Открыто сердце (СИ)

Видишь пропасть — прыгай.

Часть 1

Морганоцентричность.

Глава 1.

2010 г.

О традиционном развлечении.

— На колени! — тихо, но очень отчетливо, наконец, после долгой паузы вымолвил Он.

Выудил из кармана спички, поджег одну из них: — Люблю запах горящих спичек.

Девушка кивнула и медленно, не отводя взгляда от мужчины, стала опускаться на колени.

Длинные волосы её при этом касались земли. Голые коленки колол неровный асфальт.

— Стюарт! — восторженно воскликнула девушка и щелкнула пальцами! Чересчур восторженно, как будто подавляла смущение своей гипертрофированной жизнерадостностью.

— М…? — лениво послышалось в ответ.

— Сегодня я буду Стюартом! Двоюродный брат сбежавшей жены графа — Лилит, которой был ты на прошлой неделе! Учусь на юриста, подрабатываю в конторе у строгого деда-тирана! Я еще совсем мальчишка, напыщенный и не знающий слова «невозможно», робеющий при виде женщин, однако веду себя с ними так, будто я ярый шовинист…О, Морг… Это…

— Почисть-ка мне обувь для начала хорошенько, — прервал пылкую речь Морган.

Девушка (превратившаяся в Стюарта) принялась за работу.

— И не отрывай взгляда от земли, пока не закончишь. Таков уговор? — спросил мужчина.

— Таков уговор, — громко произнесла девушка и, не поднимая головы, подняла руку вверх для рукопожатия.

Морган прикоснулся на мгновение к руке девушки, сжал её и тут же отдернул, будто ошпарился.

— Никаких прикосновений! — ехидно произнесла она. — Нарушитель!

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Механизм включен, время пошло.

У ног Моргана уже ждал своего часа пакет со всем необходимым, девушка извлекла оттуда ножик, тряпочку и черный крем. Мужчина сидел на стуле и наблюдал за происходящим. Обувь у него была очень грязной, явно побывала в болоте, да не в одном.

Не произнеся ни слова, Стюарт принялась отскабливать ножиком прилипшую к подошве грязь.

Морган тем временем гладил её по голове и рассказывал о своей работе.

— … А потом, представляешь, я выхожу в коридор, и все замолкают. Я не знал, что и думать! Так оказалось, они решили, что у меня день рожденья, поздравляли все… А я виду не подал, неловко как-то было, да и решил не расстраивать. Но вот что будет в настоящий день рожденья?..

Грязь никуда не хотела деваться! Стюарт уже и губкой пробовала, и специальным раствором, ничего не выходило!.. Но главное это — спокойствие. Нельзя расстраиваться из-за того, что не все получается сразу. Тем более это всего лишь ботинки!

Вдруг Стюарт почувствовала у себя на голове что-то склизкое. Склизкое и… ДВИЖУЩЕЕСЯ!

— О, Боги!!! — она мотнула головой, но ощущение никуда не делось, — Что там? Что там? Что там?

— Работай, — сказал Морг. — Таков уговор, и не смей поднимать глаз.

— Там дождевые черви, — сказал он, — они безвредные, просто не слишком приятные. В любом случае, они часть — этого мира, так же как и ты, — сказал он, и в голосе его без труда можно было уловить насмешку.

Глава 2.

Отрывок из дневника Вайи 07.01.2014

Все маленькие девочки смотрят телевизор и становятся глупыми.

Неизбежно обрекают себя на страдания, ждут от любви красивого закатного золотого света и тусклых оранжевых фонарей с музыкой Яна Тьерсена на заднем плане. А если их ожидания не совпадают с действительностью — винят в этом всех вокруг и плачут в плечи, подушки, колени. Сотрясаются от рыданий. Не дай Бог, они еще и выросли на классической литературе — пишут стихи и задумчиво глядят в окно, принимая изысканные позы.

Они и не осознают этой игры с самими собой. Как кощунственно так говорить, ведь они так страдают, их сердце разбито, они кусают запястья и воют как волки, но приглушенно, чтоб никто не услышал…

Им хочется напиться, хочется мерзости, хочется боли, хочется страдать ещё больше, ах, как жаль, что никто сейчас не видит их…

Как хорошо, что никто не видит, но если бы кто-нибудь увидел — то этот картинный драматизм, не лишенный, тем не менее, опустощающей искренности, непременно бы вдохновил зрителя на что-то прекрасное.

Никто не любит страдать. И маленькие девочки — не исключение. Но как же тут не страдать, когда ком в горле застрял, словно кость и подбородок дрожит, руки трясет мелкой рябью, как будто блинчики по воде пускает кто-то…

Сколько времени и сил мы тратим на строительство песочных замков, на воздвижение прекрасных стен иллюзорного мира, который кажется таким реальным и полным других людей, но они — лишь тени.

В нашем мире есть место только нам и отражению других людей, перемолотых в мясорубке нашего восприятия, плоских, однобоких — таких, какими мы их видим, иногда даже закрываем глаза и не видим, а представляем. Мы совершенно одиноки в темнице своих иллюзий, но все кажется таким осязаемым, таким верным. И когда солнечный свет вдруг пробивается в царство тьмы, ошибочно принимаемой нами за свет, большую часть жизни, этот солнечный свет кажется уродливым, ослепляет так, что хочется нанизать глазные яблоки на пальцы, лишь бы не видеть.

И как виним мы тех, кто всего лишь хотел приоткрыть шторы, проветрить затхлую комнатушку, как неистово ненавидим их и желаем забыть.

Но, однажды увидев солнечный свет, уже очень сложно представить на его месте что-то другое.

Приходится очень изощряться, чтоб снова закрыть шторы.

Ведь знаете, никто не хочет жить в реальном мире.

Никто толком и не знает, что это.

Людей так много, и они постоянно размножаются, постоянно делают новых людей, умирают, конечно, тоже, но их все равно так ужасно много, и они такие разные.

«Люди разные», — твердит все вокруг, «не стоит судить по себе», и все такое.

Но едино одно — все люди хотят быть счастливыми. У всех конечно, разное представление о счастье. Вот, я когда мне было семь, была убеждена, что буду счастлива, только когда хорошенько разобью кулаком телевизор и окажусь бок о бок с Ксеной победительной воинов. А кто-то хочет проторчать всю жизнь в монастыре, наслаждаясь уединенным молчанием и скромной пищей, проводя часы в блужданиях по своим внутренним просторам.

Но никто и никогда не откажется от хорошей еды, предложенной другом, если голоден, любви приятного тебе человека, если ее не достает, понимания и тепла. Всеми нами движут одни и те же мотивы, все хотят чувствовать себя хорошо и радостно почаще.

Я — пластилиновый, глиняный человечек, и окружающий мир деформирует меня, меняет мою форму до неузнаваемости, а может, просто придает огранку, чтоб в итоге слепить то, что должно быть, отбросив лишнее.

Вот вопрос, не теряющий для меня актуальности.

Эта история, приключившаяся более 1000 дней назад, слепила из меня древнегреческую статую, потрясающую своей красотой, а затем стерла меня в порошок, и я поняла, что форма может быть любой. Она расширила границы моего представления о себе так, что тот самый пресловутый ком в горле, застрявший, словно кость, долго не хотел никуда уходить.

Ведь, как ни крути, я — маленькая девочка, которая смотрела телевизор и становилась глупой.

Глава 3 (от лица Моргана),

в которой вымысел соединяется с реальностью.

Апрель 2009 г.

Открыв холодильник и убедившись, что из съестного действительно остался лишь одиноко лежащий на столе пакетик зеленого чая, Морган помечтал о добротном куске мяса еще несколько мгновений, и пошел ставить чайник.

— Тук-тук! — раздался женский голос с придыханием из спальни.

Морган улыбнулся.

Ему пришло новое сообщение на мобильный телефон.

Подавил в себе искушение сразу же броситься его читать, пошел в ванную, умылся холодной водой… Все-таки страшно хотелось прочесть… Посмотрел на себя в зеркало.

Задумчиво почесал затылок.

Не помешало бы выбрить виски. Морган любил выглядеть безупречно. К тому же, сие действо было для Моргана особенным ритуалом. На полочке в ванной лежал кожаный чехол, в котором хранились цирюльные принадлежности. Внутри проживала настоящая опасная бритва, камень для заточки, и ремешок с образивной пастой. Этот набор был подарком. На лезвии было выгравировано: «Amantes amentes».

Морган усмехнулся. Надо же превратить обычное утреннее умывание в русскую рулетку. Это было в Его стиле.

— Тук-тук! — снова раздался возглас.

Подобная настойчивость сделала своё дело. Морган направился в спальню и открыл входящие сообщения, так и не приступив к бритью.

— Тук-тук! — высветилось на экране. Номер незнакомый.

Он был удивлен. Что за чертовщина? Никто не знает его адреса.

— Тук-тук! — снова раздался возглас.

— Это именно то, что ты думаешь! — гласило следующее сообщение.

Морган взял телефон и подошел к входной двери, посмотрел в глазок — никого.

— Тук-тук!

— Ты плохо ищешь. Смотришь, но не видишь. Выйди из квартиры.

Морган закатил глаза. Как много пафоса. Помедлил немного — может, не идти у нее на поводу. В поле обладателя незнакомого номера он был практически уверен. Подобные штучки — это все-таки очень по-женски. Если до предыдущего сообщения — он сомневался, то после этой игры в прятки — сомнений не осталось. Что ж…

Единственный способ выиграть в игре, где не ты придумал правила — не играть в неё.

Но… с другой стороны, победа — цель не всякой игры. А этим утром можно получить наслаждение от участия.

Морган отворил дверь, вышел на лестничную клетку, как был — в помятой рубашке и спортивных штанах, с всклокоченными волосами — и все равно, несмотря на утренний беспорядок, ему удавалось выглядеть превосходно. Внимательно осмотрелся по сторонам — ничего. Это даже становилось увлекательным.

— Тук-тук! — снова разнесся возглас из кармана рубашки.

— Зайди в лифт — прочитал он.

Нажал на кнопку. Вызвал лифт, и… На секунду ситуация даже показалась опасной, а участие во всем этом — нелепым. Но авантюризм победил.

Морган хмыкнул. Не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Было некомфортно.

Зашел в лифт. На стене красовалась зеленая металлическая кнопка, служившая вешалкой для небольшого картонного пакета.

— Вам, — гласил пакет.

Морган повертел головой туда-сюда, будто искал кого-то, будто кто-то мог спрятаться в замкнутом пространстве лифта, снял пакет, зачем-то выдернул кнопку из фанерной стены и сунул в карман. Вышел. Снова повертел головой. Не покидало ощущение нереальности происходящего. И было приятно. Морган почувствовал себя очень живым, думать забыл о том, что голоден и стоит в пижаме, а значит, вовсе не выглядит так безупречно, как он привык.

Зашел домой, закрылся, глубоко вздохнул.

— Тук-тук.

Лихорадочно достал телефон из кармана.

— Хороший мальчик.

Девушка. Точно девушка. Но что за дела? Откуда адрес? Столько вопросов крутилось в голове.

На сообщения всё ещё не ответил ни словом.

«Кем бы ты ни была, — думал Морган, — заставлю тебя изнемогать в неведенье».

Идею о слежке, успокоившись и начав мыслить рационально, он отсек. Невозможно.

Пакет открывать было немного страшно. Морган медлил, наслаждаясь томительным ожиданием и продумывая варианты того, что могло быть внутри. Когда он перерыл десятки вариантов у себя в голове, начиная от отрубленных пальцев и заканчивая нижним бельем с пикантным запахом, он встал, заварил чай в единственной чашке, которая была в этом доме — его чашке, присел (он представлял, что незнакомка смотрит на него сейчас и кусает локти от его безмятежности и спокойствия), и не спеша извлек из пакета … другой пакет.

Нечто мягкое и небольшое, завернутое в коричневую бумагу и перевязанное веревкой. К центру веревка сходилась в причудливый бантик.

Забыв о показухе перед самим собой, Морган торопливо разорвал бумагу.

Внутри была ночная повязка для глаз. Надо отметить, довольно красивая. Черная с шелковыми завязками-ленточками под цвет и… Письмо.

На конверте не было ничего написано. Морган покрутил его в руках, осмотрел со всех сторон. Понюхал. Ничем не пахло.

Разорвал конверт. Внутри был маленький клочок бумаги.

«Морган, приветствую и назначаю встречу.

Сегодня в 19.00.

У моста.

Распустите волосы и возьмите с собой мой подарок. Вам пригодится.

Вы узнаете меня.

Наверняка Вы не придете. Но это будет слишком предсказуемо. Прошу Вас, не разочаровывайте меня. Только не Вы».

Морган, значит? Не знает моего настоящего имени. Но знает кого-то, кто знал бы адрес и номер телефона, и при этом о существовании Моргана? Это становится интересней и интересней. Знает, что я свободен сегодня вечером. Сегодня среда. Совпадение? Знает, что я не работаю по средам, или думает, что к семи вечера люди обычно уходят уже с работы. Явно подгадала время. Обычно я освобождаюсь позже. Пыталась быть удобной. Или так удобно ей? У моста — далековато от меня. Наверное, она живет где-то в центре города. Ладно, слишком много внимания.

В любом случае, узнаю через несколько часов. Через пять часов. Еще через пять часов двадцать семь минут.

Глава 4, и знакомство с Вайей.

Ноябрь 2008 г.

Этот чертов 11-й класс.

Вайя пришла из школы и обнаружила, что дома никого нет — одно из самых приятных ощущений в ее небольшом ларце приятных ощущений. Первым же делом включила компьютер. После очередного дня, проведенного не там, где ей хотелось быть, и занимаясь не тем, чем ей хотелось бы, девушка наконец-то вернулась в свой Мир.

Свой Мир она тщательно охраняла от посторонних глаз.

Был конец ноября, за окном уже темнело.

Вайя включила альбом «Haggard» и начала свой каждодневный ритуал.

На столе, заваленным книгами, альбомами и красками, около лампы было место для ее алтаря.

