Память сердца

Глава 3

Всю дорогу до аэропорта Грейс и Бретт не проронили ни слова. Мысли Бретта были заняты девушкой с серыми глазами и волосами цвета липового меда. С тех пор как он встретился с ее внимательно-изучающим взглядом, она больше не выходила у него из головы. Прочитать записку при Грейс он посчитал неудобным, тем более что записки, переданные таким образом, обычно содержали одно и то же, за исключением имени и телефона.

Да, записки от поклонниц Мак-Кормик получал довольно часто. Правда, если девушка с серыми глазами рассчитывала поближе с ним познакомиться, у нее было на полшанса больше, чем у остальных. А пока он сидел в машине рядом с Грейс и гадал, что этой девушке было нужно.

На собственном опыте Бретт убедился, что в конечном счете женщинам всегда от него что-нибудь требовалось. Всегда и без исключения, рано или поздно, но это всплывало наружу. Бретт был для них своеобразным символом, целью, к которой надо идти, иногда по головам поверженных соперниц.

Бретт криво усмехнулся, вспомнив, что паломничество к нему началось еще во время учебы в колледже.

Его родной затрапезный городишко Форт-Уэйн, штат Индиана, отнюдь не считался центром мироздания, в который бы собиралась молодежь со всей округи. На втором курсе Бретт почувствовал тягу к спорту и решил всерьез заняться футболом. Команда его колледжа не блистала по этой части особыми талантами и за четыре года сумела выиграть целых три игры. Вскоре Бретт понял, что свободное время можно проводить не только обливаясь потом на футбольной площадке. Вежливо пожелав команде дальнейших успехов, он, чтобы не терять спортивную форму, переключился на женщин и за оставшееся время обучения постарался максимально преуспеть на этой стезе.

Он рассматривал встречи с ними приблизительно как посещение театра. Но театральный репертуар оказался однообразен, актерские роли расписаны, будто под копирку, и уже очень скоро Бретту все это донельзя надоело. Бретт вспомнил одну девушку из колледжа, которая, сидя за рулем «бьюика» (естественно, не своего, а папаши), битый час рассказывала ему, что предпочитает трахаться с мужиками, обладающими спортивным торсом, и именно поэтому выбрала Бретта. И, черт побери, очень сомнительно, чтобы остальные пассии Бретта рассуждали иначе.

В один прекрасный день герой-любовник понял, что если так будет продолжаться, то он останется без денег не только на учебу в колледже, но и на жизнь.

Но наконец колледж был окончен, и Бретт получил место преподавателя истории. Теперь девушки и молодые женщины, по-прежнему продолжавшие атаковать его, сменили цель и недвусмысленно намекали на свои «серьезные намерения».

Когда «Нью-Йорк таймс» анонсировал его первый небольшой роман, неожиданно ставший бестселлером, в бой вступили новые бойцы, напоминавшие по своей цепкости бульдогов. Теперь женщины хотели его славы, респектабельности и денег.

Сидя в машине, Бретт старался понять, почему же сегодня он выделил из общей массы почитательниц именно эту девушку. Он вспомнил ее глаза. Они притянули его как магнитом… Что же выражал этот взгляд?..

Когда Грейс остановила машину под надписью «Америкэн Эйрлайнз», Бретт все еще сидел, задумчиво уставясь в стекло и пытаясь воспроизвести в памяти ту девушку. Черт возьми, он, писатель, человек, обязанный четко формулировать свои впечатления, так и не смог найти нужных слов для того, чтобы описать ее глаза, глядевшие на него всего лишь сорок минут назад.

— …стоит изменить мои планы. Бретт?

— Прости, что?

— Ты слушаешь меня?

— Конечно, Грейс, внимательно слушаю.

— Да? Я спросила, уверен ли ты, что мне стоит лететь с тобой в Нью-Йорк. Повторяю это в третий раз. — Грейс начала раздражаться.

Бретт очень ценил Грейс как делового партнера Она всегда чувствовала его настроение и улавливала те моменты, когда ему нужно было остаться одному и собраться с мыслями. О ее профессиональных качествах Бретт также был самого высокого мнения: он никогда не встречал человека с такими организаторскими способностями. Их деловое содружество развивалось, крепло, постепенно с годами перерастая в дружбу.

