Откровения соблазна

Глава 1

Тринити осторожно ступала по полу, выложенному мозаикой, словно ребенок, старающийся проскользнуть мимо спящих родителей, хотя музыка и смех, доносящиеся из западного крыла музея, полностью перекрывали другие звуки. Никто не обнаружил бы ее здесь, как никто не заметил ее временного бегства. Тринити просто нужно было ненадолго спрятаться от пытливых взглядов и любопытных вопросов, перевести дыхание… но сейчас, оставшись одна, она особенно отчетливо вспомнила заголовок статьи в блоге, что попался ей на глаза сегодня утром: «Подозрительный брак угрожает многим потерей работы». Чертов писака, подумала Тринити с досадой. Она редко прибегала к резким бранным словам даже наедине с собой, потому что мама воспитала в ней убеждение, что лишь необразованные люди могут ругаться, но порой крепкое словцо так и просилось на язык. Что ж, решила она, наверное, сейчас мама бы ее простила. Неужели этот неизвестный автор не понимал, какую боль могут причинить его слова? Не говоря уже о фотографиях – глядя на них, Тринити словно заново пережила тот момент, когда она стояла у могилы Майкла, ощущая на себе осуждающие взгляды присутствующих. Почему этот любитель высказаться в Интернете не заметил горя на ее лице? Или он думал, что она притворяется? И конечно, статья вызвала интерес у публики, что пришла на благотворительный вечер, ведь не случайно Тринити не раз ловила на себе любопытные взгляды и слышала шепот за спиной.

Заставив себя позабыть о неприятных моментах, Тринити решила насладиться временным одиночеством в одном из ее самых любимых мест Нового Орлеана – музее «Астра». Его залы, знакомые Тринити с детства, навевали далекие воспоминания, принося уставшему мозгу успокоение. Вот она, держась за руку матери, идет по тихим коридорам, радуясь тому, что на них, весьма скромно одетых, никто не кричит и не гонит прочь. По субботам в музее всегда был свободный вход, и Тринити с матерью частенько приезжали сюда на автобусе, чтобы провести несколько часов вдали от постоянно недовольного и орущего отца. Здесь можно было полюбоваться на картины и скульптуры, наслаждаясь их красотой, которая странно притягивала, – несмотря на то, что они практически ничего не знали об искусстве. Позже Тринити приходила сюда с Майклом, и он рассказывал ей о художниках и произведениях, что часто проделывали долгий путь, прежде чем оказаться на экспозиции.

Сейчас рядом нет ни матери, ни Майкла – оба умерли, и память не позволяла забыть об этом ни на миг. Но Тринити не разрешала себе слишком уж углубляться в горькие воспоминания, потому что Майкл поручил ей сделать нечто очень важное. И она дала себе слово, что выполнит его просьбу. Она войдет в этот зал с гордо поднятой головой, чтобы представить своего друга и все, ради чего он так много трудился. Но сейчас нужно успокоиться…

Тринити неожиданно ощутила приступ вины, вспоминая мужа… хотя ей по-прежнему трудно было думать о Майкле именно так. На десять лет старше ее, Майкл Хайатт долгое время был ее другом и в некотором роде учителем. Потом они поженились… но не прошло и недели, как случилась ужасная катастрофа – Майкл разбился на своем вертолете, оставив ее вдовой. С момента аварии прошло чуть больше шести недель – и боль утраты напоминала о себе каждый день и каждую ночь.

Девушка остановилась перед старинной картиной, изображающей крестьянку с младенцем на руках. Вглядываясь в знакомые очертания, Тринити задумалась. Именно этот портрет вызывал в ней чувство грусти, но сейчас она отступала перед другой, более острой болью. Сегодня ей хватает неприятных мыслей и печальных воспоминаний и незачем размышлять о том, что отныне в жизни не будет места материнству. Тринити закрыла глаза, ощущая, что эмоции переполняют ее – по щеке сбежала слеза.

