Мир, где меня ждут. Осколки и отражения

Осколок первый. Чужая роль

В наэлектризованной тишине операционной - протяжный сигнал кардиомонитора.

Операционная медсестра сверилась с часами.

- Тридцать минут.

Полчаса от начала реанимационных мероприятий. Хирург распрямилась, отнимая руки в окровавленных перчатках.

- Всё, прекращаем. Полная остановка сердца. Фиксируйте время смерти.

Молоденькая сестра-анестезист всё не могла отвести взгляд от операционного стола. Ещё не верила, что открылся её счёт.

Ассистент хирурга задел передвижной столик, звякнули инструменты.

- Ой, - по-детски вырвалось у девочки-анестезиста.

- Перчатки! - распорядилась хирург.

Удивляться будут после.

Прибор ожил. По экрану кардиомонитора потянулась, набирая амплитуду, кривая линия жизни.

(Земля. Настоящее.)

- Привет!

Диана обернулась и вопросительно вскинула бровь. По всему выходило, что этот долговязый парень обращается именно к ней.

- Поступать? Ждёшь очередь к комиссии?

Вопросы не требовали ответа, и Диана ограничилась кивком.

Парень не смутился её неразговорчивостью.

- А я с другом, вот. Пришёл за компанию, типа того. Я вообще-то на физмат. Поступил уже, можно сказать. Углублёнка, в каждом классе все эти олимпиады, первые места, городские, областные...

Девушка не комментировала его успехи, и парень немного подувял, но вскоре оживился:

- О, Саня! Санёк!

Багровый Санёк вывалился из дверей приёмной комиссии как из парилки.

- "Ромео, где же ты, Ромео?" "Быть или не быть?" - паясничал друг-болельщик.

- Не быть, - буркнул несостоявшийся принц датский, не слишком, впрочем, расстроенный.

- Ну и забей, - предсказуемо посоветовал длинный. - Вместе поступим... план бэ, а, Саня?

Диана встала ближе к двери. Перед ней внутрь вплыла эффектная барышня с буйной гривой выкрашенных в цвет борща волос и томиком древнегреческих трагедий наперевес.

- Да ну, физмат... - гудел Саня. - С моими баллами...

Появилась борщеволосая интеллектуалка. Окинула толпящуюся абитуру победоносным взглядом и энергично зашагала к фойе.

Диана толкнула тяжёлые двустворчатые двери.

Страха не было, было странное чувство оторванности от земли. Будто бы, если б не тяжёлые, на тракторной подошве ботинки, как у какого-нибудь космонавта, так шагнёшь и взлетишь, точно воздушный шарик. Протискиваясь между теми, кто ещё ждал своей очереди блеснуть перед комиссией, Диана столкнулась с худощавым другом Саньки, но уже без Саньки.

- А я вот, тоже решил попытать свои силы. - Парень поерошил белобрысую макушку и протянул тонкопалую кисть с выступающими косточками запястья. - Женя.

Диана недоумённо посмотрела на эту протянутую ладонь.

- Диана. - С запозданием пожала. - Ты же на физмат поступил. Почти.

- Ну а что, на физмат поступил, а сюда разве тяжелее? - Заметил оправданное сомнение и поспешно пояснил: - Да я ведь с подготовкой, не с бухты барахты. Я столько раз с Саней его поступление репетировал, раньше его всё выучил. И повторяться не буду, мы сначала одну программу выбрали, он потом передумал, а я ещё ту, первую, помню.

Неожиданно для себя Диана улыбнулась.

- Басня Крылова? Или Пушкин А Эс "Письмо Татьяны к Онегину"?

- Не, - расплылся в улыбке Женя. - Монолог Ларисы из "Бесприданницы". "Я любви искала и не нашла".

- Что, серьёзно? Комиссия оценит.

- Несерьёзно. Вообще-то Маяковский для начала. У нас его учитель не любила, а мне как-то обидно стало за то что его не любят.

- Ну, удачи вам с Маяковским.

- Ага.

Общение наедине с педагогом далось тяжелее, чем предыдущие три тура вместе взятых, пусть Диана как-то сразу поняла, что нравится пожилой женщине напротив и что именно в ней нравится.

Любовь Васильевна предпочитала отбирать определённый типаж, драматических актрис, и Диана дала ей драму, без особых стараний, без стараний вообще, просто потому что это костью сидело в ней, выдержанное, вымолчанное. Ей предоставили слово, и она заговорила, не боясь, что спутала слова, - а её слушали.

Любовь Васильевна не давала ей стандартных заданий, неизменно смущавших поступающих: прокричать отрывок в окно или внезапно зарыдать. Они долго проговорили о театре, кино и литературе, о книжных персонажах и известных ролях, и с самого начала диалога Диана знала, что принята на курс.

Это была её первая награда со дня, когда она очнулась в паутине трубок и проводов, пустая, как резервуар для капельницы над нею, а по прозрачной соломинке системы от руки поднимался вверх столбик яркой крови.

