Орден Крона. Банда изгоев

– Вы вызывали меня, экзарх, – констатировал Жорхе Вилейн, со сдержанным почтением глядя на Грэхама.

– Жорхе, я вынужден отозвать тебя с Полуострова Змеи, – без вступительных речей начал Грэхам. – Прямо сейчас и надолго.

– Мы едва наладили контроль над удалёнными прибрежными провинциями полуострова и установили комендантский час, – сухо отчитался статный мужчина. – Стязатели из подконтрольной мне группы почти не спят, сотрудничая с военными офицерами и возглавляя вылазки на очередной лагерь повстанецев. На Полустрове Змеи установилось хрупкое спокойствие. Мы предотвратили восстание в Пеулсе, это к западу от Астрайта. Заговорщики из Ордена Крона отправлены в Зандагат, но сейчас, в отсутствие наместника, даже тюрьма не сдержит нарастающее напряжение. Боюсь, смена руководства может отрицательно сказаться на успехах.

– Я видел последние отчёты, и прекрасно их изучил, – Грэхам Арган обвёл перчаткой заваленный бумагами стол. – Поверьте, мне самому не нравится оставлять полуостров без вашего надзора. Но вы лучший из стязателей в Квертинде, и дело не только в вашем высоком порядке магии Толмунда. Ваш аналитический ум, осторожность и внимательность вряд ли способен проявить кто-то ещё. Но самое главное – мы не сомневаемся в вашей однозначной преданности Квертинду. С учётом последних событий это становится чуть ли не самым важным.

– Да, я слышал о предательстве господина Брина, – стязатель Вилейн прочистил горло. – Служил под моим началом в прошлом году. Совсем ещё юнец, но способный и беспринципный. Он был одним из лучших выпускников в Пенте Толмунда. Тогда я и помыслить не мог, что он способен на такое. Предать Квертинд… Напасть на беззащитную девушку…

– Именно поэтому я вас и вызвал, – прервал рассуждения Грэхам.

– Я готов понести наказание за недосмотр, – с готовностью склонился Жорхе Вилейн.

– Стязатель Вилейн, – подошёл к нему экзарх. – Квертинд не собирается вас наказывать. По крайней мере, не преследует такой цели. Но ваше задание действительно может оскорбить вашу ценность.

– Если это воля Квертинда, ничего не сможет меня оскорбить, – отозвался Жорхе.

– Это лишнее доказательство вашей верности, – удовлетворённо кивнул экзарх. – Если бы ложа состояла из таких, как вы, Ордена Крона бы уже не существовало.

– Так в чём моя задача, экзарх? – между густых седых бровей мужчины образовалась глубокая складка.

Грэхам Арган потёр переносицу, как будто оттягивая время. Потом тяжело вздохнул и заговорил тихо, будто кто-то мог подслушать его прямо в Претории.

– Сегодня ночью вы отправляетесь на Галиофские Утёсы, – Грэхам кинул на меня осторожный взгляд и отошёл к окну, задвинул шторы. – В Кроуниц.

– Насколько мне известно, столица северных земель пока не попала под огонь восстаний, – от частого дыхания седые усы Жорхе Вилейна зашевелились. – Там нет сражений.

На сосредоточенном лице кровавого мага явно читалось возмущённое недоумение, которое только возросло со следующим заявлением главы его ложи.

– Вы не будете сражаться, стязатель, – Грэхам не повернулся, словно ему стыдно было смотреть в глаза своего подчинённого.

– Нет? – уже откровенно удивился Жорхе. – Зачем же меня туда направляют?

– Вы будете следить за одной подданной, – пояснил экзарх. – Тайно. Ни она, ни кто-либо из её окружения не должен заподозрить слежки. А окружение у неё очень внимательное, уж поверьте мне. Поэтому назначены именно вы.

– Мне нужно её убить? – ровно поинтересовался стязатель.

– Только после особого указания, – Грэхам с рассеянным интересом рассматривал праздничную площадь, мыслями он был где-то далеко. – До тех пор вам необходимо неотрывно следовать за ней. Её имя Юна Горст, она студентка второго курса Кроуницкой Королевской Академии факультета склонности Ревда. Отныне вам нужно стать её тенью. Имейте всегда достаточно сил для милости Толмунда. Думаю, мне не стоит вас учить, что это требует регулярных ритуалов.

Юна Горст… Я вспомнила эту студенту, одна прядь которой была такой же белой, как мои волосы. В последней раз, когда мы виделись, она была импульсивным и несмышлёным ребёнком, без малейшего намёка на сознательность. Смеялась в лицо опасности. Я пыталась вспомнить видения, которые были с ней связаны, но они затерялись в памяти среди сотен других жизней. Что-то такое, связанное с ментором и, кажется, с Орденом Крона. Неужели она была настолько важна, чтобы стать грязным секретом Квертинда? Могла ли простодушная девчонка представлять такую угрозу, ради которой из военных действий отзывали лучшего стязателя? Возможно…

Всё возможно. Великий Консул часто повторял, что важность сохранности пророчеств в тайне связана также с неверными толкованиями. Мы видели лишь обрывки судеб, и могли предугадывать пробелы в меру фантазии и по субъективной справедливости. Но порой прорицатели упускали важнейшие детали за грандиозными историческими событиями и оказывались совершенно неправы. Отдельные маленькие люди были способны влиять на пути королевства не меньше, чем их правители.

– Позволите спросить, чем эта леди опасна для Квертинда? – Жорхе надул щёки, и жёсткие седые бакенбарды распушились.

Я вся подалась в слух, потому что тоже была заинтересована в ответе. Как будто Юна Горст была моим личным упущением, которое я не смогла вовремя пресечь… Хоть в те времена моё сознание ещё не было способно фокусироваться на реальности, но я могла что-то заметить… Какую-то деталь, подсказку, что была на самом видном месте.

– Не позволю, – развернулся Грэхам и смягчился при виде багрового стязателя. – Не сердитесь, Жорхе, но это приказ. Ответа на ваш вопрос я и сам не знаю. Мы с вами должны исполнять приказы, а не обсуждать их.

– Приказ Великого Консула? – Жорхе Вилейн покосился на меня с неприязнью, как будто заподозрил в причастности к этому унизительному для его чести заданию.

Но я была не при чём, и сейчас была удивлена не менее, чем сам стязатель Вилейн.

– Нет, – Грэхам посмотрел Жорхе прямо в глаза. – Это прямой приказ Кирмоса лин де Блайта.

Глава 3. Как пережить шторм

Удивительно, но раньше я никогда не замечала, насколько у Сирены мелодичный голос. Она пела тепло, почти ласково напоминая мне в очередное утро о том, что я всё ещё дышу. Конечно, пела та, прошлая Сирена, которая называла меня подругой и согласилась записать своё пение для эффективности моего пробуждения.

Живая же нынешняя Сирена не проронила ни слова, явившись вчера на порог комнаты “триста двадцать два” в окружении коробок и чемоданов. Вежливое приветствие от леди Эстель досталось только Фидерике, напрочь ослеплённой счастьем из-за девичьей влюблённости. Весь прошлый вечер подруги неугомонно щебетали, наперебой хвастаясь пережитыми за лето путешествиями и своими избранниками.

Я подчёркнуто игнорировала их болтовню, отвернувшись к нефритовым мордам львов-канделябров, но всё равно оказалась невольной слушательницей. Судя по рассказам, серебристая лилия уже успела побывать в горячих объятиях Лонима сразу по приезду в академию, а Фидерика и вовсе провела целый летний месяц в компании “невероятно умного и галантного” Куиджи. “Невег`оятного” – бубнила я себе под нос, иронично ухмыляясь собственной подлой шутке. Казалось, заметно похорошевшая с виду Фиди помутилась рассудком и подурнела. Она без конца жаловалась на робость своего возлюбленного, вздыхала о поцелуях и прочих интимностях, на которые Куиджи никак не мог решиться. Я злилась из-за того, что головы подруг занимает пустая чепуха, но мою досаду ощущала только насмерть задушенная подушка. По крайней мере, она точно не дышала.

Затянувшееся нарочитое молчание на фоне впечатлённых речей соседок, звенящих до самой ночи, оказалось настоящей пыткой. Поэтому утром я порадовалась, обнаружив, что девушки уже покинули комнату, и оставили меня просыпаться в одиночестве.

Просыпаться, само собой, не хотелось. Но сегодня должна была состояться церемония определения для первокурсников, на которую не стоило опаздывать. Промелькнула предательская мысль о том, что мне лучше пропустить сбор всей академии в Церемониальном зале, пусть даже и рискуя схлопотать внушение от Джера. Несколько сонных минут я прикидывала, должна ли хорошая мейлори непременно быть прилежной студенткой. С обречённым зевком остановилась на том, что всё-таки должна. Припоминая свои прошлогодние сборы, когда я второпях вылетела из своей комнаты и еле успела позавтракать, поднялась с кровати.

Умылась довольно быстро, и у меня даже ещё оставалось время до завтрака, поэтому я лениво бродила по комнате в белье, зевая и разминаясь. Босая ступня нащупала брюки, что торчали из-под кровати. Кажется, туда я их уронила вчера перед сном. Не утруждая себя наклоном, я ногой подняла часть свой формы и втиснулась в узкую замшу. Над левым коленом темнело пятно от брызг кроуницкой слякоти. На мой не слишком придирчивый взгляд – почти незаметное. К тому же, всю церемонию определения мне придётся сидеть в зелёном секторе и хлопать потерянным мальцам, делая вид, что мне есть дело до их изначальных склонностей. Сорочка и салатовый жилет выглядели чистыми, сырой картошкой от меня на этот раз точно не пахло, поэтому я быстро сочла свой внешний вид приемлемым и принялась шнуровать сапоги.

Как меня примут студенты? Будут игнорировать моё существование, как Сирена? Не хотелось бы, но в моём положении это было бы отличным условием. Только вот я сильно сомневалась, что мне не припомнят обидного прозвища. И избавиться от “сорокиной дочери” будет заметно сложнее, чем от “истеричной пустышки”.

Пальцы быстро пробежались вдоль шнурков, затягивая их потуже и заталкивая концы под голенище. Меня это не должно беспокоить. Пусть называют, как хотят, в их же интересах не вступать со мной в открытый конфликт.

В столовую я заходила, мысленно обещая себе не давать волю кровожадности. Между угрозами и претворением их в жизнь должна быть чёткая грань. Не стоит поддаваться агрессии и заигрываться в борьбу, чтобы не превратиться в действительного врага народа. Каас на бедре согласно молчал. Как и все студенты, что моментально затихли при моём появлении. Шумные столики выдавали встревоженных первокурсников, что с непосредственным любопытством пялились на меня.

Фиди стыдливо уткнулась в тарелку, оба Оуренских с преувеличенным интересом выслушивали смешливый лепет черноволосой красотки Ракель, внезапно ставшей центром их внимания. Только Лоним едва заметно кивнул мне, чем заслужил лёгкий пинок Сирены. Обиженно сморщенный носик новоявленного мага Вейна обещал моему другу самый что ни на есть уничтожительный шторм.

Я неспешно прошлась вдоль ряда круглых столиков и устроилась в стороне, на свободном месте среди троих студентов с тиалями Ревда. Лёгкая надежда на то, что мои сокурсники будут более благосклонны к мейлори их магистра угасла почти мгновенно, когда рыжий Бэзил брезгливо отодвинул тарелку, встал и вышел. Двое других магов склонности земли последовали его примеру.

Пришлось приложить усилия, чтобы следующий вздох не выглядел разочарованным. Я сидела в одиночестве у стены, но волоски на спине встали дыбом от десятков чужих взглядов. Медовая гречневая каша, щедро сдобренная творогом и яблоками, не лезла в горло. Ела я быстро: набирала побольше еды в ложку и глотала, почти не пережёвывая. Айвовый сок выпила залпом.

Спешно справившись с завтраком, я покинула столовую под такое же надменное молчание.

Что ж, прошло не так уж и плохо.

За взволнованной суетой в огромной гостиной Кроуницкой Академии меня почти не заметили. Если не считать громогласного цоканья и закатанных глаз отдельных личностей. Вполне успешно я представила, что они предназначались не мне.

Длинные лестницы вдоль стен призывали вернуться в комнату, но всё же я решила не прятаться. Таинственный господин Демиург в письме писал, что я сама смогу выбирать роль. Понять бы ещё, как это сделать… Да и какая из ролей мне сейчас нужна я тоже не знала… Но зато, благодаря ментору, я точно знала, что роль запуганной жертвы мне точно не подходит.

По недавнему опыту прошла к дальней лавке и примостилась удобно на одной из широких зелёных подушек, придав себе непринуждённый вид. На доску объявлений над камином нарочно решила не смотреть, лишь убедилась, что портретов трёх королевских убийц там больше не было. Полюбившаяся уже фреска с крылатым львом теперь была у меня за спиной, но зато открывался чудесный вид на всю площадь гостиной. Зрелище оказалось скучным: сонные студенты ютились в гобеленных нишах мелкими группами, ряды каменных лавок почти пустовали, даже свиров замечено не было. Зато на противоположном конце каменного зала показалась Вилли.

Рудвик важно чеканила шаг мохнатыми лапами, вытягивалась в струнку за острым кончиком мятой шляпы и торжественно пыхтела. Перед собой она бережно несла самое драгоценное богатство – стопку пергаментов для первокурсников. Последние же растерянно озирались у высокого камина и не проявляли к важной церемонии маленького магистра должного уважения, даже посмеивались.

– Смотрите, – крикнул щуплый блондин в новёхонькой форме, указывая на Вилли. – Ушастому магу швабры взаправду доверили документы!

Новоявленные студенты, приехавшие преимущественно из знатных и аристократических семей, захохотали. А я нахмурилась. В прошлом году ни один из нас не позволял себе подобных замечаний. Даже Сирена отпускала свои шуточки вполголоса.

Захотелось немедленно заступиться за сжавшуюся в комок Вилли, но я сама себя одёрнула. Простой анализ ситуации подсказал, что конфликт с первокурсниками почти наверняка будет иметь неприятные последствия. Лишнее внимание мне сейчас было точно ни к чему, поэтому я лишь подалась вперёд, сцепив руки в замок. Поискала глазами магистра Айро, который мог бы утихомирить наглецов, но так и не нашла. Зато его роль прекрасно выполнила Биатрисс Калькут. Она гаркнула так, что даже крылатый лев поджал бы свой хвост. От громкого вскрика магистра факультета исцеления первокурсники округлили глаза и втянули голову в плечи. Я немного расслабилась и хмыкнула. Да, детки. Вам ещё предстоит к этому привыкнуть.

