Отныне и навсегда

3

На следующее утро Брина проснулась, чувствуя себя такой же усталой, какой пошла спать. После танца с Томасом, она снова танцевала с Марком, и закончилось это все у него дома с компанией его друзей. Что она заметила, так это то, что они не слишком-то эволюционировали. Брина покинула вечеринку, чувствуя себя довольной своей жизнью в Портленде. Хоть у нее сейчас и нет бойфренда, но, по крайней мере, там есть из кого выбирать.

Вернувшись в гостиничный номер, она упала в постель, и всю ночь пролежала без сна, думая о Томасе и Холли, развлекающихся в позициях коз. И чем больше она об этом думала, тем больше злилась, пока наконец не возжелала увидеть перед собой Томаса и поколотить его. Она не спала до трех часов ночи. Сейчас было 8:30 и она чувствовала себя истощенной.

Брина села на край постели, и откинула в сторону одеяло. Позвонив обслуживающему персоналу, она заказала себе кофе и румяный бублик. Ей сказали, что завтрак принесут через двадцать минут, так что она направилась в душ. Стоя под теплыми струями воды, льющимися ей на голову, она задавалась вопросом, почему козьи забавы Томаса так сильно ее беспокоят. Она решила, что возможно это из-за того, что она ожидала от него большего, по крайней мере, лучшего вкуса в женщинах. Правда, Холли была все так же красива, и со времен школы прошло десять лет. Может, Холли изменилась, и стала приятной особой, но Брина в этом сильно сомневалась.

Потянувшись за шампунем, она намылила волосы. Возможно, Томас не был таким, каким Брина его мысленно себе вообразила. Она опиралась на свое представление о мальчике, которого знала, мальчике, который ходил с ней в кино просто затем, чтобы ей не пришлось идти одной, и возможно поэтому придумала вымышленный образ. Но люди меняются. Томас изменился. Он стал... мужчиной.

После душа Брина обернула волосы полотенцем и почистила зубы. Громкий стук сотряс входную дверь, и она быстро надела бежевые кружевные трусики. Схватила белый шелковый халат, и крикнув «Подождите минутку!», сунула руки в рукава. Вытащив из бумажника десять долларов, она поспешно затянула пояс на талии. Брина предполагала, что в девять утра обслуживающий персонал привык видеть людей в халатах. Но открыв дверь, увидела кое-кого другого. В дверях стоял Томас, который выглядел бодрым, опрятным и весьма отдохнувшим как для мужчины, всю ночь опробующего с королевой бала сексуальные позиции животных. На нем была белая водолазка и черные лыжные штаны, а на длинных штанинах написано слово «DYNASTAR».{22}

— Я думал, ты уже встала, — сказал он.

Брина оглядела себя, и сильнее запахнула халат на талии и груди.

— Лучше бы ты позвонил.

— Почему?

Она посмотрела в его голубые глаза и объявила очевидное:

— Я не одета, Томас.

— Я видел тебя голой и раньше.

— Когда?

— Когда с тебя свалился низ купальника.

— Мне было восемь лет. Мы оба с тех пор немного выросли.

— Но ты по-прежнему невысокая.

Прибыл ее заказ, и не успела она понять, что делает Томас, и возразить, как он заплатил служащей гостиницы и занес поднос внутрь. Брина закрыла за ним дверь, пока он шел через комнату. Он поставил поднос на столик перед окном, и откинул тяжелую штору в сторону, ища шнур. Шторы разошлись, и яркий утренний свет залил комнату, проникая во все углы, кроме небольшого прохода, где стояла Брина. Она прислонилась к закрытой двери и изучала его короткие темные волосы, ровно стриженные до загорелой шеи. Ее взгляд устремился к его широким плечам и спине, к узкой талии и симпатичным округлым ягодицам. У него всегда были длинные ноги и широкие ступни, и внезапно комната стала казаться ей очень маленькой. Свежий чистый запах его кожи смешался с ароматом кофе, и желудок Брины скрутило маленьким голодным узлом. Она не понимала, что вызвало эту голодную боль: вид ее бублика или Томаса.