Алтарь представлял собой несколько крайне важных вещей — вечный календарь — металлический квадрат с солнцем посредине, от которого радиально расходятся цифры от 1 до 31, у каждой цифры-лучика есть свое отверстие, под солнцем нумерация латинскими цифрами от 1 до 12, у каждой цифры — также свое отверстие. И, в соответствии с днем и месяцем, нужно вставлять в эти отверстия гвоздики. Вайя каждый день переставляла гвоздики, когда возвращалась из школы домой, это значило, что новый день наконец-то начался, и можно менять местоположение гвоздика.

Самодельная коробка сладостей «Bertie Bott’s», точно такая же, как в Гарри Поттере.

Ожерелье из медвежих клыков, как у Йо Асакура из «Шаман Кинг», представляющее собой веревочку с болтающимися клыками, сделанными из полимерной глины.

Два высоких подсвечника, один венчается солнцем, другой — полумесяцем.

Блокнот, выполненный под «Тардис», который однажды нашла Вайя в почтовом ящике в свой день рожденья.

Под «Haggard» — «Hijo De La Luna», Вайя достала из ящичка под столом две длинные оранжевые свечи, спички и вытянула из своей шкатулки ароматов ароматическую палочку — сегодня попалась с запахом шафрана. Ароматические палочки Вайя классифицировала и подписывала. Запахи были ее слабостью.

Уже играл припев, когда Вайя чиркнула спичками, рассекая полумрак комнаты, освещенными лишь оконными сумерками, зажгла свечи и, чуть отойдя от стола, стала кружиться, насколько ей позволяло пространство комнаты.

— Вот она настоящая жизнь, — думала девушка, — а все, что вне — это вчерашний завтрак. Почему я оказалась именно в этой реальности? Я как будто бы не создана для нее…

Вайя уселась за стол, вздохнула.

«Я должна учиться получать удовольствие от себя. Как говорил Морган. Я почитаю немного. Что-то съем. И только после этого зайду на форум», — уговаривала себя девушка.

Сердце стало биться чаще. Пульсировать в груди. В такие моменты Вайе казалось, что она может умереть. Порой она представляла свои похороны, думала, кто же на них придет, и как эти люди будут себя вести. Впав секунд на тридцать в разжевывание этой бессмысленной ментальной жвачки, она обычно тут же жалела и представляла себя семидесятилетней. Представляла веник, которым сметает мысли прочь, и они орут и разлетаются, на лету превращаясь в прах. Вайя верила, что мысль материальна. И потому частенько побаивалась собственных мыслей.

«Ладно, к черту!» — спустя несколько секунд сдалась Вайя и зашла на форум. Как долго грузится!.. О, наконец-то!

Обновление в теме и 1 новое личное сообщение.

Девушка откинулась на спинку стула, по всему ее телу разлилось тепло. Какое чудесное предвкушение! Можно и не знать никогда, что там. О чем именно сообщение. Главное — кто его написал. Эти несколько томительных мгновений неведения были лучшим, что сегодня случалось! Вайя кликнула мышкой.

Так и есть! Сообщение от Моргана.

Морган 23.11.2008.

— Ты посмела решать за меня, кому достанутся какие роли? Если я сказал, что сегодня вызываю на аудиенцию Фрейлину, значит — будет так. Не думал, что ты столь непонятлива, что придется озвучивать очевидное. Увидимся вне Дома. С тобой следует провести воспитательную беседу, Марин.

Сообщение вызвало смешанные чувства. Обидно, что Морган говорит с ней так холодно и безличностно. С другой стороны, он абсолютно прав. Он король, пусть Вайя и была его правой рукой в процессе создания королевства. Но он поддался на ее провокацию! Вайя хорошо его знала, сообщение было пропитано яростью. К тому же, встречи вне форума от него обычно не дождешься!

Вчера, когда она увидела новое сообщение, где указывался сюжет на следующий день и список действующих лиц, она едва сдержала слезы! Ее персонажа Марин среди них не было! Сцена была посвящена неожиданно для всех вспыхнувшей полу-интрижке между Королем (Морганом) и Фрейлиной Идаль (Натали). Вайя не любила эту Натали, она вечно норовила вступить с Морганом в какие-то отношения вне Королевства, писала ему личные сообщения и проявляла неуместный интерес! И тут такое! Конечно, Вайя не выдержала. Написала в общей теме, что Король должен быть с Марин по сюжету, и эта сцена неуместна. Покушение на авторитет Короля. «Он должен был быть в ярости», — думала Вайя и упивалась тем, что смогла найти хоть какой-то отклик в этом человеке.

Девушка пошла на кухню, налила воды в свою любимую стеклянную чашку с ромашками, Вайя любила, чтоб все окружающие ее предметы были прекрасны.

Вернулась в комнату. Глубоко вздохнула. Вышла из личных сообщений. Открыла главную страницу королевства.

Она гласила:

«Добро пожаловать в королевство, странник! С этой минуты — ты верноподаннный либо жертва палача. Впрочем, есть еще кое-что. Но об этом позже».

Форум был оформлен в коричневых тонах, в правом верхнем углу красовался герб Королевства, над которым несколько ночей подряд корпела Вайя. Морган же оценил его весьма критично, но сразу же повесил на форум.

Это был среднего размера герб, изображающийся не только как щит и герб, а еще и в сопровождении шлема с навершием и намета.

Вайя выбрала французский щит (прямоугольник с выступающим в нижней части острием и закругленными нижними углами), над щитом золотой шлем с решетчатым забралом,

нашлемник (укрепленное на верхушке шлема украшение), который представлял собой оленьи рога, а меж них причудливо извивалась длинноволосая девушка, она держала в руке змею, кусающую себя за хвост. Наметом служил мех горностая, прикрепленный к шлему.

На самом щите был изображен единорог, но лишь с одним открытым глазом.

Все инструкции указал Морган. Вайя лишь исполняла. И о значении некоторых символов оставалось лишь догадываться. Хотя этому был посвящена целая тема на форуме.

Геральдика. Прошлое и будущее королевства.

Сразу же зашла в раздел «покои короля», где и было обновление.

Прочла новую главу разом, на одном дыхании, будто вдохнула, а выдохнуть так и не сумела…

Кто-то зазвонил в дверь. Вайя встала из-за стола, сердце отчаянно колотилось. Во рту пересохло, было как-то… душно. Пошла открывать дверь — мама вернулась с работы. Она несла два тяжелых пакета, выглядела уставшей.

— Чаю, мам? — спросила Вайя.

— Угу, — послышался усталый ответ.

Вайя хорошо знала это состояние, когда что-то резко выдергивало ее из мыслей — было очень странно. Она находилась в немом оцепенении, будто со стороны следила за своими действиями, смотрела в одну точку. Это оцепенение всего-то нужно было стряхнуть с себя, как пыль выбивают из ковров. Одно маленькое волевое усилие — помотать головой, начать разговор с мамой, съесть что-нибудь — мысли перестанут вдавливать в пол.

Механически сделала чай, достала лимон из холодильника, отрезала кусочек и кинула в чашку. Положила лимон обратно в холодильник. Добавила три кубика сахара, помешала ложкой, снова достала лимон, собралась отрезать кусочек, посмотрела в чашку, поняла, что уже клала туда лимон. И все так сонно, медленно, но суетливо…

Вайя тонула в муторном болоте сладкой истомы, в которое ее погружали буквы.

— Мааам, чай на кухне. Я — в комнату… уроки, — крикнула она.

— Спасибо, Танюш.

Вернулась в комнату и снова стала читать:

…

Покои короля

— Я никогда не ошибался, — вздохнул Король.

— А Вам хотелось бы… ошибиться? — осмелилась спросить Идаль.

— Хм… любопытный вопрос, — отметил Король. — Парадокс в том, что знать о том, что нечто является ошибкой, но желать поступить так — это не ошибка, а план, но еще не слишком ясный для сознания. Бессознательная закономерность. Но сознание — это ведь еще не все, правда? — улыбнулся Король. — Хотите покажу?

— Да, повелитель, — кротко ответила девушка, польщенная искренностью Короля и невероятно заинтригованная, она боялась проявить чрезмерную заинтересованность, ведь Морган мог принять ее за фамильярность.

— Замрите! — приказал Морган. — И не смей двигаться. Закрой глаза, — говорил он, как обычно, крайне медленно и четко.

Морган встал позади девушки, и она почувствовала прикосновение атласа к своему лицу, горячее дыхание обожгло ее шею. Король завязал ей глаза.

— Сделайте четыре шага назад. Небольших шага… Спиной почувствуйте стену.

— Чувствую, — произнесла Идаль.

— Сейчас я буду метать в Вас ножи, — лениво протянул Король.

Идаль нервно сглотнула, но не посмела шелохнуться. Хотелось бежать со всех ног отсюда, но… приказ есть приказ.

— Рад, что у Вас нет возражений. Встань ровно, подними голову. Ноги чуть шире плеч.

Маленькие волоски на шее Идаль встали дыбом. Коленки дрожали. Девушка знала, что Король мастерски метает ножи, но было чертовски страшно, несмотря на это.

Без всякого дополнительного предупреждения воздух рассек свист, и девушка почувствовала холод металла мочкой уха. Всего несколько миллиметров от шеи.

— Хм, кажется, слишком близко. Мне следует быть осторожней, — прорезал звенящую тишину голос Короля, но сожаления в нем не чувствовалось.

Спустя несколько невыносимо коротких мгновений нож прихватил кусок ткани платья у внутренней поверхности ее левого бедра. Теперь и вправду шелохнуться было весьма сложно.

— Ах, да, — спохватился Морган, — в какой-то момент, — выдержал он паузу, –

я собираюсь целиться прямо в Вас… —

У девушки вырвался приглушенный вздох.

— Тогда остановите меня. Почувствуйте. Но не раньше. Так что, не расслабляйтесь.

Идаль крепко зажмурила глаза, хотя и так ничего не видела.

« Господи… » — думала она.

Следующий кинжал судя по звуку врезался в стену прямо над ее головой.

Ей показалось, что она больше не выдержит, что рухнет на пол прямо сейчас. И вдруг что-то произошло. Словно яркая молния вспыхнула в голове, и она поняла: «Сейчас!»

Идаль резко вскинула руку перед головой, на уровне глаз, тыльной стороной ко лбу.

Об ладонь стукнулось что-то твердое. Идаль услышала смех.

Король помог ей освободиться от кинжалов, развязал глаза, и девушка моментально рухнула на колени от нервного перенапряжения.

В руке она сжимала кость куропатки, летевшую ей в голову.

— Весьма неплохо, — мягко улыбнулся девушке Король.

— Надеюсь, я помог Вам лучше себя понять, и встреча была полезной? — спросил Король.

И, не дожидаясь ответа, добавил:

— А теперь идите…

Вайя вынырнула из текста, будто голову погрузила в чан с холодной водой, такой оглушительной была перемена.

Зеленым светом горел цветочек ICQ.

18.10.07 — Dr. Morgan — здравствуй.

18.13.12 — Vaya — добрый вечер.

18.13.50– Ну, рас скажи-ка, что за истерика приключилась вчера, м..?

18.15.01 — Мне стало обидно, что с принцессой Марин ты в последнее время вовсе не проводишь время, и я не ожидала такого поворота событий, мы ведь вместе обсуждали сюжет и я не понимаю к чему этот эпизод с Идаль…

18.15.25 — Тебе не понравилось?

18.17.01 — Так себе…

18.17.23 — Врешь.

18.17.58– Никогда. Не смей. Мне. Врать. Поняла?

18.18.13– Я уверен, что когда ты читала — у тебя во рту пересохло, и ты представляла себя на ее месте. Так ведь?

18.22.01– Мне… мне неловко, что я вынесла все это на общее обозрение! Написала в общей теме, что ты что-то делаешь не так. Я была не права, это подрывает твой авторитет…

18.22.01– Меня забавляет как долго ты подбираешь слова). Думаешь, мой авторитет так легко подорвать?

18.22.40– Я не это имела ввиду…я…

18.23.07– И ты перевела тему. Понравилось ведь? Хотела бы небось, чтоб я провернул все это с тобой? Но ты бы не справилась, разумеется. Трусиха.

18.24.16– Зачем ты говоришь мне это? Ты же знаешь как я отношусь к такому. Пожалуйста, хватит! Я рада, что мы говорим. Как ты? У тебя был хороший день?

18.25.01– Эх. Я уже говорил, чтоб ты не задавала мне эти вопросы, это не твое дело. Я зашел, чтоб обсудить дела форума. Для обсуждений другого рода у меня есть собеседники интересней тебя. Ты вчера сказала, что собираешься уходить с форума Райгену? Это правда?

18.25.21– Я вспылила.

18.25.59– Это правда я спрашиваю?!

18.26.30– Да.

18.28.03– Но прежде, чем уйти ты решила сообщить об этом всем на свете. Кроме меня, впрочем. Что говорит о том, что ты не хотела уйти, а хотела моего внимания. Уже молчу о том, что согласившись на роль, ты взяла на себя некоторую ответственность, но видимо это вне понимания твоих маленьких эгоистичных мозгов, в которых есть только две мысли «я такая несчастная» и «О, Морган». Тебе давно пора осознать, что ты неверно истолковываешь свою роль в моей жизни. Я устал от тебя. Катись куда хочешь, а роль твою я кому нибудь отдам.

Вайя уставилась на монитор, беспомощно хлопая ресницами. Неужели он серьезно?

18.31.15 — Вообще то, я тоже принимала участие в создании форума! И я столько сделала для него!

18.32.10 — Да что ты? То есть, сделав что то хорошее, ты непременно потом упрекаешь в этом других? Мило. Вряд ли я стану тебя в дальнейшем о чем то просить. Я тебя не заставлял уходить. Но держать не буду.

В горле был удушливый комок. Это так обидно. Ну почему? Почему он так себя ведет?

Неужели ему на самом деле плевать? Не может быть. Он ведь говорил, что… она сделана из света. Такая чистая и невинная. Говорил, что иногда лишь она его отдушина, что она — его единственный близкий друг. Вайя знала о Моргане многое из того, что не знал никто. Он доверял ей и всегда писал, когда ему нужно было выговориться. Она чувствовала, что он тоже к ней неравнодушен.

