Однажды в нашем городе

1

Задыхаясь от волнения, Элен взлетела по ступенькам в дом. Бросив сумку прямо на холодный, мощенный плитами пол, она громко позвала мать. Никто не ответил. Неужели беда? Девушка сорвалась из Лондона, встревоженная короткой срочной телеграммой, полученной от матери утром. Всю дорогу Элен нервничала, а по мере приближения к дому тревога, нарастая, перешла в страх — тот страх, который, должно быть, знаком многим, у кого пожилые родители живут отдельно. Все время ожидаешь самого худшего. Дрожащим, срывающимся голосом она вновь позвала мать.

В ответ — молчание, только какой-то странный звук: будто кто-то скребет по деревянному полу. В одно мгновение Элен оказалась наверху. Набрав в легкие побольше воздуха, она рванула дверь в спальню и… увидела мать. Сидя на диване, пожилая дама пододвигала поближе к себе деревянную скамеечку, на которую имела обыкновение класть отекавшие ноги.

— Так вот ты где, — облегченно выдохнула девушка.

Дорис Нортон поправила очки на носу и удивленно посмотрела на дочь. Улыбаясь все еще красивым, хорошо очерченным ртом, таким же, как у Элен, она ответила:

— А где я, по-твоему, должна находиться? На чердаке биться в лапах грабителей? Или где-нибудь в океане корчиться в трюме у пиратов? Или жариться на костре кровожадного племени?

Дочь рассмеялась.

— Ну, мама, ты и скажешь! У тебя уж слишком богатое воображение. Боюсь, приключенческие романы, которые ты глотаешь пачками, не идут тебе на пользу.

— Когда-то ты разделяла мое увлечение, — грустно ответила миссис Нортон. — Жаль, что теперь тебе не до романов. Всегда бывает обидно, когда такая хорошенькая головка занята одной работой.

Элен нахмурилась. Да, карьера была для нее самым важным в жизни. Невозможно добиться настоящего успеха, не отдавая себя делу целиком. Работа в банке поглощала все силы и все время. Но кто осудит за такое рвение девушку, личная жизнь которой закончилась, так и не начавшись? И чья в этом вина? Так ли уж ни при чем ее мать?

Будь снисходительной! — приказала себе Элен. Самообладание требуется не только в работе с клиентами. Грош тебе цена, если не хватит терпения для самого близкого человека!

Ничем не выдавая обиды, она подошла к матери, нежно поцеловала ее в лоб и присела рядышком на диван.

— Отчего такая срочность? — как можно мягче спросила дочь. — Ведь я все равно приехала бы домой на Рождество. Ты здорова?

Только сейчас Элен заметила, что у матери перебинтовано колено.

— Боже мой! Что это? — с беспокойством воскликнула она.

— Прошу тебя, не надо, — охладила мать ее пыл, — совершенно не из-за чего паниковать.

— Так что с тобой?

— Небольшое растяжение, только и всего.

— Ты показывала ногу врачу?

— Да, и он тоже не находит ничего страшного, только ходить надо поменьше, пока не пройдет боль.

Элен заметила, что мать чего-то не договаривает. Немного помолчав, миссис Нортон приступила к делу.

— Существует только одна проблема.

— Какая?

— Я не могу работать.

Откинувшись на подушки, она пристально посмотрела на дочь. Ей важно было узнать, как воспримет девочка новость.

Дочь нахмурилась. Мама вполне могла бы не работать. Приезжая домой, Элен всякий раз поднимала этот вопрос. Миссис Нортон обладала упрямым характером. Упорством дочь, очевидно, пошла в нее. На этот раз разговор завела сама мама. Может быть, удастся наконец расставить точки над «i»?

Миссис Нортон невольно любовалась дочкой. Хмуро сдвинутые брови не могли испортить хорошенькое личико. Элен всегда отличал вкус, и сейчас она была одета безукоризненно: строгий деловой костюм, неброские, но дорогие туфли. Но, надо признать, на ее точеной фигурке великолепно смотрелся бы любой наряд, даже самый скромный.

— Откажись от этой работы, мама, — настойчиво попросила девушка. — Сколько можно повторять: я зарабатываю достаточно, чтобы посылать тебе больше, чем платит миссис Палмерс.

Последние слова Элен произнесла с явным раздражением.

— И я тебе не в первый раз говорю: мне дорога моя независимость, и я буду работать, пока в состоянии таскать ноги. Хочу сама зарабатывать себе на жизнь.

— О чем ты говоришь, мама? — вспылила Элен. — О какой независимости идет речь, когда ты убираешься у чужих людей?

— Не думала я, — горько вздохнула миссис Нортон, — что из моей дочери вырастет сноб.

— Ты хочешь сказать, что я задираю нос? Неправда. Никогда я не делила работу на черную и белую. Я вообще против того, чтобы ты работала, особенно в этом доме.

— Понимаю, — въедливо начала миссис Нортон. — Ты предпочла бы, чтобы я не работала в том большом доме, в котором ты чуть не стала хозяйкой?

Элен сжала зубы, приказав себе не давать воли чувствам, но бисеринки пота выступили на лбу.

— Все это в прошлом, — хрипло произнесла она.

— Ты права. Вообще-то у меня есть для тебя новости.

— Какие новости?

— Он собирается жениться. И уже обручен.

Пот тонкой струйкой побежал по виску, сердце заколотилось как бешеное, кровь отхлынула от щек.

— В самом деле? — едва ворочая пересохшим языком, переспросила Элен. — Чудесно.