Когда он повернулся и посмотрел на нее, она поняла. При свете дня его лицо было невероятно красиво, а гармоничные черты лица еще идеальнее. Его кожа казалась более гладкой и загорелой. Он выглядел таким... Ей в голову пришло слово «смуглым». Смешение крови его отца англо-американца и матери испанки создавало яркое впечатление страсти и самоконтроля.

Почувствовав себя перед ним обнаженной, она стянула с головы полотенце. Влажные волосы упали на плечи, прикрывая грудь и спину.

— Почему ты не катаешься на лыжах с Холли?

Вместо ответа он налил из кофейника чашечку кофе.

— Прошлым вечером ты ушла с Марком? — спросил он, подув на кофе и сделав глоток.

— Я ходила на его вечеринку, но там было скучно, и я ушла.

Он опустил чашку, вскидывая темную бровь.

— Какая досада, — у него это прозвучало весьма лицемерно. Он подошел к ней широкими шагами, спокойно сокращая дистанцию между ними. Этим утром он выглядел более раскованным. И больше походил на того беззаботного мальчика, с которым она росла, чем на мужчину, встреченного ею накануне.

В отличие от явной непринужденности Томаса, Брина словно была ошарашена разрядом электрошокера, который иногда брала на работу. Она взяла у него чашку и протянула десятидолларовую банкноту.

— Возьми это.

— Побереги свои деньги.

Не споря, она наклонилась и запихнула банкноту глубоко в боковой карман его штанов. В миг, когда ее рука скользнула между тонким слоем легкого нейлона и гортекса{23}, она осознала свою ошибку.

Томас замер, а она отдернула руку, но было слишком поздно. Атмосфера между ними изменилась, застывая от напряжения. Она сунула руку за спину, жар его тела все еще грел кончики пальцев. Брина была порядком уверена, что ощутила его достоинство в левой штанине, и не знала, извиниться ли ей или сделать вид, что она ничего не заметила. Брина остановилась на последнем, но не могла встретиться с ним взглядом. Уставившись на его грудь, она спросила, словно вовсе и не умирала от смущения.

— Ты пришел сюда, чтобы налить мне кофе?

— Я хочу, чтобы ты пошла кататься со мной на лыжах.

Она посмотрела ему в лицо и испытала облегчение, когда он взглянул в ответ так, будто ничего не случилось.

— Я не умею кататься на лыжах.

— Знаю, я научу тебя.

— У меня даже нет лыжного костюма.

— Ты можешь взять напрокат все необходимое.

Брина собралась доказывать, что ей ничего не нужно, потому что она не хочет кататься на лыжах, но тут он добавил:

— Я за все заплачу.

— Нет, ты не будешь платить.

— Ладно, не буду. — Он взглянул на свои серебряные наручные часы. — Пункт проката откроется через пять минут.

— Ты им звонил?

— Конечно. Когда ты будешь готова?

Брина решала, что выбрать. Томас мог научить ее кататься на лыжах, или она могла сидеть в гостинице и надеяться, что ей найдется с кем поговорить ближайшие пять часов.

— Через тридцать минут.

Томас быстро осмотрел Брину с ног до головы. Оглядел ее шелковый халат и влажные волосы, безупречную кожу и розовые гладкие пальцы ног.

— Ты можешь собраться за двадцать минут? В прокате быстро разбирают маленькие размеры. — Он прошел мимо нее и взялся за дверную ручку.

— Встретимся в фойе, — сказал он и вышел из комнаты в коридор. Запах ее шампуня преследовал его, насыщая воздух ароматами киви и кокосов.

