Отец невесты

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

На следующее утро Расс немало успел сделать, прежде чем в половине десятого подъехал к дому Бауэров. Он проснулся в шесть, за сорок минут совершил пробежку по маршруту, порекомендованному служащим гостиницы, вернулся в номер и принял душ. Плотно позавтракав в ресторане при отеле, он сел в машину и отправился туда, где не сумел побывать днем раньше, – в район, в котором он вырос.

Увиденное вызвало у Расса смешанные чувства. Школа, в которой он учился, библиотека и супермаркет ничуть не изменились, но в здании, где раньше находилось дешевое кафе, теперь разместился магазин видеокассет, а лачугу, которую Расс когда-то называл своим домом, снесли.

Медленно проезжая по улицам, Расс оглядывался по сторонам, разыскивая знакомые ориентиры и воскрешая давние воспоминания. Некоторые из них относились ко временам, когда он познакомился с Син, но большинство касалось последующего периода его жизни. Он помнил, как хорошо ему было вместе с Син. Простая прогулка с ней по улицам превращалась в радостное событие. Синтия прижималась к нему, обнимала за талию и подстраивалась к его широким шагам. Но чаще всего Рассу вспоминалось, какими счастливыми и доверчивыми глазами Синтия смотрела на него. С ней Расс чувствовал себя способным горы свернуть, но, как вскоре выяснилось, сильно ошибался. Будь он настроен более реалистично, возможно, сумел бы избежать боли.

Расс часто размышлял над тем, что случилось бы, знай они с Синтией заранее, как поступит ее мать, услышав об их браке. Пожалуй, они решили бы подождать, поступили бы в колледж и продолжали встречаться урывками. В конце концов он получил бы диплом, устроился на работу и, лишь когда понял бы, что сумеет обеспечить Синтию без помощи Гертруды, женился бы на своей избраннице. Но за годы ожидания Синтия могла увлечься светской жизнью и забыть о нем. Эта мысль приводила Расса в ужас.

По иронии судьбы, продолжал размышлять он, направляясь к Фронтенаку, прежние опасения ожили в нем, когда Синтия вышла замуж за Мэттью Бауэра. Бауэр не только был старше, но и обладал всеми достоинствами, которых недоставало Рассу. Он был образован, воспитан, богат – словом, являл собой идеальную партию для Синтии. Но сумел ли он сделать ее счастливой?

Если бы для счастья было достаточно жить в роскошном доме, на последний вопрос Расс ответил бы утвердительно. Он знал, что Бауэры живут в фешенебельном районе, но, когда разыскал нужную улицу и дом, увиденное ошеломило его. Подъездная аллея начиналась воротами с двумя кирпичными столбами, увитыми плющом, чуть в стороне за ними размещалась сторожка привратника. Поскольку черные чугунные ворота были распахнуты, Расс въехал в них и медленно двинулся по аллее к дому.

Это медленное продвижение помогло ему многое понять. Аллея была окаймлена ровными бордюрами и посыпана гравием, который недавно частично заменяли – на это указывал светло-серый цвет камушков. Лужайки, поросшие сочной травой, тянулись вдоль аллеи с обеих сторон, заканчиваясь у рощи из кленов и берез слева и яблонь – справа. Судя по тщательно продуманному расположению деревьев и кустов, работавший здесь специалист по ландшафтным садам получил кругленькую сумму. По подсчетам Расса, почти в такую же сумму обходилось и содержание сада. Расс заметил не менее трех садовников: один косил траву на лужайке, двое других подстригали кусты перед домом.

Стены кирпичного дома увивал плющ, как и сторожку привратника, но на этом их сходство заканчивалось. По фасаду огромного особняка Бауэров, выстроенного в георгианском стиле, располагалось не менее двадцати окон, отражавших слепяще-яркие лучи солнца.

Расс сам жил в районе, где кирпичные дома, увитые плющом, были обычным явлением. К их числу принадлежал и его собственный дом, однако он казался скромным жилищем по сравнению с этим особняком. Впрочем, дом Бауэров не отличался крикливой роскошью. Его содержали в безукоризненном порядке – от аккуратно выкрашенных водосточных труб и ставен на окнах до чистой дорожки из темно-серого камня и отполированного медного номера на одной из колонн фасада. Очевидно, дом подновили в преддверии свадьбы. Расс порадовался за Дайану. И за Синтию.

