Ошибок не избежать

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Малыши, малышки, погремушки… Боже мой!

Сидни Рид сжала пальцами переносицу. Голова раскалывалась. И надо же было в такое впутаться! Организация праздника в честь рождения малыша! В воспаленном мозгу мелькали розово-голубые пригласительные открытки, списки игровых заданий на тему «прицепи подгузник», миллионы всевозможных рецептов.

Во всем Рокси виновата. Разве не она приняла Сидни так приветливо, когда та только приехала в Даллас? Разве не она потом объявила, что ждет ребенка, чем обязала Сидни устраивать праздник в ее честь? Разве не она, наконец, собралась бросить работу после появления на свет ребенка? И вот результат — Сидни, которая, разумеется, должна занять ее место, едет к незнакомому мужчине брать уроки кулинарного искусства!

Есть отчего сойти с ума!

Она вспомнила, как начальница сказала: «Обожаю пахлаву. Подумай, нельзя ли приготовить ее к празднику Рокси». Этот десерт предпочитали в нашей семье. И в глазах Эллен вместо обычного стального блеска появилось что-то мягкое. «Моя мама готовила ее в особых случаях. А что важнее празднества в честь готового появиться на свет ребенка? Что-то она там всегда добавляла… Не то корицу, не то мед… Дай Бог памяти. Ну, ты разберешься».

Сидни скрупулезно отмеряла унции, ложки, стаканы в соответствии с рецептом, который откопала в библиотеке, и только добавила лишнюю щепотку корицы, надеясь угодить чревоугодию начальницы. Авось ее назначат на занимаемую сейчас Рокси должность главного бухгалтера.

Особые пожелания поступали не только от начальницы. Рокси, мать на сносях, вставила слово в пользу шоколадного суфле. Вице-президент компании захотела крем-брюле. Что это такое, один Бог знает! Рецепт оказался сложным, хотя вице-президент клялась, что результат стоит любых жертв. Что ж, пусть это стоит, по крайней мере, моего повышения, подумала Сидни.

Чувство уверенности в себе опало как неудавшееся суфле, как только она вытащила из духовки свою первую пахлаву. Вопреки ожиданиям Сидни получилось что-то твердое как камень, а на вкус — хуже золы.

Оба выходных ушли на бесконечные и бесплодные пробы. Тесто то подгорало, то получалось сырым. Наконец Сидни швырнула в угол выпачканный мукой передник и схватилась за трубку телефона. Весь сыр-бор из-за Рокси, так пусть будущая мамаша и выручает!

От палящего техасского зноя волосы на затылке Сидни превратились в мелкие колечки — в прошлом году она «ознаменовала» свой развод короткой стрижкой. Захлопнув дверцу седана, женщина с трудом взвалила на плечо сумку, полную книг, и направилась к угловому дому из красного кирпича. Казалось, жара подавила все звуки в квартале, где рослые дубы как балдахин перекрывали улицу. Интересно, что за человек живет в таком необычном уголке? О Люке Крандалле она знала только то, что ей сказала Рокси: лауреат нескольких кулинарных конкурсов и владелец ресторана в Далласе. Только отчаяние могло заставить Сидни согласиться на встречу с ним. Она еще помнила, как у нее мурашки бегали от его низкого, хрипловатого голоса, когда они договаривались о свида… э… об уроке кулинарии.

Не успела она нажать на блестящую кнопку, как дверь с шелестом распахнулась. Сидни вздрогнула от неожиданности и отступила.

— Не звоните. — В низком голосе мужчины звучало нетерпение, граничащее с раздражением, в черных глазах ей померещилось безумие. Сердце Сидни подпрыгнуло и остановилось.

Не может быть, чтобы Рокси отправила ее на встречу с этим типом.

Такой человек способен скорее придушить, чем создать какой-нибудь кулинарный шедевр. У него слишком крупные, огрубевшие руки, такими руками хватают топор, а не кондитерскую лопаточку. Одним движением кисти он мог бы сломать ей хребет. И глазом не моргнуть.

Когда сердце, не без труда, вернулось в рабочее состояние, Сидни спросила:

— Мистер Крандалл?

— Люк. — Его голос был низким и суровым. Дрожь пробежала вдоль ее позвоночника.