В белоснежной кухне-столовой, оформленной в модном скандинавском стиле, они были вдвоём.

1.2

Экватор было решено отмечать за городом. Жара превратила мегаполис в духовку из раскалённого асфальта. Сняли коттедж, но и на природе хотелось спрятаться от аномальной жары. Студенты вылезали из мелкой речки только что-нибудь перехватить. Девушки строгали на вечер салаты и закуски, парни спорили, по чьему рецепту мариновать мясо.

Сначала Ася отложила нож и продукты, затем выдвинула ультиматум:

- Да брось ты уже этот свой оливье. Столько возни, а слопают за пять минут. Я на речку. Ты со мной?

Ася плавала как русалка, и Диана не решилась следовать за ней. Выбрала на мелководье среди камышовых зарослей участок почище и неспешно курсировала туда-сюда.

Прогретая вода была лишь чуть прохладнее воздуха. Сиреневели неторопливые летние сумерки, над рекой разливалось туманное молоко. В нём глохли и вязли отдалённые голоса.

На камыши будто налипла вата, и речная вода уже не блестела, разбавленная молоком. Диана завязла в густеющей воде, в молочной реке. Она вдруг поняла, что не помнит, с какой стороны берег, не осталось ни камышей, ни голосов, только млечный путь тумана.

Прямо перед ней в мареве воды ширилась полынья. В ней - нездешнее синее небо, а прямо под небом - город, белый, как туманное молоко.

- Ау! - гаркнуло знакомым голосом, и отражение поплыло, затягиваясь мутной, точно намыленной, водой.

Диана стояла на илистом дне, по грудь в реке, а Женя, которому было чуть выше пояса, протягивал ей махровую простынь.

***

Заявление Елены Евгеньевны о том, что уже с начала пятого семестра они приступают к подготовке дипломного спектакля, приняли двояко: кто-то с восторгом, кто-то с ужасом. Но большинство оставшихся были готовы к выходу за рамки этюдов, и даже те, кто боялся покинуть зону комфорта, соглашались с точкой зрения мастера, что пора уже понемногу отступать от малой формы. За один только четвёртый курс им не объять необъятное.

Статная Елена Евгеньевна не говорила, а артикулировала. Высокая пышная причёска придавала её образу что-то эллинистическое. Так её любовь к античному театру находила внешнее проявление.

Фактурный, похожий на Оскара Уайльда Лев Южанин с лучшим танцором курса Славкой Ступченко шёпотом делали ставки, какую трагедию мастер изберёт для их мастерской. Оба проиграли.

- "Ифигения"? Помнишь, о чём там?

- В общих чертах, - тихо ответила Диана Женьке.

- Темнота ты, Темников, - вставил свои пять копеек Слава.

- О, ясно, мне ловить нечего, - заметила Ася и, пожалуй, была права.

Ещё на отборочном туре их всех чётко поделили на типажи и использовали в соответствии с ними. Никто из преподавателей не станет вытаскивать из "острохарактерной" Аси Поляковой трагический образ, а в томной Ане Лемешевой видели исключительно романтических героинь. Умопомрачительного красавца Олега Глинкина, по саркастическому замечанию Льва, с руками оторвут режиссёры центральных каналов, просто потому что на него будут смотреть, даже если он станет читать с экрана инструкцию к микроволновке.

- Итак, - выпевала Елена Евгеньевна своим дивным голосом, - аргосской царевной будет Диана Колосова.

- Диана на алтаре Дианы, - съязвила начитанная Лизавета Калиновская.

- Лиза читала Расина? - восхитилась Елена Евгеньевна. - Однако мы берём, разумеется, "Ифигению в Авлиде" Еврипида в переводе Анненского. Далее - Клитемнестра.

- Никто бы не справился лучше вас, Елена Евгеньевна.

Со Славкиным подхалимажем трудно было не согласиться. Елена Евгеньевна застенчиво поправила причёску.

- Итак, роль царицы - Калиновская Лиза.

Довольная Лиза воспрянула.

- А что там с тобой будет? - шепнул Женька.

- Должны принести в жертву, - так же тихо ответила Диана.

- Жесть, - лаконично отозвался он и вслед за Лёвой-Агамемноном был осчастливлен ролью жреца.

- Какая неожиданность, - заметила Ася, услышав о назначении Олега Ахиллом.

- ...Олежек, что за мелодраматические интонации? - выговаривала Елена Евгеньевна на читке. - Играешь старшего школьника, обиженного на одноклассницу за то, что она не идёт с ним на выпускной. Ты - прославленный герой, готовый во имя спасения невесты сражаться с людьми и бросить вызов воле богов. Но покорившийся воле девушки, решившей принести себя в жертву ради победы родины. До последней минуты сохраняется надежда на счастливое разрешение. Прошу, Олег, вдумчивей.

