Отец для двоих

Глава 5

– Макар…

Мои губы решают пожить отдельной жизнью и бормочут растерянно его имя.

– Здравствуй, Оля.

Он отходит с прохода, смотрит то на меня, то на Динара, который стоит за моей спиной. Опускает взгляд на мою талию, где по-хозяйски лежит чужая рука. Динар и не думает меня отпускать. Обнимает крепко, жмет к себе, чувствует, видимо, что вечер закончился и продолжения не будет.

– Вы знакомы? – тихо шепчет мне на ухо.

Я киваю. Единственный едва светящий фонарь над нашими головами освещает недостаточно, поэтому Динар не может рассмотреть Макара. При свете дня он бы сразу понял, что мужчина напротив – отец Тимофея.

– Ты… что… здесь?

– К тебе приходил. Поговорить нужно. Я не вовремя?

Хочу отмахнуться и сказать, что все в порядке, но быстро себя одергиваю.

– Не вовремя, – киваю. – У тебя что-то срочное? Или можем встретиться на наделе?

– Срочное.

У меня ощущение, что я зажата в тиски. Позади стоит Динар, спереди Макар. Оба ждут моего ответа. Молча буравят друг друга взглядами. Я стою, не зная, что делать. Сказать Макару, что разговор подождет, и уйти с Динаром означает дать последнему шанс, а я совершенно не чувствую желания его давать. Оно было, когда мы гуляли, было, когда ехали домой и целовались у подъезда, но сейчас его нет. Улетучилось.

Согласиться поговорить с Макаром сейчас означает остаться с ним наедине: сесть к нему в машину или подняться ко мне в квартиру. Варианты один хуже другого.

Пока я стою, не определившись с решением и словами – мужчины знакомятся. Динар первым протягивает руку, представляется, Макар отвечает. Они перебрасываются парой фраз, а затем Динар позволяет себе решить за меня.

– Давай завтра, ладно? У нас планы сегодня, сам понимаешь.

Макар кивает, но не уходит. Продолжает стоять. И на меня смотрит. Понимаю, что я должна или кивнуть, или…

Я не киваю. Высвобождаюсь из объятий Динара и виновато улыбаюсь.

– Я поговорю, ладно? Ну думаю, что это займет много времени.

Динару такой расклад явно не нравится. Он поджимает губы, но ничего сказать не решается.

– Мы увидимся сегодня еще?

– Нет, – мотаю головой и добавляю. – Я потом все объясню, хорошо? Пожалуйста…

Не хочу, чтобы он начал расспрашивать о Тимофее при Макаре. Впрочем, если Измайлов меня все же нашел, значит, может уже знать о сыне.

– Ты уверена? Я могу пойти с тобой.

Сейчас настойчивость Динара меня даже раздражает. Что ему стоит просто согласиться, взять меня за руку и довести до двери квартиры? Я уже решила, что ни за что не сяду в машину к Макару. Она насквозь пропитана знакомыми запахами, а я не хочу предаваться воспоминаниям. И хочу иметь возможность уйти в любой момент.

– Можем подняться ко мне, – говорю Макару, а сама бросаю взгляд на часы.

Уже начало десятого, мне скоро за Тимофеем. Нужно вызвать такси, доехать и собрать сына, а дом брата расположен довольно далеко. Можно было, конечно, остаться у них, но я не хочу навязывать свое присутствие, когда между нами со Стасом черная кошка пробежала. Он должен понять, что я выросла и он больше не может управлять мной.

Мысли о брате здорово отвлекают. Я не замечаю, как мы втроем поднимаемся по лестнице и останавливаемся у моей двери. Я быстро достаю ключи, проворачиваю их в замочной скважине и открываю дверь, пропуская Макара внутрь. Динар в это время притягивает меня к себе и целует. По-хозяйски, прямо в губы, совсем не стесняясь постороннего. Я отвечаю машинально, мысли путаются.

– Я зайду через пару часов, когда ты вернешься, – выдыхает мне в губы.

Отказать я не успеваю, просто киваю. Динар ждет, пока я зайду в квартиру и закрою дверь.

Я проворачиваю защелку и разворачиваюсь к Макару, соединяя руки за спиной и прижимаясь ладонями к двери. Дальше идти не хочется. Пусть говорит все здесь и уходит.

– О чем ты хотел поговорить? – спрашиваю.

Взглядом фокусируюсь на открытой дверце шкафчика за его спиной. Присутствие Макара меня волнует, но не нервирует. То ли время пришло и отболело, то ли я в таком сильном шоке, что мне сложно дать оценку происходящему.

– О сыне.

Всего одним словом Измайлов выбивает из меня дух. В груди печет, глаза наполняются слезами, а сердце барабанит о грудную клетку от страха.

Узнал.

