Опасное путешествие

День четвертый. Альпы…

Освещая тусклыми фарами безлюдное шоссе, машина медленно пробиралась среди высоких снежных заносов. Слева дорога обрывалась в таинственно чернеющую в ночи бездонную пропасть. А справа, освещенная слабым лунным светом, высилась отвесная, покрытая серебристым инеем стена. Проезжая часть была настолько узкой, что казалось, машина занимает почти всю ее ширину и при малейшей ошибке водителя она должна была неминуемо сорваться с обледенелой дороги в пропасть или врезаться в громоздящиеся вдоль обочины заснеженные камни.

Как назло, ночью начался сильный снегопад, и поэтому за два часа непрерывной, изматывающей езды Дмитрий Николаевич и девушки смогли отъехать от Эбенау только на пятнадцать километров. После подробного рассказа Нади о случившемся в ресторане Вика и Людмила заметно приуныли и теперь, молча, сидели рядом с ней, напряженно прислушиваясь к доносящимся снаружи звукам.

Проезжая через полицейский пост на выезде из городка, они по счастливой случайности избежали проверки документов. Осветив номерной знак машины фонарем, и заглянув в салон, полицейский махнул рукой.

— Fahren Sie vorbei. Проезжайте!

— Интересно! Почему нас не задержали? — удивилась Надя, когда пост полиции, скрылся за поворотом дороги. — У меня душа в пятки ушла от страха, когда они нас остановили.

— Действительно, почему? — Дмитрий Николаевич озабоченно потер пальцами небритый подбородок. — Наши с вами описания у них наверняка уже есть, а возможно и фотороботы. Полицейский рассматривал меня очень внимательно. Странно, что он нас не узнал, — он замолчал, напряженно всматриваясь в мутную снежную пелену за лобовым стеклом. — Похоже, бармен был прав, когда сказал, что Махмуд их контролирует. — продолжил он, после минутного раздумья. — Ему полиция нужна только для того, чтобы нас найти. А дальше они сами будут действовать. С того поста, наверное, уже позвонили кому надо.

Девушки переглянулись, и Надя с тревогой в голосе тихо спросила:

— А они нас догонят?

Федоров пожал плечами.

— Сейчас вряд ли. В такую погоду ночью они не смогут что-либо серьезное предпринять. А вот с утра перекроют все дороги наглухо, не выскочишь. Это я по своему прошлому опыту знаю.

Рано утром, едва показались первые робкие лучи восходящего солнца, они спустились в долину. За время пути шоссе, по которому они ехали, пересекло три разительно отличающихся друг от друга природных пояса. Вначале в сереющей ночной мгле среди бесформенных нагромождений скал угадывались, занесенные снегом и покрытые редким кустарником высокогорные луга и пастбища. Спустившись по склону горы еще на несколько километров, они попали в царство покрытых инеем вечнозеленых сосновых лесов. И наконец, у въезда в долину их окружил росший по обе стороны дороги редкий еловый лес вперемежку с дубом и буком. Снега вокруг уже не было, так как в предгорье еще царствовала поздняя альпийская осень, золотящая густые кроны росших здесь в изобилии высоких многовековых деревьев. Попетляв по лесу, шоссе вдруг выскочило на равнину и затерялось среди невысоких покрытых кустарником холмов. Слева от дороги желтело большое поле с остатками убранного льна и стоящими тут и там силосными башнями и сеновалами. А чуть дальше, за небольшой, извилистой речкой, высился похожий на гигантские крылья чайки ветряк электростанции. Справа, насколько хватало глаз, тянулась болотистая низина, прерываемая редкими островками высохшего вереска и зарослями камыша. Местами она уходила в сторону, и тогда вдоль дороги расстилался похожий на желто-зеленый ковер луг, усыпанный уже засохшими осенними цветами. Шоссе в это раннее субботнее утро было пустынным. Встречных и попутных машин не было, и только сзади их "Ауди" постоянно маячил одинокий черный "БМВ". Когда они пересекли реку и снова въехали в лес, машины, шедшие друг за другом уже несколько километров, снизили скорость.

— Кажется, за нами хвост! Но это, не полицейские, — сказал вдруг Дмитрий Николаевич и еще раз внимательно посмотрел в зеркало заднего вида.

— Не могу понять одного, — вглядываясь в мелькающий сзади темный силуэт, продолжил он. — У них машина мощнее нашей раза в два, а они даже не стремятся нас догнать?

— Может, они просто катаются, и никуда не спешат? — предположила Вика, обернулась и тоже посмотрела назад.

— Сомневаюсь, — Федоров резко закрутил руль вправо. Машину занесло на повороте, и "БМВ" исчез за росшими вдоль обочины деревьями. — Они едут за нами уже минут двадцать. С той же скоростью, что и мы. Если я ее сбавляю, они делают то же самое. Если я прибавляю, прибавляют и они. Это хвост явно за нами. Но почему они не хотят нас догнать?..

— Наверное, думают, что мы вооружены. Вот и боятся приближаться, — сказала сидящая рядом с Викой Надя.

Дмитрий Николаевич усмехнулся и отрицательно покачал головой.

— Нет, — он, нажав на педаль газа, разогнался и перешел на повышенную передачу. — Скорее всего, у них просто задачи такой нет — с нами гонки устраивать. А это означает только одно, — Федоров обернулся и выразительно посмотрел на девушек, — что впереди нас уже ждут. А эти только контролируют, чтобы мы с дороги никуда не свернули.

— Тут и не свернешь никуда, — уныло заметила Надя, кивнув на окружающую шоссе высокую стену деревьев. Проехав еще с километр, Дмитрий Николаевич сбавил скорость и вытащил из бардачка карту окрестностей Зальцбурга.

— Видимо, придется рискнуть! — внимательно изучая ее, озабоченно сказал он. — Иначе можем нарваться на засаду. Тогда крышка. Зажмут с двух сторон. Не вырваться…

Он помолчал, видимо, что-то обдумывая, и, еще раз взглянув на карту, пояснил.

— Через пять километров будет пост полиции. Без предварительной разведки нам появляться, там не стоит. Поэтому сейчас попробуем сделать следующее… — Федоров обвел девушек ободряющим взглядом. — У наших преследователей машина двухместная. Значит, их только двое. Вон за тем поворотом я остановлюсь, и вы быстро убегайте в лес. Сидите там и ждите моего сигнала, а я попробую "языка" взять и, может, оружием каким разживусь.

Как только машина обогнула поворот и "БМВ" скрылся из вида, Федоров резко затормозил и, круто повернув руль, поставил ее на обочину. Быстро выбравшись из салона, он открыл багажник и, взяв из него небольшую саперную лопатку и купленную ночью в супермаркете пятнистую накидку, набросил ее на себя.

— Теперь бегите! — приказал он девушкам. — Если услышите выстрелы, уходите глубже в лес и дальше сами решайте, что делать. Меня не ждите. Понятно?

Девушки, молча, переглянулись и кивнули в ответ. Дождавшись, пока они скроются за росшими у обочины деревьями, он, пригнувшись, перебежал на другую сторону дороги и, раздвинув руками, пожелтевшие кусты папоротника, лег на покрытую опавшими листьями холодную землю. "Жалко, деревья голые стоят. Вблизи не спрячешься, — устраиваясь поудобнее, подумал он, — значит, если они проедут мимо, то это, возможно, и не по нашу душу, ну, а если остановятся…"

"БМВ" остановился, и из него выскочили два одетых в одинаковые итальянские кожаные куртки и новенькие джинсы "Ливайс" рослых широкоплечих парня. Один сразу побежал к стоящей на обочине "Ауди", а другой, взяв с сиденья большой морской бинокль, стал внимательно осматривать окружающий дорогу лес. "Надо бы их как-то отвлечь. Иначе не справлюсь. Да и оружие у них, похоже, имеется…" — внимательно разглядывая парней, решил Дмитрий Николаевич. Он, стараясь не шуметь, отполз от дороги к опушке леса и спрятался за ствол растущей там высокой раскидистой сосны.

"Чтобы такое придумать… — размышлял он, чувствуя, как от нервного напряжения по его телу начинает разливаться неприятная, сводящая легкой судорогой пальцы рук, дрожь. — Хоть бы крикнул кто-нибудь или палкой по стволу дерева постучал! — он про себя выругался. — И как это я упустил!.. Надо было девчонок заранее предупредить. Они бы там, в лесу, минут пять повизжали, и я бы к этим… спокойно подобрался".

Приподняв ветки, он осторожно выглянул на дорогу, и вдруг его лицо вытянулось от неожиданности и удивления. На шоссе, метрах в двадцати от стоящих машин, появилась высокая фигура Надежды. Дмитрий Николаевич похолодел от ужаса. Оба парня сразу повернули свои головы к девушке. Несколько секунд все трое внимательно рассматривали друг друга. Затем Надежда, с трудом переставляя негнущиеся в коленях ноги, пошла к парням. "Так это она решила их от меня отвлечь. Вот молодец!" — догадался вдруг Федоров и, скинув на землю накидку, быстро пополз к шоссе.

Надя, зажмурив от страха глаза и судорожно глотая широко открытым ртом воздух, медленно подходила к стоящим неподвижно парням. Вдруг один из них охнув, завертелся юлой на месте и ничком упал на шоссе. К сожалению, оглушить второго Дмитрий Николаевич не успел. Тот отскочил в сторону и, рывком расстегнув молнию куртки, рванул из висящей на боку кобуры пистолет. Увидев наведенный на себя ствол пистолета, Федоров, машинально закрыл глаза. "Все! Конец! — промелькнуло у него в голове — Хорошо бы сразу в сердце или в голову, чтобы не мучиться…" Как перед прыжком в холодную воду, он затаил дыхание. Его мозг продолжал лихорадочно работать, но, как, ни странно, прежняя жизнь перед ним не проносилась. Секунду он напряженно ждал выстрела. Затем другую…

"Странно, почему не стреляет?" — подумал Дмитрий Николаевич, открыл глаза и вдруг увидел, как Надежда повисла на руке парня, и, вцепившись в нее посиневшими от напряжения ногтями, не давала ему ее поднять. Парень с перекошенным от злобы лицом возил ее ногами по асфальту и пытался изо всех сил сбросить с себя. Федоров глубоко вздохнул и, пригнувшись, метнул в него лопатку. Пистолет с глухим стуком упал на дорогу, а рука парня, пронзенная лезвием лопатки, окрасилась кровью и повисла, как плеть. Оба противника кинулись к оружию. Отбросив девушку далеко в сторону, парень успел к пистолету первым. Он нагнулся, пытаясь поднять его… на долю секунду опустил глаза… и тут же рухнул на асфальт, получив удар кулаком в затылок.

"Кажется, на этот раз пронесло! — Дмитрий Николаевич облегченно вздохнул и дрожащей рукой, задевая губы и нос, перекрестился. — Считай, второй раз родился …так растерялся, что даже с линии огня уйти не успел".

На шоссе выскочили Вика и Людмила и, с опаской поглядывая на, лежащих без сознания парней, бросились к Наде.

— Ты как?

Надежда стояла на коленях посредине дороги и, потирая ладонью ушибленное плечо, тяжело дышала.

— Поздравляю с боевым крещением! — Дмитрий Николаевич тоже подошел к девушке. — Спасибо, что помогли… но больше прошу так не рисковать.

— А вы разве не рисковали? — отбросив с лица спутавшиеся волосы, хриплым от волнения голосом спросила его Надя.

Федоров пожал плечами.

— У меня работа такая… И, кроме того, мне за это деньги платят, и немалые. И именно за вашу безопасность. А за помощь большое спасибо! Если бы не вы, даже не знаю, чем бы все это закончилось. Оказывается, вы смелая девушка, никогда бы не подумал! — он подал ей руку, чтобы помочь подняться.

Надя вдруг смутилась. На ее лице проступил легкий румянец. И она, опустив глаза и, как бы, не замечая руки Федорова, встала сама. Отряхнув с джинсов прилипшие листья и стараясь не смотреть на Дмитрия Николаевича, она отошла к обочине дороги. Проводив ее внимательным взглядом, тот усмехнулся. Затем сунул пистолет к себе в карман и подошел к лежащим на дороге парням.

— А теперь давайте первого, которого я оглушил, к нам в машину, в багажник забросим, — попросил он Людмилу.

Завернув парню руки за спину и крепко связав их куском провода, он с помощью Людмилы положил его в багажник.

— Так, одно дело сделали, — Дмитрий Николаевич удовлетворенно похлопал ладонью по крышке багажника. — Теперь еще одно осталось.

Он взял из бардачка машины черный полиэтиленовый пакет, расправил его и, подойдя к девушкам, голосом, не терпящим возражений, приказал.

— Прошу отдать мне ваши мобильные телефоны!

— Это еще зачем? — удивилась Людмила и, вытащив из кармана свой мобильник, предложила. — Может, сейчас стоит позвонить в посольство или Гонгадзе и рассказать им, что произошло?

Дмитрий Николаевич отрицательно покачал головой.

— Нет, этого делать нельзя. Они нам сразу вряд ли помогут, а свое место нахождения мы тут же раскроем.

Увидев написанное на лицах девушек недоумение, он пояснил.

— По звонку можно определить место, где мы находимся. Если наши преследователи знают номера телефонов, то каждый сделанный с них звонок будет показывать им наши координаты.

— Вы в этом уверены? — скептически возразила Людмила.

— Пока нет, — ответил Федоров, — но сейчас нам лучше не рисковать. Мы же не знаем их возможностей. И еще неизвестно, как нас эти парни разыскали. Дня два, я думаю, вы потерпите. Сейчас нам надо отъехать отсюда подальше и тогда уже выходить на связь.

Девушки неохотно отдали свои мобильники. Федоров сложил их в пакет, затем бросил туда телефоны преследователей. "Надо и свой заодно положить", — подумал он. Залез в машину и, найдя пиджак, в котором ездил в ресторан, стал рыться в его карманах. Вытащив свой мобильник, он уже собирался бросить пиджак обратно на заднее сидение, как вдруг обнаружил в его боковом кармане незнакомый телефон с синей поперечной полосой. "Странно? Откуда он тут взялся?" — Дмитрий Николаевич с недоумением повертел его в руках, пожал плечами и положил в пакет вместе со всеми.

— Так. Теперь займемся нашим пленником.

Он вытащил из бардачка карту.

— По схеме метров через двести сбоку есть дорога на заброшенный рудник, — сделав ногтем на карте отметку, сказал он. — Заедем туда и там с "языком" и потолкуем.

Минут через десять, проехав по заброшенной лесной дороге несколько километров, машина остановилась у старого полуразвалившегося здания рудника — одноэтажного кирпичного дома с облупившейся штукатуркой, прогнившей крышей и наглухо заколоченными окнами. Царящее в нем запустение говорило о том, что добычу угля здесь прекратили вести, наверное, уже лет десять назад, и с тех пор, кроме охотников и туристов в эту лесную глушь, похоже, никто не заглядывал.

Открыв багажник, Дмитрий Николаевич взвалил бесчувственное тело пленника к себе на плечо и занес его через открытую настежь дверь внутрь здания. Опустив парня на пол и прислонив спиной к стене, он тщательно обыскал у него все карманы. Найденные документы быстро просмотрел и засунул обратно, а кобуру с запасными обоймами и складной нож-наваху с наборной рукояткой из разноцветных металлических колец отложил в сторону. Затем достал портсигар, закурил и, выйдя наружу, подошел к машине.

Порывшись в багажнике, он вытащил оттуда кусок проволоки, молоток, кусачки и ножовку по металлу.

— Это вам зачем? — спросила Вика, с удивлением глядя на его приготовления.

— Может пригодиться… — сумрачно бросил Федоров. — И еще. Заколка для волос у кого-нибудь из вас есть?

Получив заколку и захватив с собой канистру с водой, он направился к зданию конторы.

— Вы погуляйте где-нибудь в лесу полчасика. Только далеко не уходите. Я вас потом позову, — обернувшись, попросил он девушек.

Присев около связанного парня, Дмитрий Николаевич докурил сигарету, выбросил еще тлеющий окурок в заваленный ржавыми консервными банками угол комнаты и, взяв парня за подбородок, стал ладонью наотмашь бить его по щекам. Ему пришлось делать это довольно долго, пока, тот, наконец, не застонал и не открыл глаза. Медленно двигая мутными зрачками, он огляделся вокруг и, увидев Федорова, непроизвольно вздрогнул. "Узнал!.. — понял Дмитрий Николаевич. — Этот тип меня на дороге не видел. Раз сразу узнал, значит, охотились они именно за нами. Осталось выяснить, зачем…"

Снова закрыв глаза, парень склонил голову на грудь, и, казалось, задремал.

