Огонь желания

ГЛАВА 7

Адам схватил поводья Барона, рванувшегося назад при звуке выстрела, и, изловчившись, ударил по крупу лошади. Тем временем Хокинс уже направил своего коня вперед.

Когда испуганные лошади понеслись по крутому спуску вниз к Карриону, Дьюард, обернувшись увидел за стволом дуба какое-то шевеление. Не дожидаясь последствий, он натянул повод мула и поспешил вслед за остальными.

Хокинс и Каролина были уже в реке. Адам тоже вошел в воду и очень скоро почувствовал, что дно резко ушло вглубь. Барон, погрузившись, поплыл, отчаянно борясь со стихией, грозившей поглотить животное разом с седоком.

Положившись на волю коня и Бога, Дьюард старался не упускать из вида мула, которого крепко держал за поводья. Драгоценный провиант, привязанный к спине животного, краями касался воды, так как мул тоже плыл, высоко задрав морду над бурным пенящимся потоком.

Адам оглянулся на берег, проверил, нет ли погони, и вдруг услышал истошный крик Каролины.

Он чуть из седла не выпал. Кровь застыла в его жилах от ужаса, сделавшись холоднее ледяной воды, бурлившей вокруг.

Буланая лошадь по-прежнему плыла, но уже без седока. А чуть поодаль, ниже по течению, там, где река огибала выступавшие из воды камни, мелькнули светлые волосы Каролины и ее пальто, черным пятном выделявшееся на фоне мутного потока, норовившего поглотить бедную женщину, изо всех сил пытавшуюся остаться на плаву.

Дьюард бросил поводья мула и прыгнул в ледяную воду. Плащ и ботинки мешали ему плыть, но зато течение помогало. Оно само принесло бы его к тонувшей женщине, если бы Адам сумел удержаться на поверхности, а это оказалось не такой уж простой задачей.

Каролина же попала в водоворот, который не давал ей возможности плыть дальше. Она изо всех сил пыталась вырваться из объятий кружащейся воды, чтобы направиться к противоположному берегу, но ее движения сдерживались тяжелым пальто, и вода мотала бедную женщину из стороны в сторону, как одинокий беспомощный лист.

– Держись! – крикнул ей Дьюард и тут же сообразил, что лучше будет поберечь драгоценное дыхание.

Тем более, что вряд ли Каролина могла его слышать. Ее пальто, набрякшее от воды, настойчиво тянуло жертву вниз. Господи, ну еще немного! Помоги ей продержаться!

Адам снова услышал вопль несчастной женщины и увидел, как ее затянуло в самую середину водоворота. Теперь виднелись только ее волосы. Мужчина вдруг ощутил прилив новых сил, невесть откуда взявшихся.

Нырнув в пасть водоворота, Дьюард каким-то образом изловчился и ухватил Каролину за ворот пальто, затем отыскал локоть и вытащил ее на поверхность. Она захлебывалась, кашляла и выплевывала воду. Адама, опасавшегося, что тонущая потеряла сознание, эти звуки ужасно обрадовали и придали новых сил. Он притянул ее к себе, и пальцы женщины мертвой хваткой вцепились в его плечо.

Ее цепкое объятие грозило утопить их обоих. Юбка и полы ее пальто путались в ногах Адама, а ее волосы липли к его лицу, закрывая ему то глаза, то рот, ослепляя и мешая дышать.

Вокруг бурлила река, а в висках Дьюарда молотком стучал пульс. Когда его зрение, наконец, прояснилось, он увидел Хокинса, который, стоя на каменистом берегу, протягивал ему толстый сук.

Выпутавшись из складок мокрых одежд, Адам начал изо всех сил грести к спасительному берегу. Каролина тоже гребла одной рукой, а другой держалась за своего спасителя. Подплыв, наконец, к суку, Дьюард попытался схватиться за него, но его замерзшие пальцы отказывались повиноваться. Наполненные водой ботинки казались тяжелыми гирями, привязанными к ногам. Силы были на исходе. Казалось, еще немного, и он не сможет больше сопротивляться.

Собрав всю свою волю, он ухватился за шершавое дерево, и Хокинс начал потихоньку вытаскивать друга на берег. Наконец ноги Дьюарда почувствовали дно. Толкнув Каролину вперед себя, он, словно сквозь дымную завесу, увидел, как Хокинс вытащил ее из воды. Тогда, встав на четвереньки, Адам пополз следом, не чувствуя собственных рук. И вот, подхваченный приятелем под мышки, он выбрался на берег.