Магистр Калькут поджала подбородок и строго оглядела притихшую группу поверх голов. Убедившись в дисциплине, женщина вернулась к беседе с Дамной лин де Торн. Приободрённая рудвик уже менее торжественно взобралась на приступок у доски объявлений и принялась прикреплять пергаменты с фамилиями преподавателей и расписанием.

Я почти развалилась на лавочке, вытянув руки вдоль каменной спинки, закинула одну ногу на колено и даже почти насладилась своим уединённым положением, когда из столовой вышла Сирена.

Соломенные локоны серебристая лилия сегодня подняла наверх, чтобы подчеркнуть блеск своего знака соединения и изящных подрагивающих серёжек в цвет вихря в её сверкающем топазами тиале. Даже обычная форма Кроуницкой Академии выглядела на леди Эстель как-то особенно утончённо – из-под идеально ровных складок зелёной клетчатой юбки торчали стройные ножки в мягких чулочках и блестящих туфлях, тесёмки сорочки завязывались в аккуратные бантики, золотистый ряд пуговок жилета перекликался с вышитым сбоку крылатом львом.

Палец нырнул в пустую петельку на моём собственном жилете. Верхнюю пуговицу я потеряла, когда карабкалась по грубой стене одного из жилых домов Кроуница на Лазаревой улице. В бедном квартале многие дома были выдолблены прямо в острых скалах. Помню, что сильно ободрала тогда ладони и колени. Моя кожа зажила сама по себе со временем, являя обычные способности к регенерации. В отличие от пуговицы.

– …такая благочестивая женщина, очень высоких моральных принципов! – донесся до меня обрывок фразы Калькут, адресованный Дамне лин де Торн и её мейлори.

Только сейчас я заметила вздёрнутый носик и сжатые губы леди Эстель. Должно быть, первокурсники, да и остальные студенты сочли бы такую мимику за аристократическую надменность дочери нуотолининского купца. Но я видела страх. Слишком хорошо я знала свою бывшую подругу, чтобы понять по её слишком прямой осанке и задранному подбородку, что Сирена переживает и напугана. Я тихонько перебралась на соседнюю лавочку, поближе к интересующей меня беседе.

– Вам не о чем переживать, госпожа лин де Торн, – успокаивала Биатрисс Калькут. – Новый магистр факультета Вейна – настоящая находка для академии. Религиозна, скромна и совестлива. Она будет отличным примером для студентов своей склонности. Я имела честь пообщаться с ней и оценить глубокую добродетель. Поистине, наш Гремор Айро получил достойнейшую смену!

Сирена заметила меня, и я зевнула в ответ на её взгляд, лениво поигрывая своим заполненным песком тиалем. Так-так-так. Кажется, у Сирены будет другой учитель. В прошлом году она хотела избежать нравоучений Калькут, но, судя по рассказам целительницы, новый магистр факультета Вейна здорово напоминает строгую и чопорную фанатичку. Я представила дёргающий подбородок над синим тиалем Вейна и приподняла уголок губ. Студентка Эстель сморщила носик и брезгливо отвернулась.

Конечно, подруга мой жест приняла за злорадство, но на самом деле я сочувствовала ей. Категоричность магистра Калькут всегда вносила свои коррективы в занятия по религии, отчего одним богам доставалось больше внимания и почтения, а другим только короткие сухие указания. По-моему, такой подход вредил учёбе. И если Сирене предстоит провести ближайшие годы с кем-то подобным – то ей явно не повезло.

Хотя, если рассудить, – вечно спящий Гремор Айро вряд ли мог чему-то действительно научить магов свой склонности. Может, новая преподавательница окажется более заинтересована в успехах студентов? Ведь занятия на факультете Вейна могут быть интересными. В прошлом году подопечные магистра Айро занимались в основном картографией и скоплением воды из воздуха, не выходя из аудиторий. Но маги склонности Вейна любили свободу и простор. Они могли спускаться к морю, учиться управлять волной или даже ходить под парусами недалеко от Кроуница.

Пока я размышляла, ментор и мейлори серебристой лилии слаженно простучали каблучками мимо меня, направляясь к выходу. Естественно, ни одна из них не удостоила меня ни словом, ни взглядом. Зато другие обитатели академии вовсю пялились, чуть ли не тыкая пальцами.

– Отвалите уже, – пробубнила я себе под нос, закрываясь широкой подушкой.

Надеюсь, хоть кто-то из окружающей публики умел читать по губам. Вышитая на наволочке львиная пасть висела перед моим носом до тех пор, пока шум и гомон гостинной не начали утихать.

“Скорее бы увидеть Джера” – подумала я, поднимаясь и разминая затёкшие ноги. Оказывается, не привлекать внимания – задача ещё более трудная, чем находиться в самом его центре.

***

В Церемониальном Зале собрались уже почти все, кроме магистров и первокурсников. Даже здесь любимые дети Квертинда замолкли при моём появлении. Раньше, когда они кричали “ЮНА!” их было не заткнуть, а теперь вот вестником моего появления было презрительное молчание. Кажется, я уже начинала привыкать. Вспомнился Шенгу лин де Сторн с его словами о том, что толпа отвернётся от меня точно так же, как и вознесла.

Задерживаться у входа я не стала, быстро обогнула самый точный детерминант и подошла к своему факультету.

Зелёный сектор был одним из самых многолюдных. В первом ряду, на низкой лавке, сидел Артур и несколько старшекурсников. При моём приближении Оуренский положил ладонь на свободное место, давая понять, что не хочет меня там видеть. Я фыркнула. Подумаешь! Да я и не собиралась устраиваться на видном месте.

Поднялась к следующему ряду, но наткнулась на грозные взгляды будущих магов Ревда. Да чтоб вас всех икша сожрали!

Ещё выше и вовсе сидел Родрик Трейсли, рядом с которым я бы сама никогда не села. Пришлось ускорить шаг, пролетая мимо всех рядов к самому потолку – туда, где одиноко сидел амурный хлюпик Нед Комдор.

Я зло плюхнулась на последнюю лавку, подальше от Неда, кидая на него недовольные взгляды. Он тоже смотрел недобро, явно не радуясь моей компании. Но промолчал. Вместо слов хлюпик отвернулся к высокой сплошной полосе окон, вскинул голову и приложил к губам солдатскую фляжку.

– Сорокина дочь, – шикнул снизу Бэзил Окумент, не оборачиваясь. – Дочь убийцы!

Рыжий затылок любителя кличек призывно поманил каблук моего сапога. Я сжала кулаки и зубы, посчитала четыре вдоха. Должно быть, Бэзил получал извращённое удовольствие от издевательств, потому что он не заткнулся, а продолжил повторять мерзкое обзывательство. Чего и следовало ожидать, до этого молчаливый коллектив студентов быстро подхватил прозвище, и оно полетело в меня нестройным хором.

– Заткнитесь! – прикрикнула я, обиженно складывая руки на груди.

Нельзя было поддаваться на провокацию, поэтому я лишь насупила брови. Просто сидела тихо и молча глотала каждое из адресованных мне слов, как кислые ягоды с придорожного куста – вместе с пылью и грязью. В какой-то момент меня даже слегка замутило.

Среди разноцветных рядов я заметила держащихся за руки Фиди и Куиджи. Оба смотрели с испуганным сочувствием. Я раздражённо отвернулась на синий сектор.

Сирена сидела в окружении двух девушек с тиалями Вейна и что-то увлечённо им рассказывала, хихикая. От нахлынувшей зависти захотелось пристрелить обеих. Поддержка Сирены сейчас мне была нужна, как никогда. Мне, а не этим двум ничтожным русалкам. Но серебристая лилия как будто совсем не слышала, как в меня со всех сторон летели оскорбления.

В соседнем оранжевом секторе Лоним молча потирал затылок, уставившись перед собой. Виттор рассматривал собственные ногти.

Тоже мне, друзья.

К крикам добавился гомон, мерзкий хохот и даже звучные отрыжки. Студенты затопали ногами и забили руками по лавкам.

Нед рядом закашлялся, снова прикладываясь к своему пойлу.

– Заткнитесь немедленно! – не выдержав, я вскочила, готовая сразиться со всеми сразу.

В меня прилетел мятый комок пергамента, и я раздражённо пнула его сапогом обратно в толпу.

Не знаю, смогла бы я сдержаться, но на моё счастье в Церемониальный Зал вошла ректор Аддисад в сопровождении двух стязателей и работницы консульства. Той самой женщины, что была здесь в прошлом году. Я даже удивилась тому, что вспомнила её фамилию – Бранди. Секретарь Бранди.

Я осторожно опустилась обратно. Лёгкое отвращение кольнуло мелкими иглами затылок. Бордовая мантия и консульские весы напоминали мне о неприятных событиях и несправедливости всей системы власти в Квертинде. Я исподлобья оглядела возбуждённых студентов, которые переговаривались шёпотом и слегка постукивали ритм недавнего скандирования.

Надалия Аддисад встала за трибуну и негромко попросила тишины. Толпа на удивление быстро покорилась. Стало так тихо, что слышался только треск пламени десятков свечей в старинной нефритовой люстре и мелкая возня секретаря Бранди за столом. Я вздрогнула и чуть не вскочила снова, заметив рядом Неда. Отшатнулась, но он протянул мне свою фляжку в мятом холщовом чехле.

– Сорокиной дочери от амурного хлюпика, – невесело прошептал Нед.

Я хмыкнула, взяла фляжку и отвернулась к окнам.

Свет немного ослепил меня, но отсюда я даже увидела тонкие близкие башни святилищ и туманные пики гор. Вспомнилось беззаботное лето, прогулки по Кроуницу и тренировки с Джером. Мысли о менторе успокоили меня и даже как-то обрадовали. Захотелось немедленно увидеть его, прикоснуться, услышать его голос и почувствовать запах. В нём было моё спасение. От агрессивной тьмы, что разлилась в душе после убийства Кааса, от колючего презрения студентов, от собственных гнетущих мыслей. От всего того кошмара, которым теперь стала моя жизнь. Посомневавшись минуту, я всё же решила пригубить напиток.

Пойло оказалось очень жестким, спиртовым, с терпким горьким ароматом, отдающим чем-то лекарственным.

– Что это за гадость? – я захрипела, возвращая Неду фляжку.

– Полыний шторм, – Нед тоже глотнул, даже не скривившись.

Глаза его уже подёрнула пелена дурмана, и пахло от Неда почти как фляжки. К счастью, на нас никто не обращал внимания.

– Будешь ещё? – хлюпик протянул мне своё угощение.

Опьянеть мне не хотелось, но я решила всё-таки распробовать со второго глотка национальный напиток Кроуница, поэтому неохотно забрала вонючий сосуд. К тому же, не мешало немного расслабить мысли. По примеру Неду я снова отвернулась и зажмурилась от льющегося сквозь окна света.

– А, магистры, – прозвучало где-то внизу. – Прошу вас встать перед вашими факультетами.

Ну наконец-то. Я обрадовалась, услышав шорох мантий и стук сапог, но решила всё-таки приложиться к фляжке. Быстро закинув голову, я развернулась, и крепкий глоток застрял в горле вместе со сдавленным воплем. Я с силой протолкнула его в желудок, но громко закашлялась от шока, чем привлекла внимание всех, в том числе своего ментора.

Джер кинул на меня строгий взгляд, ведя под руку нового магистра факультета Вейна.

Невесомое синее платье струилось вдоль роскошной фигуры женщины, удачно облегая соблазнительные изгибы. Имя нового магистра жгло мою глотку не хуже полыньего шторма. В нём сосредоточились все добродетели мира и благочестие самой Девейны.

Элигия Велилльер.

Моя и соседняя трибуны оживились мужским одобрительным гомоном, а я опять вскочила со своего места и едва не закричала от гнева и недоумения. Да как она смеет трогать руками Джера? Как он смеет подавать ей локоть?

На языке обозначился горький вкус предательства. Нет, этого просто не могло быть. Это какая ошибка, жестокая насмешка… При нашей последней встрече я сказала Элигии, что ей так и не представится шанса пообщаться с ним. И теперь её блестящие коготки так и порхали по плечам моего ментора, которого в прошлом году она хотела убить.

Магистры уже заняли свои места, а я выхватила фляжку прямо у пьющего Неда, и зелёная пена полилась по его подбородку. Амурный хлюпик рыкнул на меня, но отбирать полыний шторм не стал. Я отвернулась и сделала три огромных жадных глотка, не чувствуя вкуса. В голове приятно помутнело.

Эта женщина просто какое-то наваждение! Почему всегда, когда мои дела идут плохо, появляется она, как символ и обещание ещё больших осложнений? Ехидная, коварная, мерзкая дрянь! Иначе назвать её язык не поворачивался. Он вообще стал как-то плохо ворочаться.

В распахнутых воротах показались два знакомых штандарта, и в подрагивающую, торжественную тишину Церемониального Зала вошли первокурсники. Слаженный “Ах!” разнёсся над сводами, когда будущие маги увидели самый точный в мире детерминант Шарля, сверкающий своими прозрачными стенками под ветвистой люстрой. Я заёрзала от раздражения.

Ректор начала приветственную речь, я же смотрела только на затылок Джера. Мне хотелось потребовать от него объяснений, выяснить, как вышло так, что эта дамочка из Ордена Крона оказалась магистром моей академии? И почему он позволил ей себя трогать?

Надалия Аддисад рассказывала о пустых сосудах, о любимых детях Квертинда, о новых временах и сменяющихся эпохах. О важности традиций и верности самим себе. Все те слова, которые так впечатлили меня в прошлом году, сейчас казались просто ненужной болтовнёй, пустыми обещаниями. Могла ли наивная овечка Юна Горст, что стояла в прошлом году у этих же ворот, знать, кем она станет через год? Да она бы посмеялась в лицо не только опасности, но и любому, кто посмел бы сказать, что она совершит убийство и предательство. Или любому, кто рискнул бы сказать, что Юна Горст способна на ревность. Горячую, мучительную и острую ревность. О да, я ревновала!

– Нед, – прорычала я. – У тебя осталось ещё что-то во фляжке?

– Забористая хрень, – рыгнул в ответ Нед, протягивая мне сосуд с остатками зелёной пены.