Она не ошиблась адресом. Это он. Люк Крандалл. Нельзя сказать, что Сидни это успокоило.

Облик стоящего напротив мужчины не совпадал с образом, нарисованным ее воображением, — добродушного толстяка, этакого плюшевого мишки. Этот был скорее злющий медведь. Его темные волнистые волосы были всклокочены, как после схватки с пантерой. Мощный торс, «играющие» мускулы — нет, для повара он чересчур… сексуальный. Что, между прочим, для женщины не менее опасно.

— Мисс Рид?

Ее взгляд заметался. Сидни поняла, что стояла и беззастенчиво пялилась на него и что он это заметил.

— Сидни, — пропищала она и прокашлялась. — Я не вовремя? Кажется, мы договаривались на два часа?

Он потер рукой лицо.

— Уже два?

— Да.

— Я услышал, как хлопнула дверца, и проснулся. Обычно я не сплю после обеда. Но вчера пришлось бодрствовать допоздна. Заходите.

Сердце ее опять замерло. Сидни чувствовала себя героиней второразрядной пьески, которую просят зайти в замок Дракулы, тогда как зрители визжат: «Не ходи!»

Этот мужчина был другом и бывшим работодателем Рокси. Подруга не послала бы ее к опасному человеку.

— Припозднились в своем ресторане? — замявшись, спросила она.

— Нет. Эмили не давала заснуть, — хмурясь, ответил Люк.

Эмили? Рокси ничего не говорила о том, что у него есть жена или подруга. А вдруг она нагрянула в самый жаркий момент? Сидни поджала губы. Не хватало только вторгаться в его личную жизнь!

— Наверное, мне лучше зайти попозже…

— Нет. — Он протянул руку — и ее запястье словно попало в стальной капкан. Сидни машинально отпрянула, но освободиться не смогла. Да ей, честно признаться, и не очень-то хотелось.

— Отпустите! — Сидни старалась твердо держаться на подкашивающихся ногах. Она строго посмотрела на Люка.

— Вы нужны мне. — Трещинка в его голосе разрушила ее оборонительные сооружения.

Сидни уставилась в темные, почти черные глаза, и ей показалось, что эта тьма поглощает ее.

Люк заморгал и отступил на шаг, будто опомнившись.

— Прошу прощения. — Его взгляд упал на след вокруг ее запястья, оставленный «крепким пожатием». — Рокси сказала, что вы могли бы помочь.

— Только не в личных делах. Я, мистер Крандалл, бухгалтер, а не консультант по семейным отношениям.

Взгляд мужчины неторопливо заскользил по ней, вызывая бурление в крови и судороги в животе.

— Никогда не видел такого бухгалтера.

Сидни скрестила руки на груди.

— Внешность ни о чем не говорит. Вы тоже не похожи на кондитера.

— А вы кого ожидали увидеть? Румяного мальчика, обсыпанного мукой?

Нет, подумала она. Но с мальчиком, пожалуй, было бы безопаснее.

Если вначале она сравнила его с плейбоем, то теперь поняла, что ошиблась. Когда этот мужчина улыбнулся, то словно солнечный зайчик озарил его лицо и наполнил глаза теплом, растопившим ледяную оболочку, в которую Сидни заключила свое сердце. Его белые зубы сверкали на фоне темной щетины. Его удивительно чувственные губы будоражили мозг мыслями о сорванных украдкой поцелуях. Растаявший лед превратился в бурный поток, который поднимался все выше, грозя потопить ее в волнах безрассудства.

Люк, уловивший в ней эту метаморфозу, залился смехом. Вдруг его плечи поникли, словно внезапная неприятная мысль вернула его на грешную землю.

— Так, считаю. Раз, — он указал на Сидни пальцем, — два, — выставил еще палец, — три, — и крепко зажмурил глаза.

Где-то за его спиной раздался прерывистый крик, тут же перешедший в протяжный детский вопль.

— Заходите, — бросил он уже на бегу. — Сейчас вернусь. — Он скрылся в недрах затемненного дома, шлепая босыми ногами по паркету.

Ошеломленная, Сидни осталась стоять на крыльце. В ее сознание проникал только крик плачущего младенца, вызывая приступ забытой боли. А она-то думала, что все уже позади, за высокой стеной.

