Осенняя красавица (ЛП)

Глава 1

Уиллоу

Сколько себя помню, в замке на краю леса всегда существовало чудовище.

Просто мне… никогда раньше не снились сны о нем. До этой ночи.

В моем сне я слышу, как у меня под ногами, хрустят опавшие листья, но я ничего не вижу. Из-за того, что не могу пользоваться глазами, все остальные мои чувства, судя по всему, обостряются, возрождаясь к жизни, так как я чувствую обильный запах глинистой почвы, слышу, как на деревьях поют птички, ощущаю дуновение прохладного ветра, что накаляет эту ночь. В этом лесу я одна, и это вообще-то странно, потому что в этот лес никто не ходит.

Он проклят.

Лесные птицы замолкают, и тогда я слышу звуки шагов. Это не человеческие шаги; они тяжелые. Медленные. Зловещие.

— Кто ты? — требовательно спрашивает голос, глубокий и хриплый. Я понимаю, что это чудовище. Однако, в место того, чтобы прийти в ужас, я возбуждаюсь. Мощь слышится в звучании его голоса, в тяжелой поступи его ног. Я чувствую его присутствие в воздухе, словно он заставляет ветер повиноваться всего лишь своим существованием.

Я продолжаю идти, ощущая, что мои соски затвердели, натягивая лиф платья. У меня начинает пульсировать между бедер, как это бывает, когда тайком сама себя ласкаю. Хотя я ничего не вижу, мне совершенно не страшно.

— Я Уиллоу, — шепчу я, и мой голос кажется страстным даже для моих собственных ушей. — Я пришла сюда, чтобы стать твоей невестой.

— Уходи, — он приказывает. — Та, единственная, кто может стать моей невестой, должна прийти сюда по ее собственному выбору.

— Это мой собственный выбор, — отвечаю я ему, именно это и имея в виду на самом деле. Я провожу языком по своим пересохшим губам, все мое тело покалывает от нетерпеливого предвкушения. Я хочу этого больше всего на свете. Просто мне очень хотелось бы его увидеть…

— Ты должна выбрать меня, — повторяет он еще раз. — Во всех отношениях.

И он рукой прикасается к моему лицу… вот только это не рука, это — лапа. Я чувствую когти и мех. Это вызывает у меня отвращение даже, несмотря на то, что мне хотелось бы узнать, выглядит ли он хотя бы немного человеком.

— Ты выбираешь меня во всех отношениях? — настаивает он.

Я киваю головой.

— Тогда опустись на колени, — говорит мне чудовище, и я слышу шелест одежды. Понятия не имею, от его или моей одежды этот шелест, но тут осознаю, что опускаюсь на колени и…

Тяжело дыша и задыхаясь, я просыпаюсь. Моя киска пульсирует от желания, и я одна в своей постели. Это был всего лишь сон.

Тем не менее, все ощущалось потрясающе реалистично. Мне любопытно, что же все-таки это значит. Терзаясь чувством тревоги, я вылезаю из постели и, пересекая свою комнату, подхожу к маленькому окошку. Я открываю оконную створку и делаю глубокий вдох ночного воздуха. Что за странный сон? Странно видеть во сне чудовище и еще более странно из-за него возбуждаться.

Мне… интересно, как же он выглядит. Если уж на то пошло, настолько ли он отвратителен, как гласит молва. Мне этого не узнать никогда, но все же мне любопытно.

На следующий день все в городке только и говорят, что о чудовище и предстоящем Празднике Урожая. Меня это не удивляет. Это происходит из года в год с тех пор, как я себя помню. Моя мама говорила мне, что еще ее мама рассказывала ей истории, предостерегающие никогда не ходить в лес после наступления темноты, поскольку это владения чудовища. О том, что он охотится в тенях и темных местах, и о том, что он крал свет у всех тех, кто рискнул слишком приблизиться к нему. О том, что когда-то он был красивым принцем, который оскорбил королеву фей, и все, что он высоко ценил, было у него украдено в качестве наказания.

Правда, нет ни слова о том, как он выглядит. Только то, что он проклят и на вид ужасно уродлив. Я над этим задумываюсь, пока занимаюсь своими повседневными делами, дою коров и вычищаю хлев. Даже не смотря на то, что затаенное чувство беспокойства сохраняется в течение всего этого дня, я полна решимости не дать ему себя одолеть. Если уж на то пошло, то я больше заворожена своим странным, эротическим сном о чудовище.

