Она нашла себя (СИ)

Глава 10

Лена сварила макароны и поджарила курицу. Делала она всё быстро и равнодушно. Она снова торопилась к Анатолию. И снова с ней были главные мысли:

«Дома ли он? Наверно, я покажусь ему наглой, потому прихожу так часто…».

Но через 5 минут она забывала о своей наглости, оставался лишь вопрос о местонахождении Толи.

Одевшись, Лена стояла перед длинным зеркалом в прихожей и рассматривала себя, останавливаясь на каждой детали. Черные джинсы, нежно-бирюзовая кофточка с короткими рукавами. Нежные тени под кофту.

— Думаю, ему всё понравится, — обнадежила она себя. И упорхнула из квартиры.

Сначала она сходила в магазин, чтобы купить Толе что-нибудь сладкого.

«Он меня вечно подкармливает и спасает. Надо ему тоже подарок сделать. Поблагодарить!» — с улыбкой думала она, заходя в подъезд с маленьким тортиком в руках. Но, по правде, ей просто хотелось сделать приятно человеку, в которого она влюблена. Лена это прекрасно понимала.

Весело и торжественно встав около двери Толи, она позвонила. Сердце её бешено застучало.

«Не открывает… Неужели, ушёл» — загрустила Лена, но позвонила ещё раз. Сердце заработало спокойнее.

Послышались шаги. Анатолий открыл. Он был бледным, волосы слегка взъерошенными прядями светились от солнца, ворвавшегося в коридор с открытого балкона. Он был только в штанах.

«Такой мужественный… Хотя, в майке он такой же» — заговорила молодость и красота в её душе.

Анатолий улыбался сонно и радостно.

— Я тебя разбудила… Извини, пожалуйста… — раскаивающимся голосом произнесла она.

— Ничего! — ответил его голос с хрипотцой спросонья. — Просто сразу не понял, что кто-то ко мне пришёл, а потом подскочил, штаны надел и к двери, — улыбнулся Толя. — Заходи скорее.

— Давай позже зайду. Нехорошо как-то!.. То вечером отдыхать не даю, то утром — поспать, — заволновалась Лена.

— Ты и ночью мне спать не давала, — игриво и с нежным упрёком ответил Толя.

Лена ничего не поняла.

— Это как? У тебя бессонница из-за моих проблем?..

— Нет. У меня бессонница из-за твоей красоты, — также игриво продолжал он.

— Толь, не мучай меня загадками!.. В этом ты мастер, — с тревогой в глазах и улыбкой от комплимента выпалила она.

— Хорошо!.. — интригующе улыбнулся он и сделал короткую паузу. — Я завершил работу. Дописал твой портрет.

Несколько секунд она просто улыбалась от счастья, а потом медленно, словно ещё не отошла от приятной новости, сказала:

Ого! Так быстро я не ожидала!

— Не мог я от тебя оторваться! — весело вторил Толя. — Да и зачем? Я любовался тобой, пока рисовал. И был счастлив… — теперь он не улыбался. Он покраснел и посмотрел на Лену. Она же не скрывала со вчерашнего вечера в своих взглядах любовь к нему.

«Видит ли он в моих глазах, что я чувствую?» — спросила она его взглядом. Но ей этого не хватило. С каждой секундой напор любви готов был вырваться из заточения стен и решёток.

— Ты видишь в моих глазах, что я чувствую?..

Глаза его сосредоточенно слушали. Да. Именно глазами сейчас он слышал её слова. Брови его подскочили. Он молчал. Не позволял себе говорить.

«Я не могу признаться ей, пока она с ним! Только, когда она будет свободна!..» — нервно думал Толя.

Нежно он прислонил пальцы к её губам, чтобы она больше ничего не говорила. Лена от непонимания опустила глаза и повиновалась.

— Ты хочешь посмотреть на него? — спокойно спросил он.

— Да. Очень! Я тебе… кстати, тортик принесла. Его на кухню отнести?

— Мне — тортик? — радостно удивился он. — Спасибо тебе большое. Давай. Я сам отнесу.

Лена передала торт из рук в руки.

— Только мы вместе его прикончим! — Толя пытался развеселить Лену. Да и себя заодно.