Холодный воздух, словно острыми иглами, пронзил мокрое тело. Чтобы не думать о холоде, сковавшем его с головы до ног, Дьюард постарался сосредоточиться на том, что происходило вокруг него. Каролина сидела там, где ее оставил Хокинс и, всхлипывая, стучала зубами.

Эмили подбежала к матери и обхватила ее ручонками за шею.

– Все обошлось, керида, – произнесла женщина дрожащим голосом. – Со мной все в порядке.

Лошади Каролины и Хокинса стояли на берегу. Барон тоже присоединился к ним, но мул, с привязанными к его спине бесценными одеялами, только что достиг берега. Судя по всему, эта нескончаемая борьба со стихиями воды, холода и страха продлилась каких-то несколько минут.

– Выведи мула из воды, – велел Хокинсу Адам, стаскивая с себя мокрый плащ, и бросил взгляд на противоположный берег, где совсем недавно раздавались выстрелы.

Там, над обрывом, где возвышались рослые дубы, если что-то и шевелилось, то лишь колышущиеся под порывами ветра голые ветки. И все же не следовало более испытывать судьбу. На каменистом берегу, где они теперь находились, тоже росло несколько молодых дубков, за которыми тоже вполне можно было укрыться.

– Пойдемте за деревья, – сказал он, обращаясь к Каролине и помогая ей встать на ноги. – Быть может, наши недруги не все патроны израсходовали.

Она молча кивнула и подала ему холодную, дрожащую руку. Адам едва удержался, чтобы не обнять женщину, не высказать ей все, что таилось у него в душе. Но чувство самосохранения одержало верх.

Оставив Каролину, он отправился к Хокинсу, возившемуся с мулом, который устав и замерзнув, не желал слушаться. В ботинках Дьюарда хлюпала вода, но вылить ее не было времени. Вместе с Хокинсом они отвели мула к деревьям, а затем перевели туда и остальных животных.

Потом Адам снова оглядел противоположный берег, но опять же не заметил ничего подозрительного.

– Скорее всего, бандиты решили не тратить на нас время, – сказал Хокинс.

– И слава Богу! – отозвался Дьюард. – Они запросто могли перестрелять нас в реке.

– Могли, но, к счастью, передумали. И не стоит их переубеждать.

Когда друзья приблизились к деревьям, за стволами мелькнуло что-то белое. Оказалось, это Каролина сняла с себя мокрую одежду и при помощи дочери пыталась досуха отжать ее. На женщине оставалась лишь сорочка. Адаму, находившемуся в нескольких футах от нее, были хорошо видны ее посиневшие губы и пальцы.

Но как бы ни был опасен холод, бандитские пули представляли куда большую опасность.

Достав одно из одеял, Дьюард обернул им дрожащую женщину.

– Думаю, что разводить здесь костер не безопасно, – сказал он, растирая ей руки и плечи, чтобы восстановить нормальное кровообращение. – Ты сможешь ехать?

– Да, – с усилием произнесла она. Эмили подняла на нее испуганные глаза.

– Они снова собираются стрелять в нас?

– Сомневаюсь, – ответил Адам, стараясь придать голосу больше уверенности, чем испытывал на самом деле. – Но на всякий случай, лучше будет отъехать подальше отсюда.

Пока Каролина одевалась, а Хокинс искал дорогу, Дьюард снял с себя плащ и вылил из ботинок воду. К его облегчению, депеша, завернутая в кусок кожи, осталась сухой.

Когда они снова отправились в путь, впереди ехал Хокинс, оживленно о чем-то беседовавший с Эмили, которую он вез перед собой.

Адам и Каролина следовали за ними. Он с беспокойством поглядывал на нее – она ехала рядом, завернутая в два одеяла, с распущенными по плечи влажными волосами, отрешенно глядя в одну точку прямо перед собой. Женщина выглядела очень измученной и едва держалась в седле, выбиваясь из последних сил, чтобы добраться до следующей стоянки.

Но главное, она была жива. Она находилась здесь, рядом, всего в нескольких футах от него.

Когда каменистый берег остался позади, и путники выехали на равнину, перед глазами Адама вновь пронесся весь ужас случившегося, пронесся, подобно бурному стремительному течению Карриона. Боже, он ведь чуть было не потерял Каролину! Перед его мысленным взором возникла все та же страшная картина: пятно светлых волос, мелькающих на поверхности воды.