Его голос мне казался таким человеческим. Очень человеческим. Очень… соблазнительным.

Кажется немного странным думать о чудовище иначе, как о леденящем кровь ужасе. Знаю, что если расскажу маме о своем сне, она будет крайне потрясена. Она бы сказала, что это ответная реакция на то, что скоро Праздник Урожая, и я разволновалась.

Это, конечно, так, но не думаю, что именно поэтому мне снилось, как я встаю на колени перед чудовищем. Нет оснований считать его сексуальным и возбуждающим. Он должен быть пугающим. Для любой женщины моложе двадцати пяти Праздник Урожая — это время страха, а не время радости. До тех пор никому не дозволяется выходить замуж, и никому не позволено покинуть королевство. Все мы — собственность проклятого принца, хоть и никогда его не видели и ничего про него не слышали.

Каждую осень, когда землю покрывают оранжевые и золотые листья, отмечается Праздник Урожая по случаю годовщины того дня, когда принц был превращен в чудовище.

Ежегодно по приказу министра из каждой деревни королевства собираются по одной девственнице возле Камня Праздника Урожая на краю заколдованного леса. Девам выдаются привязанные к столбу Праздника Урожая ленты, и они кружат вокруг него снова и снова, медленно разматывая свои, привязанные к столбу ленты, отступая от чествованного майского дерева. В то время как девы танцуют кольцом, одна за другой, от клубка отпадают ленты до тех пор, пока не остается лишь одна лента.

Эта дева выбирается невестой чудовища.

Из года в год, когда красивую девушку отправляют в сумрачный лес, это вызывает жалобные потоки слез и глубокую скорбь. И каждый год мы ждем. Мы ждем, что на этот раз это станет именно тем случаем, когда проклятие будет снято, принц влюбится, и наше королевство вернется к процветанию.

Но из года в год проклятие по-прежнему остается, и каждый год на Праздник Урожая должна выбираться новая невеста. Прежние невесты бесследно исчезали и о них больше никогда не слышали, а осень — это время, что порождает страх, а не праздничное настроение.

Сама я пережила двадцать осеней. Меня никогда не выбирали представлять нашу деревню Виндибрук, но поскольку мы живем на окраине этого леса, я неоднократно видела эту церемонию. Девушка из нашей деревни, которая каждый год нас представляет, Роузи, она нежная, милая и прекрасная, с каскадом золотых кудрей и доброй улыбкой. Роузи счастливица. Несколько лет назад Роузи отправилась к мудрой знахарке на окраине городка и попросила совета. Лета, знахарка, сообщила Роузи, что она никогда не будет принесена в жертву чудовищу.

Поэтому Виндибрук отправлял Роузи каждый год в течение последних десяти лет. И Роузи каждый год возвращалась обратно к своей семье. Она никогда не была выбрана, как и предсказала Лета.

Но два месяца назад Роузи вышла замуж, и теперь должна быть выбрана новая дева.

Может, поэтому он мне снился. Все же, это не объясняет, почему я нашла его невероятно возбуждающим. Отчего мне хочется ласкать себя, даже сейчас, лишь подумав о том сне. Отчего весь день напролет я гадаю, что бы произошло, если б я не проснулась и если б осталась на коленях…

Эти мысли заводят меня до конца дня и до самой ночи, когда я должна присутствовать на общем городском собрании. Там находятся и моя мать с отцом. Черт, там все семьи Виндибрука, имеющие дочь, потому что этой ночью будет решены наши судьбы. Будет выбрана та, кто будет представлять нашу деревню на Празднике Урожая… и, вполне возможно, станет следующей невестой чудовища. Мэр крайне напряжен, вытирает пот со лба измятым носовым платком. В двух рядах впереди меня, сидя рядом с отцом, тихо льет слезы моя подружка Шиобан. Анна сидит в самом первом ряду и от гнева у нее напряжена спина, будто она отважилась бросить вызов мэру выбрать именно ее. Однако, она его дочь, и все мы знаем, что ее не выберут. Все до последней скамьи в маленьком зале этого собрания заполнены. Никто не хочет, чтобы их судьбу решил другой.

Моя мама крепко держит меня за руку.

— Ты только сиди тихо, Уиллоу. Что бы ни случилось, не привлекай к себе внимание.