— А разве нет? — наигранно сладко ответила мать. — Ричард такой славный мальчик.

— Ричард? — еле слышно уточнила Элен.

Мать удивленно посмотрела на нее.

— Ну конечно, Ричард. Кто же еще? Твой отставной жених. Тот самый, который хотел на тебе жениться, да ты дала ему от ворот поворот. О ком еще я могла вести речь?

Девушка незаметно смахнула пот со лба и, опасаясь, как бы мать не заметила ее странной бледности, поспешила переключиться на менее волнующую тему.

— Как насчет чая? Я умираю от жажды. Ты не против, если я приготовлю что-нибудь? — спросила она, широко улыбаясь.

— Наконец-то я слышу дельное предложение, — откликнулась мать.

Элен торопливо вышла из комнаты, чтобы уединиться в маленькой уютной кухоньке. Трясущимися руками она наполнила водой допотопный чайник и, пока закипала вода, стала аккуратно раскладывать на блюдце бисквиты, словно это могло помочь навести порядок в мыслях. Интересно, что сказала бы мать, узнав, что дочке в последнюю очередь может прийти в голову переживать из-за помолвки Ричарда. Вот если бы женился Николас, тогда… Что тогда? — спросила она себя, тряхнув головой.

И вновь перед ее мысленным взором встал Николас Палмерс, старший брат Ричарда — сероглазый мрачный мужчина с высокомерным, но чувственным лицом и гибким телом спортсмена. Николас Палмерс так стремительно, так внезапно ворвавшийся в ее жизнь. Сам того не сознавая, он сделал Элен другой и навеки лишил покоя.

Однажды чудесным летним вечером, когда золотистый солнечный диск, превращаясь в багряный, тонул в медовой дымке, Элен сидела в залитой розоватым светом «красной» гостиной старинного особняка в поместье Брукбэнк, обдумывая предстоящую встречу с женихом. Разговор предстоял трудный. После долгих бессонных ночей и мучительных метаний Элен решила расторгнуть помолвку, увенчавшую их бурный, но непродолжительный роман.

Семья Палмерсов переехала в этот особняк в Вудвиле недавно, получив его в наследство от дальнего родственника, не имевшего прямых потомков. Элен познакомилась с младшим Палмерсом во время одного из регулярных приездов к матери из Лондона.

С первой же встречи Ричард стал настойчиво добиваться расположения девушки, покорив ее обаянием и натиском. Не слишком искушенная в сердечных делах, Элен приняла за любовь возникшее у нее ответное чувство. К тому времени она завоевала уже довольно прочное положение в банке. В ее руках была немалая власть. Может быть, по этой причине мужчины из ее лондонского окружения относились к ней почтительно и даже благоговейно, тогда как Ричард вел себя просто и естественно. С ним она чувствовала себя непринужденно и легко, оставаясь при этом лидером в их паре.

Ричард Палмерс не был ни ханжой, ни монахом, но придерживался несколько старомодных взглядов, считая, что отношения между мужчиной и женщиной должны сохранять чистоту до свадьбы. Словом, рядом с Элен появился настоящий джентльмен.

Девушка тяжело вздохнула. Увы, этого оказалось недостаточно. Элен была старше его: ей — двадцать четыре, ему — двадцать один. Она уже работала, а он еще учился в университете. Но и это еще не все. Не хватало самого главного: ее любви. Нет, он ей нравился: милый, ласковый, добрый… Но Элен чувствовала, что Ричард относится к ней не так, как она к нему. Выйти за него замуж означало предать его чувства.

Надо было найти слова, чтобы ее отказ причинил ему как можно меньше страданий. Ричард хорош собой, обаятелен, неглуп. Он из породы жизнелюбов и должен быстро оправиться от потрясения. Элен была совершенно уверена в этом, и все же…

Девушка, порозовевшая то ли от волнения, то ли от света вечерней зари, не находила себе места, беспокойно ерзая на краешке стула, накручивая на палец иссиня-черную прядь волнистых волос, приобретавших золотистый оттенок под лучами закатного солнца. Интересно, существуют ли правила на сей счет, размышляла она. Следует ли ставить в известность о расторжении помолвки родственников? Вероятно, сначала надо сообщить маме и миссис Палмерс. Обе женщины к тому времени овдовели. У Элен никого не осталось, кроме матери, а у Ричарда был еще старший брат. Он жил в Америке и занимал видное положение в обществе, был сказочно богат. Надо ли ставить в известность и его?

Вероятнее всего нет. Они с Ричардом были помолвлены всего неделю, и едва ли его брату успели сообщить об этом событии.

Элен выглянула в окно, выходящее в сад. Как спокойно, как прекрасно вокруг. Мирно гудят пчелы, собирая нектар. Беззаботно щебечут птицы… Вдруг девушка услышала позади себя чьи-то шаги. Звук, казалось, исходил отчего-то невесомого. Привидение в старинном доме? Спиной она почувствовала чей-то пристальный взгляд. Ощущение не из приятных. Элен медленно обернулась, движимая желанием узнать, кто этот тихий соглядатай, и вдруг по коже ее побежали мурашки. В стоявшем перед ней незнакомце было что-то мрачное, тяжелое, внушавшее страх и заставлявшее учащенно биться сердце.

Человек был знаком ей по фотографиям. Немудрено, его изображениями был полон дом, и только слепой не узнал бы в нем старшего сына Палмерсов, Николаса. Мгновенно в памяти всплыли светские хроники в газетах, его фотографии на разворотах журналов. Перед ней был один из самых известных и влиятельных в деловых кругах людей — гордость семьи, блестящий старший сын. Он не был похож на брата, хотя семейное сходство все же присутствовало.