Несколько лет назад он твердил себе, что потерял свою Каро, потерял навсегда. Тогда ему казалось, что нет ничего больнее на свете, чем знать, что твоя любимая принадлежит другому. Ему казалась невыносимой сама мысль, что его Каролина стала женой Джереда. И все же это было не так страшно, как смерть любимой. Смерть – самая безутешная, самая безвозвратная потеря…

Адам взглянул на ехавшую с ним рядом женщину и облегченно вздохнул. Он смотрел на ее милый профиль, на влажные волосы, рассыпавшиеся по одеялу, в которое она была закутана, и был счастлив. Его больше не волновало то, что было и чего не было между ними. Только одно было для него сейчас важно – она жива. Только это сейчас для него что-то значило. Один миг опасности разрушил стену девятилетнего гнева, недоверия, отчаяния.

Он был так потрясен своим открытием, что не сразу заметил, как все вокруг изменилось: потемнело небо, воздух сделался влажным, ветер стал резким и порывистым. Не успел Адам подумать, что их снова может застигнуть в пути буря, как с неба посыпались первые крупные капли.

Дьюард мысленно чертыхнулся, так как намеревался отъехать на приличное расстояние, чтобы быть подальше от нападавших и отыскать место получше, где бы можно было надежно укрывшись, развести костер. Он надеялся, что тепло и немного пищи помогут Каролине прийти в себя.

Однако теперь выбора не оставалось. Необходимо было пойти на риск и остановиться в какой-нибудь ближайшей деревушке или ферме.

Хокинс, ехавший впереди, остановил коня и оглянулся на приятеля. Каролина тоже вопросительно взглянула на Адама, и он сказал:

– Кажется, сегодня мы будем спать в теплых постелях.

– Талькона? – спросил Хокинс. Дьюард кивнул.

– Не беспокойтесь, – сказал он Каролине и улыбнулся. – Там у меня есть друзья.

И это была правда. У него было много друзей на севере Испании, хотя большинство из них знали его под вымышленными именами. К таким друзьям относились и сеньора Дуэнас – замечательная женщина, которая не задает много вопросов. Деревушка, где она жила, была достаточно маленькой, чтобы избежать оккупации французскими солдатами, и достаточно большой, чтобы незнакомцы не вызвали здесь лишних подозрений.

Дождь усилился. Одеяло, которым была укрыта Каролина, уже промокло до нитки. Ее лошадь вдруг споткнулась о камень, и Адам рванулся было схватить ее за поводья, но женщина справилась сама.

В сумерках, при тусклом свете луны, Эмили заметила очертания крыш Тальконы и радостно вскрикнула.

В некоторых домах гостеприимно горел свет, но на улицах было безлюдно. Адам направил лошадь в сторону постоялого двора, двухэтажное кирпичное здание которого было освещено ярче остальных, и оттуда доносились оживленные голоса.

Спрыгнув с коня на мокрую скользкую землю, Дьюард помог спешиться Каролине. И она, увидев постоялый двор, задрожала не то от холода, не то от радостного волнения.

– Мама, что с тобой? – спросила Эмили, подбегая к ней.

– С ней все в порядке, – сказал Адам, взяв девочку за руку. – Твоя мама всего лишь устала, замерзла и проголодалась, как и все мы.

Пока Хокинс отводил лошадей в конюшню и вытирал их там досуха, Адам, Каролина и Эмили поспешили под крышу постоялого двора. Отворив дверь дома, они вошли в просторный зал с высокими потолками, наполненный запахами вина и оливкового масла. Посетители, за грубо сколоченными, деревянными столами, замолчали и подозрительно уставились на вошедших.

Навстречу новоприбывшим вышла стройная седовласая женщина. Дьюард тотчас узнал сеньору Дуэнас, хотя не виделся с ней более года, с тех самых пор, как он и Хокинс, скрываясь от французского патруля, нашли здесь убежище. Сеньора, унаследовавшая этот постоялый двор от своего покойного мужа, не имела привычки задавать лишние вопросы, хотя не было никаких сомнений, что эта женщина догадывалась кое о чем. По крайней мере, она ясно понимала, что к ней забрели далеко не невинные путешественники.

Внимательно оглядев Адама, она воскликнула:

– Сеньор Каррэрас! – Это было то самое имя, которым он представился ей во время прошлого визита. – Что случилось? Вы попали под ливень?

