От всего сердца

Глава 5

«Вы не тот человек, за которого я приняла вас сначала». Эти слова Беркли вновь и вновь всплывали в мозгу Грея весь день и время от времени в течение следующих четырех недель. Беркли не пожелала объясниться, а Грей не настаивал. Он догадывался, что она имела в виду. Конечно, ему хотелось услышать это от самой Беркли, но потом Грей решил не допытываться. Слова Беркли, как это уже случалось прежде, скорее запутали бы его, нежели что-то прояснили.

Грей сидел в одиночестве в обширном вестибюле «Феникса». Карточные столики и кресла были уже расчехлены. В зеркалах, укрепленных над стойкой бара, отражались огоньки керосиновых светильников, развешанных по всему помещению. За дверями «Феникса» по грубо сколоченным тротуарам Портсмут-сквер расхаживали старатели — кто бравой походкой, кто едва волоча ноги, — и все они искали уютное местечко, где бы потратить свое золото. С завтрашнего дня к их услугам будет еще и «Феникс».

Грей потер шею, разминая затекшие во время работы мускулы. На столе, целиком закрывая его полированную поверхность, лежали финансовые документы и гроссбухи. Грей мог бы работать за столом в своих апартаментах в новом кожаном кресле, сулившем хотя бы какое-то отдохновение уставшим мышцам, но предпочел расположиться в игорном зале, зная, что после открытия «Феникса» ему уже не удастся побыть здесь одному. Он горделиво обвел взглядом огромное пустое пространство, окружавшее его. Ему было приятно думать, что на улице безлунная ночь, а в отеле сияют лампы, свет которых усиливают отражения в зеркалах.

Откинув со лба густые волосы, Грей склонился над бумагами и начал во второй раз складывать колонку цифр. Его рука замерла лишь однажды, и то на секунду, когда кто-то дернул запертую дверь игорного зала. Массивная дверь громыхнула, гуляка что-то крикнул, потом друзья потащили подвыпившего старателя на поиски другой, незапертой двери.

Результат сложения оказался одним и тем же, откуда ни считай, сверху или снизу, и Грей, удовлетворенный, продолжал работу. К нему пришла кошка, но он не замечал ее До тех пор, пока не поднял взгляд и не увидел, что она лежит свернувшись клубочком на гроссбухе. Грей осторожно извлек книгу из-под кошки и улыбнулся, радуясь, что так ловко проделал это, не потревожив покой животного.

И вновь ему на ум пришли слова Беркли: «Вы добрый человек, хотя порой вам не хочется, чтобы окружающие знали об этом». Грей не мог судить, насколько права Беркли, но в ее словах определенно содержалось зерно истины. Если он — добрый человек, но сам не знает, кто он такой, то ему, естественно, не хочется, чтобы об этом догадывались другие. В последние дни у него не раз появлялся повод напомнить Беркли, что здесь не место доброте, и Грей ничуть не лукавил, а значит, тоже был прав.

Словно настаивая на своей мысли, Грей с такой силой распахнул книгу, что ее обложка с грохотом ударила по столу. Кошка вскочила. Испуганная, она жалобно мяукнула и приготовилась прыгнуть на другой стол. Грей привстал и потянулся к кошке, повалив кресло на бок. От резкого движения бумаги вспорхнули в воздух, а гроссбух упал с края стола на пол, и угол его переплета ударил Грея по ступне. Его нога непроизвольно дернулась, угодив коленом по ножке стола, и тот сдвинулся с места. Грей вскрикнул. Кошка зашипела.

В дальнем углу огромного вестибюля послышался негромкий смех.

Кошка первой пришла в себя. Прыгая по столам, словно по листьям кувшинок на поверхности пруда, она помчалась к широкой, плавно изогнутой лестнице, и только там спустилась на пол. Еще два прыжка — и она уютно свернулась клубочком в руках Беркли. К этому времени Грей успел вернуть стол на место, а когда девушка приблизилась к нему, уже поднимал с пола кресло.

Беркли не спросила, не нужно ли помочь. Зная, что ее предложение будет отвергнуто, она прижала к себе кошку и, опустившись на колени, начала собирать упавшие документы. Грей взял их, не поблагодарив, и даже не протянул Беркли руку, чтобы помочь подняться. Впрочем, Беркли и не ожидала от него ни того, ни другого.

Весь минувший месяц Грей держался с ней с той же холодностью, что и в первый день их знакомства. Но Беркли вовсе не была у него под каблуком. Случалось, она целыми днями не видела Грея, однако очень остро ощущала его присутствие.

Ничто не происходило в «Фениксе» без приказа, пожелания или одобрения Грея Джейнуэя. Когда в отеле появились белошвейки с рулонами материи и модными журналами, Беркли поняла, что это сделано по его распоряжению. Мастерицы снимали мерку, подшивали и подрезали ткань, вертя девушку перед большим зеркалом в ее спальне и обращаясь за рекомендациями к Грею, где бы тот ни находился в данный момент.

Месяц назад Сэм Хартфорд просил Грея избавить его от забот о гардеробе Беркли, но теперь он сам вызвался быть посыльным между швеями и своим работодателем. Багровея и задыхаясь, Сэм преодолевал по две-три ступеньки за раз, когда дискуссии между двумя сторонами принимали особо ожесточенный характер. В его голове образовалась настоящая каша из портновских терминов, но все же он усвоил различие между вышивкой бисером и шелковыми нитками. Время от времени Сэм даже набирался храбрости и предлагал для дорожного платья серый шелк, а не голубой, как советовала главная закройщица.