Первокурсники уже начали по одному подходить к детерминанту, и воздух окрашивался в цвета склонностей. Ровно год назад я плясала вокруг нефритовых львов и ненавидела того, что назвал меня истеричной пустышкой. Сейчас я сидела за его спиной и каждой клеточкой своей души мечтала единолично владеть его вниманием. От злости и возмущения я резко перевернула фляжку и вылила остатки полыньего шторма в горло, даже не отворачиваясь. Попыталась сосредоточиться на церемонии, вытирая рот рукавом.

Высокая девочка с острым подбородком вздрогнула у детерминанта, когда тот явил ей зелёную молнию. Первокурсница испуганно посмотрела на Джера, прижимая к груди свой фамильный пергамент. Не истинный, судя по отсутствию свечения.

“Даже не смей думать о нём!” – хотелось мне крикнуть во всеуслышание, но я только тихо икнула. В прошлом году Джермонд Десент точно не пользовался таким интересом у женщин! Или я просто не обращала внимания?

Хмель разогнал мою кровь, забился в висках боевым маршем. Сталь Кааса захрипела, возглавляя этот бравый ритм моего собственного сердца и разума. Он не просто стучал сейчас в моей груди, а ревел сигнальным барабаном, требовал решительных действий.

Сквозь алую молнию детерминанта, которая прильнула к ладони очередного парня, я увидела скучающую Элигию. Возможно, при других обстоятельствах меня бы заинтересовал неудачливый студент, одарённый бесполезной в современном Квертинде изначальной склонностью. Но сейчас меня больше интересовало другое.

Я ничего не смыслила в играх страсти и женских уловках. В этом Элигия Велилльер меня превосходила, как и в дамской прелести. Сейчас она почти незаметно пробегалась глазами именно по моему факультету, задерживаясь на магистре.

Моё благоразумие висело на тоненьком волоске, рискующем разорваться, если я и дальше буду наблюдать за бывшей мейлори своей предательницы-матери. Поэтому я перевела взгляд на группу уже определившихся первокурсников за спиной Надалии Аддисад. Как назло, самой заметной среди них была та тощая и длинная девчонка, что явила сильную склонность Ревда. И она тоже с испугом и благоговением пялилась на Джера! Моего Джера!

Знаете, что, дамочки? Меня зовут Юна Горст, и я не собираюсь молча терпеть и смотреть, пока вы все пожираете глазами моего ментора!

Как можно осторожнее, чтобы не привлекать внимания, я спустилась вдоль зелёного ряда лавочек и неуклюже бахнулась рядом с Артуром. Тот с отвращением отшатнулся. Но зато теперь Джер был прямо передо мной.

Я боязливо дотронулась до кольца ментора и погладила его палец, спускаясь к кончику. Джер слегка повернул голову, но даже не взглянул на меня. Зато Элигия заметила мой жест и пришла в замешательство. А я улыбнулась ей в ответ как можно наглее.

– Юна, перестань, – процедил Джер.

Откуда он узнал, что это я? Он ведь даже меня не видел. Хотя, не Артур же. И не этот… как его там. Не важно. Имена старшекурсников путались в моей голове, а может, я и никогда их и не знала. Собственная решимость и неожиданная уверенность ободрили меня.

– Джер, – позвала я. – А если сейчас появится ещё одна первокурсница без склонности, ты обзовёшь её пустышкой?

– Помолчи, – тихо попросил Джер.

– Может, сделаешь своей второй мейлори? – пошутила я. – У тебя на шее ещё много места!

Я хихикнула. По-моему, вышло очень смешно. Кажется, даже ректор Аддисад оценила, заинтересованно высматривая меня за фигурой ментора. Я икнула и приветливо ей помахала. У меня прекрасный ректор! Боги, да как я могла жаловаться на жизнь ещё совсем недавно?

– Юна, – разражённо кинул Джер, – успокойся.

– Я спокойна, – мгновенно отозвалась я. – Когда ты рядом, мне спокойнее!

Вдруг я ощутила такую нежность, такую острую необходимость обнять Джера, что совершенно невозможно было сдерживаться. К тому же, голова кружилась, и мне очень хотелось приложить её к какой-нибудь опоре. Я крепко обхватила локоть ментора, прижимаясь щекой. Джер стряхнул меня, как надоедливую колючку репейника, и отошёл. Элигия напротив растянула губы в улыбке, глазея на слабенькую склонность исцеления какого-то первокурсника в детерминанте. Я не сомневалась, что эта улыбка предназначалась мне.

От пренебрежения друзей и даже Джера стало как-то болезненно обидно и захотелось расплакаться. Повыть белугой, растирая слёзы по щекам. Тем более, что глаза уже затянуло какой-то мутной пеленой. Но Юна Горст никогда не плачет, поэтому я лишь хлюпнула носом.

Интересно, а Джер ревновал меня когда-нибудь? Хотя, у него никогда не было повода. Не к амурному же хлюпику меня ревновать, в самом деле, которого я даже в танце уложила на лопатки?

– Артур, – подвинулась я ближе к Оуренскому, который почти свисал с другой стороны лавки. – Помнишь, как ты учил меня стрелять из лука? И как мы кромсали мишени в бестиатриуме? Было круто, ведь правда? Может, стоит повторить?

– Мы на церемонии определения, – прорычал в ответ Артур. – Юна, ты что творишь?

– Ну и ладно, – обиделась я. – Твой брат мне всегда нравился больше. В нём есть авантюризм и азарт!

Я попыталась вернуть остроту своему зрению, сфокусировать его на соседней трибуне. Весьма преуспела в этом, потому что двое огненных магов – Виттор и Лоним – смотрели на меня неотрывно. От обожания, не иначе. А перед ними…

– Магистр Фаренсис! – выкрикнула я слишком громко, отчего даже консул Бранди перестала чиркать пером по фамильному пергаменту.

Кажется, на меня теперь смотрели все. Или почти все. Я глянула на Сирену. Та притихла, выпучив на меня круглые глаза. Лоним поймал мой взгляд и отрицательно покачал головой, отговаривая от меня затеи, которой у меня ещё даже не было. Кэймон лин де Фаренсис приложил палец к губам, призывая к тишине.

– Тшшшш, – я скопировала его жест, охотно соглашаясь с необходимостью спокойствия.

Даже зажала рот обеими руками, доказывая свою преданность дисциплине и правилам академии. И тихо-тихо-тихо, как крадущаяся мышка самой тёмной ночью, посеменила в сторону магов огня. Зацепилась пяткой о собственный сапог, едва устояв на ногах. Сглотнула икоту, перекинула косы через плечи и как можно соблазнительнее улыбнулась сражённому магистру Фаренсису.

Выгнула спину, медленно моргнула. Я была уверена, что выгляжу чертовски привлекательно. Оставалось убедиться, что Джер теперь тоже так считает. Но неожиданно пол рванул мне на встречу, словно я споткнулась на ровном месте! Ноги сами собой засеменили по плитам, и только у ворот до меня дошло, что меня волокут к выходу.

Полуденное солнце врезалось в глаза, и я зажмурилась.

– Пожалуйста, скажи, что ты не Джер, – слепо попросила я не то у своего пленителя, не то у каждого из богов Квертинда.

Открывать глаза не хотелось, но в моём пьяном сознании мгновенно возник Каас. Стязатель улыбался мне, откидывая ладонью рыжие пряди, рассказывал про полоумную дурочку Ванду Ностра и приглашал в Фуррион. Я мученически застонала.

– Посмотри на меня, – потребовал Каас голосом моего ментора. – Немедленно, Юна!

Я неохотно открыла один глаз. Боги точно отвернулись от меня, потому что это однозначно был Джермонд Десент. Кажется, совсем немного злой Джермонд Десент. Разъярённый. Не так, чтобы сильно… капельку. Капельку размером с океан. Но небольшой океан!

Джер грозно поднял ладони, хотел что-то сказать, но осёкся. Отвернулся, закрыл лицо на несколько секунд, ровно вдыхая. Неужели считал секунды?

– Просто скажи мне, что на тебя нашло в этот раз? – с тяжёлым выдохом, но как-то слишком спокойно развернулся ментор.

– У меня было трудное утро, которое слишком сильно повлияло на меня, – промямлила я себе под нос, оправдываясь, но тут же вспомнила о Элигии. – Зато твоё утро удалось на славу! Пока я изнывала от презрения и одиночества, тебе не давали скучать, да? А мне так нужен был ментооор!

На последнем слоге я сорвалась на визг и почесала нос. Тряхнула головой, прогоняя слёзы. Да что со мной? Я ведь не плакса!

– Я не узнаю тебя, – ментор подошёл ближе, схватил за плечи и заговорил быстро. – Ты никогда не была капризной. Неужели ты не подготовилась к тому, что они будут испытывать тебя? Что они…

Он снова осёкся, нахмурил брови и принюхался.

– Юна, чем ты умудрилась так накидаться? – Джер взял меня за подбородок, внимательно заглядывая в глаза.

– Ничем, – пискнула я, стараясь выдержать его взгляд и не упасть.

– Ты врёшь мне? – спросил Джер, приподнимая выше мою голову.

Зачем он это спросил? Было и без моего ответа понятно, что вру. Я пошатывалась и прилагала огромные усилия, чтобы не упустить из виду глаза Джера. А они настойчиво хотели слиться в один. Или наоборот, раздвоиться в четыре. И я всё-таки не выдержала – отвела взгляд, стряхивая его пальцы с лица, и медленно обхватила себя руками.

– Мне так надоели эти испытания, бесконечные испытания! – взмолилась я. – Неужели я не заслужила награды, хоть самого крохотного поощрения?

– Боги не посылают нам испытаний, с которыми мы бы не могли справиться, – ментор странно прищурился, осматривая меня.

Я отошла на пару мелких шагов и с громким смехом развела руки, купаясь в льющемся с неба тусклом кроуницком солнце.

– Боги! – крикнула я небесам. – Вы слышите, боги? Идите в задницу со своими испытаниями! Я желаю вам утопиться в собственной благодати! Поджариться в раскалённом подземном пекле!

– Хватит! – рявкнул Джер, почти прыжком оказываясь рядом.

Но я на этот раз оказалась проворнее и легко увернулась от мужской хватки, отпрыгивая в сторону.

– Видишь, Джер? – хихикнула я. – Богам наплевать. Ты забыл, что Юны Горст для них не существует? Ты забыл, кто я? Пус-тыш-ка!

Для убедительности я игриво помахала своим тиалем. Даже попыталась сделать изящный реверанс. Очень зря, поскольку реверансы – это точно не моё. Ловкость изменила мне, и я плюхнулась на бок. Но задрала голову, посмотрела с вызовом.

– Наоралась? – Джермонд сложил руки на груди, загораживая мне солнце.

– Боишься, что боги услышат меня на этот раз? – я щурилась, стараясь разглядеть его эмоции.

– Больше боюсь, что тебя услышит Надалия Аддисад, – кажется, он уже почти не злился.

И это было плохо. Голова кружилась, перед глазами всё плыло, но я примерно начала осознавать, что снова натворила глупостей. Закрыла лицо руками, как недавно это делал Джер. Не от гнева богов, конечно, а от какой-то стыдливой обречённости.

– Я не нянька для истеричных пустышек, помнишь? – ментор всё же поднял меня, бережно, совсем как нянька, отряхнул. – И даже не Дамна лин де Торн, у которой нет обязанностей, кроме менторства. Я стараюсь быть хорошим ментором. Но это даётся особенно трудно, когда посреди церемонии определения моя мейлори пристаёт к боевому магистру. Причём, даже не ко мне.

На последних словах он усмехнулся своей кривой ухмылкой. Вместо ответа я только привалилась щекой к его груди, надеясь, что он примет это за извинения. Ну и потому что мечтала об этом весь день.

– Что же мне с тобой делать, Юна? – тихо спросил Джер у моей макушки.

Он легко, едва ощутимо погладил меня по спине и дотронулся губами до виска.

– Простить? – предложила я наивно, сжимая в ладонях его сорочку.

Я опозорила его сейчас, перед всеми, я без конца досаждала своему ментору, не одаривая его ничем, кроме новых хлопот. И самое главное – даже тогда, на плато, я позволила ему умереть. Корила и ругала себя за это каждый день, снова и снова решаясь рассказать непременно всё сегодня, но каждый раз трусила.

Потому что надеялась, что однажды он посмотрит на меня не только, как на свою мейлори.

Так, как смотрел только один раз – тогда, под дождём, когда давал свою клятву.

– Я должна тебе кое в чём признаться, Джер, – я нехотя оторвалась от тёплой мужской груди.

– Это может подождать? – он оглянулся на ворота, в которых возникли посланники Надалии – Вилли и озадаченный свир из мужского корпуса. – Я должен вернуться в Церемониальный Зал.

– Конечно! – быстро согласилась я, обрадованная отсрочкой.

– А ты сейчас пойдёшь прямиком в свою комнату, да? – скорее утвердил, чем спросил Джер. – Не сбежишь из академии, не устроишь драку, не попадёшь в каземат и не напьёшься ещё сильнее, а просто зайдёшь в замок, поднимешься по лестнице и закроешься у себя.

– А может…

– Нет, – перебил Джер. – Что бы ты не предложила – нет. Ты идёшь к себе.

Вообще-то я просто хотела предложить извиниться перед ректором Аддисад, но это тоже можно было отложить.

– Тогда пойду, – буркнула я носкам сапог.

Постояла ещё немного, исподлобья любуясь чёрным пауком на мужской шее, потёрла свой собственный, неловко развернулась и побрела прочь.

***

В комнате было душно. Поначалу я пыталась лежать, но помещение моментально закручивалось вихрем, порхая вокруг меня полыньей стрекозой. Я поплескала в лицо ледяной водой, подёргала себя за косы, даже похлестала по щекам. Но трезвее всё равно не становилась.

Прохладное оконное стекло, к которому я привалилась носом, давало некоторое облегчение, но всё же не избавляло от хмельных ощущений.

На улице прыснул мелкий дождик, и плиты площади у входа в академию потемнели от влаги. Студенты почти не задерживались у ворот, светло-зелёными точками пробегая мимо статуи семи богов.

“Я пошутила про пекло” – виновато оправдалась я перед изваяниями в зелёной патине и едва не грохнулась от звука открывающейся двери.

– Юна, – подбежавшая Фиди помогла мне устоять на ногах. – Что на тебя сегодня нашло?

– Полыний шторм, – честно призналась я. – Оказался вонючей дрянью. Никогда не пробуйте!

– Само собой, у нас же ещё остались зачатки разума, – отчеканила леди Эстель.

Она тихо прикрыла за собой дверь и сходу принялась доставать украшения из шкафа и тумбочки.