Однажды… Она помнит этот день в таких деталях, словно кто-то всунул проектор в ее извилины и транслирует туда видео. Было холодно, это было прошлой зимой, они только недавно познакомились, долго гуляли в парке и очень замерзли, несмотря на выпитый глинтвейн, который они купили в очень милом уличном ларьке, там играл вальс из «Амели», и пахло корицей. Вайя чувствовала себя очень счастливой!.. Она еще никогда не чувствовала себя так… здорово! Было интересно, хотя вовсе не легко. Напряжение сдавливало ее голову как железный обруч, и, в основном, она молчала, потому что боялась наговорить лишнего и показаться дурочкой. А… Моргану… нужен был благодарный слушатель. И он ценил это. Ему нравилась ее неподдельная искренность, то, какой непосредственной она была, как слепо велась у него на поводу. Он даже сказал ей:

— Общаясь с тобой, я начал понимать едва уловимую прелесть марионеток. Главное, чтоб они вовремя оказались в нужных руках.

И Морган считал свои руки нужными.

Совсем замерзнув, они пошли к Моргану домой. На тот момент еще, он жил на старой квартире, с родителями, но их не было дома. Вайя чувствовала себя так, будто попала в любимую книжку, будто наслаждаясь удивительным сном, совсем непреднамеренно и негаданно, вместо того чтоб проснуться, она осознала, что спала прежде.

Было так странно понимать… что Морган, этот особенный человек, не похожий ни на кого, словно сделанный не из мяса, а из особого недоступного человеческмоу пониманию материала — может спать, есть, ходить в туалет, жить в обычной двухкомнатной хрущовке. Правда, судя по рассказам, семья Моргана была довольной богатой. Отец Моргана был капитаном, почти не бывал дома, а мать, по его рассказам, была сущей женщиной. Причем, описание это было сделано так брезгливо, а может, и немного завистливо, что Вайя решила не расспрашивать дальше. Вайя чувствовала, что прикасается к самой настоящей святыне, когда они вошли в его комнату, и она воочию увидела все то, что так долго себе представляла.

Морган спал на полу, потому что считал, что излишняя роскошь человеку ни к чему. По всей комнате были разбросаны книги, на стенах висели распечатки картин Мунка. Между двумя картинами — «Глаза в глаза» и «Поцелуй» — тянулась коллекция фотографий разных органов. На деревянном столе было выцарапано: «Affectus est infirmitate». Ровно 97 раз, посчитала Вайя. Морган хранил засушенные цветы в специальной коробке, возле которой стояла чернильница. На полу валялся кожаный блокнот, вместо закладки из него торчала темно синяя ручка с золотым ободком.

— Подарок отца, — объяснил Морган, перехватив взгляд Вайи.

Это был очень хороший вечер. Морган был в странном лиричном настроении, какой-то уязвимый, он даже показался девушке на мгновение таким же… таким же человеком, как и она. Снова предложил выпить горячего вина, а Вайя никогда раньше не пила ничего подобного! И, конечно же, оно сразу ударило в голову.

Было тепло, уже далеко не так напряженно, и очень страшно, что что-то может разрушить это чудесное мгновение. Как странно, что это происходит на самом деле… Морган говорил, а она слушала… Рассказывал, что мир — не такое прекрасное место, как ей хочется думать, он полон дураков, которые считают себя умными, и умных, которые считают себя дураками… И что иногда ему хочется быть дураком… Так легче… Вайя была ошеломлена. Она и представить себе не могла, что Моргану может быть тяжело или грустно. Морган казался таким сильным, уверенным в себе. И вдруг, посреди всей этой атмосферы робкого тишайшего доверия, подогретого вином и внутренним чувством, неясным, но настолько сильным и неудержимым, что даже страх все испортить не мог помешать ему, Вайя решилась. Несмотря на то, что девушке не хватало воздуха, она чувствовала биение своего сердца в висках, Вайя сделала несколько шагов вперед и замерла.

Морган стоял у окна, спиной к ней, и делился размышлениями. И, почему-то, Морган показался таким… хрупким, раненным. И Вайя почувствовала пронизывающее острое одиночество — и это чувство будто ударило ее под дых. Морган продолжал говорить, но она уже не могла слушать! В голове была только одна мысль, тысячами молоточков она стучала и стучала: «Давай! Ну же…»

И прежде, чем Вайя успела подумать хотя бы еще один раз, последний раз, как она и собиралась, раньше, чем она сама от себя этого ожидала, она подошла к Моргану близко-близко и обняла его сзади. Морган дернулся, от неожиданности и … не шелохнулся, и замолчал, а потом не проронил ни слова, он сам не знал — Вайя почувствовала это — хочет ли он отталкивать её. Так они и стояли, наверное, целую вечность, Вайя прижималась к нему и медленно, и иногда легко, едва ощутимо проводила кончиками пальцев по его шее, и он вздрагивал, каждый раз. Он чувствовал. И оба они благодарны друг другу за это молчание. И в какой-то момент, всем своим естеством, Вайя почувствовала — Моргану больше не одиноко. И тогда, не глядя на нее, все так же, глядя в окно, он вдруг спросил:

— Холодно? — и Вайя услышала какие-то новые нотки в его голосе.

— Ага, — сказала она, сама удивившись тому, что ей, оказывается, холодно, и уже довольно давно.

— Ты дрожишь, — ответил Морган, предугадав вопрос.

А потом принес одеяло и молча сунул ей горстку смятой бумаги. Оказалось, это его новый фанфик. Причем, ориджинал. Со своими персонажами.

Вайя читала и не могла оторваться. Морган писал об одиноком горном существе *Центае(*прим. с японского — целое), которое каменело, когда луч света прикасался к нему, и вот однажды, чтоб спасти своего… друга *Ханбуна(* прим. с японского — половина), скрывавшегося от злого колдуна, он вышел из своей пещеры прямо в полдень и… закрыл проход своим телом.

Морган так подробно описывал боль, которую он ощущал, как кожа дымилась, испарялась и на оголенное мясо, царапая его, сдирая, лился цемент и тут же твердел. И, чтоб сохранить ему жизнь, с наступлением заката друг должен был капнуть на него немного своей крови, но друг не сделал этого. Он струсил. И не только потому, что он боялся быть замеченным. Он… боялся своих чувств, он не был встретится с Центаем, принять такую жертву, он не знал, что делать… дальше. Их дружба его пугала. И по сей день та каменная статуя стоит на том же месте, и местные жители говорят, что порой слышат, как из каменного рта прорываются глухие стоны, похожие на плач, будто он все еще чувствует ту боль, будто он все еще ждет…

Таня некоторое время молчала. История, произвела на нее такой сильный эффект.

«Морган действительно… так талантлив… — думала она. — Я никогда не смогу так же глубоко, захватывающе и красиво писать. Но зачем мне? Это не мое. Я не способна на что-то… настолько потрясающее. Иногда мне кажется, что я вообще ни на что не способна. Все верно. Я счастлива и так, я счастлива оттого, что могу читать эти строки, написанные Морганом, что он доверил мне что-то сокровенное, своё…».

Морган любил эту тему. В его историях, будь то чужие вселенные или его собственные, частенько фигурировали мужские персонажи с непростой историей взаимоотношений. Ему нравилось проводить их — пьяных своими чувствами, раскоординированных — над обрывом, плясать на грани, обнажать их скрытые желания, заставлять бороться с собой, с собственным представлением о себе, проходить сквозь страх быть непонятым, отвергнутым и не только обществом, а и человеком, который был источником этого… заражения неуместными чувствами. Это ведь такой риск… И это гораздо сложнее и интереснее затертых отношений между мужчиной и женщиной, где все предельно ясно и просто, если хватает мозгов не проявлять к самочкам излишнего интереса… Морган любил внутренние конфликты, ему казалось, что без них персонажи — пустые и плоские. И эти конфликты необязательно должны были решаться, ему не нужны были моменты выхождения из кризиса и вступления в какой-то качественно новый жизненный этап, он описывал именно конфликт, сомнения, застревал в этом — еще шаг — и пропасть!.. Может, потому, что он сам никак не мог выбраться из этого долгоиграющего мгновения.

— Как грустно, — наконец произнесла Вайя.

— Так и есть, — ответил Морган и вздохнул.

— Мне… мне очень нравится, я думаю, ты… — несмело начала Вайя…

— Спасибо, — перебил ее Морган и посмотрел прямо ей в глаза — так резко и остро.

И Вайя поняла, что он благодарит ее не только за отзыв.

18.34.01 — Ты такой жестокий, Морган, — Вайя уже не могла сдерживать слез.

18.34.17 — Плачешь там уже?

— Какая ты жалкая. Слабачка.

18.38.01 — Я плачу потому что я живая! И я рада, что я могу плакать! И чувствовать то, что чувствую. Мне обидно, потому что ты — единственное, что имеет значение в моей жизни, и я не боюсь тебе об этом сказать. Я не трусиха!

– *аплодисменты* — отличный спектакль!

Морган вышел.

Вайя затряслась в беззвучних рыданиях, не хватало еще, чтоб мама услышала.

Мир как будто сжимался до размера ее вздрагивающих плеч, и как отчаянно Вайе хотелось, чтоб из ниоткуда возник Морган и молча обнял ее, а потом так же молча ушел, и она не видела выражение его лица, хоть и прекрасно знала, какое оно.

Через некоторое время Вайя успокоилась.

Ничего ужасного ведь не случилось. Обычный разговор с Морганом. Во всяком случае, он зашел, он потратил свое время. Ему не плевать. Она знала это!

Перечитала диалог. Перечитала диалог еще раз. Внимательно посмотрела на временные промежутки между сообщениями, судя по скорости, он…говорил только с ней одной, не особо задумывался, не фильтровал, что скажет — писал ведь быстро, сразу. Значит, Морган может позволить себе быть с ней искренним… А это очень ценно. Вайя знала, что Моргану постоянно пишут всякие девки, и от мысли, что он полностью погружен в их разговор, пускай разговор был и не из лучших, девушке стало очень радостно. Ему не могло быть все равно! Просто… не могло.

Глава 5. ФОРУМ. Раздел «Биографии главных героев».

История Моргана.

« Друг мой, Господу Богу было угодно, чтобы заразился ты сей болезнью, и великой осеняет тебя Господь благодатью, желая покарать за то зло, какое ты совершил в мире сем»

требник Вьеннской церкви

Картина Того дня — 17 февраля 1321 года была выбита тысячами ржавых толстых иголок на внутренней поверхности его век.

Во французской провинции Лангедок за один день было сожжено 600 человек, из которых половина были больны проказой. Остальные только подозревались в этой страшной болезни. В том числе Жозефин Лафар — его мать, Игрейн — прекрасная златокудрая младшая сестренка 10 лет отроду, Жак Лафар — его отец, и их маленькая собачонка Жужу — виновница торжества, цапнувшая за ногу по роковой случайности старого Чарлайна, обладателя «facies leonina» (морды льва), но вполне довольного своей жизнью до того дня, как был издан указ о борьбе с проказой, представляющий собой полное уничтожение зараженных и лиц, имеющих с ними прямой контакт. Презренный Луи, донесший на собачонку Жужу, получил несколько честно заслуженных монет и уснул в тот кровавый день с легким сердцем, радуясь, что спас людей от риска, который могло бы учинить семейство Лафар. Много позже, спустя десятки лет, он горел на медленном огне, и треск костра не мог приглушить его отчаянных воплей, но от этого никому не стало легче, и Морг Лафар не сумев найти в этом успокоения, ушел восвояси задолго до того, как вопли сменились тишиной.

Но вернемся к тому дню, 17 февраля 1321 года Морг не был сожжен по причине того, что был подмастерьем в мастерской оружейника на окраине городка.

Следующим утром, по обыкновению своему, он возвращался домой, с твердым намерением похвастать перед отцом тем, что мастер его похвалил, ведь ему так хотелось, чтоб отец им гордился, как увидел вместо дома пепелище, и, не получив не единого шанса на то, чтоб осознать происходящее, был схвачен. Морг получил три удара тупым предметом по голове и один — ногой в живот, затем его уложили на погребальные носилки и, накрыв черным покрывалом, под пение погребального псалма, направились в церковь, где служилась месса за упокой. Морг был парализован своим отчаянием, страхом от происходящего, смутной виной перед всеми этими людьми — ведь не могло быть такого, что он не заслужил этого, раз все происходит именно так. И потому он не стал сопротивляться, щуплый болезненный 14-летний паренек, он не мог вымолвить ни слова, даже чтобы сказать «Аминь». Он молчал, и слезы беззвучно текли по его щекам, оставляя грязные разводы, когда его клали в гроб, относили на кладбище, опускали в могилу и сбрасывали на него несколько лопат земли со словами: «Ты не живой, ты — мертвый для всех нас». После этого его вытащили из могилы и куда-то отвезли. Вот так — раз и навсегда — изменилась его жизнь. Теперь он был совсем одинок. Теперь он даже не считался живым.

Воспоминания сохранились обрывками.

Он помнил скрипящую огромную железную дверь. Помнил изуродованные лица людей, лежащих прямо на земле.

Тогда монастырь Сен-Круот стал его домом на ближайшие несколько лет.

А семьей его стала вереница этих обездоленных, облаченных в балахоны с прорезями для глаз, держащих в руках колокольчики, чтобы предупреждать о своем появлении. Милостивое государство указало строить лепрозории у дорог, чтоб не имеющие права заниматься ничем другим изгои могли собирать милостыню, но предвещая о своем появлении с помощью колокольчиков. Живые мертвецы, забывшие свои имена, они знали лишь одно — cito, longe, targe — вот единственные слова, имеющие смысл. Страдающие от болезни, лишенные всякого человеческого участия, они ждали смерти как избавления. Вот какой была новая семья Морга Лафара. Но они поддерживали друг друга, а старик Арнет рассказывал каждый вечер забавные увлекательные истории о дальних странствиях, он напоминал Моргу отца. И главной его задачей каждый день было ненавидеть предателя Луи и помнить лица родных. Но с каждым днем это становилось все трудней, черты расплывались, и мальчик ненавидел себя за это. А иногда добрая Габриэлла, монахиня приносила ему что-то вкусное с кухни. И жизнь становилась хоть чуточку менее невыносимой. Пока «добрые люди» не лишили его и этой малости.

Ужасный вид больных, их зловонные язвы пробуждали в здоровом населении страх и ненависть. Прокаженных обвиняли в сговоре с евреями, подозревали в том, что они хотят свергнуть Короля, хотят, чтоб все люди были такими же уродами, отравляют колодцы, похищают младенцев и множество другое. Ведь люди боятся того, чего не понимают.