— Мисс Шоу того и гляди утонет в рюшах и оборках, — заявил он Грею во время третьей примерки. Его голос доносился до Беркли и швей через открытое окно.

— Это так важно? — сухо осведомился Грей.

— Еще бы, сэр! Леди не сможет чувствовать себя уверенно, коли ее платье обвешано тряпками!

— Так пойди и приободри ее.

К тому времени, когда Сэм вернулся в номер Беркли, швеи сняли с ее платья почти все ленты. Увидев результат, Сэм гордо напыжился, до глубины души довольный тем, что вовремя подоспел на помощь.

Беркли выпрямилась, легонько поглаживая кошку. Кошка уткнулась носом в сгиб ее локтя, прикрытый рукавом мягкого хлопчатобумажного пеньюара, который Беркли накидывала поверх своей ночной рубашки. Пеньюар был простой, без украшений, и только ворот был оторочен кружевами. Благодаря Сэму Хартфорду и неусыпному надзору Грея, осуществляемому им на расстоянии, изящной фигуре Беркли более не угрожали прозрачные облака оборок.

Лаская кошку, она украдкой бросила взгляд на Грея. Он смотрел на ее босые ступни. Она поджала пальцы, желая укрыть от постороннего взгляда столь постыдное зрелище.

— Хотите выпить? — вдруг предложил Грей.

— Да. С удовольствием.

— Виски?

Беркли думала о чае или теплом молоке.

— Пусть будет виски.

Грей бросил бумаги на стол и подошел к бару.

— Зачем вы пришли? — спросил он, доставая початую бутылку и два бокала.

— За кошкой. Если я не впущу ее в свой номер, она всю ночь будет скрестись под дверью.

«И жалобно мяукать», — припомнил Грей. Как-то раз кошка разбудила его, и он вышел из комнаты, полный решимости выбросить ее. Но тут Беркли открыла свою дверь, опустилась на колени, взяла кошку на руки и прижалась щекой к ее мордочке. Секунду спустя они с кошкой исчезли, и дверь захлопнулась. Грей еще долго стоял в темноте, озадаченный тем, что на глазах Беркли блестели слезы.

Наполняя бокалы, Грей следил за ее отражением в зеркале. Сегодня на глазах девушки не было слез. Ее веки казались чуть припухшими и потяжелевшими, видимо, от крепкого сна. Опустившись в кресло неподалеку от стола Грея, она подтянула ноги к груди. Кошка примостилась на ее коленях.

Грей принес виски, сел и подтолкнул бокал к Беркли. Чтобы взять виски, ей пришлось согнать кошку.

— Когда вы, наконец, дадите ей имя? — осведомился Грей.

— А что? Можно? — обрадовалась Беркли.

— Конечно. Почему бы и нет? — Но ведь это ваша кошка.

— Нет, не моя. — Грей пригубил виски. — Я лишь терплю ее присутствие. Это слово наиболее точно отражает наши б ней отношения.

«И со мной тоже», — подумала Беркли.

— У меня есть на примете одно имя, — смущенно сказала она. — Как вам нравится кличка Пандора?

Грей посмотрел на беспорядок, воцарившийся на столе:

— Лучше не придумаешь. Беркли просияла:

— Значит, отныне ее зовут Пандора, хотя, полагаю, ей это совершенно безразлично. Вряд ли она нуждается в имени.

Пандора между тем легко взбежала по лестнице, и это явно огорчило девушку.

— Она приходит и уходит, когда пожелает.

— В отличие от вас, — заметил Грей. — Ведь вы об этом хотели сказать?

— Мне и в голову не приходило сравнивать. — Но уж коли вы заговорили об этом, то, конечно, Пандора пользуется куда большей свободой, чем я. Но я не возражаю. Здесь спокойно и безопасно. Просто я не предполагала, что жизнь в четырех стенах так скучна.

Грею оставалось лишь гадать, какой смысл она вкладывала в слово «безопасно». Можно подумать, Беркли скрывается в «Фениксе» от какой-то угрозы.

— Куда бы вы хотели пойти?

— Сама не знаю. Может, на берег или подняться на какой-нибудь холм. — Грей встал и лукаво посмотрел на нее. — Что? — изумилась Беркли. — Вы предлагаете пойти прямо сейчас?

— Сию же минуту. У вас есть плащ?

— Нет, он еще не готов. Мисс Ирвин до сих пор… — Она умолкла. Грей взял ее за руки и вытянул из кресла. Потом снял с себя куртку и накинул ей на плечи.

— Так вам будет хорошо.

— Но уже за полночь, мистер Джейнуэй, — возразила Беркли — только потому, что того требовали приличия.

— Я знаю, который час.

Грей уже вел девушку к черной двери игорного зала.

— Но я в ночной рубашке…

— Об этом никто не узнает.

Грен распахнул дверь и вышел в прохладную ночь. Ветер с залива растрепал его темные волосы.

— Ждите здесь, а я схожу за фургоном. — Он снял лампу, висевшую на крюке у выхода, и двинулся к конюшням, располагавшимся на задах его владений. Беркли услышала, как Грей переговаривается с кем-то, но слов не разобрала. Она лишь догадывалась, что Грей вырвал одного из своих работников из объятий крепкого сна.

