Опали меня любовью

8

Шон не разрешил ей надеть собственную одежду. Он был очень категоричен.

— Это не теплое пальто, а куртка, к тому же калифорнийская, — упрямо сказал он, стягивая с нее удобную замшевую курточку и вешая ее в шкаф. — Нью-Гэмпшир не назовешь тропиками и в самые теплые дни, а сегодня надвигается холодный фронт. Если вы хотите, чтобы я повез вас в больницу, наденьте вот это.

Сьюзен хмуро взглянула на длинное черное кашемировое пальто, отметив про себя, что сшито оно отлично и подходит ей по размеру.

— Я не люблю носить чужую одежду, — проворчала она.

— В таком случае вам следовало, привезти подходящую с собой. Наденьте его, или я сам на вас его надену.

Она неохотно повернулась и продела руки в отороченные шелком рукава. Ее пальцы медленно застегнули пуговицы, лаская мягкую ткань.

Шон, молча наблюдавший за этим, натянул ей на голову капюшон и сказал с удовольствием:

— Ну вот, другое дело. В карманах есть перчатки, они тоже должны подойти.

— Мне не нужны перчатки. Сейчас совсем не холодно…

— Наденьте их.

Раздраженно вздохнув и чувствуя себя нетерпеливым ребенком перед настойчивым родителем, она вытащила из карманов лайковые перчатки и натянула их на руки.

— Ну, вы довольны теперь?

— Да, потому что теперь вы не замерзнете. Подождите, я сейчас подгоню машину.

— А чья это одежда? Бывшей любовницы или теперешней? — бросила она ему в спину.

Он остановился и ответил не оборачиваясь:

— Это пальто моей матери. Она оставила его, когда гостила здесь в последний раз.

Сьюзен хмуро посмотрела ему вслед, пожалев, что задала этот вопрос. Она вздрогнула от звука хлопнувшей двери и прислушалась к тишине, охватившей дом. Как, должно быть, ужасно жить здесь одному. Маленький дом — даже пустой — был бы уютнее, чем этот, огромный, не согретый живыми звуками.

Стараясь нарушить тишину, она прошла вдоль длинного зеркала и вдруг, взглянув в него, остановилась. Она выглядела… почти элегантной в этом прекрасном дорогом пальто. За мягкими складками черного капюшона глаза стали ярко-синими, а светлые непослушные пряди волос казались яркими полосками света. Она невольно улыбнулась и, отвернувшись, стала рассматривать мягкую ткань, восхищаясь отделкой…

Услышав резкий гудок автомобиля, Сьюзен поспешила к входной двери. Вместо джипа, который она ожидала увидеть, Шон ждал ее в длинном темно-бордовом «роллс-ройсе». Усаживаясь в машину, она вдохнула сладкий запах дорогой кожи.

— Только не говорите мне, что это машина вашей матери, которую она оставила здесь, когда приезжала в последний раз, — сухо сказала Сьюзен.

— Вы угадали. — Шон резко нажал на газ, и ее отбросило на сиденье. «Роллс-ройс» промчался мимо пристроек и стал забираться вверх по склону, поросшему лесом.

Косые лучи солнца пронизывали лес пучками света, мягко касаясь блестящего капота машины. Зачарованно наблюдая за игрой света, Сьюзен не сразу заметила, как тихие аккорды классической музыки заполнили салон.

Ее взгляд медленно скользнул вверх, губы тронула улыбка.

— Через полчаса мы будем в больнице, — голос Шона нарушил очарование, сотканное музыкой и прекрасным пейзажем. — Может, расскажете, зачем мы туда едем?

Она посмотрела на него — руки крепко сжимали руль, глаза сузились и напряженно следили за петляющей дорогой, рот сжался в упрямую линию.

— Я хочу поговорить с сестрами, которые ухаживали за Джудит. Ее лечащего врача сейчас в городе нет, но в любом случае, думаю, сестры будут более разговорчивыми.

Он неодобрительно покачал головой.