В 1325 году страхи достигли своего пика, и, сумев обзавестись необходимыми доказательствами, толпа стала свирепствовать.

В качестве примера одного из неукоснительных доказательств приведу следующее письмо:

«Мы сами своими глазами видели отравленную проказой ладанку в одном из местечек нашего вассальства. Одна прокаженная, проходившая мимо, боясь, что ее схватят, бросила за собою завязанную тряпку, которую тотчас понесли в суд, и в ней нашли голову ящерицы, лапы жабы и что-то вроде женских волос, намазанных черной вонючей жидкостью, так что страшно было разглядывать и нюхать это. Когда сверток бросили в большой огонь, он не мог гореть: ясное доказательство того, что это был сильный яд и что демоны имели к этому отношение».

Далее, некий Жером де Партенэ писал королю, что один «важный прокаженный», схваченный в своем поместье, признался, что какой-то богатый еврей дал ему денег и некоторые снадобья. Они состояли из человеческой крови и мочи с примесью тела Христова. Эту смесь сушили и измельчали в порошок, зашивали в ладанки с тяжестью и бросали в источники и колодцы, а потом люди болели и умирали »

Разумеется, когда вести дошли до короля, был издан новый закон, и в некоторых провинциях прокаженных массово подвергали сожжению, даже не рассматривая возможности поместить их в лепрозорий. Люди громили лепрозории, учиняли самосуд .

Страх и помешательство стали всеобщими.

И подобной участи не миновал и лепрозорий Сен-Круот. Чудом спасшись, благодаря случаю, и вновь похоронив семью, Морг Лафар поклялся отомстить!

Глава 6,

где вновь вымысел соединяется с реальностью.

Апрель 2009 г.

Девушка закурила снова. Седьмой раз за последние тридцать минут. Она зажимала меж своих тонких пальцев мундштук из дерева цвета зрелой вишни. На мундштуке её были вырезаны символические изображения костров. Она медленно выпускала сизый дым и чуть прищурившись глядела вдаль — словом, была готова встретить Его в подходящем образе.

Он опаздывал, и все больше сомнений терзало девушку — вдруг не придет?

Но даже если не придет — эти мгновения терпкого сладкого болезненного ожидания — были лучшим, что случалось с ней за долгое время. Она чувствовала себя такой удивительно живой! Значение имел лишь настоящий миг — затянутое тучами небо, замерзшие пальцы, ветер, щекочущий щеки и … радость. Радость в чистейшем ее проявлении! Радость, подобная первому снегу в канун Нового Года, подобная смеху, вырывающемуся из груди от страха и возбуждения, когда впервые делаешь «солнышко» на дворовых качелях.

— Ищи русалку — прочитала девушка.

Это сообщение она отправила Ему 48 минут назад. Ответа не последовало.

Незнакомка перекинула волосы на одно плечо. Густе, волнистые, длина их достигала уровня талии. Світло-голубые, начиная от корней, они постепенно темнели, а кончики были светло зелеными. А ведь действительно удивительно похожа на русалку! Волосы акцентировали внимание на ярко-голубых глазах девушки.

Сигареты тлели вместе с надеждами, и на мгновение радость предвкушения сменилась унынием.

— Боже, какая я глупая! — думала де вушка. — И даже на ночь вписаться негде, если он не придет!

От пессимистичных размышлений оторвал голос, зазвучавший за спиной.

Голос был женским.

— Добрый вечер.

Русалка повернулась и сразу же столкнулась с холодным скучающим виглядом.

— Добрый вечер — ответила она и сразу же опустила глаза. Почему-то стало неловко и неуютно. «Где же Морган», — думала она. — Вы что-то хотели?

— Хм, действительно, русалка, — улыбнулась новоиспеченная собеседница.

Девушка оторопела.

— Морган послал меня для встречи с Вами, — поспешила объясниться незнакомка.

Русалка молчала. Она даже не знала, что сказать. Все шло не по плану. Но шло хоть как-то… И вроде даже в сторону Моргана…

— А… — натянуто и немного нервно улыбнулась де вушка. — Я начинаю понимать. Вы, наверное — Канна?

— Верно, — незнакомка удивленно изогнула бровь.

— Двоюродная сестра Моргана… — продолжила она.

И тут же добавила гораздо сердечнее: «Рада познакомиться!»

— Да и я рада. Но мы еще не познако…

Русалка налетела на Канну с объятиями и не дала закончить фразу.

— Так здорово! Здорово, что мы встретились! — бормотала она, не выпуская растерянную девушку из объятий. Канна же, в свою очередь, вежливо похлопала ее по плечу.

— И все же… — когда девушка наобнималась вдоволь, решила возобновить расспросы Канна.

Но Русалка снова ее перебила очередным восторженным лепетом.

— Сразу чувствуется, что вы родственники. Так похожи, ну то есть, я не видела Моргана, конечно, но в моем воображении… И манеры, и повадки, и умение себя подать…

— Вы, полагаю, из королівства, — устало вздохнула Канна.

— Да! Я — Идаль! Я приехала сюда к Моргану, — начала тараторить девушка, с приходом Канны вся величественность тщательно подготовленного ей образа куда-то делась, — ведь форум начал приходить в упадок. Боюсь, как бы и мы не оказались в лепрозории, — хихикнула, — и Морган давно не появлялся. Я хотела… узнать, как он. Копила стипендию полгода! Наврала маме… Короче, столько Вего… И вот приехала… — неуклюже остановилась Идаль.

— Даа… — протянула Канна. — Слова из тебе клещами точно вытаскивать не надо, — и потерла виски.

Идаль рассмеялась. И смеялась, и сміялась, пока Канна молчаливо ждала окончания приступа веселья.

— Идаль, — мягко начала она, — уверена, братец будет польщен твоим приездом.

Идаль заулыбалась!..

— А когда мы увидимся? — девушка делала два шага вперед, два шага назад, пока говорила с Канной. Было довольно холодно. — Я же специально приехала! Да и к тому же, честно говоря, ну, у меня есть варианты, но мне не совсем есть, где остановиться, и уже поздно. Да и я всего на два дня. Представляешь, я ехала сюда двое суток в поезде. Так здорово, наконец… быть не в поезде, — снова захихикала она и добавила, — а завтра ночью поїзд, и снова бесконечно нудное «чух-чух», — снова захихикала Идаль, — да и …. Он звал, и я думала, что смогу… — запнулась девушка.

— Честно говоря, — ласково сказала Канна, — сомневаюсь, что он рассчитывал провести сегодняшний вечер именно так. Но… разумеется, мы не оставим самую верную фрейлину короля в беде! — ухмыльнулась Канна.

И от ухмылки этой Идаль стало так хорошо на душе. Она была так похожа на Моргана! Недаром их воспитывал один отец. У обоих не было матери, а отец Канны сбежал от ответственности в мир выпивки.

— Так, мы едем к Моргану? Или …? — робко спросила Идаль.

— Нет-нет, — как можно мягче попыталась возразить Канна, но отчего-то в голосе её таилось веселье, — Вы остановитесь у Марин. А пока предлагаю куда-то идти уже, а то сейчас не лето…

— Конечно! Я так замерзла! — сказала Идаль и застучала зубами.

И, под трескотню Идаль, краткие ответные «угу» Канны и вой ветра, они отправились в дорогу.

Отрывок из Дневника Вайи

Февраль 2009 г.

Гормончики — макарончики.

Боже! М не совсем не с кем это обсудить! Не с кем поделиться.

Я с ужасом жду ночи, когда подлые, но … такие д олгожданные демоны разврата вновь придут! Это так стыдно! Они ворвутся в мою комнату без стука и бесцеремонно залезут под одеяло. Они заберутся в меня как черви! Как стая летучих мышей вихрем влетят в голову! Они будут измываться, сладкой истомой проходя через все органы.

Эти… ужасные бесстыжие бессмысленные картинки… совокупления… и прочих радостей жизни.

Мне вообще ничего не хочется. Мерзкий склизкий монстр, демон разврата, как я его называю, глядит на меня, а темнота такая густая, воздух сперт, эта комната давит! Я настолько протестую против того, что это — часть меня, что придумала этого монстра, этого «демона разврата». Хочется закричать.

Я встаю и иду в туалет, мою руки, опускаю голову под кран. Вода холодная. Ложусь обратно, вроде полегче, монстра уже нет. Этого чудовища, похотью разрастающегося внутри. Как противно. Засыпаю.

Боюсь следующей ночи. Знаю же, что будет то же самое. Как же бороться с этим?

Ночь никогда не приходит одна, она всегда тащит с собой грусть, тяжесть, разочарования и это изнуряющее любопытство, служащее топливом для моей больной фантазии. Единственный способ избавиться от искушения — поддаться ему?

Как искусительно звучит…

Я не читаю, я проглатываю эти пошлые фанфики, по аниме, по Гарри Поттеру, по сериалам, никакой избирательности, я уже давлюсь ими, я впитываю в себя все эти штампы, и хоть одно утешение — потом легче играть на форуме с Моргом!

И так типично, и так затасканно, и все об одном и том же, а все равно щемит внутри, внизу живота сладостно ноет тугой комок, и воздух вокруг становится таким густым и тяжелым, и я чувствую себя такой удивительно живой! Мне необходимо это.

Типичный сюжет:

— Ты моя, — говорит Он, неважно какой именно Он, лицо его часто скрыто, волосы длинные, голос с хрипотцой, грубый, сильный… мужественный, самодовольный…

Я, разумеется, сопротивляюсь, вырываюсь, но он с легкостью подавляет мое сопротивление. И тут же прижимает к стенке, властно целует, мне должно быть немного … больно.

Это должно быть на грани. Как … с Морганом.

Остро, как лезвие бритвы.

— Никогда! — говорю я и даю ему пощечину, а он перехватывает мою руку и снова целует, впивается в губы так, будто это последний глоток воды в пустыне, кусает их до крови и слизывает эту кровь медленно-медленно…

О, Боги! Я заперта в этой чертовой темнице своих фантазий, но при этом я хочу быть целомудренной и чистой. И почему мне так нужна боль? Мне хочется быть слабой? Никто никогда мне этого не давал. Не был достаточно силен, чтоб я могла быть слабой. Чтоб я могла быть ведомой. Чтоб я могла избавиться от этого мерзкого чувства ответственности за все на свете, за то, что нет денег, за то, что родители несчастливы, за то, что мир так несправедлив. Какой бред! Я уже просто высасываю оправдания из пальца! Или нет? Я не знаю!

Я устала от этих фанфиков, от ролевых, от этой грязи. Это какая-то наркомания, я каждый день читаю минимум с десяток в категории NC 17, меня не интересует ничего больше. Морган мне не пишет. Надо определяться со своей жизнью. Надо! Н адо ! Н адо !

А я ничего не хочу, кроме как торчать в душной комнате и часами думать о какой-то ерунде. Перемалывать дневные события, представлять, как я бы могла поступить и выглядеть такой крутой …как я бы так сделала, так не сделала бы, я бы им сказала! Представлять, какой я буду, что у меня будет, может быть … У меня появится какая-нибудь волшебная способность? Конечно, мне уже пора перерасти все эти надежды, но честное слово, иногда мне почти удается убедить себя в том, что такой жизни осталось совсем немного, а потом меня заберут в волшебный мир! Ненавижу себя.

Ненавижу свои мысли. Почему Морган мне не пишет? Почему единственный человек, имеющий смысл в моей жизни, так жесток и безразличен ко мне? Надо готовиться к экзаменам. Читала сегодня Сартра. Тошнит. Тошнит тошнит тошнит!

Я заканчиваю школу, надо готовиться к экзаменам, к поступлению. Куда вообще поступать? Что мне делать с моей жизнью? Отличаюсь ли я от десятков тысяч таких же выпускников? А вдруг нет? А вдруг во мне нет ничего-ничегошеньки особенного? Оно и не мудрено, что Моргану нет до меня дела!

В последний раз, когда я была на форуме, когда читала описание той сцены… с озером, я думала меня разорвет на кусочки! От невозможности, от невыносимости всего того, что я чувствовала.

Я перечитывала и перечитывала главу, а потом не выдержала. Было уже поздно, все спали и, укрытая одеялом от внешнего мира и от самой себя, я поддалась своим демонам разврата. Вначале робко, я и сама не поняла, как это произошло, а потом все смелей я ласкала себя в кромешной тьме, которая становилась все темнее и темнее, пока мое тело не выгнулось дугой, и это было лучшее, что случилось в тот день. Несмотря на то, что сразу же вслед за этим, демоны выпорхнули из моей головы, как стая черных воробушков, и я удивилась тому, как они беззащитны и бессильны на самом деле! Всегда поддавшись своей страсти, я обнаруживала после, что было бы так легко ей не поддасться, что мне вовсе не так уж и нужно было это, что это такая чепуха! И меня охватывало чувство предательской вины перед самой собой. Ведь так легко можно было бы справиться! Видел бы это Морган, он бы возненавидел меня! Это так стыдно и мерзко! Почему, когда мы видимся в реальной жизни, все совсем не так?.. Холодное дистанцированное общение, как будто я такая же, как и все остальные. Ничем не особенная. Тоскливая драматизирующая дура!

Как бы я хотела быть с тобой, Морган! Только этого и ничего больше!

Форум. Сцена у озера.

— Я хочу стать лучше! — промямлила Марин в спину Королю, когда он уже собирался уходить.

— Ты что-то сказала? — не поворачиваясь, поинтересовался Морган и продолжил путь.

— Подождите. Подождите! — уже громче сказала Марин и тут же осеклась. В каком тоне она разговаривает с королем?..

Морган резко развернулся на каблуках.

— Это приказ? — насмешливо спросил он, но веселья во взгляде не было. Скорее, раздражение. Оно и понятно, прошлая ночка была тяжелой. Гонец принес дурные вести.

— Ммм… нет, что Вы… Простите, — стала оправдываться и краснеть Марин, но Морган тут же ее перебил:

— Что ты хочешь? Говори четко и ясно.

Повисло молчание. Марин глубоко вздохнула, но не издала ни звука.

— Я дал тебе шанс, — начал Морган.

