Оплодотворенная человеком-волком

Двадцать два

ДИ

Спальня Расса такая же красивая, как и весь его дом. В ней нет ничего слишком роскошного, мебель минималистична, бытовая техника изготовлена из нержавеющей стали, и везде есть окна. Это место просто залито естественным светом, и я знаю, что мне бы понравилось жить здесь.

Я не могу представить себе ничего подобного. Тут слишком много подводных камней. Однако я могу представить, как Расс будет выглядеть без какой-либо одежды.

Он опускает брови, пока я изучаю его, и коварная усмешка обнажает все его зубы. Он обнимает меня, увлекая через порог в большую открытую комнату. Прямо посередине стоит самая большая кровать, которую я когда-либо видела, с голубым стеганым одеялом и голубыми простынями в тон занавескам.

В тишине каждый из нас сбрасывает одежду по одному предмету за раз. Это не будет каким-то диким трахом в лесу. Когда я обнажена, я сажусь на кровать, а он становится передо мной на колени, в таком положении ему достаточно просто слегка поднять голову, чтобы посмотреть на меня снизу вверх. Его холодный нос касается моего, а затем его губы касаются моего рта.

То, как он целовал меня, в прошлый раз, когда мы трахались и его язык был в моем горле, сильно отличается от того, что он делает сейчас — пробует мои губы своими, которые удивительно ловкие для формы его морды, а затем он нежно посасывает. Мой рот открывается сам по себе, и его язык вырывается наружу, обводя край моих губ, прежде чем скользнуть внутрь.

Мое тело мгновенно согревается при воспоминании о том, когда мы в последний раз занимались этим, и я слышу, как учащается дыхание Расса. Он вздрагивает под моими руками, и его хватка на моих бедрах усиливается.

— На этот раз я делаю это по-другому, — говорит он мне в рот, и его глаза напряжены. С этими словами он отстраняется от меня, а затем раздвигает мои ноги одной огромной лапой. Его плечи сгибаются, когда он наклоняется, и я полностью раскрываюсь перед ним.

Однако он не опускается прямо мне между бедер. Нет, Расс проводит языком от моих губ к шее, где он кружит прямо у ложбинки моего горла. Наконец, он накручивает его на один из моих сосков, а затем опускает рот, чтобы прикусить его.

— О, блядь, — говорю я, потому что не представляла, какими чувствительными они стали. Он замирает, но я завожу руки ему за уши и снова притягиваю к себе. На этот раз, усмехнувшись, он набрасывается на сосок всем ртом, втягивая его губами и задевая только самыми кончиками зубов. Я ерзаю, и он удовлетворенно вздыхает, как будто только этот вкус принес ему огромное удовольствие.

Он повторяет свое нападение на другой мой сосок и нежно обхватывает обе мои груди своими огромными лапами, кончиками когтей щекоча мою плоть.

— Они потрясающие, — говорит он, лаская их с предельной нежностью, прежде чем отпустить. Затем его руки опускаются к моему животу, который сейчас еще круглее, чем был, когда мы занимались этим в последний раз. Похоть в его глазах смягчается, и он проводит по изгибу одним когтем, прежде чем наклониться, чтобы запечатлеть на нем поцелуй.

— Можно мне? — спрашивает он, потирая ухо.

Я киваю, хотя думала, что мы собираемся заняться сексом.

— Конечно.

Он мягко прислоняет голову к моему животу, придерживая выпуклость другой рукой. Его глаза закрываются, а хвост, который до этого торчал прямо, медленно опускается к земле.

— Я слышу ее сердце, — говорит он тихим голосом. Я почти не могу разобрать слов. — Оно такое быстрое.

— Потому что она еще маленькая, — говорю я ему, поглаживая мех у него на голове. Расс выдыхает и обнимает меня сзади другой рукой, прижимаясь щекой к моему животу.

Именно тогда она впервые пинается.

— Вау, — говорит Расс, отстраняясь. Мы обмениваемся шокированными взглядами. — Такое когда-нибудь случалось раньше?

— Нет! — я сама немного ошеломлена тем, насколько неожиданно это было. — Никогда.

Он широко улыбается.

— Может быть, она знает, когда ее мать возбуждается, — он продолжает облизывать и покрывать поцелуями мой живот и ниже, там, где мои ноги все еще широко раздвинуты для него. Его милая улыбка превращается в гораздо более озорную ухмылку, когда он рассматривает меня там.