- ...Лиза, теперь ты. Диана, Евгений, отходите на третий план, здесь у вас немая сцена, изображаем действие параллельно диалогу Клитемнестры и вестника.

Елена Евгеньевна из зала наблюдала за прогоном спектакля. Вот величавая фигура Лизы-царицы, подсвеченная софитом. Перед ней почтительно склонился вестник-Слава. Отстрелявшийся Олег стоит за кулисой, а Агамемнон-Южанин отвернулся, чтоб не видеть смерть дочери.

Женя вскидывает над Дианой блестящий бутафорский нож, и гаснут освещающие задник сцены потолочные прожектора. Должен остаться софит, озаряющий Лизу, но почему-то меркнет и он, а взгляд зацепляется за острие занесённого ножа - и срывается. Диана куда-то летит в совершенной темноте, и в ней вопреки всем правилам противопожарной безопасности загораются настоящие свечи.

VIsual

Осколок второй. Чёрное и белое

         (Предел. Ант`ариес. Лето 989 года.) 

   Никакой преграды, только прикосновение, словно по всему телу провели шёлковой тканью.

  Где-то невозможно далеко от неё однокурсник Темников ударился о стену и отлетел на усеянный осколками и окроплённый алыми брызгами паркет.

   Воздух перед Дианой замерцал, подобно радужной плёнке разлитого в воде бензина, и бесконечно растянутое во времени падение наконец завершилось, на мягкой точно пыль земле, присыпанной расползшейся в труху хвоей. Диана лежала на этой безжизненной почве, и откуда-то издалека достигали чувства: боль в ушибленном локте и более настойчивая - в разрезанной осколками ладони. Лежала и смотрела на седое небо над лесом. Казалось, облачные клубы несут в себе тяжесть не дождя и снега, а пепла. Выморочный мир вокруг, точно эти прямые стволы полыхали когда-то как коробок спичек, тронь - и осыплются золой. Мир, у творца которого в палитре разом кончились все краски, и последняя оставшаяся была использована во всём многообразии оттенков.

   Диана поднялась, оставляя невидимые на чёрном прахе земли кровавые капли. Здесь, у приметного дерева с расколотым стволом, начинались её следы.

   Её увлекало за пределы реальности, а привитая сознательность, заученная привычка подвергать сомнению всё, выходящее за рамки, тянули назад.

   Должно быть простое объяснение. Должно быть, она проломила себе череп в зале хореографии. Ударилась виском о крепление станка, хрупнула тонкая пластинка. Она лежит, осыпанная зеркальной пудрой, как в разбитых ёлочных игрушках, и не слышит истерику Темникова, завывание сирен "неотложки" или криков дежурной - или чему полагается быть звуковой дорожкой для подобных событий. Несчастный случай, нелепость, не годящаяся в сценарий.

   А может, не было ни Белого города в млечной реке, ни нарисованного неба на гаражной жести, ни даже иных снов. Вернее, всё это и было сном, единым сном, мешающим придуманную не-реальность с придуманной же будто бы реальностью - а просто она так никогда и не проснулась, а последнее действительное её воспоминание - столбик крови в гнутой соломинке системы.

   А может, для неё всё закончилось ещё раньше, целых двенадцать лет назад, когда она пролетела сквозь лобовое стекло, как рождественский ангел, которому забыли приладить крылья.

   Боль была отрезвляюще реальная.

   Над лесом светили разом две луны, большая, цвета железа, и рядом малая, млечного серебра. Девушка постояла, обняв мёртвое дерево. На стволе остался отпечаток её ладони, к коже пристали чешуйки коры. Не имея никаких ориентиров, как зачарованная странница Диана пошла на лунный свет.

   Ни голоса, ни щебета, ни ветра, лишь шорох выжженной земли под кроссовками. У Дианы не было ни сумки, брошенной на стул в зале хореографии, ни осенней парки, оставленной в гардеробе. Гимнастическое трико да нелепая рубашка до середины бедра поверх. Если и было холодно, Диана этого не ощущала, плохо лишь, что нечем перевязать ладонь, с которой срывались набухшие капли, отметившие весь её путь.

   Душа онемела, но не в страхе или растерянности, то была немота созерцания. Узнавания. Точно сон наяву, один из тех снов, что отравляли её жизнь и вместе с тем оставались единственным, что примиряло с жизнью.

   Этот мир не может весь быть таков. Где-то есть белый город под синим небом, и она найдёт его, выйдет из мёртвого леса. И лес не был так дремуч и обширен, как показалось сначала. Где-то вдалеке строй деревьев редел до открытого пространства. Вскоре на пути стали встречаться остовы строений, их припорошенные чёрным брёвна ещё были прочны. Выставила оглобли брошенная телега. Не так давно здесь жили люди. Лес присвоил себе человеческое достояние, но не успел разрушить.