— Я хочу стать лучше, — резко выпалила девушка. — Пожалуйста, научите меня. Я считаю, что готова!

— Ты считаешь, — медленно, словно он разговаривает с умственно отсталой, спросил Король, — что ты готова?

— Так и есть. Я не подведу! — быстро и себе под нос буркнула невероятно смущенная девушка.

И, неожиданно не только для девушки, но и для себя самого, Морган расхохотался.

— Какое поразительное воодушевление. Жду тебя у озера после заката.

Марин не любили в лагере. Она очень отличалась от других — жизнь не заставила ее страдать, не оклеймила ее печатью голода и лишений, а напротив — наградила изящностью, красотой и добрым кротким нравом. Дочь богатого русского дворянина Акулова, Марин была образованна, играла на клавесине, была обучена грамоте и каллиграфии.

Ее не любили в военном лагере, но ее обожал народ Королевства. Поэтому Морган и выбрал ее — их самопровозглашенному государству требовалась настоящая королева — красивая и добрая. Да и не помешало бы финансирование со стороны господина Акулова, который задолжал как-то раз Моргану желание.

Нужна была Королева, которая была бы воплощением новой эпохи, новой жизни для всех этих людей, когда-то отвергнутых обществом. Что может быть отраднее для уродства, чем похвала красоты? К тому же, Морган называл их всех семьей, а семье нужна была мать. И день изо дня, под аплодисменты толпы, Марин обнимала калек, беседовала с умалишенными и безропотно целовала лица прокаженных, пред тем смазав губы хаульмугровым маслом по совету старого мудрого Ч и.

С наступлением сумерек, Марин отправилась к озеру. Дорога шла через лес, и девушка старалась идти не спеша, чтоб не порвать платье о колючки. Был отличный вечер, светила полная луна, и девушка проводила пальцами по листве всех встреченных ее деревьев — здороваясь с ними и ища поддержку. Ей было очень страшно — от Моргана никогда не знаешь чего ждать. Но сердце подсказывало — больше медлить нельзя. Ведь у нее есть два пути — оставаться на месте или идти вперед. И, раз уж волею судьбы она оказалась невестой такого человека, почему бы ей не овладеть знаниями, о которых раньше она и мечтать не смела? Конечно, в мыслях звучало это все убедительно и просто, но с каждым шагом сердцебиение девушки учащалось. Она и так выбрала дорогу подлиннее, чтоб успокоить свои чувства, но это не слишком помогло. Наоборот, чем дольше она шла, тем скорее хотела вдруг проснуться завтрашним утром. Как было бы здорово просто отключить себя и смотреть на происходящее со стороны, но это было невозможно, и Марин понимала, что ей нужно обуздать себя и выглядеть уверенной и сильной. Знать, чего она хочет. Как же безумно она хотела добиться хоть немного уважения от этого человека!.. Но за что ему ее уважать?

И вот уже виднеется озеро, и чей-то силует…

Вокруг так красиво! Марин замерла от восхищения, на мгновение позабыв о страхе! Черная зеркальная озерная гладь манила, любезно предлагая прогулку по лунной дорожке. Шелестели ветви плакучей ивы, почти погруженные в воду, вдоль всего берега, казалось, что это шалаш.

Морган сидел у костра и грел руки. Огненные блики плясали на его лице, широких плечах…

Широких плечах? Марин мысленно будто поперхнулась. «Он ведь… голый!» — стала судорожно осознавать девушка.

Что же делать? Неужели он позвал ее сюда для …? — девушка старалась глубоко дышать. Морган ведь все еще не заметил ее, наверное, он сидит спиной. Нужно успокоиться, постараться говорить ровно и четко… О, Господи!

— А ты неплохо придумала, — прорезал поток мыслей Марин голос Моргана.

Он все еще сидел спиной к девушке и смотрел на огонь.

Марин аж подпрыгнула от неожиданности и мысленно поблагодарила небеса, что он этого не увидел. Пока она думала, что бы ответить, Морган продолжил:

— Неплохо придумала — молчать. Пускай так и будет. Произнесешь хоть слово — урок окончен.

Девушка глубоко вздохнула. С какой-то стороны, это было подарком. Молчание освобождает ее, но и делает заложницей ситуации. Она ведь может что-то не понять с первого раза, как обычно и происходит, и даже не сумеет переспросить. Хотя… тогда придется понимать быстрей. Может, и к лучшему.

Морган встал и повернулся к девушке, и она с ужасом обнаружила, что он совершенно голый! К тому же он распустил волосы, чего обычно никогда не делал. Марин пыталась смотреть на его лицо и отчаянно смущалась, но все же залюбовалась тем, как длинные волосы струились по его широким мускулистым плечам.

— Раздевайся. И заходи в воду. И перестань смущаться, меня это раздражает. Я не намерен приставать к тебе. Мне это неинтересно. За 200 с лишним лет моей жизни я научился неплохо справляться со своим телом, — медленно отчеканил Морган, а затем, усмехнувшись, добавил, — надеюсь, и ты постараешься справиться со своим.

Марин кивнула, и стыдливо опустив глаза, стала раздеваться. Морган отвернулся, но, несмотря на это, застежки на платье не поддавались, сколько бы ни пыталась Марин справиться с ними своими одеревеневшими от холода неловкими пальцами.

— Ммм… — замычала Марин, и Морган обернулся, вопросительно изогнув бровь.

Девушка показала пальцем на платье, похлопав себя по спине.

Морган сделал вид, что не понимает, о чем она.

Марин повторила жест и жалобно посмотрела на Короля.

Укоризненно покачав головой, он приблизился к девушке и за пару секунд разобрался с крючками на платье.

— Если бы я не знал тебя, Марин — решил бы что ты нарочно, — улыбнулся Король. Настроение у него было неплохим. Удалось обыграть дурные вести в свою пользу, да и вечер был прелюбопытный.

Марин снова опустила глаза. Ей было очень неловко.

Когда с одеждой было покончено, медленно, не смея поднять взгляда, девушка побрела к воде. Морган уже давно был в озере!

— Здесь горячие источники, — донеслось до Марин.

Но, робко измерив температуру воды кончиками пальцев ног, девушка все же не решалась окунуться, она итак уже дрожала — от холода и страха.

— Немедленно подойди ко мне, — услышала она властный голос Моргана. — У меня нет времени на тех, кто мне не доверяет.

Кажется, она расслышала нотки усталости в голосе? Нет, почудилось. Морган никогда не уставал. Усталость — это как-то… слишком по-человечески.

Совершенно нагая, испуганная, Марин зашла в воду и мысленно сто раз пожалела о своей инициативности.

— Никогда и ни о чем не жалей. Это лишено смысла, — будто прочитав ее мысли, вдруг сказал Морган.

Марин чуть не всрикнула от неожиданности!: «Черт, неужели он читает мысли? Нет, это совсем уж чушь! Он просто крайне проницателен. Не может быть!»

Постепенно девушка привыкла к воде, и по мере приближения к Моргану, она становилась теплей.

— Говорю же, горячие источники.

Марин приблизилась к Моргану. Черт побери, они совершенно одни посреди озера, совершенно… голые, прости Господи… Это ужасно непристойно! Но почему-то девушка не чувствовала никакой неловкости, знала, что должна была чувствовать, чтоб соответствовать своему воспитанию, но в действительности ситуация не воспринималась ей как непристойная. Это казалось совершенно естественным: быть с ним здесь и сейчас, слушать его вкрадчивый голос и не знать, что произойдет через секунду.

— Ну вот, готово, — начал Морган. — Ты здесь, чтоб становиться лучше. Какие идеи?

Марин удивленно взглянула на Морана и уж, было, открыла рот, чтоб ответить, но вовремя остановилась и развела руками.

— Нет идей? — сочувственно спросил Морган, — как жаль. Уж не предлагаешь ли ты мне подумать за тебя?

Марин снова промолчала, но пребывала в полнейшем недоумении. Может, он не провоцирует ее, а действительно хочет ответа? Глупо ведь, что она сама не знает, чего хочет, выразилась так абстрактно…

Вдруг Морган оказался так ужасающе близко и, резко схватив девушку за волосы, прорычал:

— ПОЧЕМУ Я НЕ УСЛЫШАЛ ОТВЕТА НА СВОЙ ВОПРОС?

Сердце бешено колотилось. Никто и никогда с ней так не разговаривал. Глаза заслезились, благо, было достаточно темно, чтоб этого не заметить. Девушка стала беспомощно хватать ртом воздух, словно рыба, будто собиралась что-то сказать. Она опешила. Она не ожидала такой агрессии. О, Боги, Морган был так близко, он источал огромную силу, и Марин казалось, что она — маленький беспомощный бумажный кораблик, привыкший к маленькой бумажной речушке, вдруг волей судьбы попавший в бурлящий океан. Ей не выжить. Бумажные кораблики тонут, разбиваются о волны.

«Но ведь необязательно быть корабликом!» — вдруг осенило девушку. Осознание было таким острым и неожиданным для нее самой, что она не знала, что с ним делать. Было ясно одно — на сегодня хватит с нее.

Успокоившись, глубоко вздохнув и по-прежнему не произнеся ни звука, Марин решилась поднять взгляд и посмотрела Моргану прямо в глаза.

При таком освещении они казались черными, кромешная мгла безжалостно проглотила зрачок. Несколько безумно долгих мгновений она выдержала его взгляд, а затем развернулась к нему спиной и побрела в сторону берега.

Но не успела пройти и несколько шагов, как Морган оказался впереди и преградил ей дорогу. Он двигался в потемках стремительно и ловко.

— Нет, — сказал он и снова оказался слишком близко, — для Королевы главное — самообладание, помни это. А теперь дай мне свои руки.

Марин замешкалась. Никогда еще она… не касалась мужчины. Дать руку — без перчаток!… Да о чем она говорит? Они ведь голые посреди озера!… В очередной раз упрекнув себя в стереотипности мышления (ведь девушка понимала, что ее тело не интересует Короля), Марин закончила поединок с собой и кивнула.

Собравшись с силами, еще через несколько мучительно долгих для нее мгновений, она протянула Моргану руки.

Он перевернул их ладонями кверху и положил свои. Едва касаясь, но это было, словно разряд тока пробежал вдоль позвоночника девушки.

— Здесь пещера, у входа большой камень. Вода теплая. Свет сюда почти не проникает, луну загораживают деревья. Тут и остановимся.

— Закрой глаза и сосредоточься. Я буду посылать тебе цвета мысленно. Твоя задача — получить картинку. Ни о чем не думай. Расслабься и говори первое, что придет в голову. Закрой глаза. Но не говори ничего, кроме цвета.

«Легко сказать, — подумала девушка. — А ведь какая романтика…»

— Ты не здесь! — оторвал ее от размышлений голос Моргана. — Голова тяжелая. Сосредоточься на ощущениях, — Морган провел указательным пальцем вдоль правой ладони девушки. Было немного щекотно и… волнующе.

Марин не знала, сколько времени прошло, забыла о своей наготе и смущении, мир превратился в бесконечную палитру, полную тусклых почти бесцветных оттенков.

Вспышками, какие-то цвета вдруг становились ярче, как будто рождались… Как будто цвета вдруг прорывали паучий кокон, сквозь который не проходил свет доселе, чтоб они, наконец, могли воспрянуть во всей красе своей… Было ли это воспаленное воображение или предчувствие, или связь между ними — а может, это одно и то же? Но Марин назвала цвета верно 29 раз из 30, а на тридцатый Морган сказал:

— Значит, на сегодня все.

И тут же выпустил руки Марин из своих, и вдруг стало без них так неуютно и холодно. Немыслимо, но руки Моргана, лежащие на ее руках, казались девушке чем-то крайне естественным, словно она обрела свой отрубленный палец.

Выбравшись на берег, Морган кинул девушке полотняное одеяло и стал подбавлять веток в еще не остывший, но уже едва дышащий костер.

— Пей, — сказал он и передал Марин флягу.

Девушка сделала глоток и скривилась.

— Да, не вино столетней выдержки. Но греет. Так что, пей, не то простудишься.

Марин была в изумлении. Морган проявлял по отношению к ней… настоящую заботу!

Сделав еще несколько глотков, Марин прикрыла рот руками и поморщилась.

Отвратительное пойло! Девушку едва не стошнило! Но вскоре стало действительно тепло!

Обсохнув у костра, наспех одевшись, накрывшись одеялом, да еще и выпив крепкой настойки полыни, Марин почувствовала себя расслабленно.

И сама же изумилась подобному состоянию в обществе этого человека.

Морган же развлекался тем, что засовывал руку в костер, доставал оттуда пламя и рисовал в воздухе узоры.

— Неужели не больно? — посмела поинтересоваться Марин.

— Если ты — друг огню, то огонь — друг тебе, — изрек Морган. Он витал где-то в своих мыслях, выглядел таким безопасным, но, между тем, Марин знала, случись что — реакция его будет незамедлительной. Удивительным умением обладал Морг Лафар — концентрация на текущем моменте не вынуждала его быть напряженным, напротив, он был расслаблен, и именно это позволяло ему быть настолько внимательным. Не было нужды ему контролировать все на свете, потому что он знал: выйдет что-то из-под его контроля — он непременно справится.

Глава 6.

Вайя и Идаль.

Апрель 2009 г.

Когда в дверь постучали, Вайя пребывала в растерянности. Никого не предупредив, неожиданно для всех, внезапно приехала Идаль.

«Мда… начнем с того, что мне она не очень нравится, а закончим тем, что мой отец не любит людей. Но он на несколько дней уехал. Так что приперлась она вовремя», — думала Вайя.

Вайя открыла дверь и заулыбалась, ведь вместе с такой желанной гостьей пришла и … Аня.

— О, Аня! — радостно воскликнула Вайя. — Привет!

— Я же просила не называть меня так, — процедила сквозь зубы Канна, — что сложного, Вайя?

— Я — Идаль! — не нуждаясь в том, чтоб ее представляли, бойко вставила гостья.

— Здравствуйте, Идаль, — заулыбалась Вайя и обняла девушку, — проходите, разувайтесь.

— Ммм… Канна, — обратилась Вайя к Канне, — ты ведь выпьешь с нами чаю? У меня есть твое любимое союзное печенье.

— Можно, — ответила Канна, рассматривая свои ногти, и, не глядя на собеседниц, прошла на кухню.