— Кроме состояния ее здоровья, я не представляю, что вы ожидаете от них услышать. Если вы думаете, что Джудит могла проболтаться одной из них о том, что здесь произошло, вы глубоко ошибаетесь.

Сьюзен шумно вздохнула и откинулась на удобном сиденье.

— Может быть, но с чего-то надо начинать. После больницы мы поедем к шерифу…

— Подождите. Одно дело болтаться со своими вопросами в больнице и совсем другое — начать задавать их властям. Репортеры не оставляют их в покое с тех пор, как появилась эта проклятая книга. И им совершенно не нужен еще один доморощенный следователь, пристающий с теми же вопросами. Сьюзен, вы попусту тратите время. В больнице вам никто не поможет. И у шерифа тоже. Они ничего не знают. Их там не было…

— Расскажите мне про Алекса, — прервала она. Шон искоса бросил на нее взгляд.

— О чем вы хотите знать?

Казалось, его мрачный взгляд о чем-то предупреждал ее. Она пожала плечами, стараясь, чтобы голос ее звучал небрежно:

— Он — главное действующее лицо в этой истории. Мне нужно знать о нем больше.

— Вам ничего не нужно о нем знать. Он не главное действующее лицо: он умирает в первом акте, помните?

Сьюзен смотрела прямо перед собой.

— Только не в сценарии, который собираюсь писать я.

Она уже знала, что молчание Шона чаще всего означает, что он пытается взять себя в руки. Она терпеливо ждала.

— Алекс не имеет к этому никакого отношения, — наконец произнес он.

— Алекс имеет самое прямое отношение к фильму. Без него вообще ничего бы не было…

— Боже мой, я не хочу, чтобы какой-нибудь голливудский осел изображал Алекса на экране, — прорычал он, и Сьюзен пришлось закусить губу, напоминая себе, что она дотронулась до открытой раны.

По иронии судьбы именно Шон, верный своему другу, был публично осужден за предательство по отношению к Алексу Меркленду.

Но Шон пытался спасти друга от чудовищной лжи Джудит.

— Алексу нельзя помочь, защищая его память таким образом, — мягко сказала Сьюзен. — Если он сумел заслужить вашу преданность, значит, он заслуживает лучшего памятника, чем книга Джудит.

Краем глаза она видела, как пальцы, крепко сжимавшие руль, немного разжались.

— Он был моим лучшим другом, — сказал Шон.

— Значит, вы знаете о нем многое. Расскажите мне.

Следующие полчаса она слушала рассказ Шона о дружбе, которая длилась тридцать лет. Он и Алекс выросли в бедном квартале одного из жилых районов Нью-Йорка. Вместе они мечтали о славе и богатстве, как могут мечтать только очень бедные люди, полагаясь на собственную волю больше, чем на что-либо еще. Связь между ними была неразрывной, она укреплялась лишениями и общим делом. Даже впоследствии, когда их доходы исчислялись многими миллионами, они никогда не подписывали между собой никаких контрактов, и, слушая сейчас Шона, Сьюзен понимала почему. Их дружба стала лучшей гарантией, и любая бумага здесь была бы оскорбительно излишней.

— После школы мы брались за любую работу, какую только могли найти, объединили свои доходы и очень рано начали играть на бирже. Нам поразительно везло.

Сьюзен улыбнулась.

— Я читала, что ваша компания заработала свой первый миллион, когда вам обоим не было и двенадцати лет. Это не похоже на простое везение.

Он пожал плечами.

— Мы помогали друг другу принимать правильные решения и удерживали от неверных. Вот и все. Если однажды вы делаете большую ставку, то потом она просто удваивается, утраивается… Деньги сами начинают работать.

— А потом вы купили «Сыпучие Пески». Он усмехнулся уголком рта.

— Алекс пошел мне навстречу. Единственная причина, по которой он приобрел здесь половину, заключалась в том, что мы никогда ничего не покупали отдельно друг от друга. Он считал это плохой приметой или чем-то в этом роде. Дом за городом был моей мечтой, не его.

— А какая мечта была у Алекса?

Его лицо стало жестким.

— Несбыточная.

Сьюзен молчала, чувствуя, что вопросы больше не нужны.