   Что здесь произошло? Что принудило обитателей покинуть жилища, побросав скарб? Болезнь? Стихия? Пожар? Но что за огонь обращает землю золой и стороной обходит выстроенные на ней дома?

   В первый раз Диана решила, что ей почудилось. Она вслушивалась, заставив себя продолжать путь к просвету, но звук не повторялся. Убеждение крепло с каждым пройденным метром. За ней наблюдали, без спешки подлаживаясь под походку и темп движения. Оценить, насколько она опасна. Подкрасться. И напасть.

   Налёт цивилизации осыпался шелухой, обнажая инстинкты загоняемой дичи. Сердце подкатывалось к горлу, и адреналиновый коктейль приливал к ногам, побуждая сорваться и бежать.

   Куда? К заброшенным жилищам, которые она из опаски не стала дотошно рассматривать снаружи, не говоря о том, чтобы войти? Насколько они надёжны, выдержат ли натиск извне, если даже она успеет в каком-нибудь укрыться? Пытаться вырваться за пределы леса, надеясь, что тот просвет ей не померещился? Много ли это даст?

   Преследователь не оставил ей выбора. Что-то массивное и стремительное появилось совсем близко. Путь к выморочному жилью был отрезан. Диана не обернулась, зная, что малейшее промедление её погубит.

   Никогда Диана не выкладывалась настолько полно, не пыталась выжать из тела больше, чем было дано. Она полагала себя посредственной бегуньей, но сейчас стимул был выше оценок. Диана не кричала, экономила дыхание, да и не видела смысла в призывах о помощи.

   В глазах сделалось темно и багрово-мутно. Она уже несколько раз споткнулась. Только б не упасть. Падение будет равносильно смерти. Но зрение всё больше подводило.

2.2

   Наверное, рассудок выстроил стену. Диана ощутила прикосновение к плечу и задёргалась, пытаясь то ли вырваться, то ли бежать. Зазвучал голос, и она не понимала сказанного, слышала лишь ровный тон, низкий тембр.

   Успокаивающие интонации возымели действие. Возвращалось нормальное восприятие мира. Диана увидела, что рядом с ней сидит на корточках тот приказавший ей не высовываться мужчина. Он был вовсе не стар, как показалось издали, лет сорока-сорока пяти, не больше. Забранные в хвост волосы, пепельно-русые, не седые, открывали худое лицо, не отличавшееся гармоничностью черт. Глубоко посаженные светлые глаза смотрели испытующе, но без видимой угрозы.

   Мужчина взял Диану за руку, и её ладонь показалась хрупкой, как у птицы, в его - широкой, каменной твёрдости ладони. Незнакомец задержал её пальцы, вслушиваясь во что-то, как в биение пульса. И вдруг пожал ладонь, бережно, почти неощутимо.

   Мимолётное проявление участия - этого оказалось достаточно, чтобы Диана совершила прежде немыслимый для себя поступок. Она прижалась к незнакомцу, вцепившись в его куртку, как в жизни не держалась ни за кого. И это не было ни стыдно, ни странно.

   Трое - их было всего трое - переговаривались между собой. Одеты они были одинаково и одинаково странно. Во всём чёрном, точно собирались принять участие в похоронной процессии. Быть может, в здешних выморочных землях цвет смерти превращается в цвет жизни. Длинные кожаные куртки, перетянутые ремнями, штаны, заправленные в невысокие сапоги. Плотно увязанные сумки за плечами и у каждого холодное оружие. Солдаты? Егеря? Местный аналог полиции?

   Диана слышала ровно льющуюся речь, вплоть до звука, и некоторые из них не имели соответствий в знакомых ей языках. И всё же она сумела бы воспроизвести их.

   После всего Диана сомневалась, что сохранила способность удивляться. С лёгкостью, с которой переключают программу ввода на компьютере, впервые услышанная речь сделалась столь же привычна, как та, что окружает с рождения.

   - ...так напугана, что слов не понимает, - говорил тот, за которого она по-прежнему держалась мёртвой хваткой.

   - Может, правда не понимает, не от страха, - предположил другой, гораздо моложе, с выгоревшими до льняного цвета кудрявыми волосами. На правой щеке темнела родинка. - Что на ней надето? Видали вы подобное, мастер К`оган? А обувь? Я ещё гадал, что за странные следы.

   Диана уже и сама понимала, насколько странно смотрятся её "найки" рядом с обувью этих троих. "Сыромятные" - всплыло в памяти словцо. И гвозди, подумать только, гвозди на подмётках. Что же до одежды... Если здешние женщины прячут волосы под чепцами, а из-под юбки неприлично выставить даже мысок туфли, Диана и думать не хотела, какое впечатление производит в своих синтетических леггинсах и кричащей красно-синей ковбойке.

   Однако её облик занимал мужчин далеко не в первую очередь.

