Откровение

Глава II Мертвая луна

– Здравствуй, Маша! – прошептал Макс мне в волосы.

Мама на кровати глубоко вдохнула. Я испуганно взглянула на Макса, он понимающе кивнул, подхватил меня на руки и вынес на балкон.

– Как у тебя это получилось? – Я чувствовала знакомую прохладу его кожи, вдохнула морозный запах. Как же я по нему скучала! – Это и правда ты? Ты приехал?

– Плачешь?

Ледяной палец коснулся щеки, я вспомнила свой холод во сне. Понятно: Макс пытался меня будить поцелуями, а мне казалось, что слезы превращаются в лед.

– Не надо, – шептали его губы. – Никто не стоит твоих слез. Тем более я.

Хотелось закрыть глаза и слушать его вечно.

– Я тебя так ждала! – Слез больше не было. Я только всхлипнула, снова пряча лицо у него на груди. – Думала, всю ночь спать не буду, а потом… вдруг нарушился сон…

Холодные ладони подняли мое лицо, холодные губы коснулись века, и мне сразу стало легче. Тоска, тревога – все ушло, не оставив о себе даже воспоминания.

– Значит, я пришел вовремя. – Макс снова прижал меня к себе, и я почувствовала, как мне становится хорошо. Ненавижу жару и Африку. Ненавижу солнце. Пускай всегда будет осень, пасмурно и сыро!

Но вокруг была все та же душная южная ночь. Она шумела далеким морем, шелестела листьями пальм, охала сонными звуками.

– Но как… – начала я приходить в себя, – как ты здесь очутился?

– Я шел за луной. – Макс придвинул к себе белый пластмассовый стул, сел, устроив меня на своих коленях. – Солнце идет с востока на запад, и я от него убегал, догоняя луну. Получилась несколько затянувшаяся ночь.

Это надо было как-то представить. Вот Земля. Она вертится. Солнце медленно ползет с меридиана на меридиан, и Макс, прыгая с одной воображаемой линии на другую, мчится вперед.

– А тебе здесь не опасно? – Я глянула в ночь. Сколько времени?

– Мне опасно, когда тебе плохо.

Макс запустил руки мне в волосы, и духота Африки отступила. Я почувствовала себя дома, в своей комнате на двенадцатом этаже. Мне было хорошо и прохладно. Раньше Макс всегда ходил в перчатках. Сейчас он без них, и я впервые ощущаю его холодную ладонь у себя на голове.

– Что тебе приснилось?

Я опустила глаза. Сон оставил неприятное ощущение, и вспоминать его не хотелось.

– Я так скучала… – вместо рассказа начала я. Зачем говорить о сне? Пускай все кошмары останутся в прошлом.

Макс притянул меня к себе.

– Я не мог появиться раньше. Там, в городе, – он запнулся, – остались кое-какие дела. Надо было кое-что завершить.

Интересно, как ему все эти пыльные пальмы, соленый воздух? Наверное, жутко.

– А что в городе? – ухватилась я за его последние слова.

– Пока все спокойно, – как-то странно сказал он, словно сквозь зубы.

– Все? – переспросила я.

Почему он отводит глаза? Откуда такая отрешенность во взгляде?

– Возникли кое-какие сложности. – Макс взял мою руку и развернул ладонью вверх, посмотрел на линии на ней. У него были бледные тонкие пальцы. Сквозь прозрачную кожу виднелись фиолетовые жилки. Синеватые ногти аккуратно обработаны и блестели, словно их отполировали. Кожа руки была гладкая, без морщинок и складочек. – Хм, ты, оказывается, фантазерка, – пробормотал он, – смотри, как развит у тебя холм Луны. – Он показал на нижнюю часть ладони с противоположной стороны от большого пальца. – А линия жизни у тебя ровная и четкая. Ты долго проживешь…

– Макс! – Я склонилась, чтобы заглянуть в его опущенные глаза.

