Осколки неба

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Перед рассветом город почти мёртв: дороги пусты, окна темны, и кажется порой, что единственный звук – это твоё дыхание. А потом тишину вдруг разрезает какой-то неожиданный шум – ранний (или поздний? как считать?) мотоциклист решает проехаться по пустой улице, или где-то вдалеке залают бродячие собаки, или послышится чей-то плач. Совсем тихий, неясный, почти неразличимый, но от этого не менее горький. А кто сказал, что настоящее горе должно быть громким?

Лиза подняла голову и посмотрела на небо, вытирая слёзы холодной ладонью.

Серо-синее, оно уже начинало светлеть рядом с горизонтом, вот только тут, в городе, этого почти не было видно. Возле крыш домов появлялся белёсый оттенок, и он медленно, по чуть-чуть, поднимался всё выше и выше – словно акварельная краска, захватывающая больше и больше бумаги.

Бумаги…

Да, наверное, небо – это чистый лист, по которому каждый день неведомый нам художник рисует свои волшебные картины, никогда не повторяясь. А все человеческие жизни – они словно уже были прожиты когда-то кем-то другим. Когда читаешь книги, смотришь фильмы – повсюду узнаёшь себя. Как будто ты был там, переживал эти события, ощущал эти чувства, слышал эти слова. И вот вроде бы, когда об этом думаешь, должно становиться легче. Но почему-то не становится. Даже если это всё когда-то уже было, каждая новая боль ложится на новый, чистый лист бумаги. Словно и не было ничего.

Как краски неба – каждый день новые.

А ещё – равнодушные ко всему, что происходит здесь, на земле. Можно кричать, звать кого-то, плакать – а небо всегда будет просто смотреть. Ему всё равно, что ты разбилась на тысячи крошечных осколков.

Всё равно. Оно-то не умеет разбиваться…

Тени уходили, а с ними прояснялись и мысли. От сдерживаемых слёз болели глаза, хотелось хорошенько разрыдаться и закричать, срывая горло, но Лиза молчала – только иногда, когда становилось совсем плохо, зажимала ладонями рот.

Не надо, не надо. Не поможет. Да и другие люди, которые сейчас спят и которым завтра на работу – они ведь ни в чём не виноваты. И среди них и дети есть, и старики. Не надо, не надо.

Грудь схватывало огненным кольцом, и сердце болело так, что казалось – вот-вот разорвётся. Да-да, разобьётся на тысячи осколков… или оно уже? И поэтому так болит?

«Нет. Ты жива. Сердце цело. Душа разбилась».

Значит, она будет жить дальше без души.

Ещё через час на улице появились первые прохожие, в основном это были зевающие собачники со своими питомцами. Они гуляли в сквере возле Лизиной работы, тихо здороваясь друг с другом – для них это было обычное утро. И для неба, которое стало уже почти белым – тоже.

Лизе же хотелось взять краску и покрасить мир в чёрный цвет. Так было бы честнее по отношению к ней.

«Нет, нет. Не вспоминай. Не думай. Нет!»

Поздно…

***

Это было… да, тринадцать лет назад. Ей тогда уже исполнилось десять. Начинался июль, и жара на улице стояла такая, что асфальт плавился. Лиза сидела на скамейке возле подъезда в лёгком льняном сарафане канареечного цвета и болтала ногами, раздумывая, чем бы заняться. Все её подружки разъехались – кто на дачу, кто на море, – мама была на работе, а сестра сдавала в то время вступительные экзамены в институт и вытолкала Лизу на улицу со словами: «Иди гулять и не мешай мне учиться».

Круг занятий был ограничен двором – чтобы было видно из окна, где Лиза, – поэтому сейчас ей предстояло выбрать, идти качаться на качелях или, может, полазить по паутинке?

Но решить она не успела – к дому подъехало такси, остановилось, дверцы открылись, и перед Лизой появился парень. Совсем взрослый, высокий и широкий в плечах – в общем, он был настолько здоровенным, что она открыла рот от восхищения.

Парень, наклонившись, вынес на руках из такси женщину, поставил её на ноги и, придерживая, вновь наклонился, залез внутрь машины и через секунду вытащил оттуда трость. Протянул женщине, захлопнул дверцу и, улыбнувшись, сказал:

– Ну, вот мы и дома.

И Лиза не выдержала.

– Здравствуйте! – сказала она громко и вскочила со скамейки. – А вы теперь здесь будете жить, да?

Парень и женщина обернулись, и Лиза задохнулась – таким красивым показалось ей его лицо. Глаза тёмные-тёмные, как самый горький шоколад, уверенный взгляд, лёгкая щетина, широкие скулы – тогда она ещё не понимала, что этот человек показался ей образцом мужественности, слишком маленькая была. Сообразила гораздо позже, когда к детскому восторженному восхищению добавились инстинкты.

– Да, – кивнула женщина. – Меня зовут Ольга Николаевна, а это – мой сын Денис. А тебя как зовут?

– Лиза, – ответила она, теребя юбку одновременно от неловкости и желания спросить что-нибудь ещё, узнать подробности. – А… на каком этаже?

– На пятом, – женщина улыбнулась, и Лиза, ободрённая этой улыбкой, выпалила:

– А я на четвёртом живу! А где же ваши вещи?

– Мы уже перевезли их. Сейчас только сами приехали. – Кажется, она хотела сказать что-то ещё, но парень её перебил:

– Ладно, мам, пойдём. Тебе вредно столько времени стоять. – Денис взял Ольгу Николаевну за локоть и повёл к подъезду.

– Приятно познакомиться, – она оглянулась, и Лиза кивнула, с открытым ртом рассматривая мощную спину своего нового знакомого.

– И мне!

***

– Девушка, сигаретки не найдётся?

Перед Лизой, покачиваясь, стоял какой-то нетрезвый лохматый мужик. Своим вопросом он прервал её мысли – что ж, и к лучшему. Всё равно уже можно идти на работу – на часах почти восемь утра.

Сигаретки этому нетвёрдо стоящему на ногах персонажу точно были не нужны – слишком уж масляным взглядом он рассматривал Лизины коленки, торчащие из-под подола голубого летнего платья.

– Не курю, – буркнула она, поднимаясь со скамьи и быстро обходя мужика по дуге. Он попытался схватить её за руку, но с координацией сейчас явно не дружил – мазнул ладонью в воздухе и чуть не свалился носом вперёд.

