Осколки Солнца

Глава 1. Ты очарован мной

Париж, 1907.

La plus belle facon de voir le soleil se coucher est de le voir dans les yeux de celui qu’on aime

— Лучший способ увидеть закат солнца – взглянуть в глаза любимого.

Париж полон искушений и опасностей, особенно для девиц молодых и неопытных. Но некоторые из них предугадать невозможно. Я могла потерять жизнь в ту ночь, могла потерять честь… А в итоге, встретила того, кто светом своих глаз навсегда затмил мне солнце.

На Монмартре хватает разных чудаков — поэтов, художников и актеров, которые одеваются и выглядят довольно эклектично. Да и я сама в тот день выглядела как легкомысленная кокетка, спешащая с позднего свидания с богатым покровителем.

Всё из-за работы. Точнее, желания хозяина ресторана, в котором я подрабатывала в летние каникулы, чтобы официантки выглядели мило и скромно. По крайней мере, так месье Урбеш говорил. Но представления его о скромности… Ладно, допустим, в косах, с заплетенными в них атласными лентами, нет ничего странного. Не считая того, что в последний раз такие косы я носила лет в десять. И белый фартучек поверх пышной юбки смотрится мило. Если бы только эта юбка была чуть подлиннее, и не открывала щиколотки, а помада не столь вызывающе яркой…

Признаюсь. Я выглядела вульгарно. В жизни бы так не оделась, будь моя воля. Приличным девушкам, пусть и живущим далеко от родного дома, не положено так выглядеть. Как и работать официантками. Но выбора особо не было. Кушать ведь хотелось. Как и вампирам, впрочем. Точнее, одному определенному вампиру.

Конечно, на незнакомце, что стоял на моем пути, не было написано, что он вампир. С тщательно уложенными вьющимися каштановыми волосами, породистой горбинкой на носу и узким подбородком, он был скорее похож на аристократа. И пусть не обладал безупречной красотой, все же притягивал взгляд. Было что-то в его манерах и взгляде, заставляющее сбавить шаг, и приглядеться лучше. Одет дорого и со вкусом, но слишком уж мрачно и старомодно. И столь бледен и мрачен, что любой из моих декаденствующих приятелей сгрыз бы свои белые перчатки от зависти.

— Ночь прекрасна, смертная дева, — глубоким бархатным голосом сообщил франтоватый чудик. — Позволь мне отведать твоей крови.

Странность вопроса привела меня в чувство. Должно быть он актёр, решивший столь экстравагантным способом подцепить себе женщину на ночь. А меня он счёл достаточно привлекательной и доступной. Нельзя его за это винить, конечно.

— Вы… репетируете, месье? Не лучше ли отправиться туда, где публика будет более благодарной, чем я?

Мужчина покачал головой и улыбнулся, демонстрируя острые клыки.

— Зачем публика, если мне нужна только ты? Точнее, твоя кровь.

— Не-е-ет, — протянула я, мотая головой. — Нет-нет-нет… н-н-никакой крови.

— Жаль, — вздохнул кровосос. — Эй, куда же ты?

Мне хватило ума не вступать в дальнейший диалог, а попытаться сбежать. Бегала я неплохо. Спасибо младшему брату и сестренке, за которыми постоянно нужен был пригляд. Только это мне не помогло.

Вампир внезапно оказался позади меня и дернул за одну из кос.

— Ой!

Я должна была упасть, но вместо этого спина моя встретилась с чем-то гораздо более мягким, чем булыжная мостовая. Да и нет у мостовой таких цепких рук, тут же обвивших мою талию. Меня поймали. Холодная ладонь легла поверх моего рта, и меня довольно сноровисто потащили. Унесли недалеко — к ближайшей стене. Аккуратненько прислонили и даже ласково пригладили вздыбившиеся кудри, выбившиеся из прически.

— Кровь разгоняешь? Это хорошо, — доброжелательно сообщил мне вампир, доставая из нагрудного кармана платок и протирая мне шею.

Брезгливый, сволочь. Интересно, сам-то он хоть зубы почистил? Хотя судя по белоснежности клыков и по гладкой коже без изъянов, гигиеной он не пренебрегает. Силачом он не выглядел, хотя держал меня удивительно крепко.