Он поджал губы, улыбнулся. Нет, ни о каких сложностях, возникших в городе, говорить он не будет. Скорее два часа посвятит разгадыванию линий на моей ладони, чем за пять минут все мне скажет. Я уже открыла рот, чтобы потребовать объяснений, ведь я могла помочь, я уже однажды помогла… Но он опередил меня:

– Никогда не был в Африке. Здесь так жарко, и будто воздуха не хватает. Как ты здесь можешь находиться?

– Да, очень жарко, – кивнула я, чувствуя себя вдруг немножко вампиром. – И еще кошмары начали сниться… Наверное, от духоты. – Я осторожно посмотрела на любимого.

Он должен был кивнуть или сказать «да», но не делал ни того, ни другого. Смотрел на пальмы и молчал.

– Почему ты по телефону сказал, что это был не сон? – Я откинулась, готовая вот-вот соскользнуть с его колен, но он удержал меня. – А сейчас мне приснилось, что мы с тобой дрались на саблях и я тебя убила!

– Canaille[2], – прошептал Макс, закрывая глаза.

Мне оставалось только смотреть на него. Голова внезапно оказалась пустой. Я ничего не понимала. Почему он так реагирует? Почему ничего не рассказывает? Хотелось засыпать его вопросами, но слова путались. Их надо было как-то так собрать, чтобы получился единственно верный вопрос. Вопрос, на который нельзя не ответить. Но ничего не получалось – слова разлетались испуганными бабочками. Оставалось только то, что я люблю его, и все сделаю, чтобы ему было хорошо. Следом приходило понимание – ему хорошо, значит, хорошо и мне. Это так просто. Это так легко.

Макс вслушивался в живую тишину ночи. Руки его были напряжены, я видела, как под футболкой напряглись мышцы.

– Давай куда-нибудь пойдем отсюда? – вдруг предложил он.

– На море! – не задумываясь, воскликнула я и смутилась. – А тебе можно на море? Ты потом еще задержишься, или тебе надо уходить?

– Verdammt![3] – негромко выругался Макс, поднимаясь и ставя меня на пол. Ступни встретились с холодной плиткой на полу балкона.

Как я могла забыть? Выгляжу ужасно! Босиком, на мне старая вытянутая футболка, голова лохматая – придя с пляжа, я ее не вымыла…

– Я только переоденусь! – заторопилась я.

– Не надо. У нас немного времени.

– Ты уходишь? – испугалась я.

Макс застыл, закрыв глаза, и я решила, что сейчас услышу смертельное «да».

– Не говори, не говори, – потянулась я к нему. – Может быть, сегодня не будет солнца. Может быть, сегодня пойдет дождь!

– Маша, не в том дело, – качнул головой Макс, обнимая меня за плечи. – Это действительно были не совсем сны.

Он обхватил меня сильнее и прыгнул через перила. Мы взвились в воздух, а потом теплый ветер ударил мне в лицо. Я легко могла представить, где мы бежим – по дорожкам, выложенным плитками, мимо детской площадки, ресторана, мимо ярких цветов…

Ночь надвигалась на нас темной громадой моря. Макс осторожно поставил меня на ноги около воды. Бриз шелестел волной и будто перебирал в своих пальцах мелкий песок. Изрезанная лунная дорожка струилась по водной глади, утекая за горизонт.

– Не сны? – Вопрос застыл у меня на языке, еще когда мы стояли на балконе, и теперь я его просто отпустила. – Но я видела тебя! И ты был такой, как сейчас!

– Да, но… – Макс еще держал меня сильно-сильно, и мне передавалось размеренное биение его сердца. Удар за ударом. Медленно-медленно. И мое сердце, подстраиваясь под его ритм, успокаивалось.

– Вчера ты пришел, – шептала я в его голубые глаза, – сел на кровать, поцеловал. Как сейчас! – Мне не было стыдно, что я говорю это, ведь поцелуй был точно такой же, как тот, который Макс подарил мне только что. – Все происходило как наяву.

– Не я… к тебе приходил не я. – Макс говорил медленно, словно ему было тяжело говорить. – Но кое-кто хотел, чтобы ты думала, что это я!