— Все будет хорошо, мама, — заверяю я ее, хотя, честно говоря, не знаю, будет ли. Я подсчитываю девушек этой деревни, достигших брачного возраста. Помимо меня, есть семь девушек, а Кэтриона в следующем году будет уже слишком взрослой по возрасту. Чувствую, что моя кожа обливается холодным потом, правда, я не совсем уверена, это из-за того, что нервничаю, или из-за переполненного тесного помещения. Кажется, этой ночью сюда пришли все жители деревни.

Беглым взглядом я осматриваю переполненный зал, не видя ничего, кроме обеспокоенных лиц. В темном углу комнаты я не ожидаю увидеть Лету, ту самую мудрую знахарку. У нее нет семьи, поэтому очень странно ее здесь видеть. Она смотрит пристально и весьма многозначительно, прямо на меня.

Чувствую, что мои щеки начинают полыхать огнем. Такое ощущение, будто она знает о моих развратных снах, снах о чудовище, которые не снились бы ни одной женщине в здравом уме. Я отвожу взгляд, но потом снова украдкой оглядываюсь через плечо. Лета все еще продолжает смотреть на меня.

Ей что-то известно.

Мне любопытно узнать, что это. Я никогда не разговаривала с Летой. Никто в городке не разговаривал. Она чудная и выходит лишь по ночам. У нее свой крошечный домик на краю озера, и если слухи верны, то она ответит на любой вопрос, но необходимо принести ей что-нибудь в оплату.

Я еще никогда не была настолько любопытной, однако сегодня не перестаю задаваться вопросом, что Лета сказала бы мне, приди бы я к ней домой. Вот интересно, а знает ли она, как выглядит чудовище. Я буквально вне себя от любопытства.

Я поворачиваюсь и вижу, что у моей мамы вниз по щекам обильным потоком катятся слезы. Боже, нет. Я сжимаю ее ладонь еще раз.

— Не плачь, мама. Все будет в порядке.

— Откуда тебе знать? — она всхлипывает, цепляясь за мою руку.

— Потому что знаю, — мое сердце чувствует, что не должно случиться ничего плохого. Во всяком случае, такое ощущение…, будто есть нечто, что вот-вот начнется. Я необычайно взволнована, даже не смотря на то, что все из нас боятся сезона сбора урожая.

Встреча начинается. Взволнованные семьи спорят друг с другом, пока мэр не приходит к решению, что единственный путь, чтобы все было по-честному, — положить имена всех женщин в чашу.

— Пусть выберет Лета, — требует кто-то. — У нее нет семьи. Только так все будет справедливо.

Комната погружается в тишину. Все оборачиваются посмотреть на знахарку, но выражение ее лица остается невозмутимым и спокойным. Чашу подносят Лете, и она, не глядя, сует внутрь руку и вытягивает оттуда бумажку с именем. Она передает ее мэру.

Он ее прочитывает, ну а потом пристально разглядывает помещение. Его взгляд останавливается на мне.

«Так я и знала. Я знала, знала, знала».

Я должна быть в ужасе, но на самом деле я… слегка возбуждена. Затаила дыхание. Крайне заинтригована. Даже если все это обернется в самое худшее, я смогу увидеть, как выглядит чудовище.

Моя мать начинает плакать еще громче. Мой отец в гневе, пробурчав себе под нос, рыком издает проклятие и вскакивает на ноги, собираясь поспорить с мэром. Но я знаю, это бесполезно. Все уже произошло. Я оглядываюсь на знахарку.

Она кивает мне головой.

Ну, тогда ладно. Я кандидатка от Виндибрука. Да, только… Не думаю, что на этом все закончится.

Мне кажется, что я скоро стану следующей невестой чудовища. И еще мне кажется, что Лета тоже об этом знает.

С той ночи в своих снах чудовище я не вижу. Я вообще не вижу никаких снов, а когда просыпаюсь, с огорчением обнаруживаю, что провела тихую спокойную ночь. А мне хотелось увидеть чудовище.

— Совсем скоро у тебя выпадет этот шанс, Уиллоу, — ворчу я себе, вставая с постели, чтобы одеться. Ерунда, не стоит волноваться. Но я не могу с собой справиться. Меня ужасно распирает от любопытства. Я хочу побольше узнать о нем, кто он такой. Что же произошло. Должно быть нечто большее, чем просто эти столь неопределенные и расплывчатые истории. Я быстренько одеваюсь, а затем выхожу из дома раньше, чем встали мои родители. Я покидаю нашу маленькую ферму и направляюсь вниз по дороге, а потом по тропинке к озеру, где в полном одиночестве живет знахарка. У меня с собой мои маленькие сбережения — всего лишь несколько монет и красивая расческа, которую я приберегала, чтобы укладывать свои волосы перед свадьбой. Понятия не имею, что знахарка хотела бы получить в качестве оплаты, но если это не сработает, может, смогу принести ей курицу.