– В гостиной все обсуждают тебя, – сообщила Фиди, обмахивая меня ладонями. – Ракель и вовсе решила устроить конкурс на самое подходящее звание для Юны Горст. Она обещает куртажик победителю!

– Не сомневаюсь, что внушительный, – от этой новости я заметно погрустнела. – Надеюсь, мы сможем дать ей достойный отпор.

С лёгкой надеждой глянула на Сирену. Но моя персона серебристую лилию не интересовала. Она делала вид, что меня не существует. Девушка прикладывала к волосам разноцветные ленты и оценивала своё отражение в зеркале. Вид при этом студентка Эстель имела крайне деловитый. Фидерика же кружила вокруг меня и причитала о безвыходном положении. Я лениво отмахивалась от предложений помощи, пытаясь остановить вращение комнаты и сосредоточиться на непривычно пустой столешнице. На её нефритовой поверхности ещё не было книг, свёртков, чернильниц и клейкого пергамента. Спустя пару минут я, наконец, оставила попытки вернуть устойчивость телу и зоркость взгляду и бахнулась на кровать прямо в сапогах.

– Фиди! – возмущённо позвала Сирена. – Ты поможешь мне собраться или так и будешь утирать сопли нашей зелёной фее?

Студентка Эстель неловко дёрнула ожерелье, и то разорвалось. Несколько жемчужин отскочили от каменного пола, запрыгали по плитам и… превратились в кедровые орешки. Они моментально перенесли меня в наш грот на плато, в то мистическое утро, когда я умирала от холода и собственного ничтожества. Пришлось моргнуть пару раз, чтобы увидеть, что под кровать закатываются всё же перламутровые бусины, а не орехи.

– О Вейн! Фидерика! – уже почти кричала серебристая лилия. – Отлепись уже от этой… этой…

– Ну давай, – со спокойным вызовом перебила я. – Давай, продолжай. Может, выиграешь куртажик студентки Зулетон?

– От этой пьяной нарушительницы правил, – спасовала моя бывшая подруга.

– Ректор Аддисад запретила тебе приходить на праздник всех стихий, – Фиди извиняющейся улыбнулась, как будто этот запрет принадлежал ей. – В наказание за произошедшее. И ещё она вызвала к себе твоего ментора…

– Джера?! – вскрикнула я.

От возмущения я даже резко встала с кровати и окружение взорвалось цветными осколками. Будто я своей головой разбила глыбу льда, и они засверкали в воздухе, как магия Ревда – яркой зелёной пыльцой. Волшебные искры собрались в мелких пауков, зашевелили лапками и разбежались вслед за бусинами-орехами Сирены.

– Можно подумать, у тебя несколько менторов! – леди Эстель презрительно сморщила носик, на котором тоже уютно устроился зелёный паук.

Мой оживший знак соединения помахал двумя лапками и исчез, растворился в воздухе.

– Нужно извиниться, – я зажмурилась и потрясла головой, отгоняя видения. – И кое-что ему рассказать. Он уже у Надалии?

– Вроде… – испуганно подтвердила Фиди.

Часы показывали четвёртый час дня. Я привычно сверила их с настенными. Увы, стрелки над Иверийской короной спешить не начали, а это означало, что мои ошибки они больше не исправят. Теперь всё зависело только от меня… И я так бездарно тратила время. Надо было найти Джера, попросить прощения за своё поведение, а заодно рассказать всю правду о том дне, когда я видела его смерть. Ну и по возможности смягчить гнев Надалии Аддисад. План на ближайший учебный год у меня был довольно однозначный и скучный, под стать прилежной студентке: я намеревалась проводить больше времени в библиотеке, изучая всё, что найду о Кирмосе лин де Блайте. Навеняка обитель Голомяса хранила в себе достаточно информации о нём, к тому же литература ежегодно пополнялась. Я решительно поднялась, поймала шаткое равновесие, одёрнула жилет.

– Ты что, намеренно добиваешься исключения из академии? – преградила мне выход Сирена.

– Неужели переживаешь за сорокину дочь? – я насмешливо задрала подбородок.

Леди Эстель открыла рот, набрала побольше воздуха и… закрыла. Сжала губы в тонкую нить, тряхнула пружинками кудрей. Вспомнила, что не собирается со мной разговаривать. Я же спокойна обошла её и открыла дверь.

– Фиди!… – обиженно и оттого визгливо прикрикнула сзади Сирена. – Ты что, отпустишь её одну?

Бедная Фидерика, которая оказалась мотыльком между двух огней, подскочила и потрусила вслед за мной.

– Стоять! – я развернулась и выставила ладонь.

Фиди остановилась резко, как будто своим жестом я выстроила перед ней магическую прозрачную стену.

– Торжественно клянусь под номером нашей двери, что не намереваясь творить глупостей, – я очень не вовремя икнула, но не пошла на попятную. – Просто хочу извиниться перед своим ментором и ректором. И пообещать больше не пить. Теперь вы меня отпустите?

Студентка Уорт переводила полный мольбы взгляд с меня на Сирену. Последняя возмущённо пыхтела, но молчала.

– Вот и славно, – кивнула я, закрывая за собой дверь.

***

Та самая ниша, которая служила мне скрытым наблюдательным постом, казалось, усохла за год. Я придирчиво оценивала углубление между двух колонн, пытаясь прикинуть, стоит ли прятаться. Плохо обтёсанное нутро узкого убежища, вопреки своему неуютному виду, манило меня весьма настойчиво. Хоть Юна Горст и смеялась в лицо опасности, разгневанное лицо ректора Кроуницкой Королевской Академии пугало её до колик.

Пока я поднималась до высот самого главного кабинета академии, решимость моя немного улетучилась, и влетать с покаянием в кабинет Надалии Аддисад я передумала. Пару раз мне доводилось наблюдать ректора в гневе, когда та отчитывала нарушителей правил, и подставляться осознанно под эту бурю было равносильно самоубийству. С другой стороны, раскаявшихся студентов должна была ждать лёгкая, как течение равнинной реки, назидательная речь и спокойное, как морской бриз, внушение. Когда я уже почти решилась свернуть в узкий коридор, ведущий в логово моего мудрого, сдержанного и очень педагогичного ректора, двери распахнулись.

– Возмутитьельно! – вскричала ректор Аддисад так, что эхо отлетело от стен и ударило прямо в мою разболевшуюся голову. – Да как она посмела позволить себе такую наглость?! Я бы поставила вопрос об исключении, если бы не ваша протекция!

Я глубоко вдохнула и в панике посеменила к своей нише. Попыталась втиснуться с разбегу, но влезла только нижняя часть, да и то наполовину. Верхняя же моя половина категорически отказывалась скрываться, упираясь в прямом смысле грудью. Я с ненавистью уставилась на своё предательское тело, решив завязывать с пирожками Эльки Павс. К счастью, шагов не было слышно, и это был хороший для меня знак.

– Благодарю вас ещё раз, госпожа Аддисад, – послышался голос Джера. – Это отчасти и моя вина, у меня совсем нет опыта воспитания юных леди.

– Леди! – снова вскрикнула ректор. – Усмирите её хотя бы до урофня уфажительной студьентки! Делайте, что хотите! Поясните, запретите, запугайте, в конце концов!

Запугивать меня уже не требовалось, поскольку я и так почти позеленела от ужаса. В сознании ритмично взрывались болью идеи, но лидировала одна: бежать! Я бы так и поступила, но мой зад застрял в узкой нише, и я лишь извивалась, как змея, пытаясь скинуть собственную каменную кожу. Молча, конечно, чтобы не привлекать внимания. Беседующие из-за угла не показывались – остановились у дверей. Свидетелями моего позора оставались только факельные чаши с львиными головами, щербатый сланец да старая плесень в глубине пленившей меня ниши.

– Думаю, Юна и сама уже всё осознала, – вступился за меня ментор и незамедлительно добавил: – Но я, конечно, непременно назначу ей наказание.

Я попыталась дотянуться до какой-нибудь мало-мальски подходящей опоры, но гладкие каменные стены прикрывались только пыльными гобеленами, а ближе всего растянулся бордовый штандарт. От злости на нелепость своего положения я рыкнула на вышитую Иверийскую корону. Вдобавок ко всему, во рту появилась отвратительная сухость, язык почти прилип к нёбу.

– Бедная дефочка, – смягчилась в ответ Надалия Аддисад. – Столько бед на неё сфалилось всего за один год! Отсутствие склонности, нападение стязатьеля, ещё и эта плохая родослофная… Как же это будет прафильнее для людей…

– Наследственность, – подсказал Джер.

– Да, – ровно согласилась ректор Аддисад. – Но я понимаю. Вы мужчина, вам трудно. Может, магистр Велилльер поможет женским советом?

В ушах протяжно зазвенело, но я активно замотала головой в знак отрицания. Хоть меня никто и не видел, но это был единственный доступный мне в данный момент протест. Только не Элигия!

– Надеюсь, мне не придётся беспокоить магистра факультета Вейна по этому поводу, – от этих слов Джера я облегчённо выдохнула.

– Что ж, если считаете, что справитесь самостоятельно, – с явным сомнением протянула Надалия. – То я желаю вам успехов. Как вы понимаете, я, как ректор студьентки Юны Горст, очень в них заинтересована.

– Благодарю, – коротко ответил ментор.

На моё счастье, Надалия Аддисад больше не стала задерживаться в дверях, а вернулась в кабинет, пожелав магистру Десенту помимо успехов ещё и лёгкого начала учебного года. Появившийся на выходе Джер выглядел озадаченным и немного растерянным. Но сразу же переменился, заметив меня.

– Джер, – я сильнее оттолкнулась ладонями от стены, задёргалась и закряхтела. – Надалия не сильно тебя доставала в кабинете? Ругалась?

– Ректор Аддисад, – поправил Джер. – Мы утверждали расписание для старших курсов факультета Ревда.

Ментор подошёл ближе, но даже и не думал мне помогать. Просто с каким-то издевательским любопытством наблюдал за моими попытками высвободиться. По-моему, он даже обрадовался постигшей меня неудаче, потому что злорадно усмехнулся. Ох, ну да, последствия очередного глупого решения Юны Горст сейчас выглядели до нелепости смешными. Только вот мне не хотелось смеяться.

– Расписание? – я, наконец, выбралась и влетела прямо в ближайшее полукруглое окно, отчего стекло задрожало. – Разве мы не будем всё время проводить в бестиатриуме и шахтах?

Отряхнула ладони, поправила чудом уцелевшие брюки. Далеко-далеко внизу, за мутноватым окном, раскинулась обнесённая стеной и заросшая хвоей территория академии. Погода хмурилась, стучала мелким дождиком. Жутко захотелось слизать капли влаги, но, увы, они были с другой стороны стекла.

– Магистр факультета сам определяет порядок занятий для студентов, и это не всегда единый предмет, – ментор вручил мне листок со списком предметов, развернулся и пошёл в сторону ступеней.

Я помялась немного, раздосадованная его безразличием. Лучше бы уж он злился, кричал, ругался или правда запугивал! Впрочем, возможно сейчас он этим и займётся. Ведь я пришла поведать правду о том, что однажды моё предательство обернулось для него смертью.

– Джер, – посеменила я следом. – Джер, подожди! Да хватит убегать от меня!

– Предпочитаешь, чтобы я за тобой гнался? – он вдруг остановился, и я налетела на него.

От неожиданности и под взглядом ментора дар речи на миг пропал. И ещё я вдруг вспомнила, что не очень хорошо себя чувствую. Весь мир вокруг растекался и пульсировал расплывчатыми волнами, но Джера я видела чётко. Смущённо опустила взгляд на листок пергамента с расписанием и… не поверила своим глазам!

– Неееет, – простонала я. – Нет, только не это! Слишком много для одного дня! Ты же обещал, что на твоём факультете я не буду заниматься у Банфик! То есть, магистра Банфик!

– Я говорил, что у меня на тебя другие планы, – напомнил Джер. – Они сильно изменились с тех пор.

– Ты не заставишь меня туда ходить! – запротестовала я. – Я понимаю, что виновата перед тобой, но это жестоко! Как ты мог? Ты же единственный мой друг во всей это академии!

– Я тебе не друг, Юна, – он приблизился и крепко схватил меня за плечо. – Не смей так называть меня никогда, даже в мыслях. Я твой ментор. И твой магистр. Ты поняла меня?

Это совсем не было похоже на объятие. Скорее на подчинение и приказ. И только в этот момент до меня дошло, что Джер зол. По-настоящему, всерьёз, прямо-таки нечеловечески зол. По спине прокатился неестественный страх, обдав холодом. Я не должна была его бояться, он точно не причинит мне вреда! Но вопреки разумным доводам, я даже задрожала. Не иначе, из-за полыньего шторма.

– Мне больно, – я повела плечом, но он только сильнее сжал его. – Да поняла я!

Ментор почувствовал связь, обязан был почувствовать и отпустить! Но он лишь довольно усмехнулся своему успеху и сжал в кулак обе мои косы. Оттянул назад голову, прижал крепко к себе, заглянул сверху в глаза. От такой тесной близости, от волнения и от страха воздух вокруг взорвался десятками искр. Прохладную кожу обдало жаром, словно с гобеленов слезли драконы, и все разом пыхнули огнём. Лицо Джера было так близко, что я могла бы почувствовать лёгкий ветерок от его ресниц, рассмотреть яркий ободок радужки вокруг зрачка. Он смотрел неотрывно, выжидающе. И я сделала единственное, чего от меня требовала ситуация. Выпрямила левую руку и попыталась нанести удар основанием правой ладони в мужской подбородок. У меня почти получилось его откинуть! Но, видимо, из-за хмеля в крови, а может, из-за переживаний, в руках не было твёрдости, и Джер легко увернулся. Я лишь прошлась ладонью по колючей щеке. И моментально оказалась на полу: мягко и бесшумно. Листок пергамента с расписанием взмыл в воздух, едва не подпалив бока о свечную люстру, очертил медленные круги под потолком и плавно осел прямо на мою голову.

– Алкоголь ухудшает реакцию и координацию, – раздалось сверху. – Так что это была очень плохая попытка.

Каменные плиты охладили пыл, и я чуть не разревелась от очередного поражения. Своему телу я всегда могла доверять даже больше, чем своему разуму, но и оно сегодня подводило меня уже второй раз. Со злостью сдёрнула дурацкий список занятий, быстро смяла и кинула вслед уходящему ментору.