Они были очень разными. Взгляд Ричарда отличали нежность и мягкость, а Николас смотрел жестко и холодно. О таких глазах, как у него, говорят: холодные как лед. У младшего Палмерса чувственные, полные губы были словно полураскрыты для поцелуя, у старшего сомкнуты в тонкую линию. Злые губы. Интересно, как они целуют, подумала Элен и содрогнулась от этой мысли. Представив на миг, как он касается губами ее рта, она залилась краской и с трудом заставила успокоиться расходившееся воображение. И тут же увидела, как столь взволновавшие ее губы сложились в презрительную гримасу.

Рассудок отказывался ей повиноваться. Элен словно пригвоздили к месту. Она смотрела на мужчину не отрывая взгляда, не в силах ни думать, ни говорить, не зная, что делать с вдруг захлестнувшим ее желанием, с мучительно-сладкой истомой, поднимающейся из глубины сердца. Девушка видела, как его глаза из льдисто-серых и прозрачных становятся черными и непроницаемыми. Она чувствовала, что вот-вот потеряет сознание, что сердце ее лопнет от нестерпимого ожидания того, что должно произойти.

Молчание становилось невыносимым, и Элен, стремясь избавиться от наваждения, выпалила:

— Вы — Николас!

Ничего общего с ее спокойно-вежливой манерой общаться с людьми!

— А вы охотница за богатством, — нагло заявил он, всем своим видом выражая сожаление по поводу того, что вынужден разговаривать с проходимкой.

Вот так приветствие! Вначале она решила, что ослышалась. Так не принято разговаривать в обществе и вообще среди цивилизованных людей. Но этот человек с его странным, суровым, горящим презрением взглядом едва ли имел что-то общее с цивилизацией.

Элен поежилась. Совершеннейший варвар. Она заставила себя не отвечать хамством на хамство: опустившись до его уровня, Элен перестала бы себя уважать. Слегка приподняв брови, изобразив на лице легкое удивление, девушка спокойно спросила:

— Что, простите? Я не ослышалась?

Николас криво усмехнулся.

— У вас что-то со слухом? Правду говорят, природа не дает человеку всего разом: или внешность, или мозги. Я назвал вас охотницей за богатством. Выражение это несколько старомодно и не слишком часто употребляется, но смысл его очевиден. Так называют тех, кто…

— Я прекрасно осведомлена о смысле этого выражения, — перебила его Элен дрожащим от гнева голосом. Посеянные им зерна вражды дали обильные всходы. — Да как вы посмели?!

Палмерс пожал плечами.

— Как посмел? Да очень просто. Возможно, мои слова показались вам эксцентричными, но я хочу оградить моего несмышленыша-брата от жизненных разочарований. Как иначе я мог поступить, когда узнал, что он намерен жениться на девице, которую едва знает, к тому же на несколько лет старше него.

— Всего на три года, — перебила Элен. — И что в этом особенного? Множество мужчин женятся на женщинах старше себя и при этом вполне счастливы.

— Разве? — с издевкой переспросил он. — Не хотите ли вы сказать, что множество женщин счастливо выходят замуж за зеленых студентов? Или только за тех, кто наследует огромное состояние? Может быть, именно этот незначительный факт привлекает их внимание, а к замужеству побуждают более меркантильные чувства, чем любовь? Или я не прав, Элен?

Девушка зябко поежилась. В его устах ее имя прозвучало протяжно, словно чужое. Он перекатывал каждый звук во рту, мял языком, как податливый шарик. Странное сочетание чувственности и презрения.

— Я не намерена выслушивать эту чушь, — резко ответила она, зная, однако, что не сдвинется с места.

Ноги ее будто приросли к ковру под холодным взглядом Николаса.

— Но ты не уйдешь, — медленно и тихо проговорил он, — ты выслушаешь меня до конца.

Он медленно перевел взгляд на ее грудь, опустил его ниже, дюйм за дюймом исследуя тело. Как бы ни коробил девушку этот бесстыдный осмотр, удерживаемая непонятной силой его взгляда, она не могла шевельнуться.

Элен испытала нечто вроде странной смеси боли и острого наслаждения, чувствуя, как тяжелеют под его взглядом груди. Девушка видела, как искривился в усмешке его рот, когда он заметил набухшие под тонкой тканью платья соски, и чувствовала себя последним ничтожеством.

Палмерс кивнул, будто подтверждая только ему известные подозрения.

— Да, — протянул он, — именно это я и предполагал увидеть. Личико, как у Мадонны, и маленькое горячее тело. Увы, капитал этот недолговечен, но на кон поставлены именно эти прелести. Что ж, решение не лишено мудрости. Однако я предпочел бы, чтобы ты выбрала себе в жертву кого-либо другого, а не моего братца. Понятно?

Раздражение ее понемногу улеглось, но ясность мыслей не возвращалась, может быть, потому, что Николас все еще смотрел на ее груди. Напрягшиеся под его взглядом соски словно требовали ласки. Тело отказывалось подчиняться требованиям рассудка. Вот к чему привело его бесстыдное разглядывание. Пора бы поставить этого типа на место. В смятении, желая хоть как-то отреагировать на слова обидчика и защитить свое достоинство, она выпалила:

— Я не собираюсь торговать собой! Мне достаточно того, что я зарабатываю в банке.