– Да л-л-ладно! – закричал он уже в Лизину спину. – Не куришь, так давай выпьем!

Она промолчала, только пошла быстрее. Её тошнило от омерзения.

Ещё сутки назад Лиза, увидев этого мужика, сказала бы, что Денис просто не может быть таким. Не способен.

Теперь же… теперь она знала – способен. И даже хуже, и ещё отвратительнее. Намного отвратительнее…

***

Через пару дней, выскочив на улицу рано утром, Лиза заметила Ольгу Николаевну – она сидела на лавочке возле подъезда и, закрыв глаза, наслаждалась солнцем, освещавшим её лицо.

Она была очень красивой женщиной, хоть и уже немолодой. Позже, став старше, Лиза поняла, что Ольга Николаевна всегда напоминала ей девушек с картин прерафаэлитов. Особенно – своей молчаливой печалью.

– Здравствуйте! – сказала Лиза громко, ужасно обрадовавшись. И не только потому что за последнее время успела сдуреть от одиночества, но и потому что – ура! – судьба подбросила ей шанс поближе познакомиться с матерью Дениса.

Лиза постоянно думала о нём, вспоминала каждый взгляд, жест, движение. И улыбалась. Пыталась его нарисовать, но ничего не получалось, результат был настолько далёк от реальности, что Лиза рвала эти рисунки, никому не показывая.

Тогда она была слишком маленькой и не понимала – он-то её заинтересовал, а вот она его – нет. Она совершенно не заметила, что во время первой встречи Денис не сказал ей ни слова – так была погружена в собственные мысли и чувства.

– Доброе утро, – кивнула Ольга Николаевна, открывая глаза. – Лиза, да? Я тебя помню.

– И я вас! – Она села рядом, но тут же смутилась и спросила: – Можно, я тут, с вами побуду?

– Можно. Что, – женщина улыбнулась, – все подружки разъехались и тебе скучно?

– Да-а-а… – вздохнула Лиза. – Кто куда… Мы тоже поедем на море, но в августе, когда у Веры закончатся вступительные экзамены.

– С родителями?

– С мамой. Папа умер. – Лиза вновь вздохнула. Отца она совсем не помнила – он скончался от сердечного приступа, когда ей было всего три года. – Так что мы втроём поедем.

– Ясно, – улыбка Ольги Николаевны чуть потускнела. – У Дениса тоже умер папа.

– Да-а-а? – Лизе страшно хотелось спросить, когда и от чего, но она не решилась. Мама тоже не любила, когда её спрашивали про папу, значит, скорее всего, и Ольга Николаевна не любит.

– Да, – уронила соседка тяжело и быстро спросила: – А ты в каком классе учишься?

– Я четвёртый закончила. На все пятёрки! – похвасталась Лиза. Их с Верой оценки всегда были предметом особой маминой гордости. Только вот сестра любила точные науки, а Лиза – гуманитарные.

– Молодец! – похвалила её Ольга Николаевна. – Думала уже, кем стать хочешь, когда вырастешь?

– Ага. Я хочу быть переводчиком.

Лицо у соседки стало поначалу очень удивлённым, а потом она вдруг весело улыбнулась.

– Переводчиком, говоришь… И с какого языка?

– С нескольких, конечно. Мне очень нравится французский! Но и английский я хочу выучить. И немецкий можно…

Ольга Николаевна засмеялась.

– Забавно… Что ж, Лиза, видишь ли, мы с тобой – коллеги. Я – переводчик с французского, английского и болгарского языков.

На этот раз лицо удивлённо вытянулось у Лизы.

– Вот… – Она задохнулась от восхищения – как же ей повезло! – Вот это здорово!

***

Охранник возле турникета, зевая, пил кофе и хрустел чипсами.

– Доброе утро, – поздоровалась Лиза, изо всех сил делая нормальное лицо, и даже улыбнулась.

– Угу, – ответил мужчина и покосился на часы, висевшие над входом. – Что-то вы рано, ещё даже восьми нет, а вы вроде с девяти?

– Так получилось, – сказала Лиза обтекаемо и, прижав пропуск к турникету, прошла дальше. Поднялась на третий этаж, в офис компании, где она работала уже третий год – начала ещё обучаясь в институте, – и, открыв ключом комнату, в которой сидела вместе ещё с пятью переводчиками, зашла в помещение.

В лицо ударил душный, горячий воздух. Воздух, за ночь основательно соскучившийся по людям. Сейчас он ими совсем не пах. А пах только пылью, разогретым металлом, похожим на запах крови, и морилкой от тараканов.

– Вот же вонь…

С облегчённым фырканьем завёлся кондиционер. Солнце заглядывало в окна, раскачиваясь на жалюзи, подпрыгивая весёлыми лучиками на потолке и столах у окна.

Так начинался каждый новый день. Душный воздух, шум кондиционера, включённый компьютер, а затем – поход к кулеру за горячей водой для чая. Только вот сегодня, в отличие от других подобных дней, сделанных как под копирку, коридор, ведущий к кабинету генерального, рядом с которым стоял кулер, был тихим и пустынным, и её негромкие шаги эхом отдавались от стен и потолка. Никто не здоровался, не улыбался, не спрашивал, как прошли выходные.

И хорошо. Лиза очень не любила врать, но на такой вопрос она никогда не смогла бы ответить правду.

***

С этого дня Лиза стала заходить к Ольге Николаевне. И просто так, и заниматься французским и английским языками. Соседке тоже было скучно на новом месте, и она с радостью принимала у себя Лизу.

Оказалось, что отец Дениса погиб в автокатастрофе, в которую они попали вместе с Ольгой Николаевной. Только она выжила, оставшись хромой, а он умер, не приходя в сознание.

После этого они с Денисом решили продать прежнюю квартиру – слишком больно было в ней находиться, – и переехать на новое место. Из-за проблем с передвижением Ольга Николаевна уволилась с работы, перейдя на внештатный режим, и теперь переводила книги, сидя дома. Денис пять дней в неделю ходил в офис – он закончил экономический факультет и работал риелтором, – так что Лиза видела его крайне редко. В семь, когда он возвращался с работы, возвращалась и её мама, и Лиза спешила домой ужинать. Поэтому чаще всего она просто улыбалась ему очень радостно и восхищенно, встречая в ответ кислую улыбку, которая тем не менее казалась ей самой прекрасной во Вселенной – и упархивала к себе.