Аллея раздвоилась, образуя кольцо перед парадным входом. Расс свернул вправо, остановил машину неподалеку от дома и выключил зажигание. Он пообещал Дайане приехать – и приехал, хотя сейчас понимал, что ему следовало бы отказаться от приглашения. Упреки Синтии по-прежнему звенели в ушах Расса и больно ранили его. Он надеялся лишь на то, что со временем боль утихнет.

«Дайана. Думай о Дайане. В эту неделю ничто не имеет значения, кроме Дайаны», – уговаривал он себя. Но, несмотря на уговоры, мысли о Синтии не покидали Расса, пока он выбирался из машины и приближался к дому. Он гадал, когда Бауэр приобрел этот дом – до знакомства с Синтией или после него, приложила ли она руку к этому саду, помнит ли Синтия, как мечтала вместе с Рассом жить в собственном доме, окруженном деревьями.

Медный дверной молоток был отполирован до блеска, как и номер на колонне. Расс дважды постучал в дверь и прислушался. Спустя минуту дверь открыла молодая негритянка в простом льняном костюме, туфлях на низких каблуках и жемчужном ожерелье, не менее элегантная, чем сам дом.

– Доктор Шоу? – осведомилась она и с улыбкой отступила, пропуская его в дом. – Ну конечно! Дайана поразительно похожа на вас. – Негритянка протянула руку. – Дайана предупредила меня о вашем приезде. Я – Мэнди Джонсон, личный секретарь миссис Бауэр.

– Личный секретарь… – эхом повторил Расс, пожимая руку Мэнди. Он ожидал увидеть в этом доме экономку, кухарку или горничную, но уж никак не личного секретаря.

– Я помогаю миссис Бауэр готовиться к свадьбе, – объяснила Мэнди, – а вообще я работаю у миссис Хоффман.

Это известие стало для Расса вторым сюрпризом. Гертруду Хоффман он считал отъявленной расисткой. Если стоящая перед ним молодая женщина отнюдь не видение, значит, впечатление, которое сложилось у Расса о Гертруде Хоффман, было ошибочным. Он хотел было спросить, давно ли Мэнди работает у Гертруды, но тут его внимание привлек радостный возглас, донесшийся со стороны изогнутой лестницы:

– Расс!

Дайана стремительно сбежала по ступеням, бросилась к нему и обняла за шею. Расс ответил дочери крепким объятием, а затем слегка отстранил ее от себя и внимательно оглядел. От ореола прямых темно-русых волос до кончиков белых туфелек на плоской подошве она была самим воплощением красоты. Расс задержал взгляд на простеньком сарафане дочери, узнав излюбленный стиль старших учениц школы, в которой он работал.

– От Лоры Эшли[3]? – насмешливо осведомился он, указывая на сарафан.

Дайана рассмеялась.

– Знаю, знаю: этот стиль мне совсем не идет. Будь я в Нью-Йорке, я выбрала бы джинсы или шелковый костюм, но мы в Сент-Луисе, во владениях бабушки. Позднее я собиралась повидаться с ней.

– Ясно, – глубокомысленно отозвался Расс. Мэнди Джонсон бесшумно удалилась, оставив его наедине с Дайаной. – Ты великолепно выглядишь.

Дайана усмехнулась.

– Спасибо, и ты – тоже. Тебе идет эта рубашка. Я впервые вижу тебя без галстука и пиджака.

Расс был одет в мягкую мешковатую белую трикотажную рубашку, заправленную в облегающие хлопчатобумажные брюки, и сандалии без носков.

– Даже надутым старым профессорам иногда не мешает расслабиться.

– Надутым? – с сомнением и насмешкой переспросила Дайана. – Старым? Да если бы ты выглядел чуть моложе, никто не поверил бы, что ты – мой отец!

– Я стал отцом слишком рано – можно сказать, в детстве.

Рассмеявшись, Дайана вновь обняла его и опустила руки.

– Хочешь перекусить?

– Спасибо, я уже позавтракал.

– А кофе?

– Не откажусь, если он уже готов.

Обняв отца, Дайана повела его по коридору.