— Идаль, Вы не волнуйтесь, что так внезапно. Чувствуйте себя комфортно. Я сейчас проведу экскурсию, только чайник поставлю. Вещи — вон в ту комнату.

— О, спасибо! Вы очень милы, Марин! Я Вас такую и представляла. Я пока переоденусь во что-то более домашнее, а то я в платье…

Пока Идаль переодевалась, Вайя кинула на Канну недовольный взгляд.

— Что-то не подходит? — заботливо поинтересовалась Канна.

Вайя промолчала и стала доставать чашки из шкафчика.

— Тебе сколько сахара? — опустив глаза, спросила она.

— Бог ты мой, — протянула Канна, — ты что, не можешь прямо сказать, что тебе что-то не нравится? Надо рожу корчить! Если не можешь ее принять — надо было сказать сразу, и я бы нашла другие варианты. Нет же, надо принять ее, а потом строить из себя великую мученицу.

— Таня, почему она не могла остаться у тебя? — не выдержала Вайя. — Тем более Морган, — ядовито выплюнула Вайя, — ей обещал.

— Ути-пути, у кого прорезались зубки? — слащавым голоском ответила Канна. — Потому что я не хочу, мне неинтересно с ней.

— А я? Я хочу? — аж задохнулась Вайя от изумления. Такая наглость! — Тем более, я живу с родителями, не одна.

— Надо было выучить слово «нет», милая. Причем давно.

Вайя собиралась ответить, но послышался скрип двери — Идаль вышла из комнаты.

— Чай почти готов! — крикнула Вайя.

Идаль пришла на кухню. Повисла неловкая тишина, но Идаль неловко не было, она улыбалась изо всех сил.

— Это невероятно! Мы действительно все вместе. Я не ожидала такого варианта развития событий. Кстати, Вайя, а не найдется ли у Вас чего-нибудь съестного? Я страшно голодна.

— Могу предложить яичницу, — пожала плечами Вайя.

— Чудесно! Я даже могу приготовить! — предложила Идаль.

— Нет-нет, что Вы. Сидите, отдыхайте, я сама, — Вайя поплелась к плите, взглянула на Канну, она состроила печально-понимающую рожицу. Как же хотелось все рассказать Идаль в этот момент, но она не смела. Все-таки дала обещание … Моргану.

Утолили голод, выпили чаю и включили подборку песен из диснеевских мультиков, пусть и под фырканье Канны, и атмосфера все же розрядилась, даже стала приятной.

Вайя и Идаль подпевали Жасмин и Алладину…

«…A whole new world

A new fantastic point of view…»

И в какой-то момент Вайя почувствовало удивительное единство со своей новой знакомой. Было легко и здорово, она не боялась что- то сделать не так или показаться глупой. А Канна надменно глядела на них и ухмылялась. И впервые Вайя подумала, что вовсе не обязательно Канна лучше, чем она. Вовсе необязательно ее надменность обоснована или справедлива, может быть, это лишь хорошо припудренная трусость? Может быть, Канна — такой же человек, как и она, да и к тому же — не самый смелый. Ведь чтоб быть искренним — нужна недюжая смелость. Ведь быть искренним — совсем нелегко. Это значит быть настолько уверенным в порядке у себя дома — что можно будет его восстановить или сделать ремонт, это даже здорово. Но они не разрушат его. Ведь гораздо легче держать дом в порядке, если окружить его забором с колючей проволокой и никого не пускать внутрь.

И в тот момент, когда Вайя поняла, что ее хрупкий домишко из фарфора гораздо крепче бетонного домища Канны, Идаль взяла ее за руку и немного сжала. Было тепло.

ФОРУМ. Раздел «Биографии главных героїв»

Знакомство с Чипатиаком.

«Aut insanit homo, aut versus fecit»

(«Или безумец, или стихоплёт»).

Глава, с которой начинается история, рассказанная Отто Заксом, в которую так сложно поверить, что все принимают ее за небылицы, но Вы, надеюсь, все же станете исключением.

В те темные смутные времена худшее, что можно было сделать — отличаться.

Чтобы избавить город от безумцев, городские власти собирали их вместе, сажали на корабль и отправляли в плавание. А Отто Закс, уроженец Нюрнберга, опередивший свое время и полный безудержного энтузиазма изменить мир, несомненно, был безумен. И вот почтенного Отто Закса, сына пьянчужки Генриха Закса, владельца трактира, и Зелды Закс, в девичестве Мюллер, дочери мясника, нарядили в шутовский наряд, нахлобучив на голову колпак, и тем самым освободили его от ответственности за свои слова. Вот так Отто Закс был отправлен в путь без конца и края, на безумном корабле, бороздящем тихие воды притоков Рейна и фламандских каналов.. .

Корабль увозил безумцев из города, изолировал их от других жителей, но также выполнял и другую функцию. Считалось, что вода излечит душевную болезнь. Безумец заперт на борту, словно в тюрьме, побег из которой невозможен; он — всецело во власти реки с тысячью её рукавов, моря с тысячью его путей, стихии, судьбы, случайности. И неведома никому земля, к которой причалит его корабль, — равно как не знает никто, из каких краев он прибыл, когда нога его ступает на берег. Нет у него ни правды, ни родины — лишь отчаянные бесконечные просторы, пролегающие между двумя случайными берегами.

На корабле этом, названном Narrenschiff, томилось на медленном огне не менее 13 0 человек! День за днем бороздя морские просторы, выполняя монотонную работу, они словно ждали чего-то. Они ждали приплытия, результата, чего нибудь!.. Ведь так тяжело было осознать бедолагам, что они уже мертвы, но смерть их растянута на долгие годы ожидания…

Каждый вечер, глядя на закатное сонце, под звуки сотен бубенчиков (ведь все были обязаны носить костюмы дураков) Отто молился о переменах, будь то скорая смерть или высадка на берег — но терпеть корабельный уклад он был не в силах.

До того дня, как он не разговорился случайно со старым Чи.

Старого Ч и всегда звали именно так, никто из ныне живущих не видел его молодым, и о том, сколько же ему лет, приходилось лишь догадываться, потому как сам он все сведения о себе облачал в ореол таинственности и любил говорить загадками. Кроме того, он утверждал, цитирую: «… Я побывал во всем мире, а также за его пределами, в мирах иных, а истинное имя моё — Гермес Трисмегист(* прим. — основоположник алхимии ), или же в последней моей обители — Чипатиак, и на Земле этой брожу я в поисках истины три с половиной тысячи лет».

Разумеется, старому оборванцу никто не верил, но опасности для общественности он не представлял, потому никто его и не трогал.

До того момента, как взбрело ему в голову наполнять юные умы пустым бредом о суетливости и бренности бытия, взаимосвязи всего живого и существовании лишь одной власти на Земле — власти науки.

Старый Чи дружил с Абелардом Краусом, учителем диалектики в прошлом, а ныне деканом медицинского факультета Высшей Школы. Старый Чи однажды порекомендовал Абеларду удивительный сбор, от которого чудом прошла многолетняя мучительная подагра. С той поры и началась их дружба, и потому Абелард позволил Старому Чи собирать студентов после занятий и делиться с ними своими познаниями. Но старику было мало наградить юные жаждущие умы лишь медицинскими знаниями, он желал изменить их мировосприятие!

— То, что внутри — то и снаружи, — вдруг сказал Старый Чи и умолк. До этого момента он никогда не заговаривал с Отто.

Отто смотрел на него с непониманием.

— Я хотел бы понять, — наконец сказал он.

— Тогда добро пожаловать. Я наблюдал за тобой и не ошибся. Все мы — дураки на корабле дураков в этой короткой жизни, главное — всегда это помнить. И не обманываться иллюзией того, что ты знаешь много. Чем больше знаешь — тем меньше знаешь, — улыбнулся старик, и с этого момента жизнь Отто Закса превратилась из вороха изломанных линий в запутанный клубок хаотично сплетенных между собой обстоятельств, людей и мыслей, однако функционирующий в соответствии со строгими закономерностями, с которыми Старый Чи постепенно знакомил своего нового послушника.

Отрывок из дневника Вайи

Февраль 2009 г.

Сегодня такая луна, что кажется, будто на нее можно повесить ведро с одной стороны, и оно не перевернется. Возможно, жители Луны так гадают. Перевернется или не перевернется…

Я живу в клетке. Сегодня мама не пустила меня гулять. Не чтобы не пустила, скорее, расстроилась при моей попытке заговорить об этом. Положила свои ноги с варикозно расширенными венами на диван, вздохнула, начала рассказывать, как она тяжело работает, как она устала, что я должна хорошо учиться в школе, и скоро экзамены…

Ели мы сегодня гречневую кашу с размазанными в ней тефтелями, и почему-то они казались мне иллюстрацией ко всей нашей жизни. Папа лежал на диване в другой комнате — как обычно, сросшись с этим диваном, его единственным другом…

Жизнь в нашем доме — какая-то вялотекущая смертельная инфекция. А может, это определение применимо к любой жизни. Почему я должна чувствовать себя так плохо только потому, что у моих родителей не хватило мозгов или терпения к своему предпенсионному возрасту зарабатывать достаточно, чтоб не испытывать хроническую тревожность по этому поводу? Почему я должна быть виновата в том, что они не могут нормально поговорить, кричат друг на друга, а у женщин с возрастом появляется целлюлит и морщины. Почему я должна чувствовать себя виноватой за то, что я не чувствую себя виноватой. Я, конечно, ничего не должна никому, но должна!..

Кто-нибудь, заберите меня из этого дома! Я хочу уйти отсюда. Когда я уже вырасту и смогу уйти?! Но мне некуда, а даже если было бы — то куда? И имею ли я моральное право их бросать?.. Но они же — взрослые люди…

У папы был день рожденья. И что он делал? Ворчал, как все вокруг ему не нравится, и что он скоро сдохнет, и что денег нет, вечно денег нет…

Не понимаю я! Неужели этого человека совсем ничего в жизни не радует? Я понимаю, что болят ноги, и вообще старость — не радост… Но какая, к черту, старость? Едва за пятый десяток перевалило… Воображаемая? Хотя никто еще не придумал ничего более реального, чем воображаемые проблемы. Он такой злой, наверное, ему очень одиноко. Но это его не оправдывает! Люди должны уметь справляться с собой, а не винить всех вокруг в своих проблемах.

Но почему? Не должно быть людям так одиноко, когда у них есть семья!

Это ужасно. Никому не должно быть одиноко.

Морган! Знал бы, так как мне чудовищно одиноко! Одиноко, как никогда…Я чувствую, что между нами все уже не так, как прежде, мы почти не говорим, ты уже ничем со мной не делишься… Но почему? Что я сделала не так? Я с ума схожу, я так хочу быть рядом с тобой! Да! Именно так! Я хочу сойти с ума. Стать безумной, жить в своем мире, где есть место волшебству, и люди не бывают так жестоки!

Морган зол на меня. Разочарован во мне! Снова. Он был обо мне лучшего мнения. Ну почему он вечно говорит так? Я всего лишь рассказала ему о том, как повздорила со школьной учительницей. И где-то на половине спора я начала понимать, что была неправа, и попыталась извиниться, но учительница агрессивно отреагировала, и я очень расстроилась. Я всего лишь поделилась с ним, а он сказал, что я ему противна. Что я слабая и безвольная. Но я же понимала, что я неправа! Зачем было продолжать спор? Я, наоборот, была горда собой, что почти признала свою вину… Я называю это честностью, а Морган — трусостью и слабостью. Может, он прав. Может, я просто боюсь других людей и поэтому всегда пытаюсь их оправдать. Я не знаю… Я предложила ему сходить куда-нибудь, или придти к нему, чтоб совсем не напрягать, хотела рассказать о том, что творится дома, это было очень важно, а Морган …

Вайя открыла его последнее сообщение и перечитала:

«Зачем мне тратить на тебя время? Ты ни черта не понимаешь. Талдычишь тебе, талдычишь, как себя с людьми вести надо, а в итоге… Мне с тобой скучно. Если срочно — приходи, но если это просто очередной повод со мной увидеться, потому что ты, видите ли, соскучилась и хочешь слезок мне снова накапать на кухонный стол — ты пожалеешь».

К горлу подкатывал комок. Вайя залезла во второй ящик своего письменного стола и достала секретный набор. Конечно же, в этот момент она почувствовала себя еще более несчастной, чем прежде. Включила — My Sweet Prince, посмотрела на свои руки — они такие белые, маленькие. Запястья тонкие, словно прозрачные. Но совершенно некому это оценить… Некому целовать ее руки, некому быть ими вдохновленным…

Открыла пакетик с лезвием, резко провела острием по наружной поверхности верхней трети предплечья.

Линия. На коже выступили капельки крови. Как завораживающе. Вайя даже на секунду отвлеклась от своей печали, замерла. Провела лезвием еще трижды. Вышло M.

Глубоко вздохнула. И продолжила писать.

Они снова кричат. Я слышу это. Я закрылась в комнате, воткнула наушники, но все прекрасно слышно. Сколько можно кричать друг на друга?

Морган все реже общается со мной. Подруги обижаются, что я никогда не спрашиваю, как у них дела, и никуда не хожу, не хочу находиться в их обществе. Ну, конечно, не хочу. Я спешу домой проверить обновления на форуме.

Увези меня отсюда… Любовь моя… Я встречу тебя и сразу же узнаю. Увези меня отсюда!

А куда? Куда «увези»? Все равно никуда мне не деться от грусти, от невыразимой грусти на злых несчастных лицах моих родителей. От этих грустных молчаливых глаз, глядящих в никуда, пока рты кричат…

Я устала от этого так сильно! Увези меня отсюда! Пока жи, что бывает дома не только ужасов! Может, я и драматизирую, но тошнит, так тошнит от этого всего…

Боже, дай мне сил справиться с этим. Почему они так несчастливы, неужели я настолько плохая дочь? Как можно верить в любовь, верить вообще во что либо, когда все вокруг страдают и кричат, и страдают и кричат…

День изо дня. Тоска и безысходность, она никуда не девается и не денется, куда бы ты не увез меня. Кроме того, что тебя даже не существует. Тебя не существует и не существовало, я выдумала тебя .

Все. Хватит. Пора прощаться с воображаемыми друзьями, особенно если это настоящие люди.