— Думаю, это легко. Он маленький, — с натянутой улыбкой произнесла она.

Они прошли из кухни обратно в комнату. Вместе подошли к небольшому накрытому портрету.

— Надеюсь, тебе хоть немного понравится, — сказал Толя, как говорят большинство творческих людей, сомневающихся в своём таланте.

И вот перед глазами Лены её портрет. Она подходит к нему, потом отходит подальше, чтобы рассмотреть со всех точек и расстояний. Она пожирает его глазами, словно перед ней чудо из чудес. Портрет яркий, сочный, безукоризненный, со своим стилем. Лицо прорисовано настолько верно, что кажется, что перед ней зеркало и она смотрится в него.

На неё смотрела Лена, но только из другого мира. Из чудесной сказки!

«Она улыбалась и грустила одновременно. Выражение лица было уставшим, но милым и добрым, как у матери, которой вернули детей после долгого расставания. Девушке с таким лицом хотелось довериться и отдать себя в её руки.

Черные волосы спадали на плечи лёгкими блестящими и аппетитными локонами. Они были, как живые. К ним хотелось прикоснуться. Вместо ресниц красивые черные перышки. На нежном румянце выделялись несколько хрустальных слезинок.

Обрамляла портрет рамка из павлиньих перьев».

Ничего идеальнее и фантастичнее Лена не видела.

— У меня слов нет! Ты умеешь переносить в сказку! Не помню, кто сказал, что красивое произведение искусства не нужно сдабривать тысячами слов похвалы, метафорами и эпитетами. Не нужно подбирать слова. Достаточно сказать «Прекрасно!» и человек, сотворивший шедевр, будет очень доволен, — восторгалась Лена.

— Согласен. Но многие художники, наоборот, любят, когда их произведение оценивают, разбирают каждую деталь до мельчайших подробностей, когда пытаются сравнить с каким-то общепризнанным шедевром, или даже говорят, что его произведение лучше. Что теперь его картины будут эталоном, примером для сравнения и подражания. Мои работы просты. И я этому рад.

— Я в восторге. И мне не нужны другие мнения. Спасибо, Толь.

— Не за что! Твоя улыбка — моя награда.

— Хотела спросить. Что значат перья вместо ресниц, павлиньи перья?

— Перья — свобода. Я рисовал их, пытаясь направить твои мысли на освобождение от ненужного и тягостного.

Лена согласно кивнула и вздохнула.

— Слёзы — сама понимаешь — это боль. А улыбка сквозь слёзы — будущие мгновения счастья, которые обязательно пробьются и дадут ростки через боль, чтобы потом её совсем победить… Что касается павлиньих перьев… Ими я пожелал тебе яркой жизни, которую ты сама создашь себе, и больше не будешь впадать в депрессии.

— Толя, лучше сказать и пожелать нельзя! Думаю, этот портрет поможет мне. По-другому и быть не может.

И через минуту добавила:

— Я как раз сегодня собираюсь поговорить с Эдуардом. Можно я расскажу ему о тебе тоже?

— Если нужно — расскажи. Но зачем?

— Нет… Я ничего не буду говорить. Ты прав, — отрывисто проговорила она, отворачиваясь от него. — Я лучше пойду.

Тогда он быстро подошёл к ней и обнял со спины, прижал к себе.

— Не уходи, прошу… Прости, что задал вопрос. Не думай, что я к тебе равнодушен. Нет! Леночка, наоборот. Но тебе нельзя говорить мне, что ты любишь меня.

Лена трепетала от его дыхания и слов.

— Почему нельзя? — шёпотом спросила она и положила поверх его рук, обнимающих её талию, свои руки. — Я люблю тебя. И буду говорить тебе это!.. — она старалась повернуться, чтобы посмотреть на него, но Толя не давал этого сделать. Он был счастлив.

— Скажи ему обо мне. Я хочу, чтобы он знал всё… — шепотом сказал он. — Но будь осторожна. Если он будет кричать на тебя или бить, вырывайся и беги ко мне.

Лене всё-таки удалось повернуться к нему. Он выпустил её из нежных и страстных объятий.