— У него не существовало настоящего дома. Мать ушла, когда он был совсем маленьким, а отец считал, что широкий кожаный ремень отвечает на все вопросы воспитания. — Сьюзен вздрогнула, но ничего не сказала. — Мне деньги обеспечивали жизнь, далекую от суеты и шума, для Алекса они стали пропуском в общество. В глубине души он оставался все тем же ребенком, который когда-то не мог позволить себе пойти в приличный ресторан, потому что у него не было галстука. Но деньги покупают билеты в первом ряду почти где угодно, а именно это ему и нравилось. Это суть его мечты. Вполне безобидная. Во всяком случае, за нее не стоило умирать.

На этот раз тишина, установившаяся в салоне, не тяготила. Машина проехала последнюю полоску леса, взобралась на желтый пригорок и спустилась в полуденную тень живописного городка на берегу реки. По другую сторону крытого моста возвышалось здание современной больницы с площадкой для вертолетов, выглядящей довольно неожиданно в этом месте.

— Приехали, — сказал Шон, останавливая машину.

— Вас здесь знают?

Он как-то странно улыбнулся.

— Да, пожалуй.

— Тогда не ходите со мной.

Нахмурившись, он повернулся к ней.

— Почему?

— Я не хочу, чтобы люди, с которыми я буду разговаривать, стали тщательно подбирать слова, видя вас рядом со мной. Оставайтесь в машине. Я скоро вернусь.

Выйдя из машины и направляясь к больнице, она плотнее запахнула пальто. Свежий северный ветер холодил лицо и ноги. Она услышала звук резко хлопнувшей дверцы.

Пожилая женщина за столиком подняла глаза и улыбнулась.

— Я могу вам помочь?

Сьюзен улыбнулась в ответ.

— Надеюсь, что да.

Почти час спустя, засунув блокнот с торопливо сделанными записями в карман пальто, она вышла на крыльцо больницы и удивленно остановилась, увидев, что уже стемнело.

«Роллс-ройс» стоял на прежнем месте, двигатель все еще работал и на фоне темнеющего неба виднелся силуэт Шона, сидящего на месте водителя. Он спал, положив голову на спинку сиденья.

Он измучен, подумала Сьюзен, вспоминая тоскливый взгляд Шона, когда он рассказывал об Алексе. Она стояла и с сочувствием смотрела на него. Сьюзен и сама начинала ощущать усталость и решила, что для одного дня сделано достаточно. Кроме того, ей было о чем подумать после разговора с медсестрами.

Она поспешила к машине, пряча лицо от порывов ветра. Она открыла дверцу, внося с собой свежий ледяной запах приближающейся зимы, и Шон сощурившись посмотрел на нее.

Ее щеки горели, а светлые волосы рассыпались в беспорядке, когда она откинула капюшон.

— Извините, что так долго. — Она виновато улыбнулась, потирая руки, чтобы согреть их.

— Где ваши перчатки? — голос прозвучал хрипло.

Она замерла на мгновение, потом, порывшись, выудила их одну за другой из кармана, торжествующе улыбаясь.

— Не беспокойтесь, я их не потеряла.

Он посмотрел на перчатки, потом на нее.

— Я не об этом беспокоился, Сьюзен. Куда вы собираетесь ехать теперь?

Нежась в тепле машины, она пошарила рукой, ища ремень безопасности, и сказала со счастливым вздохом:

— Домой.

Он замер.

— Домой? — Он повторил это очень ровным голосом, глядя прямо перед собой.

— Домой, — кивнула она. — Шериф может подождать до завтра.

Он молчал и не двигался так долго, что она взглянула на него с удивлением.

— Что-то случилось?

— Нет, — сказал он наконец, но так тихо, что Сьюзен пришлось наклониться, чтобы расслышать его. — Все в порядке. Домой.

И тут она похолодела. Машина медленно выбиралась на дорогу. Домой… Она сказала Шону, что хочет домой. Она могла сказать иначе, — что хочет вернуться в «Сыпучие Пески» или в его дом, — но у нее вырвалось то самое слово, которое нельзя было произносить ни в коем случае. А теперь поздно, это уже невозможно поправить.

