтью отодвинул для нее стул, она села с застывшим в ироничной усмешке лицом.

Поначалу, пока они рассматривали меню, разговор был довольно бессвязным. Сайен остановилась на жаренной на углях форели, салате и бокале белого вина. Мэтт заказал сочный бифштекс и в ожидании официанта, откинувшись на стуле, принялся лениво рассматривать девушку. Что изменилось, размышляла она, не сводя глаз с его лица, отчего он кажется сейчас почти незнакомым человеком?

— Что ты собираешься делать летом, Сайен? — спросил Мэтт, крутя длинными пальцами жилистой руки бокал с шотландским виски. — У тебя запланирована какая-то работа?

— Я собиралась отложить решение до приезда отца, — ответила она, даже не заметив, как горестно опустились при этом уголки ее рта. — А вышло по-другому. Честно говоря, пока не знаю. Последние несколько месяцев я была так занята подготовкой к экзаменам, что едва успевала справляться с проблемами.

— Джейн говорила, что ты закончила лучшей в группе. Поздравляю. Пришлось немало подтрудиться.

— Спасибо. — В изумрудных глазах засветилось искреннее удовольствие. — Но это еще не конец мучениям.

Принесли заказанную еду, красиво сервированную и превосходно приготовленную. Сайен довольно равнодушно копалась в своей тарелке.

— Ты собираешься в аспирантуру? — возобновил он прерванный разговор.

— Ммм, еще два года. — Он уже не смотрел на нее, занятый разглядыванием янтарных отблесков в своем бокале; и она не вполне понимала, почему вдруг впала в откровенность. — Честно говоря, меня это несколько пугает. Курс администрирования бизнеса не самое мое сильное место.

— Поэтому ты решила побороться именно с этим предметом. Не сомневаюсь, что, взявшись за дело, ты добьешься хороших результатов. — Его бокал запотел, и он провел по краешку пальцем. Медленное движение приковывало взгляд девушки. Мэтт поднял глаза и мягко добавил:

— Самое тяжелое в работе — это страх перед ее началом.

Золотое ожерелье тускло сверкнуло от ее судорожного глотка.

— В самом деле? — сухо спросила она, наградив его взглядом исподлобья. — А как насчет действительности, превосходящей все ожидания?

Он рассмеялся.

— Объясни. До сих пор я не думал, что действительность, превосходящая ожидания, — это обязательно нечто ужасное.

— Как насчет катастроф? — спросила Сайен. Сарказм придавал милое очарование ее словам. — Наводнения, потоп и гнев Божий?

— Нельзя жить в постоянном ожидании несчастий, Сайен, — ответил Мэтт. — Неприятности действительно случаются с хорошими людьми так же, как с плохими. Но не следует ли из этого, что, если судьба предоставляет нам счастливый случай, нужно успеть за него ухватиться?

Ее улыбка стала предельно мягкой.

— Не могу не согласиться с тобой, Мэтью. Это совершенно верно, только не пытайся навязать мне свои ценности. Я сама решу, где мой счастливый случай, и постараюсь не упустить его.

Лицо его напряглось и застыло, став похожим на гипсовую маску. Сейчас оно уже не радовало взгляд.

— Джошуа, например? — не разжимая губ, спросил он.

Сайен вздернула подбородок. Почему бы не сказать ему о «помолвке»? Или, может, признаться, как все обстоит на самом деле? Время для того и другого самое подходящее. Но первое — это оружие, которое она еще не готова применить, а второе чересчур раскрывает карты.

— Если я предпочту остановиться на этом варианте, — холодно отрезала девушка.

Глаза Мэтта блеснули. Она не доверяла ни ему, ни своим собственным оценкам его странного настроения. Так или иначе, когда ужин был закончен, он расплатился, и они неспешно, сохраняя видимость миролюбия, прошествовали к машине.

Итак, ей удалось не потерять бдительность, но этого явно недостаточно. Молча ожидала она, пока Мэтт отопрет дверцу, и сумела подавить стремление отпрянуть, когда он резко обернулся и вперил в нее мрачный взгляд.

— Я был невнимателен. Ни разу не сказал, как ты хороша сегодня, — произнес Мэтью с отсутствующим видом. — Так вот, ты сногсшибательна, Сайен. Я гордился, что получил возможность быть твоим кавалером.