— Такая красивая, пушистая киска, — напевает он, высовывая язык, чтобы лизнуть меня. Шок проходит по моему телу, поэтому он делает это снова, и снова я вся дрожу. Его облизывания становятся быстрее, его язык давит сильнее, и я извиваюсь, постанывая.

Затем он набрасывается на меня, как хищник, впиваясь когтями в одеяло, когда он неистовствует своим ртом, облизывая каждую частичку меня, скользя языком внутри, как он делал, когда мы впервые встретились, и прижимая его к внутренней стенке, где он поглаживает им вверх и вниз. Мое тело стало еще более чувствительным, чем раньше, и это так хорошо, что вскоре я ломаюсь. Только в третий раз в моей жизни из меня вытекает эта горячая жидкость, и Расс издает похотливый стон. Он лижет мой сверхчувствительный клитор, пытаясь взять все, что я ему даю.

Блядь. Это так горячо. Я этого не вынесу.

— Расс, — хнычу я, падая обратно на кровать.

Он поднимается и обхватывает мою голову руками.

— Что такое? — обеспокоенно спрашивает он. — Детеныш…

— Нет, нет, — я провожу рукой по его шее, за ухом, затем по щеке и морде. — Я просто… пожалуйста, трахни меня.

Широкая ухмылка появляется на его лице, и он наклоняется, чтобы погладить свой большой влажный член, который уже давно вышел из пушистой оболочки.

— Более, чем счастлив сделать это, — говорит он. — И я собираюсь взять тебя так, чтобы я мог видеть тебя.

Он подталкивает меня к кровати, чтобы встать на колени между моих ног, где напряженно сосредотачивается на своей задаче. Я до сих пор не могу понять, как нечто такого размера помещается внутри меня, но когда мягкая заостренная головка проскальзывает внутрь, я должна признать, что это так.

О, как же это хорошо!

Расс стонет, погружаясь внутрь всего на четверть длины, затем делает паузу, чтобы посмотреть на меня сверху вниз.

— Так нормально? — спрашивает он. — Что-нибудь болезненное или неудобное?

Я свирепо смотрю на него.

— О чем ты говоришь? Ты чувствуешься потрясающе. Пожалуйста, — я упираюсь пятками в его задницу, прямо у основания хвоста, и Расс наклоняется вперед. Затем я сжимаю его внутри себя, и он стонет. — Еще.

Возвышаясь надо мной, он хватает меня за бедра обеими когтистыми лапами и засовывает свой член глубже. О, вот и все. Это снова он — и здесь его место.

Со мной.



РАСС

Нет большего удовольствия, чем погрузиться во влагалище своей пары.

Я толкаюсь мягко, понемногу, стараясь не входить слишком глубоко, пока не буду уверен, что она достаточно раскрылась для меня. Но Ди быстро разочаровывается во мне.

— Расс, — говорит она, запуская руку мне в загривок. — Делай это так, как ты хочешь.

Первобытная, ненасытная энергия, которую я пытался сдерживать, вырывается из меня, вся сразу. Я отклоняю бедра назад, а затем погружаю член в ее божественное тело. Она приветствует меня криком, и это, безусловно, крик удовольствия.

Она такая теплая, такая чертовски влажная, и с каждым толчком ее влагалище трепещет вокруг меня. Моя Ди чувствуется как совершенный рай.

Чем сильнее я вхожу в нее, тем сильнее трясется ее живот и подпрыгивают набухшие груди. Я очарован ею, тем, как приоткрывается ее рот и расширяются глаза, когда я еще глубже погружаюсь в нее. Вскоре я оказываюсь достаточно глубоко, чтобы мой узел уже рядом с ее входом.

— Расс! — кричит она, и я так счастлив, что на этот раз это мое имя, мое настоящее имя.

— Скажи мне, чего ты хочешь, — говорю я, наклоняя морду к ее уху и облизывая раковину.

— М-м-еще, — она кричит громче, когда я погружаюсь в нее еще глубже, когда расширяющийся край моего узла начинает раздвигать губы ее киски. — Я хочу еще больше члена человека-волка!

О, моя женщина точно знает, что мне сказать. Я трахну ее лучше, чем может мечтать любой мужчина. Я займусь с ней любовью и покажу ей, что именно она значит для меня.