— М-м-м!

— Что? Ах, точно. Сейчас я уберу руку. Но ты не должна кричать и пытаться убежать. Посмотри… на меня.

Я заглянула в янтарно-красные глаза своего мучителя, и почувствовала, как слабеет моя воля и тело. Только сердце продолжает безумно колотиться в груди, а в мыслях лишь один страх.

— Как тебя зовут? — будто проверяя, подействовала ли его странная магия, спросил вампир.

— Клэр Легран.

Он уткнулся мне носом в шею, глубоко потянул воздух носом, и прижался еще сильнее.

— Твой запах, Клэр. Так неожиданно. В нем нет примесей алкоголя и табака. Ты даже не пахнешь другими мужчинами. Лишь чистотой и невинностью.

Мама мне часто твердила: «Оставайся целомудренной, веди себя прилично. Твой будущий муж это оценит». Вот. Оценил. Только не жених, а вампир-чистоплюй.

Сейчас он меня съест. И только утром найдут бездыханное и обескровленное тело. Я так и не окончу университет, и не выйду замуж. Да что там замуж! Я даже не стану кому-либо любимой. И никого не полюблю сама. И как же сильно расстрою родителей своей смертью…

Глава 2. Ты полна сюрпризов

— Клэр, это ты?

Изумленный голос принадлежал моей сокурснице, подруге и бывшей соседке по комнате Луизе Креспен. Редкой красавицы, которая свела с ума почти всю мужскую половину школы искусств. Но она вышла замуж за одного из наших преподавателей еще на первом курсе, поэтому никто не смел посягать на ее добродетельность. Ревнивый нрав месье Креспена, гениального художника, прекрасного учителя и знатного дебошира был знаком всей творческой богеме Парижа. Только Луиза ничего и не подозревала, считая своего мужа едва ли не святым человеком.

— Да. Эт я. Собсной прсной.

Язык немного заплетался. Звучало смешно. Я хихикнула, и положила тяжелую голову на стол. Стол был липким и пах пивом. Но все равно кабак хороший. И такие вежливые посетители! Только немного надоедливые. Все время норовят подсесть и еще чем-нибудь угостить. Но мне хватало и того, что я купила сама. Леграны не берут ничего, не заслуженного тяжким трудом!

Луиза огорченно всплеснула тонкими изящными руками.

— Ты выпила половину бутылки вина в одиночку? Это так на тебя не похоже! И чем от тебя так отвратительно воняет? Будто табак смешали с чем-то еще…

— Чснк. Пнтно?

Художница покачала светловолосой головой, и я вытряхнула из карманов все свое богатство.

— Чеснок? Святая Дева Мария! Криста говорила, что ты последние несколько дней была сама не своя, но видеть это собственными глазами особенно больно.

После встречи с вампиром я пару дней просидела в пансионе, с ужасом ожидая, что со мной начнут происходить перемены. Свет будет жечь глаза, захочется крови, начнут резаться острые клыки… Ничего подобного не происходило, кровосос под окнами не появлялся, и я немного успокоилась.

Но решила немного подстраховаться. Купила старую трубку у Николя, одолжила табака у знакомой, и для верности решила приобщиться к студенческим гулянкам, которые до этого упорно игнорировала. Вот только конец лета оказался для этого не лучшим временем. Многие из моих знакомых еще не вернулись в Париж из пригорода и провинций, другие были по уши в работе, третьи оказались не слишком подходящей компанией для первого приобщения к ночной жизни города. После того, как меня вместо кабаре едва не затащили в бордель, решила ограничить круг своего общения. Потому что так далеко заходить я не собиралась.

Кабак «Морлека» на Монмартре, где я уныло надиралась в одиночку, был выбран по большей части потому, что он считался довольно респектабельным в нашей среде. Поэты, художники и музыканты Парижа, не слишком успешные и знаменитые, но и не опустившиеся на самое дно, собирались здесь едва ли не ежедневно. Так что здесь я чувствовала себя вполне в безопасности. Осталось только понять, как добраться до пансиона, так как на улице уже стемнело. Появление Кристы было как раз кстати.