Через несколько минут Грей вернулся. Беркли уже собиралась указать на свои босые ступни, когда он подхватил ее на руки. Она не проронила ни слова, понимая, что ее молчание вполне устраивает Грея.

Он внес девушку в открытый экипаж и усадил на прохладное кожаное сиденье. У Беркли уже стучали зубы, а от прикосновения к холодному сиденью озноб усилился. Грей начал укутывать ее толстыми шерстяными одеялами и остановился, услышав приглушенный голос Беркли:

— Я уже согрелась.

Грей поднял фонарь и посмотрел на нее. Глаза Беркли следили за ним из-под массы светлых волос. Ее верхняя губа чуть заметно изогнулась, и Грей догадался, что она улыбается. Когда Беркли смотрела на него так, как сейчас, у Грея захватывало дыхание.

Оторвавшись от ее глаз, он сел рядом, отдал фонарь поджидавшему конюху и взял в руки вожжи.

— Мы скоро вернемся, Эммет. Но если хочешь, ложись спать.

— Как скажете, мистер Джейнуэй. — Эммет поднял фонарь, освещая им дорогу, и махнул вслед рукой.

Беркли, спустив одеяла, высунула подбородок. Первый глубокий глоток ночного воздуха принес ей неизъяснимое наслаждение. Стараясь не замечать ароматов конюшни, она сосредоточилась на чуть солоноватом запахе океана.

— Куда мы поедем? — спросила девушка, увидев, что экипаж свернул от въезда на Портсмут-сквер.

— В Пойнт.

— Кажется, я там еще не бывала.

— Здесь недалеко.

Беркли вновь погрузилась в молчание. Со временем она успокоилась. Городской шум мало-помалу стихал, и девушка уже различала чуть слышный шелест морского бриза в ветвях деревьев. За коляской увязался филин, ритмично и мягко гукая. Беркли оглянулась и увидела, что центр Сан-Франциско утопает в огнях. Свет проникал сквозь трещины в стенах глинобитных хижин и открыто лился из окон игорных домов и притонов. В Сиднейском квартале горели костры — там, где собирались его обитатели, чтобы поговорить о своих делах. Движущиеся факелы отмечали путь маленьких групп, уже отправившихся на промысел.

Беркли вновь посмотрела на Грея. Он полностью сосредоточился на управлении лошадьми. Они ехали сейчас по тропинке, которую по какому-то недоразумению называли дорогой. Стояла безлунная ночь, и их продвижение замедлилось.

— Вы не взяли фонарь, — заметила Беркли.

— Не стоит привлекать к себе внимание.

— Но вы ведь не боитесь «гусей».

— Их не боится только глупец. Надеюсь, вы не считаете меня дураком.

— Но вы не выказали страха, столкнувшись с ними в порту.

Грей чуть заметно улыбнулся — Беркли явно преувеличивала его могущество.

— Это оттого, что вы прикрывали мои тылы.

— Я серьезно!

— Я тоже. Видя, как вы швыряете в них рыбой, я чувствовал себя в полной безопасности.

Беркли вздохнула, вспомнив о ноже, который Грей в тот день достал из сапога.

— Вы взяли с собой нож?

— Да, я никогда не расстаюсь с ним. — Грей бросил взгляд на Беркли, но видел сейчас только ее глаза, блестевшие в свете звезд. — Надеюсь, это успокаивает вас?

Она кивнула, и ее щека скользнула по плечу Грея. Прикосновение напомнило ей о том, как близко они сидят. Она отодвинулась.

— Сидите там, где сидели, — сказал Грей. Решив, что он замерз, Беркли сняла с себя два одеяла, бросила ему на колени и начала разглаживать их ладонями на его жестких бедрах. Дрожь, внезапно пробежавшая по телу Грея, подтвердила ее подозрения о том, что ему холодно. Она прильнула к нему, делясь своим теплом.

— Может, перестанете ерзать? — внезапно охрипшим голосом спросил Грей.

Беркли застыла, изогнувшись всем телом; положив одну руку ему на колено, а другой ухватив его за плечо и прижимаясь к нему грудью.

— Я так долго не выдержу, — прошептала она. «Какая трогательная забота», — подумал Грей. Он отпустил вожжи, лошади остановились.»

— Что вы себе позволяете? — негромко осведомился Грей.

— Я думала, вы замерзли.

— Разве я говорил, что мне холодно?

— Нет, — чуть слышно ответила Беркли. Грей молчал, и это было невыносимо. Напряжение, пронизывавшее его от головы до пят, передалось и ей. Внезапно ей почудилось, что его скованность объясняется не только раздражением. Не доверяя своим ощущениям, Беркли скользнула взглядом по потемневшему лицу Грея.

— Кажется, в этих ваших способностях есть кое-что. Беркли едва разбирала его слова. Ее щеку согревало дыхание Грея. Он наклонил голову, и ей стоило лишь чуть-чуть податься к нему, чтобы их губы соприкоснулись. Время остановилось. Внезапно оно вновь двинулось вперед, и предыдущая секунда сменилась другой, наполненной столь же томительным ожиданием. Потом и она кончилась. Беркли нерешительно отодвинулась от Грея.

Он мягко взял ее за руки и усадил на скамью. Сняв ладони с его плеча и бедра, Беркли положила их себе на колени. Грей подоткнул одеяла вокруг нее и себя и опять взялся за вожжи.

— Мы почти приехали.