– В нашем доме кофе всегда готов. Об этом заботится миссис Фриц.

– Насколько я понимаю, миссис Фриц – кухарка?

– Ты не ошибся. – Они вошли в кухню, где приземистая пухленькая женщина месила какую-то густую массу – тесто для хлеба, догадался Расс. – Миссис Фриц, познакомьтесь с доктором Шоу.

Кухарка нахмурилась и произнесла с резким немецким акцентом:

– Как поживаете, доктор Шоу? Боюсь, мне придется вновь извиниться за мисс Бауэр. Сколько раз я твердила ей, что гостей неприлично вести на кухню! Если вы хотите перекусить, я с удовольствием накрою для вас стол в столовой.

Не обращая внимания на ворчание кухарки, Дайана выпустила руку Расса и направилась к кофеварке.

– Не беспокойтесь, миссис Фриц, мы хотим только выпить кофе. – Она наполнила темной жидкостью две кружки, помня, что Расс пьет только черный кофе, и поманила его за собой к боковой двери. Спустя минуту она поставила кружки на стол и устроилась на белом плетеном стуле.

– Чудесный уголок, – заметил Расс, оглядев вымощенный камнем внутренний дворик. Помимо шести стульев у столика, за который они сели, по двору среди больших растений в кадках было расставлено еще несколько кресел и шезлонгов. Каменные плиты двора окаймлял бордюр из ярких цветов, прерывавшийся лишь в том месте, где начинались широкие ступени, что вели на лужайку. Неподалеку поблескивала под солнцем бирюзовая вода в бассейне. По другую сторону бассейна виднелся цветник, сплошь засаженный розами. Остальное пространство до расположенной поодаль беседки, окруженной рощей грациозных ив, занимала поросшая изумрудной травой лужайка.

– Полюбуйся на эту красоту, – со вздохом посоветовала Дайана. – Теперь мы долго ничего этого не увидим. Завтра здесь начнут ставить тенты и сооружать площадку для танцев. Боюсь, эта лужайка, уставленная пятьюдесятью столами и четырьмя сотнями стульев, потеряет всю свою прелесть.

– Она все равно будет изумительна. – Расс отвел глаза от живописного пейзажа и вгляделся в лицо Дайаны. – Как поживает Ник?

Она улыбнулась.

– Прекрасно.

– А ты? Волнуешься?

– Невероятно! Нам предстоит еще столько дел. Мэнди стала для нас настоящим спасением, и Тэмми тоже – она занимается организацией торжества. Тэмми знает толк в своем деле и не зря получает деньги. В последние дни телефон в доме не умолкает – звонит то поставщик провизии, то флорист, то фотограф, то оператор, то портниха, то ювелир… Если бы я знала, сколько хлопот мне предстоит, клянусь, уговорила бы Ника пожениться тайно! Об этом я размышляла вплоть до того дня, когда мы начали рассылать приглашения. И если бы не бабушка… – Дайана вдруг замолчала.

Расс поднес кружку к губам и отпил глоток. Кофе оказался на редкость вкусным, но еще больше Расса радовало общество дочери. Прожив столько лет в одиночестве, вдали от Дайаны, он до сих пор не мог справиться с волнением, встречаясь с ней, и поверить, что она – его дитя.

– Значит, ты согласилась на пышную свадьбу ради Гертруды?

– Отчасти – да. Она любит помпезные торжества. – Дайана виновато взглянула на отца. – Знаю, у тебя нет причин питать к ней теплые чувства, но, поверь, за годы она смягчилась. Бабушку есть за что пожалеть – она уже стара и одинока. У нее уйма всяких знакомых, но каждую ночь она остается совсем одна в доме, если не считать прислуги. Это очень грустно.

Расс не испытывал к Гертруде никакого сочувствия.

– Странно, что она не живет здесь, с тобой и твоей матерью.

Дайана чуть не поперхнулась кофе. Прижав ладонь к груди, она изумленно спросила:

– Ты шутишь? Да, с годами Гертруда смягчилась, но не настолько же! Живи она здесь, наверняка свела бы всех нас с ума – скажем, заспорила бы с фотографом или оператором, настаивая, чтобы во время свадебной церемонии они спрятались за цветами или решетками сада. – Дайана фыркнула. – Тогда мне и вправду пришлось бы выйти замуж тайно.