   - ...Антариес пришёл сюда, - продолжал светловолосый. Глаза под пушистыми, светлыми на концах ресницами были серо-голубыми, а взгляд их не сходил с Дианы, пока молодой человек изыскивал объяснение, что устроило бы их всех. - Одна из выживших вернулась? Зачем? Разве что умом тронулась. И как сумела пройти целую лигу? И те следы, я готов поклясться...

   - Ты видишь её суть? - Тот, что отогнал зверя, не искал для Дианы оправданий, и потому, наверное, пугал её. Стоя к ним вполоборота, он осматривал округу. - Рассудок при ней.

   - Со следами ты не ошибся, Трей, - уверил старший. По каким таким, интересно, делам мастер этот Коган? - И напала на неё первая встреченная нечисть, потому что девушка пришла в Антариес не извне. Её кто-то доставил на то самое место, с которого мы начали. Гуля мне за шиворот, если я понимаю, как.

   - Контролируемый прорыв? - не оставляя своих наблюдений, тихо предположил черноволосый, и, кажется, это говорило не в пользу Дианы.

   Она услышала достаточно, чтобы прекратить игру в молчанку.

   - Что это за место? - спросила ещё трудным после бега голосом. - Кто вы такие?

   Старший, похоже, не только по годам, но и по званию, переглянулся с молодыми подчинёнными. Кажется, он уже не надеялся, что находка заговорит на понятном им языке. Темноглазый криво усмехнулся.

   - Будто не поняла, кто мы, девочка, - наконец, отмолвил сивый.

   - Охотники? - предположила Диана, взглядом выискивая тварь. Такую здоровенную тушу должно быть видно издалека. Или они всего лишь прогнали бестию?

   - Угу, - хмыкнул тот, с родинкой. Трей? Так его назвал старший? - Охотники. Похоже, и впрямь не прикидывается.

   - Хватит разговоров, - заявил мастер Коган, поднимаясь и с досадой глянув на небо, похожее на серую ангорскую шерсть, хотя там ровным счётом ничего не переменилось, и луны висели на прежних местах, как пришитые. - Потолкуем по дороге, иначе встретим закат здесь. Я - Коган, а эти двое - Трей и Д`емиан. Как твоё имя, девочка?

   - Диана. Не уверена, что смогу...

   - Не дёргайся, девочка, целитель из меня посредственный, но до Теллариона дойдёшь. А уж там, если что, найдутся умельцы.

   У Дианы и в мыслях не было отказываться от помощи. Мастер Коган простёр ладони над её бедром, провёл, будто ощупывая, но при этом даже не касаясь. Под его руками сделалось очень горячо, и сразу после окатило холодом. Докучливая боль исчезла. Пока он проделывал это, двое других ожидали, как будто во что-то вслушиваясь. Ладонь Тр`ея лежала на поясе. Диана всецело разделяла их желание поскорее убраться из этого места. Спасибо на том, что столько с ней возятся.

2.3

   Через долю секунды, когда до столкновения оставалось меньше полуметра, Диану швырнуло вперёд и вниз. Подпрыгнувшая земля ударила под рёбра, сверху навалились, и всё это вместе вышибло воздух из лёгких.

   Сквозь гул в ушах раздался треск, над ухом резко выдохнули.

   Ещё через секунду Диана обнаружила себя лежащей под тем самым деревом, с которого сиганула эта... это... И, кажется, даже рёбра остались целы.

   Поднявшись на четвереньки, она могла увидеть, как Демиан за встопорщенное крыло содрал с себя летучую гадину. Издавая непрерывный свистящий звук, тварь отскочила на коротких кривых лапах, помогая себе наполовину сложенными, бесполезными на земле крыльями. Взметнулось из-под подошв чёрное земляное крошево; лезвие пришпилило тварь к земле.

   Нечисть разразилась высоким воплем - и взорвалась, с хлопком, как воздушный шарик. Как плотоядный воздушный шарик.

   Диана медленно оттирала от земли лицо. Руки не дрожали, её трясло где-то глубоко внутри.

   Мастер Коган всё же не сдержал матерной тирады. Нет, внезапно проявившийся незаурядный лингвистический талант на сей раз был ни при чём, и ни единого слова из этого изобилующего шипящими и раскатистым "эр" языка Диана не разобрала, но ничем иным, кроме как проникновенным матом, его монолог не являлся. Однако в первую очередь мужчина озаботился состоянием Дианы, а вовсе не ученика, который занялся тем, что несколько раз вонзил испачканное лезвие в землю, протёр и лишь затем вернул в ножны, но за этими явно обыденными для него движениями неплохо подмечавшая пластику движений Диана угадывала некоторую ранее не замеченную принуждённость, то, как прямо он держит спину и плечи. Не реагируя на учинённый ей поверхностный осмотр мастера Когана, всё больше холодея, Диана восстановила те мили-секунды, когда уже летела на землю: и треск ткани, и болезненный вздох.