– Мама упала в реку, – сообщила Эмили, опередив ответ Дьюарда.

– Ах, бедняжка! Это ужасно! – В голосе сеньоры Дуэнас звучало искреннее сочувствие. – Вам лучше сесть возле огня. Пройдемте на кухню, там вам будет гораздо теплее. А я подыщу вам сухую одежду. Идемте же скорее.

Сеньора торопливо пересекла зал под любопытными взглядами присутствующих, провожая гостей на кухню. Через несколько минут она и ее хорошенькая семнадцатилетняя дочь Консуэла, которую Адам помнил со времени прошлого визита, принесли сухую одежду и показали две комнаты, где можно было переодеться.

Переодеваясь, Дьюард почувствовал, как напряжение всего дня упало с его плеч, едва он сбросил с себя промокшее белье. Переодевшись в свободного покроя рубашку и шерстяные брюки, принесенные для него хозяйкой, он снова вернулся на кухню.

– Ах, теперь вы начинаете походить на того самого мужчину, которого мы принимали здесь год назад, – сказала сеньора Дуэнас.

Адам улыбнулся.

– Я начинаю не только походить, но и чувствовать себя, как тот самый мужчина.

Каролина и Эмили все еще не возвращались.

Дьюард подошел к огню и протянул над ним озябшие руки.

Сеньора продолжала пристально разглядывать гостя.

– Леди и девочка очень напуганы, – мягко произнесла она. – Видимо, вы подверглись большой опасности.

Он встретился с нею взглядом. Очень не хотелось лгать этой женщине, но и всей правды он тоже не мог рассказать.

– Да, это так. Но иногда приходится рисковать, – сказал Адам.

– Понимаю. – По глазам женщины было видно, что она действительно все поняла, причем, гораздо больше, чем ему хотелось бы. Затем она прогнала серьезность со своего лица и бодро произнесла: – А что же вы стоите? Садитесь, погрейтесь. Скоро уже будем ужинать.

Он уселся на деревянную скамейку неподалеку от огня. Консуэла, застенчиво улыбаясь, протянула ему стакан вина, и он, поблагодарив ее, отпил немного и сразу почувствовал, как чудодейственная жидкость живительным теплом растекалась по всему его телу.

Наконец, распахнулась дверь, и в кухню вошли Каролина и Эмили. Женщина была одета в голубое платье, которое было ей довольно велико, на плечи была накинута шерстяная шаль, а все еще влажные волосы она заложила за уши, и они свободно ниспадали ей на плечи. Она по-прежнему оставалась бледна, но дрожать уже перестала. Взглянув на Адама, она улыбнулась, и это согрело его больше, чем вино.

– Сестра, я рассказал сеньоре Дуэнас и ее дочери Консуэле о трудностях нашего путешествия, – сказал он, сделав ударение на первом слове.

Каролина кивнула, совершенно спокойно воспринимая эту выдумку, в которую никто не поверил, включая и обеих Дуэнас.

Хозяйка предложила гостье сесть и велела своей дочери налить всем еще вина.

Адам и Каролина сидели молча, в то время как Эмили весело болтала с Консуэлой. А сеньора Дуэнас, убедившись, что здесь все в порядке, отправилась в зал к остальным посетителям.

Дьюард на минуту закрыл глаза. Кажется, все позади. Теперь, когда все их тревоги отошли прочь, он вдруг почувствовал невероятную усталость и ноющую боль не совсем еще затянувшейся раны.

Каролина сидела рядом, ее плечо касалось его плеча. И хотя еще совсем недавно он держал ее в своих объятиях, сейчас даже легкое прикосновение к ней казалось чудом. То, что было необходимостью в минуту опасности, виделось невозможным, когда опасность миновала.

Дьюард встал и сказал, что пойдет помочь Хокинсу управляться с лошадьми. Хотя тревоги, подстерегавшие их в пути, остались позади, душевное беспокойство все еще не отпускало его.

Каролина, сидевшая на скамейке, медленно потянулась. Ее пальцы, которые так недавно не могли даже держать поводья, теперь уже отогрелись и свободно шевелились. Она каждой жилкой чувствовала, как кровь пульсирует в ее теле.

– Мама, тебе сейчас лучше? – спросила Эмили, отвернувшись от Консуэлы.

– Гораздо лучше, милая, – бодро ответила женщина.