Она была потрясена, осознав, что ей приятно слышать этот незамысловатый комплимент. Насколько же она суетна, если подобные слова пронзают ее дрожью удовольствия и если ей так важно знать, что посторонние сочли их удачной парой: холодная женственность в тонком контрасте с вопиющей мужественностью.

— Спасибо, — произнесла она серьезным тоном.

Мэтт с удовольствием окинул ее взглядом. Сейчас они оказались в относительно укромном пространстве между пассажирской стороной «мерседеса» и припаркованной рядом машиной. Свет ближайшего фонаря мягко падал на его выгоревшие каштановые волосы, оставляя лицо в прозрачной тени.

— Мне нравится твоя блузка.

Смешно: несмотря на интимность замечания, она порадовалась, что он не видит ее вспыхнувшего лица. Сайен пришлось прочистить горло, прежде чем удалось ответить:

— Мне тоже.

Напряженным голосом он спросил:

— На ощупь она такая же мягкая и шелковистая, как на вид?

У нее затряслись колени. Трепеща от охватившего ее волнения, Сайен протянула:

— Не думаю…

Рука Мэтта скользнула под расстегнутый пиджак, осторожные пальцы прошлись по нежной округлости ее груди и замерли. От этого ласкающего прикосновения у нее бешено заколотилось сердце.

— Ммм, — выдохнул он с томным наслаждением. — Так и есть. Прохладная и тонкая, обволакивающая тело. Вот так должна всегда одеваться настоящая женщина: в шелка и кружева… и, пожалуй, во что-нибудь кожаное.

Рука переместилась на спину; Мэтт прижал Сайен к себе, и голова его начала медленно, чувственно склоняться.

Самообладание девушки, так тяжело завоеванное вначале, так тщательно поддерживаемое в течение вечера, превратилось теперь в растаявшее желе, бессильно дрожавшее у нее в животе, под коленками, в горле, в размякших, потерявших форму губах.

— Мэтью, — только и сумела пролепетать она, — остановись.

Губы его остановились в дюйме от ее рта.

— Извини, не понял, — прошептал он с фальшивым изумлением. — Мне казалось, что на пляже твое тело говорило совсем другое.

Она нашла его запястье и судорожно сжала. Облизнув пересохшие губы, пробормотала:

— Только то, что я говорю сейчас, не более того.

Выгнувшись под нажимом его руки, с потемневшими, расширившимися, как бездонные озера, глазами, она выглядела юной, хмельной, полуослепшей. Он всмотрелся в ее лицо, перевел взгляд на беззащитные дуги ключиц, исчезавшие в таинственной глуби выреза блузки. Потом покачал головой и тихо произнес:

— Нет, ты хочешь сказать совсем другое.

Невыносимо отяжелевшие веки бессильно опустились, когда он коснулся ее губ легким, изучающе нежным поцелуем, и горячий ток чувственности, всегда возникавший от его прикосновения, пронизал все тело. Она издала тихий инстинктивный, не поддающийся описанию звук, которому ответил слабый стон, слетевший с его губ.

Весь налет условности и приличных манер исчез. Он обхватил ее, прижал к себе и прильнул жадным ртом к ее губам.

Темный, неведомый порыв овладел Сайен. Губы со вздохом раскрылись. Она ощутила движение его языка внутри и ответила на поцелуй. Тело обмякло, скользнуло вниз, голова опустилась на его плечо, груди прижались к твердой, мускулистой груди.

Она почувствовала — и это потрясло ее до основания, — как лихорадочная дрожь пробежала по его телу. Мэтт обхватил ладонью ее затылок, потом с осторожной настойчивостью занялся французским пучком, из которого посыпались шпильки, и он погрузил алчущие пальцы в полуночный водопад разлившихся по плечам волос.

Если бы не сила его объятий, Сайен бы упала. И куда же подевался ее здравый смысл? Улетел, трепеща легкими крылышками, а Мэтт со все возрастающей страстью проникал в неизмеримые глубины ее рта.

Биение его сердца паровым молотом отдавалось в ее груди; дыхание было глубоким, как у марафонца на финише. Постепенно ярость поцелуев утихла, и он уже не так невыносимо терзал ее губы. Если он стремился дать ей возможность отдохнуть и успокоиться, то результат оказался обратным. После первого, ввергшего в пучину сексуальности поцелуя это было все равно что отказать осужденному на смерть в последней трапезе, и Сайен задрожала, терзаемая голодом, какого не знала раньше и который не представляла как утолить.