– Что это значит?

Он смотрел на низкую луну. Еще недавно полная, сейчас она кособочила, норовя завалиться налево. Я не понимала его молчания. Я боялась недоговоренностей, пауз между словами.

– Зря я приехал! – Макс поставил меня на песок, быстро пошел мимо лежаков. – Очень опасно. Для тебя, – прошептал он еле слышно. Если бы не ветерок, подувший в мою сторону, я бы не услышала.

– Почему зря? – Мне пришлось за ним бежать. – А как же я?

– Маша! – Макс резко повернулся, на плечи мне легли холодные ладони. – Это были не совсем сны. Тебе их специально показали.

– Специально? – Я пыталась улыбаться. – Но ты сам говорил – вампиры на меня не могут воздействовать, я не поддаюсь вашему гипнозу. Я же Смотритель! Ты забыл?

Макс нахмурился, поджал губы. Нет, он ничего не забыл, а значит…

– Никакого гипноза не существует. – Макс снова закрыл глаза. – Просто человеку иногда надо немного помочь увидеть то, что он хочет. Ты хотела увидеть меня. И ты меня увидела. Вряд ли ты вообще могла бы во сне увидеть кого-то другого.

Я оглянулась. Такое знакомое место! Зонтики из листьев пальм, далекие крыши бара, море, за вечер подобравшееся к самым лежакам… Но все это вдруг стало далеким и чужим. Мягкий шелест волны превратился в противный скрежет.

– Кто это был? – Я перестала чувствовать себя в безопасности. Такой огромный, такой надежный мир съежился до размера воздушного шарика, готового вот-вот лопнуть.

Макс молчал, его взгляд был прикован к луне. Я заметила, что он как-то странно складывает пальцы – крестом. Закидывает на указательный палец сначала средний, потом безымянный, потом мизинец.

– Кто? – Я пыталась поймать его взгляд, но перед Максом я была, как всегда, бессильна. – Все ведь закончилось! Мы можем быть вместе!

Мы уже пережили самое страшное – нас пытались развести, поссорить, погубить. Не удалось! И теперь Макс здесь, пусть на минуту, но со мной. Преодолел тысячи километров, чтобы мы встретились. Может быть, даже смертельных километров…

С Максом происходило что-то страшное, я видела. Лицо спокойное, взгляд чуть напряжен – но это было внешнее. Он что-то решал для себя. Решал, не собираясь советоваться со мной!

– Макс, я люблю тебя.

Он качнулся от моих слов, как от удара.

– Меня… – начал он и запнулся. Потом словно собрался с силами и продолжил: – Меня не будет какое-то время.

– Я умру, если ты уйдешь. – Странно, что я говорю так спокойно.

– Ты умрешь, если я останусь.

Какие удивительные слова… По отдельности понятные, но вместе они отказывались соединяться в моей голове.

– Я! Люблю! Тебя! – из последних сил выговорила я, потому что больше ничего не смогла бы сказать.

– Какое-то время, – с нажимом повторил Макс.

Перед глазами словно взорвался сноп искр, и вместе с болью пришло осознание того, что я услышала сейчас.

– Тебе Лео посоветовал? – прошептала я. Мне нужно было срочно отыскать причину ужасных слов Макса, я должна найти виновного и уничтожить его прежде, чем произойдет нечто страшное. Лео! Да, во всем виноват Лео. И Катрин. Только они могут желать, чтобы мы расстались!

– Лео не знает, что я здесь. – Голос Макса стал отчужденным. – Лео вообще ничего не знает.

– Лео не знает, а ты знаешь? – Во мне начало просыпаться бешенство. – Что ты задумал? Не забывай, мы теперь с тобой вместе!

Макс поднял камень и бросил его в лунную дорожку.

– Давай оставим это без объяснений. – Камень бесшумно упал в воду.

Чернота метнулась, слилась с темным небом, лизнула неверные звезды.

– Да, оставим. Потому что никаких объяснений у тебя нет. Я тебя не отпущу. – Я вновь подошла к Максу, взяла за руку. Буду держать его крепко-крепко, и он никуда не сбежит.