Она маленькими глотками пила вино и наслаждалась теплом камина. Платье и юбка, любезно предложенные хозяйкой, были сотканы из грубой материи, но, несмотря на это, сухая одежда после недавнего купания казалась верхом роскоши. Она, Каролина, была жива, и это воспринималось, как настоящее чудо.

В избытке чувств она обняла свою дочь. Какие у нее мягкие, шелковистые волосы! Как доверчиво она прижималась к своей матери! Как приятно слышать ровное биение ее маленького сердца!

В это время открылась дверь, и в кухню вошли Адам и Хокинс. Взглянув на них, женщина с удовлетворением отметила про себя, что оба они выглядели довольными и веселыми. Глаза Хокинса радостно засияли, когда он здоровался с Консуэлой.

– Не флиртуй с ней, – сказал ему Дьюард. – Она еще слишком молода!

Сама же Консуэла вся раскраснелась от удовольствия и засмущалась. Адам улыбнулся, глядя на нее. Его, еще не совсем высохшие волосы, были взлохмачены, и он был похож сейчас на растрепанного, небрежно одетого мальчишку с точно такою же улыбкой, которого Каролина знала давным-давно, еще в детстве.

Но, встретившись с ней глазами, он вдруг перестал улыбаться, и во взоре его засветилось уже нечто другое, чему она не могла подобрать названия. Ее дыхание участилось. Она подумала, что должна поблагодарить Адама, хотя любая благодарность была мелочью, в сравнении с тем, что он для нее сделал.

– Адам, – начала Каролина.

Но продолжить она не успела, так как в комнату вернулась сеньора Дуэнас. Поздоровавшись с Хокинсом, она пригласила гостей к столу, стоявшему посреди комнаты.

– Ужинать будете здесь, – сказала она, когда Консуэла внесла большой горшок с супом. – Здесь вам будет уютнее, и никто не помешает.

Аппетитный запах, исходивший от супа, напомнил Каролине, что она вот уже несколько часов ничего не ела. Когда все уселись за стол, она снова заговорила, обращаясь к мужчинам:

– Я должна поблагодарить вас. Вас обоих. Если бы не вы…

– Реки всегда непредсказуемы и коварны, – проговорил Адам, взяв у Консуэлы тарелку с хлебом и поставив ее на стол. – Мы все должны помогать друг другу.

Его взгляд предупредил Каролину, что этот разговор лучше не продолжать. Она сообразила: Адам боится, что сказанное может испугать Эмили или сообщит хозяевам лишние подробности. И невысказанные слова так и застряли у нее в горле.

К концу ужина глаза Эмили начали сонно смыкаться. Заметив это, сеньора Дуэнас сообщила, что в доме имеются две свободные спальни, правда, одна из них совсем маленькая, почти каморка.

Хокинс сказал, что ему будет уютнее на конюшне. Даже здесь он продолжал опасаться, что лошади могут стать добычей для воров. Хозяйка принесла ему одеяла и подушку, а Консуэла повела Адама, Каролину и Эмили через зал, теперь уже почти пустой, вверх по лестнице к узкому коридору, вдоль которого тянулся целый ряд дверей.

Оказавшись в спальне, Каролина уложила Эмили в кровать, и девочка тотчас уснула, едва ее голова коснулась подушки. Однако ее матери, несмотря на долгий, тяжелый день, спать не хотелось. Сидя на краю кровати и вслушиваясь в размеренное дыхание малышки, женщина погрузилась в размышления о событиях минувшего дня. И что же произошло в этот день?

Ее бросило в дрожь, но не от холода, а от одной только мысли, что она была на краю гибели, находилась на волосок от смерти. Каролина снова почувствовала себя во власти воды, пытавшейся поглотить ее, увлечь на дно, и тот темный ужас вновь охватил все ее существо. Если бы рядом вовремя не оказался Адам, если бы он хотя бы на секунду опоздал, если бы Хокинс не вытащил их на берег…

Она бы погибла, и тогда Эмили… Каролина вздрогнула и с тревогой взглянула на свою дочь, свернувшуюся калачиком, положив руку под щеку. Девочка осталась бы сиротой, одинокой былинкой в чужой стране! Хотя нет, она все равно не осталась бы одна. Адам проводил бы ее в безопасное место.

И малышка не была бы настоящей сиротой. Каролина нервными пальцами теребила складки платья. Если бы она умерла, остался бы Дьюард, отец малышки, второй ее родитель. Но ни он, ни Эмили не знали бы об этом!