– Да и ещё, – бумажный комок слабо стукнул по мужской спине, и Джер развернулся. – На празднике всех стихий сегодня появляться тебе запрещено. Не только ректором Аддисад, но и мной. Завтра выходной, так что отоспись хорошенько. Через три дня у тебя отработка за нарушение правил академии с первым курсом. В бестиатриуме нужно быть к половине восьмого, чтобы подготовить оружие. Советую не опаздывать.

Он скрылся в лестничном пролёте, а я так и осталась сидеть на твёрдом полу, злая и потерянная.

Желание рассказать о той самой ночи пропало напрочь.

Глава 4. Весь мир театр

Утро выдалось отвратным. Песнь Сирены я успешно проспала и проснулась ближе к полудню. Даже не проснулась, а вывались в одного мгновение из отключки. И сразу же ощутила себя полудохлой рыбой на дне сухого садка – вялой, едва дышащей и обречённой на страдания. От любого, даже слабого света или звука, в голове надувался воздушный шар, и содержимому черепа становилось болезненно тесно.

Будто специально, соседки хохотали особенно громко, своим звонким и острым смехом протыкая мои уши. Они обсуждали праздник. Подробности я предпочла пропустить, тем более что ни взрывом цветных искр, ни разбитым бокалом никто не отличился. “На этот раз Юна Горст предпочла использовать полыний шторм по прямому назначению” – хохотнула Сирена, вспоминая чью-то вчерашнюю шутку. Я закрыла ладонью глаза.

С моим пробуждением обе девушки настороженно замолчали, чем сделали ещё хуже. Промычав что-то невнятное в их адрес, я быстро юркнула в комнату гигиены.

Прохладный душ способствовал слабому улучшению состояния, но я по-прежнему чувствовала себя, как дрожащее желе на тарелке. Капли колотили по макушке, я набирала полный рот воды и выплёвывала на самый большой булыжник стены. Ступни быстро замёрзли, и я зябко поджала пальцы на ногах, слабо порадовавшись, что здесь есть деревянный поддон. Вылезать не хотелось. Под упругими струями мысли ворочались плохо, но всё же начинали вылезать из сознания, как дождевые черви после ливня. Меня потряхивало и немного тошнило. Но главное – мне было жутко стыдно. Перед всей академией, перед Джером, перед ректором Аддисад, перед соседками. Сейчас я была просто не в состоянии выслушивать осуждающие замечания леди Эстель и сочувствия Фиди. Кажется, даже короткий укоризненный взгляд угрожал стать той последней каплей, что прорвала бы сдерживающую мою агрессию плотину.

В комнате решила не задерживаться. Наспех собравшись под перешёптывания, я хлопнула дверью и прислонилась к ней спиной. Тяжело выдохнула. Куда бы податься?

Замок академии был заполнен людьми и рудвиками, в коридоре сновали туда-сюда свиры, шумели первокурсницы в новёхоньких жилетах, потрескивал огонь в факельных чашах. От игры света казалось, что суровые бронзовые львы встряхивали гривами над пламенными языками.

Румяная блондинка с тиалем целителя разорвала кулёк и по каменной лавке запрыгали разноцветные конфеты, отскочили от щербатой стены. Её подруги завизжали и бросились собирать сладкое богатство. Запахло фруктовыми леденцами.

Какая-то слишком ретивая студентка с факультета искусства трудилась над выцветшим барельефом с изображением птицы с женской головой. Художница обращалась к Нарцине, и между тонких пальцев то и дело вспыхивали жёлтые магические искры, прыгающие на измазанную в красках кисть.

Сразу три свира в форменных мантиях собрались в одном уступе-ракушке и с улыбками склонились над жёлтой листовкой.

Оживлённый уют противно томил мою душу, сдавливал горло духотой. Стало обидно от того, что я не принимаю участие в студенческих посиделках, не хохочу вместе с подругами и не гуляю по городу с Каасом.

Накинув капюшон, я быстро миновала лестницы, площадь гостиной и выбежала на улицу. С ощутимым удовольствием глотнула холодный ветер с мелкими каплями и побрела по каменным тропинкам. Здесь мне стало намного лучше.

Ровный дождь прибивал лежалую хвою, туман притаился у узловатых корней деревьев, выжидая своего часа. Кроуницкая осень пахла смолой и пряными подгнившими листьями. Дубовый мох поблёскивал от влаги, размокшая земля норовила выползти с обочины и измазать серые плиты дорожки. Хмурая пасмурная погода согнала всех обитателей в замок, и вокруг не было ни души. Я поплотнее запахнула шерстяную накидку, наслаждаясь прохладным и спасительным одиночеством и решая, чем занять сегодняшний день.

Первой мыслью было отправиться к Джеру. Но я ещё ни разу не приходила к нему просто так, без повода и идеи, просто чтобы побыть рядом. К тому же, я понятия не имела, что ему сказать после вчерашнего. Вдруг он ещё злится? Ему нужно было время, чтобы успокоиться… Нам обоим оно было нужно.

Не знаю, к счастью или к сожалению, но времени у меня как раз именно сейчас было в избытке. Поэтому возникла следующая идея – посетить бестиатриум и от души порезвиться с оружием. Но арену, скорее всего, убирали после праздника, и манекенов с мишенями там точно ещё не было.

Прогулка прояснила немного мою похмельную голову, и решение пришло довольно скоро: библиотека! Вряд ли кому-то из студентов придёт мысль посещать длинную книжную башню в законный выходной, так что там меня никто не потревожит.

Самой мне тоже не очень хотелось корпеть над учебниками, но я знала, что это приблизит меня к моей цели. Почти наверняка, я найду много информации о Кирмосе лин де Блайте в книгах и документах. И ещё… ещё неплохо бы ознакомиться с принципами кровавой магии. Исключительно в защитных целях.

Я приободрилась и зашагала увереннее. Ну конечно! Пока позволяет время, необходимо собрать достоверную информацию, изучить своего врага и его суть. Так учил меня ментор. Время мне сейчас как раз это позволяло. И это будет маленький шажок на опасном пути.

Такого врага, как Чёрный Консул, вряд ли можно одолеть одной лишь грубой силой, теперь я это понимала. А значит, мне пригодятся ещё и знания, хотя бы те, что таятся в книжной мудрости.

***

Голомяс осмотрел очередной труп бродяги.

– Удар был сильный, касательный, – он растянул грязную кожу на лбу мертвяка. – Бедняга потерял много крови, но ещё тёплый. Хочешь потрогать?

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась я. – И что вы будете делать с оставшейся кровью?

В морге библиотекаря, как всегда, было чисто. Серый камень основания скрывала яркая побелка, словно специально призванная подчеркнуть контраст с алой седьмой стихией. Сам же кровавый маг в выстиранном халате и седым пушком волос выглядел бодрым и удивительно оживлённым. Это было так странно – добрый, смешливый и весёлый старик, такой светлый и душевный, каким-то чудом сохранил свою бьющую фонтаном живость посреди сменяющихся трупов. Даже его свежая роза под стеклянной колбой, казалось, насмехалась над царившей вокруг смертью.

– Наберу немного для тиалей и ритуальной чаши в святилище, – он достал коробку с глиняными пузырьками. – Трупная кровь не сворачивается, в отличие от свежей, поэтому её широко применяют для создания артефактов Толмунда. Отвратитальна на вкус, но с годами я уже привык, и даже нахожу в ней некоторую приятность.

Библиотекарь с металлическим звоном подкатил ближе тележку с инструментами, протёр кожу несчастного чем-то жутко вонючим. Я скривилась и сдержала тошноту. Я уже давно привыкла к местному запаху, но пары прозрачной жидкости сильно напомнили мне хмельные, поэтому пустой желудок взбунтовался.

– Вы будете пить эту кровь? – спросила я больше для поддержания разговора.

– И обращаться к Толмунду, – подтвердил Голомяс. – Удивлён, Юна, что тебя это всё ещё пугает. Ты вся позеленела. Может, выйдешь на воздух?

Старческие руки с почерневшими венами ловко разрезали толстую артерию на шее и принялись вкручивать пыточного вида трубки. С помощью нехитрых механизмов кровавый маг развернул стол так, что мертвяк оказался головой вниз, и кровь самотёком полилась в заготовленные сосуды.

– Это не от вида, – я присела напротив тёмно-красных струек, ткнула пальцем в ввалившуюся бледную щёку. – Перебрала вчера немного с полыньим штормом. – И сразу перевела тему, – Из-за потребления чужой крови вы не стареете?

– Увы, кровавая магия гораздо многограннее, чем любая другая, и сложнее по своему составу, – старик тщательно тёр ладони над жестяным умывальником. – Омоложению способствуют только ритуалы, основанные на плазне живой жизни. Жертвы. Животного, птицы, человека… Любого создания, имеющего кровь. Кровь мёртвых же только помогает мне в создании персонагвиров.

– Как они работают? – я подошла к готовой книге с дышащей маской на обложке. – Персонагвиры? Вы что, пишете в них кровью всех существующих в мире людей?

– Э, нет, – Голомяс подбежал и осторожно взял из моих рук внушительный фолиант. – Этот ещё не готов. Попробуй вон тот, у окна. Готовый заказ для мелкого купца с Тифоньего бульвара, сегодня обещались прислать рудвика за ним.

Окна на самом деле здесь не было, под сводом стены угадывались только забитые кирпичами очертания. Но зато был персонагвир – некрупная книга, обитая низкошёрстым бордовым бархатом и скреплённая золочёными навесными замочками. Маска на обложке дышала мерно, спокойно. Застёжка легко поддалась, и передо мной развернулись абсолютно пустые страницы из дешёвого пергамента.

– Персонагвир только подтверждает то, что ты сама о себе знаешь, – пояснил Голомяс, позвякивая за моей спиной какими-то инструментами. – Несколько философская вещь, если глубоко задумываться над самоопределением и экспериментировать с прозваниями.

Я осторожно положила ладонь на гладкую пустую поверхность.

– Юна Горст, – представилась я кровавому артефакту, и через секунду мне в лицо хлынул свет.

Страницы переливались, вспыхивали крошечными огоньками, сверкали, как магия Мэндэля в День Иверийской Династии.

– Сорокина дочь, – снова назвалась я, и свет потух.

Я улыбнулась краем губ. Что ж, кажется сорокиной дочерью я сама себя не считала. Уже неплохо.

– Студентка Кроуницкой Королевской Академии, – снова назвалась я, и персонагвир засветился.

Забавно, это был своего рода определитель лжи.

– Мне восемнадцать лет, – снова выдала я факт о себе.

Огоньки продолжали вспыхивать на жёлтом пергаменте, как звёзды на рассветном небе.

– Я вчера напилась, как портовый пьяньчужка, – хмыкнула над страницами.

Те погасли, отказывались признавать правду.

– Я убила Кааса, – я наклонилась и шепнула тихо поверх ладони.

Персонагвир не загорался и вообще не реагировал. Странно. Это точно была истина!

– Я влюбилась в своего ментора, – снова шепнула я, увлекшись.

Подтверждения не последовало. Но надо признать, что в этом я до сих пор сомневалась.

– Он подтверждает только личность, – прозвучало у меня над ухом, и я подпрыгнула.

Резко отняла ладонь и захлопнула книгу. Голомяс мягко улыбался, наблюдая за моей реакцией. Он что, всё слышал? И про Кааса и про ментора?…

– А где вы научились кровавой магии? – я прошлась вдоль длинного стола, стараясь выглядеть естественно. – В Пенте Толмунда?

– В Пенте Толмунда обучают только стязателей, – почерневшие глаза следили за мной слишком внимательно. – Юна, кровавая магия строго запрещена в королевстве. Я много отдал Квертинду за разрешающую грамоту, но даже и там есть огромный ряд ограничений на ритуалы Толмунда. Не стоит тебе с этим связываться.

– Мне? – непринуждённо рассмеялась я. – О нет, что вы. Я просто хочу понять её принципы, а не использовать. Для защиты, понимаете?

Под руку попались длинные щипцы-ножницы, я схватила их и быстро постучала. Даже порычала, имитируя пасть дракона. Похихикала над собственной шуткой, но Голомяс не поддержал меня. Он смотрел серьёзно.

– Защититься от кровавой магии может только кровавый маг, и никак иначе, – старик прищурился. – Да и то, только кровавый маг схожего или более высокого порядка. Толмунд бережёт своих почитателей.

– То есть кровавая магия на вас не действует? – я застыла с щипцами в руках, боясь спугнуть откровенность старика.

– Если я пожелаю, то смогу воздвигнуть защиту от вмешательства заклинаний Толмунда, – пояснил Голомяс. – Она подобна террескату, только не видна обычным людям. Несложное заклинание, блокирующие любые попытки изменить моё тело кровавой магией. Пробиться сквозь него могут только маги порядка выше моего, то есть пятого. Таких в Квертинде почти не осталось.

– То есть маги пятого порядка стихии Толмунда могут быть неуязвимы к кровавым заклинаниям? – я подавалась вперёд.

– Если захотят этого, – кивнул библиотекарь, приближаясь.

– Что это за заклинание? – быстро оживилась я. – Как звучит его произношение на языке Древних Волхвов? Нужно ли воззвание?

– Оно звучит как “Кое-то суёт свой носик в преступные дела”, – почти прошептал Голомяс. – Кажется, у тебя уже были проблемы с законом. Именно из-за кровавой магии. В тот раз тебе повезло, учитывая целый вулкан смягчающих обстоятельств. Но вряд ли Квертинд окажется более лоялен в следующий раз. От кого ты собралась защищаться, Юна?

– От врагов, – я пожала плечами и оставила инструмент. – Их, знаете, у меня теперь целый курс. Даже несколько курсов, пожалуй.

– Никто из них не причинит тебе вреда, – Голомяс махнул рукой и принялся наблюдать за процессом сбора крови. – Это крохотные трудности на длинном пути.

Алая жидкость уже не лилась, а слабо капала из прозрачных трубок. Я надулась. Мои трудности не казались мне крохотными. Как вообще можно так рассуждать? Может, для древнего кровавого мага подобные проблемы и казались мелочными, но для меня это было по-настоящему важно. Общая неприязнь, с которой мне приходилось сталкиваться изо дня в день, здорово изматывала и обижала, хоть я и старалась не показывать виду. В отличие от всех, Голомяс относился ко мне по-прежнему с теплотой и вниманием, отчего я причислила его к своим немногочисленным друзьям.

