— Переодевайся.

Услышав приказ отца Куинна, Гавриил машинально подчинился. Переодевшись, он взглянул на себя и узнал форму, которую носил в приюте Невинных младенцев. Гавриил никак не мог понять, что происходит. Зачем его снова одели в форму?

Впрочем, гадал он недолго.

— Кое-кто хочет тебя видеть. Очень влиятельный человек. Понятия не имею зачем, — сказал отец Куинн.

Гавриил потер глаза. У него разболелась голова. Отец Куинн прищурился.

— У тебя ведь не было семьи. Именно поэтому ты и оказался в приюте Невинных младенцев. Так кто, черт возьми, он такой?

— У меня нет семьи.

Отец Куинн перегнулся через сиденье и крепко схватил Гавриила за руку.

— Расскажешь кому-нибудь о Бретренах или Чистилище — и все твои соседи по комнате умрут.

Гавриил понял, что священник не шутит, и у него упало сердце.

— Я тебе обещаю, Гавриил. Их смерть будет медленной и мучительной. И хуже всех придется Михаилу.

Внедорожник остановился у задней двери здания, которое он очень давно не видел. Отец Куинн открыл дверь, и Гавриил вышел из машины. Его провели по смутно знакомым коридорам в кабинет отца Куинна. Тут Гавриилу пришло в голову, что, пока загнанные в Чистилище Падшие живут в аду, священники остаются оплотом добра для общества и живущих в приюте мальчиков. Это было самой коварной уловкой. Хороших людей вводили в заблуждение злодеи, переодетые в Божьих посланников.

Войдя в кабинет, Гавриил увидел сидящего там мужчину лет сорока в дорогом костюме.

— Мистер Миллер, — сказал отец Куинн и пожал ему руку.

Мужчина натянуто улыбнулся, а затем сосредоточил свое внимание на Гаврииле.

— Джозеф Келли?

Услышав это имя, Гаврил опешил. Он едва его узнал. Быстро посмотрев на отца Куинна и увидев в его взгляде предостережение, Гавриил кивнул.

— Да, сэр.

Мистер Миллер повернулся к отцу Куинну.

— Вы не позволите нам воспользоваться вашим кабинетом? Мне нужно кое о чем побеседовать с Джозефом. Наедине.

Отец Куинн с минуту не двигался, его каменное выражение лица и плотно сжатые губы говорили о том, что столь явное пренебрежение его задело. Гавриил не сомневался, что он откажется, начнет спорить с пришедшим к нему мужчиной. Но священник поднялся на ноги. Проходя мимо, он положил руку на плечо Гавриила. Его крепкого пожатия вполне хватило, чтобы Гавриил понял, что ему следует держать язык за зубами. Когда отец Куинн вышел, мистер Миллер жестом пригласил Гавриила сесть. Гавриил сел и стал ждать.

— Джозеф, я представляю интересы Джека Мерфи. Ты о нем слышал?

Гавриил покачал головой.

— Ничего страшного. Думаю, приют Невинных младенцев был тебе хорошим домом.

Гавриил не ответил. Мистер Миллер внимательно посмотрел на Гавриила, а затем сказал:

— Он был владельцем и основателем одной очень известной технологической компании.

Мистер Миллер взмахнул рукой.

— Но это не самое главное. Главное то, что ты — его единственный наследник.

Гавриил подождал, пока до него дойдет смысл слов мистера Миллера. Одно за другим они просачивались в его сознание, но не имели никакой логики. Наследник. Наследник? Гавриил покачал головой, пытаясь понять, о чем говорит мистер Миллер. Его мозг теперь работал не так, как раньше. У него отключились все рациональные мысли. В течение долгих лет он только и делал, что мысленно отгораживался от своей повседневной жизни — от пыток, боли, сексуального очищения своей якобы темной души. У Гавриила с Михаилом никогда не было никого на свете. Никого, кроме их матери, что умерла у них на глазах, сдавшись болезни, лишившей ее сил и счастья. Но даже сквозь притупившиеся мысли он почувствовал, как его охватил гнев. В последнее время гнев стал одной из самых сильных эмоций. У Гавриила всегда был спокойный и безмятежный нрав, но гнев его поглотил. Он годами разъедал его сердце, убивая врожденную доброту. Каждый раз, когда его приводили в комнату пыток: клали на дыбу, растягивали его тело, пока он не сдавался; подвешивали за связанные руки на страппадо, пока он не начинал кричать... добро казалось ему далеким воспоминанием, и его место заняли презрение и ярость.

А теперь ему сказали, что все это время за пределами этого ада у него кто-то был? Родственник, который мог бы избавить их с Михаилом от этой боли?

— Как? — сквозь стиснутые зубы спросил Гавриил.

— Джек Мерфи является… являлся твоим дедом по материнской линии.

Замешательство и гнев Гавриила не утихли, а лишь усилились. В груди вспыхнула жгучая ярость и огнем распространилась по всему телу. Его мать никогда не упоминала о своем отце. Конечно, когда его мать умерла, Гавриилу было всего шесть лет, но он думал, что кроме него и Михаила у нее не было никакой семьи. Их отец ушел от них вскоре после рождения Михаила. Гавриил его не помнил. Насколько он понял, его мать тоже не знала своего отца. Воспитывалась матерью-одиночкой, которая умерла еще до рождения Гавриила. У них никого не было. И когда их с Михаилом нашли, голодных, замерзших и все еще жмущихся к гниющему трупу их матери, никто, блядь, даже не заикнулся ни о каком дедушке! Хоть о ком-то, кто должен был их забрать и оградить от такого зрелища.

Похоже, Миллер, ждал, что скажет Гавриил. Но Гавриил не мог вымолвить ни слова. Он боялся того, что может сказать или сделать, если из него вдруг выплеснется кипящая внутри ярость. В тот момент его не волновал какой-то там бросивший их дед. Ему было насрать на то, что он, возможно, ему оставил. Ему хотелось снова очутиться с братьями в Чистилище. А не здесь, где он сейчас.

— Твой дед был непростым человеком, — объяснил мистер Миллер, явно заметив в Гаврииле растущее негодование. Он нервно поерзал на стуле. — Джозеф, твой дед был богатым человеком. Очень богатым. Его бизнес был передан правлению, но все его деньги и имущество теперь твои.

Гавриил ничего этого не слушал. Его мысли вертелись вокруг братьев и того, кого сегодня заберут. Что сделают с ними Бретрены? Накажут ли за то, что с ними нет Гавриила?

— Сегодня тебе исполняется восемнадцать, — сказал Миллер. Гавриил моргнул и снова сосредоточился на адвокате. — Я с прискорбием вынужден сообщить, что месяц назад твой дед умер. Но в своем завещании он распорядился, чтобы в день твоего восемнадцатилетия тебя нашли и передали тебе права на наследство.

Гавриил сжал под столом руки в кулаки. Его трясло. Его так сильно трясло, что, ему показалось, что теперь он в некоторой степени понимает, что чувствуют его братья каждую минуту своей жизни. Потребность высвободить полыхающий внутри огонь и наплевать на последствия. Он закрыл глаза и постарался дышать. Ублюдок, который должен был их спасти, теперь мертв. Но он всё завещал Гавриилу. Что такое деньги? Что такое материальные блага, когда над твоим телом и разумом надругались, осквернили и безвозвратно травмировали?

— Мы можем уехать отсюда прямо сейчас. У меня с собой все документы, которые ты должен подписать, а потом я покажу тебе твой новый дом.

Гавриил злобно уставился на него. Он хочет, чтобы Гавриил уехал? Упорхнул в богатенькую жизнь, когда его место здесь, с братьями?

— Ты понимаешь, сынок? Твой дед ворочал миллиардами. Миллиардами, которые теперь твои. Тебе восемнадцать. Сегодня тебя должны были выпустить из приюта Невинных младенцев. Теперь тебе есть куда идти.

— Мне плевать на его деньги, — прошипел Гавриил, и его голос показался ему чужим.

Миллер моргнул и оглядел комнату. Его брови недовольно поползли к переносице.

— Послушай, сынок. Я вижу, ты вне себя. Но есть нечто большее, чем я могу тебе здесь рассказать, — Миллер понизил голос и наклонился ближе. — Подумай, что ты можешь сделать со всеми этими деньгами. Если тебе самому они не нужны, ты мог бы помогать людям. Можешь пользоваться ими по собственному усмотрению.