Впервые со времени рождения дочери Каролина захотела рассказать настоящему отцу девочки всю правду. Но какой в том будет прок? Разве он, в его теперешнем положении, смог бы заниматься воспитанием дочери? Если бы Каролина умерла, и Адам принял бы заботу об Эмили на себя, люди быстро бы заподозрили, что малышка является его незаконнорожденной дочерью. А какая мать захотела бы такого положения вещей для своего ребенка? Нет, для Эмили будет гораздо лучше жить с уверенностью в том, что она – дочь Джереда Раули.

Каролина знала, что еще можно было рассчитывать на свою сестру Джейн, которая, без всяких сомнений, воспитала бы племянницу. И это было бы лучше как для девочки, так и для Адама, которому наверняка такая обуза явилась бы помехой в его жизни. Возможно, он не стал бы отказываться от ответственности за своего ребенка, но неизвестно, как он стал бы относиться к этому ребенку, зачатому без любви, в порыве безудержной похоти?

Эмили поежилась во сне и переменила положение. Женщина поправила одеяло и подумала, что ей тоже следовало бы снять платье, лечь в постель рядом с дочерью и попытаться уснуть, но странное беспокойство не покидало ее. Скорее всего, сон вернет мечты, которые ей мучительно будет видеть, так как в них опять будет присутствовать Адам.

Эта мысль так поразила Каролину, что неожиданно для себя самой она приняла решение: необходимо немедленно поговорить с Дьюардом. Если она не сделает это, то не успокоится. Во-первых, нужно поблагодарить его за то, что он спас ей жизнь, а во-вторых… она должна попросить у него прощения за все, что было сказано и сделано ею с тех пор, как он приехал в Аскуэру. За все сомнения, за недоверие, за все ее претензии к нему. Что бы там ни было и как бы там ни было в прошлом, теперь это все уже было для нее неважно. Теперь Каролина точно знала, что может безоглядно доверить Адаму свою жизнь.

Убедившись, что Эмили мирно спит, женщина тихонько вышла из комнаты, прошла по коридору и, подойдя к двери Дьюарда, постучала. Она молча ждала, понимая, что он, наверняка, уже лег спать. Но вот в комнате послышались шаги, и дверь открылась.

Слабый свет, доходивший сюда снизу, из зала, осветил лицо Адама. Он еще был в одолженной рубашке и брюках, но одежда была измята, и пуговицы на рубашке были расстегнуты. Глаза мужчины смотрели прищуренно, как будто он только что проснулся.

Он ошарашенно уставился на Каролину, то ли ослепленный внезапным светом, то ли удивленный ее появлением на пороге своей комнаты.

– С Эмили все в порядке? – спросил он.

– Да, она спит. Адам… – Она вдруг почувствовала себя неловко. – Могу я войти?

Немного подумав, Дьюард ответил:

– Конечно. Подожди, я сейчас зажгу свечу.

Через некоторое время в комнате задрожал огненный язычок свечи, отбрасывающий тусклые тени по стенам и низкому потолку.

– Извини, я разбудила тебя, – сказала Каролина, проходя в комнату. – Я сразу не подумала…

Комнатка действительно была очень мала, настоящая каморка. В углу стояли ботинки Адама. Постель была разобрана, Все говорило о том, что он спал до того, как она постучалась к нему.

– Ничего страшного. – Он закрыл дверь и вернулся к ней. – Что-нибудь случилось? – В его голосе прозвучали нотки беспокойства, но слова были произнесены отрывисто, словно он хотел поскорее закончить этот разговор.

– Нет. То есть… – Она замолчала, чувствуя, что он недоволен ее появлением здесь. Но если он все еще сердится на нее, то тем более необходимо все ему объяснить. – Адам, прости меня!

Если бы она не знала его, то могла бы поклясться, что он растерялся.

– Простить? За что? – спросил Дьюард, прислонившись спиной к стене.

Каролина лихорадочно искала нужные слова и не могла найти их. За окном ревел ветер и шумел дождь. Тени, отбрасываемые свечой, плясали на стенах комнаты.

– За мое поведение в последнее время. За то, что пыталась прогнать тебя, когда ты приехал в Аскуэру. За все трудности, которые ты преодолел в пути. За то, что ты рисковал жизнью сегодня днем. – Она перевела дух. – За то, что не доверяла тебе.