– Она выглядит счастливой… умиротворенной – разве нет? Хотя жизнь ее, должно быть, нельзя было назвать легкой.

Удивленная тем, насколько точно эти слова отражают ее собственные мысли, Тринити повернулась и увидела мужчину, при одном взгляде на которого у нее перехватило дыхание. Волосы его серебрились на висках ранней едва заметной сединой – и это серебро оттеняло холодные серые глаза с ноткой зелени. Он держался с достоинством, весьма удачно вписываясь в элегантный интерьер, но не казался слишком утонченным и светским человеком, как часто бывает с теми, кто привык к жизни в кругах высшего общества. Он был на голову выше Тринити, отчего она чувствовала себя карликом рядом с ним. Смокинг прекрасно сидел на его фигуре, намекая на мускулистость, но одновременно и подчеркивая стройность.

Взгляд незнакомца скользнул по щеке девушки – и она смущенно вытерла слезы. Мужчина промолчал. Глядя на него, она подумала, что от него не так-то просто отвести глаза, он привлекает куда больше внимания, чем картины в этом музее. Пауза затянулась, и, наконец заставив себя вздохнуть, Тринити произнесла:

– Да, именно так я всегда и думала.

На миг ей показалось, что тень изумления пробежала по лицу незнакомца – так мимолетно, что ее можно было принять за иллюзию. Тринити застыла, и внезапная мысль пришла ей в голову: а что, если это журналист? В конце концов, они преследуют ее день и ночь, так может, и этот мужчина проследил за ней и теперь пытается выяснить пикантные детали? А в том, что они должны быть, никто из репортеров, казалось, не сомневался: рассказы Тринити о том, что она выросла в деревенской и очень религиозной семье, породили у всех них одинаковые представления. Никто не ожидал от нее правильной и красивой речи, все считали ее жадной до денег выскочкой, что решила замахнуться на состояние семьи Хайатт. Правда, таким представлениям немало поспособствовали родные Майкла. Журналистам тоже было гораздо удобнее верить этой истории, нежели стараться выискивать правду. Скроенный общественным мнением костюмчик позволял продать немало газет.

Незнакомец продолжал смотреть на нее – теперь взгляд его был бесстрастным, так что Тринити подумала, что, должно быть, начинает страдать паранойей.

– Решили отдохнуть от вечеринки? – тихо спросил мужчина, и глаза его обежали силуэт Тринити в темно-синем платье, выбранном для нее Майклом. Странно – от его взгляда ее окатило жаром, чего прежде не происходило.

– На таких мероприятиях частенько бывает душно, – отозвалась она, заставив себя не думать о глупостях. В конце концов, это просто вежливая беседа.

– О да, и не только душно, – лукаво ответил незнакомец, и от его улыбки Тринити вновь стало не по себе.

Ей показалось, что она затронула глубинные струны ее души. Но, к ее облегчению, мужчина перевел взгляд на кремово-золотистые стены полукруглого зала, в котором они находились. На них висело двенадцать разных картин – их никогда не перевешивали.

– Здесь так спокойно – даже больше того. Эти картины дарят умиротворение, они уникальны, великолепны, – произнес он, и голос его, тихий, но низкий, снова заставил Тринити задрожать. Что с ней происходит? Чтобы как-то отвлечься от мыслей, она спросила:

– Вы ведь здесь прежде не бывали?

Отчасти она злилась на незнакомца, что нарушил ее уединение и заставил испытать доселе неведомые чувства, но в то же время какая-то часть ее радовалась этому новому волнению, возбуждению, что так неожиданно дало о себе знать. Черт возьми, подумала Тринити с досадой, она ведь вдова – и муж ее погиб совсем недавно.

– Нет, – ответил мужчина, который и не подозревал о той буре, что разыгралась в душе его собеседницы. – Я здесь впервые – не только в этом музее, но и вообще в Новом Орлеане. – Он протянул Тринити руку. – Меня зовут Ретт Батлер. Приятно познакомиться.