— Ты с мсье Креспеном?

— Если бы, — расстроено вздохнула Луиза, присаживаясь за мой столик. — Жан недавно продал одно из своих полотен и снова загулял. Теперь вот бегаю по всем питейным заведениям Монмартра. Ты его не встречала?

— Нет.

— Нужно заглянуть напоследок в мастерскую к Эстебану. Жан часто у него пропадает. Но не хочу оставлять тебя вот так вот. Я тут встретила своего знакомого. Давай попрошу Петро тебя проводить? Он надежный, не обидит. И руки распускать не будет.

— Двай, — согласилась.

Знакомым Луизы оказался лопоухий рыжеволосый поэт со страшной картавостью. На мою подругу он смотрел с обожанием, и было видно, что ради нее он составит компанию и огнедышащему дракону. Еле дождавшись, пока я оплачу счет, он подхватил меня под локоть и выволок на улицу.

— Куда вам нужно, мадмуазель?

— На Мон-Сени, пожалуйста.

О! Моя дикция начала немного восстанавливаться. Если бы еще и винные пары выветрились из моей несчастной головушки…

Петро закатил глаза. Было видно, что от меня он надеялся избавиться как можно быстрее. Перед глазами все плыло, так что ему пришлось едва ли не тащить на себе.

Остановился он совершенно внезапно.

— Мы разве пришли?

— Да. Прощайте.

Поэт резко выпустил мой локоть, и, развернувшись, ушёл, оставив посредине совершенно пустой и малознакомой улочки, куда поэт свернул, чтобы скоротать путь. Почему он меня здесь бросил? И было что-то в его голосе странное и неестественное…

— Ваш наряд в эту ночь пусть и не так радует глаз, как в прошлую нашу встречу, но гораздо больше вам подходит, мадмуазель Легран.

Скрестив руки на груди, под единственным не разбитым фонарем стоял уже знакомый мне вампир, и довольно скалился.

— Святая Дева Мария! Это снова вы!

Я схватилась за крестик, висящий на груди.

— Это не поможет тебе, смертная. То, что глупцы считают… — вампир не дошел до меня пару шагов, и скривился: — Какой отвратительный запах! Ты любительница чесночной колбасы?

Глава 3. Ты обнажаешься не для меня

Деньги закончились к концу сентября. Как и полагается, совершенно неожиданно. Поэтому я направила свои стопы к Николя.

Николя Эрсан был хозяином художественной лавочки на площади Тертр. Он работал обычно уже с состоявшимися художниками с именем, но изредка брал и работы таких новичков, как я. Поэтому как бы я не ругалась на Николя за грабительские проценты, он был хорошим человеком.

Зашла я к нему после обеда, помня, что по утрам торговец обычно был не в духе. В лавочке было почти пусто. Туристы появлялись ближе к вечеру, а сами парижане еще отходили от пятничных застолий.

— Бонжур, Николя! — окликнула я седовласого, хотя и довольно молодого, едва ли достигшего сорока лет хозяина лавочки, который отрешенно глядел в свою чашку с кофе. — Уделите мне время?

— Клэр, — довольно равнодушно поприветствовал меня Эрсан. — Рад видеть тебя в добром здравии. Что принесла?

— Вот.

Я аккуратно избавила картину от оберточной бумаги, и продемонстрировала Николя свою последнюю работу, над которой трудилась недели две. Лавочник молча склонился над полотном, разглядывая. Затем прислонил к кирпичной стене, и изучил уже издали. Я терпеливо молчала, зная, что если начну лезть с вопросами, меня просто выкинут за дверь.

— Тебе стоит попробовать рисовать цветы. Или симпатичных зверюшек. Это бы хорошо продавалось, — наконец сказал он.

Настроение достигло самой нижней отметки.

— Так плохо?