Он дошел до конца коридора и зашел в свой номер-люкс. Дальняя стена практически вся состояла из одних окон, откуда открывался вид на лыжню внизу, шторы были отдернуты, и золотистый солнечный свет заливал комнату, задерживаясь на граненых хрустальных бокалах бара и переливаясь разноцветными бликами на плотном бежевом ковре.

Его лыжи стояли у каменного камина. Костюм от Хьюго Босса{24}, который он надевал вчера, висел на быльце мягкого дивана, и салфетка с телефонным номером Холли выпала из кармана брюк на кофейный столик из красного дерева.

Несмотря на то, что он сказал Брине, Томас и не думал о приглашении Холли. Ладно, может, он и думал об этом, но не дольше пары минут. Холли Бьюкенен была как всегда великолепна, но он не испытывал иллюзий, что ее привлекала исключительно его личность. И откровенно говоря, он любил сам добиваться женщин.

Он зашел в спальню, достал из шкафа черные лыжные ботинки и обул их. Женщина, которая его в данный момент интересовала, находилась совсем рядом, чуть дальше по коридору. Прошлой ночью, когда она подошла к нему и пригласила на танец, он не был уверен, что хочет предаться воспоминаниям с Бриной МакКоннел.

Тогда он обнимал Брину, и чем дольше держал ее в своих объятиях, тем больше начинал понимать, что неправильно воспринимал всю ситуацию с ней. Он решил выяснить, почему она так очаровывала и пленяла его в подростковом возрасте. Взрослея, она не была такой уж привлекательной. По крайней мере, в средней школе, а не сейчас.

Томас застегнул ботинки и встал. Так как ему оставаться в городе до завтра, и никаких особых планов у него нет, то он решил выяснить это для себя, прежде чем уедет. Частично он считал, что она тоже в долгу перед ним, за все те разы, когда он держал руки при себе, хотя очень хотел пробежаться ими по ее телу. Когда хотел вкусить больше, чем ее губы и шею, когда хотел приложиться ртом к груди и пройтись руками по ее мягким бедрам.

И если быть абсолютно честным, он признавал, что в какой-то мере его план относился не к девушке из прошлого, а вовсе даже к женщине, открывшей ему дверь с полотенцем на голове, с розовыми щечками после душа и сосками, выделявшимися под белым шелковым халатом. Его гораздо больше привлекала эта женщина, которая покраснела, засунув деньги ему в штаны и обнаружив то, чего не ожидала, чем Холли, запихнувшая свой номер ему в карман, при этом рассказывая, чего именно она хочет.

Вспомнив лицо Брины в тот миг, когда она осознала, куда именно сунула руку, Томас улыбнулся. Посмеиваясь, он вытащил из угла лыжные палки, которые поставил туда вчера. Если она не будет осторожна, то следующий раз, когда она коснется его, не будет случайностью.

Последний день 2000-го года был весьма впечатляющим. Сияло солнце в почти безоблачном небе, а температура опустилась ниже 30 градусов{25}. Идеальная погода для катания на лыжах.

— Уверен, что я не свалюсь?

— Да, а если свалишься, я поймаю тебя.

И хотя Томас, кажется, знал, что делает, Брине было немного не по себе. Конечно, он помог ей выбрать в прокате подходящую одежду и снаряжение, нужную длину лыж и палок, но она беспокоилась насчет подъемника.

Очередь к кресельному подъемнику быстро продвигалась, и Брина, всадив палки в снег, двинулась вперед. Чуть ранее она получила несколько быстрых уроков.

— Может сперва попробуем на заячьем холме?{26}

— Он для чайников, ты же не хочешь быть чайником?

На самом деле, она вполне могла это пережить.

— Я как раз соответствую этой амуниции, — сказала она, указывая на свой дурацкий комбинезон, расстегивающийся спереди и стянутый на талии. Он был светло-голубого цвета, с вышитым названием марки «Patagonia» над левой грудью.