Тринити была поражена до глубины души – и нашла лишь в себе силы спросить:

– Серьезно?

– Нет, – рассмеялся мужчина, сверкнув белозубой улыбкой. – Меня зовут Ретт Бреннон. Но я не мог упустить такой шанс.

– Вам удалось меня разыграть. А я уже было подумала, что у ваших родителей странное чувство юмора, – отозвалась Тринити. В голову ей внезапно пришла мысль о том, что этот мужчина как нельзя лучше подходит на роль Ретта Батлера – не говоря уже о его внешности, в нем чувствуется обаяние и бьющая через край энергия.

Глядя на протянутую руку, Тринити ощутила, как в ней шевельнулось недоверие. Ею завладел страх наполовину с желанием откликнуться на притягательную улыбку стоящего перед ней мужчины, и она колебалась, не зная, как правильно себя повести, чтобы не нарушить правил, которым некогда научил ее Майкл. Она вежливо пожала руку Ретта.

– Приятно познакомиться. Меня зовут Тринити… Хайатт.

Она заколебалась, произнося фамилию, как и всегда в последние два месяца, до сих пор не в силах привыкнуть к тому, что ее фамилия поменялась и что отныне люди видят в ней жену Майкла. Он рассчитывал на нее – сейчас на нее рассчитывает благотворительное сообщество, и об этом нельзя забывать ни на минуту.

– Тринити? – повторил Ретт, не подав виду, что понял, кто стоит перед ним. – Тоже весьма интересное имя.

– Да уж. Моя мама была очень набожной. – Тринити едва заметно улыбнулась. – И я всегда думала, что она назвала меня так, чтобы я не забывала о Святой Троице[1].

– И что же, не забываете?

Тринити не ожидала такого вопроса и потому ответила не подбирая слова:

– По-разному. В какие-то дни легче помнить, а в какие-то – труднее.

На сей раз улыбка Ретта была печальной, но опять Тринити ощутила волнующий трепет.

– Да, согласен, – сказал он.

Вновь воцарилось молчание, и Тринити почувствовала себя неловко – мужественность Ретта была такой очевидной, что в его присутствии ее бросало в жар. Он сделал жест рукой, приглашая ее прогуляться по залу. Что ж, подумала Тринити, идти вперед и не смотреть в его глаза куда лучше, чем стоять на месте. Но молчать она не могла.

– Так что привело вас сюда? – спросила она.

– Дела. Мои партнеры, с которыми предстоит работать, пригласили меня.

– Весьма щедро с их стороны.

Ретт усмехнулся – и это можно было бы принять за согласие, но Тринити показалось, что она уловила каплю скептицизма.

– Вы здесь с мужем? – поинтересовался он, и Тринити удивленно подняла глаза – Ретт смотрел на ее обручальное кольцо, украшенное крохотными изумрудами и бриллиантами.

– Нет, – тихо ответила она. – Я вдова.

Произносить это слово было по-прежнему непривычно, как и осознавать, что они с Майклом были женаты. Для нее это было всего лишь сделкой, в результате которой она стала наследницей огромного состояния так внезапно. Ну, и еще своего рода услугой лучшему другу – хотя, соглашаясь на нее, Тринити не могла себе и представить, что будет так тяжело. А теперь ей предстоит выполнять все данные обязательства одной, без Майкла.

Ретт склонил голову, вопросительно глядя на Тринити.

– Мой… муж, Майкл Хайатт, недавно погиб в результате несчастного случая.

Ретт кивнул, на сей раз задумчиво.

– Да, полагаю, я слышал. Крушение вертолета, верно? Ужасная трагедия.

Ну конечно, он слышал – Майкл был не просто другом Тринити и владельцем благотворительного сообщества, которым она управляла, но и весьма успешным бизнесменом с состоянием в несколько миллионов долларов. Интересно, что еще слышал Ретт?