Миллер сложил руки.

— Твой мир только что открылся перед тобой так, как ты и представить себе не можешь. Знаю, сейчас приют Невинных младенцев кажется тебе всем миром, но это не так. Когда ты так богат, нет ничего невозможного.

Впервые с того момента, как он сел перед Миллером, гнев Гавриила стих, и у него в груди вспыхнул свет. Сегодня он собирался присоединиться к Бретренам, чтобы быть поближе к братьям. Он рассудил, что если вольется в секту к священникам, то может попытаться уничтожить их изнутри. Но если теперь у него есть деньги…может, у него получится вытащить братьев другим способом. Он мог бы дать им кров, защитить их. Гавриил встретился взглядом с Миллером и попытался найти ответы на свои вопросы. На деньги он мог купить дополнительные ресурсы, информацию… влияние и власть. Гавриил очень сомневался, что у него хватит сил соперничать с могущественной Католической церковью, но можно попытаться. Он найдет способ.

Гавриил разрывался между двумя разными вариантами развития событий. Он пытался думать, рвал душу и ломал голову, чтобы принять правильное решение. Но времени на раздумья у него не осталось. В комнату вернулся отец Куинн, вся его поза выдавала напряжение, а глаза светились раздражением… и, как заметил Гавриил, беспокойством. Отец Куинн боялся.

— Все в порядке?

Увидев, что первосвященник так напуган, Гавриил легко принял решение. За все годы, проведенные под его жёстким диктатом, Гавриил ни разу не видел, чтобы отец Куинн не то чтобы трясся от страха, а хотя бы немного волновался. Но теперь, когда священник лихорадочно переводил взгляд с Гавриила на Миллера, юноша понял, что нашел его слабое место. Никто из попавших в Чистилище детей не мог выбраться оттуда без предварительной присяги Бретренам. Но Гавриил мог. Он мог стать брешью в их непроницаемой броне.

— Хорошо, — сказал Гавриил мистеру Миллеру. — Поехали.

Отец Куинн метнул взгляд на Гавриила.

— И куда же ты едешь? — отец Куинн очень старательно делал вид, будто всерьёз беспокоится за Гавриила. Но юноша все равно заметил в его голосе панику.

— Со мной, — поднимаясь, сказал мистер Миллер. — Джозефу восемнадцать, и он получил в наследство поместье.

Мистер Миллер повернулся к Гавриилу.

— Я подожду, пока ты соберешь свои вещи.

— У меня ничего нет, — сказал Гавриил и, взглянув на священника, подумал: «Ничего, кроме стремления и цели освободить моих братьев и уничтожить вашу секту».

Мистер Миллер помолчал, но затем кивнул.

— Тогда у входа нас ждет машина.

Гавриил вышел из кабинета вслед за мистером Миллером, но остановился, когда отец Куинн протянул ему руку.

— Рад был познакомиться, сын мой, — сквозь сжатые зубы процедил отец Куинн.

Гавриил замешкался, его охватил страх, который он годами испытывал перед этим человеком. Но, глубоко вздохнув, пожал ему руку. Священник предупреждающе сдавил ладонь Гавриила. Гавриил понял его сигнал. Держи язык за зубами.

— Я тоже, святой отец, — сказал он и отдернул руку. — Рад был познакомиться.

Отдернув руку, он возненавидел себя за то, как от такого открытого неповиновения у него заколотилось сердце. Гавриил шел по коридорам приюта Невинных младенцев, бывшим когда-то его святилищем, а теперь ставшим ничем иным, как тюрьмой, и чувствовал, как по спине бегают мурашки. Когда он подошел к главному входу, у него задрожали ноги. Он остановился и посмотрел на украшенную гравировкой деревянную табличку. Никакой буквы «Б». Почувствовав на спине чей-то взгляд, Гавриил обернулся. На него внимательно смотрели отцы Куинн, Маккарти и Брейди. Троица мучителей. Никто не уходил от Бретренов живым. Гавриил знал, что они этого так не оставят. Они должны защитить свою тайну. И не могут его отпустить.

— Джозеф? — окликнул Гавриила мистер Миллер.

Гавриил переступил порог и вышел на свежий воздух. Он поморщился от яркого дневного света, но постарался скрыть от мистера Миллера свою неловкость. Проходя мимо адвоката, он проговорил:

— Гавриил. Теперь меня зовут Гавриил.

Если у Мистера Миллера и были какие-то вопросы, он их не задал.

— Тогда зови меня Миллер. Мистер Миллер звучит как-то чересчур, будто имя моего отца.

За рулем черного «Бентли» ждал водитель. Гавриил забрался на заднее сидение, Миллер сел рядом. Пока машина выезжала на проселочную дорогу, Гавриил смотрел прямо перед собой. Он все делал на автомате, движимый обещанием предпринять что-то для спасения своих братьев. Он понятия не имел, что. Находясь в приюте, Гавриил ничего не знал о мире. Но он быстро всё схватывал и поклялся их освободить. И несмотря на сохранившуюся в нем веру, веру в добро и чистые намерения людей, ради желаемого он спокойно мог встать на путь тьмы. Чтобы спасти своих братьев, он с радостью пожертвовал бы своей душой.

— До того, как ты пришел, я забрал твои документы из приюта, — сказал Миллер, убирая в портфель папку. — Сначала мы заедем ко мне в офис, подпишем бумаги, а потом отвезем тебя домой.

Не получив от Гавриила никакой реакции, Миллер вздохнул, затем спросил:

— Может, у тебя есть какие-то вопросы, Гавриил? О твоем дедушке? Или наследстве? Тебе, должно быть, сейчас нелегко, — отразившееся у него на лице недовольство сменилось сочувствием. — Жизнь началась для тебя весьма тяжело, Гавриил. Твой гнев на деда был бы совершенно понятен.

— Мне нечего сказать.

Гавриил смотрел прямо перед собой. Вспомнив лицо отца Куинна и то, как он разозлился, из-за его ухода, Гавриил почувствовал тяжесть в груди. Гавриил с ужасом думал о том, что теперь ждёт Падших. О мести, которую по его милости обрушит на них отец Куинн.

Судя по всему, теперь у Гавриила были деньги. С деньгами пришли и связи. Он должен за это держаться.

— Вы хорошо его знали? — произнес наконец Гавриил.

— Твоего деда? — спросил Миллер.

Гавриил кивнул. Миллер заерзал на сиденье. Юноша уловил в нем едва заметное беспокойство. Он удивился, почему этот вопрос причинил адвокату такие неудобства.

— Очень хорошо. Он был моим самым близким другом.

Как бы Гавриила ни терзала тревога за братьев, он не мог оставить без внимания боль другого человека. Повернувшись к Миллеру, он сказал:

— Я сочувствую Вашей утрате.

Лицо Миллера прояснилось.

— И твоей тоже, — ответил Миллер.

— Я его не знал.

Гавриил посмотрел в окно на обсаженные деревьями дороги. Все было таким зеленым. Он привык лишь к черному и серому, да еще к потёртым деревянным орудиям пыток. Гавриил не хотел спрашивать. Он злился на деда, но по слабости вдруг поймал себя на том, что говорит:

— Почему он раньше за нами не приехал?

— За нами?

Гавриил взглянул на Миллера.

— Да. За мной и моим братом. За нами.

Брови Миллера поползли к переносице.

— У нас нет никакой информации о твоем брате. Нам и твоё-то имя удалось узнать только потому, что твой дед нашел его еще до того, как несколько лет назад в базе приюта Невинных младенцев произошел системный сбой. На некоторое время вся информация о его воспитанниках была утеряна. Когда систему исправили, все имена и данные детей пришлось повторно вбивать вручную. Священники заверили правительство в том, что теперь все записи обновлены и полностью восстановлены.

«Так вот значит, как они это делали», — подумал Гавриил.

Вот как они стирали мальчиков из базы. Почему никто никогда не искал тех, кого забрали в Чистилище. А кто бы стал? Все они были сиротами. Никому не нужными. Никому не было до них никакого дела.

— У меня есть брат, — повторил Гавриил. — Младший брат. И он все еще в приюте.