Вся эта глупая гордость и уверенность в том, что она может держать свои чувства в кулаке, разлетелись вдребезги из-за одного необдуманно произнесенного слова. Ее душа доверилась сердцу, а сердце давно уже для себя решило, где находится его дом.

Сжав кулаки, она напряженно размышляла, заметил ли, Шон эту крохотную оговорку, затем вспомнила его замерзшую руку, долгое, молчание, — и в ужасе закрыла глаза.

Когда она снова их открыла, машина проезжала крытый мост, и казалось, что они движутся в золотом воздухе.

Двигатель мягко заворчал, когда, оставляя за собой тихие деревенские улицы, «роллс-ройс» стал подниматься в гору.

Набирая скорость, он бесшумно помчался по шоссе, а Сьюзен все еще мучилась из-за неудачно выбранного слова.

Ее уже не столько беспокоило то, что подумал об этом, Шон, сколько мысль, как сильно она успела привязаться к этому месту и этому человеку, и что же с ней будет, когда придется уезжать.

Ничего, переживешь, ругала она себя. Кроме того, ты знала, чем рискуешь, когда решила остаться. Значит, перестань об этом беспокоиться заранее и лучше подумай о том, что еще нужно сделать.

Она мысленно распрямила плечи, подняла голову и только собралась рассказать ему, что ей удалось узнать в больнице, как вдруг слова замерли у нее на губах и все мысли мгновенно вылетели из головы.

Шел снег.

— О, — выдохнула она, наклоняясь вперед и зачарованно глядя на крошечные изящные снежинки, пристающие к стеклу. Когда «дворники» стали протирать его, она откинулась на сиденье и попросила: — Не нужно, пожалуйста.

Шон на мгновение оторвал взгляд от дороги.

— Я думал, вы спите.

Наклонившись вперед, Сьюзен вглядывалась в хрупкий рисунок снежинок, лихорадочно пытаясь запомнить его, прежде чем они бесследно исчезнут.

— Нет, я не сплю. Вы не можете не стирать их? Ну хотя бы минуту?

Шон сбросил скорость и убрал «дворники». Взгляд Сьюзен метался от одной снежинки к другой, и она была слишком поглощена этим, чтобы заметить улыбку Шона, когда он сказал:

— Только не говорите мне, что вы никогда раньше не видели снега.

— Никогда, — прошептала она. Ее легкая улыбка отражалась на приборном щитке.

— Но в Калифорнии есть горы. Вообще-то это одно из лучших мест лыжного туризма в стране.

— Я никогда не была в горах, — пробормотала Сьюзен, и он нахмурился.

Машина медленно ползла по белой полоске дороги, пока наконец он снова не включил снегоочистители.

— Извините, без них я ничего не вижу.

Огорченная Сьюзен, положила голову на спинку сиденья.

— Хотите, я остановлюсь? Вы можете выйти…

— А снег еще будет идти, когда мы приедем?

Шон с трудом удержался, чтобы не улыбнуться.

— Да.

— Обещаете?

Шону потребовалось некоторое время, чтобы ответить серьезным голосом.

— Обещаю. Думаю, что выпадет не меньше трех дюймов, хотя к утру, наверное, все растает.

Она смотрела на него в отчаянии.

— Растает? Так быстро?

Он покачал головой и усмехнулся.

— Сьюзен, сейчас только октябрь. Даже листья еще не осыпались. Тут еще будут теплые дни, и мы здесь этому очень рады. Не расстраивайтесь. У вас есть еще несколько часов, чтобы порадоваться снегу…

Сьюзен вздохнула. Кажется, все хорошее в ее жизни длится не больше нескольких часов. Но глядя на восхитительные изменения, происходившие за стеклом, она не могла огорчаться долго. Снова наклонившись к стеклу и зачарованно улыбаясь, она смотрела на маленькие снежные вихри, пойманные светом фар.

— Это чудо, — прошептала она.