Наконец он отвернулся с резким сдавленным стоном и прижал ее лицо — не нежно, отнюдь нет! — к своей шее и стал гладить ее волосы и спину. Так они простояли несколько минут в дрожащей тишине, слишком возбужденные, чтобы произнести хоть слово.

Сайен переживала глубокое, невыносимое потрясение. Будто прожила всю жизнь с повязкой на глазах, как тот слепой из анекдота, что любил повторять: «Посмотрим!» Или будто в любимом ею мире красок и форм внезапно открылось четвертое измерение. В ней не умещалось это новое мироощущение, взорвавшееся с силой ядерной бомбы. Она не могла прийти в себя, потому что не знала, на каком она свете.

Потом Мэтью встрепенулся, выдохнул в ее волосы и хрипло произнес:

— Вот что ты хотела мне сказать.

Она молча потрясла головой, не сознавая, что делает. Рука, перебирающая ее волосы, сжалась в кулак.

— Тебе мало доказательств?

Даже его голос был вторжением в ее тело. Сайен тяжело вздохнула и хотела снова покачать головой. Не смогла. Она была в ловушке его рук — и правды.

— Мэтью, — шепот ее прерывался, — ты толкаешь меня слишком далеко.

Голова его дернулась, яростный мужской взгляд стал режущим, сжатые губы искривились.

— Я тебя толкаю? — выдохнул он в негодовании. — Женщина, ты не знаешь, что говоришь. Посмотри на себя: все в тебе — вызов. Твои губы, кожа, высокие, крепкие груди, крутые бедра созданы для соблазна, а ты прячешь все это за надуманной позой и вежливой дистанцией в упрямой надежде на будущее, которое уничтожит все искреннее и щедрое в тебе.

— Замолчи!

Ее милое лицо, исказилось. Рука Мэтта на затылке, его власть над чувствами и рушащимися на глазах убеждениями заставляли ее терять рассудок от боли и желания. Она вскинула руки для удара — она, никогда прежде не помышлявшая о насилии над человеком. Пальцы обвились вокруг его железных запястий, тщетно пытаясь обрести свободу.

Источаемый Мэттом жар только усиливался, неудержимо унося ее к последнему всепожирающему пламени.

— Нет! — прорычал Мэтью. И вдруг разжал пальцы и пропустил через них черные пряди волос. — Смотри, — сказал он, — я испортил твою чудесную прическу. Теперь ты не кажешься такой холодной и неприступной. Знаешь, если бы кто-то увидел тебя сейчас, он мог бы подумать, что тебя только что целовали.

Сайен вся затряслась. От злости. Конечно, от злости, от чего же еще? Губы задрожали, пытаясь удержать — но он вырвался — шальной, неудержимый хохот.

Он замер, уставившись на ее сверкающие, повлажневшие от выступивших слез глаза. Смех победил. Его тело расслабилось, и он сказал покаянно:

— Я бываю отвратителен, да?

— Временами, — с готовностью подтвердила девушка. Шелковые волосы выскользнули из его пальцев, и он начал гладить щеки. Она могла бы отстраниться, отпущенная на свободу, но не сделала этого. — Но я, наверное, подстрекаю тебя.

Мэтью большим пальцем обвел линию мягкого истерзанного рта.

— Временами. Кажется, твои шпильки рассыпались. Хочешь, соберу?

Он склонился к грязному асфальту, осматриваясь, потом вопросительно поднял бровь.

— Оставь, — проговорила Сайен сквозь смех. — Всех все равно не соберешь.

Щеки ее пылали, зеленые глаза искрились, блестящие черные волосы роскошной волной рассыпались по плечам, и Мэтт откачнулся на пятках, любуясь ею.

— Сайен, — произнес он тихо, — у меня перехватывает дыхание.

Смех замер, и его место занял леденящий страх.

— Не надо, — прошептала она.

Он выпрямился, как будто еще увеличившись в размерах, и все же уместился в ее ставших огромными глазах. На мгновение обнажилась гранитная твердость, которая всегда угадывалась в этом человеке сквозь неуловимую текучесть настроений. Она вспомнила ледяного незнакомца, пришедшего выяснить отношения, и вздрогнула.

Но вот он снова просветлел и сказал:

— Отрицать это значило бы отрицать то, что произошло сейчас, а я к этому не готов. Давай-ка лучше отвезу тебя домой.

«Что ж, — думала она, забираясь в машину со смутным чувством облегчения, — ты умудрилась стать обычной женщиной. Дальше некуда».