— Darfst du zu sprechen? Говорить можешь? — выждав паузу, спросил его по-немецки Федоров.

— Смотря, о чем… — с трудом шевеля распухшими губами, ответил парень.

— Так ты по-русски, оказывается, умеешь разговаривать! — с деланным удивлением воскликнул Дмитрий Николаевич. — Вопросы стандартные: кто, зачем, почему?..

— Не понимаю?

— Зачем вы нас преследовали?

— Мы не преследовали. Просто катались. А вы на нас первые напали.

— А откуда у тебя вот это? — Дмитрий Николаевич вытащил из кобуры ребристую ручку пистолета. — Да еще с глушителем. Такие, насколько я знаю, в магазине не продаются.

Парень криво усмехнулся.

— Достал по знакомству.

Федоров тяжело вздохнул.

— Слушай. У меня очень мало времени. На простых путешественников вы явно не похожи. По манере езды ясно, что вы пасли именно нашу машину. Мне надо знать, зачем?

— Я не понимаю, о чем вы спрашиваете!

— Тогда ты не оставляешь мне выбора. — и Дмитрий Николаевич показал глазами на молоток и кусачки.

— Пытать… б-будете? — дрогнувшим голосом спросил парень.

— А ты что думал! — Федоров пристально посмотрел на него. — Извини — "а ля гер ком а ля геро". На войне, как на войне. Я тоже шкурой своей рискую, и мне лишний раз ее под пули подставлять не хочется. А если ответишь на мои вопросы, я тебе сохраню жизнь.

— Так я вам и поверил, — пленник, разлепив губы, презрительно сплюнул на потрескавшиеся доски пола.

— Ну а зачем мне лишние трупы? Ведь на мне уже кто-то висит?

— Еще бы!.. — парень, запрокинув голову, с вызовом хохотнул.

Пряча на губах усмешку, Федоров покачал головой.

— Ну, вот видишь. Лишние мне, сам понимаешь, ни к чему.

Почувствовав, что он проговорился, парень отвернул голову к стене и замолчал. Дмитрий Николаевич опять закурил, щелкнув портсигаром.

— Так ты будешь говорить или мне придется заставить тебя это сделать? — выпустив изо рта струйку дыма, спросил он парня.

Тот продолжал молчать.

Дмитрий Николаевич наклонился и поднес зажженную сигарету к его лицу.

— Еще раз повторяю. Будешь говорить?

Парень молчал, с ужасом глядя на дымящийся огонек сигареты.

— Тебе что, жизнь надоела?

Парень, судорожно двигая кадыком, проглотил слюну. Затем еле слышно прошептал.

— Если я вам все выложу, меня свои же пристрелят. Так какая разница, вы или они.

— Ну, умереть можно по-разному. Сам знаешь…

— Знаю…

— Ладно, — Дмитрий Николаевич с раздражением отбросил сигарету в сторону. — С тобой, видно, по-хорошему не договориться.

Он быстро залепил парню рот скотчем. Затем прибил металлическими скобками его ладонь к доске. Парень задвигался, пытаясь освободить руку, а когда понял, что это ему не удастся, напрягся всем телом и затих. "Все ясно. Приготовился, — усмехнулся Дмитрий Николаевич и стал рыться в карманах. — Ну что ж, посмотрим, каков ты в деле".

Он вытащил заколку и поднес ее к лицу пленника. Ее тонкое длинное лезвие оказалось точно на уровне его глаз. Федоров медленно опустил заколку вниз, следя, как глаза парня сопровождают ее, подвел к ладони и на секунду задержал, как бы раздумывая, с какого пальца начать. Парень застонал. Его глаза беспокойно забегали. Лезвие заколки остановилось у одного пальца, другого… и вдруг резко вошло под ноготь мизинца.

Алая струйка крови брызнула Федорову на рукав куртки. Парень замычал и дернул руку на себя. Дмитрий Николаевич быстро наклонился к нему.

— Если надумаешь говорить, сожми левую ладонь в кулак. Ты меня понял?

Тот поднял на Федорова безумные от боли и ненависти глаза и упрямо замотал головой. Дмитрий Николаевич поморщился.

— Жаль. Тогда, придется продолжить, — с сожалением сказал он и, вытащив окровавленное лезвие, поднес его к следующему пальцу…

Увидев, что голова парня бессильно упала на грудь, Дмитрий Николаевич открыл канистру и плеснул водой ему в лицо. Затем содрал со рта пленника скотч и, когда тот открыл глаза, спросил.

— Может, хватит? Мне калечить тебя не хочется. Ты еще молодой. У тебя вся жизнь впереди.

Парень тяжело дышал, глядя в одну точку. Затем дернул подбородком и глухо, как бы с натугой произнес.

— Я… я все скажу.

— Давно бы так, — облегченно вздохнул Дмитрий Николаевич и придвинулся к нему ближе. — Тогда давай по порядку. Вы ходите под Махмудом?

— Да…

— Как вы нас на шоссе нашли?

— Нам с поста полиции сообщили, куда вы поехали.

— С какого поста?

— Который на выезде из городка.

— Понятно. А зачем вы своих бойцов у ресторана стали мочить?

— Мы их не мочили…

Дмитрий Николаевич удивленно посмотрел на парня.

— То есть, как не мочили? А кто же тогда?

Парень нахмурился.

— Нам сказали, что это вы сделали. Полиция объявила вас в розыск.

— Кого вас? — не понял Федоров.

— Тебя и Смирнову.

— А она здесь причем? — удивился он.

— Говорят, улики нашли на парковке.

— Какие?

— Биту…

— Биту? Странно… — Дмитрий Николаевич озабоченно потер пальцами подбородок. — Где вы нас ждете?

— По трассе через пять километров пост полиции. Там вас и ждут.

— Их много? Оружие, есть? — спросил Дмитрий Николаевич.

— Думаю, человек десять с автоматами.

— Даже так… Ну а лесом пройти можно?

— Наверно, можно. Но здесь тропы надо знать.

— А засады там могут поставить?

— Если засады будут, то из местных, австрийцев. У них в основном ножи и кастеты.

— Ладно, — кивнул головой Дмитрий Николаевич. Он вытащил из кармана карту и расстелил ее перед пленником. — А теперь расскажи мне подробно о той засаде на шоссе и, самое главное, как ее объехать.

— Хорошо. Слушайте…

Они проговорили еще около часа.

Неяркое осеннее солнце стояло в зените. Третий час беглецы пробирались через густые лесные заросли, обходя многочисленные ручьи и речки, стекающие с окрестных гор. Вначале узкая извилистая тропка велась по крутому, почти отвесному склону горы. Затем она резко нырнула в глухой лес, заваленный отжившими свой век деревьями и устланный толстым слоем хвои и листьев. Пройдя лес, путники вышли к шумящему своими стремительными водами горному потоку и, найдя место, где узкое ущелье было наполовину завалено камнями, переправились через него, почти не замочив ног. К полудню, уже сильно устав, они добрели до заросшего высохшей осокой и папоротником родника, где Надежда, еле передвигая увязшие в пожелтевшей траве ноги, попросила остановиться.

— Фу! Больше не могу, — стирая с лица крупные капли пота, сказала она и без сил повалилась на землю. — Всю ночь не спала. Глаза просто слипаются.

Она уже давно шла в одном свитере, перекинув куртку через руку. Ее лицо, покрытое пылью, осунулось и потемнело, а по тяжелому, свистящему дыханию было видно, что двигается она из последних сил. Вика, держащая ее под руку, судя по внешнему виду, тоже была не в лучшей форме.

— Ладно, привал, — Федоров остановился и стал снимать со спины дорожную сумку. — Надо подкрепиться. А то шагать еще далеко. Хорошо, погода пока солнечная.

— Сколько? — спросила Людмила, присаживаясь на траву рядом с Надей. Одетая в кожаный костюм и кроссовки, она довольно легко переносила все тяготы их нелегкого похода.

Федоров вынул из кармана карту, которую он прихватил с собой из отеля и разложил ее перед девушками.

— Судя по моим расчетам, за три часа мы прошли только семь километров. — он пальцем прочертил по зеленовато-желтому листу карты короткую извилистую линию. — А всего до железнодорожной станции километров пятнадцать. — Федоров показал в углу карты закрашенный черной краской кружок. — Но это по прямой, а если придется петлять, то к вечеру можем и не добраться.

— А дальше, что будем делать? — жуя сорванную травинку, снова задала вопрос Людмила.

— Что будем делать?.. — переспросил Дмитрий Николаевич, вынимая из сумки продукты и бутылки с минеральной водой и раскладывая их на траве. — Довезу вас до Вены. Позвоню Гонгадзе. Пусть срочно связывается с нашим посольством и высылает сюда своих людей. Теперь я один ничего сделать не смогу. Как сказал человек Махмуда, полиция объявила меня в розыск по подозрению в убийстве. На парковке нашли два трупа, в которых посетители и служащие ресторана опознали тех, кто на нас там напал.

Людмила подняла на него удивленные глаза.

— Значит, подтвердились ваши опасения. А я думала, вы с Надькой так, для красного словца про драку рассказали, чтобы впечатление на нас произвести.

— К сожалению, подтвердились, — Федоров нахмурился. — И еще… — он бросил взгляд на лежащую рядом с Людмилой Надежду. — Для вас, Надя, у меня, к сожалению, плохие новости. Полиция около трупов нашла биту, на которой почему-то оказались только ваши отпечатки пальцев. Причем экспертиза показала, что смертельные удары были нанесены именно ей. Кто-то хочет вас подставить, и по-крупному! — добавил он.

— Но я же была в перчатках, — Надя приподняла голову и испуганно вскочила с земли. — Вы это должны помнить. И никакую биту я в руки не брала!

— Я это хорошо помню. К бите вы точно не прикасались, — подтвердил Дмитрий Николаевич. — Но факт остается фактом. На ней нашли именно ваши отпечатки пальцев.

Лицо Нади стало бледнеть, и она тяжело опустилась на траву.

— Боже мой! Что же, мне теперь делать? — еле слышно прошептала она.

Федоров с сочувствием посмотрел на девушку.

— Я что-то в этом роде ожидал, — сказал он. — Все-таки главный объект атаки из нас четверых это вы. Какой интерес тому же Махмуду, если мне, например, дадут пожизненное заключение?

— А мне… Кому надо меня так подставлять? — растерянно воскликнула Надя.

Дмитрий Николаевич пожал плечами.

— Вот это и непонятно. Чем больше я об этом деле думаю, тем меньше понимаю, что происходит, — он озабоченно потер густую щетину на своем подбородке. — Ведь вас подставить в первую очередь интересно Махмуду. Он этим сразу двух зайцев убивает — вас на короткий поводок посадит и с Гонгадзе будет, чем торговаться. Одно дело, когда вы жертва, и совсем другое — если преступница. Вас даже похищать тогда не надо. Посадить вместо виллы в местную тюрьму, и все. Но они это отрицают! — Федоров обвел девушек вопросительным взглядом. — Говорят, что убили не они. И как там бита с вашими отпечатками пальцев могла оказаться? Тоже непонятно. Ведь я точно помню, вы их не трогали. Раз убили не они и не мы, получается, их убил кто-то другой. И он же биту подбросил. Но тогда кто и зачем?

— А может, этот парень просто врал? — жуя бутерброд с ветчиной, заметила Людмила. — Вы его в пальчик укололи. Он и расплакался, и наговорил вам всякой ерунды. А вы и поверили… — она с усмешкой покрутила головой.

— Ну, во-первых, я его не в один пальчик уколол, а во все пять, — недовольно отрезал Дмитрий Николаевич. — И работал я не на испуг, а серьезно. Конечно, мог и не заметить игры. Говоря откровенно, не очень-то был похож наш пленник на бойцов Махмуда.

— Кстати, а зачем вы его отпустили? — спросила Людмила. — Он же все про нас расскажет.

Дмитрий Николаевич усмехнулся.

— Он расскажет только то, что я хочу, чтобы он рассказал. Мы с ним в основном обсуждали, как объехать пост полиции на трассе, а про лес я так, вскользь спросил. И доберется он в таком состоянии до своих не раньше, чем часа через три-четыре. Чтобы оторваться от погони, нам этого времени вполне хватит.

— А если его искать будут? — возразила Людмила.

— Даже если найдут, они, скорее всего, сконцентрируют силы вокруг поста. Хотя, — Дмитрий Николаевич нахмурился, — недооценивать нашего противника тоже не следует. Ладно. Давайте поедим и будем отдыхать.

После того как девушки в тягостном молчании покончили с разложенными на траве бутербродами, он аккуратно собрал с земли все крошки и обрывки бумаги и, сложив их в пластиковый пакет, закопал на дне родника. Затем, положив под голову сумку и прикрыв лицо рукой, с удовольствием растянулся на траве. Он уже начал засыпать, когда Людмила вдруг тронула его за плечо и спросила.

— А где вы так драться научились? Прямо как Рэмбо какой-то. Меня, как увидела, что вы с бедным Олегом сделали, до сих пор в дрожь бросает.

— Да так… Было дело, — Федоров сонно зевая, повернулся на другой бок.

— Может, покажете, — попросила неожиданно Людмила.

— Это еще зачем? — Дмитрий Николаевич удивленно приподнял голову.

Людмила ухмыльнулась.

— Вдруг пригодится. Я драться люблю.

— Г-мм… А по вам и не скажешь! — заметил Дмитрий Николаевич, внимательно поглядев на нее. — Кстати, в древнем Китае жила такая девушка Винь Чун. Вот она как раз в этом деле хорошо преуспела.

— Допек, наверно, кто-нибудь! — не удержавшись, прыснула в кулак Вика.

— Этого я не знаю. А вот то, что ее школа считается одной из наиболее эффективных, — это точно. В теории это выглядит так, — Дмитрий Николаевич, отложив сумку, встал с земли, отряхнулся и, выставив перед собой правую руку, сделал ею несколько быстрых замысловатых движений. — Чтобы победить противника вы должны его либо опередить, либо обмануть. Обычный человек в состоянии контролировать только одно движение. То есть в бою он или бьет, или защищается. Винь Чун делала это одновременно. Вы, Людмила, раньше спортом занимались? — спросил он с интересом наблюдающую за ним девушку.

— Плавала… — чуть помедлив, ответила та.

— Не возражаете, если я на вас покажу?

Людмила, молча, кивнула головой, встала и подошла к Дмитрию Николаевичу.

— Попробуйте ударить меня в лицо. — предложил тот.

Людмила неумело ткнула перед собой кулаком.

— Теперь смотрите внимательно…

Федоров левой ладонью отвел ее руку в сторону и, повернув корпус, кулаком правой руки уперся Людмиле в подбородок.

— Видите. Одним движением корпуса я защищаюсь, уходя с линии атаки, и, используя это же движение, атакую противника правой рукой. Встречный удар по эффективности самый разрушительный. Здесь особой силы не требуется. Я в ресторане таким приемом двоих вырубил. Если ваш противник с такой техникой незнаком, он ничего сделать не может. Просто не успевает.

Вика и Надежда, лежа в тени, усыпанного опавшими листьями, папоротника, с любопытством наблюдали за ними. Дмитрий Николаевич показал девушкам еще несколько приемов и уже собирался снова лечь отдыхать, как вдруг сверху из-за верхушек сосен до него донесся странный, похожий на треск стрекозы, но только усиленный в сотни раз, звук. Вздрогнув от неожиданности, он быстро присел на поросшую мхом землю и, подняв голову, посмотрел вверх. Странный звук приближался и нарастал с каждой секундой. Федоров почувствовал, как под ним начинает дрожать земля, и, схватив лежащую рядом сумку, быстро скользнул под росший у родника еще не успевший опасть густой куст можжевельника.

Осторожно выглянув из-за переплетенных в причудливые узоры веток, он увидел, как над склоном горы показался, окрашенный в бело-оранжевые цвета полицейский вертолет. Снизив скорость и пригибая струей винта верхушки сосен, он завис прямо над родником. Голова летчика в белом шлеме и темных солнцезащитных очках высунулась из окна. Несколько секунд он что-то внимательно рассматривал внизу, поворачивая голову то влево, то вправо. Затем вертолет круто взмыл вверх, развернулся и, поблескивая на солнце полированными боками, полетел на юго-восток. Его рокот стал постепенно затихать, раздаваясь в лесу все глуше и глуше, и вскоре совсем пропал, когда сверкающий винт вертолета превратился в еле заметную на голубом небосводе светящуюся точку. Дмитрий Николаевич медленно поднялся с земли и, повернувшись к девушкам, задумчиво сказал.

— Если все отдохнули, идем дальше. Не будем больше терять времени. Его, похоже, у нас уже нет…

Уже близился вечер, когда, совсем обессилев и так и не добравшись до станции, они набрели на старый полуразвалившийся сарай, доверху набитый недавно скошенным сеном. Он стоял как раз посредине большого луга, усеянного островками кустарника и окруженного со всех сторон густыми лесными зарослями.