Шон, сощурившись, смотрел на густеющий снег, понимая, что скоро дорогу развезет и последние несколько миль она будет просто опасной, но его взгляд постоянно возвращался к глазам, в которых отражалось доверчивое изумление.

Остаток дороги они молчали. Шины скользили, машину заносило на узкой петляющей дороге, и, Шон ничего не видел от напряжения. А Сьюзен была поглощена новыми впечатлениями.

Когда они наконец добрались до вершины крутого холма, откуда дорога, петляя, спускалась в долину, Шон сжал руль и напрягся в ожидании. Как он и думал, в тот момент, когда капот машины перевалил через вершину холма, ее задняя часть на скользкой дороге стала сползать в кювет. Сьюзен тихонько вскрикнула — ее неожиданно прижало к дверце, но Шон даже не взглянул на нее. Выжимая газ и с трудом удерживая машину на склоне, он мрачно смотрел на ветровое стекло. Когда ему наконец удалось придать ей нужное направление, они покатились с холма, как на санках.

Слишком быстро, думал он, пытаясь удержаться на почти неразличимой дороге. Его руки рулили по памяти, и он едва обращал внимание на Сьюзен. Заснеженные деревья проносились мимо них все быстрее и быстрее, пока не превратились в сплошной белый занавес. Она была в таком напряжении, что не сразу заметила, когда машина стала плавно замедлять ход. Наконец они подкатили к дому и остановились.

Шон опустил дрожащие руки на колени и перевел дыхание. Звук медленно проникал в его сознание, и когда он наконец понял, что это, то посмотрел на девушку с изумлением.

Наклонившись вперед, Сьюзен смеялась и пыталась говорить одновременно, глаза ее блестели.

— Это было… великолепно!..

— Ты с ума сошла! — пробормотал он.

— Я никогда в жизни не испытывала ничего подобного! Это просто здорово!

— Сьюзен… — начал было он, но освободившись от ремня, она уже выбралась из машины и как маленькая бросилась в снег.

— Шон, выходи! — кричала она, широко раскинув руки и подставив лицо снегу. Она обежала вокруг машины, скользя на тонких подошвах, и, наклонившись, посмотрела на него, похожая на шаловливого эльфа.

— Выходи, — повторяла она. На ее сияющем лице таяли снежинки. Она постучала по стеклу. — Быстрей!

Неуверенная, почти забытая улыбка появилась на лице Шона, он отстегнул ремень и открыл дверцу, но Сьюзен уже не было. Нетерпение не оставляло ее — она бежала по заснеженной траве к реке, не обращая внимания на противную сырость, проникающую в туфли.

— Сьюзен! — позвал он. — Подожди! Тебе нужно переодеться! Тебе нужно… — Он еще что-то продолжал кричать, когда понял, что она уже слишком далеко, Шон постоял в нерешительности, потом недоверчиво улыбнулся, поднял воротник повыше и побежал за ней.

Сьюзен слышала приближающиеся шаги, но ей показалось, что это не Шон Форрестер догоняет ее, а товарищи по играм. Она засмеялась и побежала быстрее.

— Сьюзен! Смотри!

Услышав что-то новое в его голосе, она остановилась и повернулась, и тут мягкий снежок задел ее пальто. Изумленная, она стала вглядываться в темноту. Шон подкрался поближе и бросил второй снежок.

Шон Форрестер бросает в меня снежки? — думала она. Неужели это возможно?

Громко смеясь, она зачерпнула снега, неумело слепила снежок и бросила в его сторону. После нескольких неудачных бросков ей наконец удалось попасть.

Затаив дыхание и широко раскрыв глаза, она смотрела, как Шон выпрямляется в полный рост.

— Ты заплатишь за это, — прорычал он и бросился за ней.

Сьюзен взвизгнула, быстро повернулась на скользких подошвах и упала.

Беспомощно хохоча, она перевернулась на спину, но не успела подняться.

— Ну уж нет! — смеясь, Шон прижал ее плечи к земле. Задыхаясь от хохота, Сьюзен уперлась слабыми кулачками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но быстро сдалась и смущенно улыбнулась. Внезапно волнение стеснило ей грудь — Сьюзен впервые видела Шона смеющимся.