Руки сами опустились. Ничто его не остановит. Ничто.

Макс смотрел на море. Испуганно мерцающие звезды жались к краю неба, подальше от луны, и в какой-то момент мне показалось, что их контур вырисовывает мне лицо Макса. Самые смелые звездочки превратились в конопушки на его носу.

Я уже хотела показать ему это, повернулась и натолкнулась на взгляд совершенно незнакомых мне холодных глаза.

– Маша, – морозные руки коснулись моих плеч, – мы не можем быть вместе.

– Ты приехал сюда, чтобы сказать мне об этом? – В его словах чувствовался подвох. Что-то происходило. Что-то было не так. Наверняка тут замешан Лео. И Катрин. – Мог бы и не утруждать себя столь долгой дорогой.

– Маша, мы должны расстаться.

– Нет! – Я сжала его руку. Не уверена, что он почувствовал мое пожатие. – Мы не можем расстаться! Ты любишь меня! Когда любят, не расстаются!

Он молчал долгую секунду. Это было то самое молчание, которое означает согласие.

– Соври что-нибудь поубедительней, – буркнула я.

Макс не шевелился.

– Ненадолго, на время. Но расстаться, – по крупицам выдавливал из себя слова Макс. – Ты закончишь школу. Станешь свободней, и…

Только не еще одно расставание! Я его не вынесу. Мне хватило пяти дней, которые чуть не свели меня с ума.

Я прижалась к нему сильно-сильно, ткнулась лбом в его упрямую грудь.

– И не говори мне, что ты старше! – прошептала я его сердцу – оно было рядом, я слышала тяжелые размеренные удары. – Не надо ничего ждать, от ожидания ничего не изменится.

Он обхватил меня за плечи, заставив поднять голову.

– Нет, надо подождать.

Это до мельчайшей черточки знакомое лицо, родные голубые глаза, всегда напряженные губы, скрывающие тайну и выдающие мне сейчас страшный приговор…

– Все успокоится, и я вернусь.

– Нет!

Руками мне его не удержать. Может, взглядом? Но глаза Макса так холодны, в них столько отрешенности, что мне страшно на него смотреть.

– Если ты думаешь, что меня испугает кучка каких-то вампиров, то ты ошибаешься. Без тебя я не смогу жить. Потому что ты единственный, кто мне нужен, единственный, с кем мне хорошо. Я люблю тебя.

Мне хотелось говорить еще и еще, спорить, доказывать. Но слов не хватало. Я могла только повторять и повторять: «Я люблю тебя! Я не смогу без тебя жить!»

Жить! Это так по-человечески, а Макс… Вдруг у вампиров все не так? Вдруг любовь у них понимается как-то по-другому? Ведь когда в запасе века, можно тянуть время, метаться туда-сюда. Но у меня-то впереди вечности нет!

– Diablo![4] Маша, ты еще не сталкивалась с настоящими вампирами. Они страшные существа, никого не жалеют. Для них человеческая жизнь ничто. Для них не проблема убить человека, вставшего на пути. А ты, Маша, именно ты, то самое препятствие, что непременно будет вставать на пути у вампиров.

– Ты забываешь: я буду не одна, мы будем вместе, и ты всегда меня защитишь.

Макс опустил голову. Вокруг него разлилась темнота, вспыхнула сотней черных языков и всосалась в ночь.

– Ты оставляешь меня одну? Хочешь меня предать?

– Это не предательство. Это спасение.

– Я тебя не отпущу! – Двумя руками я вцепилась в его руку, понимая всю бессмысленность своего поступка. – Не уйдешь, пока все мне не объяснишь! – Что я говорю? Какие ставлю условия? Надо плакать, надо умолять… – Ты вообще не уйдешь! – Мой голос сорвался. – Мы будем вместе!

Макс отрешенно смотрел на горизонт.

Это было неправильно. Это было невозможно. После всего, что с нами произошло, он не мог так просто взять и уйти. Столько усилий, столько страданий! Их нельзя перечеркнуть одной фразой «Мы должны расстаться»!