На собственном горьком опыте она убедилась, что только в бухгалтерских книгах все сходилось. В реальной жизни графа «дебет» значительно превосходила «кредит». Решив во что бы то ни стало сравнять результаты, Сидни начала жизнь заново и взялась за то, с чем семейной женщине с детьми не справиться: за настоящую карьеру, намереваясь подниматься по служебной лестнице насколько возможно высоко и не считаясь ни с какими препятствиями.

Женщина уже успела взять себя в руки, когда из-за угла появился Люк, подбрасывая на руках пухлого младенца. Это была девочка в цветастом розовом сарафанчике. Глубокие карие глазки и волнистые темные волосы не оставляли сомнений в том, кто ее отец.

Плач прекратился, и слышалось радостное гуканье. Сидни любовалась, как этот великан справляется с малышкой, перепрыгивающей с одного его плеча на другое. Что-то перевернулось в груди у женщины, и ее сердце мучительно заныло.

Добравшись до открытой двери, Люк уже улыбался, в его глазах искрилась такая радость, что у Сидни чуть не подкосились ноги.

Повернув ребенка лицом к Сидни, Люк произнес:

— Это Эмили. Рокси говорила, что вы сможете дать мне кое-какие советы по воспитанию детей в обмен на помощь в кулинарных вопросах.

Сидни проглотила образовавшийся у нее в горле ком.

— Она так сказала?!

— Я думал, вы в курсе…

Оказывается, нет. Почему Рокси скрыла от нее это? Догадывалась, что Сидни не пошла бы? Почему Люку не может помочь его жена? Стоп, этого ей знать не надо! Если быть откровенной, ей ничего больше не следует знать о сексуальном шеф-поваре и его прелестной дочурке.

Она подобрала свою сумку с поваренными книгами и вежливо и четко ответила:

— Извините, мистер Крандалл, произошла ошибка. Я не смогу помочь вам.

Мужчина нахмурился, улыбка исчезла, а у нее внутри все похолодело.

— Вы не участвовали в воспитании своих братьев и сестры? Рокси говорила…

Сидни почувствовала слабость в коленях, но самообладания не утратила. Она не нянька какая-нибудь! Она бухгалтер.

— Видите ли, мистер Крандалл…

— Люк. — Он уложил дочь на руках и стал ее укачивать. Девочка кряхтела и гукала. Сидни отвела взгляд от милого детского личика и решительно встретила помрачневший взгляд Люка.

— Люк. — Голос Сидни дрогнул, и она нахмурилась. — Я не знаю, что вам наговорила Рокси, но…

Он сделал шаг вперед, и его тень упала на нее. Сидни тут же забыла, что хотела сказать.

— Она говорила, что вы умеете обращаться с детьми.

— Умела. В прошлом. Н-но я давно не имела с ними дела. — Она вспомнила сладкий аромат покоившейся у нее на руках сестренки и порывистые объятия братишек. Ее решимость пошатнулась. — Мои братья и сестра уже взрослые.

— Вы не сможете мне помочь? — Морщины его стали резче, на лице появилось выражение безысходности. — Что же мне делать?

Сидни пыталась не поддаваться, но отчаяние в его голосе и боль в его взгляде подорвали ее усилия. В голове вертелся коварный вопрос: если она не поможет ему, поможет ли он ей?

Отчаяние охватило женщину. К кому еще обратиться за помощью? Для официального курса обучения не было времени. Что теперь делать? Сдаваться?

Ну уж нет. Она никогда не сдавалась. Или, поправилась Сидни, почти никогда.

Решение слишком много значило. На кон ставилась ее дальнейшая карьера. Допустим, она слегка преувеличивает, но скачущий пульс подсказывал, что перед ней выбор между карьерой и безработицей. Надо просто отринуть сомнения и сделать все необходимое. Главное, не дать волю чувствам, не впустить в душу Люка с его дочерью, не позволить одурманить себя ароматом детской присыпки.

Сидни сделала решительный шаг вперед. Она влетит как Мэри Поппинс, наведет здесь порядок и улетит обратно в свою жизнь… одна.

— Посмотрим, чем я сумею помочь.