– Ну и совершенно напрасно, – возразил Расс.

– Но ведь ты поступил именно так.

– У нас не было другого выхода. Если бы твоя бабушка узнала о наших намерениях, она ни за что не позволила бы нам пожениться. И самое худшее – в этом случае у нас не родилась бы ты.

Дайана долго смотрела на него, прежде чем расцвести в нежнейшей, искренней улыбке.

– Как я рада, что ты приехал! Мне все равно, что она злится…

– Мать?

– Нет, бабушка.

– А мама? – встревоженно спросил Расс. Ему хотелось знать, делится ли Синтия своими чувствами с Дайаной.

– Вчера днем она была сердита, но вечером вернулась успокоенной. – Дайана отвела взгляд. – Извини за ее приезд – я не думала, что она решится встретиться с тобой. Разговор был очень неприятным?

– Ничего, могло быть и хуже. А ей было неприятно?

– Пожалуй, немного. – Дайана вновь взглянула в лицо Рассу. – Именно поэтому я и просила тебя приехать в понедельник. За неделю мама успеет свыкнуться с твоим присутствием и на свадьбе не упадет в обморок.

– В обморок? – воскликнул Расс. – Твоя мама? – С чего бы это – выдержанной, холодной Синтии Хоффман лишаться чувств? – С какой стати?

– Потому что ты чересчур красив – даже в рубашке или в простом пиджаке с галстуком. А нарядившись к свадебной церемонии, и вовсе сразишь ее наповал.

Расс усмехнулся.

– Неужели все дочери так снисходительны к мужскому «эго» своих отцов? Или мне досталось сокровище?

– Просто я пытаюсь наверстать упущенное, – мягко пояснила Дайана, и у растроганного Расса к горлу подкатил ком.

Протянув руку, он обнял ее за шею.

– Не только ты, но и я.

Придвинувшись, он поцеловал Дайану в щеку и едва успел отстраниться, заметив, что Дайана смотрит мимо него. Удивление на ее лице стремительно сменилось удовольствием, а затем растерянностью.

Из-за угла дома показалась Синтия. Завидев ее, Расс невольно вскочил и затаил дыхание. Она только что закончила пробежку – по крайней мере так показалось Рассу, который занимался бегом достаточно давно, чтобы распознать знакомые симптомы. Синтия неподвижно стояла и тяжело дышала. На ней были суперсовременные, изрядно поношенные кроссовки, короткие зеленые нейлоновые шорты и такая же майка. Из конского хвоста, собранного на самой макушке, выбились тонкие пряди волос медового оттенка. Вместе с челкой они обрамляли лицо Синтии, липли к щекам, по которым стекали струйки пота. Синтия разрумянилась, а в ее глазах Расс прочел изумление.

– Привет, мама! – воскликнула Дайана. – Ты как раз вовремя – мы пьем кофе. Присоединяйся.

Расс с трудом вспомнил, как надо дышать. Увидев Синтию вчера вечером в официальном костюме, он счел ее неотразимой. Но теперь, в скудном одеянии, она выглядела ослепительно. Ее стройные руки и ноги были покрыты легким загаром, и если за двадцать пять лет на них и появились шрамы, проступающие вены или признаки целлюлита, Расс их не заметил.

Сознавая собственное возбуждение, Расс принудил себя сделать выдох. Воздух с присвистом вырвался из его губ.

– Дайана, неужели эта женщина приходится тебе матерью? Быть того не может! Она годится тебе в ровесницы.

– И тем не менее она – моя мама. Ты прав, внешностью она затмевает меня. Она до неприличия хорошо сохранилась.

– С каких это пор она занимается бегом?

– Мама всегда занималась им, сколько я себя помню. Она говорит, что во время бега у нее проясняются мысли.

Расс был готов присоединиться к утверждению Синтии, но сейчас от ясности, вызванной утренней пробежкой, в голове у него не осталось и следа. Перед его мысленным взором теснились образы прошлого, когда Синтия в последний раз представала перед ним в подобном одеянии, и тело привычно отозвалось на ее красоту. Расс не мог сесть, видя, что Синтия по-прежнему стоит на месте, но еще больше он опасался, что его возбуждение будет замечено, и потому не знал, что делать. Он вздохнул с облегчением, когда миссис Фриц отвлекла Синтию, выйдя из кухни и хлопнув дверью.