— Техника неплоха, я тебе уже говорил. Приятный и свежий тон, удачно выбран фон и натурщица. Поза естественна, и в этот раз тебе даже удалось точно передать выражение лица. Но… в твоей танцовщице нет жизни. И что хуже всего, в твоей картине нет ни страсти, ни любви. Ты наблюдательна, но слишком беспристрастна. Пока ты только ремесленница и подражательница, но никак не настоящий художник. Что уж говорить о настоящем мастерстве.

Глаза защипало, но плакать было нельзя. Николя может и утешит меня, но никогда больше не будет воспринимать всерьез. Он и так довольно мягок, учителя в школе искусств и не так ругали наши работы. К тому же он был прав, я понимала это. Сколько бы я не старалась, с каким бы вдохновением не отдавалась творчеству, всё было так, как сказал Эрсан. Мои картины были неинтересны.

— Некоторые вещи придут с опытом, Клэр. Но тебе нужно перестать трусить.

— Что это значит? — хрипловато спросила.

Николя развел руками.

— Ты хорошая ученица, Клэр. Старательная и внимательная. Но тебе не хватает раскованности. Ты слишком зажата, и это чувствуется в твоих работах. Я возьму эту картину, она довольно мила, но много за нее заплатить не могу.

— Конечно, я понимаю.

Над дверью зазвонил колокольчик, и я поспешно утерла все же выступившие слезы. Порог перешагнул низкорослый и щуплый господин в щегольской шляпе и пышном жабо.

— Мэтр Савар! Как неожиданно! — воскликнул Николя, выпрямившись.

Обо мне тут же забыли. Да и я сама тут же забыла о растоптанном, в который раз, самолюбии, и во все глаза глядела на Виктора Савара, гениального живописца, который вел настолько замкнутый образ жизни, что его мало кто знал в лицо. Он чем-то напоминал хорька, то ли своим острым и длинным носом, то ли резкими и дергаными движениями. К тому же он чудовищно косил. Я могла бы сотню раз пройти мимо этого господина, и не признать в нём мастера.

Художник обежал взглядом лавочку, изучая развешанные и расставленные картины.

— Да, я и не собирался. Просто забирал кисти у Тиро и подумал, что ты сможешь мне помочь с одним делом… О-ля-ля! Это именно то, что я искал! Идеально мне подходит.

Кажется, он смотрел на мою картину! Я воспряла духом. Да что лавочник может понимать в искусстве. Вот мэтр Савар сразу разглядел во мне скрытый потенциал!

Но вместо того, чтобы продолжать расхваливать мою картину, художник шагнул ко мне, и, вцепившись узловатыми пальцами мне в подбородок, начал вертеть мою голову в разные стороны, рассматривая. При этом левый глаз его смотрел куда-то за мое плечо, а правый на потолок.

— Чистые и плавные черты, теплые тона. Разве что только родинка над губой слишком вульгарна. Но в остальном… Среди парижанок редко встретишь подобную невинную красоту. Откуда ты, девушка?

— Из Бланьяка, что около Тулузы.

— Для южанки у тебя слишком правильная речь, — заметил мэтр.

— Мой отец какое-то время жил в Париже, и поэтому научил меня говорить, как принято в столице.

Точнее, он учил моего младшего брата, которого собирался отдать в Сорбонну, но ничто не мешало и мне прислушиваться к беседам отца и Клода.

— Это не так важно, — отмахнулся Савар, будто не он задавал мне вопросы. — Я хочу нанять тебя как натурщицу. Уже неделю ищу, и даже настолько отчаялся, что решил обратиться к Николя. А тут такая удача! Как ты на это смотришь? Я хорошо плачу.

Глава 4. Ты не вспомнишь меня

(Zhaoming Wu (Нежность ))

Это была нашей последней встречей с мэтром Саваром. Картина почти закончена, и даже мое присутствие не так уж и обязательно. Думаю, мэтр просто хотел похвалиться результатами. По его словам, «Персефона с гранатом» была лучшей картиной в серии. И мне она безумно нравилась, хоть я с трудом узнала в задумчивой девушке с тоскующим взглядом, себя.