Люк Крандалл почувствовал себя так, будто кавалерия протрубила «в атаку» и ринулась спасать его. Его пронзило ощущение облегчения и… легкое угрызение совести.

Выходит, Сидни не знала, во что ей обойдется урок кулинарии. Зачем Рокси понадобилось скрывать от нее этот факт? Впрочем, понятно. Рокси слишком углубилась в мысли о своем близком материнстве, чтобы помнить о мелочах. Да теперь это и не имеет значения. Сидни Рид здесь. И он нуждается в ее помощи.

Посадив себе на плечи гукающую Эмили, он повел Сидни через зону бедствия, именуемую его домом. Гостиная выглядела так, будто по ней пронесся смерч. Всю прошлую неделю Люк даже не пытался прибрать игрушки. И остальное тоже. Все время уходило на то, чтобы менять малышке подгузники.

— Э-э, Рокси хоть что-нибудь вам рассказала об Эмили? — спросил он, глядя в лицо женщине. Он пытался не обращать внимания на то, как обольстительно скривились ее губы. В глазах, голубых как техасское летнее небо, он прочел решимость и одновременно нежность, манящую, словно тепло солнечного света.

Встреть он Сидни две недели назад, непременно приударил бы за ней. Не ради стабильных отношений. Он никогда не стремился к этому. Но сам процесс ухаживания за женщиной был ему приятен. Теперь ему не хватало на это ни времени, ни сил. И все из-за Эмили. Как ни стыдно было признаваться, Люка тяготило вторжение в его жизнь маленькой, милой девчушки.

— Нет. — Голос Сидни смягчился. — А что должна была сообщить мне Рокси?

— Да, собственно, ничего. Я думал, может быть, она рассказала о моей… беде.

— Я не нянька, — напомнила Сидни.

— Вы не так поняли. — Люк остановился. — Дело в том, что мама Сидни… Шейла… моя бывшая девушка… э-э… мы никогда не были женаты… родила Эмили. Десять месяцев тому назад.

Глаза Сидни сузились.

— В наши дни такое положение вещей не является бедой, мистер…

— Люк. Беда… в том смысле, что… я не знал о ребенке. — Он тряхнул головой, словно не до конца осознал то, что произошло в последние несколько дней. — Я узнал только на прошлой неделе. Мы уже расстались, когда Шейла узнала, что беременна. И она решила самостоятельно растить ребенка.

— Почему? — спросила Сидни, глядя на него в упор.

Люк пожал плечами, сам толком не понимая причины. Он рос в неполной семье. Ему была знакома тоска по отцу, обида на мать, слишком сосредоточенную на своих неурядицах и не способную уделить сыну достаточно внимания. Он никогда не представлял себе Шейлу в роли матери. Она явно не была заинтересована в создании семьи. Он познакомился с ней во время ее командировки в Даллас. Люку импонировала ее независимость, решительность. Но больше всего привлекало ее умение держаться на расстоянии.

Сидни Рид тоже выглядела как сугубо деловая женщина.

Прищурив глаза, он разглядывал льняной костюм цвета сливочного масла и строгую белую блузку Сидни.

С чего это Рокси взяла, что мисс Рид может ладить с младенцами? Прежде чем соглашаться на этот… обмен услугами, надо было все хорошенько проверить.

— Маму Эмили, как и вас, заботит только карьера. Я был крайне удивлен, что она решила родить ребенка.

— Я хотела сказать, — медленно и холодно произнесла Сидни, — почему она не связалась с вами… с отцом?

— Вы имеете в виду, откуда я знаю, что Эмили мой ребенок, — кивнул он с понимающей улыбкой. — Я бы сомневался, если бы Шейла не была одной из наиболее порядочных и прямых женщин, каких я только встречал. Кроме того, трудно не заметить столь очевидного сходства малышки со мной. — Он спустил Эмили с плеч и, обхватив ее руками, прижался щекой к щечке дочери. Оба широко улыбались. Гордость и любовь переполняли Люка. — Как по-вашему, мы похожи?

Странный блеск в его глазах смутил Сидни.

— Несомненное сходство… — пробормотала она и сглотнула.