Беркли кивнула, но на сей раз ее щека не коснулась плеча Грея.

С вершины Пойнт открывался вид на скалы, отвесно спускавшиеся к бухте. В это время суток здесь царили запустение и тишина, лишь время от времени нарушаемая лаем морского льва.

Беркли сообразила, что Грей выполнил разом оба ее желания. Сейчас они находились у океана на холме. Над их головами раскинулся звездный шатер. Под ногами расстилался ковер волн неумолчного прибоя.

— Спасибо вам, — сказала Беркли.

Грей кивнул. Брезентовый верх экипажа отчасти защищал их от морского бриза, но он подумал, что Беркли вряд ли чувствует себя вполне уютно. Обняв ее за плечи, Грей откинулся на подушку спинки. Еще долго они сидели так, почти соприкасаясь головами, глядя в небо и прислушиваясь к шуму набегающих волн.

— Вам одиноко, Беркли?

То, что он обратился к ней по имени, поразило ее почти так же сильно, как и сам вопрос. Грей застал ее врасплох, и она ответила откровенно:

— Да, немного.

— Но с вами постоянно миссис Ирвин.

— Миссис Ирвин занята своими модными журналами, а портнихи не выпускают из зубов булавки. Они как-то умудряются говорить друг с другом, но я их не понимаю.

Беркли почувствовала, как грудь Грея колыхнулась от добродушного смешка.

— А Сэм? — спросил он.

— Сэм постоянно торчит в моих комнатах и всегда готов подхватить беседу. Стыдно признаться, но за прошедший месяц он узнал о покроях бархатных платьев больше, чем я за всю свою жизнь. Сэм пытался научить меня, но, боюсь, я не проявила достаточного интереса.

Под покровом темноты Грей улыбнулся еще шире. Такое с ним случалось редко.

— А остальные рабочие? Они ведь то и дело заглядывают к вам в комнаты.

— Что ж, это так, и все, за что бы они ни брались, делают безукоризненно. — Беркли подумала, что Грей и так это знает. Доннел сказал ей, что Грей сам осмотрел ее номер и остался доволен. — Но как только работа закончена, они сразу уходят. Не успела я оглянуться, Шоун и Майк соорудили кровать. Джордан развесил драпировки. Гарри и Сэм принесли новый шифоньер и разместили в нем мою одежду. Они трудятся не покладая рук и почти не замечают меня.

— Вы часто наведываетесь на кухню. Как вам понравилась Энни Джек?

— Вы заполучили ее лишь три дня назад, — напомнила Беркли. — Это время она была очень занята, устраивая все по своему вкусу. Я скорее путалась у нее под ногами, чем помогала. Но как бы то ни было, Энни до сих пор не решила, на что я гожусь.

Грей и сам еще не знал этого, но не был уверен, что новая кухарка разделяет его сомнения.

— Что вы имеете в виду?

— Она называет меня женщиной-духом.

— Как?

— Спросите ее сами. Она отказалась объяснить мне, в чем дело, но не подпускает меня к себе.

Энни Джек, дородная тучная негритянка, сама была способна испугать кого угодно. Грею и в голову не приходило, что она может опасаться Беркли Шоу.

— Я поговорю с ней, — пообещал он.

— Вам не удастся расположить ее ко мне, — возразила Беркли. Точно так же как Грею не удалось избавить Беркли от одиночества, заполнив ее дни примерками и переустройством комнат. До сих пор она не сознавала, что все это Грей считает частью своих обязанностей по управлению «Фениксом»; теперь Беркли видела, что это действительно так. У Грея не оставалось времени для нее, но он сделал все, чтобы другие не оставляли Беркли одну.

— И все же я поговорю с Энни, — повторил Грей. Беркли кивнула. Она признавала за ним право вмешаться в свои дела, но Грей видел, что это ей не нравится. Он ничуть не сомневался, что девушке не понравится и то, что он сейчас собирался сказать. — Я навел справки о вашем отце, Беркли.

Она выпрямилась как струна. Одеяла, укутывавшие ее плечи, соскользнули до пояса, но она не почувствовала холода. У нее перехватило дыхание, мысли смешались. Она прижала ладонь к губам.

Взяв Беркли за руку, Грей отвел ее ладонь от губ.

— Все равно вы рано или поздно узнали бы об этом, — сказал он.

Девушка судорожно вздохнула, охваченная чувством вины. С тех пор как Беркли оказалась в «Фениксе», она сотню раз вспоминала об Андерсоне, но ей и в голову не приходило тосковать по нему. Грей еще не сказал этого, но Беркли уже знала, что Андерсон мертв. Она устремила взгляд на город.

Грей коснулся ее плеча, но Беркли попыталась сбросить его руку. Ей не нужна жалость. И уж конечно, она ее не заслуживает.

— Говорите, — сказала девушка. — Я не стану плакать. Грей предпочел бы, чтобы она заплакала.

— Могила вашего отца находится на кладбище, где обычно хоронят обитателей Сиднейского квартала. Обстоятельства его смерти до сих пор неясны. Одни утверждают, что на него напали. Другие говорят, что он сам затеял ссору. Попав в ту часть города, ваш отец вряд ли мог рассчитывать выбраться оттуда живым и невредимым. Должно быть, он здорово там отличился. Только поэтому люди вспомнили его.

— Я хочу увидеть могилу.

— Вам туда нельзя.