— Ночевать придется здесь, — осмотрев сарай, сказал Дмитрий Николаевич. — Лучше места нам сейчас не найти. Костер разводить не будем. Поужинаем галетами и минеральной водой.

Он сел на тюк еще влажного душистого сена и с наслаждением вытянул уставшие после долгой дороги ноги. Внутри сарая стоял полумрак. Лучи заходящего солнца, проскальзывая сквозь щели в стенах, устилали землю маленькими светлыми пятнами, и, казалось, что сарай наполнен причудливой россыпью плавающих по нему светлячков.

— Чтобы все успели отдохнуть, установим дежурство. Я дежурю до двух ночи. Потом меня сменит тот из вас, кто лучше выспится, — распорядился Дмитрий Николаевич.

Людмила, уже устроившаяся на самом высоком месте сеновала, вдруг встрепенулась и предложила.

— Давайте я вас сменю. Я не очень устала.

— И пойдешь мужиков искать! Не надейся, — едко усмехнулась Надя, с усилием стягивая с себя мокрую от вечерней росы куртку.

— Я думаю, после вчерашней истерики вам надо хорошенько выспаться, а то опять выкинете что-нибудь… этакое, — тоже возразил Дмитрий Николаевич.

— А что она выкинула? — поинтересовалась Надя, повернувшись к нему.

— Ничего! — отрезала Людмила, обиженно поджав губы. — Ладно, буду спать до утра, — вдруг согласилась она, очевидно, желая побыстрее замять разговор.

Просидев до двух часов ночи и не заметив вокруг ничего подозрительного, Дмитрий Николаевич разбудил Надю и Вику.

— Придется вам вдвоем подежурить. Меньше вероятность, что заснете, — посмотрев на их разморенные сном лица, предложил он. Сладко зевая и потягиваясь, девушки неохотно встали и, взявшись за руки, пошли к выходу из сарая.

Федоров остановил их.

— Я там снаружи сена набросал, чтобы теплее было, но огня, ни в коем случае не зажигайте, — строго предупредил он. — Если замерзнете, лучше вокруг сарая побегайте. Быстрее согреетесь. Если что случится, сразу будите меня. Вот вам пистолет. Второй оставлю у себя. Стрелять, конечно, не доводилось?

По растерянным лицам девушек он все понял без слов.

— Ладно, будем надеяться, что до утра ничего не случится, — махнув рукой, сказал он и, пошатываясь от усталости, побрел к сеновалу.

29 октября 200… года (03.00)

"Всем привет! Выдалась свободная минутка, и я решила ею воспользоваться. Рядом Викуля спит, как сурок, только носиком своим посвистывает, и, пока кругом все тихо, я решила продолжить вести свой дневник. К сожалению, мой ноутбук остался в гостинице на Эбенау и в Интернет выйти я теперь не могу, но я успела захватить с собой из номера портативный "комп" (он по размеру как раз помещается во внутренний карман моей куртки) и теперь свои мысли, как и обещала, буду заносить в него. (Естественно, пока аккумуляторы не сдохнут и пока пером в экран тыкать не надоест.) Если все пойдет нормально, и я останусь живой и не засяду надолго в местную тюрягу (Теперь уже так приходится вопрос ставить!), скачаю их потом на свою страничку в Сети.

Как и предвещал нам в свое время Федоров, с этим Махмудом мы оказались, извините за непристойное выражение, в полной ж…! Как мы туда по собственной глупости попали, опишу позже, когда будут время и желание, а сейчас остановлюсь на самом главном и существенном.

Вляпалась, девчонки, я, похоже, основательно! Из скромной девушки-модели за один вечер превратилась в матерого убийцу, на кровавом счету которого к настоящему моменту уже числится два чуть ли не расчлененных труппа. И что меня теперь ждет, пожизненное заключение или электрический стул, я, честно говоря, не знаю. Из романтического приключения наш вояж в Вену превратился в очень скверную историю с весьма плачевным для меня (и, наверное, не только для меня) концом.

И все эти неприятности свалились на меня, как снег на голову! Еще вчера все было нормально. Жила я себе, никого не трогала, и до меня вроде бы никому не было дела.

И вдруг… Как прорвало где-то. Одна за другой проблемы посыпались! Да еще какие! Такие ужасы и в кошмарном сне не каждую ночь увидишь. Мне иногда кажется, что все, вокруг меня происходящее, — дурной сон. Думаю, сейчас проснусь, и все кошмары сразу закончатся. Но, к сожалению, не заканчиваются. Просыпаюсь и вижу — кошмарный бред превратился для меня в повседневную реальность.

Единственный положительный момент во всей этой истории заключается в том, что встретилась я, похоже, с очень неплохим человеком. И человека этого, как ни странно, зовут Федоров Дмитрий Николаевич. По моим прежним записям вы, наверное, подумали, что он помесь придурка, ханжи и старого маразматика. Что же делать, ошиблась! И свою ошибку сейчас признаю. (Чего со мной еще никогда не бывало!)

Хотя… то, что я ошиблась, не только моя вина. Он, видимо, тоже решил поначалу под лоха закосить, чтобы лишнее внимание на себе не заострять. И надо сказать, ему это неплохо удалось. Всех нас троих вокруг пальца обвел. (А по событиям в ресторане, похоже, и не только нас.)

Мужик он оказался очень интересный. Я таких еще не встречала. Вылитый "крепкий орешек" Брюс Уиллис, только с внешностью Алена Делона и Леонардо Ди Каприо. Для женщин — просто гремучая смесь. Теперь среди нас троих он пользуется непререкаемым авторитетом, как убеленный сединами гуру среди почитателей какой-нибудь экзотической восточной религии. Даже Людка перед ним в стойку становится. Уж не знаю, чем они там, в гостинице, в номере украинцев, занимались, но оттуда он привел ее, как овечку на веревочке. Теперь, что он ни скажет, она первая бежит его команду исполнять, только слюна с языка капает, и пятки на солнце сверкают.

Откровенно говоря, в создавшейся ситуации — он наш единственный шанс на спасение. Если бы он в ресторане за меня не заступился, лежать мне сейчас под Махмудом и его мальчиками по двадцать четыре часа в сутки. А потом, зная патологическую жадность Вахтанга к деньгам, моя блистательная карьера топ-модели наверняка продолжилась бы в одном из его публичных домов.

Но Федоров, слава богу, в его коварные планы вмешался. Хотя мог бы и в сторону отойти. Ему-то до всего этого, какое дело? Бодигарду в первую очередь деньги нужны. Он ради них работает и шкурой своей просто так рисковать, никогда не станет. Зачем ему лишние проблемы? Тем более в такой ситуации. Он один, а противников вон сколько! Если бы у него что-нибудь сорвалось в ресторане, его как пить дать убить могли, или серьезно покалечить. И дай он задний ход, никаких претензий к нему, я думаю, не было бы.

Но, похоже, Федоров не из таких. Профессиональную репутацию и долг выше денег ставит. Или, может быть, у него ко мне какое-то особое отношение? А то полез бы он за меня головой рисковать… Интересная мысль, не правда ли!

Но что это я все о своем, о девичьем. Так вот… Когда он в ресторане мальчиков Махмуда на фарш разделал, я просто в шоке была. Впечатляющая картина. Ничего не скажешь. Даже меня проняло. Хотя я к таким сценам после знакомства с Вахтангом уже привыкла. Не раз видела кровавые побоища в кабаках и других злачных заведениях, где он любит свое свободное время проводить.

А когда у меня от страха коленки дрожать перестали, стала я замечать весьма пикантную особенность в поведении господина Федорова, особенно после погружения лица одного из нападающих в тарелку с бульоном. Чувствую (а на такое у меня глаз наметан, с мужиками не первый год общаюсь), что он повыпендриваться решил передо мной. Это у всех особей мужского пола в крови. Они, как красивую бабу увидят, сразу начинают своими мышцами о кости греметь, удаль молодецкую показывать. И Федоров, хоть и не мальчик уже давно, смотрю, туда же. От этого небольшого открытия мне почему-то даже приятно стало. Раз я на него такое впечатление произвожу… (Фу ты! Опять меня куда-то не туда понесло. Надо заканчивать на ночь любовные романы читать, а то совсем крыша съедет.)

Решила я ему поскорее свой долг вернуть. Только не в том смысле, как вы могли сейчас подумать. До такого у нас с ним вряд ли дойдет — не тот он человек. Хотя я, по секрету сказать, против этого возражать не стала бы. А в моральном, так сказать, плане. Раз он мне помог из неприятности выпутаться. Мне как воспитанной девушке тем же надо ему ответить. И случай сделать доброе дело для него представился мне, как ни странно, очень скоро… (Черт! Людка появилась. И что ей не спится по ночам? Дрыхла бы себе до утра, раз мы с Викой за нее дежурим! Может, опять со мной поразвлечься захотела? Пусть только попробует слово сказать или пальцем тронуть. У меня, вон, пистолет под рукой. Сразу в расход пущу.)

Свалила, наконец! А то я уж испугалась, что она до утра над моей душой стоять будет. Итак, мы с Викулей почти полчаса ее надрывные стоны слушали. И как ей, бедной, тяжело живется, и как ее несчастную все, кому не лень, обижают. Единственная польза от ее нежданного визита состояла в том, что, несмотря на строжайший запрет Федорова, мы все-таки костер разожгли. Уговорила она нас. Действительно! Если вокруг него побольше сена навалить, то пламя со стороны видно не будет. Как говорится, все гениальное просто. И как мы, дуры, раньше сами не догадались! Два часа мерзли. Да и сидеть в кромешной темноте без огня жутковато. Раньше хоть луна изредка выглядывала, а теперь все небо тучами заволокло. Сейчас Вика опять спать завалилась. А я продолжаю свои мысли световым пером в буквы и цифры переводить. Значит, на чем это я остановилась? А, вспомнила. Так вот…

Случай сделать Федорову доброе дело мне представился, как ни странно, очень скоро — когда он вчера утром на шоссе, по его выражению, "языка" брал. Правда, какая муха меня укусила, в эту разборку влезть, сама до сих пор не понимаю. Но, тем не менее, влезла. И, судя по его словам, очень даже вовремя. Когда я на шоссе перед теми парнями вышла, подумала, что тут же на нем и умру от страха. Так испугалась, что даже память мне отшибло. Ничего не помню. Как в тумане была. Уши ватой заложило. Ноги — как две спички, в коленях не гнутся. Иду им навстречу. А сама про себя "Отче наш" по пятому разу повторяю. А когда один из них на асфальт грохнулся, я чуть не заорала от страха. И вдруг вижу… Второй руку в карман засунул и что-то черное оттуда достает. Я даже вначале не поняла, что это пистолет был! Затем он руку поднял и в Федорова целиться начал.

Тут до меня и дошло, что тому жить всего ничего осталось. А как я это поняла, во мне такая злоба закипела — сама готова была этого парня убить. Без всякого пистолета. Одними руками. Кинулась я к нему и в руку с пистолетом чуть ли не зубами вцепилась. Он от неожиданности, похоже, растерялся. Меня в сторону отбросить хочет… (Чего-то в темноте зашуршало. Или мне послышалось. Нет, опять тихо.) Так вот. Он меня с себя скинуть хочет. Но я не даюсь. Только его руку от себя подальше отворачиваю… (Опять шорох какой-то. Пойду-ка я посмотрю, что там такое шуршит.)"

День пятый. Альпы…

Слабый луч света мягко коснулся лица Дмитрия Николаевича, и он с трудом открыл глаза. Было раннее утро. Первые лучи восходящего солнца едва пробивались сквозь плотный ночной туман и маленькими желтыми пятнами ложились на почерневшие от времени и влаги стены сарая. Тяжелый холодный воздух был наполнен сыростью и ароматом прелого сена. От стен, покрытых серебристо-белым инеем, шел едва заметный пар.

"Полежу еще. А то вымотался вчера. Ног не чувствую…" — собравшись с мыслями, решил Федоров, почти не ощущая своего безмерно уставшего за вчерашний день тела. Он опять закрыл глаза и уже начал проваливаться в приятную дремоту, как вдруг почувствовал в воздухе характерный, едва различимый запах горелого сена. "Неужели девчонки костер зажгли?! — с тревогой подумал он и тихо выругался. — Вот, чертовки! Все-таки не утерпели. Придется вставать".

Он попробовал приподняться, но тут же упал обратно на сено, так как руки у него оказались крепко связаны за спиной. Секунду-другую он растерянно размышлял, пытаясь понять, что же произошло. А когда, наконец, понял, то ощутил, как внутри у него все похолодело. "Быстро, однако, нас нашли, — молнией мелькнуло у него в голове. — Кто же это? Полиция или мафия?.."

Заметив, что Дмитрий Николаевич пошевелился, сидящий рядом с ним на сене высокий рыжий парень с пистолетом в руке с силой пнул его ногой в бок и что-то хрипло прокричал по-немецки. В ответ за стеной послышались громкие голоса. Двери сарая распахнулись, и в него один за другим вошли трое мужчин. Дмитрий Николаевич скосил глаза в их сторону и по внешнему виду вошедших сразу понял, что это не полицейские. Они были одеты в грязные, поношенные джинсовые костюмы, а на ногах у них Федоров разглядел тяжелые, с толстой подошвой и шнуровкой горные башмаки.

"Наверное, местные. Австрийцы", — подумал он, внимательно изучая их лица. Он напряг свою память, но этих людей он раньше никогда не встречал.

— Guten Morgen! Доброе утро! Ну что, проснулся? — сказал один из вошедших и низко наклонился над Федоровым. — Gut er schlaft! Здорово он дрыхнет! Его во сне, наверно, можно тр… пару раз, не то что руки связать, а он и не пошевелится.

Австрийцы дружно на весь сарай расхохотались.

— Aufzustehen! Встать! — высокий рыжий парень снова с силой ударил Дмитрия Николаевича каблуком ботинка в бок. От острой боли у того перехватило дыхание и перед глазами поплыли большие радужные круги. Тихо застонав, Дмитрий Николаевич перевернулся на бок и прижался всем телом к покрытой холодным инеем земле.

Прислонив к стене сарая охотничьи ружья, двое австрийцев взяли его под руки и, с трудом приподняв, поставили напротив крошечного, затянутого густой паутиной окна. Когда его отпустили, Федоров чуть было не упал и, с трудом удержавшись на ногах, глубоко и шумно задышал, стараясь отогнать подступившую к горлу противную, выворачивающую желудок тошноту.

Сгрудившись у окна, австрийцы стали внимательно рассматривать небольшую размером с ладонь глянцевую фотографию. Рыжий парень удовлетворенно хмыкнул и вопросительно посмотрел на остальных.

— Es ist selb! Похоже, это тот самый! — сказал он, всматриваясь в искаженное болью лицо Федорова. — Правда, на фотографии его морда выглядит куда лучше, чем в оригинале.

Он засунул пистолет за пояс и, сжав кулаки, подошел к Дмитрию Николаевичу вплотную. — А сейчас будет смотреться там еще привлекательней! — оскалив зубы, пошутил он и, широко размахнувшись, тяжелым ударом сбил его на пол. Затем парень вытащил из кармана мобильный телефон и, набрав номер, кому-то доложил.

— Ja. Er bei uns. Да. Он у нас.

Обменявшись со своим собеседником еще несколькими фразами, он закончил разговор и, весело подмигнув остальным, добавил.

— Uns haben befohlen, hier zu warten. Ein wenig sich erholen kann! Нам приказали ждать здесь. Они скоро приедут. Разрешили пока немного развлечься!

Федорова подняли с земли и почти волоком потащили к выходу из сарая. У раскрытых настежь дверей он увидел стоящих на коленях девушек. Их одежда была разорвана и помята. На лице у Людмилы багровел громадный, размером с крупную сливу синяк. Ударом приклада в спину его сбили с ног и поставили рядом с ними.

— Zu sitzen! Die Hаnde fоr den Kopf! Сидеть! Руки за голову! — приказал ему один из австрийцев и еще раз с размаху огрел прикладом по спине.

Дмитрий Николаевич медленно поднял руки к голове и сцепил их на затылке.

— Вы ночью костер разожгли? — выплюнув на землю темно-красный сгусток крови, в полголоса спросил он стоящую рядом Вику. — Его отсюда, наверно, километров за пять видно.

— Мы сильно замерзли… — чуть слышно дрожащим голосом прошептала она. — Думали, что не заметят. А потом согрелись и заснули.

— Надо было меньше думать и больше меня слушать! — с досадой в голосе произнес Дмитрий Николаевич. — Вас спящими застали?