   - Я цела, цела! - К лицу то приливала кровь, то словно лёд прикладывали к щекам. Диана оттолкнула руки Когана, в бешенстве на саму себя, на своё непонимание законов этого мира, на то, что из-за её беспечности ничем не обязанный ей человек - ранен. Недоумевая, отчего мастера Когана беспокоит её сохранность, тогда как он должен был броситься не к ней, к своему ученику? Она смогла выдавить только одно слово, обращаясь не к Когану, к Демиану: - Почему?..

   Его мимолётный взгляд был нечитаем. За ученика ответил мастер Коган, и ответ его прозвучал резко.

   - Потому что мог. Потому что был должен. - И через пару секунд прибавил уже почти своим обычным тоном: - Не принимай близко к сердцу, девочка.

   Мастер Коган дал понять, что любой из них троих подставился бы под кинжальные когти нечисти ради девчонки, свалившейся на них, как снег на голову. Просто Демиан был ближе всех, и только.

   Мог... должен... Никто и никогда ничего не делал для неё просто так. И даже не просто. Тоже никто не делал. Мать в глаза называла подменышем, самые близкие люди, которых законы и мораль обязывали защищать её, в лучшем случае просто отвернулись, как отец. А мать и брат выкинули, словно обличённого кукушонка из гнезда.

   Друзья... оказались не совсем друзьями. Совсем не друзьями. Одному нужно было от неё то, чего она не могла дать, другая держалась вблизи ради первого. Даже наставница видела в ней потенциал трагической актрисы и вытягивала боль наружу, культивируя её в ученице.

   Разве может быть по-другому? Разве она ст`оит того, чтобы её - защищали?

   - Это подождёт до границы леса, - тихо, но настойчиво сказал Демиан учителю.

   Тот был вынужден согласиться.

   - Ты прав. Займусь тобой чуть позже. В спокойной... обстановке. Вы двое - ходу!

   Трею последняя фраза была адресована в куда как меньшей степени, но Диана не могла не оценить словесное признание себя хоть в какой-то мере одной из них. Мастер Коган умышленно не обособил обращение к ней, точно понимал, что сейчас, когда она себя поедом ест за случившееся, любое некстати сказанное слово больно ударит по ней.

   Демиан не геройствовал. Граница мёртвого леса оказалась до обидного близко.

   Того же мнения придерживался и шедший рядом, плечо к плечу, Трей.

   - Не слишком ли ясно для гнездовья летуна? - ворчал парень, продираясь через трухой рассыпавшийся от его движений подлесок.

   Диана придержала перед собой хрупкие ветки.

   - Мне жаль, что так вышло. Если бы меня с вами не оказалось...

   - Если бы нас с тобой не оказалось, - жестковато поправил её он, - твоё путешествие вышло бы коротким и бессмысленным. Очень коротким и бессмысленным. Значит мы здесь как раз за тем, чтобы оно стало длиннее, потому что в нём должен быть какой-то смысл. Вот во что я верю. А в том, что летуна проморгали, - наша промашка. Гад залёг в спячку, потому и не учуяли, да и не встречали тварь так близко к границе - чего уж там.

   - Это моя кровь его разбудила.

   - Угу. И выбрал он самую слабую жертву. Даром что безмозглые, в таких вещах они соображают.

   Диана помялась прежде чем высказать продолжавшее занимать её и теперь, когда Трей ясно дал понять, что ни в чём её не винит. Но решалась не долго, общение с Треем давалось на диво легко.

VIsual. Антариес

2.4

  - С добрым утречком, - раздался как всегда жизнерадостный голос Трея.

   Диана сощурилась и потёрла глаза. Утречко было разве что очень ранним. Небо только-только стало сереть, а эти трое уже явно давно поднялись. Странно, что утренние хлопоты её не разбудили.

   Увязывавший сумки Трей, подмигнув, стащил с девушки одеяла, которых почему-то было уже два. А пока пыталась продрать глаза, по очереди сунул ей две плошки: над одной курился духмяный травяной парок, а из другой, с кашей, торчал деревянный черенок ложки.

   - Спасибо, - выдавила девушка, стараясь не зевать прямо в эти не по-утреннему бодрые лица. Прежде в такое безбожное время её подняла бы только порция двойного эспрессо.

   Неизвестно, на каких травах был настоян напиток, но с задачей прогнать сон он справился куда лучше.

   - Проснулась? - Дождавшись утвердительного кивка, мастер Коган приступил к делу: - Помнишь, что я говорил про своё отношение к случайностям? Так вот. Отправляешься с нами в Телларион. Встретишься с моим старым учителем. Он старик начитанный, может, и выудит из какой замшелой книжонки чего дельного.

   - И что же он... ваш учитель, поможет мне вернуться туда, откуда я пришла, как волшебник Изумрудного города?

   - Не слыхал о таком городе, но если ты хочешь вернуться, у меня для тебя плохие новости... Ведь хочешь? Или... нет?