— Я пойду с вами. «Гуси» вас уважают. А поскольку я буду под вашим покровительством, они и меня не тронут.

— Они ничуть не уважают меня, просто еще не решили, как до меня добраться, а это совсем другое дело.

Беркли придвинулась к Грею, зябко кутаясь в его куртку, и он запахнул ее на девушке. Грей отлично понимал, какие трудности взвалил на свои плечи, поведав правду об ее отце.

— Вы привезли меня сюда, чтобы сообщить об этом? — спросила Беркли.

— Нет. Я не собирался сегодня рассказывать о вашем отце. И не ожидал встретить вас нынче вечером.

— Когда вы узнали об этом?

— Сегодня во второй половине дня. Когда я приехал в отель, вы уже пообедали и поднялись к себе в номер. Я решил отложить разговор до завтрашнего утра.

Беркли предпочла бы услышать эту весть раньше. Причины этого желания были чисто эгоистическими. Даже с того света Андерсон ухитрился помешать ей насладиться одним-единственным мирным и спокойным вечером.

— Беркли, у вас есть кто-то, к кому вы могли бы поехать?

Она покачала головой. Чувствовать себя одинокой и остаться совсем одной на белом свете, как правило, разные вещи. Сегодня эти ощущения слились в одно.

— Никого.

— Но ваше письмо…

— Это послание к деловому партнеру отца. Помощи от него ожидать не приходится. — Беркли откинулась. Ее плечи, прикрытые одеялами, поникли. Она обхватила себя руками. — Теперь уже не важно, где я нахожусь, мне некуда больше идти.

— Значит, вам незачем покидать Сан-Франциско?

— Да.

— Послушайте, Беркли… Вы ведь пытались бежать от своего отца?

Беркли смотрела прямо перед собой.

— Да.

— Но вы подозревали, что он мертв.

— Да, но подозревать еще не значит знать.

Грей понял: пока у Беркли не было уверенности, она делала все, чтобы уехать. Теперь ему стало ясно, почему девушка хочет увидеть могилу отца. Догадался он и о том, почему она не возражала против заточения в «Фениксе», где провела последние четыре недели и отчего чувствовала себя там в безопасности.

— Вы скрывались от него?

— Очевидно, вы считаете, что он пытался меня найти. Но ведь это не я от него ушла, а он бросил меня. — Беркли откинула голову на подушку и закрыла глаза. — Однако в ваших словах есть доля правды. Не зная, где отец и что мне делать без него, я сначала испугалась, а потом привыкла. И что важнее, я поняла, что справлюсь сама.

— Надев мужское платье? Купаясь в бухте? Ночуя на улицах? Это вы называете — справиться?

— Я называю это — выжить. Я была сама по себе. Вам не понять, что это значило для меня.

Грей отлично понимал ее. Долгое время он молчал. В тишине проходили минуты, а он все смотрел на Беркли. Он не видел в ее лице ни уверенности, ни самообладания — лишь безмерную усталость. Потом Грей заметил, как из-под ее ресниц скатилась слеза. Грей слегка коснулся ладонью ее щеки.

Грей размышлял, знает ли Беркли, как часто его занимают мысли о ней, как часто он отрывается от дел, чтобы посмотреть на нее. Со дня появления этой девушки в «Фениксе» Грей заставлял своих людей работать не покладая рук, чтобы обеспечить ее всем необходимым и окружить комфортом, и, как ни странно, никто не жаловался. Даже Сэм Хартфорд, просивший избавить его от забот о тряпках и прочих женских штучках, стал горячим поклонником Беркли, увидев ее в одном из платьев Аивори. Доннел, Майк и Шоун не отставали от него. Комнаты девушки стали предметом особого внимания по инициативе Грея, однако выполняли его задание другие люди. Видя, с какой готовностью они бросаются выполнять его распоряжения, Грей понял, что рабочие ищут повод лишний раз повидаться с Беркли.

Он и сам не был исключением, но держал себя в руках.

До сегодняшнего вечера. Кончики его пальцев скользнули по щеке Беркли и нащупали влажные следы слез. Она не шелохнулась.

— Беркли?..

Она открыла глаза, и из них выкатилась еще одна слеза. Ей очень не хотелось плакать в присутствии Грея.

— Нельзя ли нам вернуться в отель, мистер Джейнуэй? Рука Грея спустилась ниже. Его пальцы коснулись впадинки на шее, потом скользнули по подбородку.

— Грей, — сказал он — Пожалуй, лучше, чтобы вы звали меня Греем.

— Я хочу вернуться домой.

Обняв Беркли одной рукой, Грей взял в другую вожжи, и фургон медленно покатил вперед. К тому времени, когда они приехали в «Феникс», Беркли уже спала.

Утро выдалось туманное. Это как нельзя лучше отвечало ее настроению и намерениям. Когда она откинула засов на двери зала и вышла, вся площадь была затянута влажной дымкой. Рассеянные лучи невидимого солнца давали возможность видеть лишь на несколько шагов вокруг. Туман плотной завесой смыкался за спиной девушки, скрывая ее от постороннего взгляда.

Башмаки Беркли торопливо постукивали по грубому деревянному настилу тротуара. Уверенная в том, что ее не заметят из-за тумана, она не опустила голову и не спрятала лицо под полями шляпы. Надев вещи Грея, Беркли знала, что даже если и попадется кому-нибудь на глаза, ее примут за ночного гуляку, возвращающегося домой.