— Нет, Надька не спала. Эти как выскочат из кустов и к нам побежали. Надька закричала, но никто не проснулся.

— А почему не стали стрелять? — Дмитрий Николаевич вопросительно посмотрел на Надежду. — Хотя бы выстрелом тревогу подняли.

Та виновато опустила глаза.

— Испугалась, — она смущенно посмотрела на Федорова. — И не смогла я так сразу… в человека.

— Стреляли бы в воздух, — хмуро заметил он. — Ладно, теперь уже поздно про это говорить

Он помолчал и затем грустно добавил.

— Это моя вина. Оставил вас одних. Думал, обойдется.

— Мы тоже так думали, — обречено вздохнула Вика.

— А ее кто так приложил? — кивнул Дмитрий Николаевич на Людмилу.

— Они ее на сеновале обнаружили, ну и сразу… захотели. Так она спросонок так им врезала. Вот один ее прикладом и ударил, — рассказала Вика.

— Понятно, — Дмитрий Николаевич обвел взглядом сарай и столпившихся у выхода австрийцев. — А какое у них оружие заметили?

— Три охотничьих карабина, патроны с крупной дробью, ножи и один арбалет. Пистолеты наши они тоже забрали, — быстро перечислила Людмила.

— Солидный арсенал. Кстати, для женщины вы неплохо разбираетесь в боеприпасах, — взглянув на Людмилу, заметил Федоров.

— У меня один знакомый охотником был… — после небольшой заминки пояснила та.

Прислушавшись к разговору оживленно жестикулирующих австрийцев, Надя спросила.

— А о чем они там спорят?

Дмитрий Николаевич нахмурился и, опустив глаза, перевел.

— Решают, кому в первую очередь вас на сеновал тащить.

— Вы это серьезно? — упавшим голосом спросила Надя.

— К сожалению, да…

— А вы что-нибудь можете сделать? — жалобно посмотрела на него девушка.

Дмитрий Николаевич угрюмо покачал головой.

— Ничего.

Отвернувшись, чтобы не встречаться с Надей взглядом, он после паузы добавил.

— И, похоже, мы скоро встретимся с господином Чегоевым. Один из этих при мне ему звонил.

Девушки испуганно притихли.

Вскоре австрийцы закончили спорить и, посмеиваясь и, подначивая друг друга громкими шутками, подошли к ним.

— Du! Ты! — показал один из них, низкорослый дородный толстяк в вязаной жилетке и рубашке с галстуком, рукой на Надежду. Надя растерянно посмотрела на толстяка и вдруг всем телом затряслась и боком неуклюже повалилась на землю.

— Du! Ты! — еще раз повторил австриец.

Надя не двигалась с места. Тогда, подбадриваемый своими товарищами, толстяк подошел к девушке и, грубо схватив ее за волосы и не давая встать с земли, поволок к сеновалу.

Надя закричала и, тщетно пытаясь вырваться, ногтями вцепилась в руку австрийца. Не дотащив ее до сеновала, тот вдруг остановился, отпустил ее волосы и, быстро скинув с себя жилетку и рубашку, как пловец в воду, с разбегу бросился на нее. Надя успела выставить вперед руку и, упершись ладонью в жирную, волосатую грудь австрийца, испуганно прошептала. — Отпусти… отпусти, дрянь!

Ее сопротивление только раззадорило его. Кривя в усмешке рот, австриец схватил ее за плечи и всем телом прижал к земле. У Нади потемнело в глазах — так сильно он сдавил ей грудь. Одной рукой он вцепился ей в шею, а другой нетерпеливо вырывал покрытый пучками сена пуловер из-под пояса джинсов.

— Отпусти! — лязгая зубами от страха, закричала Надя не своим голосом, пытаясь вывернуться из его скользких, холодных рук. Австриец засопел, уперся коленом в ее живот и снова повалил спиной на сено. Его правая рука зашарила по ее груди. Она попыталась выползти из-под него, тихо скуля от ужаса, но австриец оказался слишком тяжелым, и у нее ничего не получалось. Его толстые губы полезли к ней в лицо и, прижимаясь к щекам, лбу и носу, оставляли на них широкие беловатые разводы слюны. Она плевалась, жмурилась, отворачивая лицо в сторону, но увернуться никак не могла. Наконец, слегка ослабив сопротивление, ей удалось лечь на бок. И когда австриец на секунду отвлекся, Надя, изловчившись, зубами вцепилась ему в ладонь.

— Ууу!.. — почувствовав резкую боль, тот отпустил ее и схватился за руку. Перевернувшись на живот, Надя выскользнула из-под австрийца и затем на четвереньках быстро поползла к двери сарая, на ходу натягивая спущенные почти до самых колен мокрые джинсы.

Неожиданно ее голова с разбегу уткнулась в чьи-то колени, и Надя с испугом отпрянула назад. Подняв глаза, она увидела стоящего в дверном проеме высокого рыжего парня. Затравленно глядя на него, Надя легла на землю и, как бы стараясь, стать незамеченной, сжалась в комок.

— Du wohin… Puppe? Ты куда… куколка? — громко загоготал парень. Затем он нагнулся и здоровенными ручищами обхватил ее за талию. Прижав руки девушки к бедрам, рыжий легко поднял ее над землей и со страшной силой сдавил в своих объятиях. Задохнувшись, Надя застонала и, пытаясь вырваться, напрягла все тело.

— Erhard, zu beruhige diese Hure! Эрхард, успокой эту сучку! — крикнул парень и еще сильнее прижал девушку к себе. Австриец с прокушенной рукой, морщась от боли, подошел к ним.

— Du, schmutzige, russische Hure! Ах ты, грязная русская шлюха! — выпучив маленькие, заплывшие жиром глазки, завизжал он и с силой ударил ладонью Надю по лицу. После второго удара тело девушки бессильно обмякло, и она, уронив голову на грудь, повисла на руках у рыжего. Дотащив ее до сеновала, австрийцы положили Надю на валяющиеся на полу соломенные тюки и стали быстро и сноровисто раздевать.

"Господи! Ну, за что мне это? — Дмитрий Николаевич до боли стиснул зубы и закрыл глаза. — Зачем ты допускаешь, чтобы я видел, как ее насилуют?.. Зачем?" — повторял он про себя, стараясь не думать о том, что происходило сейчас на сеновале. Он еще раз изо всех сил напряг руки, пытаясь развязать веревку. На его запястьях выступила кровь, но, несмотря на все усилия, веревка не поддавалась. Узел затянулся еще крепче, и кисти рук стали быстро неметь.

Он застонал от боли и бессилия и огляделся по сторонам. Вика лежала на полу и, закрыв лицо руками, навзрыд плакала. Людмила стояла рядом с ней и, вытащив заколку, зачем-то распускала на себе волосы.

"Господи! Ну, за что мне это! Что я тебе сделал такого, чтобы так меня наказывать. Лучше бы я до этого дня не дожил! Ведь столько раз под смертью ходил", — с тоской подумал Дмитрий Николаевич.

Надя вдруг громко закричала, затем ее крик стал переходить в стон. Закусив до крови губы, Федоров опустился на землю и громко захрипел, чтобы не слышать, как жалобно и надрывно стонет Надежда.

Вдруг он почувствовал, как веревка на его руках ослабела и тонкой змейкой сползла на пол. Приподняв голову, он с недоумением оглянулся назад. Там никого не было. "Может, сама развязалась? — подумал он и бросил взгляд на Вику и Людмилу. Те, не отрываясь, смотрели на столпившихся у сеновала австрийцев. — Странно. Сколько раз пытался узел разорвать, ничего не получалось. И вдруг сама развязалась?"

Он с трудом растер непослушными пальцами кисти рук. "Теперь можно действовать. Теперь вы ее надолго запомните!" — с холодной яростью подумал он и легко вскочил на ноги.

Австрийцы тесной кучкой сгрудились вокруг парня, лежащего на Надежде, и, подбадривая его призывными криками, не обращали внимания на своих пленников. Федоров одним прыжком оказался за спиной ближайшего из них. Резко выдохнув, он почти без замаха вогнал свой локоть австрийцу в позвоночник. Тот вскрикнул и, не удержавшись на ногах, повалился на пол. Двое других с растерянными лицами отпрянули в сторону.

— Himmeldonnerwetter! — Эрхард разразился отборным ругательством и дрожащей рукой выхватил из кобуры пистолет. Дмитрий Николаевич резко присел. Грянул выстрел. Пуля, вздымая белое облачко пыли, врезалась в пол прямо перед ним. Не обращая на это внимания, он бросился в ноги Эрхарда, схватил обеими руками его толстые, обтянутые вязаными гольфами икры и, дернув за них, свалился вместе с ним на пол. Сцепившись в плотный клубок, два человеческих тела покатились по земле.

Глаза Федорова и Эрхарда на мгновение встретились. Губы австрийца дрогнули. Федоров ребром ладони выбил из его руки пистолет, и когда в другой руке Эрхарда блеснуло острие ножа, почти без замаха ударил его по шее. Лицо австрийца побелело как снег. Он широко открыл рот, силясь вздохнуть. Раз, другой… Затем захрипел, выпуская на подбородок струйку белой похожей на взбитые сливки пены, и, выпучив остекленевшие глаза, осел всем своим большим и грузным телом вниз.

Подняв с пола пистолет, Дмитрий Николаевич выстрелил в воздух и срывающимся от волнения голосом громко крикнул по-русски.

— Всем стоять!

Увидев, что все замерли на месте, он сказал уже спокойнее по-немецки.

— Die Waffe auf die Erde! Оружие на землю! — и повернувшись к девушкам, добавил. — Свяжите их.

Несколько секунд Федоров стоял неподвижно. Его ноги дрожали. По лицу волнами пробегал нервный тик. С трудом овладев собой, он дрожащими руками снял с шеи маленький золотой крестик и, поцеловав его, что-то еле слышно прошептал. Спрятав крестик обратно на грудь, он поднял с земли второй пистолет и, передернув у него затвор, передал его Людмиле.

— Если шевельнутся, стреляйте не раздумывая. Только цельтесь в ноги, — приказал он.

Убедившись, что оба австрийца крепко связаны, Дмитрий Николаевич, покусывая побелевшие от напряжения губы, подошел к сеновалу. Лежащий на Надежде рыжий парень, испуганно следил за его приближением.

— Aufzustehen! Встань! — поведя дулом пистолета, приказал ему Федоров.

Австриец долго возился и, наконец, прикрываясь ладонями, неуклюже встал во весь свой двухметровый рост.

— Abgehen! Отойди от нее.

Дмитрий Николаевич посмотрел на лежащую без движений на сене девушку, затем перевел взгляд на мускулистое, накачанное тело рыжего парня и, сдерживая ярость, спросил его.

— Dir um sie schade es nicht? Тебе ее не жалко? Довел до того, что она сознание потеряла.

Австриец презрительно скривился.

— Es sie von Vergnugen. Это она от удовольствия.

Федоров искоса взглянул на него и, отвернувшись, кивнул Вике.

— Помоги ей одеться.

Та бросилась к подруге и, встав на колени, стала быстро натягивать на нее джинсы.

— Как она? — спросил ее Федоров.

— Странная какая-то. В одну точку смотрит, — растерянно ответила Вика.

— Это у нее шок. Быстрее заканчивай. Нам здесь задерживаться нельзя.

Дмитрий Николаевич повернулся к австрийцу и в полной тишине звенящим от напряжения голосом спросил его.

— Bedeutet, du sagst von Vergnugen. Значит, говоришь от удовольствия. Я смотрю, тебе очень нравятся русские женщины, раз ты готов с ними спариваться даже в таком свинарнике, как этот? — австриец в ответ глуповато улыбнулся. — Тогда я хочу, — продолжил Федоров, не сводя с него полных ненависти глаз, — чтобы память о сегодняшнем дне у тебя осталась на всю жизнь.

Сказав это, он засунул пистолет за пояс и, вдруг резко повернувшись, ударил австрийца правой ногой по пояснице. Когда тот, выгнувшись от боли, схватился руками за спину, Федоров изо всех сил вогнал подъем своей левой стопы ему между ног. Австриец ахнул, лицо его побелело, и он, согнувшись пополам, рухнул на сено.

Вдруг за стеной сарая, совсем близко послышался протяжный шум автомобильного мотора.

— Ах ты, черт! — Дмитрий Николаевич вздрогнул и бросил встревоженный взгляд на Надежду. Та с помощью Вики уже поднялась с пола и, пошатываясь, с трудом стояла, держась рукой за бревенчатую стену сарая.

"Придется нести. Другого выхода нет", — решил Федоров.

— Берите все вещи. Я ее понесу! — крикнул он Людмиле.

Он бережно положил девушку к себе на плечо и, разбрасывая ногами, лежащие на полу охапки сена, быстро понес ее к выходу. Людмила и Вика бросились за ним. Выбежав на мокрый от утренней росы луг, Дмитрий Николаевич оглянулся, выбирая путь отступления.

— А! — закричала вдруг Вика и, схватившись за ногу, как подкошенная упала на землю. — Кажется, ногу судорогой свело.

— Черт! Этого еще не хватало, — выругался Дмитрий Николаевич. — Идти можешь?

— Нет!

— Тут до кустов метров двадцать. Может, с Людмилой допрыгаете как-нибудь вдвоем?

— Не могу. Болит очень сильно. Уходите. Оставьте меня здесь.

Шум мотора раздавался все ближе. Дмитрий Николаевич на секунду задумался.

— Ладно. Попробую донести. Людмила, помогите мне ее на плечо закинуть.

— А не надорветесь? — засомневалась та.

— Раньше и не такое приходилось таскать.

Дмитрий Николаевич взвалил опешившую Вику на второе плечо и, сильно пригибаясь, быстрым шагом пошел к кустарнику. Не успел он в него войти, как из проложенной в лесу просеки выехали два джипа, набитые вооруженными людьми, и на полной скорости помчались к сараю.

Пройдя по кустарнику метров пятьдесят, Дмитрий Николаевич остановился и опустил обеих девушек на траву. Отдышавшись, он вытер обильно катящийся с лица пот. Затем сел рядом с ними и первым делом осмотрел Надежду. Она была без сознания. Дмитрий Николаевич пощупал на ее руке пульс и, заглянув, в маленькие, как ушко иголки, зрачки, недовольно нахмурился.

— А ну-ка, закатайте ей рукав! — попросил он Людмилу. Вытащив из сумки одноразовый шприц и две небольшие ампулы, он немного подумал и затем, аккуратно отколов у них кончики, наполнил шприц чуть желтоватой маслянистой жидкостью. Протерев салфеткой кожу на руке девушки, он уверенным движением ввел содержимое шприца ей в вену, заклеил прокол пластырем и, повернувшись к Вике, предложил.

— Давайте ногу посмотрю.

— Ой! — вдруг радостно воскликнула она. — А вы знаете, нога прошла, и идти я могу.

— Ну и хорошо. — Дмитрий Николаевич ободряюще улыбнулся. — Это на нервной почве. Бывает…

Вика нагнулась и двумя пальцами осторожно подняла с земли осколки ампул.

— "Гексенал", — с интересом прочла вслух она их названия.

Услышав ее слова, Людмила бросила на Федорова удивленный взгляд.

— Что это вы ей ввели? — спросила она.

— Да так… — тот махнул рукой. — Это, чтобы она быстрее успокоилась.

— Вы уверены, что она от этого успокоится? — возразила Людмила.

Дмитрий Николаевич недовольно поморщился.

— У нее истерический припадок. — сдержанно сказал он. — После сильного стресса такое иногда случается. И чтобы она поскорее вышла из этого состояния, я ввел ей этот препарат. Правда, оно используется в основном для наркоза, но у меня с собой другого ничего нет.

Он встал и аккуратно собрал с земли все, в том числе самые мелкие осколки от ампул. Затем сложил их вместе со шприцем в бумажный пакетик и, подойдя к высокой сосне, забросил его далеко на густые, переплетенные паутиной ветки.

— Сейчас за нами будет организована погоня, — тщательно вытерев руки о влажный мох, сказал он. — Возможно, с собаками. Придется отрываться. Кстати, — вопросительно посмотрел он на девушек, — у кого-нибудь из вас компас с собой есть?

Людмила и Вика с недоумением переглянулись.

Дмитрий Николаевич снял с руки часы с компасом и протянул их Людмиле.

— Вот, возьмите. Умеете обращаться? По азимуту когда-нибудь ходили?

Та неуверенно пожала плечами. Федоров вытащил из сумки карту и, развернув ее, стал быстро наносить на полях карты какие-то значки.