– На время, – опять повторил Макс. – Это необходимо.

– На время?

В душе поднималась паника. Я не удержу его. Он уйдет. Уйдет навсегда. Из-за чего? Из-за каких-то моих снов?

– Сто лет? Двести? – Я уже орала. А почему бы и не триста? С его-то талантом к долгожительству и все пятьсот потянуть можно…

– Ты не понимаешь! – зарычал Макс, отворачиваясь. – Нам просто необходимо сделать вид, что мы не вместе. Это нас спасет.

– От чего?

Любимый, ты думаешь, все так просто? В таком случае, ты не знаешь, что такое любовь!

После того сумасшедшего вечера, когда Макс умирал, и я не знала, что делать… после того сумасшедшего вечера, когда клинок огнем полыхнул по руке, и я увидела распахнутые глаза Макса, увидела, как пульсирует его зрачок, с каким трудом он удерживается, чтобы не укусить меня и не превратить в себе подобного… после того сумасшедшего вечера я многое поняла, и главное – что ради любимого я готова на все.

К переносице подступили слезы. Стало обидно. Я так ждала! Я столько всего передумала! И зачем? Чтобы услышать такие страшные слова?

– Давай отложим разговор до дома. – Я глубоко дышала, пытаясь сдерживать накатывающую истерику. – Я вернусь в воскресенье, и мы все решим.

– Нет. – Макс попятился. – Мне пора. И я очень тебя прошу – не ищи меня. Я сам найду тебя.

– Хочешь, чтобы я пообещала не искать тебя? – Я закусила губу. Ах, какое изящное вранье: «Я сам найду тебя»! Словно нельзя было то же самое сказать по-другому.

– Не хочу, – качнул головой Макс.

– Ich liebe dich! Ich komme zurück! – выкрикнула я слова, которыми жила последнюю неделю.

Макс попятился. Лицо его по-прежнему оставалось спокойным. Но то было тяжелое, убийственное спокойствие.

– Ну и убирайся! – Я сжала кулаки. – Катись отсюда к Лео и к своим ненаглядным вампирам! Ты жестокий и бесчувственный! И я тебя ненавижу!

Макс быстро поднял на меня глаза. Больше я ничего увидеть не успела. Боль пронзила меня насквозь, сердце сжалось, перебивая дыхание. Я ловила ртом воздух, но дышать было нечем. Слезы быстро-быстро катились из глаз.

Макс продолжал стоять передо мной. Мой красивый убийца.

– Прости. Я потом все объясню. Я люблю тебя. И всегда буду любить. Луна уходит. Мне пора.

Он шагнул к морю.

Воздух с всхлипом вошел в меня. Что я наделала? Он же сейчас уйдет! Уйдет навсегда!

Голова кружилась. Надо бежать к нему, держать его, не отпускать! Но какие действия для этого надо совершить, было непонятно. Ну вот что, что мне надо сделать?

Его силуэт мелькнул на фоне дробящегося на водной глади отражения луны и исчез.

Ноги подкосились, и я упала на жесткий песок.

Туп, туп… – устало отозвалось сердце, и из души словно выдернули занозу. Я легла щекой на пропитанный солью берег. Слезы текли тихо-тихо, неприятно щекоча щеку.

Слезы – соленые. Вода – соленая. На губах стыла соль, и я чувствовала, как она стягивает кожу. Глаза закрывались. Я так устала…

«Я тебя ненавижу!» Собственный крик заставил меня сесть.

Надо пойти к нему, сказать, что все не так… Что я просто разозлилась, устала ждать… Что на самом деле я люблю его…

Но говорить было некому. Море шумело, и в его шуме мне послышался смех.

Обдирая коленки, я подползла к тому месту, где только что стоял Макс. На песке отпечатались глубокие следы. Еще один след чуть в стороне, и все. Исчез. Растворился в воздухе. Пропал. Как будто его и не было.

А может, и правда его никто не видел, только я? Может, мне все показалось?