– Примите мои искренние соболезнования, – произнес он, глядя в глаза Тринити, словно почувствовав ее сомнения, – теперь ей некуда было укрыться от его прямого взгляда. Его слова не были пустой формальностью, которой обычно прикрывались журналисты, желающие подобраться поближе к богатой вдове.

– Спасибо, – искренне отозвалась Тринити.

– Пожалуйста, – ответил Ретт, и снова в уголках его рта затаилась невидимая усмешка, от которой у Тринити закружилась голова, – внезапно ей отчаянно захотелось стать обычной женщиной, о которой не пишут статьи и не перешептываются, женщиной, которая могла бы без зазрения совести ответить на улыбку этого обаятельного незнакомца. Но. сделать этого было нельзя.

Тринити принялась прикидывать, сколько времени прошло с тех пор, как она исчезла из поля зрения гостей. Наверняка кто-то уже заметил, что ее нет – особенно тетя и дядя Майкла. Они, казалось, не пропускали ни одного ее шага.

– Мне пора возвращаться, – произнесла она.

На душе снова стало тяжело – вспомнились утренние статьи в газетах и блоге «Секреты и скандалы сообщества». Тринити и не обратила бы внимания, если бы не секретарша. Во всех материалах были гадкие намеки на то, что жадная до денег вдовушка отныне угрожает спокойной жизни многочисленных семей. и это стало еще одной каплей, готовой переполнить чашу ее терпения.

Неужели, думала Тринити, никто не задумался о том, что она разделяет страхи людей и их вопросы о том, как повлияет смерть ее мужа и судебный иск о наследстве, поданный его родственниками, на огромный бизнес, в котором работали порядка пятидесяти тысяч сотрудников по всему миру?

Тринити повторяла себе снова и снова, что должна выполнять волю покойного мужа, но уже не раз задавалась вопросом: чем руководствовался Майкл, ставя свое дело и судьбы многих людей в зависимость от нее и ее благотворительной программы? Однако, несмотря на колебания, она не позволяла себе показывать растерянности на людях. И без того слишком много было желающих навредить. Как бы растеряна ни была, она намерена выполнить все, что должна, чтобы никого не подвести… включая Майкла.

– Да, мне нужно вернуться, – повторила она уже тверже, удивляясь тому, как быстро ее захватывает влечение к новому знакомому.

– Но мы только познакомились.

Ускорив шаг, Тринити споткнулась о подол собственного платья и инстинктивно вытянула руку, чтобы опереться на стену. Внезапно ее подхватили крепкие теплые руки. Она застыла, но ей вовсе не хотелось отстраняться – к тому же от Ретта приятно пахло туалетной водой и чем-то еще, отчего пробуждались самые неожиданные инстинкты. Ощущая вину перед собой, Тринити попыталась оттолкнуть Ретта, но он выпустил ее лишь тогда, когда она снова уверенно стояла на ногах.

– Не надо, – выдохнула она, ощущая, как в ней нарастает страх перед этими новыми чувствами, просыпающимися в такой неподходящий момент. Мало того, что сейчас не время для увлечений, так еще и Ретт, по сути, совершенно незнакомый для нее человек.

Приподняв бровь, Ретт сделал шаг назад.

– Я так понял, вы хотели убежать от толпы.

– Да, – в замешательстве произнесла Тринити, не понимая, куда он клонит.

– Если бы ваша рука попала вот сюда, – Ретт указал глазами на раму портрета, которую Тринити непременно задела бы, если бы не он, – сработала бы сигнализация, и тогда сюда сбежались бы все присутствующие.

Тринити покраснела, вообразив сцену, которая предстала бы их взору: шесть недель спустя после смерти мужа предприимчивая вдова находит утешение в объятиях другого мужчины. Она приложила ладони к пылающим щекам.

– Спасибо, – произнесла она, не в силах встретить взгляд Ретта.