Миллер казался смущенным и взволнованным.

— Тебе восемнадцать. Мы можем вытащить оттуда твоего брата, сделав тебя его опекуном.

Гавриил почувствовал, как сдавившие его грудь тиски немного ослабли. Но теперь это касалось не только Михаила.

— Братьев.

— Что?

— Братьев, — повторил Гавриил.

Миллер нахмурился.

— Братьев?

Гавриил услышал, как в голосе Миллера растёт замешательство.

— Ты упомянул только об одном. Сколько у тебя братьев?

— Шесть, — сказал Гавриил и прочел на лице Миллера удивление. — У меня шесть братьев.

Гавриил выдохнул, представив себе Вару, Уриила, Селу, Дила, Рафаила и Михаила.

— И нам необходимо поскорее их вытащить. У меня в этом плане не так много времени, — сказал он, и у него в венах похолодела кровь. — Я здесь только по этой причине. Мне наплевать на деда и его богатство. Но если деньги помогут мне вытащить братьев, я этим воспользуюсь.

Миллер всю дорогу молчал. Гавриил понятия не имел, о чем он думал. Наверное, решил, что Гавриил спятил.

Может, после того, как он столько лет провел в Чистилище, так оно и было. Гавриил понимал, что он давно не тот мальчик, который когда-то спустился по подземной лестнице и вошёл в металлическую дверь. Теперь в нем тоже таилась тьма. Он чувствовал, как день ото дня она растет. И не знал, поглотит ли она его когда-нибудь.

Но сегодня не время об этом думать.

Подписав все документы, они покинули Бостон и отправились в пригород Массачусетса, где находился новый дом Гавриила. Миновав километры пустынных полей, они подъехали к высоким железным воротам. Ворота открылись автоматически. Увидев такие бескрайние владения, Гавриил потрясённо распахнул глаза.

— Здесь бесполетная зона, — Миллер жестом указал на простиравшиеся на долгие километры холмистые, ухоженные поля. — Твой дед был очень специфическим человеком. У него имелся свой взгляд на вещи. Этот адрес нигде не зарегистрирован, и за внушительную сумму он обеспечил своим владениям защиту правительства. О существовании этого поместья не известно никому, кроме нас и обслуживающего персонала. Оно вне всех систем, как любая секретная военная база.

— А персонал? — прямо спросил Гавриил, не обратив внимания на всё остальное.

Миллер кивнул.

— Всего несколько человек. Ровно столько, чтобы они могли обслуживать такую территорию. Неболтливые работники, которые не лезут, во что их не просят, и в награду за молчание живут на территории поместья в своих собственных домах. Ну, и конечно, Уинстон, твой водитель. Все сотрудники прошли тщательную проверку и подписали соглашения о неразглашении. Но они на протяжении долгих лет, даже десятилетий, были верны твоему деду, и очень его любили, как и он их. Они были его семьей, насколько он им позволял. И будут и твоей, если ты им это позволишь.

Гавриил задумался, как они отреагируют на приезд Падших. Как отнесутся к шестерым больным на всю голову подросткам. Потому что Гавриил ни секунды не сомневался, что они поселятся здесь вместе с ним. Здесь найдётся место для каждого из них. Для каждого с его маниакальной и пугающей одержимостью. Как он объяснит все это слугам своего деда? Михаила с его кровопусканием? Закованного в цепи Дила?

Машина остановилась. Гавриил взглянул на каменные ступени, ведущие к величественному, богато украшенному парадному входу. Юноша никогда не покидал приюта, но в кабинете отца Куинна видел картины с изображениями старинных особняков Ирландии. Это поместье… было сопоставимо с самыми лучшими из тех, что он видел. Двери особняка открылись, и вдоль посыпанной гравием верхней части лестницы выстроились одетые в черно-белую униформу слуги — три женщины и один мужчина. Гавриил смотрел на них со сдержанным интересом. Но в его сознание постепенно начала просачиваться реальность. Теперь все это его. Все это принадлежит Гавриилу. Теперь у него столько денег, сколько он никогда и пожелать не мог. Несмотря ни на что, Гавриил все же был божьим человеком. Он убедил себя в том, что это всего лишь очередное испытание. Что потом Бог вознаградит его за принесенную в жертву душу. Деньги для него ничего не значили. Но чтобы спасти своих братьев, он ими воспользуется. Он согрешит и пойдёт на всё, лишь бы их освободить.

Дверь «Бентли» открыл мужчина в черном костюме, белой рубашке и черном галстуке.

— Господин Келли, — сказал он, когда Гавриил вышел из машины. — Добро пожаловать домой.

— Спасибо, — ответил Гавриил и стал подниматься по лестнице.

Чувствуя озноб от набежавшего ветра, он шел к огромному особняку. Здание казалось таким большим, что ему не было видно конца. Обвивающий серые каменные стены плющ придавал особняку живость. Стёкла многочисленных окон украшали ромбовидные свинцовые узоры. Здание было таким же необъятным, как приют Невинных младенцев. Может, даже больше.

— Господин Келли, — поздоровался с ним каждый из слуг.

Гавриил кивнул и пожал им руки. Мужчина, который помог ему выйти из машины, открыл парадные двери.

— Патрик, — представил его Миллер. — Твой дворецкий.

Улыбнувшись, Гавриил переступил порог и вошел в фойе дома. До этого такое великолепие Гавриил видел лишь в католических церквях Бостона. В соборах.

Миллер c Патриком провели Гавриила по всему дому. Патрик оставил их и отправился готовить ужин, а Миллер повел Гавриила в кабинет. Юноша застыл в дверях роскошной комнаты, обставленной мебелью вишневого дерева, с зелеными коврами и обоями. Позади стола висела большая картина с изображением распятого на кресте Христа. Гавриил сглотнул. Вокруг Иисуса стояли семь архангелов. Семь архангелов с широко расправленными белыми крыльями держали мечи, отгоняя демонов.

Гавриила бросило в холод.

— Гавриил?

— Почему он бросил нас в этом чертовом приюте? — грубо спросил Гавриил, не отрывая глаз от картины. — Почему не забрал к себе домой? Почему оставил нас без семьи? Без защиты?

Гавриил, как мог, старался сдержать гнев.

Миллер молчал. Когда Гавриил обернулся, адвокат казался озадаченным.

— Гавриил… твой дед был не совсем нормальным.

Гавриил растерянно нахмурился.

— Когда он узнал, что у него есть ребенок, твоя мать, он понял, что никогда не сможет присутствовать в ее жизни. Твоя мать родилась в результате случайной связи. Она полагала, что не нужна своему отцу. Но это не правда. Она была ему очень нужна. Но он боролся… со своими внутренними демонами.

От последних слов у Гавриила волосы встали дыбом. Он знал об этом всё.

— Рядом с ним ей бы угрожала опасность. Поэтому он держался от нее подальше. Он стал искать ее только незадолго до смерти, — на лице Миллера отразилось сочувствие. — И обнаружил, что она умерла. Это разбило ему сердце. Потом он узнал о тебе. К тому времени, как мы нашли тебя в приюте Невинных младенцев, ему оставалось жить всего несколько дней. Но он хотел, чтобы у тебя было это поместье. Чтобы у тебя было всё.

— Почему он был опасен? — спросил Гавриил.

В его сознании начал пробуждаться неподдельный интерес.

— Ты молод, Гавриил. У жизни есть стороны, с которыми ты ещё не знаком… темные стороны. Лучше не будить спящую собаку. Теперь ты богатый человек, под надёжной защитой; твой дед об этом позаботился. Ты можешь жить полноценной жизнью.

Услышав слова Миллера, Гавриил рассмеялся. Однако его смех быстро стих, а вместе с ним улетучился и весь юмор.

— Поверьте мне, мистер Миллер. Я прекрасно знаком с темной стороной жизни.

Гавриил не дал Миллеру возможности ответить.

— Я иду спать, — сказал юноша. — Пожалуйста, передайте Патрику, что я не голоден.

Гавриил протиснулся мимо Миллера и поднялся по лестнице в свою спальню, которую Патрик показал ему во время экскурсии по дому. Он запер дверь и оглядел огромную комнату. В центре стояла большая кровать с балдахином. Матрас выглядел слишком удобным. Гавриил не привык к удобствам.