Вспомнилось, как он складывал пальцы. Так смешно…

Я обхватила себя за плечи, пальцы скрутили отвисший рукав футболки. Босым ногам стало холодно.

Как бы я пришла сюда в одной футболке, босиком? Нет, меня сюда принесли. Меня пригласили на прогулку. Пригласили?

Море – есть. Колючий песок – есть. Звон в ушах. Даже треклятая луна в небе. А Макса… нет?

Я опустила ладонь на оставшийся на песке след. Остановить, удержать хотя бы воспоминание о нем… Я смотрела на отпечаток и боялась, что он прямо на глазах исчезнет. Но все оставалось, как было. Только появился новый след – от моей ладони. Его след и мой переплелись.

Из моей груди вырвался стон.

Да как он вообще посмел уйти!

Ушел… Мною вновь завладела паника. Усилием воли прогнала ее от себя.

Нет, не так. Да, он ушел. Но ушел почему-то. Если бы Макс хотел меня бросить, совершенно ему было не обязательно мчаться за тысячи километров на другой материк. Не давал бы о себе знать, растворил бы меня в неизвестности. Но он приехал, значит, у него была какая-то цель. Хотел поговорить о моих снах? А что в них такого?

И вдруг я успокоилась. Он вернется! Конечно, вернется! Что-то заставило его уйти. Что-то случилось. Он сам сказал – любит, всегда будет любить, и надо только подождать.

Подождать…

Запрокинув голову, я с силой ударила кулаком по отпечатку на песке.

Это все происходит не со мной!

Обхватила себя руками за плечи. Холодно… как же мне холодно! Тревога когтистой лапой поскреблась по душе. Пробежали по телу противные мурашки. Я глянула на изломанную лунную дорожку. Она была такая… уверенная. Такая… спокойная.

– Макс! – крикнула я убегающей за горизонт дорожке. – Ты знаешь, мы встретимся! И все будет как раньше! Я люблю тебя и очень хочу, чтобы ты вернулся!

С еле слышным недовольством волна набежала на берег, зашипела и терпеливо отступила обратно. Потом снова возмущенный гул, всплеск и – покорный отход.

Я опустила голову на колени. Скоро рассвет. Наступит утро, и я проснусь. Проснусь и буду снова ждать Макса.

Пробуждение мое было неприятным. Я с трудом выпрямила поджатые ноги, почувствовала, как по телу пробежал озноб, и не поддалась желанию снова свернуться калачиком. Давно забытое чувство прохлады. Однако я сильно замерзла!

Солнце уже встало. Я лежала на песке в тени зонтика, и утренний ветерок покрывал мою кожу мурашками.

Море отступило, словно боясь: вот сейчас я встану и накажу его за то, что оно явилось свидетелем нашего с Максом разговора. Безмолвным свидетелем, который ничего не смог сделать.

Я сгребла в ладонь горсть песка.

– Пускай он вернется, – прошептала я, поднеся сжатый кулак к губам. – Приеду домой, и все станет, как раньше. Сделай так, пожалуйста!

Песок полетел в море, волна подхватила его и забрала с собой.

Я встала. Пора было идти в номер и как-то объяснять маме свое отсутствие. Она уже наверняка проснулась.

К пляжу тянулись первые отдыхающие. На меня никто не смотрел. Во мне не было ничего сверхъестественного – обыкновенная девушка, возвращающаяся с моря. Себе же самой я казалась почерневшей, и все вокруг стали вдруг какими-то далекими, такими другими. Я шла между ними, боясь случайного касания. Толкнут – упаду и разобьюсь.

«Шалтай-болтай сидел на стене…»

Я несла себя, как полную чашку воды, опасаясь расплескать.

Только не плакать!

«Шалтай-болтай свалился во сне…»

И никто меня уже не соберет.

Я побежала. Голым пяткам было больно, острые камешки впивались в ступни.

Больно… ну и пускай мне будет больно!

Взлетела на второй этаж. Дверь нашего номера открыта.

– Где ты была? – Мама уже переоделась в купальник и сарафан.