— И как тебе удалось раздобыть это теплое местечко? Полагаю, лежа на спине?

Он перешел все мыслимые границы! Такое она слышала впервые.

— Вам не стыдно, сэр? — прошептала она, прижав ладони к вспыхнувшим от стыда щекам.

Словно не замечая ее страданий, мужчина спокойно ответил:

— Я, кажется, уже объяснил: мой брат нуждается в защитнике. Кто-то должен оградить его от женщин твоего типа.

Как он смеет? За кого он ее принимает? Кровь еще сильнее прилила к лицу. Не сознавая, что делает, девушка изо всех сил влепила мужчине пощечину. Она должна была испугаться своей бурной реакции, но нет, на смену гневу пришло полное удовлетворение. Более приятного чувства Элен в жизни не испытывала.

Николас даже бровью не повел, будто ничего и не было. Только красный след на щеке напоминал о случившемся, да еще злые искры в его серых глазах.

— Скоро вы за это поплатитесь, но пока я хочу, чтобы вы очень внимательно выслушали то, что я намерен сказать.

— Я больше не потерплю оскорблений…

— Приберегите свой театральный гнев для самодеятельности, Элен, — произнес он тихо, но грозно, и от звука его голоса по спине девушки пробежали мурашки. — Мой брат стоит на пороге самостоятельной жизни. Эмоционально он пока очень неустойчив. Если Ричард женится сейчас, то совершит большую ошибку. Он еще не созрел для брака.

Его рассуждения совпадают с моими мыслями, подумала Элен, но пусть он остается в неведении. Интересно, как далеко он может зайти в желании расстроить наш брак? Судя по всему, Николас Палмерс весьма решительная личность. Из тех, кто не останавливается на полпути. Ну что ж, посмотрим, что будет дальше.

Поведение его мало назвать необычным, оно не вписывается в рамки элементарного приличия. Едва ли он ведет себя так со всеми. Что-то заставляет его быть с ней особенно грубым. Так что? Почему он унижает ее с таким садистским наслаждением? Может быть, так он пытается спрятать страсть? Интуиция подсказывала ей, что характер их чувств друг к другу одинаков, что Николас столь же сильно возбужден, как и она. Внутренний голос побудил ее продлить это горько-сладкое испытание.

Что-то наводило Элен на мысль, что она обладает непостижимой властью над этим сильным мужчиной и именно понимание своей зависимости от нее заставляет его так злиться. Было нечто волнующее в том, чтобы злить его, и она сказала:

— Вам не удастся меня остановить. Мы поженимся.

От Николаса не ускользнула перемена в ее настроении. Он прищурился.

— Вы совершенно правы. Мне это не по силам.

Последовала многозначительная пауза. Посчитав, что драматический эффект получен, он продолжил:

— Но кое-что я все же могу. Могу, например, урезать Ричарду жалованье: ведь он вскоре станет моим компаньоном. Этот дом принадлежит мне. Я собирался оформить дарственную на брата и мать, но могу и передумать.

Он бросил на собеседницу вопросительный взгляд.

— Надеюсь, очарование Ричарда не померкнет в ваших глазах, когда, выйдя за него замуж, вы не станете обладательницей всех тех приятных мелочей, которые люди называют атрибутами роскошной жизни. Или все же поблекнет?

За годы работы в Сити Элен встречала немало жестких, циничных людей, но этот переплюнул всех. По сравнению с ним, они казались невинными агнцами.

Элен гордо вскинула голову.

— Вы меня не уговорили. Вы проиграли, Николас.

— Я никогда не проигрываю, — тихо возразил он.

Девушка подняла брови в притворно-вежливом изумлении: что там у него еще в рукаве?

— В самом деле?

— У меня есть к вам деловое предложение.

— Очень интересно. В чем же оно состоит?

— Я готов предложить вам, — не очень уверенно начал он, — некоторую финансовую компенсацию за отказ от Ричарда. Если вы отвергнете мое предложение и выйдете за него, то имущественных прав не приобретете. Вы не получите от Ричарда ни пенни, пока я не решу, что его брак прочен, а семейная жизнь счастлива. Вы меня поняли?

Николас приобрел былую уверенность. По мере изложения сути предложения тон его становился все более вызывающим. Сейчас он смотрел на Элен насмешливо, даже чуть брезгливо. Если Палмерс хотел ударить ее побольнее, это удалось. Он предлагал ей постыдную сделку, не сомневаясь, что она будет заключена. Откуда столько желчи и ненависти? Этот человек играет без правил. Забыв о том, что решила «сохранить лицо», что бы он ей ни сказал, девушка прошептала срывающимся голосом:

— За что вы меня так не любите? Неужели за то, что я старше Ричарда? Или вы всерьез верите в то, что я готова выйти за него из-за денег?

Лицо Палмерса стало непроницаемым, словно перед ней был не человек из плоти и крови, а каменный истукан.

— Я не могу сказать, люблю вас или нет после столь короткого знакомства, но в одном вы правы: ваш возраст, ваша алчность здесь ни при чем. Я хочу расстроить ваш брак по иной причине.

— И по какой же?

— Вы не для него!

Николас так уверенно произнес эту фразу, что девушка невольно вздрогнула. Глядя ему в глаза, она спросила:

— Что заставляет вас утверждать это?

— Вы заставляете, — сказал он многозначительно.