Юноша прошел в ванную и включил ледяной душ. Затем разделся и шагнул под поток воды. От недавнего вывиха болело плечо. Там, где отец Куинн порезал его ножом, жгло кожу. А где священник стегал его кнутом, изгоняя из него демонов, остались шрамы.

Выйдя из душа, Гавриил заметил в зеркале над раковиной свое отражение. И замер. Он не видел себя три года. Не в силах пошевелиться, он рассматривал свои коротко остриженные платиновые волосы; не было видно даже его кудряшек. Голубые глаза казались тусклыми, под ними залегли черные круги.

Он был худым, очень худым. Его кожу испещряли шрамы и раны от ударов плетью и горящих углей… но все его внимание, словно магнит, притягивало стоящее прямо в центре груди клеймо. Напоминание о ярости Бретренов. Перевернутый крест, говорящий миру о его грехах.

Вот чего они добились.

Таков был Гавриил.

С отвращением отвернувшись от зеркала, он подошел к кровати. Гавриил снял с большого матраса простынь, лег на деревянный пол и натянул на себя одеяло. Но он не спал. Он не уснет, пока рядом с ним не окажутся его братья.

Такова была его клятва.

Он дал им обещание.

Обещание, которое не мог нарушить.


Глава восьмая


Прошло четыре недели. Как только наступила ночь, Гавриил, словно призрак, принялся бродить по поместью. Войдя в кабинет деда, он обошел стол и сел в его кресло. Затем уронил голову на руки. У него ничего не получалось. Он не знал, как их оттуда вытащить. Миллер начал процедуру усыновления, но ни в одной из официальных записей не было никаких следов его братьев. Они исчезли. Были низвергнуты с земли Бретренами. Гавриил не сомневался, что Миллер считает, будто он просто выдумал себе братьев. Что за время пребывания в приюте Невинных младенцев Гавриил получил психическую травму и придумал себе братьев, как способ справиться с одиночеством и покинутостью.

Жутко нервничая и уже не представляя, что еще сделать, Гавриил зарылся руками в волосы. Он откинулся на спинку кресла и уставился на стол. Стол был старым и богато украшенным, по обеим сторонам располагались выдвижные ящики. Гавриил порылся в их содержимом. Но там ничего не оказалось. Ничего, что помогло бы ему понять своего деда. Он уже хотел было подняться с кресла, но тут заметил в другом конце комнаты клочок бумаги, торчащий из одного из ложных выдвижных ящиков. Брови Гавриила поползли к переносице. В груди вспыхнуло любопытство, и он подошел к декоративным панелям. Провел рукой по дорогому вишневому дереву и изысканному орнаменту. Гавриил осмотрел замки — ключа не было. Он попытался открыть их, потянув за ручку. Но они не двигались. Гавриил не понимал, почему так упорно хочет залезть в эти ящики. Но эта задача, пусть и минутная, отвлекла его от неотступной тревоги о братьях. Поэтому он сосредоточился на ней.

Он опустился на колени и внимательно осмотрел панели. Обнаружив между ними небольшой зазор, Гавриил почувствовал себя победителем. Это означало, что внутри что-то есть. Он повернулся к столу, взял нож для писем и сунул лезвие в декоративный ящик. Лезвие попало в какой-то скрытый замок. Гавриил все тыкал и тыкал ножом по металлу, пока что-то не щелкнуло, и ложная передняя панель не открылась.

Гавриил бросил нож на пол и уставился на содержимое ящика. На несколько засунутых внутрь тетрадей. Он потянулся за первой, опустился на пол и открыл обложку из коричневой кожи.

«Сколько себя помню, я всегда думал об убийстве. Это желание каждый божий день овладевало всеми моими мыслями, управляло моими действиями…»

Затаив дыхание, Гавриил проглатывал страницу за страницей. У него дрожали руки, от лица отхлынула кровь. Он так погрузился в чтение, что не заметил, как наступило утро, взошло солнце и дверь кабинета открылась.

Миллер обошел стол и замер, увидев сидящего на полу Гавриила.

— Гавриил?

Когда он понял, что Гавриил держит в руках, на лице у Миллера отразился страх.

— Вы знали, — произнес Гавриил.

Это был не упрёк. Просто констатация факта. Гавриил поднял вверх тетрадь. Он уже прочел три. В каждой из которых говорилось о том, кем был его дед. Убийцей. Палачом. В них подробно описывались его убийства, живущая в нем темнота, что заставляла его лишать людей жизни… и то, почему он держался подальше от своей дочери. Страх, что его пороки перейдут к ней. Или еще хуже, что, потеряв контроль, он причинит ей вред.

Только вот его пороки перешли не к его дочери. Они перескочили через поколение и проявились в его внуке. Во внуке, который в данный момент находился под присмотром у садистов Бретренов.

— Гавриил, — Миллер провел руками по лицу. — Я могу объяснить.

— В этом нет необходимости.

Кровь с безумной скоростью неслась по венам Гавриила. Он только что прочитал о том, как его дед перенаправлял свою жажду крови в нужное русло. Об инструкциях, данных всему персоналу, чтобы он мог удовлетворять свои смертоносные потребности — персоналу, работающему в поместье. И Джон Миллер, как лучший друг деда, свято хранил его тайну и помогал ему находить жертв. Создал систему, при которой он не причинял вреда ни в чем не повинным людям... а лишь тем, кто действительно этого заслуживал.

— Гавриил, я все могу объяснить, — Миллер тяжело опустился в стоявшее у стола кресло.

Он ослабил галстук и расстегнул воротник.

— Я хочу, чтобы Вы мне показали. Показали, как Вы находили ему нужных жертв. Как Вам удавалось контролировать Джека, как вы с им всё так устроили, что за столько лет вас не поймали, и не погиб ни один ни в чем не повинный человек.

Виноватое выражение лица Миллера сделалось потрясённым.

— Что? Зачем?

— Михаил такой же, как и Джек. Михаил, мой брат, мой кровный брат… и все мои братья такие же, как и Джек.

Миллер удивленно распахнул глаза и сглотнул.

— Что?

— Они хотят убивать. И однажды непременно убьют. Они сами мне об этом сказали. Вот почему Бретрены заперли их в Чистилище. Потому что считали их одержимыми бесами.

Гавриил опустил голову. Тяжело вздохнув, он выплеснул из себя всю суровую правду, что так долго теснила ему грудь. Он во всем признался Миллеру. Рассказал ему о Чистилище, о Бретренах, о Падших… обо всём. Когда он закончил, лицо Миллера побагровело от ярости.

— Мы должны их вытащить, — сказал Гавриил.

— Нет никаких записей, подтверждающих их существование. И Гавриил, Церковь могущественна. В Бостоне Католическая церковь — это всё. Нам эта война ни к чему. Тут надо действовать разумно.

— Это не Католическая церковь. Это всего лишь кучка сбившихся с пути священников.

— Сколько человек в этой секте?

— Точно не знаю. Но не много. Мы никогда не видели больше двадцати священников.

Миллер откинулся на спинку кресла и прикрыл ладонью глаза.

— Черт, сынок…

Адвокат застонал.

— Джек думал, что, если просто будет держаться подальше, то избавит всех вас от того, что исковеркало его душу, — еле слышно прошептал он.

— Это не помогло. Что бы там ни текло в его жилах, теперь оно живет в Михаиле. И в Падших тоже, — сказал Гавриил.

Он закрыл глаза и продолжил:

— В своих дневниках Джек упоминает людей, которые делали для него грязную работу —хоронили трупы, подчищали… даже незаметно выводили людей из опасных мест.

Миллер хотел было возразить, но вместо этого медленно кивнул.

— У Вас сохранились их контактные данные?

Миллер снова кивнул. От намёка на хоть какой-то план, от забрезжившей возможности у Гавриила заколотилось сердце.

— Мы могли бы тайком вытащить моих братьев. Привезти их сюда. Поместье вне всех систем, Вы сами это сказали. Никто нас не найдет. Они не смогут нас найти.

В сердце Гавриила мелькнула надежда.

— Я мог бы направлять их с помощью методов Джека и так защищать ни в чем неповинных людей. Я справлюсь. Я смогу им помочь. Возможно…, — тут он почувствовал, как у него груди свалился огромный груз. — Возможно, это оно и есть. Ради чего все это было, вся эта боль, жуткие вещи. Возможно, это с самого начала было моим призванием.