— Обещаю. Но, почти уверена, что Эдуард не способен на ярость, которая доходит до кулаков. Мы, наверно, просто поругаемся.

— Так лучше.

Они сели на кровать и с минуту молчали, глядя в пол.

«Надо завести разговор о чём-нибудь другом!..».

«Музыка!» — взволнованно подсказал ей внутренний голос, когда она увидела музыкальный центр на невысоком шкафчике для книг и посуды.

— Что ты любишь из музыки? Что слушаешь последнее время?

— Есть диск с инструментальной музыкой. А портрет я писал под любимые мелодии: Paul Mauriat — If You Go Away и Kenny G — Peace.

— По-моему, я знаю «Peace». Люблю инструменталку. Можно включить?

— Конечно.

Лена включила музыкальный центр. Диск оставался в дисководе с ночи. Она выбрала мелодию, посмотрев, какая она по счету во вкладыше от диска. И подошла к кровати.

Музыка звучала на всю комнату, разливаясь и одухотворяя. Лена смутно помнила её. В семнадцать лет она заслушивалась такой музыкой.

Лена посмотрела на Толю, прикоснулась к его волосам и несколько раз провела по ним, чтобы он расслабился. А потом легла на кровать, ожидая, что он сделает то же самое. Но он смотрел на неё, не торопясь присоединиться.

— Не бойся меня. Ложись рядышком.

Толя молча лёг, но было видно, что в нём борются смущение и чувственность. Он сумел их побороть. Смущение, чтобы выглядеть достойней, чувственность — чтобы справиться с собой и не зацеловать Лену. Он никогда не мог принять того, чтобы женщина принадлежала нескольким мужчинам сразу. Чистые отношение — залог взрослых, настоящих чувств.

Лена думала, что он снова обнимет её крепко-крепко, но на напрасно ждала. Ей было даже обидно, но она держалась.

Давно уже звучали другие мелодии, а они всё лежали, слушали и думали. Было столько прелести в зарождающемся чувстве, в новых эмоциях, душевных волнениях.

Внезапно он повернулся к Лене и разглядывал её — готовую к чему-то хорошему, готовую взлететь и не возвращаться.

Он прилег к ней вплотную и сказал:

— Повернись ко мне спиной. Я хочу сделать тебе красивые крылья.

— Вдруг они уже есть у меня? Может, я твой ангел? — лукаво спросила она и повернулась к нему спиной.

Толя рассмеялся:

— Конечно! Они у тебя уже есть. Я их приукрашу.

И до вечера он гладил её спину со всей нежностью. Лена прикрыла глаза и отдалась невинному наслаждению. Она и не думала, что без поцелуев и других манёвров, мужчина может так упоительно подарить свои чувства.

Лене так не хотелось уходить от него. Тут её пригрели… Да и он волновался.

Перед её уходом они специально обменялись номерами мобильных телефонов, чтобы быть на связи, если что.

— Кстати… Я могу потом забрать портрет? Я же не знаю, как вы — художники — всё это для себя решаете, — с тёплой улыбкой спрашивала Лена.

— Я пока не могу ответить на этот вопрос… — уклонился Толя. — Чуть позже.

— Какие мы! Ну и ладно! — пошутила она. — Можно тебя обнять?

— Даже и не знаю! — засмеялся он.

— Почему?

— Я ж растаю. Кто потом меня собирать будет?

— Ладно… Но я всё равно доберусь до тебя! — пригрозила она и засмеялась.

Эдуард был дома, когда Лена спокойно открывала дверь ключом.

Он уже успел проверить холодильник и плиту. Сейчас сидел и с удовольствием кушал макароны с курицей. Он был рад и этому после работы.

Лена прошла на кухню и сказала ему «Привет».

— Привет, — Эдуард пристально осматривал её с ног до головы, словно она была подопытной мышкой. — Где ты была?

— Когда ты поешь, мы с тобой поговорим. Так нужно, — серьёзно произнесла Лена. Она морально настраивала себя на этот мини-подвиг, необходимый для поворота.

— Хорошо… — ответил Эдуард. Еда ему в горло не лезла. Рука с вилкой застыла на полпути в нерешительности и удивлении от происходящего. Лена не видела его растерянности. Она ушла в спальню.