— Мило выглядишь, — Томас постарался, чтобы это прозвучало искренне, но излишне весело улыбнулся. В отличие от Брины, Томас не выглядел глупо. Весь одетый в черное, он выглядел как один из тех лыжников-профи в рекламных снимках «Ray-Ban».{27}

— Ну, я не могу перестать думать о последнем разе, когда я каталась на лыжах. Не могу не думать, что снова упаду и сломаю ногу, только на этот раз, когда те симпатичные ребята из лыжного патруля придут за мной, я буду одета в костюм пасхального кролика. — Она почесала нос рукой в перчатке. — Думаю о том, насколько это будет паршиво.

Томас посмотрел на нее через солнцезащитные очки, такие темные, что она даже не видела его глаз.

— Тогда не думай об этом.

Она нахмурилась.

— Господи, я б хотела не думать.

Они продвинулись в очереди, и она поспешно вспомнила данные ей указания, как взбираться на подъемник. Посмотри назад, схватись рукой за перекладину перед креслом, и садись, когда кресло подхватит тебя сзади. Легко.

К ее удивлению и облегчению, сесть в подъемник с помощью Томаса оказалось легче, чем она думала. Удержаться было сложнее. Ботинки и лыжи были так тяжелы, что она чувствовала, как они тянут ее вниз. И скользкий комбинезон не облегчал задачу.

Она запаниковала и схватилась за спинку кресла.

— Я соскальзываю.

Томас потянулся вверх и опустил фиксирующую планку. Брина поставила лыжи на подножку и расслабилась, пока подъемник возносил их все выше и выше, высоко над заснеженными верхушками деревьев. Люди внизу походили на блестящих разноцветных муравьев, и в свежем воздухе, овевающем ее щеки, слышался только шум троса, пробегавшего между роликами подъемного механизма.

— Какими расследованиями ты занимаешься? — спросил Томас, нарушая тишину.

Она взглянула на него, его темные волосы и черная куртка резко контрастировали с чистым голубым небом. Его щеки начали розоветь, а яркое солнце искрилось и ослепляюще сверкало на линзах его темных зеркальных очков. Ее зрачки сузились, и она опустила взгляд на его полную нижнюю губу.

— В основном я ищу пропавших без вести, — ответила она. — Иногда расследую случаи с мошенничеством по страховкам.

— Как? — произнесли его губы.

— Как я расследую мошенничества? Ну, например, страховым компаниям, базирующимся на востоке страны, необходимо выполнить некоторую работу в Портленде. Они звонят в мой офис и нанимают меня провести исследование по заявлению истца. Скажем, в прошлом году одна женщина упала на своем рабочем месте, и предположительно повредив себе спину, была прикована к инвалидному креслу. Она подала иск о выплате пособия по нетрудоспособности, но никто не видел ее падения, а камер видеонаблюдения там не было. Страховая компания наняла меня, и я три недели следила за ней.

— Это не опасно?

— Скорее скучно. Но, в конце концов, я сфотографировала ее с детьми на морском курорте, за рулем электромобиля на аттракционе.

— Ты всегда была цепкой штучкой, — он сверкнул белозубой улыбкой, контрастировавшей с темными губами. — Я думал, ты станешь медсестрой.

От наблюдения за его ртом в ее животе творилось нечто странное, и она задумалась, каково было бы поцеловать его. Наклониться и прижать свои холодные губы к его губам, и целовать, пока холод не сменится жаром, а их рты станут разгоряченными и влажными. Она отвернулась и глянула вниз на верхушки деревьев.

— А ты собирался стать доктором.

Тихий смех снова привлек ее внимание к его губам.

— Ты обычно давала мне лекарственный порошок, который делала из толченого «Смартиз».{28}

— А ты делал уколы мне в зад.

— Но ты никогда не спускала штаны очень низко. Все что я когда-либо видел, это верх одной ягодицы.

— Так вот почему ты всегда хотел делать мне уколы? Хотел взглянуть на мою попку?

— О, да.

— Мы тогда учились в начальной школе!

Он пожал плечами.