Миллер подался вперед.

— Гавриил, ты не знаешь, что это такое… взять на себя такую ответственность.

От сквозящей в голосе Миллера усталости и поражения воодушевление Гавриила сменилось гнетущей тревогой.

— Ты молод. Слишком молод. Но самое главное, ты хороший парень, Гавриил. Такая жизнь… делать всё возможное, чтобы быть рядом с людьми, которым хочется, нет, необходимо убивать…, — он вздохнул. — Это отравляет душу. Безвозвратно. Уж я-то знаю.

Миллер внимательно посмотрел на Гавриила.

— Я читал твоё дело. В нем говорилось, что ты должен был стать священником. Это полная противоположность той жизни, которую ты сейчас планируешь. Ты пожертвуешь ради них своей душой?

Гавриил подумал о том, какой за последние несколько лет стала его жизнь, жизнь Падших. Подумал обо всех изнасилованиях, боли, изгнании нечистой силы и тьме, которая по-прежнему жила в его братьях и немного в нем самом. О тьме, которая, как он понял после месяцев нескончаемых пыток, останется в них навсегда. Похоже, у них не было выбора. Такова их судьба.

— Я готов пойти на такую жертву.

В этот момент Гавриил обрёк себя на вечные муки. Он знал, во что превратится его жизнь, если он взвалит на себя ответственность за Падших. Но он должен попытаться. Он должен их спасти, чтобы спасти остальных. Тут уже кое-что поважнее его и Падших братьев. На карту поставлена не только его бессмертная душа.

Ему необходимо уничтожить Бретренов.

Для этого ему придется согрешить. Придется стать соучастником множества убийств, как это в свое время делал для Джека Миллер.

Миллер поднялся на ноги.

— Ты знаешь, где это? План Чистилища?

Гавриил кивнул. Ему никогда не забыть это место. Дом «покаяния» для так называемых грешников. А на самом деле — камера пыток под руководством священников, осквернивших католическую веру и ее идеалы.

— Это дорого тебе обойдется. Чтобы нанять лучших, нужны большие деньги.

Гавриил ухмыльнулся, впервые за долгое время он обнаружил в себе способность шутить.

— Похоже, с этим я справлюсь.

Миллер не улыбнулся в ответ. Вместо этого он подошел к картине с архангелами и отодвинул в сторону массивную раму. За ней находился скрытый в стене сейф. Миллер его открыл и вытащил какую-то черную книгу.

— После этого пути назад уже не будет. Ты ведь это понимаешь? Я знаю, что ты через многое пришёл. Такого никому не пожелаешь. Мы можем остановить Бретренов другими способами. Я могу помочь. Возможно это займет много времени, но мы можем вернуть данные твоих братьев в государственную систему. Естественно, нелегально, но это вполне выполнимо.

Миллер помахал черной книгой.

— В этой книге не только воры и убийцы. Подумай об этом, сынок. Мы могли бы обратиться в надлежащие инстанции.

Гавриил расправил плечи.

— Все должно быть именно так. Я спокойно возьму на себя этот грех. Бретрены никогда не отпустят моих братьев. Уверен, что, пока мы тут разговариваем, они пытаются выяснить, где я и как меня вернуть. Никому не уйти из Чистилища живым, не присоединившись к их секте. Чтобы освободить их любым другим способом, потребуется слишком много времени. Миллер, Бретрены — детище испанской инквизиции. Они существуют уже более ста лет. И не позволят мне разрушить все, что создали.

Миллер опустил голову, но затем мрачно кивнул. Прямо при Гаврииле Миллер открыл черную книгу и сделал звонок. Гавриил поразился, насколько все просто.

— Садись, сынок. Если ты собираешься окунуться в эту жизнь, нам нужно многое обсудить.

Гавриил так и сделал. Они с Миллером сели за стол, и Миллер рассказал ему, как все устроено, и услугами каких людей он пользуется. Когда Миллер, наконец, закончил разговор и закрыл книгу, то достал графин виски и два хрустальных бокала. Он налил себе и Гавриилу.

— Я не пью, — прошептал Гавриил.

Ему было далеко до той развращенности, которой требовала от него его новая роль.

— Хочешь совет, сынок? — сказал Миллер и пододвинул Гавриилу стакан с виски. — Начинай. Сегодняшний день ничто по сравнению с теми испытаниями и невзгодами, с которыми ты столкнешься. Ты должен знать, во что ввязываешься.

Гавриил закрыл глаза, выдохнул и потянулся к стакану. Одним глотком он опрокинул в себя виски и задохнулся от того, как обжигающая жидкость огнём разлилась у него в груди. Он закашлялся, пытаясь прочистить горло. Миллер не засмеялся. Здесь не было ничего смешного. Вместо этого он встал и взглянул на часы.

— Если мы не хотим опоздать на встречу, нам нужно идти.

Через два часа в городском офисе Миллера появились двое мужчин. Гавриил нарисовал им план Чистилища. Рассказал, где находится общая спальня, и куда нужно доставить его братьев после того, как их оттуда заберут. Не в поместье. А на безопасную нейтральную территорию, после чего Миллер переговорит с водителем Уинстоном, и тот привезет их домой в фургоне. Гавриил не знал, кто эти люди и чем они занимаются. Ему не хотелось знать ничего, кроме того, что они спасут его братьев. Гавриил назвал им время, когда священники будут в церкви Невинных младенцев. Именно тогда лучше всего пробраться в Чистилище.

— А если кто-то из священников останется в подземелье? Их убирать? — спросил один из мужчин.

Гавриил почувствовал, как от этого вопроса у него на груди заныл перевернутый крест. Вот оно. Тот самый момент, когда он оказался перед выбором спасти свою душу или обречь ее на вечные муки. Жить благочестивой жизнью или корыстными целями. Но вспомнив лица Падших, их неверие в то, что Гавриил действительно за ними вернется, их спасет … он с готовностью прыгнул в эту пропасть.

— Не оставляйте в живых никого.

Гавриил с Миллером возвращались в поместье в гробовом молчании. Миллер не проронил ни слова, когда Гавриил вышел из машины и направился к парадному входу. Шагая, он вспоминал, как изучал систему контроля Падших, которую Миллер применял когда-то в случае с его дедом. Гавриил вспоминал их жизнь в приюте Невинных младенцев. Время, проведенное в Чистилище. Тот систематизированный порядок вещей, который с раннего детства определял их жизнь. Взяв его за основу, Гавриил разработал понятные Падшим нормы и правила. Семейная атмосфера. Внутренняя организация и заповеди. Обряды, ритуалы.

Гавриил бросился бежать. Он бежал по лестницам, пока не добрался до маленькой скрытой часовни, которую соорудил его дед во время строительства особняка.

Он промчался по короткому каменному проходу и упал на колени. Взглянув на распятие, он почувствовал, как по щекам текут слезы. Его ладони ударились о холодный камень. Гавриил закричал. Он выплеснул копившийся в нем стыд и отвращение к себе за то, что, что только что сделал. За души, которые не имел права приговаривать к смерти. Гавриил поднял голову с молитвой на устах, с молитвой о прощении.

Тут он заметил в углу часовни что-то чёрное. На полу валялся какой-то кнут. Нет, не кнут. Это была римская плеть. Гавриил подполз ближе и взял в руки деревянную рукоятку. С нее свисали семь кожаных ремешков, в каждый из которых были вплетены кости и кусочки металла. Гавриил взглянул на лицо Христа и снял рубашку. Опустившись перед алтарем на колени, он закрыл глаза и хлестнул по спине плетью. Гавриил зашипел, стиснув зубы, чтобы не закричать. Но когда ему в плоть впились оплетенные костью и металлом ремни, он почувствовал, как Божья кара очищает от грехов его тело. Почувствовал, как его покидают долгие годы лжи и греха. У Гавриила закатились глаза от удовольствия, когда ему на спину с яростью обрушились все семь ремней. Семь, по одному за каждого из Падших и за те смертные грехи, которые они однажды совершат. Семь за смертные грехи и семь за божественные добродетели, которые помогут ему в искуплении.