– На море.

Я попыталась спрятаться в ванной.

– В таком виде?

– Встречала рассвет. – Я потянула на себя дверь.

– Ты не взяла ключ. – Мама неумолимо шла за мной.

– Я знала, что ты уже встанешь к моему возвращению.

Запрыгнула в ванную комнату, щелкнула замком. Вода из крана вновь полилась теплая. Правильно, все правильно. Мне и хотелось сейчас согреться. Хотелось растопить застывший в груди ледяной комок. Я терла щеткой тело, но не согревалась. Холод цеплялся за каждую клеточку.

Что я тяну? Можно ведь позвонить домой и узнать, что там у них происходит…

Я вылетела из ванной, забыв закрыть воду и даже не прихватив полотенце.

– Что случилось? – застыла посреди комнаты мама. Шляпа, сумка, в руках темные очки – я ее задерживала. – Ты когда ушла-то?

Я выдвинула ящик прикроватной тумбочки. Задумалась, что ответить? Сейчас семь, проспала в номере часа два, еще час была с Максом, потом он ушел, я заснула на пляже…

– Недавно. Мне стало жарко.

В записной книжке сотового телефона я выбрала букву «К», третьим в списке стоял Колосов. Нажала на кнопку вызова и улыбнулась маме.

– Соскучилась по своим. Хочу домой. – Голос дрогнул, я почувствовала, что сейчас заплачу. Домой! К Максу!

Гудок. Щелчок соединения.

– Пашка! – Голос мой звучал фальшиво, как-то преувеличенно-радостно, так что я сразу отвернулась от мамы. Она легко могла обо всем догадаться. Вспомнился утренний пляж. В голове пронеслось: «Море, море, сделай так, чтобы мама сейчас ушла». – Привет тебе из Африки. Как дела?

– Мишлен! – Пашка орал так, словно хотел докричаться до Египта без телефона. – Черт возьми! Как ты там? Тебя еще не продали в рабство местному племени?

– Подумываю остаться. – Я покосилась через плечо. Мама не уходила. – Есть тут один местный принц…

Горло сдавило спазмом, я поперхнулась воздухом, запрокинула голову, чтобы не разреветься в трубку. Я была страшно рада слышать Пашку – его голос вернул меня в то далекое время, когда у меня все было хорошо.

– Что там у вас происходит?

– Все нормально. Снега ждем. А у тебя?

У меня? У меня все плохо! Так плохо, что выть хочется. Но ты, Колосов, мне не поможешь. Тем более на таком расстоянии. Ты не сможешь примчаться и успокоить меня. Даже если бы очень хотел, ты не обладаешь силой вампира.

– Пашка, у вас там ничего неожиданного? – Я сдавила пальцами переносицу, заставляя слезы уйти из глаз.

– Твои друзья появились, – кисло отозвался Колосов. – Макса видел.

Черт! Я отвела трубку, шмыгнула носом. Сейчас, сейчас, все пройдет… Глубоко вдохнула.

– Что еще? – выдавила я сквозь зубы.

– Го́тов разогнали, на кладбище милиция дежурит.

– А еще?

Пока все не то, не такие мне нужны новости.

– Приезжай скорее. – Голос Пашки стал глухим. – У нас тут без тебя снег никак не выпадает.

– Будет тебе снег! – буркнула я, давая отбой.

Дыши! Дыши глубже!

Я засопела и тут же почувствовала, как за моей спиной шевельнулась мама. Чтобы не встречаться с ней взглядом, я стала нажимать на кнопки телефона. Кому бы позвонить?

– Может, все же объяснишь, что у тебя происходит?

– А что происходит? Ничего не происходит, – пожала я плечами. – Все в порядке.

Звякнуть Лерке Маркеловой? Она знает Макса, она поймет, что мне надо.

Я успела набрать всего три цифры из нужного номера, как телефон у меня в руках захлопнулся – передо мной стояла мама. Ее голос не допускал возражений:

– Зачем ты звонишь?