Он стоял не шелохнувшись. Свет от свечи падал на его лицо, озаряя золотистыми бликами. Адам выглядел усталым. Наконец, на его лице появилась слабая улыбка.

– Если бы не ты, то и я бы погиб в Аскуэре. Полагаю, мы теперь ничего не должны друг другу.

Каролина вспомнила, как подняла тогда с пола своей хижины пистолет Газена. И это не было геройским поступком, а лишь простою необходимостью.

– Я не могла поступить по-другому. Думаешь, я позволила бы Газену застрелить тебя?

– А ты думаешь, я позволил бы тебе утонуть?

Порыв ветра ударил в ставни. Каролина поежилась, но не столько от холода, сколько от растерянности. Присутствие Адама немного охладило ее пыл, а ей вовсе не хотелось этого. Она не желала выглядеть спокойной, ей хотелось говорить. Пусть сбивчиво и горячо, но говорить. Воспоминания вихрем пронеслись перед ее мысленным взором – плен у герильерос, выстрелы на берегу реки, недавнее падение в реку. Женщине мучительно хотелось разделить с кем-нибудь эти воспоминания.

Но Адам, стоявший в нескольких футах нее, казался чужим, более, чем когда-либо. Каролина растерялась, не зная, как ей продолжить разговор.

– Адам, – произнесла она, – если со мной что-нибудь случится…

Он нахмурился.

– Ничего с тобой не случится, Каро. Не будь такой мнительной.

– Я хочу быть благоразумной. Мы не знаем, что ожидает нас впереди. Если со мной что-то случится, ты позаботишься, чтобы Эмили добралась до Англии?

– Я только и думаю о том, чтобы вы обе добрались туда в целости и сохранности.

– Я серьезно, Адам. Если что-нибудь со мной случится, я хочу, чтобы ты передал Эмили моей сестре Джейн в Суссекс. У нее не очень много денег, но она обязательно позаботится о своей племяннице.

– Господи, Каро! – вырвалось у него. Дьюард отошел от стены и неожиданно взял ее за руки. Усталость на его лице сменилась напряженным выражением. – Неужели, после того, что случилось сегодня, я допущу, чтобы с тобой еще что-нибудь стряслось? Я чуть не потерял тебя! Я пережил адские муки и не желаю испытать это еще когда-нибудь.

У Каролины все похолодело внутри, и перехватило дыхание. Лицо Адама находилось в нескольких дюймах от ее лица. Пламя свечи отразилось в его глазах, и все же они горели другим огнем, исходившим откуда-то изнутри. Теперь она понимала, почему ему хотелось, чтобы она поскорее ушла отсюда. Вовсе не потому, что он был сердит на нее, а потому, что он лучше, чем она, осознавал, какими могут оказаться последствия. Он знал, что может произойти. И что как будто бы уже начало происходить.

Выражение усталости покинуло его лицо, но выражение напряженности все еще оставалось. Каролина могла чувствовать, как Адам сдерживал свое дыхание. Его пальцы ослабли, но он не выпустил ее РУК.

– Наверное, тебе следует уйти, Каро, – с трудом выдавил он из себя.

За его спиной была дверь. Каролина видела ее. Выход. Путь к безопасности. К одиночеству. К ночным кошмарам. К тому, что она не хотела вспоминать. Ее охватил панический страх и отчаяние. Она заглянула ему в глаза и произнесла слова, которые так долго сдерживала в себе.

– Мне очень страшно.

Сказанное прозвучало как мольба.

– Я знаю. – Адам провел пальцами по ее щеке. Опустив руку, он закрыл глаза. – Ради Бога, Каро, уходи.

Он больше не касался ее, и она почувствовала себя нестерпимо одиноко. Каролина сделала шаг и приблизилась к нему вплотную.

– Обними меня, Адам. Заставь меня забыть обо всем.

Он вздохнул так тяжело, словно воздух с трудом проникал в легкие. Затем его руки обняли ее, и женщина тотчас перестала чувствовать свое одиночество.

Его губы касались ее волос нежно и в то же время пылко, то ли успокаивая ее, то ли пробуждая в ней желание. Каролина подняла голову и ощутила на своих губах прикосновение его жестких губ. Он погрузил свои руки в ее волосы и вложил в свой поцелуй всю глубину своей страсти. Женщина затрепетала. Тепло его губ зажгло в ее груди огонь, распространившийся по всему ее телу.

