Отказ не принимается (СИ)

Глава 37

Член, двигающийся во мне, ощущается огромным.

Боль понемногу притупляется, но все же для Воронцова во мне слишком тесно.

Видимо, для первого раза смазки недостаточно, да еще и я инстинктивно сжимаю внутренние мышцы.

Почувствовав, что я напряжена, Виктор замирает во мне, и я ощущаю, как в горящей щелке пульсирует и подрагивает его орган.

— Варь? Все в порядке? — хрипло спрашивает Воронцов.

А я не знаю. В порядке или нет.

У меня совсем нет опыта, я не понятия не имею, чего ждать от секса. Это сильно отличается от того, что Виктор творил с моим телом раньше.

Может, так и должно быть?

Ведь к саднящим ощущениям примешиваются и приятные, но стонать от удовольствия, как в фильмах, меня не тянет точно.

Но не стану же я ему объяснять!

Меня и так смущают и вся ситуация, и эти вопросы, заданные, когда некая часть Виктора находится во мне.

— Варь? — напоминает о себе Воронцов небольшим толчком, и я просто угукаю, продолжая прятать лицо у него на плече.

Я-то подаю положительный сигнал, но, похоже, Воронцов мне не верит.

Прижав меня к себе крепче, он отжимает мои мокрые волосы и, не покидая дырочку, выходит со мной на руках из кабины.

Несет меня в спальню, и почему-то именно сейчас у меня снова тяжелеет внизу живота и начинает сладко тянуть. Наверное, потому что он не двигается, а просто давит на что-то чувствительное внутри.

Мой сумбурный анализ прерывается нашим падением на постель, и теперь мне уже не удается скрыться от внимательного взгляда Виктора.

— У тебя давно не было секса? — продолжает шокировать меня Воронцов допросом, а я только закусываю губу.

Начиная снова двигаться во мне, он пристально смотрит мне в лицо.

Это смущает еще больше.

Я чувствую себя бревном. Не понимаю, куда деть руки. Все инстинкты затаились.

Пытаюсь отгородиться ресницами, но с Виктором этот фокус не проходит.

— Посмотри на меня, Варя, — и его голос вынуждает подчиниться.

Воронцов явно сдерживает свои порывы. И хотя на лице у него по-прежнему читается темная жажда, он больше не буравит меня длинными толчками, а переходит к коротким ударам бедрами, которые позволяют мне немного расслабиться.

Подхватив меня под ягодицы, Виктор приподнимает мою попку, и… все меняется.

Будто тонкая струнка натягивается внутри, и с каждым толчком она резонирует, заставляя мое тело оживать. Пораженная усиливающимися ощущениями, я не сразу обращаю внимание, что выгибаюсь навстречу губам Воронцова, ласкающим соски. И пальцы мои сами собой царапают кожу на плечах Виктора.

Затуманенный разум уже не отмечает, что движения Воронцова теряют осторожность, и вот уже член гуляет свободно во вновь увлажнившейся дырочке, пронзая меня на всю длину.

Во мне будто катается тяжелое ядро, заставляя кровь бежать по венам быстрее, наполняя вены жидким огнем. Натертые губки горят, когда толстый орган раздвигает их раз за разом, но теперь это приносит почти удовольствие. А вот в глубине, там, где рельефный член трется о тесные стеночки, головкой прокладывая дорогу к центру женского естества, вот там начинает свербеть.

И с каждым ударом мошонки о мою промежность, градус ожидания растет. В животе закручивается огненная спираль, приковывая все мое внимание, к растущему напряжению в киске, которая уже начинает бесстыже чавкать, когда ее заполняют.

Соски каменеют от напряжения под влажными ласками языка Виктора.

Пальцы путаются в его жестковатых темных волосах.

Грудь тяжелая и немного ноет. Хочется, чтобы большая и шероховатая ладонь Воронцова смяла мягкие томящиеся полушария, так как они сейчас стискивают попку, приподнимая ее, чтобы погружаться в меня было удобнее.

Кажется, что член становится еще толще, он распирает меня вызывая болезненное наслаждение.

Древние, как весь этот мир, инстинкты пробуждаются. И к звукам шлепков и прерывистых вздохов добавляются мои протяжные стоны. Они словно срывают с Виктора последние оковы.

Впиваясь жадным поцелуем в бьющуюся жилку на моей шее, он превращает толчки в одно непрерывное скольжение, выталкивающее меня на грань, где все подчинено желаниям плоти.

Тело становится пульсирующим сгустком оголенных нервов.

Окончательно передав контроль над собой Воронцову, я льну к нему, ища опору в этом затягивающим меня с головой водовороте ощущений, трусь сосками о его грудь, сжимаю бедрами его талию крепче.

Мыслей нет, лишь страсть, захлестывающая, как цунами, отзывающаяся на голод Виктора, предъявляющего права на меня все агрессивнее до тех пор, пока киска не сжимается вокруг члена сильнее.

Между ног дергает все ощутимее, я буквально чувствую, как текут мои соки. Жжение внизу живота зашкаливает. Налитые кровью половые губы пульсируют, дырочка жадно обхватывает ствол, доводящий меня до изнеможения, бедра, обхватившие Виктора, дрожат.

Подбираясь к пику, я несу какую-то бессмысленную чушь:

— Виктор… ах… а… Андреевич…

Спроси меня, что я хочу сказать, я не отвечу. В моем голосе не то мольба, не то протест, и мой лепет кому-то срывает крышу бесповоротно.

Воронцов, порыкивая, забирается рукой между нашими разгоряченными влажными телами и, безжалостно раздвинув мои складки, скользкие от густой смазки, надавливает на клитор. Ведет по нему подушечкой пальца и снова надавливает.

Горло сковывает спазмом, я хватаю ртом воздух, и, выпивая мой немой стон, Виктор приникает к моим губам, продолжая терзать мою щелку, хозяйничая и во рту, и в киске. Трепет моего тела усиливается, рассказывая Воронцову, что я подчинилась. Я принимаю в себя его член с удовольствием, пылая от каждого толчка.

И только когда я, все еще сокращаясь вокруг члена, перестаю дрожать, Виктор мощными толчками позволяет себя меня догнать.

В голове пустота, лишь оглушительный стук сердца и шум крови в ушах.

Краем сознания я отмечаю, как выскользнувший из развороченной поруганной киски, Виктор оставляет теплые брызги на внутренней стороне моего бедра.