Нужно больше спать. Крепче спать. Спать.

Вайя задумчиво посмотрела на свое предплечье, снова взяла лезвие, провела еще одну линию.

Перечеркнула M.

«Кровь мудрее меня», — подумала она.

Надела длинную футболку и легла спать.

Глава 7, в которой кое-что проясняется.

Апрель 2009 г.

— Милая Марин, простите меня за назойливость, но я хочу знать: мы все-таки встретимся с Морганом или нет? Вчера за ужином с Канной все было крайне мило, но она обещала поговорить с Морганом и позвонить с утра, чтоб сообщить о времени встречи. А сейчас уже 4 часа дня, и пока ничего. Я понимаю, что Вы ни при чем. И вообще, мне нравится Ваше общество, но…

Вайя задумалась. Очень неловкая ситуация. Очень. И хоть она тут и ни при чем, тем не менее, девушка чувствовала себя виноватой. Она успела узнать, что настоящее имя Идаль — Настя, что учится она в политехническом университете, на химико-технологическом факультете, что она получает ежемесячно стипендию и живет в общежитии, а подрабатывает ночами кассиром в круглосуточном супермаркете. Деньги на поездку Идаль копила 7 месяцев, отказывая себе во всем, в чем только могла. Все-таки она живет в другой стране, хоть и по соседству. Все эти истории казались Вайе чем-то из другой жизни. Девушка никогда бы не подумала, что кассирша из магазина может быть такой! Может мечтать о таком, как Морган, вообще — может мечтать и взахлеб говорить о других вселенных. Может красить волосы в зеленый цвет… Идаль хорошенько потрепала кое-какие стереотипы Тани, чем вызвала ее бесспорное расположение к себе.

«Надо же, она казалась такой глуповатой и бесхарактерной, а тем ни менее, ее есть за что уважать. Она сама зарабатывает на свои капризы, да и вообще, зависит в основном от себя самой, в отличие от большинства моих знакомых и меня самой. Конечно, она старше. Но ненамного, ей всего 19. Бред какой-то! Она так старалась ради этой поездки, а Моргану хоть бы хны. Это как-то не здорово совсем. Это неправильно!» — думала Вайя.

Вайя вздохнула:

— Насть, я не знаю. Мне очень жаль, что так все происходит. Это очень… Это дурацкая ситуация. Сегодня будет встреча анимешников, на которой Морган, по идее, будет. Ну, и в любом случае… Там будет весело…

Вайя чувствовала себя ужасно! Настя очень милая девочка, и совсем не хотелось обижать Настю. С другой стороны, причем тут она? Это ведь не ее вина. Но все равно было очень паршиво.

Идаль некоторое время молчала и не смотрела на Вайю.

— Хорошо, ладно. Хоть так, — буркнула она, но вскоре овладела собой и вновь стала веселой, как и обычно, даже чересчур веселой, — тогда будем придумывать себе классные наряды, да?

Идаль будто бы была полна енергии, но Вайя чувствовала, что в этом есть что-то истеричное, и эта нездоровая атмосфера очень давила.

— Таааак! Ну-ка, что у Вас есть? Я же не была готова к косплею! Кем же я могу быть?

— Ну, можно постараться использовать цвет Ваших волос, как костюм… То есть, например, эта… Сейлор Нептун, помните? — предложила Вайя.

Идаль рассмеялась.

— Да уж, никогда не думала, что буду косплеить по Сейлор Мун, когда я ее смотрела, мне было 12… Но вообще, можно. И выглядит она довольно привлекательно. Тогда, я буду… Сейлор Нептун в ее обычном облике без костюма Сейлор-воина?

— Типа того. По- моему, отлично придумали. Это не просто косплей, а косплей в квадрате. Вы постигли самую суть суть персонажа, вжились настолько, что воплощаетесь не в самый расхожий образ, а в повседневный. Вот это глубина, — захихикала Вайя

— Да уж. Изобретательность — всегда не от хорошей жизни, — хмыкнула Идаль.

Вайя задумалась.

«Морган вчера присылал фотографии с прошлой аниме-вечеринки, ему не было равных в плане костюма. Более того, в создании костюма принимал участие его отец! Я… Даже немного завидую их семье. Его отец умеет абсолютно всё. Какая редкость — найти такого мужчину, наверняка его мама по-настоящему счастлива, он заботлиый, зарабатывает деньги, неленивый, никогда не орет на них. А мой — даже кровать за собой ни разу не застелил. Он только и делает, что ходит и разлагольствует, как мы все делаем неправильно, а надо по-другому, и как загубили его великий талант! Ненавижу таких, как он! Боже, как я хочу поскорее вырасти и уйти из этого дома…«

— Эээй! Ты тут? — вырвал девушку из размышлений бойкий голос Идаль. — Давай мастерить что-то уже!

Одолжив у Вайи складчатую черную школьную юбку (благо, хрупкое телосложение Идаль позволяло заимствовать вещи у Вайи, которая была на 4 года младше), школьную рубашку, пиджак и длинные белые гольфы, Идаль сразу же решила показаться Вайе и смутилась, заметив ее внимательный взгляд, скользнувший по ее плечу — кожа была исполосована шрамами — вертикальными полосами, идущими друг за другом.

— Кошка! — поспешила предугадать вопрос Идаль и добавила, — сиамская. Вредная такая, да, — совсем смялась она под конец.

Вайя не переставала смотреть на нее как-то…с таким пониманием, сочувствием, что оно вот-вот выльется из нее ненужным откровением. Идаль тут же накинула свой любимый голубой платок на плечи, он пришелся очень кстати, и булавками приколола к нему большой синий бант, наспех сооруженный из атласных лент. Получился милейший воротничок.

У Вайи дома было много всякого хлама, особенно на чердаке. И роясь там, разгребая кучу барахла, чихая от пыли и изнывая от любопытства, Вайя частенько находила на чердаке сокровища! Так и сейчас. Соорудив костюм Идаль, которая осталась весьма довольна своим внешним видом и отправилась в ванную комнату красить глаза, Вайя стала воплощать в жизнь собственную идею.

Вайя собиралась быть Тамао Тамамура. Не потому что ей нравился этот персонаж, а потому что мама недавно прикупила розовый паричок. Он продавался по знатной скидке, и маме захотелось попробовать что-то новенькое. Как ни странно, несколько дней она его носила и была весьма довольна собой. А потом, также внезапно, как она его одела, она его и сняла.

И теперь парик пылился, надетый на вазу и ждал своего часа. И час настал.

Розовое каре было очень кстати! Вайе не пришлось слишком долго думать насчет костюма. Все что нужно было — розовые волосы, белая бесформенная футболка, черные штаны и розовая сумка в форме сердечка, перекинутая через плечо. Сумку Вайя сшила сама и была очень горда своей работой! Сумка, сделанная Вайей действительно очень походила на сумку аниме персонажа.

Затем Вайя нанесла розовый румянец на щеки, потому что ее персонаж постоянно краснел и смущался. Довольно сильно накрасила глаза, чтоб визуально сделать их больше, и показалась Идаль.

— Ух ты! Здорово! — воскликнула Идаль! — Действительно, похоже! Мы обе отлично выглядим! — девушка немного замялась, — так что там Канна и Морган? Они будут?

Радость Вайи как ветром сдуло, за всеми этими хлопотами она немного отвлеклась, но ощущение вины, недовольства собой из-за потакания этой подлой ситуации никуда не делось, а даже нахлынуло с новой силой!

— Говорят, что да, — промямлила Вайя и тут же перевела тему, — ну что, пошли? Уже время! Тем более… Ты последний день здесь… Ночью же поезд? Надо хорошо повеселиться!

— Да. Ночью, — вздохнула Идаль.

Вечеринка проходила дома у Иванны.

Иванне было 20 лет, и она жила сама, потому что не ладила с родителями, и они приняли совместное решение, что для морального здоровья всех членов семьи будет лучше, если Иванна станет жить сама. Иванна учится в консерватории, отдает все силы музыке, а родители видятся с ней раз в неделю, чтоб завезти денег и узнать «жива ли». Тем ни менее, она все равно вечно ими недовольна. И каждый раз, когда Вайя видит девушку, та жалуется на то, как она терпеть не может своих родителей, и как ей надоела ее маман, которая навязчиво предлагает поехать вместе в Грецию — уже третий раз за неделю!.. Иванна — знакомая Канны, и они неплохо ладят. А вот на Вайю она поглядывает как-то снисходительно. Мелкая, глупая, без собственного мнения. Что в ней может быть интересного? В обществе Иванны Вайя всегда чувствовала себя некомфортно. И это был порочный круг. Из-за дискомфорта Вайя чувствовала себя скованно, мало говорила, спотыкалась, роняла что-то, а из-за того, что Иванна это замечала и давала понять Вайе, что замечает это, девушка уже и не могла чувствовать себя иначе. Она привыкла к тому, что ее воспринимают как стеснительную амебу, и не смела разбить этот стереотип восприятия. Причем, когда Иванна выходила из комнаты, становилось полегче. Вайя иногда даже шутила или подходила к кому-то первой, чтоб познакомиться. В общем, вечеринка сегодняшняя заставляла Вайю нервничать. Во-первых, и так довольно дискомфортно, особенно если там будет Канна, а отношения у них все хуже и хуже, а тут еще и Идаль…

Вайя чувствовала себя дерьмом. Малодушным, бесчестным, подлым, трусливым дерьмом. Ведь она бы хотела рассказать все Идаль, но боялась. И можно было бы сотни раз оправдывать себя тем, что она обещала никому не говорить, но ведь она чувствовала, что поступает неправильно. Разумеется, важно быть верным своему слову, но все-таки главное — быть верным себе.

Проведя последние полчаса в непринужденной болтовне о том, как было бы здорово оказаться в Хогвартсе, девушки, наконец-то, пришли.

Вайе было очень приятно общаться с Идаль. Очень легко и весело.

— Мне очень приятно с Вами общаться, — сказала она Идаль, перед тем как позвонить в дверь, — на удивление, честное слово.

— Взаимно, — радостно улыбнулась Идаль.

И Вайя позвонила в дверь.

Открыл девушкам парень в костюме Рюука из Тетради Смерти.

Он был одет во все черное. Плечи его покрывал воротник из перьев.

Лицо было спрятано под слоем белой пудры, глаза были сильно накрашены, снизу подведены черным, на месте рта красовался уродливый угромный зубастый шрам. Грим был нанесен профессионально. Даже становилось немного не по себе. Бляха от пояса в точности повторяла такую же из аниме, от нее вниз шли две металлические цепи. Парень держал в руке два яблока, а когда девушки вошли и он запер дверь, он стал ими жонглировать.

— Яблочки! — проулюлюкал он довольно низким голосом, — мои любиииимыыые!

— Приветствую Вас, Рюук! — поклонилась Идаль, — Вы отлично выглядите!

Парень отвесил ей ответный поклон и удалился.

Вайя улыбалась! Здесь очень здорово, не смотря ни на что!

Двухкомнатная квартира была набита персонажами из разных вселенных.

Было довольно шумно, Иванна стояла посреди комнаты и проводила какой-то конкурс. Сама Иванна была в костюме Харухи Судзумии. На голове у нее красовались длинные черные заячьи ушки и неизменная оранжевая повязка с двумя бантикам по бокам. На Иванне были надеты черный корсет и юбка в складочку, на шее висела нарядная бабочка. Через плечо девушка перекинула бас гитару. Она выглядела удивительно хорошо и аутентично!

В конкурсе участвовала девушка в костюме Мисы Мисы и парень в костюме Наруто Удзумаки. На парне был черно-оранжевый спортивный костюм, светлые волосы торчали во все стороны и были перехвачены повязкой, на которой был изображен символ деревни Коноха — спираль, заключенная в нечто похожее на листик. Девушка тоже была весьма узнаваема. Она являлась обладательницей шикарных светлых длинных волос, на макушке у нее — два маленьких хвостика. Глаза она густо подвела черным карандашом — и сверху, и снизу. Девушка была одета в черное платье, короткое настолько, что были прекрасно видны черные чулки с подтяжками. На ногах у нее были тяжелые высокие военные ботинки. Шею обвивала металлическая цепь с массивным крестом. На руках были черные изрезанные перчатки, достающие почти до плечей, обрезанные таким образом, что пальцы оставались свободными. Вайя так поняла, что они играли в «крокодила». А Миса и Наруто были капитанами команд и показывали загаданные слова.

У окна стоял спиной ко всем парень, облачившийся в красный плащ с капюшоном, на спине его был изображен знак Николя Фламеля.

— Стально-металлический алхимик! Эдвард! — воскликнула Вайя.

Это была вторая аниме-вечеринка в ее жизни, а первая заключалась в том, что человек десять встретились в парке и пили пиво, нахлобучив на себя самодельные костюмы под предводительством Иванны полгода назад. На этот раз народ подошел к костюмам куда серьезнее, и Вайя была в восторге!

Но не это привлекло внимание девушек. В углу стояла Канна. Она была одета как Л. из все той же «тетради смерти», оказавшейся такой популярной на этой вечеринке.

Канна сидела на столе, ее черные волосы, не достигающие плеч, были растрепаны, под глазами огромные синяки, явно увеличенные с помощью карандаша для глаз. Она сидела на столе, поджав ноги, была босиком. Надела простую белую футболку и джинсы. Ела пирожное.

— Не ожидала от тебя, — ошарашенно протянула Вайя вместо приветствия.

Ведь Канна любила выглядеть идеально. Она даже ходила на маникюр раз в неделю, хотя неизменно просила накрасить ногти бесцветным лаком, а тут такой нетипичный для нее образ! Но Л. всегда нравился Канне. Умный, рациональный, совершенно самобытный.

— Видишь, как я вошла в роль. Даже ем сладкое, — довольно ухмыльнулась Канна, явно удовлетворенная эффектом, который произвела, — просто я не люблю сладкое, — объяснила она Идаль, которая явно не была впечатлена фактом поедания сладкого.

— Канна, а где Морган? — прямо спросила Идаль, и в голосе ее начало появляться раздражение.

— Тут, — скучающе произнесла Канна.

Сердце Идаль сделало сальто.

— Тут?.. То есть он тут?

— Ну… Был тут. Откуда я знаю, где он теперь? Надо было раньше придти.

