Орхидея, королева Сингапура

6

Катя жила в Чертаново в однокомнатной квартире. Когда-то у них с мамой была комната в двухэтажном старом доме в самом центре Москвы, рядом с маминым ателье. В то время эта улица еще носила имя Жданова. В доме не было никаких удобств, только холодный туалет в конце длинного-предлинного коридора с деревянными скрипучими полами да раковина с ледяной водой. Катя ходила с мамой в баню, которая находилась неподалеку от «Детского мира». Там женщины внимательно разглядывали Катю, не по годам высокую и очень худенькую, а потом, смеясь, спрашивали маму:

— Что это она у тебя такая чернявая и костлявая? Ты вон сама какая пампушка, к тому же белокурая. Чай, с грузином ее прижила?

Катя ничего не понимала, а мама улыбалась, прижимая дочку к себе, и ничего не отвечала.

Как-то в школе учительница пения отбирала нескольких девочек в школу танцев и попросила Катю пригласить маму.

— У вашей дочери хорошие музыкальные способности, отличное чувство ритма, — сообщила она ей. — Это природные данные. Их обязательно нужно развивать. Девочке следует заниматься.

— Откуда это у тебя? — удивлялась мама, возвращаясь с Катей домой. — Мне лично медведь на ухо наступил. Я за всю жизнь даже на месте топтаться не научилась, а ты, смотри-ка! И бальные танцы у тебя красиво получаются, плывешь, словно лебедь.

Поэтому, когда ее пригласили на конкурс красоты и попросили выбрать себе сценический псевдоним, как у остальных претенденток, Катя, вспомнив слова мамы, предложила:

— Давайте «Лебедь».

А руководитель группы посмотрела на нее и добавила:

— «Черный лебедь». Так красивее. Ну-ка, распусти волосы по плечам.

И Катя расплела свою толстую косу с мелкими вплетениями, как сейчас носят современные девушки.

Переехав на новую квартиру в Чертаново, Катя не смогла ездить в центр, в школу танцев. Так и прервались ее занятия.

До конкурса красоты ей никогда больше не приходилось заниматься танцами. Но на короткой репетиции, когда она заменяла внезапно заболевшую девушку, Катя вспомнила детские уроки и вновь поплыла. Да так красиво, что преподаватель воскликнул:

— Эта новенькая движется лучше, чем те, с которыми я месяц прозанимался! У нее просто дар!

Маму Катя потеряла рано. После смерти Валентины в квартире ничего не изменилось. Катя аккуратно, как ее учила мама, поддерживала чистоту — тщательно убиралась, стирала, мыла посуду. Тоскуя в одиночестве, она частенько плакала, глядя на мамину улыбающуюся фотографию. У мамы в сорок пять лет обнаружили рак, ей сделали операцию, потом три года лечили, но ничего не помогло. Катя ухаживала за ней в больнице и молила Бога, чтобы мама поправилась.

Перед смертью Валентина сказала:

— Попробуй найти своего отца. Ты спрашивала о нем, когда была маленькой, я не хотела говорить правду, потому что у него своя семья. Но сейчас тебе кто-нибудь должен помочь в жизни. — С этими словами она протянула дочери адрес отца.

Катя долго колебалась: «Раз у него семья, может, не надо его беспокоить?». Но потом, когда материально стало совсем тяжело, все-таки решила отправиться к отцу.

Он жил в самом центре Москвы, недалеко от Арбата, в шикарном доме из розового кирпича. Тетка в стеклянной будке у входа долго недоверчиво выспрашивала через окошечко, к кому и зачем Катя идет. Назвав фамилию, Катя ответила, что ее прислали с пакетом, это она по дороге придумала — на случай, если дверь откроет жена.

— Так давай я им передам, — предложила тетка.

— Нет, мне велено лично отдать, — настойчиво повторила Катя свою «версию».

— Ну иди, — согласилась та.

Поднявшись на четвертый этаж, Катя позвонила.

Дверь открыла молодая девушка, чуть постарше Кати, с ребенком на руках.