— Смотрите! — показал он карту Людмиле, когда закончил. — Вот мы, — Дмитрий Николаевич ткнул карандашом в закрашенный светло-зеленой краской квадрат на карте, — вот станция. — он снова сделал на ней пометку. — Расстояние до станции четыре километра. Прорваться туда напрямую нам сейчас не дадут. Поэтому придется идти в обход. В этом случае надо пересекать реку. Она здесь довольно широкая и течение сильное. Все переправы находятся под контролем полиции. Единственное место, где мы можем переправиться, находится недалеко от нового моста. Ширина реки там не превышает тридцати метров. Ночью на плоту мы легко переберемся на тот берег. Вопросы есть?

— А если мы утонем? — растерянно спросила Вика.

— Не надо было на посту спать! — хмуро заметил Федоров. — Но об этом я еще поговорю, когда мы вместе соберемся.

— А разве мы расстаемся? — удивилась Вика.

— Придется… на время, — кивнул головой Дмитрий Николаевич. — Так проще от погони уйти. Я понесу ее, — показал он на лежащую без сознания Надежду. — А вы с Людмилой пойдете самостоятельно по другому маршруту.

— А мы не зз-аблудимся? — голос Вики испуганно задрожал.

— Постарайтесь не заблудиться! — с нажимом в голосе сказал Федоров и затем пояснил. — К сожалению, другого выхода у нас нет. Нам надо разделиться, чтобы уйти от погони. Я даю вам карту и компас. Маршрут на карте обозначен очень подробно. Он не сложный. Только три поворота. Все остальное время будете идти строго по прямой. Повороты находятся около хорошо различимых ориентиров — развилки дорог, брод через ручей. Пройденное расстояние контролируйте по времени. На дорогу вам потребуется часа четыре.

— Вы хотите с ней наедине остаться? — вдруг спросила Людмила, не сводя с Федорова своих настороженных глаз.

Тот искоса взглянул на нее и усмехнулся.

— Почему вы так решили? Я же объяснил, что сейчас нам надо сбить погоню со следа. Если мы разделимся, это будет сделать значительно проще. У них людей немного, и двух собак может не оказаться. Так что наши шансы увеличиваются.

— А если погони не будет? — возразила Людмила. — Может, вначале убедиться, что она есть, а затем уже что-то предпринимать?

Дмитрий Николаевич отрицательно покачал головой.

— Так мы просто потеряем время. Физически мы значительно уступаем нашим преследователям, и без большого отрыва они нас быстро догонят. Еще вопросы есть? У нас времени мало.

Он быстро проверил содержимое своей сумки и подошел к лежащей на траве Надежде. Обмотав длинные волосы девушки вокруг головы, он надел на нее шерстяную шапочку и застегнул молнию на куртке.

— А как же вы без компаса будете? — поинтересовалась Людмила, надевая часы Федорова на руку.

Тот в ответ махнул рукой.

— Свой маршрут я запомнил. А пока солнце светит, мне компас не нужен. Оружие я оставляю себе. Вам оно все равно без пользы. А теперь давайте сверим время.

Взглянув на часы, Дмитрий Николаевич кивком головы попрощался с девушками и, положив Надю на плечо, быстрым шагом направился к растущим на опушке леса густым зарослям орешника. Дождавшись, пока он скроется за ними, Вика и Людмила уныло переглянулись между собой и, взяв в руки карту и внимательно разглядывая ее, медленно пошли в другую сторону.

Обогнув опушку леса и спустившись по пологому глинистому склону в овраг, Дмитрий Николаевич остановился на берегу заросшего пожелтевшей осокой ручья. Отдышавшись, он прислушался, нет ли погони, и затем осторожно положил Надежду на засыпанную опавшими рыжими листьями землю.

Сняв с головы девушки шапочку, он некоторое время, задумчиво смотрел ей в лицо, а затем, нахмурив брови, стал брызгать на него ледяную, позеленевшую от тины воду.

Ему пришлось делать это довольно долго, пока Надя, наконец, тяжело закашлялась и медленно открыла глаза. Широко открытым ртом она жадно ловила сырой холодный воздух и, казалось, вот-вот задохнется. Дмитрий Николаевич присел рядом с ней и взял ее за руку. Постепенно дыхание у девушки выровнялось, и она, приподняв голову и оглядевшись вокруг, слабым голосом спросила.

— А где остальные?

— Нам пришлось разделиться, — ответил Дмитрий Николаевич, нащупывая на ее руке пульс. — Как вы себя чувствуете? Голова болит?

Надя, с трудом выговаривая каждое слово, произнесла.

— Голова нет, но меня всю трясет. Зуб на зуб не попадает, — ее голос прерывался непрерывным стуком зубов.

— Это реакция после шока, — Дмитрий Николаевич достал из сумки перетянутую резинкой пластмассовую коробочку, покопался в ней и, вытащив оттуда две желтые таблетки, протянул их Наде. — Положите под язык. Сейчас станет легче.

Несколько минут они молчали. Постепенно бледность с лица девушки стала спадать, оно ожило и немного порозовело. Заметив это, Федоров еще раз пощупал у Нади пульс и удовлетворенно кивнул головой.

— Уже лучше…

Он приподнял ее за плечи и прислонил спиной к шершавому стволу дерева.

— Здорово я за вас испугался, — устало сказал он, присаживаясь рядом с ней и вытаскивая из кармана портсигар.

Надя вздохнула.

— А долго я без сознания была? — спросила она.

Дмитрий Николаевич сокрушенно покачал головой.

— Порядочно. Вы помолчите пока. Вам надо силы беречь.

Он вытащил из портсигара сигарету и закурил.

— А зачем нам надо было разделяться? — не утерпев, снова спросила Надя.

— Так выше шанс у нас с вами вырваться отсюда, — выпуская из ноздрей струйки дыма, глухим голосом сказал Федоров.

— А как же девчонки? — растерянно спросила Надя.

Дмитрий Николаевич нахмурился и отвернулся.

— Если будет погоня, они отвлекут ее на себя. К сожалению, другого выхода у меня не было.

— Как же вы могли с ними так поступить!? — гневно воскликнула Надя и натужено закашлялась.

— В первую очередь я должен защищать вас, — сухо отрезал Дмитрий Николаевич. — Если их все-таки схватят, то максимум, что им грозит, это публичный дом, а на вас кровь. Такое обычно не прощают. Здесь вам даже Гонгадзе не поможет. И мне хочется еще кое-что проверить, — он сделал глубокую затяжку сигаретой и задумчиво потер рукой подбородок. — Уж больно быстро нас разыскали. В случайности я не верю. Поэтому сейчас нам лучше держаться подальше от них. Я сказал, что мы будем переправляться через реку на плоту. Но это так, для отвода глаз. Если Викторию и Людмилу возьмут или… — он выразительно посмотрел на Надю, — произойдет утечка информации, люди Махмуда обязательно устроят там засаду. Это будет легко проверить. Если это случится, мы просто сядем на товарный поезд и через шесть часов будем в Линце. У моста они должны притормаживать. Там сейчас идет стройка.

— А как же они? — растерянно спросила Надя.

— Если они вырвутся, и засады у переправы не будет, то мы встретимся у реки. Там до моста недалеко, километра два. Вы, кстати, давно с Людмилой познакомились?

— Года полтора назад… А что? — ответила Надя.

— До того, как у вас начался роман с Гонгадзе?

Надя задумалась, очевидно, вспоминая и, наконец, сказала.

— Немного позже… А с Викой мы дружим с детства. Я как в модельное агентство устроилась, ее тоже в Москву за собой перетащила из Владивостока. Но у нее дела пока не очень хорошо идут. Типаж не совсем тот оказался. Поэтому она и захотела в Европе попробовать.

Федоров задумчиво покачал головой.

— С Викой вы как-то похожи. А Людмила? — он вопросительно взглянул на Надю. — Совершенно она в круг ваших знакомых не вписывается и старше вас намного. Даже не знаю, что вы в ней нашли.

— Я и сама не заметила, как это случилось, — Надя пожала плечами. — Она к нам в агентство заходила. Хотела на работу устроиться. Стилистом или еще кем-то. Я уже сейчас не помню. В курилке встретились, разговорились. Слово за слово — и поехало. У меня тогда с девчонками в агентстве отношения не складывались. Завидовали мне очень. Мол, выскочка, только приехала, еще и московской прописки нет, а уже на конкурсе победила. Мне, кстати, прописку перед самым конкурсом Гонгадзе помог оформить. Ну, вот я с ней и подружилась. А что она старше, мне даже интереснее. Я с такими…

Неожиданно вдали, за стеной деревьев, послышались еле слышные звуки выстрелов. Дмитрий Николаевич быстро встал. Некоторое время он напряженно прислушивался к ним. Затем наклонился к Наде и тихо спросил.

— Идти сможете?

Та в ответ кивнула головой.

— Смогу.

Он стал рыться в сумке.

— Мы сейчас пойдем по дну ручья. Уже холодно, поэтому свою обувь снимите и наденьте-ка вот это, — Дмитрий Николаевич поставил перед ней большие, с высокими голенищами и толстой подошвой резиновые сапоги. — Пришлось их позавчера в супермаркете купить. Когда уходишь от погони, обувь надо почаще менять.

Подождав, пока Надя переобуется, он взял ее за руку и, приминая росшую по берегу траву, вместе с ней вошел в ручей.

Через час, совершенно обессиленные, они снова вышли на берег. За это время они несколько раз выходили и опять входили в воду, перебирались по поваленным стволам с берега на берег и, осторожно ступая, прыгали с одного облепленного илом и грязью валуна на другой. Наконец, когда ноги у Нади замерзли настолько, что она уже не могла ими больше двигать, Дмитрий Николаевич махнул рукой.

— Выходим!

— Пока хватит, — отдышавшись, сказал он. — Будем надеяться, что оторвались. Теперь садитесь и снимайте джинсы.

— Это еще зачем? — спросила Надя и густо покраснела.

— Я вам ноги разотру, чтобы судорогой не свело, — пояснил Дмитрий Николаевич и, вытащив из сумки небольшую темно-зеленую бутылку, открыл ее и протянул девушке. — Выпейте, чтобы не простудится, ну, и от нервов помогает.

Сделав несколько глотков, Надя от удовольствия завертела головой.

— Обалденно вкусно! Никогда раньше такого не пила. А что это?

— Это настойка на травах. Пейте еще… — улыбнувшись, подбодрил ее Федоров, — там спирта немного. Я специально для вас купил.

Надя, смакуя, выпила почти всю бутылку.

— Фу!.. Больше не могу, — отдавая ее Федорову, сказала она. — А то что-то опять перед глазами круги пошли.

— Это сейчас пройдет, — успокоил ее тот и, сняв с себя куртку, расстелил ее на траве. — Садитесь. Раздевайтесь.

Заметив смущенный взгляд девушки, Федоров улыбнулся.

— Вы не беспокойтесь. Я отвернусь.

Повернувшись спиной, он отошел к ручью и закурил. Надя одним быстрым движением стянула с себя тесные джинсы, поправила трусики и, сев на куртку, позвала.

— Я готова!

Выбросив сигарету в ручей, Федоров подошел к ней и, вылив себе на ладонь, остатки настойки, мягко провел рукой по холодным, как лед, ногам девушки. Затем стал быстро их растирать.

— Терпимо? — спросил он, с усилием массируя ее лодыжки. — Да вы расслабьтесь. Не напрягайтесь так.

Надя оперлась руками о землю и, запрокинув голову, восхищенно произнесла.

— Ну что вы. Так приятно. Вы прямо как профессионал работаете.

Федоров усмехнулся.

— Как профессионал, конечно, громко сказано.

— Да нет, — горячо возразила Надя. — Я точно говорю. Меня в салонах сколько раз массировали. Вы ничуть не хуже.

Когда руки Дмитрия Николаевича несколько раз коснулись ее трусиков, она покраснела и попросила.

— Может, хватит? Мне уже намного лучше стало.

Тот улыбнулся.

— Вас, что? Мужчины ни разу не массировали?

— Почему? Много раз.

— Тогда что вас беспокоит? — он заглянул девушке в глаза. — Представьте, что вы в салоне лежите. Как там обычно говорят: расслабьтесь, закройте глаза и… получайте удовольствие! — пошутил он. — Мне закончить надо, а то застудите, чего доброго, ноги. Вон, у вас все джинсы мокрые. А сейчас не больше десяти градусов. В такую погоду простуду схватить — раз плюнуть. Согните-ка ногу в колене, я вам нижнюю часть бедра разотру.

Поджав губы, Надя медленно согнула правую ногу. Затем закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— А здорово у вас все-таки получается! Просто классно!

— Нравится?

— Спрашиваете! Особенно когда пятки массировали. Так приятно!

— Я специально их массировал, — пояснил Федоров. — Там есть точки, воздействуя на которые, китайцы нервную систему успокаивают. Говорят, очень эффективный метод.

Он еще раз провел ладонью по ногам девушки, затем вытер руки о траву и сказал:

— Думаю, на этом можно закончить.

— Спасибо! — Надя смущенно улыбнулась.

Дмитрий Николаевич пожал плечами.

— Не за что! — Он вдруг тоже улыбнулся и сказал: — А ничего у вас ножки. Впечатляют.

— Вы находите? — Надя опустила ресницы.

Федоров кивнул головой.

— Раз говорю, значит, нахожу.

— Мне про это многие говорят, — Надя вытянула правую ногу вверх, как бы любуясь ею. — Я даже конкурс в агентстве на самые красивые ноги выиграла.

— Ну, с такими-то ногами вы где угодно могли бы выиграть, а не только у себя в агентстве! — заметил Федоров. Затем он помог ей подняться и поддержал за руку, пока она, стоя на одной ноге, с трудом натягивала на себя мокрые джинсы. Когда Надя оделась, Федоров озабоченно посмотрел на часы.

— До моста от сюда километра три. Путь займет около часа. Так что десять минут на отдых мы имеем.

Чтобы согреться, они присели рядом друг с другом, и Надя после некоторой паузы вдруг произнесла.

— Я хочу кое-что вам рассказать. Я думаю, это важно. На сеновале про костер первой разговор начала Людмила.

— Она же спала, — удивился Дмитрий Николаевич.

— Ночью она вдруг проснулась, сказала, что замерзла, и как бы невзначай заговорила про костер. Мы вначале отказывались его зажигать, но она нас уговорила. Сказала, что его видно не будет, если сена кругом побольше набросать. Вот мы с Викой и согласились.

— Занятная история, — озадаченно произнес Федоров. — Интересно, зачем ей понадобилось костер зажигать?

— Может быть, для того чтобы нас быстрее обнаружили? — глядя на него в упор, спросила Надя.

Дмитрий Николаевич пожал плечами.

— Возможно… Но найти нас в горах по одному костру было бы очень сложно. Скорее всего, австрийцы заранее знали, где мы находимся. А это возможно в двух случаях. Или на ком-то из нас радиомаяк висит, и тогда можно контролировать любое наше перемещение, или могли позвонить…

Он пододвинул к себе дорожную сумку и стал рыться в ней. Достал пакет с телефонами и, проверив его содержимое, с удивлением обнаружил, что найденного им в своем пиджаке мобильника с синей полосой, там нет.

— Интересно! У нас один телефон, похоже, пропал, — сообщил он.

— Может, те в сарае его забрали? — спросила Надя.

Федоров с сомнением покачал головой.

— Тогда забрали бы все, зачем им один. Похоже, вытащили, когда я спал на сеновале. Вытащили, позвонили и, возможно, рассказали, где мы находимся. А костер разожгли, чтобы нас побыстрее в этой темноте разыскать.

Он задумчиво посмотрел на девушку и затем продолжил.

— Или звонили по другому поводу, но нас по этому звонку засекли. Непонятно только, почему телефон пропал. Может, положить, обратно не успели?

— И кто это мог сделать? — растерянно спросила Надя.

Дмитрий Николаевич нахмурился.

— Подозревать можно либо Викторию, либо Людмилу, и если кто-то из них связан с Махмудом, то у реки нас обязательно будет ждать засада

— А если засады не будет? — снова задала вопрос Надя.

Федоров развел руками.

— Значит, мы ошибаемся и в сарае нас нашли случайно.

Когда они подошли к мосту, был уже полдень, и солнце стало припекать почти по-летнему. Широкая горная река неукротимо катила свои мутные, пенистые воды по дну ущелья и глухо шумела среди высоких каменных утесов. В этом месте ее русло выходило с отрогов гор в долину, и было крепко зажато между высоких берегов; и только рядом с мостом, берег резко понижался, образуя небольшую тихую заводь. Течение здесь почти не ощущалось, а вода была настолько спокойной, что издали, казалось, будто она покрыта сверху большим темно-зеленым стеклом.

Дмитрий Николаевич осторожно прополз к опушке леса и больше часа лежал там, наблюдая за строительством. Изредка он доставал из кармана блокнот и делал в нем какие-то заметки.