И сколько же недосказанности было в этой короткой фразе! Неожиданно он обнял девушку, наклонился к ее лицу… С Элен происходило что-то немыслимое. Ей показалось, что начался новый отсчет времени, что Земля изменила скорость вращения, закружившись в сумасшедшем вихре. Менялось все, вся ее жизнь. Как это случилось? Как смог этот мрачный человек зажечь в ее сердце сверкающий, яркий огонь?

Господи, какое блаженство!

Губы ее сами раскрылись навстречу его горячему рту, как будто она всю жизнь ждала этого поцелуя. Элен едва держалась на ногах, ее била дрожь, она желала чего-то куда большего, чем поцелуй. Ей хотелось, чтобы он ласкал ее тело в тех укромных местах, которых до него не касался ни один мужчина. Хотелось, чтобы он освободил ее от ставшей вдруг тесной одежды, сорвал все покровы, опустил ее на пол и сделал своей прямо здесь, на ковре…

Грубая реальность ворвалась в волшебный мир ощущений, разбив его, как хрупкое стекло. В доме кто-то громко крикнул. Элен вздрогнула, и в тот же миг его руки упали с талии девушки, рот ее лишился трепетного прикосновения его языка, того самого, что подводил к самому краю пропасти… Еще во власти эмоций, она потянулась к нему, но Николас уже овладел собой. Он смотрел на ее ошеломленное лицо, и в его взгляде было одно высокомерие.

— Мне нечего добавить, — проронил он.

Его очередь раздавать пощечины!

Съежившись на краткий миг, Элен гордо расправила плечи, спрятав стыд за холодным блеском синих глаз. Они сверкали ненавистью. Для подтверждения своей правоты Николас Палмерс выбрал чудовищно подлый способ. Решив обойтись с ней, как с шлюхой, он получил то, чего от шлюхи ждут. То, что испытала Она в его объятиях, было настолько сильнее ее, что всякая мысль о самоконтроле исчезла. Борьба за собственное «я» кончилась полным поражением. Он оказался на высоте в этой схватке характеров. Она растоптана, унижена. Каждая встреча с этим человеком будет отзываться в ней стыдом и болью. Нельзя этого допустить. Они больше не встретятся. Никогда, ни за что в жизни!

Так думала Элен, но у него могли быть иные мысли. Он желал ее! За высокомерием и ядовитым сарказмом скрывался азарт охотника, подстерегающего дичь. Она чувствовала: сексуальный голод превращал в черные камни его глаза, заставлял бешено пульсировать вену на его шее. Николас хочет меня, мелькнула мысль, и будет преследовать, пока не добьется своего. Такие всегда получают то, чего хотят.

Элен чувствовала, как слабеют ноги. Боже мой, он найдет меня! И что будет, если я не смогу ему отказать? Что может предложить мне мужчина, который не то что не уважает, а просто презирает меня? Одну встречу в постели? Две? Три?

В отчаянии Элен приняла роковое решение. Если она больше себе не принадлежит, пусть он отступится от нее по собственной воле. Согласившись на его предложение, она уронит себя в его глазах так низко, что ему и в голову не придет желать ее. Тогда к ней вновь вернется покой.

Девушка призвала на помощь весь имеющийся у нее актерский дар. Губы ее чуть тронула самодовольная чопорная улыбка, глаза приняли расчетливое, холодно-отстраненное выражение.

— Так как насчет вашего… э… финансового предложения? — протянула она. — О какой сумме идет речь?

Взгляд Палмерса сразу погас. Он и раньше не особенно ее жаловал, но презрение, которое она прочитала в его глазах сейчас, не шло с прежним ни в какое сравнение. Он смотрел на нее, как на полнейшее ничтожество.

Сквозь зубы он процедил сумму отступного. В ответ Элен скривила губы в легкую усмешку — именно так, по ее мнению, должна была отреагировать на его слова продажная женщина, которую она изображала.

— Меня это устраивает, — сообщила она. — Но при одном условии…

— Никаких условий, услада моего сердца, — проговорил он с холодной издевкой, — условия выдвигаю я.

— Вы меня не поняли, — медленно сказала она. — Я возьму деньги только в обмен на ваше обещание не травмировать Ричарда рассказом о том, что произошло между нами. Хочу сама сообщить ему о расторжении помолвки и сделаю это так, как сочту нужным.

Николас чуть приподнял бровь, глядя на девушку с недоверием.

— Вы считаете, что я могу больно ранить брата? Как бы мне ни хотелось избавить его от вас, я не настолько жесток, чтобы раскрывать ему глаза на то, что он полюбил такую… бесчестную тварь. Надеюсь, я достаточно ясно выразился?

— Абсолютно ясно.

Элен протянула ему маленькую красивую руку, которая, к удивлению, даже не дрожала.

— Давайте завершим нашу сделку.

Брезгливо поморщившись, он достал из кармана чековую книжку.

Не знала тогда Элен Нортон, что этот прискорбный эпизод всегда будет больно отзываться в ее сердце.

Девушка обеими руками сдавила виски. Наивно полагать, что это поможет. Тот вечер не вытравишь из памяти. Образ Николаса словно выжжен в ее сознании каленым железом. Так не бывает, не должно быть… Почти три года прошло. Конечно, такие мужчины, как Николас, легко не забываются. Но чтобы помнились каждая морщинка, каждая точечка на лице! Чтобы при одной мимолетной мысли о нем горячая волна прокатывалась по телу! Она видела каждый его жест, ощущала прикосновение его рук, его языка… И ничего не могла сделать, чтобы забыть.