— Ладно, Грейс. Я полечу один, — вздохнув, сказал Бретт. Он приоткрыл дверь. — Я дам эти три маленьких интервью и сразу вернусь домой.

— Маленьких? — Грейс насмешливо приподняла бровь. — Прошу прощения, я, видимо, не расслышала. Ты думаешь, что отделаешься маленькими интервью в трех главных программах страны?

Бретт закрыл дверь и снова уселся.

— Обещаю, что позвоню тебе, как только вернусь.

— Нет уж, хороший мой. Ты будешь звонить мне сразу после каждого интервью по утрам и давать подробный отчет.

— Слушаюсь, мамочка.

Коридорный услужливо распахнул дверь гостиничного номера и бесшумно закрыл ее за Бреттом. Единственное, что ему сейчас хотелось, так это добраться до постели и завалиться спать. Утренняя работа за компьютером, встреча с читателями днем, перелет из Нового Орлеана в Нью-Йорк вечером окончательно вымотали его. От одного вида кровати челюсти свело зевком.

Нет. Еще не все. Он забыл позвонить Кэй. Он обреченно вздохнул и, все еще поглядывая на кровать, набрал ее номер. Кэй великолепно справлялась с обязанностями личного секретаря Бретта, требуя взамен лишь учтивости, уважения и регулярной выплаты жалованья. Втроем они представляли собой маленькую и дружную ассоциацию. Работы было более чем достаточно, но без лишних людей делалась она быстро и споро, гораздо быстрее, чем у его знакомых писателей, содержащих громоздкий аппарат бездельников.

Но Кэй Олсен была не просто секретарем. Она была также его главным помощником, правой рукой, полномочным представителем и редактором. Она помогала ему вычитывать верстку, корректировала ее, исправляла ошибки, следила за соответствием оригиналу и делала еще многое-многое другое… Теперь, после нескольких лет совместной работы, Бретт, пожалуй, уже не смог бы обойтись без ее помощи.

— Мадам секретарь, — обратился он к Кэй, услышав ответ на другом конце линии, — вы, очевидно, догадались забрать дискеты, которые я оставил на столе перед отъездом?

— Очевидно, догадалась, — ответила Кэй, как всегда, мягко и мелодично звучащим голосом. — Как там Нью-Йорк? Ты, надеюсь, уже на месте?

Они поговорили еще немного.

— Я хочу успеть закончить работу над последними главами к твоему приезду, — сообщила Кэй. — Вычитать и распечатать.

— Не надо торопиться, — ответил Бретт. — Я планирую еще поработать с ними, когда вернусь.

Разговор начал увядать, и они пожелали друг другу спокойной ночи.

Кэй задержала руку на телефоне, пытаясь хотя бы таким образом продлить невидимую связь с Бреттом, с человеком, голос которого заставлял трепетать ее сердце. Наконец она убрала руку с трубки. О ее чувствах не догадывался никто. В сущности, Бретт был всего лишь одиноким холостяком, даже не подозревавшим, насколько круто может изменить его жизнь любимая женщина, способная отдать ему всю себя без остатка.

Кэй тяжело вздохнула и повернулась к компьютеру. Еще час работы, и вперед, на тренажер, стоящий в спальне. Чуть больше двадцати фунтов отделяли ее от того момента, когда ей станет впору пятидесятый размep. И тогда, может быть, Бретт начнет видеть в ней не только секретаря, но и женщину. Ее пальцы привычно бегали по клавишам компьютера, исправляя ошибки и оттачивая стиль. Кэй чувствовала себя ювелиром, полирующим алмаз и каждым движением заставляющим сверкать камень все ярче, К тому времени, когда Бретт закончит книгу…

Чуть больше двадцати фунтов отделяло ее от мечты. И она сбросит их к окончанию работы над этой рукописью. Обязательно сбросит и тогда, не стесняясь, расскажет Бретту все.

Осталось совсем недолго.

Кинув телефонную трубку, Бретт начал быстро раздеваться. Он даже не сразу понял, что это зашуршало в его кармане. Ах, черт! Как же он мог забыть? Он развернул записку, заранее зная, что в ней окажется имя девушки и ее телефон.