— Похоже, я не ошибся. Поезда здесь, действительно тормозят, — облегченно сказал он Наде, вернувшись.

— И что теперь будем делать? — она сидела на траве и с аппетитом жевала бутерброд, запивая его минеральной водой из бутылки.

Федоров присел рядом.

— Дождемся ночи. Попробуем сесть на один из них, — он внимательно посмотрел в повеселевшее лицо девушки. — По моим наблюдениям, грузовые поезда ходят с интервалом около получаса, но нам нужен поезд с пунктом назначения в Линце, чтобы не пришлось прыгать на ходу.

Сняв с себя куртку и мокрый после ручья свитер, Дмитрий Николаевич повесил их сушиться на ветки орешника и, выбрав место на берегу реки, лег на нагретую солнцем траву.

— Часа через два я пойду к реке на место встречи, — сказал он Наде, — а пока предлагаю немного отдохнуть. Вам после всего пережитого сон просто необходим. Чтобы вывести вас из шока, пришлось дать сильное снотворное. На первое время это поможет справиться с эмоциями, а дальше все будет зависеть от вас самой.

Он подложил под голову сумку с продуктами и, повернувшись на бок, устало потянулся и закрыл глаза.

В воздухе стояла удивительная, не нарушаемая никакими звуками тишина. Осеннее солнце, наконец, прогрело прозрачный горный воздух, и стало совсем тепло. Среди деревьев вдруг появились юркие желто-зеленые стрекозы и, поблескивая разноцветными крыльями, заскользили над уже засохшими бутонами поздних осенних цветов. Разогретая земля курилась легким дымком. Лучи солнца ярко отражались на поверхности многочисленных луж, а в воздухе стоял тот особый нежный аромат, когда запахи прелых листьев и хвои смешиваются между собой и начинает казаться, что лето вот-вот вернется и снова вступит в свои законные права.

Закончив есть, Надя немного походила по поляне и, бросив взгляд на лежащего на берегу реки Федорова, подошла к нему Сев на пожелтевший мох, она прислонилась спиной к теплому стволу росшей у берега сосны и долго наслаждалась тишиной, теплым осенним воздухом и горьковато-пряными запахами, приносимыми ветерком из леса. Наконец, не выдержав затянувшегося молчания, она спросила.

— А вы там, в сарае, сильно за меня переживали?

— Что? — сонно переспросил Федоров, приподнимая голову.

— Ну, когда меня эти… там… — замялась Надя.

Тот кивнул головой и коротко ответил.

— Да!

Надя вздохнула.

— А я почти не помню, что происходило. Как в тумане была. А когда тот, рыжий, меня схватил, так испугалась… Думала, умру. Руки и ноги словно онемели. А потом вообще отключилась.

— У вас был шок, — Дмитрий Николаевич лег на спину и положил под голову согнутую в локте руку. — Последствия такого стресса у всех проявляются по-разному. Но чаще всего женщины после изнасилования замыкаются в себе, — он сделал паузу и посмотрел на Надю. — Вам нельзя сейчас концентрироваться на этом, оставаться наедине с собой. Иначе психика может не выдержать.

— И что же мне делать? — спросила Надя, откидывая рукой сползшие на лоб волосы.

— Получать как можно больше положительных эмоций, — улыбнулся Федоров. — Вернетесь в Москву к Гонгадзе и постепенно все забудете.

— Вы так думаете? — Надя вздохнула и с сомнением покачала головой.

Она, как зачарованная, не могла отвести глаз от его поджарого мускулистого тела. Она случайно дотронулась до его руки и вдруг почувствовала, как по ней стала разливаться приятная, расслабляющая истома. Она не понимала, что с ней происходит. Ее вдруг потянуло к этому красивому мужчине. Потянуло так, что остановиться, подумать она не могла. В ней как бы проснулось что-то ранее неизвестное. Безумное. Она сопротивлялась этому, как могла, но это желание было сильнее нее!

Надя долго, не отрываясь, смотрела на Федорова и затем тихо спросила.

— Вы считаете, что Гонгадзе может дать мне положительные эмоции?

Тот пожал плечами.

— Это вам самой решать.

— А вы как думаете?

Дмитрий Николаевич улыбнулся.

— Как мне рассказывали, у вас с ним полное взаимопонимание. Правда, он женат и разводиться вряд ли будет, но материально обеспечит всегда.

Глаза девушки вдруг блеснули любопытством.

— А вы?

— Что я?

— Вы женаты? — краснея, спросила Надя.

— Раньше был… — Федоров задумчиво посмотрел куда-то вдаль. — Но потом развелся. Жена моей работы просто не выдержала. Я все время в разъездах, так что виделись мы с ней от случая к случаю. А такая жизнь брачные узы не укрепляет.

Несколько минут они молчали, изредка бросая друг на друга любопытные взгляды. Затем Федоров попросил Надю.

— А вы про себя не расскажете? А то знакомы уже почти четыре дня, а я ничего о вас толком не знаю.

Надя пожала плечами.

— Ну а, что рассказывать?

— Да мне все интересно.

Надя вздохнула.

— Родилась я на Дальнем Востоке. Родителей своих не помню. Обои умерли, когда я совсем маленькой была. Жила с бабушкой. Когда окончила школу с золотой медалью, приехала в Москву. Поступила в педагогический. На одной дискотеке меня заметили, пригласили работать в модельное агентство. Я не отказалась. Деньги хоть и небольшие получала, но студенту сейчас и такие заработать нелегко. К тому же работа понравилась. Я наряжаться с детства люблю, — улыбнулась она. — Попала на конкурс "Мисс Москва". Победила. Появился Гонгадзе. Ну, а дальше вы, наверное, сами знаете. В газетах про это много писали. Институт бросила. А зачем вам это?

— Да так. Я когда вас впервые в аэропорте увидел, подумал, что ваше лицо мне кого-то напоминает, но вот кого, так вспомнить и не смог.

Надя усмехнулась.

— Вы, наверное, в журнале мою фотографию видели. После конкурса мне так многие говорят.

Они снова помолчали, и затем Надя, как будто извиняясь за что-то, вдруг сказала.

— С Гонгадзе у меня сейчас отношения очень сложные. Я нужна ему скорее как красивая игрушка. Когда надоест, выбросит. Возьмет другую. У него до меня уже были четыре подруги. В их среде длинноногая топ-модель — это скорее атрибут и символ престижа. Но молодость быстро проходит, а с ней и красота. Мне уже двадцать один год. Для модели возраст предельный. А что я видела? Живу, как в золотой клетке. Он уже и так на молоденьких стал заглядываться.

— Но материально он все же обеспечивает? — Федоров с интересом слушал ее.

— В принципе, да, — девушка вздохнула. — Квартиру мне купил в Крылатском, чтобы нам проще было встречаться, тайком от его жены. Колечки, цепочки, брюлики иногда дарит. Но для меня это в жизни не главное. Пока я с Гонгадзе, семью нормальную я создать не могу. И детей я хочу. Побольше! Я же одна росла. А время уходит. Его не вернешь!

Дмитрий Николаевич махнул рукой.

— Вам-то в ваши годы про это рассуждать… Ушли бы от него, и все.

— Я пробовала с ним на эту тему поговорить, — Надя опять вздохнула. — Он так взбесился! Даже ударил меня. Пришлось из-за синяка под глазом два показа в агентстве пропускать.

Заметив удивленный взгляд Федорова, она торопливо пояснила.

— Человек он горячий очень. Чуть что не по нему — сразу в крик, а то и рукам волю дает. Со мной это, правда, только два раза было, а вот до меня девчонок он здорово колотил.

— Вышли бы замуж и жили спокойно, как все нормальные люди, — укоризненно заметил Дмитрий Николаевич. — С этими вашими, как вы их там называете, спонсорами и папиками обязательно во что-нибудь вляпаетесь. Как сейчас. Вы себе приличного мужа в два счета найдете. Женихам отказывать замучаетесь.

Надя вздохнула в третий раз.

— Чтобы замуж выйти, надо вначале от Вахтанга уйти, а он ни с кем встречаться не разрешает.

Она со значением взглянула на Федорова и чуть помедлив, добавила.

— Вот если бы мне кто-нибудь помог от Гонгадзе уйти, кто его не испугался…

Тот пожал плечами.

— Вы же встречаетесь с другими бизнесменами. Может, еще, кому понравитесь.

Надя поморщилась.

— Они там все на одно лицо. Кто-то чуть лучше, кто-то чуть хуже. Но отношения к нам моделям у всех одинаковое. Заплатил, использовал, выбросил. Мы как в рабстве. Один продал, другой купил. А я сама хочу выбирать, с кем мне жить.

Они надолго замолчали, каждый думая о своем.

Вдруг Дмитрий Николаевич почувствовал на своем плече чье-то легкое прикосновение. Он повернул голову и совсем рядом увидел лицо Нади. В ее зовущем взгляде он прочел сразу все — и страх, и смущение, и просьбу, и желание…

"Ну, вот и началось. Господи, ну, где я видел эти глаза!" — подумал он. Они притягивали, манили к себе, звали, и не было сил остановиться. Он утонул в них, как в бездонном омуте. Его сердце судорожно сжалось и вдруг застучало, как бешеное. По телу пошел жар, как в лихорадке, и оно полностью отказалось подчиняться его разуму. Федоров осторожно взял лицо девушки своими большими, сильными ладонями и, ощутив, как оно дрожит, с силой поцеловал в нежные, по-детски раскрытые губы. Надя тихо застонала и оттолкнула его. Несколько секунд они, тяжело дыша, смотрели друг на друга. Затем она наклонилась и, вдруг схватив его за плечи, притянула к себе. Он почувствовал, как часто и гулко бьется в груди ее сердце, ощутил страстное желание в ее молодом и сильном теле и понял, что сопротивляться этому желанию он не может… и не хочет…

Силы оставляли Надю с каждой секундой, сладко ныло в груди: вот он, совсем рядом, его сильные руки обнимают ее, можно гладить его красивые густые волосы. Она дала ему себя раздеть и, лежа на теплой сухой траве, ждала, когда он сам разденется. Мужские руки опять с силой притянули ее к себе. Он стал целовать губы, шею, грудь… "Боже мой! Как с ним хорошо!" — успела подумать вдруг она, глядя в его немного напряженное, красивое лицо, ласковые, добрые глаза… Он опять с силой поцеловал ее в губы. Она ощутила его нежные, уверенные прикосновения. Ее сердце вдруг застучало, как молот. А когда ей перестало хватать воздуха, Надя закатила глаза и почувствовала, как ее голова закружилась, и все вокруг нее поплыло куда-то вдаль.

Через полчаса, когда девушка крепко заснула, Дмитрий Николаевич оделся и, сев на примятую траву, долго глядел в ее счастливое, по-детски улыбающееся во сне лицо.

"Хорошая девушка! Сколько же ей за последние дни пришлось испытать, — с грустью подумал он, поправляя под головой Нади сумку. — Другая давно бы уже от страха голову потеряла, а эта ничего, крепкой оказалась. И характер сильный. Возможно, Морозов и прав. Такая… может подойти".

Он закурил и затем долго смотрел на, зеленеющие на фоне голубого неба, верхушки сосен.

"Больно уж девчонка хороша, — покачал головой он. — В ней, кроме красоты, еще кое-что есть. Характер чувствуется. Есть в ней какой-то стержень. Хоть с Гонгадзе и спит, но явно не подстилка, как Людмила. И жалеет, видимо, что молодость по чужим кроватям может растратить. Смелая к тому же. Если бы там, на шоссе, она мне не помогла, еще неизвестно, чем бы все закончилось… Черт! — Дмитрий Николаевич вдруг с силой потер ладонями свое лицо. — Про что это я думаю! Не хватало еще, чтобы я сам в нее влюбится! А это сейчас совсем не нужно. Дело с любовью путать нельзя, иначе такое может произойти…"

Он осторожно встал, одел просохший на солнце свитер и, накрыв девушку своей курткой, пошел к реке.

Надя сладко зевнула и, перевернувшись на другой бок, открыла глаза. Близился вечер. Яркий мячик солнца уже почти закатился за верхушки деревьев, и на поляне начали сгущаться сумерки. Стало сыро. На опушке появился первый туман, и все деревья как бы покрылись белым почти еще прозрачным и невесомым покрывалом. Подняв голову, она огляделась вокруг и вдруг увидела сидящих на траве около куста орешника Дмитрия Николаевича, Викторию и Людмилу, которые готовились ужинать.

— Слава богу! — радостно воскликнула она, вскочила на ноги и со счастливой улыбкой на лице кинулась к ним. — У вас все нормально?

— Нормально, — хриплым, простуженным голосом ответила Вика. — Только устали очень и жрать хотим.

Людмила в ответ не сказала ничего и с презрительной ухмылкой на лице отвернулась в сторону.

— Похоже, зря мы с вами в воде мерзли, — Дмитрий Николаевич взял Надю за руку и посадил рядом с собой. — Вика рассказывает, что около сеновала началась сильная стрельба и там, видимо, стало не до нас. Кстати, выстрелы у ручья мы тоже слышали, — подтвердил он. — А теперь давайте обсудим, что нам делать дальше. План, когда мы встретились у реки, я вам уже в общих чертах рассказал. Теперь перейдем к деталям. Из района уходить будем на товарном поезде. Это для нас единственная возможность. Как оказалось, поезда перед мостом скорость снижают. Поэтому ночью проберемся к полотну и постараемся попасть на один из них. А пока нам лучше забраться поглубже в лес, чтобы нас случайно не обнаружили строители. Они уже несколько раз появлялись на опушке леса.

В ночном небе, поблескивая сигнальными огнями и оглашая окрестности надсадным свистом вращающихся лопастей, пролетел вертолет. Сделав круг над лесом, он с приглушенным рокотом завис над рекой. Яркий луч прожектора быстро пробежался по воде, перескочил на строения моста, затем на прибрежный кустарник и застыл на лесной опушке, освещая деревья и засохшие и почерневшие от ночного холода заросли дикого винограда.

"Что ему тут понадобилось в такое время? — подумал Федоров, осторожно разглядывая из-за кустов винтокрылую машину. — Целый день было тихо, и вдруг как с цепи сорвались". Это был уже второй вертолет за последний час.

В лесу, где они прятались, ощутимо похолодало, и пошел мелкий моросящий дождь. Темно-серые тучи низко плыли по вечернему небу, цепляясь за кроны деревьев. Дул пронизывающий холодный ветер, и в укромных уголках леса уже появился густой ночной туман, предвещающий начало затяжной осенней непогоды.

Все приготовления они закончили еще часа два назад и теперь с нетерпением ожидали подходящий товарный состав. "Неужели операцию придется отложить? — озабоченно подумал Федоров. Продукты, которые они захватили с собой, кончались, да и находиться дальше в лесу в такую непогоду было небезопасно. Виктория уже простудилась. И сколько выдержат другие девушки, тоже было не ясно.

Дмитрий Николаевич скосил глаза и посмотрел на лежащую рядом с ним Надю. Она, слегка наклонив голову, тоже внимательно следила за вертолетом. После того, что произошло между ними днем, они остались наедине впервые. Дмитрий Николаевич нащупал в темноте маленькую холодную ладонь девушки и, прижавшись к ее уху, прошептал.

— Ты зачем сюда приползла? Я же вам велел оставаться на месте! Состав вот-вот может пройти.

— Строители почему-то раньше времени уехали, и я подумала, — Надя показала глазами на удаляющийся вертолет, — что нас обнаружили.

— Почему? — Дмитрий Николаевич вопросительно посмотрел на нее. — Если бы обнаружили, здесь полиция была давно. А стройка раньше времени закрылась, потому что сегодня выходной. Ты, наверное, про это уже забыла после всего, что с нами произошло, — грустно улыбнулся он. — Но то, что нас ищут, это точно. Ночью удобнее использовать инфракрасные датчики.

Когда огни вертолета растаяли в ночном небе, Федоров помог Наде подняться с земли и, нахмурил брови, задумчиво сказал.

— Но сейчас меня другое беспокоит! Странно, что первый вертолет прилетел как раз к поляне, где мы вечером отдыхали, а затем зону поиска стали расширять. Похоже, опять от нас был телефонный звонок или кто-то нас там случайно видел.

— Но мы же были все вместе! — неуверенно возразила Надя. — Может быть, выстрелы было слышно?

— С глушителем? Сомневаюсь… Пакет с телефонами был постоянно рядом со мной. Единственный раз я его не контролировал, когда мы с тобой ходили через поляну смотреть на мишень. У пакета в этот момент оставались Виктория и Людмила. Кстати, спор, кто лучше стреляет, я или Людмила, начала, по-моему, Виктория. Из-за чего мы и устроили это соревнование. Похоже, нас опять кто-то ловко провел.