Денис оказался старше Лизы на двенадцать лет, и какое-то время ей думалось, что это страшно, просто до ужаса много. Двенадцать! Это же на два года больше, чем ей сейчас, а ведь она прожила уже такую большую жизнь! Он совсем-совсем взрослый, а она маленькая. Конечно, она ему не интересна.

Вот так Лиза оправдывала и его кислые улыбки, и то, что он практически никогда ничего у неё не спрашивал. Маленькая, не интересна.

«Ничего! – думала она, глядя на себя в зеркало. – Я вырасту и обязательно стану интересной!»

Что ж… выросла.

***

– Привет, Лизка! – громко поздоровалась коллега по имени Маша, резко распахивая дверь – так, что та со стуком ударилась об стену. Лиза от неожиданности подпрыгнула и чуть не разлила чай.

Маша была прекрасным человеком и отличным переводчиком с китайского, но порой вела себя слишком шумно. Впрочем, ей всё и всегда прощали – сердиться на неё было решительно невозможно.

Высоченная – почти метр девяносто! – девушка с длинными ногами, светлыми волосами до пояса и широкой улыбкой от уха до уха излучала такой позитив, что казалась воплощённым на земле лучом света. Одевалась она всегда в розово-белое. Вот и сейчас на Маше красовался коротенький сарафанчик цвета молодого поросёнка и белые кеды. Через плечо была перекинута крошечная ярко-розовая сумочка, откуда торчал здоровенный книжный том. «Франц Кафка. Избранное» – гласила надпись на корешке.

И ведь это был не просто антураж – Маша действительно читала и Кафку, и Камю, и Гессе, и даже Иммануила Канта. Как она умудрялась сочетать в себе всех этих авторов и любовь к розовому цвету, понять было сложно, даже практически невозможно, но Лиза и не пыталась.

– Привет. – Она старательно улыбнулась и подняла повыше чашку с чаем, словно хотела спрятаться за ней. – Как… прошли выходные?

– Купаться ездила, – ответила Маша весело, примостив сумочку с книжкой на край стола и включая компьютер. – А ты… хм… а ты чего такая грустная?

Что ж, на этот раз придётся врать.

– Голова болит.

– О, – коллега оживилась. – Меня тут как раз научили классный массаж от головной боли делать! Давай, откидывайся, сейчас я тебя разомну и всё как рукой снимет. И кружку-то поставь, чай в этом деле точно лишнее.

– Может, не…

– Надо-надо! – отрезала Маша, подходя ближе с решительным выражением лица. – Нечего тут страдать и киснуть! Иначе перевод плохой получится и заказчики будут плакать.

Лизе захотелось улыбнуться, но скулы свело – и всё, что она смогла – это спросить:

– Почему плакать? Может, смеяться.

– Это мои заказчики будут смеяться, – ответила Маша полусерьёзно-полушутливо. – А твои точно плакать. Откидывайся, говорю!

Минут через десять Машиного сосредоточенного сопения и Лизиного постанывания коллега призналась, что плечи у Лизы каменные и ничего удивительного, что голова болит. И мяла, и постукивала, и поглаживала так, что хотелось расползтись по столу, как студню по тарелке – там и уснуть до конца рабочего дня.

Но приходили остальные коллеги, хихикали над Лизой с Машей, загружали электронные почты, начинали обсуждать заказы – и пришлось прерваться на рабочий процесс.

– Ну-у-у? – протянула Маша, плюхаясь на место и грозно сводя брови – при этом, правда, улыбаясь во весь рот. – Легче?

– Легче, – ответила Лиза, не покривив душой.

Ей действительно стало чуть проще дышать после этого массажа. Хотя воспоминания по-прежнему не отпускали.

***

Шли годы, Лиза взрослела и всё лучше и лучше разговаривала на тех трёх языках, которые выбрала для изучения. Английский и французский к последнему году учёбы в школе она знала практически как родной русский, немецкий – Лиза изучала его самостоятельно – сильно отставал, но она собиралась вплотную заняться им в институте.

Старшая сестра за это время успела окончить вуз, выскочить замуж, уехать из родного дома, развестись и вернуться в этот самый дом с безапелляционным заявлением:

– Все мужики – козлы! Больше никогда!!!

Случилось это как раз перед Лизиным выпускным вечером, и возвращение Веры немного подпортило им с мамой праздник. Но мама ко всему относилась философски, приняла она и этот поступок старшей дочери, сказав лишь:

– Хорошо, что не успели детей заделать. – И, поглядев на покрывшуюся красными пятнами дочь, добавила: – Ясно… Ну, что ж. Я давно хотела сделать ремонт в твоей старой комнате. Там есть отличное место для детской кроватки у окна.

Лиза поначалу пришла в шоковое состояние – ребёнок? какой ребёнок? – а потом обрадовалась. Ура, у неё будет племянница!

Вере в срочном порядке купили платье, чтобы пойти на Лизин выпускной, и в назначенный час они втроём вышли из квартиры и начали спускаться по лестнице. А навстречу по той же лестнице поднимался Денис…

Лиза смущённо вспыхнула, остановилась, и мама с Верой чуть не врезались в неё – она-то шла первой.

Денис поднял голову, оглядел её удивлённо, а потом чуть улыбнулся и произнёс очень тепло:

– Лиза, ты школу уже заканчиваешь? Надо же, как выросла.

– Да, выросла, – сказала мама, погладив Лизу по плечу. Она, естественно, была в курсе чувств младшей дочери, но никогда не волновалась из-за них – девочка разумная, парень хороший, а там – либо пройдёт, либо что-нибудь сладится. – Того гляди, замуж будем отдавать.

– Мама… – шепнула Лиза укоризненно и всё же смогла улыбнуться. – Да, сегодня выпускной и…

– А знаете, что? – Денис посмотрел на наручные часы, кивнул и продолжил: – Давайте-ка я сейчас сбегаю домой, возьму камеру и пойду с вами. Будет у вас потом видео с вручения аттестатов.

Лиза от удивления онемела, а мама уже отвечала:

– Да ладно, что вы будете тратить своё время, там и других родителей полно с камерами и вообще – у вас, наверное, выходной?

– Да, отпросился. Мама в санатории сейчас, завтра приезжает, хотел перед её приходом кое-какие дела сделать.