— У меня не было сестер, а когда с тебя сполз купальник, мне стало любопытно.

— Ты был маленьким извращенцем.

На солнце набежало облако, и она почувствовала, как он пристально смотрит на нее через темные очки, словно мог видеть сквозь ее голубой комбинезон.

— Ты даже не представляешь каким, — сказал он, и что-то текучее, жаркое скрутилось в ее животе. Томас Мэк хотел увидеть ее задницу. Он не был безобидным маленьким другом, как она о нем всегда думала. Не был невинным мальчиком, которому она помогала строить домик на дереве рядом со старой лесной дорогой, находившейся неподалеку от его дома.

Кресло опустилось и приблизилось к конечной точке подъемника. Томас поднял фиксирующую планку.

— Ты помнишь, что я тебе говорил про спуск с подъемника?

Она взяла лыжные палки в руки.

— Самое главное — держи лыжи под углом{29}, как мы практиковали у подножия холма.

Кивнув, она заскользила на лыжах по снегу и остановилась. Кресло подтолкнуло ее вперед, и в течение нескольких секунд она думала, что все делает хорошо. Затем уклон пошел вниз, заворачивая налево. Брина продолжала ехать вперед, набирая скорость.

— Направляй лыжи туда, куда хочешь ехать, — крикнул Томас откуда-то сзади.

— Что? — она лихорадочно втыкала палки в снег, чтобы остановиться, но это было бесполезно. Брина сразу скатилась со склона в направлении оранжевой пластиковой сетки, подвешенной как ограждение, чтобы лыжники держались подальше от деревьев. Кончики лыж уткнулись в ячейки оранжевой сети, когда она въехала в нее. Она не упала, но только потому, что схватилась за верх ограды и крепко держалась за нее.

— Брина.

Она оглянулась.

— С тобой все в порядке?

Маленькая девочка, ростом по пояс Брине, со свистом промчалась мимо них на миниатюрных лыжах и покачала головой, словно говоря «Вот дурочка».

— Как мне отсюда выбраться?

Томас подъехал к ней сзади, схватил ее за пояс и вытащил из сети. Он перешел на нижнюю сторону склона и рассказал ей о новом плане.

— Держись за мою палку, я буду ехать впереди тебя. Держи лыжи под углом, а я буду вести.

И хотя у Брины были сомнения, новый план сработал довольно хорошо. Слегка наклонившись при спуске по лыжне, он контролировал их скорость, держа лыжи точно вместе. Без малейших усилий двигал бедрами из стороны в сторону, протяжно и плавно скользя по снегу, как змея. Одной рукой она держала свои палки, другой схватилась за кольцо его палки, и вместо того чтобы смотреть на сосны или других проезжающих мимо лыжников, рассматривала его мощные бедра. У него это так легко выходило.

Они остановились возле указателя, горизонтально поставив лыжи, и Брина глянула вниз к подножию горы.

— Я думала, мы будем спускаться по лыжне для новичков.

— Это она и есть.

Она ухватилась за него рукой, чтобы не соскользнуть вниз. Под его плотной курткой чувствовались твердые как камень мускулы.

— Это похоже на Эверест.

Он глянул на нее.

— Боишься?

— Не хочу снова сломать ногу.

— Давай попробуем, — произнес он, снимая с себя ее руку.

Он поставил ее перед собой и передал ей свою палку.

— Я видел, что так учат малышей в лыжной школе.

Томас встал позади Брины, так что ее лыжи оказались в окружении его лыж, и направил носки внутрь. Положив руку на ее живот, он прижал ее к своей груди. Внутренняя сторона его бедер касалась ее, а макушка устроилась как раз под его подбородком.