Интересно, думала она, видел ли его кто-нибудь таким раньше? Влажные черные пряди падали на лоб, угрюмая линия рта смягчилась, а всегда сумрачные серые глаза светились озорством. Это были глаза расшалившегося маленького мальчика, но уже через секунду этот мальчик снова превратился во взрослого мужчину.

— Ну что, сдаешься? — требовательно спросил, Шон. Вопрос прозвучал по-детски, но оба понимали, что игра закончена.

Снежинки коснулись ресниц Сьюзен, она моргнула.

— Я уже давно сдалась, Шон… Ты это знаешь.

Резкая морщинка появилась на лбу Шона, слова Сьюзен вернули его к реальности. Он медленно начал вставать.

Сьюзен ощутила, как что-то живое и теплое неудержимо покидает ее, уступая место привычному чувству беспомощности и тяжести. Но переживания последних часов не прошли для нее даром, и в следующую секунду Сьюзен совершила самый смелый поступок в своей жизни. Она обняла Шона за плечи, не давая ему подняться, и притянула к себе. Удивленный ее решимостью, он напрягся.

— Сью… — предупреждающе сказал Шон. Он впервые назвал ее так, и она еще сильнее потянула его к себе. — Сью, будь осторожна.

Ее руки были сильнее, чем его воля. С тихим стоном он наклонился над Сьюзен и нежно приподнял ее голову.

— Сьюзен, Сью…

Она смотрела на него доверчиво, как ребенок. Лицо ее запрокинулось, снежинки таяли на губах. Бессознательно она провела по ним языком, а в следующую секунду Шон уже целовал ее.

Дрожь пробежала по телу Сьюзен, передаваясь ему. Он ласково касался ее лица губами, не давая снежинкам таять на нежной коже.

Она чувствовала себя словно натянутая струна, которая вот-вот оборвется. Внезапная вспышка холода обожгла Сьюзен. Шон распахнул ее пальто и рванул ворот платья. Десятки пуговиц разлетелись в разные стороны. Он нежно оттянул вниз ткань шелкового лифчика, обнажая ее левую грудь. Лишь секунду Сьюзен ощущала холодные прикосновения снежинок, а потом только жар и влагу его настойчивого рта.

Сладкое чувство не то удовольствия, не то боли охватило Сьюзен, она тихо вскрикнула, стараясь продлить его.

Шон зубами стянул со своей руки перчатку, горячими пальцами коснулся ее кожи под платьем и вдруг замер.

— Что мы, черт побери, делаем?! Ты же совсем замерзла!

Сьюзен яростно затрясла головой, похожая на растрепанного снежного ангела. Но она и вправду замерзла, ее застывшие пальцы соскользнули с плеч Шона. Он поднялся на колени и с трогательно-виноватым выражением лица стал запахивать на ней пальто.

— Мне не холодно, — попыталась возразить Союзен, но Шон нахмурился, поднял ее на руки и прижал к груди.

— Ну, пожалуйста, Шон, дай я хотя бы пойду сама, — запротестовала Сьюзен, пытаясь освободиться, но он только теснее прижал ее к себе.

— Ты промокла насквозь, ты замёрзла, и у тебя в туфлях снег. Так что будь умницей и не капризничай. — Он понес ее к дому.

— У тебя в туфлях, наверное, тоже много снега, — лукаво предположила Сьюзен.

Он коротко глянул на нее.

— Да, пожалуй. Хочешь понести меня? Подавив улыбку, она прижалась щекой к его груди, прислушиваясь к ровному биению сердца.

— Подожди минутку, — прошептала Сьюзен, когда они были уже на полпути к дому. Он сразу остановился, и она зачарованно оглядела все вокруг, изумляясь беззвучному волшебству окружающей их белизны.

— Что? — шепотом спросил Шон.

— Посмотри. — Она следила взглядом за снежинками, сыпавшимися с черного неба. — Ты видел в жизни что-нибудь прекраснее этого?

Он не отрываясь смотрел на нее.

— Нет, никогда.