— Да? — я наклоняюсь ниже, нависая так, что мой нос едва касается ее, когда я сильнее двигаю бедрами. — Ты хочешь мой член? Весь полностью? — я беру ее за бедра и приподнимаю их над кроватью, чтобы получить еще лучший угол, а затем вдавливаю в нее свой узел еще сильнее — дразня ее.

Но на самом деле, это я — тот, кого дразнят и мучают. Мысль о том, что я полностью погружен в нее, ее живот, набитый моим детенышем, приближает меня к освобождению, и я делаю дыхательные упражнения, чтобы сдержать его.

— Да, я хочу его весь! — она стонет и всхлипывает подо мной, когда я двигаю бедрами быстрее, и я рад, что на этот раз у меня есть ковер, в который мои когти могут вцепиться, когда я вхожу в нее, заставляя ее розовую, набухшую киску открываться для меня все шире и шире. Вскоре она уже не стонет, а вскрикивает, ее пальцы зарылись в мой мех, как когти. Ничто в мире не сравнится с этим, мое тело поет для нее, а она поет в ответ, воспоминание и отражение того самого первого раза, когда я вошел в ту стерильную комнату и увидел, что она ждет меня.

Ди притягивает меня ближе к себе, в то время как мой член издает влажное хлюпанье при каждом толчке. Но я уже некоторое время не трахал ее, и ее маленькое тело изо всех сил пытается принять меня полностью. Она дрожит, такая близкая к кульминации, мяукает и выкрикивает мое имя, но я пока не могу позволить ей кончить. Я собираюсь наслаждаться ею, боготворить ее и напомнить ей, почему она моя, а я — ее.

Вместо того, чтобы толкаться сильнее, я замедляю темп и вращаю членом внутри нее, открывая ее для себя еще больше. Она стонет и сопротивляется, неистово требуя, чтобы я снова вонзился, поэтому я толкаю свой узел внутрь, насколько это возможно, а затем вытягиваю его назад, пока Ди не начинает извиваться, скулить и крепко сжимать меня своими железными бедрами.

— Расс! — требует она, и я чувствую, как ее живот прижимается к моему, когда она притягивает меня ближе к себе, касаясь чувствительной точки у меня за ушами. Она смотрит мне в глаза и целует меня в морду.

Я пользуюсь возможностью, чтобы поцеловать ее в ответ, проскальзываю языком ей в рот, прежде чем, наконец, полностью погружаю в нее свой узел.

Раздается громкий хлопок, когда он проходит, Ди издает крик. Я вытаскиваю его, а затем вонзаю в нее снова, снова и снова, и теперь она выкрикивает мое имя.

Просто чтобы по-настоящему помучить ее, я опускаю одну руку между нами, где мой узел невероятно широко раздвинул губы ее киски, и провожу кончиком когтя по ее клитору. Ди теперь извивается подо мной, поэтому я сгибаю палец и потираю ее костяшками пальцев так, как ей нравится, и она снова вскрикивает, когда я засовываю в нее свой узел.

Я занимаюсь с ней любовью вот так, жестко и медленно, вытаскивая свой член, а затем втискивая его обратно, пока не оказываюсь так близко к краю, что у меня кружится голова. Я высвобождаю свой язык из ее рта и бормочу:

— Я наполню эту хорошенькую человеческую киску собой.

— Ты уже посадил в меня детеныша, — говорит она невнятным голосом из-за того, насколько она пьяна от моего узла. Я снова засовываю его в нее, и ее голова откидывается в блаженстве. Я хочу сказать ей, что уже хочу засадить в нее еще одного, но мне нужно быть осторожным.

— И какой это будет красивый детеныш, — я утыкаюсь носом в ее лицо, входя в нее все быстрее, и ее крики становятся громче, пока она не наполняет весь дом звуками своего удовольствия. Мой маленький человечек, любовь всей моей жизни, мать моего детеныша и смысл всего сущего.

Я тру клитор Ди сильнее, и внезапно ее тугой канал сжимается, как тиски, а крик становится пронзительным. Я ахаю, не в силах больше сдерживаться, когда она начинает доить мой член изо всех сил.

Я проталкиваю в нее узел, и когда она сжимается вокруг него, я взрываюсь с диким ревом.