Брина повернулась к нему, и ее губы оказались в нескольких дюймах от его рта. Он пах мускусным кремом для бритья и свежим горным воздухом. Их дыхание смешалось и повисло облачком в воздухе, а у Брины захватило дух. Если бы он чуть-чуть опустил подбородок, их губы соприкоснулись бы. Она бы этого хотела. Брина хотела сорвать перчатку и провести теплой ладонью по его холодной щеке. Она чувствовала жар его тела через нейлон и гортекс штанов. Невероятно, но он согрел ее спину, бедра и низ живота через все эти слои ткани.

— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — спросила она у своего отражения в его зеркальных очках.

— Сведи палки вместе и держи за середину прямо перед собой, как поднос.

— Зачем?

— Я толком не знаю, — он покачал головой, пройдясь подбородком по ее виску. — Видел, что инструкторы проводят так занятия с детьми. Думаю, это как-то связано с равновесием. Я хочу, чтобы ты так сделала, и тогда не проколешь мне ногу.

Она засмеялась и сделала, как он сказал.

— Что-нибудь еще?

— Позволь мне вести и просто расслабься, — добавил он ей на ухо. Затем повернул их лыжи, и они покатились вниз с горы, плавно петляя.

Расслабься. Она попыталась, и у нее бы могло получиться, если б его пах не прижимался к ней, когда он вдавливал лыжи в снег, замедляя ход, или не давил бедрами изнутри, увеличивая скорость. Она и вправду могла бы расслабиться, наслаждаясь ветром в волосах и холодком, обдувающим щеки, или сознавая, что действительно катается на лыжах. Но она слишком хорошо чувствовала легкое давление его паха на поясницу. Она опустила руки и прижала лыжные палки к бедрам.

— Ты в порядке? — послышался его голос, заглушаемый звуком лыж, скользящих по снегу.

— Ага, — но она не так уж была в этом уверена. Когда Томас вжимал лыжи в снег, готовясь к повороту, он указывал ей, как направлять лыжи. Но не обращая на это внимания, Брина вспоминала утро, и как она залезла в его карман и ощутила кончиками пальцев жар его изогнутого члена. Ее грудь напряглась под одеждой, а трение лифчика об нейлон комбинезона раздражало ее чувствительную кожу. Он продолжал спокойно инструктировать ее, пока она представляла его в обнаженном виде. Она чувствовала себя грешной и извращенной, и внезапно поняла, что не так боится падения, как боится влюбиться в Томаса Мэка{30}.

Он прошелся спереди пальцами по ее костюму и сказал ей на ухо:

— Твои волосы пахнут как пина колада{31}. В высшей школе они пахли детским шампунем.

Тепло его дыхания согрело шею Брины и ее лыжи скрестились. Пятки ботинок задрались, и она полетела вперед.

Томас попытался схватить ее за пояс, ругнулся, и они оба покатились клубком из рук, ног, лыж и палок. Он упал на нее сверху, не давая вздохнуть, и они проехали около десяти футов, пока не затормозили на полпути вниз.

— Брина?

Она подняла голову из снега.

— Да?

— Ты не ушиблась? — спросил он, поднимаясь с нее.

Переворачиваясь на спину, она заметила, что ее палки и лыжи где-то потерялись. Он нависал над ней, задевая локтем ее грудь. И упираясь руками в снег за ее плечами, накрывал ее бедра своими. Томас потерял одну лыжу, а вторая лежала под ее ногами. Он сдвинул очки на макушку.

— Со мной все в порядке, — ответила она. — Просто немного дух перехватило.

Он улыбнулся, и в уголках голубых глаз снова появились морщинки.

— Довольно неплохое падение.

— Спасибо. А ты не ушибся?

— А если ушибся, ты поцелуешь, чтобы не болело?

— Это зависит...

— От чего?

— Что мне надо поцеловать.

— Лоб, — его тихий смех овеял ее лицо.

Брина обхватила перчатками его щеки и поцеловала между бровей.

— Лучше?

Он заглянул в ее глаза и кивнул, пройдясь по ее губам своими.

— Намного.

Затаив дыхание и раскрыв губы, Брина ждала его поцелуя. Но он встал на колени, глядя на трех девочек-подростков, проезжающих мимо.