– Домой хочу! – Я пыталась тянуть губы в улыбке, но неприятная судорога не давала мне это сделать. – Надоело мне уже море!

– Позвонил Максим, и ты бежишь к нему?

Я вырвала из рук мамы сотовый и отвернулась. Открыла телефонную книжку, пробежала по списку имен.

Репина! Вот кто мне нужен! Школьная радиостанция «Утренняя зорька». Галка Репина знает все.

– Репина! Привет! – заторопилась я, боясь, что опять вмешается мама или Галка не захочет со мной разговаривать и отключится. – Что у вас там творится?

– О, Гурьева, ты, что ли? Класс! Из Африки? Со своим красавчиком, да? Везуха – греетесь. А у нас холодрыга. Ща снег пойдет. Повымираем тут на фиг, как мамонты. – Репина не давала мне вклиниться в ее словесный поток. – А ты… Солнце у вас там, да? Загорелая приедешь, точно! Приедешь, а у нас минус двадцать. Сразу заболеешь на нашем дубаке. У Семеновой в аквариуме ящерицы подохли. Биологичка говорит – к заморозкам. Как раз к твоему приезду. О, у нас маньяк появился…

– Какой маньяк?

Репина неслась дальше, не слыша моего вопроса:

– Нас теперь никуда не пускают, комендантский час объявили. Он уже человек пять зарезал. – Галка заметно скисла. Видимо, маньяк здорово портил всем личную жизнь. – Помнишь, когда готы мутили, мы, типа, тоже должны были дома отсиживаться? Ну, вот, сейчас опять.

– Что за маньяк?

– Синицына уже пару раз дружинники ловили. – Репина слышала только себя. – Он, типа, с тренировки шел. Прикинь, за ним отец в милицию ходил. Крику было! А Малинина проскочила все посты. Говорит, что на нее маньяки и менты не действуют.

– Что делает маньяк? – рявкнула я так, что Галка на мгновение замолчала, кажется, впервые поняв, с кем говорит по телефону.

– Да фигня какая-то, – вздохнула Репина, утомившись – все-таки она выдала мне почти все новости за неделю. – То ли голову тупым ножом отпиливает, то ли животы вспарывает. Никто ж ничего не говорит. Каждый день по трупу находят. А пишут почему-то все время разное – то ли он бомжей чистит, то ли проституток, то ли еще кого. Чикатило, блин, Фредди Крюгер…

– Джек Потрошитель, – машинально поправила я. – Что еще?

– Твой вроде в мастерскую вернулся, Стешка его видела. Чего-то они там походили, поискали и опять уехали. – В телефоне повисла пауза. – Погоди, а как же ты там с ним, если он здесь?

– Все в порядке! – заторопилась я. – Не переживай! Ну, пока, до встречи, жди от меня сувениров.

Захлопнула телефон, провела по нему дрожащей рукой. Аппарат нагрелся, держать на ладони его было неприятно. Я бросила трубку на кровать, вытерла вспотевшую ладонь о простыню и пошла одеваться. На маму я старалась не смотреть.

– Что за маньяк? – Мама выдержала значительную паузу, надеясь, что я обернусь и встречусь с ее осуждающим взглядом.

Я не обернулась. Я хорошо знала все ее приемы.

– Да завелся у них там вроде какой-то, – пробормотала я, путаясь в лямках сарафана. – Репина без новостей жить не может, хоть маньяка да придумает.

– Это мы выясним. А что Максим?

Я застыла. Сарафан сам скользнул по рукам, лямки легли на плечи.

– Максим?

Закусила губу. До боли. До крови.

Я пыталась крепиться. Приказывала слезам замерзнуть, превратиться в камень. Умереть. Но они все же потекли по щекам, и я поняла, что больше не могу держаться.

Я нащупала за собой кровать, осторожно села на нее.

В памяти качнулась кособокая луна, заваливаясь за горизонт. Лунная дорожка погасла.

– Макс уехал. Мы больше не вместе.

Боль собралась в середине груди. Я опрокинулась назад, мечтая спрятать лицо в подушку.