— Взгляните сюда. — Он повернулся на босой пятке и схватил с каминной полки маленькую черно-белую фотографию какого-то бутуза лет двух. Очевидно, это был сам Люк Крандалл. Теперь его распирало от гордости. — Я нашел ее вчера ночью, когда Эмили наконец заснула. — Было заметно, что поразительное сходство этих двух детей изумляло, воодушевляло и наполняло его благоговением.

Сидни кивнула.

— Особенно похожи ваши попки, — съехидничала она.

Люк посмотрел на нее в упор. Его бросило в жар. Показалось или в ее голосе действительно проскользнули чувственные нотки? Пару недель назад он заглотнул бы эту наживку, но теперь Люк уже не тот. Дочь изменила все вокруг… и его жизнь в том числе.

Но Сидни по-прежнему держалась отчужденно. А если ее слова не были намеренным вызовом? Вдруг просто разыгралось его воображение из-за вынужденного затворничества? Люк чувствовал себя как пойманный в клетку зверь. Он винил в этом малютку Эмили и мучался от угрызений совести. И казнил себя за то, что слишком походил на своего отца.

— Что ж, — попробовал он перейти на более небрежный тон и улыбнулся, — если вы решитесь сменить Эм подгузник, то сможете лично удостовериться в сходстве.

— Смена подгузников входит в разряд отцовских обязанностей, — отчеканила Сидни. — Вам пригодится такой опыт.

Его улыбка растаяла. Ему еще долго предстояло менять подгузники, кормить дочь с ложечки протертым пюре, чистить все вокруг, вытирать сладкие чайные лужицы и собирать опрокинутые тарелочки. Однообразная череда дней, недель, месяцев замелькала перед ним, лишив последних сил, воздуха, желаний.

Стоп, нет! Только не желаний.

Губы Сидни изогнулись в восхитительной полуусмешке и вызвали картины страстных ночей, наполненных нежными, долгими поцелуями. Его тело напряглось. Глядя на нее, Люк был готов послать все к черту, забыть о своих обязанностях… как когда-то поступил его отец.

— Возможно, вы правы. — Конечно, нужно время, чтоб холостяку превратиться в заботливого отца. — Безусловно, — добавил он уже с большим воодушевлением и решимостью, — вы правы. — Мужчина присел на подлокотник дивана и усадил дочь к себе на ногу. Она болтала ножками и радостно пищала. — Шейла не оставила мне выбора. Она просто подкинула Эмили и вылетела ближайшим рейсом.

— Какой ужас!

Он пожал плечами.

— Наступил мой черед. Мать сказала, что свое дело сделала. И оставила мне Эмили с сопутствующими документами об опеке, подписанными и скрепленными печатью.

— Вы никогда не ставили вопрос о браке?

Ее слова удивили Люка. Он покачал головой.

— С нелюбимым человеком? Нет. Понимаю, это звучит ужасно. Но Шейла относилась к этому точно так же.

У Сидни дернулась бровь, и Люк понял, что вызвал ее неодобрение. Что-то в этой женщине — то ли нежный овал ее лица, то ли огненно-рыжие волосы, подчеркивающие бледность кожи, то ли сиявшие как сапфиры ярко голубые глаза — заставило его выпрямиться и дать себе слово впредь воздерживаться от циничных замечаний.

Эмили агукнула и улыбнулась ему так, что у него растаяло сердце. Его дочь. Он и не подозревал, что способен на столь сильные чувства, на столь нежную заботу и глубокую привязанность. Каждый раз, стоило ему только взглянуть на малышку, он испытывал восторг. Он мог часами наблюдать, как ее крохотные пальчики обвивались вокруг его пальцев, как ее ротик приникал к бутылочке, как в ее глазках сияли искорки.

— Она выглядит счастливой и здоровой, чего еще вам желать? — Сидни так прижала сумку к животу, что косточки ее пальцев побелели. Она сделала шаг назад, словно пятилась к двери.

У Люка участился пульс. Сидни нельзя отпускать. Ему нужна ее помощь. Слишком много оставалось вопросов, слишком много неизвестных тропок в этой Стране Чудес. Кажется, Сидни знает ответы, которые он отчаянно искал.

Люк посадил Эмили в манежик. Взъерошив волосы, он стал прохаживаться около этого сетчатого загончика, отрезая Сидни путь к отступлению.