– Ну вот…

– Успею, – он махнул рукой. – Так что спускайтесь и ждите, я через пять минут к вам присоединюсь. Надо же нам увековечить Лизкин выпускной! Мама завтра тоже посмотрит, порадуется.

Это оказался решающий аргумент. О роли Ольги Николаевны в жизни Лизы её собственная мама знала, была безмерно благодарна и много раз порывалась платить за «репетиторство», но соседка всегда отказывалась.

– Хорошо, Денис. Спасибо вам.

Он кивнул и побежал наверх.

– Лиза, отомри, – сказала её мама весёлым голосом и чуть пощекотала дочку под мышками.

– Ай!

– Иди на улицу уже… красавица ты наша.

***

– Лизка! – Маша помахала перед её носом ладонью, заставив вынырнуть из сладких воспоминаний. – Полвторого. Я хочу кушать! Пойдём в столовую?

– Да, – Лиза вздохнула, понимая, что толком за утро так ничего и не сделала, и скорее всего, вечером её ждёт головомойка от начальства. – Да, пойдём.

Столовая располагалась на первом этаже, и была самым лучшим – точнее, самым бюджетным, – вариантом для обеда. Они с Машей переходили во все окрестные кафешки – получалось и дольше, и дороже. Да, вкуснее, хотя и не всегда. В некоторых местах бизнес-ланчи были совершенно отвратительные. Маша про них говорила: «Суп из веника, второе – из мужских носков».

В столовой на первом этаже всё было по-советски: салаты в вазочках – обычно какой-нибудь овощной, типа «оливье» и неизменная сельдь под шубой, которую Лиза с детства терпеть не могла. Супы – выбор из двух блюд, чаще всего – мясной борщ или вегетарианские щи, Маша называла такие «кроличьи». Гарнир – картошка, макароны, рис, гречка и капуста, стандартный набор. И горячее – говядина, курица, рыба. Иногда ещё была картофельная запеканка, в которой было много картошки с луком, но мало мяса. Ну и, конечно, компот из сухофруктов, куда же без него?

Народ из офисов набирал себе еды, рассаживался за столы, а Лиза вдруг, похолодев, подумала – а что же она будет делать после работы? И почему это пришло ей в голову только сейчас?..

Он же там. И она может с ним столкнуться в любой момент. И вечером, и утром. Нет-нет, этого нельзя допустить!

Но что же тогда делать?..

– Лиз? Что с тобой? – спросила Маша тревожно, вглядываясь в её лицо. – Ты чего такая бледная? Душно, что ли? Голова опять разболелась?

– А? Да… немного.

– Может, в аптеку сгонять, за таблетосами? Цитрамон, нурофен, спазган… Что тебе лучше помогает?

– Топор, – неловко пошутила Лиза, хватая с полки салат. Маша покосилась на взятую вазочку и вернула её обратно. – А?..

– Это сельдь под шубой, – пояснила коллега, хмуро разглядывая Лизу. – Ты не ешь никакую сельдь, я помню. И неважно, одета она или раздета. Так сильно голова болит? Может, отпросишься у Михалыча? Он, конечно, гад и сволочь, но не до такой степени. На денёк-то уж отпустит.

Лиза внутренне ужаснулась. Да она скорее тут ночевать останется, чем отпросится! В кабинете секретаря генерального и диван есть. Он коротковат, но это лучше, чем идти домой.

– Маш… а у тебя нет знакомых, которые сдают… хм, наверное, комнату?

Подошла их очередь расплачиваться за набранную еду, и коллега ответила только после того, как они с Лизой сели за стол:

– Не знаю, я не слежу за этим делом. Может, и есть, спрашивать надо. Знакомый ищет?

Говорить «я» было как-то неловко, и Лиза соврала который раз за день:

– Ага… знакомый.

– Лады, поспрашиваю.

***

Выпускной у неё был действительно волшебный. Мама улыбалась и гордилась, Денис тоже сиял, снимая всё на камеру, и даже Вера развеселилась, несмотря на свои неприятности. А когда Лиза замечала, как Денис смотрит на неё, её сердце колотилось, словно шальное, и хотелось прыгать, танцевать, кричать от счастья…

Так смотрят не на маленьких девочек. Совсем не на маленьких!

Конечно, она в тот день выглядела иначе – как хорошенькая фарфоровая куколка. В голубом платье с воздушной юбкой, светлыми волосами, которые мама завила ей колечками, с аккуратным макияжем на лице, в туфельках на небольшом каблуке… Очень, очень хорошенькая. Да, Денис любовался ею, как любуются отцы или старшие братья на своих подросших дочек или сестёр.

А Лиза размечталась.

Правда, после выпускного ей стало не до фантазий – она усиленно занималась, сдавала вступительные экзамены и вообще не поднимала головы от учебников. Даже когда встречала Дениса на улице или сталкивалась с ним в квартире Ольги Николаевны – просто кивала, погружённая в собственные мысли.

И в тот день, когда Лиза узнала, что поступила, она тоже встретила Дениса. Он спускался вниз по лестнице, а Лиза бежала наверх – сообщить его матери радостное известие. И чуть не полетела носом вперёд, увидев, что идёт он не один, а с девушкой. И приобнимает её за плечи, и смотрит так… совсем как на взрослую…

– Привет, Лизка, – сказал он весело, мазнув по ней равнодушным взглядом. И пошёл дальше. А Лиза, обернувшись, успела заметить, как Денис опустил руку с плеча на ягодицу девушки, сжал, и его спутница кокетливо хихикнула.

Стало очень больно – просто невыносимо. Словно свет вокруг померк. И даже радости от поступления Лиза больше не ощущала…

***

Сразу после обеда мобильный телефон настойчиво зазвонил.

Лиза посмотрела на экран – Ольга Николаевна. Сердце будто ледяным обручем сжало. Значит, мама Дениса вернулась из своей поездки на море. Ну да, как раз сегодня должна была вернуться. И теперь хочет пообщаться с Лизой.

Но как тут общаться?.. Невозможно.

Телефон завибрировал – пришло сообщение в вацап.

«Лизонька, пожалуйста, перезвони».

Лиза моргнула, ощущая, как подходит комок к горлу и режет глаза – словно кто-то бросил в них горсть соли.

И вновь вибрация.

«Ничего с собой не делай. Лиза, пожалуйста, позвони!!!»