– Как вы можете знать, что за путь мне предстоит? – с чувством спросила я. – Вдруг всё самое важное происходит именно сейчас, и моё лучшее время только уходит, разбегается, как взгляды студентов, когда они смотрят на меня?

– Я верю прекрасной Чахи, – старик подошёл к розе и бережно снял колбу. – Она умела разглядеть огромный мир в зерне песка, а в одном мгновении – целую эпоху. Чахи что-то говорила тебе? Лично тебе? Может, просила о чём-то?

Теперь Голомяс подобрался и застыл, как я недавно. Боялся спугнуть меня, боялся, что я не отвечу. Было заметно, что он волнуется.

– Если честно, я не помню, – вполне искренне ответила я. – Что-то про великие истории, про сказки…

Воспоминания о Рдяной Чахильде я старалась запихнуть подальше в сознание, позабыть, как страшный сон. И приуспела в этом. Единственное, что я помнила очень хорошо из той ночи – это булькающего Гренку и летящий чёрный пепел.

– Про кровавую магию меня больше не спрашивай, – разачарованно кинул через плечо Голомяс. – Если тебе и суждено познакомиться с ней когда-нибудь, я не хочу иметь к этому никакого отношения.

– Хорошо, – навязываться не имело смысла. – Вообще-то я пришла за книгами.

– О! – оживился библиотекарь. – Хочешь почитать новейшую историю о любви? “М и м”?

– Мне нужны сведения о Кирмосе лин де Блайте, – выпалила я.

Голомяс неожиданно вздрогнул при упоминании имени будующего короля, будто я произнесла вслух то, что нельзя было называть.

– И что ты хотела бы о нём узнать? – подозрительно прищурился кровавый маг.

– Да всё. Историю семьи, биографию, идеологию, характер, внешность, – перечислила я. – Может, у вас есть его портреты?

– Наверное, если я спрошу, зачем он тебе сдался, ты ответишь какую-нибудь чушь? – вздохнул старик.

– Даже если я скажу вам правду, вы сочтёте её невероятной, – я села на знакомую мне уже табуретку и крутанулась.

– Знаешь, Юна, я и без предсказаний Чахи подозреваю, что ты уже по уши вляпалась в какую-то подозрительную историю. Или вот-вот непременно вляпаешься. Я беспокоюсь за тебя. Не хочу, чтобы ты закончила, как он, – Голомяс выразительно тыкнул пальцем в уже остывший труп.

Крутиться на табуретке было плохой идеей, потому что от вращения меня чуть не вывернуло наизнанку. Но я всё же сдержала неприятный позыв и ответила:

– Вряд ли это грозит мне в библиотеке. Этот бедняга ведь погиб не от ушиба о гранит науки?

Голомяс рассмеялся, и я поддержала его ухмылкой.

– На восьмом ярусе отдел новейшей истории Квертинда. Там же есть “Геральдика семей”, некоторые летописи Верховного Совета Претория, – старик потёр затылок и огляделся. – Думаю, там ты найдёшь сведения о интересующей тебя личности. Я должен закончить здесь, потом поднимусь. Если, конечно, тебе ещё нужна будет моя помощь.

– Я справляюсь! – я вскочила и побежала к железной двери.

***

На восьмом ярусе я провела не меньше трёх часов. Плотные ряды книжных корешков полукруглом охватывали небольшую комнату с единственным столом, тугие свёртки мирно покоились на изогнутых полках. Судя по слою пыли, сюда давно никто не заглядывал. Немаленькая часть рукописных залежей перекочевала на стол, и теперь вокруг меня возвышались горы из страниц и переплётов.

Фамилия “Блайт” встречалась почти в каждой книге по истории, но ни одно из встречающихся имён мне ни о чём не говорило. Кроме одного, конечно.

Главным достижением Кирмоса Блайта значилась победа в затяжной гражданской войне, что разразилась шестнадцать лет назад – сразу после смерти Иверийской династии. Но и помимо этого он часто мелькал в хрониках и отчётах Верховного Совета, что большей частью были неполными. Рассекреченными оказались только мелкие обсуждения быта и организации праздников, визиты иностранных послов. Судя по обрывочным сведениям – к экзарху, а затем к Консулу-наместнику Кирмосу лин де Блайту прислушивались даже больше, чем к Великому Консулу Камлену Видящему. Но здесь подробностей никаких не было, как и не было прямых упоминаний его речей или убеждений. Изредка попадались отсылки к Ордену Крона, исключительно в уничижительных формах. Господин Демиург ни разу не мелькал.

Больше всего информации я почерпнула из “Геральдики семей”. Интересующая меня фамилия была одной из самых многочисленных и занимала несколько страниц. Под жутковатым гербом – тремя чёрными сплетённым змеями – тянулись не только имена членов рода, но и их краткие биографии. Судя по написанному, Чёрный Консул родился в полной и счастливой аристократической семье.

Отцом его был Монред лин де Блайт, служащий генералом армии Квертинда, человек строгой дисциплины. Имел выдающиеся достижения в магии Ревда и Омена и до самой старости был способен одним мечом уложить небольшой взвод. Тут даже был его чернильный портрет – крупный мужчина с тяжёлым взглядом и широкими бровями опирался на огромный клинок. К моему удивлению, магией Толмунда отец кровавого Чёрного Консула не обладал, предпочитая традиционные способы битвы. В частых уже тогда стычках с Орденом Крона он самолично вёл солдат в бой, несмотря на почтенный возраст. Что его и сгубило – Монред лин де Блайт скончался от ранений спустя три месяца от окончания войны 194 года, передав звание “лин де” своему сыну. Конечно, вместе со статусом Консула-хранителя Полуострова Змеи, вторым по величине родовым замком в королевстве и безупречной репутацией верноподданного Квертинда. Настолько безупречной, что даже одна из тренировачных арен в Военной Академии Астрайта зовётся именем Монреда Блайта.

Моя фантазия, изрядно утомлённая чтением, сразу нарисовала картинки десятка различных арен, оснащённых лучшим оружием и полигонами для тренировки магий. Вот бы там побывать!

Я устало вздохнула и потёрла глаза. Переставила свечу повыше – на стопку книг, чтобы получше осветить небольшое помещение и продолжила изучение.

С матерью моему заклятому врагу повезло чуть меньше, чем с отцом, но всё же гораздо больше, чем мне. Матильда Блайт окончила Мелироанскую Академию Благородных Дев, в чём я и без книг не сомневалась, и посвятила себя благотворительности. Она часто давала приёмы и балы, подобно Мелире Иверийской, выступала меценаткой при музеях и галереях, посвящая себя искусству. Но почила слишком рано и внезапно от неизвестной болезни ровно в то время, когда Кирмос Блайт отбыл на обучение. В этом мы были с ним чем-то похожи – оба потеряли родителя перед поступлением. Правда, сочувствия к нему от этого сходства не прибавилось ни на каплю.

Из плохо сколоченного ящика я достала едва читаемую листовку “Чистая Правда Квертинда”. Облачко пыли взметнулось над столом, и я чихнула, разворачивая хрупкий пергамент. Здесь упоминалась Матильда Блайт, смерть которой связывали с неудачной беременностью при загадочных обстоятельствах. Но судя по соседней заметке, в которой отмечалось буквальное превращение знаменитой актрисы в змееголовую мегеру, доверять этой газетёнке не стоило. Пришлось разочарованно отправить её в стопку непригодной литературы.

Сам же Кирмос лин де Блайт окончил не только Военную Академию Астрайта, но и Пенту Толмунда в возрасте, слишком юном для подобных заведений. Именно так и было написано. Непревзойдённый боец, гениальный маг и выдающийся стязатель, он построил головокружительную карьеру в Претории, быстро завоевав всеобщее расположение и авторитет. Но главное – любовь и уважение самого Мирасполя Иверийского, последнего короля и кровавого мага. С такой поддержкой юному Чёрному Консулу было нетрудно добиться высот в карьере и магии. Даже если способы были не совсем законные.

Во времена восстания, подобно своему отцу, Кирмос Блайт бился бок о бок с солдатами, а на привалах проводил время в военных шатрах. В должности экзарха не только изучал, но и активно практиковал кровавую магию, устраивая публичные казни преспешников Ордена Крона, за что и получил своё тёмное прозвище. О количестве жертв информации не было, но я не сомневалась, что счёт шёл на тысячи. И наверняка не все из них были плохими людьми. Вспомнилось обитатели Кедровок, Нина и Осмельян. Разве стал бы Чёрный Консул разбираться в судьбе каждого задержанного? Интересно, а детей и женщин он тоже резал?

“Кирмос лин де Блайт должен умереть” – коряво вывела я на пустом пергаменте, который подготовила для заметок. Больше на нём ничего не было, да и это я написала скорее от скуки и чтобы хоть как-то разнообразить свою деятельность. Подняла листок, поднесла к свече и задумчиво подожгла край. Такие надписи не стоило оставлять где бы то ни было.

Пергамент быстро вспыхнул, осветив помещение. И моментально я поймала золотистый блик из приоткрытой двери, ведущей на винтовую лестницу. На секунду мне показалось, что там стоит Каас. Что-то кольнуло сердце, прошлось по жилам и обожгло холодом. Волоски встали дыбом от ощущения чужого взгляда. Высокий силуэт словно вышел из тени стены, отделился от тьмы. Я вскочила и мгновенно вытащила кинжал.

Огонь обжёг мои пальцы, и я скинула пергамент в нефритовую шкатулку, осторожно закрыла. Крышка слишком громко звякнула о стенки, и стало темнее.

– Каас? – неуверенно позвала я, крепче сжимая бордовую рукоять.

Сердце выстукивало набат, мысли пролетали, почти не задерживаясь. Я посчитала свои вдохи – сбивчиво из-за подступившей внезапной паники, всмотрелась в узкую дверную щель. В проёме было пусто и глухо. Если там кто-то был, то он притаился и ждал… Но чего? Я была одна, уязвима, в узком округлом и к тому же полутёмном помещении. Идеальное место для убийства… или казни.

– Вот тролье дерьмо! – выкрикнула я, осаждая саму себя.

В последнее время я стала слишком впечатлительной. Почти наверняка мне почудилось, учитывая вчерашний полыний шторм и общую гнетущую атмосферу. Если я и видела там кого-то реального, то наверняка это был студент, случайно забрёдший в библиотеку. Или не случайно! Но Голомяс был прав, никто из них не причинит мне вреда. По крайней мере, непоправимого.

Я обошла стол и направилась к двери, однако же выставив Кааса перед собой и подобравшись для прыжка или нападения. Даже если этот кто-то из обитеталей академии, пусть знает, что Юна Горст не позволит сделать из себя жертву. Слух уловил далёкие шаги, и я застыла. Только на секунду, чтобы после ринуться и толкнуть массивное деревянное полотно.

В проходе никого не было. Дверь за спиной заскрипела, покачиваясь на петлях. Я неуверенно огляделась. Винтовая лестница, ведущая вниз и наверх, слабо освещалась редкими факелами. Ближайший не горел. Я осторожно сунула нос и изучила его. Ещё тёплый. Пахнет смолой и жжёной паклей.

Шаги тем временем приближались, по стене растянулась длинная тень. Я мягко отступила во мрак от потухшего светоча.

– Юна? – почти сразу раздался снизу знакомый голос. – Ты ещё здесь?

Ругательство вырвалось само собой, благо, Голомяс его не услышал.

– Здесь, – голос сорвался на высокие ноты.

Вместе с Голомясом ко мне приближался дополнительный источник света, который он, по-видимому, нёс в руках. Я прочистила горло, вглядываясь наверх, – туда, где царила плотная тьма.

– Встречаешь меня в коридоре? – удивился Голомяс.

– Мне показалось, что… – я запнулась, сомневаясь в том, надо ли продолжать, но всё же продолжила: – Что здесь был кто-то ещё.

– Неужели крысы? – спохватился библиотекарь. – Я ещё три года назад извёл последнюю. Они мою башню стороной давно уже обходят, чувствуют нутром, что их здесь не ждёт ничего хорошего.

– Скорее, зелёные пауки, – пробубнила я, расслабляясь.

– Почему зелёные? – заинтересовался любознательный старик.

– Сама не знаю, – я улыбнулась, усаживаясь обратно за заваленный книгами стол.

Голомяс примастил второй подсвечник на каменную тумбу у входа, со скрипом отодвинул стул, уселся и принялся перекладывать книги.

– Ну и как тебе компания Кирмоса лин де Блайта? – он растянул один из пергаментов, отодвигая его подальше от глаз.

Тусклое освещение придавало кровавому магу зловещий вид, а чёрные вены казались струйками крови, что стекают по старческим ладоням. Определённо, полыний шторм не шёл на пользу не только реакции и координации, но и эмоциональной стабильности. Минуту назад мне почудилось, что Кирмос лин де Блайт был здесь самолично и наблюдал за мной. Усмехнувшись своему похмельному бреду, я взяла одну из газет 202 года, в которой была самая художественная характеристика Чёрного Коснула и зачитала:

– “Минувший бал по случаю праздника Династии открывал Кирмос лин де Блайт со своей прекрасной спутницей Флорой Мейнс. От этой пары невозможно было оторвать взгляд: нежнейшая леди и величайший из воинов мира! Про таких говорят – красив, как Толмунд! Самый могущественный маг королевства притягивает взгляды и умы, где бы он не появлялся. Все женщины королевства готовы пасть к его ногам, но Квертинд – всё, чем он живёт. Преданный Иверийской династии империалист, он готов продолжать священные монархические идеи и бороться за единство Квертинда. У него нет больше привязанностей. Разве что – война. Кирмос лин де Блайт готов сорваться в бой в любой миг, потому что сражение – главнейшая из всех его стихий. Если бы он мог, он бы воскрес ради войны.”

Я показательно закатила глаза и сделала кислую мину. Тоже мне, и воин, и танцор, и политик, и завидный жених.

– Эти газетёнки обычно всегда преувеличивают, – Голомяс отобрал у меня листовку и покрутил её так и эдак.

– Даже если не брать в расчёт газетёнки, Черный Консул – просто воплощение идеала! Не удивительно, что он так ратует за сохранность традиций и устоев Квертинда – ему выпал билетик в лучшую жизнь. Аристократ с чистешей кровью из древнего рода, взращённый знаменитым отцом-воином, впитавший войну и дух Квертинда, любимец короля, развивший в себе до пятого порядка почти все склонности магии. Я почему-то даже не сомневаюсь, что единственная магия, которой у него нет – магия Нарцины. Кирмос лин де Блайт был рождён для того, чтобы стать королем! – я взмахнула руками и пара свитков спланировали на пол.