«Мистер Мак-Кормик!

Испытывая чувство глубокого уважения к Вам и к Вашим книгам, не могу не обратить Вашего внимания на то, что в последней главе «Безумной ярости» есть, очевидно, техническая ошибка.

Во-первых, платье Моди было синим, а не зеленым. У Анны же платье было желтым. Во-вторых, Моди не застрелила Анну. Она ее зарезала ножом, который украла двумя неделями раньше.

Если Вас интересуют еще какие-нибудь детали, звоните 555-4671».

Бретт перечитал записку снова и сел на кровать. Далекий образ мелькнул перед ним, через мгновение исчезнув. Что это? Шаровая молния? Откуда девушка с серыми глазами могла это знать? Где незнакомка прочитала первый вариант книги?

Должно быть, это шутка. Кто-то захотел невинно поразвлечься. «Кем-то» могла быть только Кэй. Она единственная держала в руках оригинальную версию романа, не считая Фрэнка, нью-йоркского редактора. Кстати, Фрэнк обожал давать ему советы по поводу отдельных деталей будущей книги. Бретту невероятно трудно было поверить в то, что девушка с серыми глазами знает Фрэнка. А вот ее знакомство с Кэй вполне возможно.

— Черт бы тебя побрал, Кэй! — в сердцах выругался Бретт. Она же знала его железное правило — до издания книги посторонние люди не должны видеть ни одной строчки. — Ну, попадись мне только!

Стиснув зубы и мысленно прощаясь с надеждой на скорый отдых, Бретт кинулся к аппарату и снова набрал номер Кэй. Из трубки зазвучали короткие гудки. Бретт глубоко вздохнул и повторил набор. Он знал Кэй, никогда она раньше не позволяла себе подобных идиотских выходок. Если Бретт не ошибся и Кэй действительно приложила руку к этой записке, все их деловые и дружеские отношения полетят к черту!

Да нет, конечно, нет! Не стоит перегибать палку и делать скоропалительные выводы. Надо сначала разобраться. Почему он, не первый год зная Кэй, должен был сразу подозревать ее в предательстве из-за идиотского клочка бумаги?

В следующий момент он уже набирал 555-4671.

— Алло!

— Это Бре…

— Это Дженни Франклин.

— Да. Я…

— Я сожалею, что не могу подойти к телефону в настоящее время…

Бретт почувствовал себя ослом.

— …но после сигнала вы можете оставить сообщение или имя и номер телефона. При первой возможности я обязательно перезвоню вам. Спасибо.

В трубке послышался короткий гудок автоответчика, и Бретт мысленно плюнул.

— Это Бретт Мак-Кормик. Я звоню по поводу вашей записки. Мне хотелось бы поговорить с вами, но неудобно делать это по телефону из Нью-Йорка. Я перезвоню, когда вернусь домой. Кстати, сколько времени вы знакомы с Кэй?

Бретт положил трубку.

— Я вернусь и первым делом убью тебя, Кэй!

Голос незнакомой Дженни Франклин оказался совсем не таким, каким представлял его себе Бретт. Он был тихим, мягким и, он бы даже сказал, волнующим. Словно прохладный мед в жаркий день. Бретт рассчитывал возвратиться домой в воскресенье. Хорошо, вот в воскресенье он и наберет этот номер еще раз и разберется во всем до конца.

Бретт рухнул в постель, стараясь больше ни о чем не думать. Размышления о сероглазой девушке слишком увлекли его, а в ближайшие дни ему предстояли три важных интервью, встречи со своим агентом, редактором, художественным оформителем и руководством нью-йоркского издательства. На десерт его ожидали выступления перед группами читателей в нескольких крупных библиотеках.

Бретт провалился в сон.

Сэз неторопливо спешился прямо у ворот конюшни и бросил поводья Джошуа.

— Добрый день, масса Сэз. — Старый негр расплылся в белозубой улыбке. — Все уже собрались перед домом и не хотят начинать пикник без вас.

— Ты хочешь сказать, чтобы я поторапливался? — улыбнулся Сэз.

Он мигом покинул площадку и быстрым шагом, почти бегом, припустил к большому белому дому, стоящему посреди зеленой лужайки. Дойдя до угла, он замедлил шаги. Наверное, Анна уже ходит под руку с отцом по лужайке, здоровается с гостями, может быть, ищет его глазами среди гостей.