Синтия с не меньшим облегчением приняла из рук кухарки полотенце и вытерла лицо. Встреча с Рассом стала для нее полной неожиданностью. Синтия даже не попыталась проанализировать свои чувства, которые заставили ее проворочаться в постели без сна добрую половину ночи. Измученная, она наконец заснула и проснулась позже, чем обычно, а поэтому позднее вернулась с пробежки и столкнулась с Рассом, не успев переодеться. Впрочем, это зрелище было ему не в новинку. Он видел тело Синтии обнаженным, усыпанным капельками пота, а она не раз созерцала свидетельство его возбуждения. Но сейчас об этом не следовало вспоминать.

Вытерев шею и руки, Синтия взяла поданный миссис Фриц стакан ледяной воды и жадно осушила его.

– Кофе, мэм? – спросила кухарка.

– Нет, спасибо, – отказалась Синтия, дождалась, когда миссис Фриц скроется на кухне, и повернулась к Рассу. Она держала полотенце перед собой, отгораживаясь им, словно щитом, от пристального взгляда Расса. – Прошу прощения, – негромко произнесла Синтия. Ее дыхание уже выровнялось, но тело, казалось, дрожало от волнения. – Если бы я знала о твоем приезде, не стала бы врываться сюда без предупреждения.

– Ты у себя дома, – мягко возразил Расс. Он не сводил глаз с Синтии – впрочем, такое с ним случалось и раньше. – Ты имеешь право входить куда пожелаешь. Непрошеный гость – это я. Мне просто захотелось заехать к вам, повидаться с Дайаной, а заодно узнать, все ли хорошо у тебя.

– Я в полном порядке.

Но вид Синтии свидетельствовал об обратном – казалось, она парализована страхом. Нет, тут же понял Расс, не парализована, а скорее загипнотизирована. С той памятной встречи в кафе они принадлежали друг другу так безраздельно, что остальной мир для них перестал существовать, а неведомая сила непрестанно влекла их друг к другу. Кто знает, быть может, это влечение вызвано неким химическим процессом в их организме, воздействие которого они не в силах обуздать. Расс догадывался, что сейчас желание обуревает Синтию не меньше, чем его самого.

А Синтия в этот момент не думала ни о встрече в кафе, ни о непреодолимом влечении. Она понимала, что должна извиниться и уйти в дом, но сделать это не могла. Ничем не лучше было стоять столбом. Недовольная жалким прикрытием, которое обеспечивало полотенце, Синтия пересекла дворик и села за стол напротив Расса, прикрыв полотенцем шею и грудь. Только после этого она сумела вздохнуть свободно.

Расс тоже сел.

– У тебя чудесный дом, Син. Он принадлежал Мэттью до того, как вы поженились?

– Нет, мы купили его после свадьбы. Хозяйка этого дома скончалась как раз в то время, когда мы подыскивали себе жилье. Дом требовал серьезного ремонта.

Немногочисленные помещения дома, которые удалось увидеть Рассу, находились в безупречном состоянии. Он догадывался, что после покупки дом не раз ремонтировали и отделывали заново.

– Должно быть, и с садом пришлось немало повозиться?

– Да, он был совсем запущен. Некоторые растения удалось сохранить, но большинство мы заменили.

– Твой специалист по ландшафтным садам на редкость талантлив.

– Я не обращалась к специалисту по ландшафтным садам. Те из них, с кем я беседовала, предлагали устроить множество милых мелочей, которые придали бы саду стандартный чопорный вид. А мне хотелось, чтобы он поражал обилием растительности, и, веришь или нет, добиться этого оказалось гораздо проще, чем я думала. Поэтому я сама руководила всеми работами.

Это признание произвело впечатление на Расса, но не удивило его. Он знал, что Синтия способна осуществить все, что ни задумает, и деньги или самоуверенность, которую придает богатство, тут ни при чем. Синтия умела работать. Училась ли она готовить, поддерживала ли порядок в их крохотной квартирке, ухаживала ли за ребенком или за мужем – все получалось у нее превосходно.