Делать?.. Что она имеет… А…

Глупо. Как можно что-то с собой делать, когда у неё мама, для которой ты – вся жизнь, и Вера, и племянница? Маришка осенью в школу пойдёт, и Лиза собиралась купить ей большой красный бант…

«Лиза, пожалуйста. Я тебя умоляю, перезвони».

Она начала задыхаться.

И, задыхаясь, поставила номер Ольги Николаевны в чёрный список.

А заодно и номер Дениса…

***

Тем летом у Лизы было плохое настроение – именно из-за того, что она постоянно видела Дениса с той девушкой. Она ей страшно не нравилась, и единственное, в чём Лиза находила отраду для собственного израненного безответной любовью сердца – это тот факт, что Ольге Николаевне пассия сына тоже была не по вкусу.

– К сожалению, – говорила соседка, вздыхая, – мальчики часто выбирают неправильных девочек. Потом разберётся… жениться вроде не собирается…

Денис действительно разобрался – примерно к концу осени, когда Лиза уже вовсю училась на первом курсе, а Вера лежала в роддоме, рожая Маришку. И после появления племянницы всё настолько закрутилось вокруг младенца – а ведь Лизе ещё и первую сессию сдавать предстояло! – что ей резко стало не до Дениса и его девушек.

Так пролетел первый курс. Он был до краёв заполнен учёбой, бессонными ночами, подгузниками, режущимися животиками и бесконечной любовью к крохотному человеческому существу, которого совсем недавно ещё не было на свете. Мама много работала и почти не сидела с Мариной, Вера тоже брала себе внештатку – она занималась бухгалтерией на дому. Сестре была нужна помощь Лизы, и она старалась помогать, но и учёбу не забрасывала. Конечно, ей было не до Дениса.

Ближе к концу первого курса за Лизой начал ухаживать однокурсник, но она так и не смогла принять эти ухаживания – слишком сильным оказалось её чувство к соседу. И на всех свиданиях, которых, впрочем, было немного, Лиза сравнивала своего ухажёра с Денисом. Не в пользу ухажёра…

Только летом после первого курса Лиза, освободившись хотя бы от учёбы, осознала, насколько устала. Сдав сессию, она зашла к Ольге Николаевне похвастаться успехами, и пока соседка заваривала чай, Лиза ждала её на диване в гостиной. Буквально на секунду прикрыла глаза – и проснулась от весёлого смеха.

– Вот это тебя укатали, – хохотал Денис, глядя на Лизу, которая спала на их диване, открыв рот и почти пуская слюни. – И учёба, и дети маленькие… Не позавидуешь.

– Деня, – протянула Ольга Николаевна укоризненно, выглядывая с кухни. – И чего ты её разбудил? Пусть бы поспала. Умаялась, бедняжка.

Лиза, выпрямившись, смущённо потёрла глаза. Угораздило же её так опозориться при Денисе…

– Да, это я не подумал. Извини, Лизка. Но могу искупить свою вину, – он улыбнулся и подмигнул. – Я там клубники купил и черешни. Будешь? С мороженым.

Ей стало очень жарко. И от предложения, и от этого подмигивания. Раньше Денис ей не подмигивал…

– Будет-будет, – крикнула Ольга Николаевна. – И я буду. Давайте, идите сюда.

В тот день, когда Лиза вернулась домой после нескольких часов посиделок на соседской кухне, ей казалось – она не ходит, а парит над землёй, словно облачко.

Ещё ни разу она не общалась так долго с Денисом. А тогда он сидел рядом, на соседней табуретке, и расспрашивал и об учёбе, и о племяннице, и улыбался, и даже предлагал клубнику и черешню посочнее и посимпатичнее.

– Вот, держи, – говорил он, и на тарелку ложилась очередная крупная, мясистая ягода. – Набирайся сил, чтобы больше днём не выключаться, как игрушка без батарейки.

Лизе было приятно, тепло и светло. И Ольга Николаевна была довольна – смотрела на них и улыбалась многозначительно.

Будто понимала что-то, чего ещё не понимали они.

***

Не прошло и десяти минут, как телефон снова зазвонил, но на этот раз номер был незнакомый. Лиза колебалась недолго, секунд пять, а потом тоже добавила этот номер в чёрный список.

Конечно, Ольга Николаевна, кто ещё это может быть? Вера или мама позвонили бы со своих телефонов, так же, как институтские или школьные подруги. Либо спам, либо Ольга Николаевна.

Ещё пять минут – и вновь звонок. Сразу в чёрный список. И звук отключить, чтобы коллег не тревожить. При переводе важно сосредотачиваться на тексте, а какое тут сосредоточение, когда один трезвон за другим.

Но звонок от Веры игнорировать было нельзя, и Лиза всё же взяла трубку, выйдя на время в коридор.

– Алло…

– Лизок, – протянула сестра удивлённо, – а тебя тут что-то Ольга Николаевна разыскивает, говорит, ты трубку не берёшь. Всё в порядке?

– Да, – ответила Лиза, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Я просто не хочу разговаривать. Но скажи ей, что со мной всё в порядке. И будет в порядке. Передашь?

– Передам, – удивления стало больше, – а что случилось-то?

Она прислонилась спиной к холодной стене, вздохнула. Господи, как ответить, что сказать? Что ни скажи – всё плохо.

Только бы Ольга Николаевна с Денисом сами не рассказали маме и Вере правду. Только бы они промолчали!

– Да ничего особенно, Вер. Поссорилась просто, не хочу пока общаться.

– Поссорилась?! С Ольгой Николаевной?!

– Нет.

– А-а-а, – Вера, кажется, выдохнула с облегчением. – Ну, я давно говорю – все мужики козлы, и Дениска не исключение.

– Угу.

– Давай, до вечера.

«До вечера…»

Лиза положила трубку и села на корточки, не обращая внимания на снующих туда-сюда мимо коллег.

Нельзя идти домой, нельзя. Нельзя, чтобы мама и Вера увидели её в таком состоянии. Нельзя встречаться с Ольгой Николаевной и тем более – с Денисом. Нужно срочно искать комнату или квартиру, а пока оставаться в офисе. С охранниками она уж как-нибудь договорится… за коньяк-то…

В горле засаднило, глаза наполнились слезами, и Лиза, не выдержав, встала и шмыгнула в женский туалет.