И Гавриил не выходил оттуда, пока не рухнул на пол часовни, избитый и окровавленный. А деревянное лицо Христа с одобрением взирало на его самобичевания.

Гавриил лежал на полу, в ожидании приезда своих братьев. Истекая собственной кровью, он закрыл глаза и крепко уснул… впервые за много лет.


Глава девятая


Гавриил проснулся от чьего-то покашливания. Он поморгал и открыл затуманенные от усталости глаза. Под ним был ледяной пол, во рту пересохло. Гавриил заметил в дверях начищенные до блеска черные ботинки и поднял голову.

— Сэр, фургон приближается. Я решил, что Вас нужно известить.

Всё изнеможение Гавриила в считанные секунды сменилось приятным возбуждением. Не обращая внимания на жалящие спину следы от ударов, он поднялся на ноги. Если Патрик и заметил валяющуюся на полу плеть, то не подал виду. Но кровь на спине у Гавриила он точно увидел. Плеть. На долю секунды Гавриил задумался, откуда она здесь. В часовне. Кто ею пользовался — его дед или Миллер?

Патрик вежливо поклонился и, пока Гавриил надевал рубашку, вышел из часовни. Перепрыгивая через две ступеньки, юноша взбежал по лестнице в фойе. Он ворвался в парадные двери поместья и остановился у подножия главной лестницы, ведущей в спальни и верхние апартаменты. Он замер на месте. Из кабинета деда вышел Миллер и кивнул Гавриилу. План сработал.

Всё получилось.

Миллер держал в руке очередной стакан с виски. Видимо, так ему было легче с этим справляться. Судя по всему, Миллер думал, что его многолетнее пособничество убийцам закончилось со смертью Джека Мерфи. Гавриил видел во взволнованных глазах мужчины усталость от тягот той нелегкой жизни. Но Миллеру не о чем беспокоиться. Всю ответственность за бремя предстоящих лет возьмет на себя Гавриил. Это его Падшие. Его подопечные.

Его крест.

Гавриил услышал звук открывающихся дверей фургона. Он досчитал до тридцати, прежде чем повернулась дверная ручка. Гавриил затаил дыхание. Первым вошел Уинстон. Водитель казался настороженным и немного растерянным. Гавриил взмолился, чтобы в дороге никто из братьев не попытался ему навредить. Он велел нанятым людям запереть Падших в клетке фургона. Как бы сильно он их ни любил, Гавриил знал, что произошедшее собьет их с толку. Ему не хотелось, чтобы они начали бороться со своими спасителями. Времени на их вызволение было мало. Все должно было пройти как по маслу. Кроме того, Гавриил велел не снимать с Дила цепи. Остальные братья не были импульсивными в своих темных желаниях; он знал, что они не станут убивать тех, кто их спас. Дил был менее предсказуем.

В дверях мелькнул знакомый проблеск рыжих волос, развеяв беспокойство Гавриила о Уинстоне.

Вара.

Зеленые глаза Вары с подозрением оглядели холл… пока его взгляд не задержался на стоящем у подножия лестницы Гаврииле. Вара замер как вкопанный. Незнающий Вару человек не заметил бы мелькнувшей в его глазах искорки изумления. Но Гавриил отлично его изучил. Он знал каждого из этих парней вдоль и поперек. И сейчас он увидел, что Вара оцепенел от шока.

Следом за ним вошел Уриил, затем Села. Оба они замерли, увидев Гавриила. Увидев особняк, в котором оказались. Вскоре показался Рафаил, который вел Дила за закрепленную у него на шее цепь. На пальце у Рафаила красовался знакомый шнурок. Его золотистые глаза скользнули по холлу. Затем начал озираться Дил. При виде Гавриила его лицо облегченно расслабилось. Казалось, он, наконец-то, выдохнул.

Увидев реакцию Дила, Гавриил улыбнулся. Но тут же затаил дыхание, потому что в фойе вошел Михаил. Все они были одеты в белые штаны и рубашки. Михаил тоже. Но его рубашка была расстегнута до пупка, а на шее висел подаренный когда-то Гавриилом пузырёк. Михаил остановился рядом с Рафаилом, а затем встретился глазами с братом. Взглянув на Гавриила, Михаил моргнул, а затем как обычно уставился куда-то поверх его головы. Но Гавриил все равно заметил. Заметил мелькнувший в голубых глазах Михаила проблеск облегчения, или, может, благодарности.

Гавриил понял, как сильно всё это время скучал по брату, и у него сжалось сердце. Увидев его живым и сравнительно здоровым, Гавриил чуть не рухнул на колени.

Он посмотрел на братьев. И почувствовал, как разлетевшиеся частички его души соединились вместе, словно паззл.

Когда за ними закрыли и заперли двери, Гавриил шагнул вперед.

— Добро пожаловать домой, — он улыбнулся, счастье успокоило его измученные нервы. — Добро пожаловать в Райскую усадьбу.

— Это наша награда? — медленно ухмыльнувшись, произнес Вара. — За то, что пережили Чистилище?

Гавриил кивнул.

— Да. Награда за то, что выжили.

Тогда Вара вынес свой вердикт:

— Ты сдержал обещание.

В груди у Гавриила разлилось приятное тепло.

— Я же сказал, что вас вытащу.

Вара медленно кивнул, так словно совершенно не понимал Гавриила. Не понимал, как работают его моральные принципы в сравнении с его собственными.

Гавриил подошел к ним. Вгляделся в их лица. С момента их расставания на некоторых из них появилось еще больше шрамов. Все они похудели, казались совсем измученными. Этого он никогда себе не простит. Но теперь они здесь. Они свободны и в полной безопасности. Ему это было необходимо.

— Этот дом оставил мне родственник, о существовании которого я и не подозревал, — глядя на Михаила, сказал Гавриил. Как и ожидалось, Михаилу не было до этого никакого дела. — Теперь это наш дом. Он хорошо защищен. Достаточно большой для всех нас.

Гавриил сделал шаг назад.

— Но сначала мне нужно с вами поговорить.

Он повернулся и пошел через весь холл к лестнице в задней части дома. Зная, что остальные следуют за ним, Гавриил спустился вниз. В Чистилище он завоевал их доверие. А их спасение лишь укрепило его место в братстве. Он видел это признание на их лицах. Гавриил вошел в освещенную свечами комнату. В самом конце располагался каменный алтарь. На стоящем поблизости деревянном столе лежал нож.

Нахмурившись от такой странной обстановки, Падшие вошли в комнату. Гавриил встал в центре, у алтаря.

— Что это за место? — спросил Уриил.

За ними закрылась дверь.

— Я знаю, кто вы, — сказал Гавриил. Все внимательно уставились на него. — Я знаю, что за желания живут в ваших сердцах.

Гавриил замолчал, пытаясь совладать со страхом, что он поступает неправильно. Но, увидев изможденные лица Падших, их торчащие кости, их потухшие, опустошённые глаза, он понял, что это не может быть ошибкой. Он должен дать им шанс.

— Желание убивать. И разные способы, которыми вы хотите это желание удовлетворить.

Гавриил полностью завладел их вниманием. Никто не сводил с него глаз.

— Но я не могу позволить вам причинять вред ни в чем неповинным людям.

Вара, вскинув бровь, взглянул на Уриила. Серые глаза Уриила прищурились. Не дав им возможности заговорить, возразить или спросить, куда Гавриил клонит, он продолжил:

— Здесь я могу создать для вас подходящие жизненные условия. В которых вы сможете утолять этот голод, воплощать в жизнь свои самые смелые фантазии. Но будете убивать только тех, кто этого заслуживает. Тех, кому нет места на этой земле.

— О чем ты говоришь? — спросил Села.

— Вы будете жить здесь, в поместье. И через некоторое время вам будет разрешено убивать. Вы удовлетворите все свои желания. Но это будет контролироваться. Отслеживаться. Вы начнете убивать, когда будете готовы…

— Но? — перебил его Рафаил, скрестив на груди руки.

Он скользнул большим пальцем по шнурку, который так сильно стянул его плоть, что она стала лиловой.

— Но сначала вы как следует подготовитесь, отточите свои… таланты. Вы научитесь убивать профессионально и грамотно. Научитесь быть незаметными. У меня есть люди —надёжные люди — которые вам в этом помогут.