Все это было похоже на то состояние, которое она испытала в реке. Если бы она отпустила тогда Адама, то утонула бы. Так и сейчас она отчаянно цеплялась за его воротник, волосы, плечи. Мужские губы ласкали ее шею, плечи, выступавшую в вырезе платья грудь.

Ветер за окном становился все более порывистым, однако он не был таким шумным, как биение ее сердца.

Спотыкаясь, они добрались до кровати и упали на разобранную постель. Лицо Адама скрылось в ее волосах. Каролина чувствовала, что он весь пылал от желания. Она лихорадочно стянула с него рубашку, и ее ладони нащупали повязку, наложенную на рану. Но кроме этой недавней раны на его теле были еще и другие, старые шрамы. Пять лет назад их не было. Однако Каролине не хотелось углубляться в прошлое. Для нее имел значение лишь настоящий момент и еще то, что они оба остались живы.

Адам возился с пуговицами ее платья, расположенными на спине, но его пальцам мешали ее волосы, опутавшие их обоих. Наконец, расстегнутый лиф платья соскользнул с ее плеч, и мужчина прильнул к ее груди. Мучительная сладость охватила женщину. Она вскрикнула от нетерпения. Они находились рядом, но все же не достаточно близко. Каролина все еще чувствовала пустоту внутри себя.

Когда он поднял ее нижнюю юбку и коснулся ее бедер, она снова вскрикнула. Ей стало тяжело дышать. Каролина потянулась к мужчине, и он задрожал от ее прикосновения. Горячая волна накрыла их обоих. Он стянул с себя брюки, и маленькая тесная каморка, закружившись, полетела куда-то.

Адам приподнялся на локтях и взглянул на женщину сверху вниз. Было видно, как в темноте блестели ее глаза. На какой-то миг Каролину испугал накал его страсти, а затем она забыла обо всем, и тесно прижавшись к нему, вслушивалась в его порывистое дыхание, сливающееся с ее собственным. Этот мужчина был ее якорем в бурю. Скорость, с которой неслись бушующие волны, была пугающей, но Каролина с радостью подчинилась ей.

Затем женщине вдруг показалось, что она рассыпалась на части, и ее выбросило на берег.

– Каро…

В его шепоте послышалась резкая нотка, родственная отчаянию. Ни о чем не думая, Каролина притянула его голову к своей груди и принялась гладить его волосы.

Когда Адам проснулся, было еще темно, комнату освещал лишь крошечный огарок свечи. Ветер затих. В помещении пахло сыростью. Каролина лежала на боку, подложив руку под голову, и прядь ее волос упала ей на щеку. Он вслушивался в ее размеренное дыхание.

Затем закрыл глаза. Боже милостивый! Что же он наделал? Что же они оба сделали? И теперь, когда его страсть была удовлетворена, как никогда в жизни, почему у него на душе стало так скверно?

Каролина желала его так же сильно, как и он ее. Но сам он не имел никаких иллюзий относительно ее чувств к нему. Ей хотелось успокоения и спасения от обступивших ее ужасов. Возможно, в холодном свете утра, когда все страхи развеются, она будет презирать себя. Или решит, что он воспользовался ее слабостью. Или оказались слабыми оба. Напряжение, существовавшее между ними было невыносимо. Но одна ночь с Каролиной не могла утолить его непомерную жажду, всю душу ему иссушившую.

Так говорил Дьюарду рассудок. Но его сердце говорило, что он обыкновенный дурак. Сегодня, как и всегда, он удовольствовался малым. То, что он получил – всего лишь крохи, подобранные со стола.

Адам поднялся на локте и посмотрел на спящую рядом с ним женщину. Глаза закрыты, на губах замерла слабая улыбка. На какой-то миг она стала спокойной и счастливой.

Он любовался ею, борясь с желанием прикоснуться к ней. Ему придется скоро разбудить ее, чтобы она вернулась к Эмили. Придется, но только не сейчас. Хотелось еще немного полюбоваться строгим красивым профилем, светлыми шелковистыми волосами, рассыпавшимися по подушке, хотелось вспоминать их недавнюю близость и не думать о горечи, которая всегда следует за моментами интимности.

Ресницы Каролины дрогнули. Открыв глаза, она уставилась на Адама, сначала удивленно, затем с будничным пониманием. Ее ясные глаза потемнели. Мужчина почувствовал острую боль, словно нож пронзил его сердце. Краткий миг счастья улетучился.