— Тебе повезло, — сказал он, упираясь носком ботинка в снег и вставая.

Бодрящий воздух и разочарование охладили предвкушение ожидания и ее разгоряченную кровь. Он собирался поцеловать ее, так ведь?

— Я знаю, — сказала она, надеясь, что он не заметит смущения в ее голосе, — я могла снова сломать ногу.

Она села, ища свои лыжи.

— Я не это имел в виду, — он опустил очки на переносицу, скрывая глаза.

— Пойду, все соберу.

Пока Томас разыскивал их снаряжение, Брина вытряхнула снег из перчаток и задумалась, что именно он имел в виду. Чем больше времени она с ним проводила, тем больше терялась. Он помог ей встать на лыжи и дал палки, а когда они были готовы, на этот раз поехал рядом с ней. Он говорил ей, когда надо начинать поворачивать, и за время спуска к подножию горы она упала только два раза.

Пока они ждали своей очереди к подъемнику, Томас инструктировал ее, как лучше ставить лыжи на кант{32}, и развлекал историями о том, как он врезался на трассе в ледяные «дьявольские» комки, непредсказуемо меняющие направления движения, и катился дальше по склону горы, протирая дыры на локтях. Они общались легко и спокойно, как люди, давно знающие друг друга, но изменившиеся с тех пор. Они выросли и разошлись в разные стороны, но в глубине души между ними оставалась связь и интуитивные воспоминания, как удивительные подарки, только и ждущие своего открытия. Брина слушала его голос и низкий смех, и думала, что могла бы вечно его слушать. Она совершенно расслабилась, впервые со времени его утреннего прихода в ее номер.

Пока к ним не подлетела похожая на олимпийскую горнолыжницу Холли Бьюкенен, при остановке вздымая в воздух облако снега. Облегающий эластичный комбинезон льнул к изгибам этой куклы Барби. Он был того же цвета, что и комбинезон Брины, и обе они напоминали кроликов. Вот только Холли была похожа на тех, что болтались с Хью Хефнером{33}, а Брина выглядела как кролик, разносящий пасхальные яйца.

— Я думала, что мы собирались встретиться на другой стороне, — Холли обратилась к Томасу, даже не взглянув на Брину. Прошло десять лет, но некоторые вещи не изменились. Брина любила свою жизнь и наслаждалась работой. Она была счастлива и успешна, но стоя рядом с Холли, чувствовала себя ничтожной.

— Я учил Брину кататься на лыжах.

Холли, наконец, посмотрела на нее через синие очки, и Брине показалось, что ей 12 лет, и она вернулась в седьмой класс. Идеальная Холли Бьюкенен смотрела на нее, не находя ничего достойного ее внимания. Как и в 7-м классе, Брина почти ожидала, что Холли задерет нос и спросит, не покупала ли она всю свою одежду в «Сирсе».{34}

— Марк говорил мне, что ты изменилась, — сказала Холли и снова обратила внимание на Томаса. — Ты должен прийти, все собрались там. Кто-то открыл ворота, и мы гоняем на лыжах.

— Может попозже, — сказал Томас, вместе с Бриной продвигаясь вперед в очереди. Холли пошла с ними.

— Ну ладно.

Она снова пристально посмотрела на Брину, как если бы, наконец, увидела ее и заметила нечто неожиданное. Угрозу.

— Там очень весело. Ты тоже должна прийти.

Брина покачала головой.

— Не думаю.

Они с Томасом приготовились сесть в следующее кресло. Брина взяла палки в руки и глянула через плечо. Кресло подхватило их, отрывая от земли и оставляя Холли позади.

— Класс, вот это я понимаю экипировка! — воскликнула Брина, когда Томас опустил фиксирующую планку. Она нуждалась в утешении. Она хотела, чтобы он сказал, что Холли ужасный человек. Хотела, чтобы он солгал и сказал, что она толстая и некрасивая.