– Должно быть, ты уже тогда планировала предстоящую свадьбу, – заметил он. – Эта лужайка – идеальное место для проведения свадебного торжества. И если солнце согласится выйти из-за туч…

– Непременно, – живо перебила Синтия и улыбнулась. – Оно всегда покровительствует новобрачным.

Расс медленно расплылся в улыбке.

– Ты всегда умела надеяться на лучшее – пожалуй, как никто другой. В школе ты готовилась к экзаменам, буквально не отрываясь от книг, но, когда закрывала учебники, уже твердо знала, что без труда сдашь экзамен. Когда мы подыскивали себе квартиру, ты была уверена, что мы найдем подходящую и недорогую, – так и вышло. Когда мы искали работу, ты не сомневалась, что мы будем работать неподалеку друг от друга, чтобы каждый день встречаться за ленчем, – и ты действительно оказалась права. – Он отчетливо помнил эти встречи за ленчем. Судя по мечтательному выражению на лице Синтии, она тоже помнила их.

– Коричневые бумажные пакеты… – задумчиво проговорила она, вспоминая. – Сандвичи с арахисовым маслом и желе, с творогом, оливками или тунцом – два тебе, один мне. Картофельные чипсы обычно ломались и мялись при перевозке. Яблоко и термос шоколадного молока…

– Шоколадного крема, размешанного в молоке, – с усмешкой поправил Расс. – Помнишь?

Она усмехнулась в ответ и кивнула.

– Я всегда уверяла тебя, что они как следует перемешаются, – так и выходило.

– А еще ты твердила, что незачем спешить в больницу после того, как у тебя отошли воды. Мы медлили так долго, что едва не опоздали, – Расс повернулся к Дайане, – и ты чуть не родилась на переднем сиденье… – Он осекся, видя, что в глазах дочери блестят слезы. – Что случилось? – встревоженно спросил он.

Она улыбнулась.

– Ничего. Просто приятно видеть вас вдвоем… – Она метнула быстрый взгляд на Синтию и снова уставилась на отца. – Похоже, жизнь вернулась на круги своя – как раз накануне моей свадьбы.

В эту минуту Синтия окончательно уверовала, что Дайана – настоящее сокровище. Другая дочь на ее месте злилась бы на мать – за то, что свадьбы пришлось ждать так долго. А Дайана, казалось, была всем довольна, подтверждая то, что объяснила Синтия Рассу вчера вечером, в номере отеля. Дайана всегда была послушным ребенком. Она довольствовалась тем, что получала, и умела быть благодарной, как никто другой.

Должно быть, те же мысли посетили и Расса, поскольку, прежде чем Синтия взяла себя в руки, он обнял Дайану за плечи и привлек к себе. Синтия почувствовала резкий укол, а затем – судорожное биение сердца. Она впервые видела отца и дочь рядом, и это зрелище поразило ее сильнее, чем можно было предположить. Расс вел себя непринужденно, и сразу было видно, как сильно любит он Дайану, – из него мог бы получиться замечательный отец. Синтия даже немного приревновала дочь к Рассу.

Мимоходом отметив в этой ревности оттенок зависти, Синтия поднялась и направилась к дому.

– Син, ты куда?

– Принять душ, – отозвалась она и устремилась к двери, не обращая внимания на скрип плетеного стула за спиной. Но Расс догнал ее прежде, чем она успела открыть дверь.

– Подожди, – приглушенно произнес он. – Я хочу кое о чем спросить тебя.

Синтия стояла, уставившись себе под ноги, но это не помогало. Она боялась поднять глаза и вновь обнаружить, насколько высок Расс. Он всегда возвышался над ней, как башня. Когда им было по восемнадцать лет, отчасти именно из-за роста Синтия находила Расса таким привлекательным. Она благоговела перед ним, сочувствовала – такое трудное детство! – и восхищалась тем, каким он стал, несмотря ни на что, но главное – она была влюблена. Синтии хотелось верить, что она давно убила в себе это благоговение и любовь, но рост Расса остался прежним…

– Я вся растрепана, – объяснила она. – Мне неловко сидеть с тобой в таком виде.

– Я повидал тебя всякой.

– Тогда мы были детьми. А теперь все изменилось.