Несколько месяцев назад Сэз вдруг перестал смотреть на младшую сестру своего лучшего друга и соседа Рэнделла как на маленькую девочку. Он словно проснулся в одночасье, почувствовав на себе ее взгляд. Теперь, даже проезжая стороной их поместье, он придерживал лошадь в надежде хотя бы издалека увидеть Анну. Стоило только Сэзу вспомнить ее глаза, искрящиеся смехом, представить ее руку в своей, как его сердце начинало учащенно биться. Почему-то у него сразу появилась уверенность, что он обязательно женится на Анне. Кстати, кто-кто, а Рэнделл уж точно был бы не против породниться с ним. Сэз поборол минутное смущение и двинулся вперед.

— Вот ты где, Сэз, дорогой!

Сэз скрипнул зубами, и улыбка мгновенно слетела с его лица. Кто-то цепко схватил его за рукав.

— Привет, Моди.

— А я уже решила, что ты больше никогда не приедешь к нам, так давно я тебя не видела. Я считала часы, Сэз.

Сэз, сдерживаясь, втянул в себя воздух сквозь зубы. Моди, кузину Анны и Рэнделла, даже последний чернокожий невольник за глаза называл самой злобной тварью в округе, и Сэз подозревал, что это был еще не самый нелестный отзыв. Даже мысль о том, что Моди и Анну связывают родственные отношения, казалась ему кощунственной.

Сэз был знаком с ними многие годы, и всегда он испытывал симпатию к Анне, а Моди словно не замечал и старался обходить стороной. Если это не получалось, он сразу же избавлялся от ее навязчивого общества. Потом он услышал, что Моди за спиной Анны распускает про нее грязные сплетни. Зная Анну — она была единственной, кто умудрялся сохранять с Моди дружеские отношения и с негодованием отвергать все, что о ней рассказывали, — Сэз посчитал излишним еще раз тратить время зря, но про себя решил дать Моди отпор при первом удобном случае.

Не взглянув на Моди, он вырвал у нее руку и, повернув за угол, зашагал навстречу Анне. Сзади послышался зловещий голос, достаточно громкий, чтобы его слышал Сэз, и достаточно тихий, чтобы его не слышали остальные.

— Ты никогда не получишь ее, слышишь? Никогда! Ты мой, Сэз, мой!

Сэз не обратил на ее слова ни малейшего внимания. Он, широко улыбаясь, шел по лужайке к Анне.

Бретт проснулся от отвратительного писка будильника, стоящего на ночном столике. Половина четвертого! Господи, как он ненавидел утренние шоу на телевидении! Неужели так трудно снимать их в более приемлемое для нормального человека время, если в эфир их все равно пускают в записи! Бретт зевнул и сел.

Нет, не «Шоу сегодня», а что-то другое сверлило ему голову, будто тупая игла. Труднообъяснимое спросонья тревожное ощущение нависло над ним черной тучей. Случилось что-то такое, что резко изменило его жизнь… Что-то важное. Бретт напрягся, пытаясь привести свои мысли в порядок, и наконец понял: сон. Точно! Ему опять приснился этот чертов сон.

С жалкой улыбкой, тряся головой и постанывая, Бретт выбрался из постели и, шатаясь, отправился под душ. Этот сон снился ему уже не первый раз, всегда повторяясь с абсолютной точностью. Бретт считал это подарком судьбы, потому что именно это сновидение и легло в основу последнего романа.

И вот теперь, понемногу приходя в себя под струями прохладной воды, он понял причину своего беспокойства. Сон начал меняться. Не по сути, а в маленьких, незначительных деталях. Бретт еще раз напрягся, пытаясь вспомнить, что же именно изменилось. Стоп! Вот оно! Бретт облегченно рассмеялся. В последнем сне он, как всегда, шел к Анне, гулявшей среди гостей на лужайке. Ни гости, ни лужайка, ни сам Бретт не изменились, не изменилась и Анна. Она была все так же весела и приветлива. Ее джинсы и сделанная в Новом Орлеане рождественская майка великолепно облегали стройную фигуру.