Но он приподнял ее лицо, заставив опустить руки, и Тринити почувствовала, как большой палец его касается ее нижней губы. По ее телу словно пробежал ток. Ретт не сводил с нее взгляда серо-зеленых глаз, отчего волнующая дрожь только усиливалась.

– Всегда рад помочь, – тихо произнес он и исчез.

– Я гляжу, вы уже познакомились с нашей охотницей за золотишком, – раздался знакомый голос за спиной Ретта.

Он узнал его – то был дядя Майкла, Ричард Хайатт. Какой же противный у него голос, подумал Ретт, что-то в нем заставляло его передергиваться, как от скрипа ногтей по доске. Обернувшись, он увидел Ричарда – полного мужчину в возрасте, с отчетливой печатью самовлюбленности на одутловатом бледном лице. Рядом с ним стояла жена, Патриция Хайатт, и оставалось лишь удивляться непохожести этой парочки. Патриция своей фигурой напоминала карандаш, а по лицу ее невозможно было ничего прочесть, о чем бы ни шел разговор. Ретт с трудом представлял, как такая женщина, как Тринити, могла выйти замуж за человека с такими родственниками, но знал, что внешность может быть обманчива. Слишком уж много раз приходилось ему терпеть предательство – как в профессиональной сфере, так и в личной жизни. Но именно эта способность видеть, что порой скрывается за красивыми чертами лица, и сделала Ретта мастером в своем деле. Тринити показалась ему невинным ангелом – об этом свидетельствовали и ее большие чистые карие глаза, и те эмоции, которым она позволила проступить на лице, когда думала, что никто ее не видит. В красоте ее была какая-то притягивающая непорочность. Было сложно поверить, что она охотница за большим приданым. А еще в нем пробудились чувства, которые прежде не доводилось испытывать в ходе своего расследования. Но с другой стороны, слезы в общественном месте, когда на месте Ретта мог оказаться кто угодно – что это? Может, Тринити просто хорошая актриса? Может, она и впрямь удачно вышла замуж и выиграла джекпот, когда муж ее ушел из жизни так внезапно? Воспользовавшись его слабостью, оказалась в его постели, а потом позаботилась о том, чтобы ее упомянули в завещании… Ретту говорили, что вся ее невинность напускная – что ж, ему предстоит это проверить.

И все же что-то тут не сходилось. Обычно Ретта не подводило первое впечатление – но с Тринити все было не так просто. Однако он не собирался сообщать обо всех своих впечатлениях новому клиенту.

– Думаете, разумно вот так подходить ко мне сейчас? – спросил он, отпив маленький глоток виски. Обычно он не пил, когда работал, но сегодня ему было необходимо слиться с толпой. А Ретт был искусным актером и умел перевоплощаться. Украдкой он поискал глазами Тринити – она еще не вернулась, по крайней мере, ее не было видно среди гостей. Но если она и здесь, то лучше бы их разговор с Ричардом казался случайной встречей.

– Мы просто перекинемся парой слов, – отозвался Ричард, оглядываясь по сторонам. Вот уж у кого абсолютно не было таланта держаться непринужденно. Он протянул Ретту мясистую ладонь. – Вы же знаете, как сделать вид, будто мы только что познакомились.

Ретт пожал руку Ричарда, подавив вздох. Ох уж эти любители, подумал он, никаких сил с ними работать.

– Разумеется, – произнес он тихо. – Был рад встрече, мистер Хайатт. Я познакомился с Тринити Хайатт пару минут назад.

Ричард ухмыльнулся, но Патриция раздраженно бросила:

– Не называйте ее так. Я никогда не признаю так называемую жену моего племянника – никогда.

Что ж, подумал Ретт, это ее дело, однако по закону Тринити носит фамилию Хайатт, но это уже дело адвоката. Вслух он произнес:

– Как бы там ни было, наша встреча была весьма продуктивной. Не предвижу никаких проблем.