– На церемонии тебе незачем стоять рядом со мной. Я – всего лишь один из родственников.

Синтия вскинула голову.

– Для меня – нет. Наш брак был расторгнут много лет назад.

Расс прочел обиду и боль на ее лице и, как вчера вечером, удивился силе этих чувств. Он думал, что пережитое для Синтии давно в прошлом. В конце концов, она вышла замуж во второй раз.

– Потому я и завел этот разговор, – негромко заявил он.

У Синтии удивленно раскрылись глаза.

– Ты имеешь в виду расторжение брака? Решил жениться?

– Нет, что ты! Просто один из священников, который будет участвовать в обряде венчания Дайаны, – мой давний друг.

– Джекки Флинн, – еле слышно пробормотала Синтия, а Расс заулыбался.

– На баскетбольной площадке его называли иначе.

– На твоем месте я не стала бы вспоминать его прежнее прозвище. Для своих друзей он давно стал отцом Джоном.

– Отец Джон… – почтительно повторил Расс. – Я написал ему и сообщил, что приеду на свадьбу, а он попросил сразу же позвонить, что я и сделал сегодня утром. Он пригласил нас поужинать в «Ритц».

– Нас?

– Вот именно.

– Поужинать?

– Да, так он и сказал.

– В «Ритц»?

Расс кивнул.

– Это возмутительно, – выпалила Синтия. – Мне казалось, церковь тратит деньги на более благопристойные цели.

– Именно так я и ответил ему.

– И что же он?

– Сказал, что мы оба сделали такие щедрые пожертвования церкви в честь свадьбы Дайаны, что он просто обязан отблагодарить нас. А еще он добавил, что давно мечтал поужинать в «Ритце», и под конец признался, что предстоящий ужин не будет стоить ему ни единого цента. Оказывается, он выиграл пари, заключенное с менеджером ресторана.

– Каков прохвост! – тоном дружеского упрека пробормотала Синтия.

– И я того же мнения. Так ты согласна? Сегодня вечером ты свободна?

– Да, но…

– Он предложил нам заехать за ним в семь часов. Может, тебя не устраивает время?

– Нет, но…

– Вот и хорошо, – со вздохом перебил Расс. – Он так настаивал, что мне было бы жаль разочаровывать его отказом.

– Но ведь с отцом Джоном дружил только ты, – возразила Синтия, считая неразумным проводить рядом с Рассом даже несколько лишних минут. Чутье подсказывало ей, что ничего хорошего из этого не выйдет. – Вы наверняка захотите поговорить о прошлом. По-моему, будет лучше, если вы поужинаете вдвоем.

– Он сказал, что хочет обсудить кое-какие детали свадебной церемонии.

– Я уже обсудила с ним все, что требовалось.

– Но отец Джон хотел поговорить с нами обоими.

Синтия крепко зажмурилась. Расс настаивал, а она никак не могла найти предлог, чтобы отказаться от ужина.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – произнес Расс интимным, приглушенным тоном, – поверь, отчасти я согласен с тобой.

– В том, что нам не следует принимать приглашение? – уточнила Синтия, не открывая глаз.

– В том, что нам не следует искушать судьбу и проводить вечер за одним столом. – В сущности, в эту минуту он как раз искушал судьбу, придвинувшись вплотную к Синтии и обнаружив, что от нее исходит прежний, сладкий и соблазнительный, аромат. Расс резко выпрямился и сделал шаг назад. – Но ведь отец Джон – священник. По-моему, лучшего буфера нам не найти.

Синтия беззвучно повторила слово «буфер», словно пробуя его на вкус, и открыла глаза. Пожалуй, лучше было бы сказать «рефери», если Им предстоит столь же бурный спор, как вчера вечером. Или «компаньон» – поскольку Синтия давно отвыкла беседовать с Рассом наедине. Она понимала, что избежать воспоминаний о прошлом и о том, что сексуальность играла главную роль в их взаимоотношениях, им не удастся. Но все это осталось в прошлом. Всем чувствам давно пора умереть. Иначе и быть не могло.

Именно поэтому Синтия решила принять приглашение.

– Хорошо. К какому времени я должна собраться?

– Без четверти семь тебя устроит?

Она кивнула.

– Увидимся вечером.