Гавриил почувствовал, как у него ёкнуло сердце. Он знал, что это для него тёмный лес, но решил продолжать. Он должен довести дело до конца.

— Но сначала вы научитесь терпению. Вы молоды и безрассудны. И с сегодняшнего вечера мы с вами окажемся под прицелом. Под постоянным прицелом. Бретрены никогда не смирятся с нашим побегом. Мы все знаем, какие они непреклонные. Они видят в нас демонов. Вырвавшееся на волю зло.

Гавриил сделал шаг вперед.

— Мы — Падшие. И мы должны быть лучше их, — Гавриил указал на дверь. — Я вам не тюремщик и не сторож. Если вы не хотите жить этой жизнью в этом доме, если не хотите стать частью нашей семьи, можете уходить. Уинстон, наш водитель, ждет у фургона, и отвезет отсюда любого, кому это не интересно. Куда скажете.

— А если мы хотим остаться? — у Дила под намотанной у него на шее цепью вздулись вены. Теперь цепь держал его ближайший друг Села.

— Есть правила. Условия, — Гавриил кивнул в сторону алтаря. — И клятва. Освободить от которой может лишь смерть. Клятва на крови, которая скрепит нас неразрывными узами до конца наших дней.

Лицо Гавриила стало серьезным.

— Все должно быть только так.

— Правила? — спросил Села.

Гавриил подошел к лежащей на столе стопке бумаг. Он протянул каждому из Падших по листку. Там все было написано. В отличие от остальных, Михаил свой листок читать не стал. Гавриил на это и не надеялся.

Он с замиранием сердца ждал их решения.

Наконец вперед шагнул Вара и поднял ладонь.

— Где мне подписать?

Гавриил моргнул, потрясенный тем, что первым из всех них вышел Вара. Гавриил подошел к алтарю и потянулся к ножу. Взяв Вару за руку, он сделал у него на ладони надрез и кровь Вары крупными каплями упала на его контракт.

— Варахиил, клянешься ли ты быть верным Падшим и соблюдать наши заповеди?

— Чёрт, да, — Вара улыбнулся своей пугающе холодной улыбкой.

Гавриил достал из кармана перо для письма и протянул его Варе. Всё так же ухмыляясь, Вара обмакнул кончик пера в свою кровь и поставил на пунктирной линии подпись.

Вдохновлённые Варой, Падшие один за другим, выходили вперед и ставили свои подписи. Михаил оказался последним. Гавриил больше всего боялся его реакции. Он не знал, что будет делать, если Михаил решит уйти. Когда Михаил увидел забрызгавшую стол и контракты кровь, у него запылали щёки. Его дыхание стало частым и прерывистым. Затем он шагнул к столу, у него на груди, прямо над сердцем висел пузырек с кровью Люка. Тогда Гавриил понял, что то нападение на Люка стало началом Падших. Грех, из-за которого они встали на этот темный и нелегкий путь.

Михаил опустился перед Гавриилом на колени и протянул ему руку. Не сводя глаз с брата, Гавриил провёл лезвием по его ладони. Увидев, как при виде капающей крови губы Михаила изогнулась в улыбке, Гавриил чуть не выронил нож. Но все же нашел в себе силы спросить:

— Михаил, клянешься ли ты быть верным Падшим и соблюдать наши заповеди?

— Да, — сказал Михаил и, взяв перо, расписался кровью.

Отбросив перо, он провел языком по ранке. Затем закрыл глаза и глубоко и удовлетворенно вздохнул. Михаил поднялся на ноги, а Гавриил повернулся лицом к братьям, которые теперь кровью поклялись в верности их принципам.

— Знаю, что это и без того ясно, но здешний персонал под строгим запретом. Все вы способны себя контролировать и не раз доказывали, что при необходимости можете сдерживать свои порывы. Вы читали правила Падших. Все люди здесь — наша семья; тех, кто входит в этот дом, трогать нельзя.

Когда братья молча кивнули, Гавриил успокоился и сказал:

— Патрик покажет вам ваши комнаты. Дом полностью в вашем распоряжении. Ужин в семь. Являться на него каждый вечер — это обязательное требование.

Миллер объяснил, что, хотя на бумаге это и кажется необоснованным, совместные ужины важны для укрепления братских уз, но в основном для того, чтобы помочь его братьям сохранить свою человечность, как бы мало ее ни осталось.

Гавриил отвел Падших на первый этаж. Там они поздоровались со слугами. Приветствия большинства братьев были сдержанными, но голода в их глазах Гавриил не увидел. Зато обнаружил, что наконец-то может свободно дышать. Когда братьев повели в спальни, в которых уже стояли шкафы, битком набитые одеждой и всем необходимым, к нему подошел Миллер и встал рядом.

— Они поклялись?

— Да, — пряча улыбку, сказал Гавриил. — Все до единого.

— Они тебе доверяют, — заметил Миллер.

Гавриил кивнул, от этой мысли его сердце переполнилось счастьем. Закрыв глаза, он молил Бога о том, чтобы у него хватило сил быть тем лидером, который так необходим его братьям. И чтобы, когда наступит судный день, Бог не покарал его за преступления, которые он совершит, защищая убийц. Гавриил установил правила для своих братьев, но он также установил правила и для себя. Как священник, которым ему всегда суждено было быть, он посвятит себя Богу и братьям. Он будет жить целомудренной жизнью в уплату за содеянные с его помощью грехи. За каждое совершенное рукой брата убийство, он расплатится собственной плотью.

Кровь за кровь.

Плоть за плоть.

Открыв глаза, Гавриил вошел в кабинет деда, который теперь стал его. Сев за стол, он глубоко вздохнул и жестом пригласил Миллера сесть.

— У нас готовы инструкторы? — он уже начал планировать для Падших подготовительные тренировки.

Миллер открыл черную книгу, которая была для Джека Мерфи своим вариантом Библии.

— Готовы, — ответил Миллер.

И они начали составлять расписание для каждого из Падших. Как им убивать быстро и профессионально, как оставаться незамеченными, передвигаясь по городу средь бела дня. Они засиделись далеко за полночь и с помощью бутылки виски оговорили самые трудные пункты — как обеспечивать братьям жертв и избавляться от тел.

С напускным безразличием обсуждая подобные темы, Гавриил чувствовал, как что-то внутри него умирает. Но, не без помощи виски, все равно это делал.

Когда Миллер ушел, и Гавриил остался один, он повернулся и посмотрел на висящую на стене картину. На Христа и защищающих его архангелов. На их мечи и широко расправленные крылья. Гавриил провел рукой по груди, по зарубцевавшемуся перевернутому кресту. Он потянулся к лежащей на столе черной книге, нашел нужный телефон и позвонил. Бретрены поставили им это клеймо в насмешку. Гавриил превратит его в нечто новое — в знак силы. В знак единства и веры.

Бретрены больше не будут управлять их жизнями.

Падшие станут возродившимися братьями. Крещенными заново.

Гавриил потянулся за пустым дневником, который нашел в потайном ящике деда. Он открыл первую страницу — ничем незаполненный чистый лист. Взял ручку и начал писать.

В начале…


***


Отец Куинн открыл дверь в темницу Бретренов, следом за ним вошли отцы Маккарти и Брейди. Служба закончилась позже, чем ожидалось. Отец Куинн устал, но помимо этого, его душил гнев. Гавриил исчез. Никаких следов демона, которого им надлежало изгнать. Демона, который теперь выбрался на свободу, и был под защитой кого-то очень могущественного. Отец Куинн никак не мог понять, кто бы это мог быть. Но он узнает. В своё время.

Как только зажегся свет, он сразу понял, что что-то не так. Дав братьям знак быть начеку, он медленно пошел по коридору. Свернув направо, он тут же увидел на земле бездыханное тело одного из своих людей. По его груди растеклась кровь, а глаза мёртвым взглядом уставились в пустоту. При ближайшем рассмотрении отец Куинн заметил на груди священника следы ножевых ранений.

Трое церковников направились по коридорам к общей комнате. Чем ближе они подходили, тем быстрее становились их шаги. На полу валялись трупы священников. Но у отца Куинна не было времени отдать убитым дань уважения. Ему нужно было как можно скорее добраться до комнаты. Когда они завернули за угол и распахнули дверь, то обнаружили там лишь семь пустых кроватей.