На лицах Ричарда и Патриции появились довольные улыбки. Несмотря на неприязнь к их нескрываемой жадности, Ретт не мог не признать, что их подозрения в отношении Тринити понятны. Она вышла замуж за Майкла Хайатта всего за неделю до крушения вертолета – и превратилась из скромного администратора благотворительного сообщества в очень состоятельную вдову. Именно ее право на наследство и оспаривали родственники умершего. У Тринити была копия нового завещания мужа, но адвокат настаивал на том, что оригинал погиб вместе с Майклом в крушении вертолета, когда тот направлялся к своему юристу. Весьма и весьма удобное стечение обстоятельств.

– Я знал, что мне нужны именно вы, – говорил Ричард. – Наш адвокат весьма удачно вас посоветовал. Такой мужчина, как вы, заставит ее рассказать всю правду. Она будет глиной в ваших руках буквально через неделю.

– Может, и гораздо быстрее, – вставила Патриция, окидывая Ретта плотоядным взглядом, подняв глаза от бокала.

Ричард продолжал, словно не слыша ее:

– Вы разузнаете у нее правду, а потом у нас появятся доказательства для суда. Я на все готов, лишь бы поскорее все это закончить.

– Помните, мистер Хайатт, я не могу гарантировать никаких определенных сроков.

Ричард хлопнул Ретта по спине – и снова ему пришлось собрать всю волю, чтобы не показать неприязни.

– Я вам полностью доверяю, вы мой человек. И похоже, в нашей команде пополнение.

Ретт понял, о чем говорит Ричард, но все же спросил:

– То есть?

– По-видимому, местный новоорлеанский автор блога, из тех, что любят раскапывать грязные делишки, начал интересоваться Тринити и ее жизнью. Это нам поможет, – громко ухмыльнулся Хайатт. – Наш адвокат пришлет вам ссылку перед завтрашней встречей.

И вновь Ретт не подал виду, что давно знает об этом. Он никогда не брался за дело неподготовленным и не пускал ничего на самотек. Как только в новостях начали всплывать статьи о Тринити, он тщательно все прочитал. Блог «Секреты и скандалы сообщества» был очень популярным в Новом Орлеане и набирал читателей по всему югу Америки. Менее чем за три месяца страница в Инстаграме, связанная с ним, набрала сто тысяч подписчиков – и среди них были не только охотники до сплетен, но и весьма уважаемые люди в обществе.

Ретт вдруг поймал себя на мысли, что сожалеет о том, что не отправил на дело своего напарника Криса. Но Крис был занят предприимчивым жиголо, пытавшимся обманным путем подобраться к состоянию престарелой дамы. Его задачей было увести любвеобильную старушку от молодого любовника и дать ее детям шанс получить законное наследство.

Вообще, то, чем они занимались, могло показаться подлым и низким – но в действительности все обстояло иначе. Да, порой приходилось кого-то умаслить или приблизить к себе, но существовала линия, за которую они никогда не заходили – и которую Ретту ни разу не хотелось пересечь. В конце концов, в его жизни было достаточно предательств, и не было нужды намеренно загонять себя в ситуацию, которая ничем хорошим окончиться не могла.

Попрощавшись со своими новыми клиентами, Ретт отпил крохотный глоток виски и словно бы невзначай бросил взгляд на Тринити. Он уже давно приметил, когда она вошла в зал, и замечал каждый ее любопытный взгляд, адресованный ему. Уловив подходящий момент, он позволил себе на миг выказать недовольство, которое в нем вызвали Ричард и Патриция – пусть Тринити увидит, что он познакомился с ее родственниками и они не добились его расположения.

И вот теперь, найдя глазами Тринити, он приподнял бокал с виски, словно поднимая тост за нее. Взгляды их встретились, и в глазах девушки отразилось явное изумление – она поняла, что все это время Ретт знал, где она. Что ж, подумал он, что бы там ни говорили ее охочие до денег родственники, что бы ни шептали у них за спиной и что бы ни подсказывала ему совесть, знакомство с Тринити обещает быть приятным.