Чего бы она не попросила, я заплачу, если у нее есть ответы.

Лета живет на дальней стороне озера, и здесь этим ранним утром в воды вышли несколько маленьких рыбацких лодкок, охотник заходит в тростники со своими гончими. Придерживаясь своего пути, я всех их обхожу стороной, опустив голову, чтобы мне не пришлось ни с кем разговаривать. Когда приближаюсь к домику, я слышу слабый звук перезвонов колокольчиков и понимаю, что деревья возле домика, покрытого соломенной крышей, в котором живет Лета, все увешаны ветряными колокольчиками и погремушками. Н-да.

Дверь открывается прежде, чем я успеваю подняться по земляной тропинке до ее двери, и появляется Лета. У нее на лице появляется едва различимая улыбка, одна из ее бровей приподнимается, будто женщина не удивлена меня здесь увидеть. Я так и подумала.

— Заходи, — говорит она. — Я ждала тебя.

— Я не так уж много могу вам заплатить, — заявляю я, когда вхожу в ее маленький домик. Внутренняя обстановка в мрачных тонах, в очаге горит огонь, а в углу стоит прялка. С потолка, высушиваясь в пучках, свисают всевозможные травы, а в углу имеется маленькая кровать. Это стало для меня сюрпризом, потому что я полагала, что будет как-то более… зловеще. Более по-знахарски. Он выглядит как любой другой дом, за исключением, пожалуй, огромного количества трав.

— Я не возьму твоих денег, — отвечает она. — А расческу оставь себе.

Я удивленно пялюсь на нее.

Лета притягивает табуретку к маленькому столику возле очага.

— Садись. У тебя есть вопросы.

— Так и есть, — меня интересует, как много вопросов можно задавать, но я склоняюсь к решению, что мне все же лучше сосредоточиться на действительно самых важных. — Я буду той, кого выберут стать его невестой, не так ли?

Лета садится прямо напротив меня. У нее в руках деревянная чашка, и, пока я смотрю, она раскрывает маленький мешочек и ссыпает в эту чашку травы, а потом добавляет воду из кувшина. Она все размешивает своим мизинцем, после чего, не сказав ни слова, предлагает ее мне.

— Это и есть ответ на мой вопрос? — я принимаю чашку в руки и вдыхаю запах трав. Я не распознаю ни одну из них.

— Ты задаешь вопрос, ответ на который уже сама знаешь, — прямо отвечает Лета. — Неужели это единственное, что ты хотела у меня спросить?

— Нет, конечно, — говорю я, задумываясь. — Я хочу узнать, как одолеть проклятие. Как освободить чудовище.

— Ответ на этот вопрос содержится вот там, — говорит она мне, указывая на чашку.

Я заглядываю внутрь чашки, но не понимаю, должна ли я что-то прочитать в этих листьях, задать ей вопрос, или еще что-то. Может, это волшебное зелье? Мне следует его выпить? Я изучаю чашку и бесстрастное лицо Леты.

Пожалуй, пришло время рискнуть. Я подношу чашку к губам и делаю глоток, после чего ставлю ее на стол и выжидательно смотрю на знахарку.

Кажется, она пришла в восторг, ее тусклые глаза прямо-таки сверкают.

Подперев одной рукой подбородок, она говорит:

— Что заставило тебя решиться сделать это?

— Отпить отсюда? — я рассматриваю чашку, а потом ее заинтересованное лицо. — Я подумала, что это может быть волшебным зельем. Я пришла к вам за помощью, поэтому надеялась, что это и есть помощь, — хотя, я не чувствую в себе никаких перемен. — Мне отпить еще глоток?

— Не обязательно. Хватит и одного.

— А что это?

— Чай, — она улыбается. — Волшебство заключается в твоей ответной реакции. Ты решила рискнуть, не зная возможной опасности. С чего бы это?

— Потому что… — на мгновение я задумываюсь. — Потому что здесь я не умру. Если я умру, это не принесет никакой пользы.