Взяв в руки поднос с чайным прибором, Элен остановилась в нерешительности. Почему она вдруг вспомнила о Николасе? Потому, что это случалось всегда, когда она приезжала к матери. Именно поэтому ее визиты стали намного реже, чем им обеим того хотелось. Предместье Лондона, где жила мать, навеки слилось в памяти Элен с поместьем Брукбэнк и тем человеком, с которым она имела счастье или несчастье познакомиться в тот июльский вечер.

На следующий день после злополучного поцелуя Элен сообщила Ричарду о решении разорвать помолвку. С мягкой улыбкой вернув ему кольцо, она попросила не судить ее строго. Отвергнутый жених не стал устраивать сцен, спорить с ней, уговаривать. Выслушав ее сбивчивые объяснения, Ричард только вздохнул, грустно заметив, что в глубине души всегда боялся разрыва.

А потом Элен сбежала к тетушке в Шотландию, чтобы залечить душевные раны. Там она получила деньги по выписанному Николасом чеку и сразу же отдала их в фонд защиты детей-сирот. У его представителя от удивления вытянулось лицо, когда он увидел огромную сумму пожертвования. Тогда Элен казалось, что, жертвуя на благотворительность добытые неправедным путем деньги, она может рассчитывать на прощение, на то, что молитва ее будет услышана и воспоминания о Николасе исчезнут навсегда. Однако, по крайней мере до сего часа, небеса ей не вняли.

— Элен! — донесся из гостиной голос матери. — Где же чай, который ты обещала приготовить?

— Уже на подходе.

Изобразив подобающую улыбку, девушка понесла поднос с бисквитами и чаем в комнату, где ждала мать.

Разлив ароматный чай по чашкам, Элен взяла печенье, поднесла его ко рту, но так и не смогла съесть ни кусочка. Она ощущала голод, однако воспоминания о том, почти трехлетней давности, вечере лишали ее аппетита.

Пододвинув блюдце с печеньем поближе к матери, Элен спросила:

— Как же ты будешь справляться с хозяйством?

— Не беспокойся, как-нибудь справлюсь.

В ответе миссис Нортон не было уверенности.

Дочь усмехнулась. Ох уж эти матери, думают схитрить, а сами — как на ладони.

— Ты хочешь, чтобы я побыла с тобой, пока не поправишься?

Лицо пожилой женщины осветила ослепительная улыбка.

— Ты ведь сможешь это сделать для меня, дорогая? Правда? Я буду так тебе благодарна!

Элен быстро начала прикидывать в уме: в банк не обязательно звонить прямо сейчас. Она занимает достаточно солидный пост, чтобы испрашивать у начальства согласие на ее столь непродолжительное отсутствие.

— Конечно, мама. Но мне надо съездить в Лондон за вещами.

— Вот и прекрасно, — довольным голосом ответила мать. — Кстати, еще чашечка чаю найдется?

— Так на ком женится Ричард? — спросила Элен, наливая чай.

Она искренне за него радовалась. Хорошо, что ему встретилась настоящая любовь.

— На американке. Говорят, за ней хорошее приданое.

— На сей раз Николас будет доволен, — едко заметила девушка.

Мать бросила на нее быстрый пронизывающий взгляд.

— Не знаю, почему у тебя не находится для него ни одного доброго слова. На мой взгляд, Ник Палмерс весьма приятный мужчина.

— Вот уж никогда не назвала бы его приятным! — Элен выдавила из себя смешок. — На мой взгляд, питон намного приятнее.

— За что ты его так не любишь?

— Как я могу его любить, если едва с ним знакома? — беззаботно заметила дочь и тут же сорвалась: — Если хочешь знать, мужчины этого типа всегда меня раздражали. Ненавижу самоуверенных красавцев. Мнит себя всемогущим. Думает, любая с радостью за ним побежит.

— И в этом я с ним солидарна, — вставила миссис Нортон. — Я считаю его блестящей партией для любой женщины.

Элен подавила желание сказать в ответ какую-нибудь колкость.

— Мне пора, — торопливо заговорила она, чтобы лишить мать возможности начать бесконечный рассказ о личной жизни старшего Палмерса, излагая сплетни, почерпнутые из желтой прессы. — Если я не уеду сейчас, то не успею вернуться до наступления темноты.

— Будь повнимательнее в пути, — наставительно заметила мать. — Ты обещаешь ехать аккуратно, дорогая?

— Разве я плохо вожу машину?

— Нет, но мне кажется, ты слишком быстро ездишь.

Элен Нортон и в самом деле неплохо водила машину. Да, скорость она любила, но при этом никогда не имела стычек с автоинспекцией. Она добралась до Лондона без приключений и уже спустя час с небольшим после разговора с матерью подъезжала к небольшому крытому красной черепицей коттеджу в Хэмпстеде.

Позвонив в банк, Элен попросила шефа о небольшом отпуске по семейным обстоятельствам. Он разрешил ей оставаться с матерью столько, сколько сочтет нужным.

— Вы это серьезно, Клиф? — со смехом спросила она.

— Нет. Я пошутил. Возвращайтесь скорее, иначе я умру от тоски.

— Я позвоню, когда соберусь вернуться, — сказала она. — Меня не будет максимум неделю.

— Можете мне позвонить и пораньше. Я буду рад. Вдруг вам захочется опереться на сильное мужское плечо…

— Буду иметь в виду, Клиф. — Элен положила трубку.