— Но ты же говорил, что у реки засады не было?

— Может, потому и не было, что позвонить было нельзя, — с досадой в голосе проворчал Дмитрий Николаевич.

— Значит, тот телефон с синей полосой действительно пропал? — спросила Надя.

— Получается, что так. Эх!.. — Федоров сокрушенно покачал головой. — надо было мне сразу из телефонов аккумуляторы или сим-карты вытащить!

— Может быть, сейчас?

— Нет, — после некоторого раздумья сказал он. — Мы поступим по-другому. Когда сядем в вагон, я скажу, где предполагаю сойти, и покажу на карте наш дальнейший маршрут. Такую информацию должны обязательно передать, и как можно скорее. И тогда нам останется только ждать. Думаю, уже этой ночью мы будем знать, кто нас предает.

Сжавшись от холода, Дмитрий Николаевич лежал на дребезжащем полу старого товарного вагона. Состав шел с большой скоростью, на поворотах его то и дело бросало из стороны в сторону, и он постоянно ударялся головой об острые углы стоящих рядом деревянных ящиков. Было уже часа два ночи, и ему отчаянно хотелось спать. Его веки налились свинцовой тяжестью и постоянно смыкались, и чтобы не заснуть, Федорову приходилось то и дело колоть себе палец найденной в кармане тупой заржавленной булавкой. Последние минут двадцать это перестало помогать, и ему понадобилось собрать всю свою волю в кулак, чтобы не заснуть и продержаться в сознании еще хотя бы полчаса.

В вагоне было темно, как в погребе. Ни один лучик света не проникал сюда снаружи, и ориентироваться в окружающем пространстве он мог только по дыханию спящих рядом девушек. Иногда одна из них начинала стонать и ворочаться во сне, и тогда Федоров напряженно всматривался в темноту, пытаясь угадать в ней малейшее движение.

Наконец сон стал одолевать и его. Набухшие веки сомкнулись, перестук колес стал доноситься до него все глуше и глуше, пока не исчез совсем, растворившись в обступившей его со всех сторон темноте.

Он очнулся от сознания того, что кто-то находится рядом. Он даже почувствовал в темноте запах этого человека. Немного резковатый, приторный, похожий на запах только что купленной в магазине кожаной обуви. Не поворачивая головы, Федоров прислушался и уловил едва различимое за монотонным перестуком колес металлическое позвякивание. Кто-то явно пытался залезть в сумку с телефонами и случайно зацепил рукой, лежащий там браслет с наручными часами.

"Значит, правильно я его туда положил! — усмехнулся он про себя, напрягая онемевшие после длительного сна мускулы и готовясь вскочить с пола. — Немного подожду. Пускай поглубже в сумку залезет, — сжимая в руке карманный фонарик, решил он. Внезапно шорох стих. — Неужели спугнул?" — В груди у Федорова от нервного напряжения неприятно закололо. Когда шорох послышался снова, он выждал несколько томительных мгновений и, быстро повернувшись на правый бок, зажег фонарик.

Яркий свет на мгновение ослепил ему глаза. Узкий луч фонаря заметался по стенам вагона, ударился о потолок, опять прыгнул на стену и вдруг выхватил из окружающей темноты чью-то руку с зажатой в ней трубкой мобильного телефона. "Наконец-то!" — Дмитрий Николаевич быстро вскочил на ноги и, схватив руку за запястье, рывком вывернул ее за спину невидимого в темноте человека. Пальцами он впился в проходящий по запястью нерв и с силой прижал локоть руки к своей груди. Послышался сдавленный возглас, и телефон со стуком упал на пол. Федоров облегченно вздохнул. Нервное напряжение у него сразу спало, он позволил себе немного расслабиться и правой ладонью стал быстро ощупывать лицо неизвестного. — "Кто же это? Вика? Людмила? …А может, Надя!" — подумал он.

Вдалеке послышался гудок встречного поезда. Вдруг состав резко тряхнуло на стрелке. Вагон подпрыгнул вверх, и фонарик неожиданно выскочил из его руки и, ударившись об пол, отлетел в дальний угол вагона, освещая по дороге разбросанные на полу пустые коробки и ящики. Сильный удар ниже пояса заставил Федорова согнуться пополам. "Ух!.." — застонал он и, выпустив руку неизвестного, опустился на колени. Его противник тут же отпрыгнул в сторону, и Федоров стал растерянно всматриваться в окружающую темноту.

К счастью, вагон опять качнуло на стрелке, и луч фонарика в углу изменил свое положение. Справа, за отступившим в сторону мраком, появились размытые очертания фигуры человека, быстро ползущего к выходу. Он, не раздумывая, прыгнул на него и, накрыв своим телом, попытался прижать к полу. Схватившись за что-то теплое и мягкое, он вдруг почувствовал, как две ноги с силой уперлись ему в живот, и через мгновение он уже кубарем покатился на пол вагона.

Вскочив на ноги, Федоров громко выругался. Его противник на удивление ловко не давал себя схватить. Он опять потерял его в темноте и несколько секунд стоял неподвижно, прислушиваясь к доносящимся со всех сторон звукам. Вагон снова качнуло, и Дмитрий Николаевич боковым зрением различил справа от себя неясную, расплывчатую тень. Не успев даже подумать, он, подчиняясь какому-то внутреннему, выработанному годами рефлексу, нырнул всем телом вниз, нащупал в темноте чьи-то затянутые в джинсы ноги и, изо всех сил дернув за них, с ужасным грохотом повалил человека на пол вагона. Навалясь на него всем телом, Федоров прижал его к доскам пола и, нащупав на куртке молнию, резким движением расстегнул ее. Затем завернул полы куртки за спину и, связав там концы рукавов, перевернул неизвестного лицом вверх.

В вагоне уже раздавались тревожные голоса проснувшихся девушек.

— Возьмите кто-нибудь фонарь! — с жадностью хватая широко открытым ртом воздух, крикнул Дмитрий Николаевич. Он увидел, как фонарик отделился от пола. Тонкий луч света, пробежав по дощатым стенам вагона, опустился вниз и выхватил из темноты фигуру человека, на котором он сидел.

— Осветите ему лицо! — попросил Федоров.

Луч скользнул еще ниже, и в его мерцающем фиолетовом свете все увидели лицо… Людмилы!

— Похоже, мои уроки в лесу пошли вам на пользу, — Дмитрий Николаевич освободил Людмиле руки и, потирая ушибленное колено, встал с пола. Людмила часто дышала и была явно растеряна. Ее грудь с хрипом вздымалась и опускалась вниз, и через разорванный ворот блузки был виден край розового, тоже разорванного бюстгальтера. Вдруг она стремительно вскочила на ноги и, размахнувшись, хлестко ударила Дмитрия Николаевича по щеке.

— Хам! Убери свои грязные руки. — закричала она визгливым, пронзительным голосом.

Дмитрий Николаевич в замешательстве сделал шаг назад и растерянно оглянулся на стоящих рядом Вику и Надежду.

— Понятно! — послышался вдруг из темноты злой и насмешливый голос Надежды. — Ну ладно, я понимаю, эта… — она на весь вагон, грязно и цинично выругалась, — эта мимо себя ни одного симпатичного мужика не пропустит. Но вы взрослый уже человек, и все туда же! А я-то, дура, вам поверила, думала, вы другой, — она говорила все быстрее, и ее голос раздавался в тишине вагона все громче и отчетливее. — А вы, оказывается, такой же, как и все! Эх вы!

— Да вы все не так поняли, — наконец обрел дар речи Дмитрий Николаевич.

— Все я поняла! — голос Надежды стал прерываться короткими всхлипываниями. — Вы и в номере этих украинцев тогда вместе столько времени пропадали, и лицо у вас было все расцарапано.

— А это здесь причем? — смущенно спросил Федоров.

— И вы еще спрашиваете?! — по вздрагивающему голосу девушки чувствовалось, что она с трудом сдерживает слезы. — Она же на вас глаз еще в Вене положила!

Дмитрий Николаевич пожал плечами.

— Ну и что? Какое имеет значение, кто на кого глаз положил! Она сейчас хотела взять телефон и потом оказала сопротивление! — загорячился он.

— Кто? Она… Не смешите меня!

Было слышно, как Надя заплакала, и Дмитрий Николаевич с виноватым видом подошел к ней и, положив на ее плечо руку, сказал.

— Надя, давайте во всем спокойно разберемся. В вас сейчас говорит женщина. А значит эмоции, а не рассудок. …Кстати, вон и телефон валяется! — вдруг воскликнул он и, нагнувшись, поднял лежащую на полу трубку. — Надо посмотреть по памяти, куда она звонила. — он открыл крышку и набрал на клавиатуре несколько цифр. — Так, стерта…

Затем Дмитрий Николаевич достал из пакета другие телефоны и стал просматривать списки сделанных с них звонков. Неожиданно его лицо удивленно вытянулось. Он вытащил из кармана куртки пачку визиток, нашел одну из них и, освещая фонарем, стал внимательно читать тесненные золотом надписи.

— Она звонила Махмуду! — вдруг прозвучал в тишине его взволнованный голос.

В вагоне повисло тревожное молчание.

— Откуда вы это знаете? — всхлипывая и размазывая кулаком слезы, Надя подошла к Федорову и взяла у него из рук визитку.

— Номера в телефоне и на визитке совпадают! — осветив визитку лучом фонарика, пояснил он.

— Ах ты тварь! — вспыхнувшие глаза Надежды впились в растерянное лицо Людмилы. Отшвырнув визитку в сторону, она бросилась к ней и руками судорожно вцепилась Людмиле в волосы. Вагон огласился истошным женским визгом. Не удержавшись на ногах, обе девушки упали на пол и, катаясь по нему, стали нещадно бить друг друга ладонями по лицу. Дмитрий Николаевич бросился их разнимать и только спустя минуту, смог оттащить бешено вырывающуюся Надежду в сторону.

— Я вас не предавала! — тяжело дыша, оправдывалась Людмила, вытирая с оцарапанного и испачканного грязью лица кровь.

— А кто?! — крикнула Надя, стараясь оторвать от себя руки Федорова. — Может, поэтому ты меня так в горы с Махмудом поехать уговаривала? Сука! Дрянь!

— Не знаю, но не я! И зачем мне было тогда уходить с вами с сеновала? И руки там я ему развязала, — показала Людмила на Федорова.

— А кому ты сейчас хотела позвонить? Разве не ему? — голос Нади дрожал от гнева.

Ничего, не ответив, Людмила отвернулась к стене и осторожно потрогала пальцами окровавленную ссадину на затылке.

— Ты, Надька, совсем рехнулась из-за этого костолома. — морщась от боли сказала она.

Лицо Надежды вспыхнуло.

— Не будешь к чужим мужикам до… Что тебе, баб мало? С ними развлекайся, если приспичило!

Вдалеке послышались гудки встречного поезда. Вика, все это время безмолвно стоявшая в углу вагона, вдруг тихо спросила:

— А что с ней теперь будет?

Надежда хотела ей что-то сказать, но Дмитрий Николаевич остановил ее взглядом.

— Предлагаю не торопить события и спокойно во всем разобраться, — рассудительно предложил он. — В этой истории пока много неясного. Если она действительно человек Махмуда, то нам ее лучше держать как заложницу. А дальше видно будет.

Его слова прервали громко застучавшие по стрелкам колеса вагона. Дмитрий Николаевич выглянул в окно.

— Подъезжаем к Линцу! Собирайтесь. Здесь попробуем перейти на легальное положение.

День шестой. Линц…

Затерявшись в большом и многолюдном городе, беглецы, наконец, решились дать знать о себе. Федоров из телефонного автомата позвонил в российское посольство в Вене и, коротко обрисовав создавшееся положение, не скрыл того, что против него и Смирновой австрийскими властями могут быть выдвинуты обвинения в двойном убийстве. К его удивлению, в посольстве, оказывается, уже знали о событиях в Эбенау, так как еще вчера получили запрос из управления криминальной полиции, в котором указывалось, что они оба объявлены в федеральный и международный розыск. Первый секретарь посольства, с которым сразу соединил Федорова дежурный, внимательно выслушав его, пообещал к вечеру прислать в Линц своего сотрудника и австрийского адвоката, а также поставить в известность полицию о том, где они в настоящий момент находятся.

Второй звонок Дмитрий Николаевич решил сделать Гонгадзе. Несмотря на ранний час, в Москве было только семь часов утра, тот ответил почти сразу.

— Где вы находитесь? Мне звонили из Вены и сказали, что вы уже три дня не выходите на связь, — зазвучал в трубке его взволнованный голос.

— К сожалению, у нас произошел форс-мажор, Вахтанг Тенгизович.

— Какой еще форс-мажор? — в голосе Гонгадзе промелькнуло удивление.

— На Смирнову было совершено нападение с целью взять ее в заложники, — Дмитрий Николаевич старался говорить спокойно и уверенно. — В дальнейшем планировалось шантажировать вас. Нападение мне удалось отбить, но у нападающей стороны по неизвестным мне причинам погибли два человека. Полиция склонна приписать их убийство мне и Смирновой. Около трупа нашли биту с ее отпечатками пальцев. Как я понимаю, это хорошо организованная провокация, направленная в первую очередь против вас. Все фотографии и отчет по этому делу я вышлю вам сегодня вечером по Интернету.

В трубке повисла напряженная тишина, затем Гонгадзе спросил.

— Вы были в полиции? Давали показания?

— Пока еще нет. На горнолыжном курорте, где все это произошло, полиция предвзято рассматривает это дело. Возможно, она связана, с похитителями. Я сейчас позвонил в посольство в Вене. К вечеру должны подъехать сотрудник посольства и адвокат и вступить в переговоры с представителями полиции.

— А полиция знает, где вы в данный момент находитесь?

— Нет, — Дмитрий Николаевич заранее решил ничего не скрывать от Гонгадзе. — До приезда представителя посольства мне бы не хотелось с ними контактировать. К сожалению, в создавшихся условиях я не смогу обеспечить безопасность Смирновой. Поэтому прошу вас выслать сюда сотрудников вашей службы безопасности или связаться с местной резидентурой для оказания нам помощи.

— У вас есть оружие?

— Неофициально пришлось позаимствовать его у нападающих. Но сейчас оно находится в камере хранения на вокзале.

После секундной паузы Гонгадзе задумчиво произнес.

— Я попробую вам помочь… но для этого мне надо знать ваш адрес в Линце.

— Пожалуйста! Мы остановились в отеле "Бремен". Номера двадцать восемь и тридцать.

— Хорошо, — в трубке было слышно, как Гонгадзе вполголоса диктует кому-то их адрес. — Позвоните мне ближе к вечеру. У меня уже будет нужная информация.

Закончив разговор, Дмитрий Николаевич вышел из телефонной будки и направился к отелю, где они остановились. До приезда представителя посольства еще оставалось много времени, поэтому Надежда, Вика и он решили осмотреть достопримечательности Линца, в котором никто из них раньше не бывал. День выдался пасмурный. Серые облака, затянувшие небо, опустились совсем низко к крышам домов. Дул холодный ветер, бросавший в лицо мелкие капли дождя. Они долго бродили по просторным площадям и узким улицам города, восхищаясь его величественной архитектурой. Осмотрели средневековую церковь святого Мартина, побывали в древнем, украшенном высокими затейливыми башнями замке.

Уже возвращаясь на такси в отель, Дмитрий Николаевич наметанным глазом вдруг заметил признаки осторожно ведущейся за ними слежки. Чтобы не волновать девушек, он решил пока ничего им не сообщать. Неожиданно на узкой улице, куда они свернули, рядом с ними остановился небольшой микроавтобус без номеров. Из него выскочили двое мужчин, вооруженных автоматами. Дмитрий Николаевич повалил Надежду и Вику на тротуар и накрыл их своим телом. Затем до него донесся грохот автоматных очередей и что-то больно ударило его в плечо. Затем послышался вой полицейской сирены. Перед его глазами поползла тошнотворная муть и он, безвольно свесив руки и голову, потерял сознание.

Две недели спустя. Вена…

Сознание и жизнь возвращались медленно. Вначале он различал только звуки. Они захватывали его, манили и звали куда-то вдаль, в прошлое. Затем звуки стали постепенно сливаться в слова. Перед ним на темном фоне начали мелькать неясные очертания предметов. С каждым днем он видел их все лучше и лучше и, наконец, как-то утром он открыл глаза и понял, что, несмотря ни на что, жив и мир снова вернулся к нему.