   Диана молчала, понимая, что не может ответить на этот вопрос положительно.

   Маг не стал спрашивать, почему она не рвётся в место, что полагал её домом, и спасибо ему за это.

   - Значит, не плохие. Просто новости, - невозмутимо продолжил, почесав на щеке щетину. - В последнее... относительно время в Пределе происходят некоторые возмущения. Из-за этих невидимых взгляду не-магов неурядиц в том, что составляет, э-э, целостность мира, в его ткани образуются прорехи. Так называемые прорывы. Обычно они становятся лазейкой для нечисти, которой в достаточной степени населён сам Предел. Порой через них проникает нечто извне. Едва ли разумное и почти всегда неживое. Отродясь не слышал, чтобы кому-то удалось вот так запросто и без потерь пересечь границу миров.

   - И что же мне предстоит делать в Телларионе?

   - Не привлекать к себе внимания, - отрезал Коган. - Надеюсь, тебе это удастся. Ещё бы переодеть тебя во что-нибудь... гм. Да хоть прикрыть эту... это.

   Демиан молча протянул свёрток, оказавшийся плащом с капюшоном.

   - Так себе решение, - признал мастер Коган, - но женских вещичек при себе не нашлось. И вот ещё... про какой выговор ты вчера толковал, Трей?

   - Такую речь, как у тебя, можно услышать к юго-востоку отсюда, в Кармалл`оре, - сказал Диане Трей. - Я родом из соседнего герцогства, так что не ошибусь в этом.

   - Значит, я теперь из Кармаллора? - уточнила Диана. Слово казалось чем-то важным.

   - Для тех, кто будет усердно расспрашивать, - пояснил Коган. - Кто-нибудь да станет. Но так как ты едва ли сможешь что поведать о Кармаллоре, пока лучше помалкивать.

   - Вот только так, как она, говорят не где-нибудь в предместьях, - хмыкнул Трей, тщательно размётывая кострище и укрывая снятым дёрном. - Скорее уж при дворе герцога.

   - Неплохо же ты в этом разбираешься, - заметила Диана, не имея в виду ничего особенного, но улыбка Трея померкла.

   Зато пришёл черёд ухмыляться мастеру Когану.

   - А его положение обязывает.

   Одолженный плащ застёгивался на фибулу, с которой пришлось повозиться, и оказался длиннее, чем нужно. Кроме того, едва ли здесь было принято кому попало расхаживать в одежде магов, зато даже "найки" скрылись за длинными полами.

   Подлесок закончился минут через пятнадцать-двадцать. Впереди, сколько хватало взгляда, расстилалась равнина, та самая, отражённая когда-то в гаражной жести. Обернёшься - взор упирается в чёрную кляксу, растёкшуюся до горизонта. Слишком резкая смена декораций.

   Всё ещё уязвлённый неведомо чем Трей подхватил свою поклажу и пошёл первым, оставляя полосу примятой травы.

   С полчаса маленький отряд двигался в одном направлении, и Диана не видела ничего примечательного, только уже начавшие выцветать зелёные волны, и среди них островки жёлтых, малиновых и фиолетовых цветов. Близкое солнце казалось золотым блюдом, с которого сняли ажурную салфетку перистых облаков.

   С вершины холма он был виден весь как на поднесённой ладони мира - Белый город, сотканный в туманной реке. Совершенство форм, выверенность линий - это и в самом деле творение рук человеческих? Таким мог стать стройный чертёж декораций, воплощённый в мраморе и алебастре. Весь словно устремлённый ввысь: вздымаются тающие на солнце белые башни, ещё выше над ними - шпили, точно замерли перед последним рывком - пронзить небесный свод. Безупречная белизна, оттеняемая полотнищами разноцветных флагов.

   Какой-то миг Диана наблюдала иллюзию: будто лучи, дробясь о белые стены, замыкают город в переливающуюся, подобно мыльному пузырю, сферу. Стоило сморгнуть выступившие слёзы, видение исчезло.

   И не такое привидится, если долго смотреть против солнца.

2.5

    - Не бойсь, никто тебя замуж не потащит, - фыркнул полумрак, и напротив Дианы возникла запыхавшаяся толстушка, на ходу вытирающая о фартук ладони. Взгляд из-под низко повязанной косынки показался не слишком доброжелательным, а ещё - изучающим. - Ну чего расселась? - ворчливо продолжила женщина, уперев в бока пухлые руки. - Прикажешь ожидать, будто кроме твоей особы никаких делов нету?

   Прежде чем Диана изобрела, как повежливей ответить, эта крикливая пампушка, росточком едва достающая ей до носа, напустилась уже на мэтра Грайлина.

   - А ты, старый ты хрыч, нашёл время гонять меня через весь проклятущий замок, чтоб ему провалиться! Аккурат ведь подгадал, когда косорукая тупица Шемиза кастрюлю с соусом опрокинула! А ведь почти сготовился, соус-то!