***

Со второго курса Лиза стала больше общаться с Денисом. Как-то так получалось, что Ольга Николаевна часто звала её в гости в то время, когда он был дома, но и он сам не возражал. Рассказывал ей и про свою работу риелтором, и расспрашивал Лизу про учёбу, и с интересом слушал, как они с Ольгой Николаевной обсуждали какие-нибудь типично переводческие проблемы, в основном связанные с художественной литературой – Ольга Николаевна специализировалась именно на таких переводах.

И странное дело – Лиза, влюбляясь в Дениса всё сильнее и сильнее, замечала, что при этом она и почти перестала его стесняться. Чем больше общалась – тем легче было разговаривать, и Лиза уже могла и подтрунивать над ним, и смеяться с ним хором, и задавать ему вопросы.

За полтора-два года Денис поменял нескольких девушек – Лиза совсем не могла запомнить ни имён, ни лиц, так быстро они превращались из одной в другую, – и вовсе перестала переживать по их поводу. Она иногда замечала на себе его задумчивые взгляды, полные какого-то непонятного для неё чувства – и трепетала от них. И ждала. Ждала, когда Денис сделает первый шаг. Не может же она сама… нет, наверное, другая девушка смогла бы на её месте проявить инициативу, но не Лиза.

Она ждала.

А потом Денис съехал. Не сразу, конечно – сначала у него появилась девушка, которая стала постоянно мелькать как перед Лизой, так и перед Ольгой Николаевной. С полгода они просто встречались, а затем она предложила жить вместе. Она не желала ждать, как Лиза, и сразу взяла быка за рога.

Лиза тогда была на предпоследнем курсе института. Она всю ночь проплакала в подушку, узнав эту новость, а наутро решила устроиться на работу. Ольга Николаевна подсобила – и через неделю Лиза пошла работать в компанию, занимавшуюся выполнением различных заказов на переводы всего подряд – технической документации, каталогов, книг, научных статей и даже инструкций для телевизоров. Официально Лиза считалась там переводчиком с французского, но выполняла и «английские», и «немецкие» заказы. Впрочем, как и остальные. Маша, специалист по китайскому, неплохо знала английский и сносно – испанский.

Работа помогла ей справиться с эмоциями, и совсем скоро Лиза успокоилась. Что ж, ещё не всё потеряно. Да и самого Дениса она продолжала видеть примерно с такой же периодичностью, как и раньше – он приезжал к Ольге Николаевне минимум три раза в неделю, помогал с уборкой, таскал продукты и общался с ней и Лизой. В их отношениях ничего не изменилось, если не считать его участившиеся странные взгляды, которые Лиза ловила то на своих коленях, то на груди, то на губах. Наверное, если бы у неё был другой характер, она бы придумала, как это использовать, но… что не дано, то не дано.

Так прошли ещё несколько лет, и вот – две недели назад Ольга Николаевна улетела на море, Лизу попросила забегать, поливать цветы, чтобы не мотать Дениса, и вчера вечером…

***

– Лиза! Лиза, открой дверь! Я слышу, как ты всхлипываешь!

Вспоминать о том, что случилось накануне, было невозможно, и Лиза закрылась в туалетной кабинке, пытаясь справиться с эмоциями. Получалось отвратительно – слёзы лились из глаз сплошным потоком, в груди болело и клокотало, и как она ни старалась сдерживаться – всё равно периодически всхлипывала, шмыгала носом и скулила, словно побитая собака.

– Лиза! Клянусь, я скоро сломаю это е** туалет!!! – возмущалась Маша, дёргая дверцу. Она находилась снаружи – там, где был умывальник. Туалет здесь был один-единственный, другой, на три кабинки, располагался в противоположном конце коридора. Поэтому Лиза и пошла сюда, думая, что никому не будет мешать. Но первая дверь не закрывалась изнутри на случай, если кому-то понадобится умыться или что-то выбросить – поэтому Маша и поймала Лизу с поличным.

– Открывай, говорю, хватит реветь!

– Я не реву, – пробормотала Лиза, и услышала в ответ:

– Ревёшь! – Дверь вновь угрожающе задрожала явно от удара кулаком. – Выходи быстро!!!

Что ж, другого выхода – и в прямом, и в переносном смысле, – у неё всё равно не было. И Лиза, вытерев глаза бумажным платочком, открыла щеколду.

Маша не вошла, а ввалилась внутрь кабинки – со сведёнными бровями, но сверкающими от тревоги глазами. И сразу, обняв Лизу, произнесла:

– Расскажи, легче станет.

– Нет. – Лиза помотала головой, ощущая, как вновь полились слёзы из глаз. – Не смогу.

– Сможешь, ты сильная. Давай, расскажи, что с тобой происходит. И вместе мы найдём выход.

«Нет выхода», – подумала она, но всё же начала рассказывать.

***

Лиза зашла в квартиру Ольги Николаевны ближе к десяти часам вечера – днём было совсем некогда. Быстро полила цветы, а потом решила немного убраться и протереть пыль – помнила, что соседка скоро возвращается, хотела сделать приятное.

Ровно в одиннадцать, когда Лиза всё закончила и на секунду присела на диван передохнуть, в замке заскрежетало, а затем входная дверь с оглушительным грохотом открылась, ударившись о стену, и Лиза услышала странный звук – будто в коридоре упал мешок с песком.

Вскочив с дивана, она ринулась в коридор. Там, на полу, сидел Денис, прислоняясь головой к двери, и запах вокруг стоял такой, что у Лизы даже глаза заслезились.

Она никогда не видела его пьяным, даже выпившим не видела, поэтому сразу забеспокоилась.

– Господи, что случилось?..

Он смотрел на неё мутными глазами, как будто не узнавая, и молчал.

– День, что случилось? – повторила Лиза, наклоняясь и пытаясь поднять его с пола. Конечно, куда ей – он же настоящий медведь… – Что? Умер кто?

– Угу, – буркнул он, обдав её настолько пропахшим алкоголем дыханием, что даже голова закружилась. – Я.

Лиза удивлённо моргнула.

– Кто?.. Ты? Что за глупости, День, ты жив… пьян только…

– Будешь тут пьяным… – сказал он заплетающимся языком, оттолкнув её от себя, и встал сам, держась за стену. – Шлюха, б**…

– Кто?

Денис вновь посмотрел на неё, усмехнулся как-то нехорошо – раньше Лиза не видела у него такого лица.