Он лежал на кровати в большой комнате с белыми стенами и потолком. Над его головой из открытого настежь окна доносился далекий, приглушенный расстоянием гул улицы — слившиеся воедино гудки машин, многоголосый говор прохожих и звуки льющейся откуда-то негромкой музыки. Он медленно опустил глаза вниз и увидел, что за столиком рядом с ним сидит девушка. Положив голову на раскрытую книгу, она крепко спала. Ее густые длинные волосы рассыпались по плечам. Губы были упрямо сжаты. Сомкнутые веки оттенялись большими темными кругами. Это усталое лицо показалось ему очень знакомым. Он напряг память, и прошлое вдруг встало перед ним, как кадры фильма, мелькающие на экране кинотеатра.

Дмитрий Николаевич пошевелился, и от шума заскрипевшей под ним кровати девушка проснулась и, радостно сверкнув глазами, выбежала из комнаты. Через минуту на пороге появился толстый седовласый человек в белом халате. Жидкие волосы на его голове были аккуратно зачесаны назад, а скрытые за толстыми стеклами очков глаза с нескрываемым любопытством смотрели на Федорова.

— Wie Sie sich fuhlen? Как вы себя, чувствуете? — по-немецки спросил он.

Сразу поняв, о чем его спрашивают, Дмитрий Николаевич бодро улыбнулся и кивнул в ответ головой.

— Gut! Хорошо! — он сказал это слово легко, почти не задумываясь, и сам удивился звуку своего голоса, прозвучавшего в этой пустой комнате.

— Bedeutet, wir auf dem richtigen Weg! Значит, мы на верном пути, — удовлетворенно произнес человек в белом халате. — У вас оказался очень крепкий организм, герр Фиодороф. Вы хорошо перенесли операцию и думаю, через неделю вы можете начинать понемногу ходить. Тем более что у вас такая замечательная сиделка, — он с улыбкой посмотрел на стоящую рядом с ним смущенную девушку.

Едва доктор вышел, Дмитрий Николаевич поманил девушку к себе.

— За это время у меня накопилось много вопросов, — медленно вспоминая забытые слова, сказал он.

— Но врач запретил тебе разговаривать, — Надя устало присела рядом с ним на кровать. — Ты две недели был без сознания. Я уже перестала надеяться, что ты очнешься.

Дмитрий Николаевич укоризненно покачал головой.

— Так просто меня не сломать. Но все-таки хочется знать, что происходит там, — он показал глазами на окно.

— Там зима скоро начнется… — грустно улыбнулась Надя.

— Но, если прошло столько времени, почему ты все еще здесь? — удивился он. — Тебе давно пора быть в Москве.

— Это теперь не так просто сделать, — ответила Надя и вздохнула. — К тому же следствие все еще продолжается. Но самое неприятное уже позади.

— А другие тоже здесь? — спросил Дмитрий Николаевич, беря ее за руку.

Надя утвердительно кивнула головой.

— Давай лучше помолчим, — вдруг сказала она и снова вздохнула. — За две недели здесь многое произошло. И я о многом узнала. Завтра сюда придет один человек и все сам тебе расскажет. Я ему сейчас позвонила, так как он попросил сразу сообщить, когда ты очнешься. Так что давай лучше помолчим или поговорим о чем-нибудь более приятном.

В десять часов утра в палату к Дмитрию Николаевичу в сопровождении трех вооруженных телохранителей вошел пожилой мужчина. Попросив их выйти в коридор, он присел на стул около его кровати и, закинув ногу на ногу, не спеша обвел взглядом комнату. Он был еще не стар, и на вид ему можно было дать не более шестидесяти лет. Его лицо с пожелтевшими, немного вытянутыми скулами выглядело замкнутым и неприветливым. Голову незнакомца обрамляла густая седая шевелюра. А надетый на нем костюм от Филини и сверкающий на руке массивный золотой "Ролекс" говорили о том, что их владелец не стеснен в средствах. Некоторое время неизвестный мужчина и Федоров внимательно рассматривали друг друга, пока последний не решился первым начать разговор.

— Мне вчера сказали, что вы хотели меня видеть?

Мужчина еле заметно кивнул в ответ головой.

— Да, давно хотел с тобой встретиться, но никак дела не пускали.

— К сожалению, мы не знакомы, и я не знаю, как вас называть.

Мужчина усмехнулся.

— Зови Георгием Васильевичем. Не ошибешься. — он откинулся на спинку стула и, сложив руки на груди, низким голосом произнес. — Мы действительно до настоящего момента были незнакомы, но случайно оказались вместе в одном деле. Оно и свело нас. Вернее, не столько оно, сколько общий враг.

— Кто? — не понял Федоров.

— Кто?.. — Георгий Васильевич вскинул вверх мохнатую бровь. — Гонгадзе…

Федоров удивленно приподнял голову с подушки.

— Я не знал, что Гонгадзе был моим врагом?! — озадачено произнес он.

Глядя на него, Георгий Васильевич снова усмехнулся.

— Ну, ты много чего не знал…

— Но ведь вы не имеете отношения к торговле живым товаром?

Георгий Васильевич кивнул.

— Конечно, не имею. Просто в нашем деле столкнулись не две стороны, как думал ты, а много, очень много сторон.

— И какую сторону представляете вы? — Федоров вопросительно посмотрел на него.

Георгий Васильевич кашлянул и со значением в голосе произнес.

— Я акционер ряда крупных металлургических заводов в России.

— Тогда понятно! — Дмитрий Николаевич медленно опустил голову на подушку. — Я слышал, у вас идет война с Гонгадзе?

— Да, — подтвердил Георгий Васильевич. — Он решил запустить руку в наш карман, и мы этого не хотим допустить. Мы случайно узнали о его конфликте с Надеждой Смирновой…

— А разве у них был конфликт? — удивленно прервал его Дмитрий Николаевич.

— Да, был, но об этом знало очень мало людей. Даже ты не знал, — Георгий Васильевич с усмешкой взглянул на него. — Тебя использовали втемную. Просто Гонгадзе решил проучить Смирнову, когда узнал, что она готовится его бросить. Он обратился к своему другу и твоему бывшему начальнику генералу Морозову, и тот разработал операцию, чтобы скомпрометировать ее. Морозов предложил использовать людей Махмуда Чегоева. Сейчас их в России сильно прижали, и им подкинули мысль наехать на Гонгадзе. Те клюнули на это. Но Гонгадзе интересно было, чтобы во время похищения Смирнова вляпалась по-крупному. Ему нужны были трупы. И желательно, чтобы они висели на ней. Тогда у нее возникли бы проблемы и с Интерполом, и с нашей российской мафией.

— Понимаю. Ни в Россию, ни за границу хода нет, — задумчиво произнес Федоров.

— Вот-вот. Сиди, где скажут, и не рыпайся. Она у Гонгадзе ручной стала бы. Но в этой разборке не должны были участвовать ни люди Гонгадзе, ни бойцы Морозова. Им нужен был человек со стороны, и Морозов тебя предложил по старой памяти. Он знал твой характер. Знал, что, если на Смирнову наедут, ты не побежишь, а им это и было нужно. А его бойцы должны были вас, так сказать, "подстраховать". И когда ты отбил Смирнову без единого мертвяка, они появились там и добили двоих.

— Так вот оно что… — Дмитрий Николаевич сокрушенно покачал головой. — Ну, хорошо, а если бы в ресторане бойцы Махмуда меня смогли нейтрализовать, Надежду увезли, и ему тогда действительно пришлось бы торговаться с похитителями?

— Не пришлось, — Георгий Васильевич вяло отмахнулся. — Люди Морозова перекрыли там все дороги.

— Получается игра на грани фола. Рисковый, однако, Гонгадзе мужик! А бойцы Морозова, я так понимаю, это "украинцы" Олег и Стас?

— Ну, не только они. Но они в этом деле были главные. Кстати, добивал на парковке Стас.

— Да… Мне Людмила, кажется, говорила, что ему позвонили, и он куда-то отъезжал минут на пятнадцать из гостиницы.

— Около трупа они оставили биту, которую им из Москвы прислали. Смирнова ей как раз в бейсбол училась играть. Так что все трупы на тебя и на Смирнову. Понял?

— Понял, — кивнул Дмитрий Николаевич. — Пока вроде бы все ясно. Но ведь после трупов Махмуд с нами мог поступить по-другому. Как говорится, кровь за кровь.

— Да, риск был! — Георгий Васильевич задумчиво посмотрел в окно. — Поэтому вас и страховали. Если бы с тобой что-нибудь случилось, тогда люди Морозова должны были немедленно вмешаться. И полиция работала не столько на Махмуда, сколько на Морозова. Из города вас выпустили. По шоссе вели…

— Погодите, погодите, — Федоров с недоумением посмотрел на него. — Я там двух бойцов Махмуда на шоссе ликвидировал. Значит, это были люди Морозова?

— Ну да. Но вы потом от "наружки" все-таки оторвались. Мне рассказали, что, когда Морозов это Гонгадзе доложил, тот его чуть с десятого этажа без лифта не спустил, так за Смирнову испугался! Полицию всю на ноги подняли, вертолеты…

— Но это он за Смирнову беспокоился, а случись что со мной, плакать не стал бы, — хмуро бросил Федоров.

Георгий Васильевич согласно кивнул головой.

— Ему нужно было вывезти из страны только Смирнову. А что будет с другими, ему все равно. Более того! Ему было бы только на руку, если тебе здесь пожизненное дали. Смирнову посильнее припугнуть! Ты для него расходный материал. Исполнил свое дело и все. Правда, мне рассказывали, Морозов тебя вначале тоже зачем-то хотел в Россию обратно вернуть… Но в это время они еще кое-что узнали! — усмехнулся Георгий Васильевич.

— И что?.. — с интересом спросил Федоров.

— Что в это дело вмешались мы. Махмуд следил за Смирновой, Морозов и Гонгадзе за Махмудом. А мы следили за вами всеми. И в нужный момент вмешались.

— Погодите, Георгий Васильевич. — Федоров с трудом оторвал руку от одеяла и поднял ее вверх. — Вы так все рассказываете, как будто сами с нами по горам бегали.

Тот пожал плечами.

— Сам не сам, но глаза и уши мои действительно вместе с вами бегали. Неужели не догадался, кто на меня работал?

— На Махмуда знаю, на вас нет.

— Ну и кто на Махмуда работал?

— Людмила…

Георгий Васильевич удивленно вскинул брови.

— Откуда ты это взял?

— Так телефон, с которого она звонила, с номером Махмуда соединялся. Я сам по его визитке проверял.

Георгий Васильевич покачал головой.

— Это не она звонила.

Затем он пристально посмотрел на Дмитрия Николаевича и добавил.

— Людмила работала… на нас! Когда у Гонгадзе со Смирновой начался роман, мы ее незаметно в окружение Смирновой ввели. Вначале Смирнову с нашим парнем попытались познакомить. Он танцором в клубе работал. Но Гонгадзе его быстро отшил. Он мужиков к ней и близко не подпускал. А на Людмилу внимания не обращал. Она тоже к Смирновой стала подходы искать, — прищурив глаза, усмехнулся он. — По своей, по женской линии, так сказать. Но ты ее в этом опередил. Она действительно нас информировала по телефону, пока ее не поймали с поличным. Но она, естественно, не стала отрицать, что звонила Махмуду. Просто свои звонки она сразу стирала из памяти.

— А кто же тогда звонил Махмуду? — растерянно спросил Федоров.

— Насколько я могу догадываться, — Георгий Васильевич задумчиво наморщил лоб, — ему могла звонить Виктория! Мои люди зафиксировали их встречу в Вене в баре вашего отеля вечером в день прилета. Кстати, Виктория, когда у нее дела в модельном бизнесе не пошли, начала сниматься в порнофильмах, и Махмуд ее этим мог шантажировать. Наверное, она согласилась его информировать, а возможно, и другие поручения выполняла.

— Вот оно что… — в замешательстве пробормотал Дмитрий Николаевич. — Тогда понятно, как он так быстро на Смирнову вышел! Да… А по виду и не скажешь. Ну, такая тихоня. К тому же они с Надеждой подруги с детства. Никогда бы не подумал, что она в этом деле будет участвовать.

— Я смотрю, ты квалификацию терять стал, если по внешнему виду о людях судишь, — пошутил Георгий Васильевич. — Виктория Смирновой завидовала. А от зависти до преступления один шаг, сам знаешь. Но то, что без нее здесь не обошлось, я уверен. Людмила говорила, что она и Гонгадзе о Смирновой много чего рассказывала. Возможно, и сам конфликт между ними — ее рук дело. Гонгадзе горячий человек, от одного слова может вспыхнуть.

— А Людмила, значит, с самого начала все знала? — спросил Дмитрий Николаевич.

— Конечно, нет! Она, кстати, была уверена, что ты действительно юрист, и здорово растерялась, когда ты стал всем кости ломать. Мы поэтому и начали срочно все про тебя выяснять. Не могли понять твоей роли в этом деле. Просто в этой комбинации ее главной целью был Гонгадзе. Людмила познакомилась с людьми Морозова. Она догадалась, что это они добивали бойцов Махмуда, и решила украсть у них мобильник. Они все команды от Морозова и Гонгадзе, в том числе и на убийство у ресторана, получали через мобильник в виде эсэмэсок. И сообщения эти зачем-то в памяти хранили.

— Так это она спектакль разыграла, когда я Олега и Стаса в гостинице вырубил? Она обыскала Олега, взяла мобильник и затем подкинула его мне в карман. В случае чего она не причем. Здорово придумано! — Федоров с досадой закусил губу.

— Людмила — толковый сотрудник, — в голосе Георгия Васильевича послышались одобрительные нотки. — Кстати, твоя бывшая коллега. А на сеновале, когда вы ночью спали, она его вытащила, позвонила нам и затем там же спрятала. А костер попросила зажечь, чтобы мы вас быстрее смогли найти. Но вас первыми люди Махмуда отыскали. Они местные, поэтому каждую тропку там знают. Правда, откуда они там взялись, не понятно? Может быть, их тоже кто-то навел… Виктория, например, или они звонок запеленговали. Но те джипы, которые сразу после вашего побега туда приехали, были с моими людьми. Так что вы зря бежали. Мы могли бы и раньше встретиться.

— Поэтому и погони не было? А стрельба, откуда там началась?

— Так за нами вслед бойцы Морозова приехали. А затем и сам Махмуд пожаловал. Пришлось повоевать…

— А когда я в Линце позвонил Гонгадзе и сообщил ему наш адрес, зачем он приказал нас ликвидировать?

— Им позарез был нужен мобильник с синей полосой. Эта железная улика против Гонгадзе и Морозова. Они это поняли и страшно испугались. Тут им не до Смирновой стало. Самим бы уцелеть. Тем более мы на стоянке перед рестораном поставили видеокамеры и, как Стас людей Махмуда добивал, записали. А от него ниточка к ним тянется. То есть они готовили западню для Смирновой, а мы поймали их самих. Тем более, когда полиция взяла этих "украинцев" — Олега и Стаса, — они дали показания на своих руководителей.

— Ну, этим их не свалить… — устало махнул рукой Дмитрий Николаевич.

— В Москве да. Но в Европе с такими материалами не поспоришь, а им не выездными быть не хочется. Мало ли что. Так что они теперь у нас в руках. Кстати, и вас со Смирновой от суда отмазали.

— Вот за это спасибо! — Дмитрий Николаевич бросил на Георгия Васильевича благодарный взгляд. — А как же во время покушения уцелели? Я уже к смерти приготовился, — с мрачноватой усмешкой, спросил он.

Георгий Васильевич в знак согласия кивнул головой.

— Тебя, похоже, они точно хотели убрать. Лишний свидетель им сейчас не нужен. Мы за ними следили и вовремя местную полицию предупредили. Вот они и не дали киллерам вас добить. Пулю в плечо лишь ты получил. У девчонок ни царапины.

— Да… Запутанная история получилась, — после длиной паузы сказал Федоров и затем спросил. — А дальше, что делать посоветуете?

По лицу Георгия Васильевича скользнула усмешка.

— А что советовать. Выздоравливай. А когда появишься в Москве, заходи ко мне, потолкуем. Я тебе телефончик свой оставлю. Мы же теперь с тобой, как ни крути, одной веревочкой связаны… — он долгим и тяжелым взглядом посмотрел на Федорова. — Одному тебе с Гонгадзе и Морозовым не договориться. Они в покое тебя все равно не оставят. Да еще неизвестно, как себя Махмуд поведет. Мы ему, конечно, растолковали, кто его людей завалил. Но ты все равно ему поперек дороги тогда встал. А он человек злопамятный. Кстати, если надумаете, приезжайте вдвоем. Благодаря Смирновой у нас на Гонгадзе теперь хороший компромат есть, а такие услуги мы не забываем! — Георгий Васильевич взглянул на часы и покачал головой. — Ого, времени уже сколько. Ну, бывай! — он встал. — А то засиделся я здесь, а у меня дел полно, — и, кивнув на прощание, он направился к выходу.