— Вот именно. Ты использовала ум, несмотря на то, что это казалось странным выбором. Ты дала разуму направлять себя, — ее глаза блестят. — Ну а теперь еще раз задай свой вопрос.

— Так как мне разрушить это проклятие? — спрашиваю я ее. — Если меня выберут невестой, как мне разрушить проклятие, чтобы я могла спасти чудовище?

— А ты знаешь, что ты первая, которая когда-либо спрашивала меня об этом, — женщина достает свой травяной мешочек, немного ссыпает в чашку, после чего добавляет воду и снова размешивает. На этот раз она маленькими глотками потягивает свой собственный чай. — Обычно, когда меня спрашивают про проклятие, меня спрашивают, как оно воздействует на них. Им совершенно нет дела до чудовища, они беспокоятся лишь о себе самих. Когда они заявляются, то спрашивают, будут ли они теми, кого выберут. Они не спрашивают, как помочь другому. Довольно забавное явление, не правда ли?

— Трудно беспокоиться о чудовище, когда не знаешь, как он выглядит, и никогда не встречалась с ним, — говорю я. — Мне это понятно.

— Ааа, но ты уже видела его, разве нет?

Мои глаза широко раскрываются.

— В моих снах…, а откуда вы узнали?

— Потому что ты не боишься, — загадочно отвечает Лета. — Ты не заливаешься слезами, оплакивая свою судьбу. Глаза у тебя распахнуты от любопытства, и спрашиваешь ты, как снять проклятие, а не то, что это может означать для тебя, — ее губы растягиваются в улыбку. — Тебе хочется узнать живого мужчину, который скрывается за проклятием.

Я чувствую, что у меня начинают гореть щеки, поскольку мысли мои снова возвращаются ко снам.

— Это так плохо?

— Вообще-то, нет. Это очень, очень хорошо, — она делает еще один глоток чая. — У меня есть ответы, которые ты ищешь.

— Есть?

Знахарка кивает головой.

— А ты готова выслушать? И, что более важно, готова ты послушаться и сделать так, как тебе велено? Существует способ, как снять проклятие, но это будет нелегко.

— Откуда вам это известно?

Сузив глаза, она смотрит на меня.

— Думаешь, он единственный, кто пострадал от этого проклятия?

Ооо. Мои руки сжимают чашку.

— Скажите, Лета, что я должна сделать. Мне важно знать. Я хочу узнать больше.

Она наклоняется вперед.

— Ты должна выполнить все в точности, как я скажу. Как я уже сказала, это будет нелегко. Тебе будет страшно. Ты не захочешь делать то, что я сказала. Но это все равно, что чашка в твоих руках. Слушай голос своего сердца, а не разума, и узнаешь, в чем заключается истина.

Это… мало о чем мне говорит.

— Продолжайте.

— Проклятие весьма конкретное. С того момента, как тебя выбирают и ты заходишь в лес, ты ни разу не должна смотреть на его проклятие.

Я хмурюсь, не совсем понимая, о чем она говорит.

— Что вы имеете в виду?

— Ты пойдешь через проклятый лес. Листья будут хрустеть у тебя под ногами, в то время как ты будешь идти по тропинке, а на деревьях будут петь птицы. Пока будешь оставаться на тропинке, будешь в безопасности. Чудовище встретит тебя. Он от тебя кое-что потребует. Он попросит тебя взглянуть на него, — она делает глоток чая. — Но ты все время должна быть с завязанными глазами.

— С завязанными глазами? — повторяю я эхом.

Лета кивает головой.

— У тебя будет соблазн взглянуть на нечто удивительное, что он будет показывать тебе. Тебе захочется увидеть замок. Тебе захочется увидеть его лицо. Тебе захочется познать истинный характер чудовища, — Лета ставит чашку на стол и складывает руки на коленях, выражение ее лица серьезное. — Но тебе нельзя. Что бы он ни просил от тебя, ты не должна смотреть на него.

Я с трудом глотаю. Чувствую, как на меня обрушивается чувство разочарования. Даже после всего этого я так и не увижу его лицо? Я так и не узнаю, как он выглядит?

— Как мне снять это проклятие?

— Три ночи спустя, если взглянешь на него, проклятие будет снято.

— Вот так просто? В самом деле?

Лета посмеивается над моим вопросом.

— Ах, моя дорогая, милая Уиллоу. Все вот так просто и так тяжело.