При свете дня Беркли нипочем не сунулась бы в Сиднейский квартал и уж тем более — ночью. Единственным подходящим временем было утро, когда низкие облака с залива окутывали Сан-Франциско плотным ватным коконом. Хижины, палатки, дощатые домики и грубо сколоченные игорные притоны лепились к воде и поднимались по склону Телеграф-Хилл.

Туда-то и направлялась Беркли. Ей мешали идти глубокие рытвины; порой из окрестных заведений вываливались пьяницы и скандалисты. В квартале царила такая тишина, что от нее веяло жутью. Беркли слышала только свое дыхание и легкий шелест одежды. Внезапно угодив в лужу, она прибавила шаг.

Беркли не знала точно, где находится кладбище «сиднейских гусей», и сомневалась, что там найдется что-то вроде церкви. Но, увидев шумную толпу, следующую за катафалком к окраине квартала, Беркли двинулась в том же направлении.

На кладбище она набрела совершенно случайно, споткнувшись о камни, которыми был обозначен вход. Девушка поспешно поправила сложенную из камней пирамидку и деревянный крест, повалившийся на землю.

Туман, благодаря которому она незамеченной преодолела путь от «Феникса», теперь превратился в помеху. Здесь не было гранитных плит с именами усопших, а кресты Беркли видела, только подходя к ним вплотную. Иные могилы были отмечены лишь каменными холмиками наподобие того, что стоял у входа. Низко пригибаясь, она двигалась вдоль рядов могил и руководствовалась скорее осязанием, чем зрением.

Кладбище Сиднейского квартала стало последним прибежищем для людей, носивших при жизни весьма необычные имена. Тут были Бедолага Билл, Джо-англичанин, Везунчик Чарли и Весельчак Эдди. Иногда Беркли попадались кресты с самыми заурядными фамилиями: мистер Смит, мистер Джонс. Даты рождения и смерти указывались изредка. Куда чаще обозначались причины смерти: «застрелен в спину», «повешен», «утонул», «спился». Порой она узнавала о преступлениях, совершенных усопшими: «мошенничал в карты», «лгал», «предавал».

Беркли поежилась и плотнее запахнулась в куртку. Судя по всему, «у сиднейских гусей» был свой, особый кодекс чести. Убийство еще могли простить. Но выдать товарища означало подписать себе смертный приговор. Закон «гусей» отличался от общепринятой этики и морали. Но они жили по этому закону и в соответствии с ним умирали.

«Андерсон Шоу». Беркли протянула руку и коснулась креста. Ее пальцы дрогнули. Крест стоял чуть покосившись, и она поправила его. Как только девушка отпустила его, он вновь накренился. Беркли подгребла к его основанию немного земли и осадила крест поглубже. Сработанный не лучше, но и не хуже любого другого, он не сообщил никаких сведений о причинах смерти Андерсона; нельзя было понять и то, кем считали покойного «гуси» — святым или грешником.

Трава вокруг могилы была мокрая, но Беркли все же села, скрестив по-турецки ноги. Отщипнув длинную травинку, она жевала ее и не отрывала взгляда от креста. Должно быть, Андерсон и вправду умер, хотя и теперь еще Беркли не верила собственным глазам. Она ничуть не удивилась бы, если бы Андерсон вдруг материализовался из тумана. Ей вдруг показалось, что он стоит за ее спиной, вцепившись пальцами в талию. Вот Андерсон склоняет голову и шепчет ей на ухо что-то, не слышное никому, кроме нее.

Окружающие видят в этом знак внимания к супруге; истина известна только Беркли.

Выйдя утром на улицу, она хотела многое высказать Андерсону, но теперь в голове образовалась пустота. Ничто не шло ей на ум. Беркли не испытывала ни злости, ни горечи, ни торжества. Ни стыд, ни вина более не мучили ее. Она и прежде не ощущала искренней печали, только страх, но теперь и он отступил. Беркли уже не хотелось оскорбить или уязвить Андерсена. Слова, которые она прежде копила в себе, не решаясь бросить их в лицо мужу, вдруг забылись. В эту минуту Беркли нечего было сказать.

Прижав колени к груди и обхватив их руками, она тихонько покачивалась из стороны в сторону и чуть слышно напевала мотив колыбельной, которой убаюкивала ее мать. На глаза девушки навернулись слезы — так ей не хватало сейчас материнских объятий. И только когда солнце начало припекать спину, Беркли вспомнила о том, что время не стоит на месте. Окружавший ее туман начал рассеиваться. Теперь она видела целый ряд могил и, прищурившись, разглядела даже покосившийся крест у входа. Беркли вскочила, поглубже надвинула шляпу и быстро обошла вокруг могилы Андесона, Прежде чем покинуть кладбище, она еще раз поправила его крест и поспешно двинулась вниз по холму.

Сиднейский квартал уже оживал. Хозяева питейных заведений выставляли на улицу сонных клиентов, спеша смыть с полов разлитое спиртное, блевотину и кровь. Полуодетые мужчины появлялись в дверях борделей, застегивая последние пуговицы брюк и рубах на узких крылечках, а то и на улице. Беркли едва успела отскочить в сторону, когда один из них вздумал помочиться.