– Бабы. Все. От-т-тойди.

– Давай, помогу?..

– Отойди! – рявкнул он, оторвался от стены и пошёл вперёд, в свою комнату. Лиза нерешительно направилась следом. Она не знала, чем может помочь – она вообще ни разу в жизни не общалась с пьяными мужчинами, если не считать приставал на улице, – и была не в курсе, как их полагается приводить в себя. Ледяной душ? Но как Дениса затащить в ванную? Он если только сам туда может пойти, насильно – никак, не справится она с ним…

Денис дошёл до своей комнаты, открыл дверь, покачиваясь – и тут заметил, что Лиза до сих пор здесь.

– Ты… – выдохнул он с какой-то странной, необычной злостью. – Чего таскаешься за м-м-мной? Чего тебе н-н-надо? Хотя… всем вам это н-н-надо… Ща дам.

Он резко схватил её за руку, дёрнув на себя – и Лиза влетела в комнату. Запнулась о ковёр и упала на кровать, которая стояла в шаге от входа.

Встать она не успела. Денис навалился сверху – Лиза от неожиданности и тяжести задохнулась, – а он уже задирал юбку платья.

– Шлюхи… – бормотал он, одним движением стаскивая с неё и трусы. – Одно и то же… Всем…

Только в этот момент Лиза по-настоящему испугалась. Испугалась до паники, до похолодевшей кожи, до сведённых скул… но всё-таки выдохнула:

– Денис, не надо! Ай!

Лиза почувствовала что-то внутри себя – секундой после она поняла, что это палец, попыталась отодвинуться, но Денис так наваливался, что это было абсолютно невозможно. Она могла только головой дёргать.

Палец исчез, но вместо этого Денис начал зло и остервенело хлестать её ладонью по ягодицам, шепча что-то неразборчивое, яростное.

– Деня, ты что! – Лиза заплакала. – Это же я!

Шлепки прекратились, послышалось шуршание, а через пару мгновений Лиза задохнулась, ощутив такую дикую боль, что в глазах зарябило красным. И внизу живота – будто бы нож…

Денис не остановился, сразу начал двигаться, резко и размашисто – и от боли хотелось кричать, но не было дыхания. Ничего не было. Только слёзы, стекающие по щекам, влага между ног, металлический запах крови и тонкие, сведённые судорогой пальцы, которыми она вцепилась в покрывало.

Сознание Лизы уже начинало уплывать в черноту, когда Денис наконец застонал и остановился. Упал рядом и, пробубнив явно что-то матерное, моментально отрубился, даже захрапел.

Этот храп и привёл её в чувство. Лиза вскочила, морщась от жуткого ощущения между ног – как от ссадины, только гораздо больнее, – надела валяющиеся на полу трусы и выбежала из квартиры.

Мама, Вера и Маришка уже спали, и вопросов, тревог, а затем истерик Лиза избежала. Приняла душ, переоделась, поменяв трусы и поставив туда прокладку – кровь продолжала течь, – и ушла из дома, боясь, что утром она может столкнуться с Денисом.

Добралась до работы на ночном наземном транспорте и села в сквере неподалёку…

***

Закончив рассказывать, Лиза вновь расплакалась. Маша, с бледно-зелёным лицом, гладила её по плечам и говорила:

– Всё, всё, ну, хватит, перестань… Лизок, слышишь? Я сейчас выйду, позвоню кое-кому, ладно? А потом поедем на твоё новое место жительства.

Она так удивилась, что даже плакать перестала.

– Что?..

– На новое место жительства, говорю, поедем. Только тебе умыться надо и перестать плакать, а то хозяин квартиры испугается.

– А… Кто?..

– Да знакомый один, – Маша как-то странно улыбнулась. – Я только сейчас вспомнила, он говорил, что ищет жильца в комнату. Там трёшка. И он точно не обидит тебя, я обещаю.

– Маш…

– Не обидит, – повторила она твёрдо и уверенно. – Клянусь. Да и тебе пригодится мужская помощь, если этот твой… Дениска-пиписка… подвалит. Володя его под хохлому распишет.

– Володя? Так это же…

– Угу. Брат мой старший. Давай, умывайся, а я пока позвоню.

***

– Алло.

– Привет, Володь. У меня к тебе дело.

– Так. Какое?

– Я к тебе сейчас привезу коллегу… подругу мою… В общем, будешь сдавать ей одну из комнат, скажем, за десятку в месяц.

Молчание.

– Маш… ты хорошо себя чувствуешь?

– Если честно, не особо. Короче, мне сейчас некогда… Давай начистоту. Помнишь, сколько я потратила своего драгоценного времени на перевод этой грёбаной огромной медицинской статьи с китайского для твоего диссера?!?!

– Маш…

– Я уже двадцать пять лет «Маш»! Ты мне что тогда сказал?! Я твой вечный должник. Вот. Отрабатывай.

– Ну, знаешь, это как-то слишком.

– Володя! Пожалуйста.

– Маш…

– Очень надо, честно. Ей некуда идти. Спаси девушку.

– Думаешь, из меня получится хороший спаситель девушек?

– Отличный. Первоклассный. Только ты… аккуратнее с ней. Её очень обидели. Очень-очень…

– Что-то мне не нравится вот это «очень-очень». И на какой срок твоей коллеге нужно жильё?

– Я не знаю. И пока сложно сказать. Ну… хотя бы на три месяца.

– Зашибись…

– Володя!

– Ладно, Маш. Привози. В конце концов, с этой статьёй ты меня тогда действительно спасла…

– Вот именно.

– Да и квартира большая, как-нибудь переживу. Симпатичная девочка хоть?

– А вот об этом даже не думай. Табу.

– Да больно надо…

***

Когда Маша вновь вошла в туалет, Лиза уже успела умыться и почти успокоилась. Лицо, правда, всё равно было красным, как варёный рак, и белки глаз от него не слишком отличались.

– Маш… я тут подумала… Не нужно этого… Твой брат не сдаёт ведь никому, да? Ты это сейчас придумала.

– Чего это я придумала? – возмутилась коллега, но глаза отвела. – И вообще, не вали с больной головы на здоровую. Вот ты, например. Почему в полицию не пошла?

– Ты что… – Лиза вздохнула. – Я же Дениса с детства знаю, и маму его. Я им зла не желаю. Особенно Ольге Николаевне. Она же со мной языками занималась…

– Ты – понятное дело, не желаешь. А этот Дениска тебе вот пожелал. Простила, что ли?