– И… что? Чего ты… х-х-хоче-че-шь…

На последнем слове я заикаюсь. Понятия не имею почему. Макар ведь не тиран и не насильник. Я никогда его не боялась, а сейчас не могу совладать со страхом. Наверное, все дело в том, что отца уже нет в живых, а с братом я разругалась. Да и Макар уже не нищий. Шесть лет прошло, кто знает, вдруг он уже не тот, каким я его помню?

– Ты боишься? – не без удивления спрашивает Макар и делает шаг ко мне, но тут же тормозит и отходит назад.

И правда, чего это я? Макар узнал о сыне, пришел поговорить, что это за реакция дикая?

– Извини, просто… не ожидала, что ты придешь с этим разговором.

– Мне фотографии дали твои и ребенка. Сказали, что мой ребенок растет без отца.

Надо бы извиниться, но я почему-то молчу. Я сделала так, как посчитала нужным, и, если бы была возможность вернуть все вспять, я поступила бы точно так же. Шесть лет назад Макар не заслуживал правды.

– Он растет счастливым, – говорю с искренней улыбкой. – Веселым, жизнерадостным, любознательным мальчиком. Твое отсутствие никак не повлияло на него, как на личность.

– Я был в этом уверен.

– Ты ведь пришел обсудить опеку?

– Только если ты разрешишь.

– А если нет – ты оставишь нас в покое?

Я сглатываю. С моей стороны жестоко об этом даже спрашивать, но я совсем не уверена, что хочу впускать Макара в нашу жизнь. В нашу, потому что в приложении к Тимофею иду и я. Я ведь не смогу оставаться в стороне, мне нужно будет общаться с Макаром, видеться, отвечать на телефонные звонки и смс. Мы должны будем стать друзьями. И он, вполне вероятно, захочет познакомить сына со своей женой.

– Предлагаю обсудить это через несколько дней. У тебя будет время все обдумать, не хочу, чтобы ты порола горячку. Я хочу увидеться с сыном, хочу принимать участие в его жизни, баловать подарками, воспитывать. Черт, Оля, я шесть лет просрал.

Я киваю. Он прав – мне нужно остыть. Успокоиться, взвесить все за и против. Выведать у Тимофея, не ждет ли он отца.

– Есть еще кое-что, – говорит Макар. – Я узнал о сыне от журналистки. Вчера у меня было интервью, и из него вырезали почти все, оставив только ваши фотографии крупным планом и наш с журналисткой разговор. Может, поговорим в квартире? – после небольшой паузы спрашивает Макар. – Я пришел не только из-за сына.

После его слов я наконец отлипаю от двери и стаскиваю с ног туфли. С наслаждением ступаю босыми ступнями на пол и прохожу мимо Макара, задержав дыхание. Не хочу вдыхать его запах, не хочу подтверждать то, что он все еще мне родной.

Иду на кухню, машинально отмечая, что Макар следует за мной. В этой квартире большая, просторная кухня. Хватит места для двоих, чтобы не пересекаться.

– О чем еще хотел поговорить? – спрашиваю, морщась.

У меня сильно раскалывается голова. Пить я не люблю и не умею, но вечер обещал быть романтичным и страстным. Я понадеялась, что головная боль появится уже после того, как мы с Динаром переспим. О таком завершении ужина я даже не предполагала.

– Обо всем. В прошлый раз нам так и не удалось поговорить.

– Да и не стоит. Я даже рада, что пришла твоя мама, иначе, может, и не узнала бы, что ты женат.

– Мама? – удивленно переспрашивает.

– Она тебе не сказала? – догадываюсь я. – Впрочем, какая разница? Подозреваю, ты хотел поговорить о том, что я и так узнала. О том, что ты женат, стоило сказать еще в кабинете. До того, как я согласилась с тобой переспать. В остальном – это ведь неважно. Столько лет прошло, уже ничего не изменить. Поздравляю с сыном, кстати. Я думала, ты ушел, потому что правда не нагулялся, а ты молодец, поступил правильно. Женился на беременной девушке. На Жанне.

Я не знаю, зачем тараторю всё это. Хочу высказаться, вывалить все, что копила внутри эти полгода. Мне так хорошо жилось в неведении. Я думала, что Макар был просто слишком молод, чтобы увязнуть в одних отношениях. Ему хотелось разнообразия, других женщин, равных себе. Я в его жизнь, как ни крути, не вписывалась. Я бы предпочла не знать всего этого и быть блаженной дурочкой дальше.

– Прости, черт, я не хотел, чтобы ты так узнала.

– Нужно было рассказать. Шесть лет назад. Не считаешь?

– Считаю. Виню себя за то, что не сказал и ушел молча.