— А папа здесь давно не живет, — удивилась она. — Вы откуда?

Катя растерялась и несвязно забормотала, что, дескать, она должна была ему кое-что передать, но, наверное, кто-то перепутал и дал старый адрес.

Молодая мама с подозрением, как показалось Кате, посмотрела на нее. Но в это время ребенок закапризничал, и из глубины красивой и, как успела заметить Катя, просторной квартиры девушку позвали. Катя воспользовалась этим и юркнула в лифт. Больше она туда не ходила. Да и как ей было представляться дочери, а может, невестке отца? Мама ведь даже не сказала, дочь у него или сын. Но все-таки в глубине души Кате очень хотелось отыскать отца.

Неожиданно после отборочного конкурса на «Мисс Азию» раздался звонок из журнала «Все для женщин». Главный редактор Марина Александровна предлагала ей свою помощь, заверив, что найти отца — не проблема. У женщины был очень дружеский голос, она попросила Катю встретиться с ней, лучше дома, так как на работе такая суета, что им не дадут поговорить. И вот сейчас Катя ждала Марину Александровну у себя дома.

Катя вышла на балкон, чтобы показать гостье, которая собиралась приехать на машине, где припарковаться. Их квартира была на третьем этаже, и Катя слышала, как соседи вечно ссорились из-за стоянки во дворе. По заведенному правилу каждый житель дома парковался на определенном месте, а те, кто ставил машину где придется, всегда нарывались на скандал. Марина Александровна предупредила Катю, что у нее «девятка» красного цвета. Девушка не очень-то разбиралась в автомобилях, но знала, что «девятка» — это «Жигули», а по цвету можно догадаться, кто приехал. Марина Александровна, зарулив во двор, конечно же, припарковала машину на место самого скандального соседа, потому что, по понятным причинам, оно было самым лучшим.

Выйдя из машины и подняв голову вверх, она увидела на балконе Катю и тут же приветливо помахала ей рукой. Женщина была очень красивой, высокой и элегантной. Догадавшись, что это ее гостья, Катя показала, чтобы та переставила автомобиль.

— Это место соседа, — крикнула она с балкона.

Марина, с пониманием кивнув, села за руль и лихо отвела машину под дерево.

— Сосед туда не ставит, там птички гадят, — открыв дверь, со смехом объяснила Катя.

— Я догадалась, — в тон ей ответила Марина.

Кате сразу стало легко с этой женщиной. Та попросила разрешения посмотреть квартиру, потом они пили на кухне чай и разглядывали фотографии, которые мама аккуратно наклеила в альбом.

Вот Кате три годика, она сидит на столе в трусиках — этот нечеткий любительский снимок сделал сосед еще в старой квартире. А здесь уже профессиональное цветное фото в детском саду: хрупкая девочка серьезно смотрит в объектив, прижав к себе кудрявую куклу в ярком кружевном передничке. Катя помнит, что эта кукла считалась у них «парадной» и воспитатели не давали с ней играть. Она всегда стояла на полке — «для комиссии». Когда комиссия приходила в детский сад, то могла любоваться новыми игрушками, а детям полагались лишь куклы без рук, без ног. На Кате разноцветное нарядное платье — в нем она сама похожа на изящную куколку.

— Это платье у меня хранится до сих пор, мама шила его из обрезков, которые приносила из ателье, — со вздохом сообщила девушка.

Марина сочувственно обвела взглядом обстановку, в которой выросла ее дочь: старенький колченогий стул на малюсенькой кухне, перед мойкой «фартучек» из растрескавшегося кафеля и вечно текущий во всех домах кран.

Катя поймала ее взгляд и смущенно, словно оправдываясь, сказала:

— Слесарь из домоуправления приходил, предлагал новую «елочку» поставить, но у меня деньги на другое отложены.

Марина сжала ладони так, что побелели косточки на пальцах. А Катя, не понимая причины ее волнения, перевернула страницу альбома и простодушно, по-детски, продолжала:

— А здесь меня в пионеры принимают.