Клиф Рэддинг откровенно восхищался своей сотрудницей и никогда не делал из этого тайны. Но он был достаточно избалован женским вниманием и уверен в себе, чтобы не принимать близко к сердцу ее отказ встречаться с ним во внеслужебное время. Отклоняя его предложения, Элен шутливо заявляла, что всегда была против служебных романов, и при этом не кривила душой: она действительно избегала подобных отношений с сослуживцами.

Одно время Элен не была столь категоричной, не смея сразу и наотрез отказывать тем, кто решался за ней поухаживать. Однако, как только новый приятель обнаруживал, какого рода интерес он проявляет к ней, что-то внутри нее словно обрывалось. Ни один из них не мог вызвать у нее ощущений, подобных тем, которые она испытала в объятиях Ника Палмерса.

Со временем Элен пришла к мысли, что ее холодность — вещь вполне нормальная и даже удобная. Если страсть способна сыграть с человеком жуткие шутки — плавить мозги, туманить сознание, позволять телу брать верх над рассудком, то не лучше ли вообще обойтись без нее. Тем более что в смысле мозгов Элен было что терять.

Загрузив дорожную сумку продуктами из холодильника, прихватив кое-что из личных вещей, она заперла дом, бросила багаж на заднее сиденье «бентли» и вырулила на шоссе.

Поездка прошла гладко, если не считать одного досадного эпизода. Черный длинный автомобиль, намного мощнее, чем ее собственный, настойчиво просигналив, заставил ее съехать на обочину, а сам, взревев, умчался. Элен была азартным человеком и неплохим водителем. Она любила ездить быстро и привыкла к тому, что ей уступают дорогу. На этот раз ей утерли нос, и она оказалась бессильна поквитаться с обидчиком.

Наверняка за рулем мужчина, подумала она, слегка задетая. Из тех, кто считает, что нахальство компенсирует скудость интеллекта.

Та же машина вновь повстречалась девушке уже при подъезде к Вудвилу. Припаркованный у небольшого придорожного ресторанчика лимузин был здесь явно не к месту. Дорога пролегала в стороне от туристских маршрутов, а в том, что за рулем не англичанин, не приходилось сомневаться. Любопытно было бы взглянуть на этого иностранца, владеющего таким дорогим куском металла.

Приехав к матери, Элен внесла в дом сумки с вещами и продуктами и принялась готовить ужин. После трапезы мать и дочь сели у камина с рюмочками шерри в руках. Мирно потрескивали дрова, тепло разливалось по телу, все располагало к неторопливой беседе. В самый подходящий с ее точки зрения момент миссис Нортон решила открыть свои карты.

— Слушай, девочка, — произнесла она тоном, по которому Элен безошибочно определила, что мать припасла для нее нечто особенное. Этот сладкий голос был ей знаком с детства и никогда не предвещал ничего хорошего. — Хочу попросить тебя об одолжении, дорогая.

— Я уже догадалась. Слушаю тебя.

— Уж не знаю, с чего начать.

Интересная просьба, подумала Элен, если мать не решается высказать ее.

— Я вся — внимание.

— Помнишь, я говорила, что Ричард женится?

Девушка улыбнулась. Какая же смешная у нее мама!

— Мамочка, я, честное слово, ничего не имею против!

Дорис Нортон строго взглянула на дочь.

— Я знаю, что ты ничего не имеешь против. Иначе для чего было расстраивать помолвку? Ведь все это затеяла ты. Одно могу сказать в твое оправдание: всегда лучше разойтись до свадьбы, чем после.

Элен вздохнула.

— Так о чем ты хотела меня попросить?

— Ах, да. Дело в том, что Ричард должен приехать со дня на день, а у меня как на грех эта неприятность с ногой, и теперь некому будет привести в порядок дом к его приезду.

Недоумевающе глядя на мать, Элен едва не выронила из рук рюмку, когда ставила ее на каминную полку.

— Куда ты клонишь?

— Я, видишь ли, хотела тебя спросить, не можешь ли ты меня выручить?

— В каком смысле?

— Ну, заменить меня, пока я болею.

— Ты хочешь, чтобы я убирала в доме Палмерсов вместо тебя?

— Верно.

Дочь покачала головой.

— Я лучше заплачу кому-нибудь, кто согласится тебя подменить.

— Сомневаюсь, что удастся кого-нибудь нанять на такой короткий срок. Кроме того, вскоре Рождество, и у людей полно своих хлопот. И еще: ты же знаешь Джулию. Она так трясется над своими антикварными ценностями, что не пустит в дом посторонних. — Поймав скептический взгляд дочери, миссис Нортон решила пустить в ход последний козырь. — Доченька, не расстраивайся, тебе не придется работать много. Всего лишь пропылесосить ковры и вытереть пыль, да пол помыть в кухне. Джулия любит, чтобы его протирали как минимум дважды в день. Мне кажется, тебе легче будет со всем этим справиться, если ты посмотришь на эту работу как на своего рода покаяние.

Элен едва не вскочила от удивления.

— Покаяние? Какое покаяние?! За что?!

— Может быть, я выразилась слишком сильно… Пусть не покаяние, просто красивый жест. После того как ты посмеялась над чувствами Ричарда, ты могла бы загладить свой поступок, прибрав к его возвращению в доме. Но, возможно, ты не была со мной вполне откровенной. Ты его не ревнуешь?

Девушка взглянула матери в глаза, сжала губы. Но уже через секунду рассмеялась весело, задорно, запрокинув голову.

— Ну, мама, ты спец по крутым виражам! — воскликнула она и, сразу став серьезной, спросила:

— А ты уверена, что Джулия Палмерс захочет меня видеть в своем доме?