– Как такое можно простить? – Лиза покачала головой. – Нет. Но толку от этой полиции? Я не хочу, чтобы его сажали, деньги мне не нужны и…

– А чтоб неповадно было!

– Да как ты не понимаешь! – заорала Лиза, вновь сорвавшись в истерику. – Я НЕ ХОЧУ ОБ ЭТОМ РАЗГОВАРИВАТЬ! Я ДУМАТЬ ОБ ЭТОМ НЕ ХОЧУ! Я ВИДЕТЬ ЕГО НЕ ХОЧУ!!!!!

– Тихо, тихо… – Маша прижала зарыдавшую Лизу к себе и виновато пробормотала: – Прости, я дура, не подумала…

– Там же… – шептала Лиза, заливая слезами Машино плечо. – Надо… рассказывать… показывать… встречаться… с ним… как это? Как я буду? Ты… с ума?.. Да ты что…

– Да дура я, дура.

– Я забыть хочу… и жить дальше… понимаешь?

– А вот это отлично, Лизок. – Маша кашлянула и дрожащим голосом продолжила: – Надо тебе опять умыться, наверное. И поедем. Володя ждёт.

– Может…

– Нет, Лиз. – Голос коллеги вновь затвердел. – Нельзя тебе туда возвращаться. По крайней мере сейчас. Потом либо другое жильё найдёшь, либо… разберёшься, в общем. А пока – к брату. Не бойся его, он хороший. И кстати, – Маша улыбнулась и, заглянув Лизе в глаза, продолжила: – Он хирург. Так что… может отрезать этому Денису что-нибудь лишнее. Или наоборот, пришить. Совесть, например.

Лиза промолчала. Ей действительно очень не хотелось больше об этом разговаривать. И плакать тоже не хотелось.

И к Машиному брату не хотелось. Нет, она верила, что он хороший, но… мужчина же.

А все мужики – козлы, как говорит Вера.

Квартира Машиного брата была всего в получасе езды от их работы – удобно. И дом Лизе понравился, и двор, и большой парк рядом. Там даже был пруд и велосипедные дорожки – Лиза любила и воду, и кататься на велосипеде.

– Ты это, – Маша неуверенно покосилась на неё, но продолжила: – Сходи к врачу. Как я понимаю, он…

– Угу. Завтра схожу к платному, чтобы быстрее.

– А у тебя какой день цикла?

– Двадцать шестой.

Маша громко вздохнула.

– Тогда маловероятно. Не хватало ещё…

– Из меня очень много крови вылилось. – Лиза поморщилась. – Прям очень. Я не врач, конечно, но мне кажется…

– Беременность – дело такое. Там кажется-не кажется, а что угодно может быть. И кровь, и день цикла – не панацея. Лучше бы таблетки выпить. Давай в аптеку зайдём? Она на первом этаже Володькиного дома как раз располагается.

– Думаешь, не поздно?

– Нет. Самое время.

В аптеке Лиза купила и минеральную воду, и таблетки – и, выйдя на улицу, сразу выпила первую. Посмотрела на Машу – и не удержалась от вымученной улыбки, увидев облегчение на её лице.

– Одной проблемой меньше, – сказала коллега преувеличенно бодрым голосом. – Ну, поднимаемся?

– Да, – вздохнула Лиза и поёжилась. Маша заметила этот жест и повторила:

– Не бойся Володю. Он правда хороший. И врач, и человек. И совершенно не пьющий, даже пиво не пьёт. Кефир только. Но на кефире далеко не уедешь.

– Я понимаю, Маш. Не обижайся… это просто…

– Да я знаю, инстинктивно.

– А на сколько он тебя старше?

– На десять лет. Ему тридцать пять.

– Почти как Денису.

– Поверь… у моего брата намного больше мозгов.

Открывший дверь Володя был очень похож на Машу. Тоже светловолосый – впрочем, как и Лиза, – голубоглазый, очень высокий, но не худой, скорее спортивный мужчина с приятной вежливой улыбкой и уставшим взглядом.

– Добрый вечер, – сказал он. – Привет, Маш.

– Ага, – коллега осторожно выдвинула Лизу вперёд. – Вот, знакомьтесь. Мой брат Володя Климов – моя коллега и подруга Лиза Ерохина. Живите дружно.

– Не волнуйся, сестрёнка, я вообще пацифист, – кивнул Володя, разглядывая Лизу. Нет, во взгляде этом не было ничего пошлого, ехидного или насмешливого – он просто смотрел. Но ей всё равно было неловко и страшно. – Идёмте на кухню, ужинать будем и чай пить.

– О! – Маша даже подпрыгнула. – Ужин! Спасибо, братец, я ужасно хочу есть.

– Я тоже. Ванная там, – он указал на дверь неподалёку. – Мойте руки и приходите.

Поев макарон с котлетами, Лиза расслабилась и почти перестала бояться. А ещё её начало очень сильно клонить в сон – всё же бессонная ночь и нервный день давали о себе знать.

– Пожалуй, я пойду, – услышала она тихий голос Маши и вдруг осознала, что уже почти лежит головой на столе. Выпрямилась и, часто-часто заморгав, посмотрела на Володю и его сестру. – Дашь ей что-нибудь для сна? А то у неё только эта одежда.

Кажется, он удивился, но тем не менее промолчал.

– Дам, у меня футболок старых полно, – сказал Володя негромко и, повысив голос, чтобы услышала почти уснувшая Лиза, продолжил: – Лиза, я завтра ухожу на работу в восемь, у меня рабочий день с девяти. Ты во сколько?

Она никак не могла сообразить – мозги уже спали.

– Я думаю, в восемь тридцать будет нормально, – вместо Лизы ответила Маша. – Тут до нашей конторы полчаса всего.

– Хорошо. Тогда я встаю в семь, иду в душ, как выхожу, бужу тебя, сам сажусь завтракать. Ты выходишь – я заканчиваю завтракать, ты садишься.

– Я обычно не завтракаю…

Лицо Володи расплывалось, но Лиза всё-таки смогла рассмотреть его скептическую улыбку.

– Боюсь, пока ты живёшь у меня, тебе придётся завтракать.

– Это почему?

– Он же врач, – ответила Маша таким тоном, будто бы это всё объясняло.