— Да, я тоже и пионеркой, и комсомолкой была, — сказала Марина. Затем, с грустью посмотрев на Катю, промолвила: — Ты выросла очень хорошей и красивой девочкой. Твои родители должны тобой гордиться.

Катя покраснела.

— Скажете тоже! Это вы красивая. — И, зардевшись еще больше, добавила: — И… очень модная. Если бы вы на мою прежнюю фирму пришли, то я бы решила, что вы жена «нового русского», а не журналистка.

— А что, журналисты не модные? — засмеялась Марина.

— Да нет, не то чтобы не модные, но те, что брали у нас интервью, когда я участвовала в конкурсе, всегда были в джинсах, непричесанные. А вы… — Катя с восхищением посмотрела на тонкий шерстяной костюм, который Марина недавно купила в «Пассаже» за 700 долларов, на стрижку, стоившую тоже немалых денег.

Марина старалась следить за собой. Занималась на тренажерах, делала специальную гимнастику по утрам. «Внешность — это единственное, что у нас есть в жизни, — любила повторять такая же незамужняя подруга Рита, которая вместе с Мариной переживала все неприятности. — Увидел бы тебя сейчас твой Ален, в каком ты порядке! Ты ведь ничуть не изменилась. Даже лучше стала!»

«Да, как же, настоящая Нефертити! — с горечью думала сейчас Марина. — Я-то, может, в полном порядке, а вот дочь, брошенная мною, сидит рядом, как беззащитный котенок, уткнувшись носом в фотографии совершенно посторонней замотанной жизнью женщины, но воспитавшей ее и ставшей родной, плачет по ней, называет мамой, а мне лишь делает вежливые комплименты».

— А я тоже в школе мечтала журналисткой стать, — прервала Катя ее размышления. — Хотите, я вам свои сочинения покажу?

— Конечно.

Катя открыла книжный шкаф, достала с полочки общую тетрадь и прижала ее к груди.

— Только если вы смеяться не будете…

— Что ты! Зачем же я стану смеяться?

— Мне и самой сейчас они кажутся смешными, наивными.

Марина полистала тетрадь, где красивым детским почерком Катя старательно выводила слова о дружбе, любви, привязанностях.

— А можно я возьму тетрадь домой? — осторожно спросила Марина. — Мне интересно ее повнимательнее почитать.

— Пожалуйста, — удивилась Катя.

«Господи, спасибо Лидии Сергеевне, что она отдала мою дочь в такие добрые и хорошие руки, а ведь могло быть все, что угодно». — Марине не хотелось уходить: ей так тепло и уютно с дочерью. Катя была похожа на нее — высокий рост, такие же длинные руки, пухлые губы, только скулы… и глаза как у Алена — огромные, широко поставленные, чуть раскосые. Это придавало почти европейскому лицу Кати некий диковатый шарм, особенно когда она, как тигренок, свернувшись калачиком на тахте, нежно мурлыкала о чем-то, еще не ощущая силу своей необыкновенной привлекательности и красоты.

— Мне так тяжело одной, — вздохнула Катя.

— А подружки у тебя есть или друзья? — осторожно поинтересовалась Марина.

— Да, есть. Вместе работали, — неопределенно протянула Катя, то ли по наивности не поняв вопроса, то ли не захотев отвечать.

«И так много для первого раза. Она должна ко мне привыкнуть, прежде чем откровенничать», — решила Марина и перевела разговор на другую тему.

— Выходит, ты через два дня улетаешь в Сингапур?

— Да, мне очень интересно и страшно в то же время. Я ведь никогда еще нигде не была.

— Ну и хорошо. Этот город должен тебе обязательно понравиться, — веско произнесла Марина и повторила: — Обязательно.

— Почему? — удивилась Катя.

«Потому что это родной город твоего отца, а значит, почти что твоя вторая родина», — ответила про себя Марина, а вслух сказала:

— Очень интересный город, в добрый тебе час! — И на прощание поцеловала дочь в щеку.