— Сидни, мне нужна помощь, — откровенно, с отчаянием в голосе, признался он. — Я не представляю себе, что делать. Я единственный опекун ребенка… моего собственного ребенка. Мне тридцать пять лет, у меня сложились определенные привычки. Я слишком безответственный. — Он искоса взглянул на нее. — Мне это говорили все бывшие подруги.

— Но мать Эмили не говорила, верно? — спросила Сидни.

Люк прикрыл ладонями свои воспаленные глаза, и ему вдруг ужасно захотелось забраться в постель на сутки. Он смутно помнил, что такое сон. Он ни разу не выспался с тех пор…

С тех пор как появилась Эмили.

Как по подсказке, его десятимесячная дочь взмахнула кулачками и издала вопль. Ее личико искривилось, глазки крепко зажмурились. Она была хорошенькой малышкой… пока не начинала реветь, срыгивать или не принималась еще за какое-нибудь не слишком приятное дело, которыми обычно занимаются младенцы. И которых оказалось гораздо больше, чем он мог себе представить.

Головная боль, как дорожный каток, снова наехала на Люка и уничтожила его терпение.

— Ну как, черт побери, я должен справляться с этим? Я не знаю, чего она хочет, не знаю, что ей нужно. Если б она хоть умела говорить!

— Барашек. — Сидни улыбнулась. По-настоящему улыбнулась. Сияние ее улыбки окончательно вывело Люка из равновесия. Ему хотелось чертыхаться и целовать ее. Ну что ее так забавляло? Визг Эмили как нож пронзил его затылок. Но совершенно выбили из сил соблазнительный изгиб женских губ, искрящиеся глаза, блеск помады. — Она требует своего барашка, — в ее голосе слышалась смешинка.

Люк оцепенел и только пялился на нее.

Сидни опустилась на колени и, подняв с полу барашка, сунула его в руки Эмили.

— Видите? Теперь она довольна.

— Я так и знал, Рокси не ошиблась. Вы умеете обращаться с детьми.

Она прищурила глаза.

— Тут особого дара не нужно.

— Но вы же вырастили своих братьев и сестру?

— Помогла вырастить. — Она искоса посмотрела на Эмили. — Мне было девять лет, когда умерла мама и на меня свалились заботы. Сестренка Дженни была моложе вашей дочери. А сорванцы, мои братья, чуть постарше. Так что мне рано пришлось заняться сосками и бутылочками. — И Сидни улыбнулась.

Итак, с ее квалификацией все ясно. Люк снова стал шагать взад-вперед, жалея, что у него не было ни братьев, ни сестер. Науку о младенцах он постигал авралом в течение прошедшей недели, но так и не постиг.

— Я во многом не разбираюсь. Например, достаточно ли она спит? — Он снова взъерошил свои волосы. Вопросы возникали и подскакивали в голове, как шарики пинг-понга. — Стоит ли держать пиво в холодильнике? Вдруг она до него доберется? Не выкинуть ли спортивный журнал с девушкой в купальнике на обложке? Вдруг он дурно повлияет на нее? А что…

— Стоп, — сказала Сидни, и ее улыбка расползлась шире. — Вам не скоро придется беспокоиться о кавалерах и свадебных расходах.

Он почувствовал, как кровь отхлынула от лица.

Она засмеялась, и ее смех зазвенел как колокольчик. Ее обаятельная улыбка дополнилась ямочками на щеках. Это окончательно добило Люка. Он с неприязнью констатировал ответную реакцию собственного тела. А Сидни меж тем избавилась от скованности. Она расслабила плечи, и ее сумка сползла на пол.

Чувствуя себя как растяпа, прозевавший решающий мяч в финале Суперкубка, Люк снова опустился на подлокотник дивана.

— Я успел слишком глубоко погрязнуть в заботах, так?

Она доброжелательно подмигнула ему.

— Пожалуй, чуть-чуть. Родительская роль не сводится к списку того, что «надо» и «нельзя».

— А нет ли какого-нибудь справочника, который от меня утаивают?

— Нет. Ни одному справочнику не вместить того, что вам надо знать об искусстве быть отцом.