На вывесках салунов красовались звучные названия, дающие представление об истории возникновения квартала. «Панч и Джуди из Рэма», «Ирландский эль», «Бискайский залив». Беркли пересекла улицу и оказалась у дверей «Бешеного гризли», винного погребка, о котором ей говорил Шоун и названного так, потому что хозяин действительно держал в заведении медведицу, приковав ее к стене цепью. Мужчины в причудливых позах спали у дверей постоялых дворов, на голых окнах которых висели таблички, извещавшие об отсутствии свободных мест. Беркли пробиралась между спящими, начиная всерьез тревожиться.

Туман поднимался, являя взору кричаще безвкусное грозное зрелище Сиднейского квартала.

— Пест! Эй, ты! Мальчишка! Иди сюда!

Беркли находилась на полпути между двумя зданиями. За ее спиной осталась таверна О'Шантера. Низкий голос доносился из узкого переулка слева. Не зная, зачем она понадобилась обладателю этого замогильного голоса, Беркли и не думала останавливаться.

Стальная рука ухватила Беркли и зажала ладонью ее рот так, что она не могла ни крикнуть, ни укусить. Незнакомец потащил ее в переулок.

— Выворачивай карманы.

Беркли повисла на локте грабителя, вцепившись в него обеими руками. Судя по хватке незнакомца, он без труда мог сломать ей шею, даже если не собирался этого делать. Только кончики ступней девушки касались земли. Ей не на что было опереться, и она не могла даже показать бандиту свои пустые карманы.

Тот вновь потребовал вывернуть карманы, на сей раз свистящим шепотом. От него несло перегаром. Поскольку Беркли не могла ничего сказать, он начал торопливо обыскивать ее.

Грабитель сорвал с девушки шляпу, и по плечам ее хлынул водопад золотистых волос. Бандит изумленно ахнул, но тут же опомнился и ухватился за ее грудь.

— Отпусти ее.

Узнав голос Майка Уинстона, Беркли возблагодарила Господа. Майк угрожающе приблизился к бандиту и вынул нож.

— Отпусти ее, — негромко повторил он.

Беркли вырвалась, но грабитель успел схватить ее за бедро.

— Бегите, — сказал ей Майк, — Бегите так, как будто от этого зависит ваша жизнь. Потому что это и вправду так.

Она рванулась в сторону и бросилась прочь во весь дух. За углом она увидела двух мужчин, свернувших с улицы в переулок. Она крикнула, предупреждая Майка, и снова бросилась бежать. Оглянувшись, Беркли увидела, что мужчины остановились и смотрят ей вслед. На мгновение ей показалось, что она отвлекла их внимание от переулка, но они уже продолжили свой путь. Последнее, что заметила Беркли, прежде чем скрылась за очередным углом, был Майк — он выскочил из переулка, но его тут же втянули в сумрачную тень.

Девушка неслась по улице, перепрыгивая через кучи мусора и уклоняясь от похмельных гуляк. Добежав до Портсмут-сквер, она запыхалась, но не сбавляла скорости, пока не вбежала в высокие двери игорного зала.

Сэм надраивал стойку бара. Шоун склонился над перилами лестницы и строгал их ножом. Доннел Кинкейд и еще трое рабочих завтракали, расположившись за карточным столиком. Когда Беркли ворвалась в помещение, все с изумлением уставились на нее. Мужчины не проронили ни слова, пока на верхней площадке лестницы не появился Грей Джейнуэй.

— Сэм! Доннел! Возьмите свои пистолеты, — скомандовал он. — Остальные достаньте оружие из моего сундука. — Он спустился вниз. Сунув Шоуну ключ, Грей ткнул пальцем в сторону кладовой у задней стены вестибюля. — Ты знаешь, где я его держу. — В правой руке Грей сжимал пистолет. Его глаза были точь-в-точь того же цвета, что и отверстие дула. Он так посмотрел на Беркли, что она вздрогнула.

— Там Майк, — сказала она.

Грей уже знал об этом. Он сидел на балконе, когда Беркли промчалась по площади с развевающимися за спиной волосами, похожими на развернутый флаг. Только сейчас, увидев ее, Грей понял, что Беркли выходила из отеля. Следить за девушкой он поручил Майку. Решив, что тот гонится за ней, Грей чуть заметно улыбнулся, но Майк все не появлялся, а лицо Беркли, несущейся к «Фениксу», было искажено ужасом.

Грей понял, что не Беркли, а ее защитник попал в беду.

— Где вы его оставили? В Сиднейском квартале?

— Да. Там «гуси». Они…

— Где именно? — осведомился Грей. За его спиной стояли Шоун, Сэм, Доннел и другие.

— Я покажу. — Беркли повернулась к двери, но Грей схватил ее за волосы и дернул. Она поморщилась. — Таверна Тэма О'Шантера. У берега. Там есть переулок…

— Я знаю, где это, — сказал Шоун. — Идемте. Взмахнув рукой, Грей велел рабочим отправляться. Беркли отпрянула от него, но не проронила ни звука.

— Вам не следовало ходить туда, — бросил Грей. Беркли не ответила на упрек.

— Пожалуйста, найдите Майка как можно быстрее, — сказала она. — Я боюсь за него.

— Еще бы!

Беркли покачала головой.

— Вы ничего не понимаете. Его ладонь… когда я коснулась его ладони… — Не в силах продолжать, она бросилась к кладовой. Минуту спустя Беркли вернулась с винтовкой в руках, но Грей уже исчез.

Когда Грей и его люди оказались на месте, переулок у таверны Тэма О'Шантера был пуст. Там валялось лишь несколько разбитых бутылок, куча тряпья и помятая шляпа Беркли. Сэм обнаружил у стены таверны свежий кровавый след. Судя по отпечаткам подошв, здесь произошла драка.