— Об этом не волнуйся, дочка. Ты ей нравишься, всегда нравилась, ты же знаешь. Но относительно твоей помолвки с Ричардом у нее всегда были сомнения. Она и тогда говорила, что вы не пара.

Интересно! Почему мать ничего не сказала ей об этом в свое время?

— Ты меня не обманываешь?

— Так ты согласна?

Дочь уныло вздохнула.

— Ты не оставляешь мне выбора. Я вынуждена согласиться ради собственного спокойствия. Но только при одном условии.

— При каком же?

— Где Николас?

— О! Он далеко от здешних мест. Во Франции, или в Германии, или еще где-нибудь. Мотается по всему свету, организует филиалы компании. Джулия говорит, что он скоро в гроб себя вгонит этой работой. Она еще говорит, что…

— Надеюсь, она права, — холодно заметила Элен. — Мама, прошу тебя, уволь меня от разговоров о Нике Палмерсе. Его личность меня совершенно не интересует.

Миссис Нортон обиженно фыркнула и надулась. Весь ее вид как бы говорил: ты еще меня попросишь рассказать об этом, да будет поздно! Однако из врожденной деликатности женщина предпочла сменить тему.

В одном Элен удалось добиться своего: разговоров о Николасе мать больше не заводила. Вот только запретить себе думать о нем она не могла. И стоило девушке ступить на порог дома Палмерсов, как болезненно-острые воспоминания захлестнули ее. Казалось, ей удалось материализовать дух красавца-мужчины. Она даже ощутила где-то поблизости его присутствие. Зачем она позволила заманить себя в эту ловушку? Для чего было соглашаться на очередное унижение? Не стоило и близко подходить к этому дому. Элен не была здесь уже около трех лет и не должна бывать вовсе. Ведь в тот самый момент, когда Николас вручал ей злополучный чек, она дала себе слово забыть сюда дорогу.

Элен испытывала неловкость перед предстоящей встречей с миссис Палмерс. Однако опасения оказались напрасными. Джулия протянула ей руку с дружеской, теплой улыбкой. Это была невысокая хрупкая женщина с такими же, как у Ричарда, добрыми карими глазами. Старший сын пошел в отца, погибшего на яхте во время шторма, когда мальчики были еще маленькими.

— Привет, Элен, — сказала хозяйка, — спасибо, что согласилась помочь мне.

— Благодарить надо маму, а не меня. Это она уговорила подменить ее на время болезни.

Миссис Палмерс понимающе улыбнулась.

— Дорис очень ответственный человек. Не знаю, что я делала бы без нее.

Немного помолчав, хозяйка спросила:

— Мама рассказала тебе, что Ричард женится?

— Да. — Элен было неловко касаться этой темы. — Поверьте, я очень за него рада. Честное слово, миссис Палмерс, — добавила она, глядя в глаза Джулии.

— Верю тебе, девочка, — с улыбкой ответила та, положив руку на плечо Элен. — Ты не попьешь со мной чаю?

— Простите, лучше в другой раз. Если не возражаете, я начну уборку.

— Понимаю.

Понимает ли? — подумала Элен. Едва ли эта добрая женщина догадывается об истинной причине того, почему так не хочется оставаться в этом доме ни одной лишней минуты. Едва ли Джулии может прийти в голову, что маленький портрет в серебряной рамке, красующийся на столике в холле, производит в мыслях жуткий сумбур, сводит с ума…

Хозяйка ушла, и Элен взяла портрет в руки. Попробую посмотреть на него как бы со стороны. Допустим, я его совсем не знаю. Лицо как лицо. Обычное, не лишенное недостатков: и глаза какие-то водянистые, и нижняя челюсть тяжеловата. Не такой уж писаный красавец. На фотографии улыбается, но лишь одним ртом, глаза холодные, взгляд отстраненный. Нет, такую улыбку не назовешь открытой и светлой. Это даже не улыбка, а усмешка. Да-да, ироничная, язвительная усмешка скривила его рот. Такой крупный, чувственный рот…

Поставив портрет на место и повернув его так, чтобы Ник смотрел в стену, Элен сбросила пальто и приступила к делу. Стянув резинкой непослушные волосы, она взглянула в зеркало. Ну и вид: старые джинсы потерлись, вылинявшая тенниска из черной стала грязно-серой. Севшая после многих стирок, она едва доходила ей до талии. Ничего, для уборки в самый раз. Не найдя в доме швабры, девушка решила мыть пол по старинке, стоя на коленях и отжимая тряпку в ведре с мыльным раствором.

В любой работе можно найти удовольствие, и Элен наслаждалась физическим трудом. Проводя время в основном за письменным столом, она испытывала тягу к движению. В Лондоне у нее почти не оставалось времени для дома. Раз в неделю к ней приходила уборщица, но Элен так мало времени проводила дома, что убирать было практически нечего. Если бы я только могла, думала девушка, яростно водя тряпкой по полу, никому не стала бы передоверять это занятие. Какое счастье самой наводить лоск. Жаль только, что приходится выбирать между карьерой банковского служащего и трудом домработницы.

Она уже заканчивала уборку кухни, в последний раз наклонившись над ведром, чтобы отжать тряпку, когда дверь тихо приоткрылась. Улыбка медленно сползла с лица Элен, когда она увидела ботинки сорок пятого размера и серые дорогие брюки… Медленно разогнув спину, она уронила тряпку в ведро. Перед нею был самоуверенный ироничный Николас Палмерс. Он смотрел на нее в упор.