– Никто не рождаётся для этого, Юна, – вздохнул библиотекарь. – Ему это далось лишениями и болью. Он дорого заплатил за свои достижения… и продолжает платить. Когда-нибудь ты поймёшь это.

Интересно, что это были за лишения? Еда из походного котелка вместо деликатесов из фамильного фарфора? Или всё-таки муки совести после бесчисленных убийств во славу Толмунда? Или в свою собственную славу?

От злости сжались зубы. После прочитанных хвалебных отзывов и описаний неприязнь к Чёрному Консулу стала ещё острее. Мне вспомнились мои личные лишения, которые довелось пережить в прошлом году. Все те люди, что пали случайными жертвами в игре, которую вёл коварный враг. Он привык жить за счёт других, совсем не думая об их благополучии и обесценивая жизни. Он привык побеждать и быть лучшим. Он был сильнее любого квертиндца, и думал, что это давало ему право распоряжаться судьбами не только людей, но и целого королевства. Он сам себе дал право судить и миловать. И не существовало никого, кто мог бы его остановить. Страшно было то, что по мере изучения своего врага, я теряла уверенность в том, что у меня есть хоть какие-то шансы.

– Вот здесь очень занятно, – ехидно хохотнул старик и протянул мне заметку.

Уголок пергамента осыпался под моими пальцами, но текст остался невредим.

В самом начале тянулась сноска о том, что заметка записана со слов плотника Кроля, уважаемого на Полуострове Змеи человека. Дальше размещался забавный донос: “Мне было приказано оборудовать комнаты пыток в подвалах многошпильного Варромара в Астрайте. Изнутри этот замок не так мрачен, как снаружи, даже в подвалах сухо и чисто. По пути мне завязывали глаза, так что самого Чёрного Консула в стенах его владений я не видал. В прадедах у меня, поговаривают, ходил стязатель, так что дедукцией я с рождения не обделён. Понял вот что: все орудия пыток размеры имеют маленькие, приспособленные для женщин или, стало быть, детей. Жутковато делалось и от кровати, накрытой алым бархатом. Непотребные картинки в голову лезли, пока я работу ладил, хотя жестокости во мне отродясь не замечалось. Я сразу и понял, что магия в этом месте нечистая, блудливая. Ну я своё дело честно сделал, так что совесть моя чиста. А уж как потребствовал Его Милость мою работу, я интересоваться побоялся. Да только кто ещё дедукцией не обделён, сам догадается.”

– Что вы делаете? – вскрикнула я, когда библиотекарь забрал у меня ломкий лист и поднёс к пламени.

– Уничтожаю запрещённую теперь литературу, – спокойно ответил Голомяс.

– Так ведь это не литература даже, – запротестовала я. – Сомнительный очерк какого-то там… Зайца!

Неосознанно я покосилась на дверь, что так же была приоткрыта. Яркое пламя вспыхнуло на несколько секунд, осветив комнату. Но за дверью в этот раз точно никого не было. Я выдохнула.

– Кроля, – поправил Голомяс, скидывая пепел в шкатулку. – Кстати по поводу зайцев. Хочу предложить тебе сделку.

Старик достал лоснящийся свёрток и протянул мне. Внутри оказалась небольшая головка сыра, свежего и ароматного. Мой желудок немедленно исполнил урчащую балладу голода, рот наполнился слюной.

Голомяс усмехнулся:

– Сидишь тут с самого утра, обед пропустила, – заметил он. – Если бы ты была Мотаной Лавбук, я бы и носом не повёл. Но для Юны Горст это очень странное рвение. Да ещё и к изучению… конкретного человека.

– Спасибо, – я потрясла ломтем сыра и сразу же откусила крупный кусок. – Должна же я, как верноподданная Квертинда, интересоваться его новейшей историей! Вы только больше ничего не уничтожайте. Я приду ещё. Лучше скажите, какую сделку хотите мне предложить? За эту вкуснятину я готова даже убить для вас кого-нибудь! Желательно, не очень крупного.

Я жевала с превеликим удовольствием, откусывая кусок за куском. Сыр был молодым, мягким и совсем несолёным. Приятно пах свежими сливками и поскрипывал на зубах.

– Убивать как раз никого не нужно! – обрадовался Голомяс. – Мне нужные живые жертвы! Обещаю щедрые куртажики за доставку зайцев, белок, крыс… Любой кровяной живности! Сам я уже стар для их ловли…

– А кабаны? – уточнила я.

Я помнила звенящие мешочки, которые Голомяс вручал своим добытчикам, и предложение мне сразу понравилось. Хоть это и попахивало живодёрством, но как говорил недавний Кроль “свою работу я честно сделала, а как Голомяс потребствовать будет дичь – не моё дело”.

– Кабаны ещё лучше, – старик заёрзал на стуле. – Они крупнее! Но их на территории академии почти не водится, так что с ними сложнее.

– Догофолились, – получилось не слишком разоборчиво из-за набитого рта, но старик удовлетворенно кивнул.

Конечно, это было очередным нарушением дурацких правил академии, но теперь я сама старалась их устанавливать. С переменным успехом. Если моим подельником будет сам Голомяс – вряд ли возникнут трудности. В конце концов, не станет же Надалия наказывать Голомяса? Или станет?…

В голове возникла вчерашняя картинка, и я поёжилась. Даже аппетит пропал, пришлось отложить кусок сыра. Да и читать в пыльном полутёмном ярусе библиотеки после сытного перекуса совсем расхотелось. Но в этой академии совершенно точно было ещё одно место, где мне будут рады в выходной.

Я задумчиво облизала пальцы, пытаясь прикинуть, злится ли ещё на меня Джер. По самым простым эмоциональным подсчётам у меня выходило, что нет, не злится. Он вообще не был склонен к обидам и злопамятности. Но наверняка проверить это можно было только одним способом.

– Я пожалуй, пойду, – я встала и вытерла пальцы о брюки. – Спасибо вам ещё раз за угощение и за внимание.

– Это мелочи, – отмахнулся Голомяс. – Надеюсь, мы ещё сможем быть друг другу полезны.

– Конечно сможем! – торопливо согласилась я, уверенно толкая дверь. – До свидания, Голомяс!

На лестнице я всё же задержалась – ещё раз внимательно огляделась, зачем-то поелозила пальцами в уже остывшем потухшем факеле. Никаких следов пребывания Кирмоса лин де Блайта я, ожидаемо, не нашла, зато нашла убеждение в собственной глупости и пообещала себе в следующий раз справиться с трусостью.

***

Солнце уже клонилось к пикам гор, когда я ступила на дикую хвойную аллею. Туман выполз из своих низинных укрытий, размыл очертания угловатого замка Кроуницкой Королевской Академии. Высокие башни прятались в сбитых тучах, облачный мост отсюда и вовсе не был заметен. Даже узкие глазки-окошки едва угадывались в густой кроуницкой пелене.

Между лысых ёлок то и дело что-то хрустело и ломалось, но рассмотреть зачинщиков не представлялось возможным. Всё же охотиться в Кроунице будет в разы сложнее. К тому же, мне ещё предстояло придумать, как изловить живого зверя и доставить его, дёргающегося, в библиотеку. Размышления сами собой метнулись к веллапольским приручителям. Интересно, а тамошние маги могут заставить добычу идти в нужном направлении?

Я покрепче запахнула полы накидки, подула на внезапно озябшие ладони. Пара пальцев оказались чёрными от сажи и выглядели, как руки начинающего кровавого мага. Интересно, по каким приметам я узнаю Кирмоса лин де Блайта? Носит ли он артефакты, скрывающие свои мутировавшие от магии Толмунда руки? Внезапно пришёл ещё один вопрос. Мог ли Джер лично знать моего врага? Видел ли его когда-нибудь, может, даже разговаривал? Странно, но я никогда об этом не расспрашивала ментора.

Из тумана выплыли низенькие полукруглые крыши домиков, и я ускорила шаг. Мне предстояла охота на самого опасного зверя, а я даже не знала, как он выглядит. Стоило начать свои поиски с добычи хотя бы словестного портрета Чёрного Коснула.

Размышления придали радостного азарта, и в дверь я стучала уверенно, даже нетерпеливо. Я так часто за прошлый год и длинное лето бывала в доме Джера, что даже войди я без стука, он бы не удивился.

– Джер, это я, – прикрикнула я, потому что внутри происходила какая-то возня.

В груди затрепетало от предвкушения встречи. Раз я не могу провести этот день со своими друзьями, проведу его со своим ментором! А это даже лучше. Уверена, что сегодня мы оба сможем посмеяться над моей вчерашней выходкой. Само собой, я намеревалась пообещать, что такого больше не повторится, и сдержать обещание.

Дверь все не открывалась, и я вспомнила, как ровно год назад провалилсь через этот порог. И как дико, истошно и до дрожи в коленках боялась Джера. Тогда он ещё, наверное, не чувствовал моего страха по едва образовавшейся связи.

От воспоминаний я захихикала себе под нос и хотела, было, толкнуть злосчастную дверь, но она открылась сама.

В первый миг мне показалось, что на пороге стоит не мой ментор. Я даже неуверенно оглянулась, убеждаясь, что пришла к нужному дому. Потопаталсь на месте с открытым от удивления ртом. Когда шок схлынул, я насупила брови, рассматривая Джермонда Десента.

Выглядел он нарядно. Я бы даже сказала – роскошно и торжественно. Строгий длинный камзол с фигурным шитым краем и золочёнными пуговицами ни в какое сравнение не шёл с привычной мне дубленой курткой ментора. Сапоги из мягкой чёрной кожи были начищены до блеска и явно не предназначались для прогулок по горным склонам. Но самое отталкивающее – из под ворота торчали ярко-белой пеной самые настоящие кружева, перехваченные простой брошью.

– Джер? – совершенно резонно уточнила я, потому что увиденное мне казалось обманом зрения.

Вид был настолько непривычным, что до боли знакомое мужское лицо казалось неуместным, чужим среди этого аристократического щегольского наряда. Я даже протянула руку и потрогала одну пуговицу. Мне необходимо было убедиться, что передо мной точно не иллюзия.

– Юна? – голосом моего ментора отозвалось диковинное порождение магии Мэндэля.

Я открыла было рот, чтобы спросить, куда это он так вырядился, но на этом неприятные неожиданности не закончились. За спиной Джера возникло красивое женское лицо в обрамлении блестящих каштановых прядей. Вернувшийся ненадолго дар речи пропал снова. Потому что это была Элигия, и она нахально смотрела на меня прямо… прямо из дома моего ментора!

– Юна! – певичка растянула довольную улыбку. – Пришла поздравить своего ментора с днём рождения?

– С чем? – глупо уточнила я, выигрывая время для осознания.

– С днём рождения, – ехидно повторила певичка, поглаживая Джера по плечам.

Он перехватил её руку и молча вернулся в дом. Я последовала за ним, осматриваясь, как будто не была здесь сотни раз до этого. Такая знакомая и близкая обстановка вдруг стала напряжённо чужой.

– Поздравляю, – прошипела я, кидая злой взгляд на Элигию.

Что она здесь делает? Почему он позволил ей переступить порог своего дома? Куда он так вырядился? И почему, Толмунд вас подери, мне так долго не открывали?

– Спасибо, – равнодушно проговорил Джер.

– Мы собираемся в театр, – ответила на мои мысли Элигия, поправляя причёску. – Обожаю театр! Место, где даже уродство приобретает грацию, а отвратительное может стать прекрасным. Магистр Десент любезно согласился сводить меня на спектакль. Впервые я окажусь по другую сторону сцены – в качестве зрительницы! Это так волнительно.

Она наклонилась к Джеру и промурылкала ему что-то на ухо, обводя длинным пальчиком мужскую щёку. Я была уверена, что ментор оттолкнёт Элигию, но он довольно ухмыльнулся.

Каас завопил, требуя немедленно расправиться с этой нахальной леди. С её уродливой, отвратительно идеальной красотой.

Я сверлила глазами своего ментора, как будто имела право на объяснения. Моя мечта разлетелась на осколки, как ледяная фигура, впиваясь изнутри острыми иглами ярости и бешенства. Всё моё самообладание уходило на то, чтобы не заорать от краха надежд и неожиданного предательства.

Хотя, почему же предательства? С чего я решила, что могу хоть как-то заинтересовать Джера? Или вообще кого-то? Я мейлори, просто мейлори, которую он обязан оберегать. Глупая маленькая Юна, от которой одни проблемы. Ментор ничего не обещал мне и никогда не позволял лишнего. Никогда. Никогда. НИКОГДА!

– Если хочешь, можешь остаться, – Джер развернулся, а я наоборот, резко отвела глаза, рассматривая полукруглые стены.

Хлюпнула носом из-за обиды, сжала кулаки и прикусила губу.

– У меня много книг по истории, – он подошёл к столу и вытащил какую-то коробку. – И даже появилась еда.

– Неужели? – истерично усмехнулась я и ещё большее закусила губу.

– Стараюсь быть хорошим ментором, – напомнил Джер, подставляя Элигии локоть.

Та опрелась на него самоуверенно и слишком довольно.

Моя рука до боли сжала бордовую рукоять Кааса. Хорошим ментором. Боги, какая я была наивная! И это дурацкое желание под Красной Луной… всё ложь. Всё это романтичные обманчивые сказки для маленьких детей. Правильно делал отец, что прятал меня от этого столько лет.

– Так мы пойдём? – насмешливо спросила нарядная леди Велилльер, как будто от моего ответа что-то зависело.

– Катитесь, – выплюнула я, стараясь не указывать направление, куда они оба должны катиться.

Джер посмотрел на меня недовольно, слишком надолго задержал взгляд. Не знаю, что он означал, и о чём ментор думал, я была не в состоянии даже попытаться понять его эмоции. Все мои мысли вертелись вокруг краснолунного желания, которое никогда не сбудется. Никогда. Отвернулась, силясь протолкнуть в горло предательский ком.

Нарядная парочка постояла за моей спиной ещё восемь вдохов по две секунды, а потом зашагала к выходу.

Дверь за ними закрылась, и я почти упала на колени, обхватывая голову. И застонала. Надо было загадывать убийство Кирмоса лин де Блайта. Это единственное, что теперь должно меня интересовать. А Джер… его можно просто использовать в своих целях. И быть благодарной хорошему ментору за доброе отношение.