— Ага, это все результат йоги.

Безрассудный гнев охватил Брину, она нахмурилась и дернула за ремень палки.

— Ты не должен больше со мной кататься, можешь кататься с ней, если хочешь.

— Я знаю, что могу.

Она отвернулась, изучая пробегающую мимо сосну. Она хотела, чтобы он сказал ей, что Холли паршивая любовница.

— Так что она действительно вела себя в постели как коза?

Когда он промолчал, она повернулась к нему. Он смотрел прямо перед собой, словно она не задавала ему вопрос.

— Что такое? Ты стесняешься?

— С чего я должен стесняться?

— Потому что у тебя был какой-то извращенный секс с Холли Бьюкенен. Я бы смутилась на твоем месте.

— Почему? Ты ханжа?

— Нет.

— Ты когда-нибудь занималась эксцентричным сексом?

Она точно не знала. Как-то раз они с бывшим бойфрендом занимались сексом в общественном туалете.

— Конечно.

Наконец он посмотрел на нее, но она не видела его глаз через очки.

— Насколько эксцентричным?

Она не хотела ему рассказывать.

— Я так и думал. Ты ханжа.

— Нет.

Его темная бровь вопросительно полезла на лоб.

— Я не ханжа! — настаивала она. — У меня был эксцентричный секс.

Она выразительно добавила:

— Крайне эксцентричный.

Он вскинул другую бровь.

— Расскажи мне.

— Нет.

— Если поделишься со мной, я расскажу тебе то, что ты хочешь узнать о Холли.

— В туалетной кабинке на стадионе Роуз Гарден, — она не упомянула, что там работал ее бойфренд, команда «Trail Blazers»{35} совершала турне, а стадион был фактически пуст. — Дважды, а сейчас твоя очередь.

Он немного подождал, а затем спросил.

— Ты хочешь знать все пикантные подробности обо мне и Холли?

Она больше не была уверена, что хочет что-нибудь знать, но зашла слишком далеко, чтобы отступать.

— Нет. Я просто хочу знать, что это за позиция козы.

— Я не знаю. Я с ней не спал.

— Что?

— Ты же хотела услышать именно это, не так ли? Что я не спал с девушкой, которая всегда тебя изводила.

Именно это она и хотела услышать.

— Серьезно? Ты не провел с ней ночь?

— Нет.

— Так почему ты сказал, что был с ней?

— Я не говорил, ты сама предположила.

Он специально позволил ей предположить самое худшее. Почему? Она не знала. Она многого не знала о взрослом Томасе. Даже самого основного.

— Где ты живешь? — спросила Брина.

Он дернул перчатку.

— Сейчас нигде. Несколько месяцев назад я продал свой дом в Сиэтле, и ненадолго переехал в квартиру в Аспене. Но к сожалению, мне приходится проводить много времени в Палм-Спрингсе с бабушкой и дедушкой.

— Почему к сожалению?

Он глянул на нее и отвернулся.

— У дедушки проблемы со здоровьем, — только и сказал он. — В конце концов, я привык жить в отеле «Боулдер».

— Ты можешь просто собраться и поехать куда хочешь?

Он пожал плечами.

— Я временно безработный.

— Чем ты занимаешься?

— Немного путешествую. Катаюсь на лыжах. Слишком часто смотрю ток-шоу Салли Джесси.

Она задалась вопросом, сколько же он заработал денег, что мог позволить себе сделать перерыв в работе, чтобы кататься на лыжах и смотреть ток-шоу. Минди что-то говорила о миллионах, но это могло быть преувеличением, так же, как и слухи о Кэти Айрлэнд.

— Что ты делал раньше, до катания на лыжах?

— Ты когда-нибудь слышала о компании «BizTech»?

Она покачала головой.

— Извини, но нет, я не слышала.

— Не извиняйся. Это компьютерная софтверная компания, которую мы с друзьями основали примерно пять лет назад.