— Но нам сказали на шесть, Канна, — вежливо возразила Вайя.

— А сейчас… ой-ой-ой! — издевательски пропела Канна. — 18.20. Да и к тому же, началось все в пять.

— Но ты же так сказала… — начала Вайя

– Или ты так услышала? — резко перебила девушку Канна. — Какой толк мне специально говорить не то время?

— Ну, ты могла перепутать, — заикнулась Вайя…

— Это ты тут что-то путаешь! — повысила голос и с нажимом произнесла Канна. — Вы меня утомляете, девочки, — бросила она и, соскочив со стола, направилась к группке людей, играющих в «крокодила».

Вайя взглянула на Настю. У той на лице отобразилась полная растерянность.

— Я ничего не понимаю… — наконец произнесла она.

Вайя аж чуть не заплакала! Это такая несправедливость! Ну, Канна уж совсем по свински себя ведет.

— Секундочку, — сказала Вайя Идаль, — я подойду к Канне. Что-то у нее с настроением не то. Надо спросить наедине, — пробурчала она.

Ребята все еще играли в Крокодила. Как только Вайя приблизилась к Канне, девушка вызвалась показывать следующее слово. Прождав некоторое время и не сумев найти никакой возможности поговорить с Канной наедине, хоть она и демонстрировала всячески свое желание, Вайя наконец собралась с силами и, прервав всех, громко сказала: «Аня, нам срочно надо поговорить!»

Канна сузила глаза. Да, она терпеть не могла, когда кто-то называл ее по имени.

— Не о чем, — совершенно спокойно ответила она, несмотря на крайне раздраженный вид. — Если для тебя ничего не значат обещания — то не о чем…

Вайя поникла. Ну, как так можно?

В любом случае, что сейчас выяснять отношения? Лучше не оставлять Идаль одну!..

— Давай выйдем в туалет, — сказала она.

Как только девушки скрылись от всех, Идаль понесло.

— Может, он был Рюуком, Марин? Может, он в плаще? Он может быть кем угодно! О, Господи. Почему он так жесток? Он же знает о моих чувствах… Да и учитывая то, что он писал мне… Странно, что он теперь так себя ведет…

Вайю больно ужалил укол ревности.

— Морган… — осторожно предприняла попытку разузнать девушка — Ммм… Отвечал Вам взаимностью?..

— Ну… я не могу быть уверенной. Конечно, я могла выдавать желаемое за правду. Но мы общались каждый день, и он говорил, что засыпает с мыслями обо мне. Он называл меня «моя маленькая», он уговаривал бросить работу и больше сил отдавать учебе. Объяснял, что сейчас такой период, и нет ничего зазорного в том, чтоб брать деньги у родителей, к примеру, но заниматься саморазвитием. Он же… — голос у Идаль задрожал, — мне казалось, он единственный человек, который обо мне заботится. Он всегда мог разложить «по полочкам» все эти дурацкие ситуации, в которых я не могла разобраться. Он даже хотел, чтоб я общалась с другими парнями, потому что он так далеко, и все так сложно, лишь бы мне было хорошо. Откуда в нем столько мудрости в его-то девятнадцать? А как-то он прислал мне аудиозапись, где читал мне своим голосом кусочек из «Снежной королевы». Я каждую ночь засыпаю с наушниками, я слушаю его голос, и становится так тепло… Ну почему ему тяжело просто придти сюда и уделить мне долбаных пару минут? — лихорадочно шептала Настя.

Вайя обняла девушку и почувствовала, как у той вздрагивают плечи. Сказалось нервное напряжение. Это чертово неведение, как будто сидишь на бочке с порохом. Она столько ждала от этой поездки, а что получила?

И самое обидное, что Канна бы наверняка сказала:

«Ну и дурочка!..»

Конечно, вечер был испорчен. Они ушли, даже не попрощавшись, и долго молча гуляли в парке.

Вайя собиралась с силами, чтобы начать разговор, но… что-то мешало.

Было так неприятно от себя самой, что начало подташнивать.

— Давайте, наверное, домой, — предложила Вайя, когда замерзла настолько, что сил терпеть больше не было. Хотя поначалу ей нравился холод, он будто очищал ее, наказывал за слабость, и девушка была рада этому наказанию.

— Я Вас накормлю перед поездом и проведу.

— Спасибо Вам, Марин! Уж кто-кто, а Вы … ничего не должны мне. Я очень благодарна!

От такой искренности стало еще хуже.

Вайя решила, что все расскажет Насте. Как только они придут домой. Не сейчас.

Все таки это слишком непростое решение. Нельзя же так с бухты-барахты. От одной мысли об этом кишки Вайи скручивались в бараний рог.

Оставшееся время до поезда казалось одним сплошным затрудненным вздохом.

Идаль не была расположена к беседам. И даже не хотела, чтоб ее провожали, но Вайя настояла.

— Ничего, я обратно на такси. Мама не позволит Вас одну отпустить! — настаивала Вайя, и Идаль пришлось согласиться.

Время тянулось так долго, и Вайя собиралась начать разговор. Но почему-то не начинала.

— Послушайте, я должна кое-что сказать Вам… — все-таки решилась девушка, когда они уже были на вокзале.

«В конце концов, — думала Вайя, — это, может быть, последний раз в жизни, когда я её вижу, а переживать я буду еще очень долго, если сейчас этого не сделаю».

— Да? — вяло поинтересовалась Идаль.

— Ммм… Дело в том, что… Здесь нет Вашей вины. То есть… Дело не в том, что в Вас что-то не так, и поэтому Морган не согласился на встречу… — Вайя остановилась и накрыла лицо собственной ладонью.

«Черт! До чего коряво!» — думала она.

— Дело в том, что… — собравшись с силами, продолжила Вайя…

— … Моргана не существует, да? — прервала ее Идаль.

Вайя ошарашенно взглянула на девушку. Повисло тяжелое громоздкое молчание.

Наконец Вайя кивнула. Она могла бы убедить девушку в том, что это не так. Идаль бы поверила. Во все что угодно поверила бы сейчас, чтоб обезопасить себя от боли. Но Вайя не смогла.

В глазах у Идаль заблестели слезы.

— Это Канна, да? Канна и есть Морган? Не существует в равной степени ни Короля, ни человека, который за него писал? Это все была Канна! Да и Канны не существует. Аня или как ее? Двоюродная сестра Моргана, один отец их воспитывал. Господи, я год велась на эту ложь… — стала повышать голос Настя.

— Мне жаль…мне так жаль… — тихо произнесла Таня.

— Ни хрена тебе не жаль! — перебила ее девушка, теперь уже не стесняя себя ничем. — Ты могла сказать мне раньше! Раз тебе так нравится со мной общаться, и мы с тобой такие прям подруги! Вы — две маленькие жестокие идиотки, ничего не знающие о настоящих чувствах и реальной жизни! Думаете, это смешно?! Я столько времени работала, чтоб накопить на поездку, в то время как человек, ради которого я это делала, просто насрал на меня! Просто… не существует. Это не милая шутка и не фантазия, это — подлая ложь. И вы мне омерзительны, обе. Так и передай своей подружке Ане!

— Но я хотела тебе сказать! — начала оправдывать Таня, и в голосе ее уже стали чувствоваться слезы.

— Хотела бы сказала! Бездействие — тоже действие! И если твоя Аня — просто жестокая эгоистичная избалованная дрянь, то ты — ничем не лучше! Пытаешься казаться такой доброй и милой, но не потому, что ты — такая, а просто, чтоб никто тебя не тронул… Потому что ты — трусиха! Как же ты могла?! Ты ведь знала, как это важно для меня, и просто наслаждалась зрелищем… Сказала ли бы ты мне, если бы я не догадалась сама?

— Да я собиралась, клянусь! — промямлила Вайя.

— Я тебе не верю! — отрезала Настя.

Поезд загудел. Девушка запрыгнула в вагон, не обернувшись. И уехала.

Вот так Вайя обрела новую подругу и потеряла ее.

Отто Закс и Старый Чи.

ФОРУМ. Раздел — биографии главных героев

«…Fugerit invida

Aetas: carpe diem, quam minimum credula postero».

(«…Время ж завистное

Мчится. Пользуйся нынешним днем, меньше всего веря грядущему».)

Отто Закс уделял медитации минимум 4 часа в сутки, из-за чего стал пользоваться славой помешанного среди помешанных, дурака среди дураков. Порой, пока Отто медитировал, укрывшись в трюме, спрятавшись от любопытных взглядов, иные весельчаки подкрадывались к нему незаметно и выливали миску с отходами ему за шиворот, затем заговорщически хихикали и с пугливым визгом убегали. Отто был невысоким, но коренастым, у него были большие сильные жилистые руки, и никто не хотел схлопотать от него по шее. Но бояться им было нечего, Отто никак не реагировал. Он был занят более важным делом, чем уколы уязвленного самолюбия и достоинства, а уж тем более услада его местью глупцам.

Все его усилия сейчас были направлены на то, чтоб как можно больше быть в текущем моменте, не откликаясь на вязкое надоедливо эхо своего Эго, которое, услышав шепот, обращенный к себе, сразу же гулким ропотом разносило его по всему свету и заполняло собой весь мир.

Не далее как вчера с Отто приключилась невероятная история, он вдруг почувствовал жжение на своих руках, настолько сильное, что оно мешало ему сосредоточиться, и тогда, сдернув с себя рубаху, намереваясь узнать, в чем же дело, Отто обнаружил, что вдруг руки его покрылись надписями. Как будто шприцом с чернилами выводили все эти слова у него под кожей, и, наконец, они проявились! Отто и не знал, что думать!

Будучи в полной растерянности, он уж думал было направиться к своему другу и наставнику, но прежде решил прочесть написанное.

Надпись гласила:

«Как все вещи вышли из Одного, вследствие размышления Одного, так все было рождено из этой единственной вещи».

И, по мере обдумывания, Отто перестал ощущать жжение. Надпись перестала быть чужеродной, потускнела немного, но ее все еще можно было без труда разобрать. Прошло несколько минут, и Отто понял, что чувствует благодарность за этот знак, догадываясь, кому он им обязан, но совершенно не догадываясь, как подобное удалось совершить!

Отто и не знал, что думать о Старом Чи. С одной стороны, он был восхищен ясностью ума, мудростью и богатством познаний старика, с другой — здравый рассудок не позволял ему безоговорочно поверить в россказни нового друга. Ведь он утверждал, что живет на этом свете, по меньшей мере, одиннадцать веков!

А наряду с этой его историей о том, как, будучи семилетним ребенком, Чипатиак упал с дерева и разбил себе голову, да так сильно, что чуть не испустил дух, он валялся в тяжелейшем бреду, и ни один лекарь не гарантировал, что он выживет, пока случай не привел в их дом странствующего индейца по имени Чипатиак, и он, приказав всем убраться из дома, сунул себе в уши высушенные комочки глины, дабы закрыть ими слуховой проход.

— Чтоб не мешали крики, — объяснил он едва соображающему от боли Чипатиаку.

Приложив флягу к губам ребенка, старый индеец улыбнулся и произнес:

— Не бойся, я всего лишь уберу лишнее. А если повезет — достану камень глупости из твоей головы и навечно лишу тебя этой благостной обузы.

И вдруг кто-то словно выключил свет в его маленьком мирке… надо куда-то добавить, что это мирок Отто

Много позже Чипатиак поймет, что индеец дал ему выпить макового молока и проявил, таким образом, необычайное милосердие. Конечно, боль была, но она не поглотила все естество ребенка и не выпила все жизненные соки.

Старый индеец достал бритву, обрил голову ребенка с правой стороны, затем извлек из-за пазухи молоток и бутылочку со снадобьем, посыпал голову ребенка порошком из пепла и зеленой плесени и приступил к процедуре. Достав острый нож из огромного своего кармана, он протер его этим же порошком и нанес первый разрез со стороны правой височной области, затем добравшись, наконец, до костей черепа, преодолев преграду из мягких тканей, он поднес молоток голове ребенка и ударил, создав отверстие в черепе.

— Окно в мир готово! — довольно произнес индеец, глядя на истекающего кровью ребенка.

Затем, зашив рану, вновь посыпал голову порошком и полил еще какой-то клейкой жидкостью, а затем стал произносить молитвы и плясать вокруг.

— Мое имя — Чипатиак, — сказал индеец, — запомни его.

Когда ребенок, наконец, проснулся, оказалось, что прошло четыре дня, что чувствует он себя неплохо, и, вскочив с кровати, сразу же потрогал голову и, к удивлению огромному своему, не обнаружил шрама.

— А где же индеец? Старый Чипатиак? — спросил он.

— Арно! Милый мой! — воскликнула испуганно его бедная матушка! — здесь не было никаких индейцев! Ты упал с дерева и уснул!

Повисло долгое молчание, по истечении которого маленький Арно уж чересчур серьезно для своего возраста сказал: «С сего дня именуйте меня Чипатиак!»

А вечером, перед самым сном, он обнаружил у изголовья кровати своей маленький уродливый черный камень.

«Камень глупости!» — понял он. — Значит… это все… правда!

Вот такой вот историей поделился наш старый друг с Отто Заксом, одновременно и впечатлив его, и посадив семена сомнений о здравости своего рассудка в благодатную почву неизменного скептицизма Отто.

Шли дни, и Отто менялся. Подобно тому, как, Например, он знал, что шиповник полезен для здоровья, исходя из своих же наблюдений — ведь Старый Чи взял с собой в плаванье не так уж много вещей, но не забыл шиповник — «волшебную ягоду», как он ее называл — и каждый день пил немного отвара, предлагая и новому другу. Остальные же боролись с ужасной болезнью, посетившей их корабль — у них выпадали волосы и зубы, болели ноги и руки, они были уставшими и слабыми. Отто не знал, как работает шиповник, не понимал, почему он спасает от таинственной болезни, но видел результат. Так было и со всем остальным. Он не понимал Старого Чи, не понимал, как работает медитация, не знал законов, по которым существует вселенная, не мог поверить, что Старый Чи живет не одну сотню лет, но видел несомненный результат. Чувствовал, что потолок, в который упирался его взгляд на вещи, стал куда выше, и чувствовал, что этот человек не лжет. А если и лжет — то не ведает об этом, а значит — не лжет.