– Мы все выяснили, – делаю паузу, потому что чувствую, как к горлу подкатывает ком. – Что еще обсуждать? Ты ушел, потому что Жанна забеременела. Женился на ней. Хорошо поступил…

Я замолкаю и отворачиваюсь, делая вид, что собираюсь сделать чай. На самом деле пытаюсь не плакать. Сдержать слезы, которые так и норовят брызнуть из глаз.

– Оля… прошу, выслушай меня. Я не хотел, чтобы все так…

Его голос почему-то звучит ближе, но сил на то, чтобы обернуться и посмотреть, не сократилось ли между нами расстояние, нет.

– Я не мог тебе шесть лет назад сказать, слышишь? Струсил, испугался. Не мог признаться в том, что по глупости провел с ней ночь. Ты бы меня не простила.

– Не простила, – говорю, уже не пытаясь сдержать слезы. – И сейчас не прощу.

– Оля… – его рука касается моего плеча, и я разворачиваюсь.

Не хочу больше скрывать от него слезы. Пусть смотрит, знает, что мне больно. Я не должна скрывать свои чувства и делать вид, что сделана из стали.

– Не трогай меня, – голос срывается на крик. – Не смей даже прикасаться. Что ты сюда пришел? Зачем? У тебя жена есть и ребенок, а ты тут перед бывшей раскаиваешься, – я шмыгаю носом и обнимаю себя руками. – Тебе здесь все равно ничего не светит, а там тебя ждут.

Чувствую, как трясусь. Это подкатывает истерика. Я давно не теряла контроль над своим телом, избавилась от этого почти сразу после рождения Тимофея. Мой уровень ответственности вырос до максимума. Я знала, что просто не имею права дать слабину перед сыном.

– Нет у меня жены. Мы развелись через год после рождения Степана. Как только у меня появилась возможность подать на развод – я это сделал.

– Я видела свидетельство о браке, твоя мама попросила его достать, представляешь? Приняла меня за уборщицу и мило так попросила залезть на табуретку и взять для нее с полки документы, – я издаю смешок. – И жена твоя меня в кафе нашла. Ты не нашел, а она – да.

Я начинаю трястись сильнее, и Макар подходит ближе. Притягивает меня к себе, окуная в свой, как я и думала, родной запах. Мое тело, вопреки всему, реагирует на него. Становится тепло, и я перестаю трястись. А еще мне хочется его обнять. Дать ему шанс. Меня пробирает злость от собственной тупости.

– Не трогай меня, – бью кулаками его по плечам. – Не трогай, не трогай, не трогай! – выкрикиваю. – Предатель, слышишь? Ты предатель! Бросил меня одну шесть лет назад и женился на этой суке!

Макар все равно меня не отпускает. Прижимает ближе и стойко выдерживает обрушившийся на него град ударов. Молчит. Дышит тяжело и держит меня, пока я выкрикиваю ругательства и не забываю добавить, что никогда его не прощу.

– Никогда!

Хочу сказать, что ни за что его не подпущу к сыну, но прикусываю язык. В этот момент мой мозг включается, и я перестаю выдавать все, что приходит в голову, перестаю бросаться обидными словами и обзывать его. Я не могу и не буду решать за Тимофея. Он должен знать о том, что его отец хочет с ним общаться. Мои с Макаром отношения не имеют совершенно никакого значения.

Не знаю, сколько раз за последние минуты Макар произнес слово «прости». Не пытался оправдаться, выгородить себя и затронуть тему прошлого еще раз. Я затихаю в его объятиях и перестаю трепыхаться. Утыкаюсь лбом в его плечо. Дышу все еще часто и злюсь на то, что он пришел. Шесть с половиной лет. Долбаных шесть с половиной лет он не появлялся в нашей жизни, а сейчас хочет получить все и сразу. Сына, воспитание, мое прощение!

– Прости, что не искал, что ничего не сказал тебе шесть лет назад. Прости за бездействие. Я так сильно виноват перед тобой и хочу попытаться все исправить, слышишь? Позволь мне все исправить.

– Отойди от меня, – мой голос звучит холодно, разум проясняется, а руки, до этого мгновения сжимающие его рубашку, разжимаются.

Макар отпускает меня и немного отходит. Я же утираю слезы с щек тыльными сторонами ладоней и, сделав глубокий вдох, отвечаю:

– Нечего исправлять. Ты верно сказал, эти шесть лет ты просрал, и давать тебе шанс все исправить я не намерена. С сыном я поговорю, если он захочет с тобой видеться – подашь на совместную опеку, я все подпишу. И общение наше с тобой прошу минимизировать. Я больше не хочу обсуждать прошлое. Мне неинтересно ничего, что с тобой связано.

Он не пытается ничего сказать, и я, упиваясь своей властью, добавляю, чтобы его добить:

– Я все тебе простила: твой уход, твое молчание все эти шесть лет, даже сына. Но ее я тебе никогда не прощу. Любую другую женщину бы простила, а ее – не могу.