Мэтр Савар все еще приводил себя в порядок после полуденного сна, поэтом переодевшись в ставший уже привычным хитон, я решила подождать мэтра в мастерской. Он знал, что я буду достаточно аккуратна, чтобы ничего не уронить и не испачкать

В этот раз в мастерской появилась новая картина. Она лежала на столе, полускрытая тканью, но уже по виднеющейся раме было понятно, что это не одна из картин Савара — уж больно старым было дерево. Он что-то себе купил? Я осторожно стянула покрывало, открывая холст. Передо мной предстал портрет худощавой и светловолосой женщины с холодным и отстранённым лицом. Не слишком красивой, но притягивающей взгляд, возможно, из-за той уверенности в себе, что читалась в бледно-голубых глазах. Картина была написана давно, но над ней совсем недавно поработали.

— Меня попросили отреставрировать портрет. Сейчас я не беру подобные заказы, но в этот раз отказаться не смог. Уж больно интересная задача. Когда картина попала ко мне, на ней было что-то сложно разглядеть, настолько темной и потрескавшейся она была. Что скажешь?

Я кивнула мастеру, и вновь повернулась к портрету.

— У вас замечательно получилось!

Савар фыркнул.

— Спасибо за похвалу, конечно, но я спрашиваю про саму картину. Расскажи про неё. Покажи, как учат в вашей школе.

— Плохо учат, — уныло ответил. — Но попробую. Портрет был написан… думаю, где-то в середине восемнадцатого века, судя по наряду. Чувствуется византийское влияние, так что полагаю, художник был откуда-то из восточной Европы. Художник… не знаю, не могу узнать.

— Как и я. Думаю, это был один придворных мастеров, чьи картины обычно хранятся в частных коллекциях. Но с чем-то ты угадала, хотя сильно промахнулась по времени. Это девятнадцатый век, первая половина.

— Но её костюм и прическа…

— Просто старомодны. Обрати лучше внимание на мазки и на фон. Он выполнен…

Нас отвлек шум с первого этажа. Кажется, кто-то пришел Мэтр посмотрел на часы, висящие на цепочке, и ахнул.

— Заказчик! Он пришёл так рано! Помоги мне!

Он поспешно обернул портрет тканью, и с моей помощью обвязал бечевкой.

— Скоро вернусь, — пообещал мэтр, и, хлопнув дверью, оставил меня одну.

Михаил почувствовал его еще тогда, при первом посещении дома художника. Едва ощутимый свежий и чистый запах Клэр Легран. Он даже подумал, что ему почудилось. Что он так часто и много думал о девушке, что теперь просто бессознательно ищет все, что может напоминать ему о ней.

Но в этот раз запах был сильнее. Клэр была здесь. Прямо сейчас.

— Месье Паланок!

Суетливый и нервный художник был не слишком рад гостю, но старательно улыбался.

— Работа закончена. Предлагаю взглянуть и…

— Потом, — оборвал Савара Михаил. — У вас гостья. Молодая девушка. Что она здесь делает?

Понадобилась лишь немного внушения, чтобы Савар заговорил.

— Клэр мне позирует. Я встретил эту девушку не так давно в лавке Николя, и она идеально подошла для моего проекта.

— Где она?

— Наверху. В мастерской. Но вам не стоит подниматься. Клэр смутится, если…

— Это вас не касается, месье Савар. Останьтесь здесь. Выпейте чаю, перекусите. Вам не нужно беспокоиться о Клэр.

— Да-да… — художник растерянно потер лоб. — Пойду выпью чаю.

Михаилу не нужно было долго искать мастерскую. Уже на втором этаже, даже через закрытую дверь, он чувствовал присутствие Клэр Легран.

Он не искал её, не надеялся увидеть даже случайно. И сейчас мог спокойно забрать картину и уйти. Но вместо этого он вошёл в мастерскую, и встретился взглядом с изумленно распахнутыми, зеленовато-карими глазами девушки.

Стоит отдать мне должное. Когда в мастерскую вместо мэтра Савара практически ворвался незнакомый мужчина, я только вздрогнула. Затем скрестила руки на груди, прикрытой лишь тонкой хламидой, и вежливо сообщила:

— Если вы ищите месье Савара, то он на первом этаже, встречает заказчика.

— Заказчик это я, — хрипловато ответил незнакомец.