Люк потер подбородок, и щетина поцарапала ему ладонь. Он взглянул на Сидни и вдруг почувствовал себя помятым и неухоженным. Когда он в последний раз брился? Такой женщине, как Сидни, наверняка нравятся элегантные стройные красавцы.

Люк мысленно одернул себя: какое ему дело до того, побрился он утром или нет? Ему просто нужна консультация в одном вопросе взамен консультации в другом. Чихать он хотел на ее одобрение! Не на свидание же с ней ходить.

Возвращаясь к более насущным проблемам, Люк задал вопрос:

— Вы считаете, что мне этого не постичь?

Она сделала шаг к мужчине и опустила руку ему на плечо.

— Отнюдь нет.

Ее прикосновение не успокоило. Наоборот, оно усилило кипение в крови. Она возбудила в нем мысли о таинственном лунном свете в знойную летнюю ночь. Такие мысли, которым не стоило давать воли в комнате, где находилась его дочь. Обуздав внезапно возникший интерес к этой женщине, словно набросив сеть на дикого зверя, он перевел взгляд на Эмили и сосредоточился на ней. Его дочь сидела, вытянув пухлые ножки, и жевала ухо своего барашка. Вот кто теперь играл в его жизни главную женскую роль.

— То, что вы испытываете, — нормальные родительские чувства, естественные страхи и беспокойства. Смиритесь с тем, что будете совершать ошибки. Их совершали и ваши родители, и мои, и тем не менее мы выжили.

В самом деле? Неужели он вышел невредимым из так называемой «семейной лодки»? Ему не хотелось об этом думать, и он мысленно обещал себе, что Эмили минует подобный кошмар.

— Вас послушать, так и не подумаешь, что вы бухгалтер. — Он окинул ее опасливым взглядом: эта женщина словно читала его мысли, знала о его страхах и сомнениях.

— Думаю, у вас достаточно времени на размышления о том, что лучше для вашей дочери, — продолжала Сидни. — Поговорите с другими родителями. Наверняка есть уйма клубов, в которые вы могли бы вступить. Существуют даже группы поддержки. А я вряд ли вам помогу. Я тоже всех ответов не знаю.

— Но вы говорили, что воспитывали своих братьев и сестру, — ухватился он за последнюю соломинку. — Можно мне с вами связаться в экстренном случае? Вдруг она подавится? Или у нее начнется жар? Или…

— Наберите девять-один-один. Запишитесь на курсы первой помощи. Ну, и вызовите доктора. И вообще, действуйте по обстановке.

Люк не мог смириться с отказом. После целой недели изоляции и одиночества он нуждался в обществе, особенно в обществе Сидни.

— Конечно же, нам придется выделить время, чтобы заняться вашей проблемой. — Он дал ей время вникнуть в смысл сказанного. Она покосилась на него, развернулась и снова оказалась с ним лицом к лицу. — Иногда это можно было бы совместить во времени.

Скрестив руки на груди, она приняла позу инквизитора.

— Рокси говорила, что вы отменный кулинар.

Это было констатацией факта, но Люк уловил сомнение в ее голосе. Он подавил свою обычную скромность. Надо так ошеломить эту женщину, чтобы она решила, что он единственный кулинар, способный помочь ей.

— Я удостоился нескольких призов. Какую кухню вы хотели бы освоить?

— Всякую, но в основном французскую. Например, научиться делать шоколадное суфле или крем-брюле.

— Французскую? Гм… — Он сглотнул, пытаясь скрыть свое замешательство, и поскреб подбородок. — Ага. — Ему были знакомы французский картофель фри, французский луковый суп, французский батон и несколько возбуждающих чувственность французских вин. Возможно, ему удалось бы разработать новое блюдо французской кухни… какой-нибудь чили с круассаном. Но будет ли это съедобно?..

— Вы обладаете достаточной квалификацией?

Свою репутацию он заработал на самом жгучем чили, какой только можно было попробовать к северу от Рио-Гранде. Свой пивной бар он назвал «Погребок железного коня», потому что только железный желудок мог переварить острый чили с крепким пивом. Правда, он создал еще яблочный пирог и десерт, от которого у женщин слюнки текли…

Чем не французская кухня?

— Само собой, — заявил он и с ужаснейшим акцентом добавил, пряча за широкой улыбкой свое замешательство: — Уи, мамзель.