Ещё один стон вырвался сам собой со всхлипом. Да что ж такое!… Пять вдохов по три секунды. Боги, впервые меня это только сильнее раздражало! Я с глухим рыком встала, заметалась по комнате, как загнанный подраненный зверь. Успокоиться. Нужно успокоиться. У меня есть цель, и только она важна. А всё остальное – пустое.

Подошла к столу. В маленькой коробочке, оставленной Джером, лежали странные кругляши неприятного цвета. Я закинула один и вгрызлась зубами, словно он был моим врагом.

Рот заполнился сладостью и терпким ароматом. Это было очень вкусно! И я бы даже нарекла его тающим удовольствием, если бы не была так зла.

Чем они будут заниматься в театре? Элигия будет трогать руками моего ментора? Гладить его ладонями? Чертить дорожки тонкими пальцами на его лице и шее?

Картинки сменялись в моей голове, одна хуже другой. Я взяла ещё один сладкий кругляш в рот, намереваясь заесть свою разгулявшуюся фантазию. Но она лишь сильнее разбушевалась. Подозрительность звенела во мне натянутой тетивой, врезалась в разум, и я никак не могла отпустить её. Нужно было забыть о несбыточной мечте и приступить к чтению. Пожалуй, это было лучшее, что я сейчас могла сделать для самой себя. Я открыла случайную книгу, но перед глазами буквы расплывались, отказываясь складываться в слова. Вместо слов они складывались в картины двух тел – мужского и женского, соединённых жарким объятием и сладострастным поцелуем под алой занавесью.

– Да в пекло! – в миг выругалась я, откидывая книгу.

Схватила ещё одну конфету и без колебаний выбежала из домика ментора.

***

– Будь свободен, устанавливай правила, – пробубнила я себе под нос.

Куча хлама заскрипела и зазвенела осколками, когда я придавила её сапогами. Благо, этого скорбного звука поверженной рухляди в тупиковом дворике никто не услышал.

– Будь свободен, устанавливай правила, – завозила я ладонью под козырьком театра в поисках ключа.

Эту мантру я повторяла всю дорогу от самой академии. Она въелась в мой язык, как вкус шоколада, и гулким лозунгом отлетала от нёба снова и снова. Фантазии так и не оставили меня, разжигая яростный огонь в крови. Я то билась в сухой истерике на спине капрана, то замирала, врастая в седло, как сгорбленная старуха. То, что я в очередной раз нарушила правила, выехав за стены академии без сопровождения, волновало меня меньше всего. Те самые дурацкие правила, что пытались закрыть меня за каменной плитой, как в Зандагате. Но ничего, теперь Юну Горст было не так просто остановить. Кроуниц отныне – мой город, который я узнала лучше многих местных.

– Будь свободен, уста… Есть! – ладонь нащупала холодный металлический цилиндр. – Наконец-то!

Я спрыгнула, подняв облачко пыли, и тихо чихнула.

В прошлый раз я была здесь с Каасом, и впереди меня ждала одна из самых чудесных ночей в моей жизни. Теперь же… теперь меня ждал спектакль.

Ключ легко вошёл в скважину одинокой двери, и я замерла. Что это со мной? Я сама себе была отвратительна. Я бегала за Джером, как верная шавка, что ждёт, чтобы её хозяин кинул ей обглоданную кость. И он совсем не воспринимал меня всерьёз. Был добр, только и всего.

Отчего бы ему сразу не сказать мне, что его любовь – не для меня? Что я не тревожу его мыслей, и моя неумелая нежность только обуза для него? Догадывался ли он вообще об этой самой нежности?

Рельеф паучих лап под пальцами сейчас казался особенно холодным. Может, повернуть обратно, пока не поздно? Может мне не стоит видеть того представления, что подготовила для меня судьба?

В дворик вбежала тощая собака, обдав меня запахом нечистот. Она выплюнула грязную кость, и та с гулким лязком ударилась о серую брусчатку. Собака повела носом, повернула голову, демонстрируя только один здоровый глаз. Второй заплыл какой-то гадостью. Оценив меня, как незванную гостью в собственном доме, псина оскалилась и глухо зарычала. Даже лязгнула разок слюнавой челюстью, чтобы угроза казалась серьёзнее.

– Да не ори, – успокоила я свою новую компанию. – У меня и без тебя паршивый день.

Зверюгу я не боялась, хоть она рычала вполне убедительно. Она думала, что в своём праве: облупившиеся стены и ржавые сточные трубы были её укрытием.

– А ты достаточно умная, чтобы понимать, что со мной тебе не справиться, да? – спросила я у грозной собеседницы.

Та ответила утробным звуком – не то лаем, не то воем. Сам по себе он был ещё больше смешон, чем предыдущие попытки напугать меня, но оказался эффективным, потому что на зов из тёмной арки явились другие собаки. Такие же облезлые, с вытянутыми мордами, больше похожие на подросших волчат.

Сражаться со стаей не входило в мои планы, поэтому я резво провернула ключ и быстро скрылась за хлипкой дверью. Замкнулась, кинула ключ в карман. Как раз вовремя, потому что на улице послышался истошный лай.

– Даже у бродячей псины есть верные друзья, – фыркнула я, поднимаясь по леснице.

Я же была всегда и везде чужой. Целый мир против меня одной!

Здесь, в пыльном затхлом помещении среди поломанных декораций я почувствовала себя загнанной в тупик. Меня словно довели до крайности, толкнули в угол. Впервые в жизни я стала лишней даже для того, в ком всегда находила утешение. Моя последняя связь с миром оборвалась, разлетелась вдрызг, больно заколола осколками грудь, и дышать стало тяжелее. Но я всё ещё дышала. А значит, должна была двигаться дальше.

Дверь за кулисы сцены была приоткрыта, но я побоялась приближаться. Могли заметить. Любопытство подталкивало меня заглянуть хоть одним глазком, но я бесшумно юркнула мимо, на лестницу, – туда, где находилась тайная ложа.

И не прогадала – под самой крышей театра было пусто, только лебёдки и тросы шумели, ездили туда-сюда грузы, приводя в движение занавес и декорации. Я осторожно ступала по нешироким доскам, внимательно выбирая место для шага. В широких щелях мелькали актеры в костюмах, бегали рудвики с пёстрыми нарядами в лапах, что-то падало, звенело и шуршало. Суетливое буйство красок, блёсток и перьев совсем не наводило на мысли об Ордене Крона. Мне и в голову не могло прийти, что под театральными масками могли скрываться те, кому было, что скрывать.

Сквозь резную ширму в тайной ложе лился свет от пламени сотен свечей. Я припала глазом к искусному узору и задержала дыхание от восторга: театр ожил! Хрустальные люстры и десятки кадебляров освещали взволнованную и нарядную толпу, что усаживалась на свои места. Золочёные витые колонны отражали жёлтые блики, алые занавеси почти не скрывали зрителей на балконе, а лишь кидали лёгкую тень на лица. Зал пестрел нарядами, драгоценными украшениями и даже масками. Я изучала народ сквозь ширму. Здесь собралась аристократия и знать. Мужчины выглядели расслабленными и довольными, а дамы сиянием могли бы заслонить звёзды на небосводе. От сложных причёсок, кружев, блеска тканей и бликов камней у меня зарябило в глазах, и я на какое-то время оторвалась от созерцания, зажмурившись. Для меня это был иной мир, даже более таинственный, чем магия. Я бы могла вписаться в него, разве что, прося подать у входа.

Следующий раз я прижалась ещё ближе к ширме, всматриваясь в толпу.

Джермонда заметила сразу.

Взгляд как будто без команды выхватил из толпы безошибочно фигуру в тёмном камзоле. Он стоял в окружении трёх женщин, спиной ко мне, в проходе между рядами бархатных кресел. Какая-то ужасно жёлтая блондинка в бежевом платье вытянула руку в атласной перчатке, и мой ментор вежливо приложился к ней губами. Гадость.

Элигия стояла рядом, положив ладонь на мужское плечо. То самое плечо, на которое так часто опиралась я сама. Даже среди местных леди певичка была безупречно красива: в длинном платье с глубоким вырезом на белой спине, с точёным силуэтом и изящными плавными жестами. Взмах руки, поворот головы, алые губы – всё подчёркивало её яркую сексуальность. Ах, как жалко, что у меня не было с собой лука!

Кажется, леди Веллильер была отвратительна не только мне: та самая златовласка улыбнулась Элигии, но даже отсюда я увидела самый ненавидящий оскал. Я и не сомневалась, что перед спектаклем в фойе и ложах театра происходил настоящий бал лицемерия, и даже порадовалась, что мне никогда не придётся в этом участвовать.

– Сраный стервятник, – выругалась я. – Да вы похуже Ракель Зулейтон с её свитой!

В уши врезался противный звон, и зрители стали рассаживаться по местам. Мне с местом повезло больше других, потому что от сверкающего и заискивающего кошмара меня отделяла узорная ширма, позволяющая рассмотреть всё в подробностях. Жаль, сцену отсюда было не видно. Сейчас там явно происходило какое-то действо, потому что зрители зааплодировали.

Спектакль начался, а по моей спине пробежался странный холодок, совершенно невовремя напоминая мне ощущение чужого взгляда. Я попыталась отогнать излишнюю нервозность, которая одолевала меня в последнее время, и проследила за Джером – он с отрешённым интересом наблюдал за актёрами, явно не подозревая о моей слежке. Изредка он косился на Элигию и, кажется, даже любовался ею.

Пальцы рук в прорезях ширмы похолодели, и воздух вокруг как будто напитался туманом, стал крутым и вязким.

– Безумие! – вскрикнул актёр так, что даже я услышала. – Вот что с тобой, Мелли! Ты безумна, раз способна на такое… даже ради любви!

Мелли что-то ответила, но отсюда было не разобрать.

Актёр был прав. Безумие. Вот что со мной.

Зачем я прибежала в театр? Чтобы продлить свои мучения? Чтобы поближе посмотреть на зарождающуюся страсть между моим ментором и той, которую я ненавидела? Я оторвалась от ширмы и попятилась.

Безумие…

Юна Горст бывала самонадеянной, наивной, излишне отважной, глупой, но безумной? Безумной ещё ни разу.

Нужно уходить. Бежать отсюда, обратно в академию… в библиотеку или бестиатриум. Куда-нибудь.

Ещё шаг назад и… я уперлась спиной в кого-то, кого точно не должно было там быть.

Животный ужас перерезал моё нутро, скрутил жилы и вырвался испуганным вскриком. Мужская ладонь легла на губы и зажала рот, легко, даже нежно. Но этим прикосновением из меня как будто высосали все жизненные силы. Руки и ноги налились свинцом, тело покрылось крупными мурашками. Это было так… таинственно и жутко.

– Любите наблюдать из тени, Юна Горст? – раздался тяжёлый шёпот над самым ухом.

Я задышала шумно и заморгала часто-часто. По венам вместо крови потёк расплавленный воск, ускоряясь и подгоняя сознание. Вся напускная бравада и решительность слетела с меня в один миг, и я совершенно ясно ощутила себя добычей этого человека. Даже не добычей, нет… Безвольной тряпичной куклой в руках увлечённого игрой владельца.

Незнакомец надавил, опуская мою голову себе на грудь. Другой рукой он обхватил мою талию, чтобы я не рухнула на подкосившихся ногах. Перед глазами оказался мужской подрободок – гладкой выбритый, с едва заметной ямочкой.

Я не понимала, почему моё тело не слушается меня – следовало бы вытащить Кааса, попытаться защититься, сбежать или хотя бы закричать, но я лишь полулежала на тёплом мужском теле и ловила тихое дыхание, обжигающее мой висок.

– Кто вы? – собственный голос показался мне чужим, будто он прозвучал вне меня.

– Я владелец этой ложи, – мужчина осторожно убрал прядь волос от моего лба, пригладил за ухом. – И этого театра.

Такой успокаивающий жест, но я задрожала сильнее. Почему-то ответ вертелся на языке сам собой: Кирмос лин де Блайт, Чёрный Консул. Не-человек, порождение тьмы. Распускает леденящие душу свои липкие руки, щупальца, когти, зубы. Пугает, чтобы я покрывалась холодным потом, ослабляет кровавой магией. Окутывает разум тёплым, сладковатым запахом пряного хмеля и крови. Он пришёл за мной, он сам меня убьёт… Только почему я до сих пор жива?

– Несчастная Мелли!… – раздалось со сцены. – Ты его невольница отныне, он управляет тобой, как кукольник! Ты погубила себя и своего сына!

Напоминание о том, что за ширмой находятся люди отрезвило меня. Я задёргалась, что было силы, ударила наотмашь пяткой, заколотила локтями. Старалась придать действиям уверенность и последовательность, но слишком торопилась, барахталась и мазала.

К счастью, даже такая слабая попытка высвободиться сработала, я отлетела обратно к ширме, развернулась и вытащила Кааса. Выставила кинжал перед собой.

Нет, это был не Кирмос лин де Блайт.

Соврешенно точно – не он.

Кое-кто другой, кто не уступал Чёрному Консулу ни в силе, ни в могуществе, ни во власти.

– Господин Демиург, – однозначно узнала я того, кого видела раньше лишь мельком.

Мужчина скинул капюшон глухого серого плаща и застыл, позволяя себя рассмотреть. Гладкие волосы создателя Ордена Крона были тщательно зачёсаны назад, но больше ничего не выдавало в этом ещё молодом и крепком человеке истинного аристократа или древнего кровавого мага. Наоборот, вид у него был вполне неброский. В своей простой накидке он казался мне гораздо привлекательнее всех тех, кто сидел в бархатных креслах.

Самыми яркими оказались глаза. Острые, обрамленные темными ровными бровями, они представляли собой диковинное и приметное зрелище: ярко-зелёный контрастировал с фиолетовым, придавая мужчине пугающий и одновременно завораживающий вид.

Господин Демиург улыбнулся, почти не растягивая губ, слегка склонил голову набок.

– Вы ослабили меня кровавой магией? – я опустила кинжал, но убирать в ножны пока не спешила.

Лезвие подрагивало в моих руках в такт сердцебиению, и я прижала ладонь к бедру, чтобы скрыть волнение.

Скосила глаза в зрительный зал.

Джер больше не смотрел ни на сцену, ни на Элигию, а вытянулся в своём кресле и блуждал сосредоточенным взглядом по толпе. Потом поднял глаза к ширме, прищурился.

Связь! О Ревд, я испугалась, и ментор наверняка это почувствовал.

– Я мог бы, – Демиург помедлил, делая шаг ближе, и я резко повернулась к нему. – Но в этом не было необходимости. Ты оказалась удивительно податливой.