— Нет, — резко бросил он и кинулся обыскивать все комнаты подземелья.

— Нет! — заорал он, и его голос эхом отразился от стен. — Как такое произошло?

Отец Куинн повернулся к братьям.

— Нам нужно идти. Сейчас же.

Тридцать минут спустя священники вошли в зал для собраний опорного пункта Бретренов, расположенного вдали от церкви Невинных младенцев и вне бдительного ока высшей Церкви. Отец Брейди заранее созвал всех местных братьев. Отец Куинн вышел в переднюю часть зала.

— Сегодня к нам вторглись. Семь одержимых демонами юношей теперь на свободе. Ни следа, ни намека на их местонахождение. Но эти юноши очень опасны. И если их не найдут, они обрушат зло на наш мир.

Отец Куинн взглянул на своё братство. На него неотрывно смотрели сотни глаз. Это зрелище всегда наполняло его радостью. Может, главная Церковь, больше и не осознавала необходимости в изгнании нечистой силы, зато сидящие в этом зале люди очень даже осознавали. Они были настоящими воинами инквизиции; они знали, как действует дьявол. Но что самое главное, они понимали, как важно вернуть мальчиков, заключавших в себе это зло.

— Братья, мы не остановимся, пока они не окажутся под нашим надзором. И не успокоимся, пока их души не очистятся, а зло не будет побеждено, — каждая клеточка отца Куинна пульсировала пониманием цели, ради которой он был рожден. — Мы поставим падших ангелов на колени. Мы заставим их покаяться. И братья… мы спасём их души.


Эпилог


Десять лет спустя…

Райская усадьба, Массачусетс


Гавриил поправил свой пасторский воротничок. Он разгладил на черной рубашке белую вставку и провел рукой по светлым кудрям. Прозвенел звонок к ужину, и Гавриил глубоко вздохнул. Спина ныла от боли, а при ходьбе ему в кожу впивались металлические шипы обвязанной вокруг бедер власяницы. (Изначально словом «власяница» обозначалась рубашка из грубой ткани, но в нынешнем ее использовании «власяница» представляет собой легкую металлическую цепь с шипами, обвязываемую вокруг бедра — Прим. пер.) Но Гавриил стиснул зубы и терпеливо спустился из своей комнаты в Неф — обеденный зал Падших. Когда он вошел в комнату, все братья уже были в сборе.

Гавриил занял свое место во главе стола. Затем окинул взглядом остальных. Напротив него на другом конце стола сидел Вара. Как и все Падшие, он отрастил волосы длиннее, чем дозволялось в Чистилище — стремление не иметь ничего общего с теми избитыми и замученными мальчиками, которых из них когда-то сделали. Рыжие волосы Вары доставали ему до плеч. Взгляд его пронзительных зеленых глаз блуждал по братьям, а на губах застыла, казалось, извечная ухмылка.

Слева от Вары сидел Уриил, его светлые волосы были такой же длины. Из всех братьев Уриил был самым широкоплечим. И самым высоким. Справа от Вары расположился Села. Каштановые волосы Селы ниспадали ему на спину. Его темные глаза были прикованы Гавриилу. Каждый вечер все его братья ждали Откровения. Приказа после ужина идти к Склепу… распределения убийств, исполнения желаний. Они страшно этого хотели. Жаждали.

Это являлось основой их существования. Остальное не имело значения.

Рядом с Селой сидел Дил. Его плечи были расслаблены, на голубые глаза падали растрепанные черные волосы. Он не снимая носил металлический ошейник. Ошейник, который Гавриил сделал специально для него. Ошейник, с проходящим по нему электрическим током. С таким, что одним нажатием кнопки моментально выведет из строя потерявшего контроль Дила. Но сделать это мог только Гавриил.

Напротив Дила, наматывая на палец тот же самый шнур, сидел Рафаил. Его золотистые глаза смотрели на Гавриила, на лоб спадали пряди чёрных волос. Отросших растрёпанных волос, но не таких длинных, как у остальных. Он искал в глазах Гавриила любые признаки того, что следующее убийство выпадет ему. Гавриил чувствовал его тихое отчаяние.

По правую руку от Гавриила находился Михаил. На нем была черная шелковая расстегнутая до пупка рубашка и обтягивающие кожаные штаны. Михаил вертел в руке все также висевший у него на шее пузырек с кровью. Его темные волосы с одной стороны были выбриты, а с другой естественными волнами ниспадали до самого уха. Голубые глаза Михаила были прикованы к зажатому у него в руке бокалу с красным вином. Каждый сантиметр его обнаженной кожи покрывали татуировки — имитация узора оплетающих его тело вен и артерий. У большинства его братьев так же имелись татуировки, в основном олицетворяющие собой отголоски той боли, что не давала покоя их измученным сердцам. Села был художником высочайшего класса. Он мог обнажить перед миром истории братьев, изобразив их у них на коже.

— У вас все в порядке? — спросил Гавриил.

Вара улыбнулся и, положив руку на спинку кресла, откинулся назад. На нем была зеленая рубашка прямо под цвет его пронзительных глаз.

— Будет еще лучше, если ты скажешь, что после ужина мы пойдем к Склепу, — он подался вперед. — Мы начинаем нервничать, Ангел.

Почувствовав, как накалилась температура в комнате, Гавриил закрыл глаза. Он ощутил на бедрах обжигающие жала шипов, а на спине — свежие раны от плети. Открыв глаза, он сделал глоток вина и сказал:

—- Сейчас мы поужинаем как семья.

Гавриил вдыхал и выдыхал, чувствуя, как его душа все больше и больше наполняется тьмой.

— А потом одному из вас предстоит убийство.


КОНЕЦ


Десять Заповедей Падших


Не убивай невинного


Не сбивайся с праведного пути Падших.


Не приводи жертву в Райскую усадьбу.


Не проливай крови в Райской усадьбе.


Не предай, не рань и не убей брата Падших.


Убивай только избранных.


Не ставь никого выше Падших.


Не тронь жертву брата своего.


В убийстве не выходи за рамки своих желаний.


Проявляй самообладание.


Глоссарий

Падшие: Гавриил, Рафаил, Селафиил, Варахиил, Иегудиил, Уриил и Михаил. Семь юношей из приюта Невинных младенцев; позже — Чистилища. Так их назвали Бретрены в честь почитаемых Католической церковью архангелов в надежде, что их святые имена будут способствовать искуплению. Они стали Падшими из-за своих архангельских имен и мятежной натуры.

Бретрены: католическая секта, возникшая в Бостоне, штат Массачусетс. С помощью агрессивных средневековых методов пыток, заимствованных из времен испанской инквизиции, а также истязаний сексуального характера, изгоняет из мальчиков их врожденное зло и стремление убивать.

Приют Невинных младенцев: приют для мальчиков под Бостоном. Назван в честь мальчиков, убитых после того, как царь Ирод, узнав от волхвов о рождении Христа, приказал уничтожить всех невинных младенцев в Вифлееме.

Чистилище: тайное подземелье на территории приюта Невинных младенцев. Принадлежит секретной католической секте Бретренов. Там запирают мальчиков, считающихся порождением зла, чтобы «изгонять» из них демонов.

Райская усадьба: поместье на окраине Бостона, которое Гавриил унаследовал от своего деда, миллиардера/серийного убийцы Джека Мерфи. Секретное место, охраняемое правительством. Дом Падших.

Склеп: подвальное помещение в Райской усадьбе, где происходят «Откровения».

Неф: зал, в котором Падшие собираются для совместных трапез. Ежедневные ужины являются обязательными для укрепления социальных уз братства. С их помощью Гавриил может критически взглянуть на своих братьев и убедиться, что в них еще осталась человечность.

Откровение: ритуал Падших. Церемония, на которой Гавриил возлагает на одного из Падших смертельную миссию. Во время ритуала Падшие обязаны носить церемониальные одежды.

Клятва Падших: приносится в Склепе. Каждый Падший брат жертвенным пером подписывает кровавый договор, посвящая свою жизнь Падшим и обязуясь соблюдать десять их главных заповедей. Церемония принесения клятвы проводится Гавриилом. Расторгнуть ее может лишь смерть.


Загрузка...