— Думаете, его уже швырнули в залив? — Почесав затылок, Сэм с беспокойством взглянул на кучку «гусей», стоявших по ту сторону улицы. — Сдается мне, это были те самые типчики, что гогочут вон там.

Рыжие брови Доннела сошлись на переносице.

— Чего доброго, нас здесь запрут как в мышеловке. Кажется, переулок оканчивается тупиком.

Грей поднял шляпу и махнул рукой, веля выходить на улицу.

— Держите пистолеты на виду, но не вздумайте целиться в «гусей».

Их окликнул хриплый, но явно женский голос:

— Что, парни, ищете приключений? — Амелия Флауэрс стояла в дверях борделя, демонстрируя мужчинам, стоявшим по обе стороны улицы, свой внушительный бюст. — Или просто решили поразмяться?

— Можешь предложить что-нибудь другое, Амелия? — крикнул кто-то из «гусей». — Что-нибудь, чем ты угощаешь всех в округе? Триппером, например?

Приятели рассмеялись его шутке и, похлопав насмешника по спине, двинулись прочь.

Грей посмотрел им вслед и поднялся на маленькое крылечко заведения.

— Благодарю вас, мисс…

— Миссис, — поправила Амелия. — Миссис Флауэрс. Ваш друг у меня. Во всяком случае, я думаю, что это ваш друг. — Она отступила в сторону, приглашая Грея войти, и махнула остальным. Только Сэм и Доннел остались на часах у двери.

Майк лежал на столе в обеденном зале. Возле него суетились две девушки Амелии. Они не отошли даже тогда, Когда Грей дал понять, что хочет взглянуть на Майка.

Майк был избит и ранен, но жив и в сознании. Услышав голос Грея, он повернул голову, но сумел открыть только один глаз и посмотрел на хозяина сквозь узкую щелочку.

— Беркли в порядке? — прохрипел он. — Все произошло так быстро… туман… я не успел…

— Тебе не в чем винить себя. — Грей коснулся плеча Майка. — Мы можем унести тебя отсюда?

— Я сам пойду.

Майк попытался сесть, но Грей удержал его. Под нажимом его руки раненый застонал.

— Мы сделаем носилки, — предложила одна из девушек. — Так вам будет легче его нести.

Две простыни послужили полотнищем для переноски. Как только Майка приподняли, он лишился чувств, но Грею и его спутникам это было лишь на руку. Майка подняли четверо; задача оказалась им вполне по силам, хотя каждый нес в свободной руке пистолет. Грей вынул из кармана горсть золотых монет и дал девушкам по одной, а остальные протянул Амелии.

— Не стоит, — сказала она в ответ на благодарность Грея.

Грей догнал своих людей в тот самый миг, когда к ним подбежала Беркли. Она чуть прихрамывала, но двигалась довольно быстро, неся на плече винтовку. Увидев, что мужчины несут Майка, она перевела дух. Грей отнял у нее винтовку и отдал Сэму.

— У вас куриные мозги, — сказал он и тихо выругался, не заметив на лице Беркли ни страха, ни раскаяния. — А, Сэм? — спросил Грей. — У кого меньше мозгов, чем у курицы?

— Точно не знаю. — Сэм ухмыльнулся, а Грей бросил Беркли шляпу и велел надеть ее. — Может, у тех кенгуру, которых вы время от времени поминаете?

— У мешка с шерстью, — подал голос Доннел. Крепко ухватив Беркли за локоть, Грей потащил ее за собой.

— Как ты сказал? — переспросил он. Доннел пожал плечами.

— У мешка с шерстью меньше мозгов, чем у курицы или кенгуру. Шоун кивнул:

— А у кирпича и того менее. У мисс Шоу столько же ума, как у кирпича.

Беркли попыталась вырваться, но Грей сжал ее руку и, подтянув поближе к себе, вынудил приноравливаться к своему шагу.

— Кирпич и есть, — сказал он ей и, понизив голос так, что только Беркли могла его слышать, добавил:

— Когда Майк придет в себя, он, пожалуй, скажет о вашем уме что-нибудь и вовсе непотребное.

Пропустив его слова мимо ушей, девушка бросила взгляд на Майка.

— Он поправится? Как только вернемся в «Феникс», Шоун позовет доктора.

— Я сама буду за ним ухаживать, — сказала Беркли. — Можете положить его в моих комнатах.

Грей промолчал. Он видел, что их маленькая вооруженная группа привлекает на Портсмут-сквер всеобщее внимание. Заметив, что Беркли оглядывается, он понял: она думает о том же.

— Мы могли бы привести с собой целую толпу «гусей», не забывайте об этом. Майк пострадал из-за вас. Не он, а именно вы должны были лежать сейчас на тех простынях.

Беркли пожала плечами:

— Уж не думаете ли вы, будто я не сознаю, как мне повезло, что Майк оказался рядом?

— Повезло? Везение здесь ни при чем. Майк оказался там потому, что я велел ему следить за вами.

— Что?

— Я надеялся, что вы не пойдете в Сиднейский квартал.

Прошлой ночью выпало дежурить Майку — на тот случай, если я ошибусь.

Беркли побледнела, в глазах ее застыла мучительная боль.

— Это все из-за меня. Если Майк умрет, это будет моя вина.