   - Так ты же всё исправишь, душенька, - голубем заворковал Грайлин, - и сготовится как всегда в лучшем виде.

   - Ещё бы не в лучшем! - Женщина зашкворчала, как забытый на плите чайник. - Ну, ступай, что ль, за мной, девушка. Покуда я тут с вами языком треплю, суп сам себя не сварит.

   Что ж, плыть по течению реки - пока единственное, что Диане оставалось. Позже она станет смотреть на излучины и выбирать те повороты, что больше придутся по душе.

   - Меня все запросто тёткой Фьорой кличут.

   Повариха шустро семенила впереди. Ступени уводили всё ниже, глубоко под фундамент замка. Стало жарче, повеяло ароматами съестного. Ещё пролёт, и Диана очутилась в огромном помещении - замковой кухне со множеством горящих очагов. Вдоль стен стояли длинные столы, между всем этим муравьями сновали женщины в длинных платьях, косынках и фартуках.

   Наказав ждать, Фьора, всплеснув руками, кинулась к котлу, в который можно было утрамбовать троих мужчин комплекции мэтра Грайлина. Даже сквозь жужжание множества голосов, грохот и стук ножей Диана различила громкий альт поварихи, отчитывающий некую Д`илу, у которой обе руки были левыми.

   Судя по всему, миниатюрная тётушка Фьора являлась полноправной госпожой маленького королевства мисок и кастрюль. Когда, наконец, были найдены ответы на повсеместно актуальные вопросы "Кто виноват?" и "Что делать?", раскрасневшаяся от жара и ругани Фьора вернулась к подопечной.

   - Ох, умаялась я с этими дурищами! Звать-то тебя как, девушка?

   - Диана.

   - Гм, на авалларку, вроде, не похожа... Полукровка, что ль?

   - Нет, я из Кармаллора, - заявила Диана, вспомнив наставления мастера Когана. - Просто имя такое... авалларское.

   - Ну-ну, - проницательно ответила Фьора, окидывая Диану придирчивым взглядом. - Не ведаю, что за дела у вас с этим пройдохой, да я не любопытная. От хорошей жизни сюда ещё никто не убегал. А чего в ведьмацкую одёжку вырядилась?

   - Да так... одета не по погоде.

   Фьора не церемонясь распахнула полы и ахнула.

   - Экая стыдоба! Ну и нравы у вас в Кармаллоре или откуда ты там взаправду. Так и быть, одежонку какую-никакую подберу, всё лучше чем... тьху!

   К своему обещанию Фьора отнеслась добросовестно. Наделила Диану не только одеждой, но и миской горячего супа и некоторой уверенностью в завтрашнем дне.

   Но сперва повела по исподу замка, наказав хорошенько всё запоминать.

   - Поперву помочь - помогу, но в няньки я тебе не нанималась, - брюзжала Фьора, но к её манере общения можно было привыкнуть. Похоже, по натуре женщина была отходчива. - Сам`ой толковые помощницы нужны. Бестолочи - той с достатком.

   - Обвыкнусь, - пообещала Диана, занятая тем, чтобы считать почти не отличимые между собой повороты.

   Фьора цапнула её за руку и покрутила перед глазами кисть.

   - Ну, поглядим, много ли выйдет проку с такой белоручки.

   Наконец стряпуха втолкнула девушку за одну из тяжёлых вышитых занавесок. Из небрежно обтёсанной каменной стены на высоте человеческого роста била струя тёплой воды. Похоже, замок расположился над природными источниками. Проточная вода наполняла выдолбленное в полу углубление и вытекала через отверстие.

   В выданном Фьорой свёртке нашёлся деревянный гребень, полотняный мешочек с травами, выделяющими при растирании обильную пену, и простынь. А под ними - длинная рубашка изо льна, когда-то белёного, но пожелтевшего от времени и стирок, прямое до полу платье из некрашеной шерсти и мягкие башмаки. И обувь и одежда оказались великоваты, но туго затянутые пояс и завязки немного выправили это. Старую одежду Диана затолкала в свёрток, расчесала и попроще заплела влажные волосы. Сняла повязку с ладони - порез затянулся как-то даже слишком быстро.

   Фьора пробурчала что-то одобрительное и сграбастала у Дианы свёрток с одеждой и плащ.

   - Ни к чему тебе в этом щеголять, - фыркнула добрая фея, сворачивая чёрную ткань. - Увидят - после не отмолчишься.

   - О чём вы? - Но Фьора уже отмахнулась от расспросов.

Комнатушка была крошечная и душная, без окна. В тесное пространство кое-как впихнули две узкие кровати, больше похожие на лавки, и сундук между ними. Диана легла на ту койку, что молча указала, уходя, Фьора, и закрыла глаза. Из-за неплотно пригнанной двери извне едва просачивался свет.