Папина дочка

48

Последнее, что я слышала перед тем, как закрыть за собой дверь черного входа, звук удара. И я очень надеюсь, что ударили не Вавилова! Чёртов придурок только и делает, что всячески играет на моих нервах. Вот зачем он меня сюда загнал? Чтобы я переживала и мотала себе нервы? Если Артём этого придурка не прибьёт, то выйду и сама его добью! Вот.

Правда, пока что выходить я не решалась. Не знаю почему, но ослушаться Вавилова я не могла. И это я-то со своим характером! Наматывала круги по подсобке, в которой оказалась, наматывала шарф на руку, волосы на пальцы. В общем, всё что угодно вместе с нервами. А этот гад всё не появлялся. Я уже думала наплевать на его грозный тон и приказ сидеть тут. В конце концов, с чего я его вообще слушать должна? Но тут дверь открылась, а я с облегчением вздохнула. Правда, зря.

Нет, зашёл-то Вавилов, вот только видок у него был…потрепанный. Разбита губа, заалевшие щеки и, кажется, у него может выйти неплохой такой фонарь под глазом. Это его что, Артём так? Он на такое вообще способен? Да я думала, что все его мышцы лишь для красоты! А оказывается, он ими ещё и пользоваться умеет.

Придурок стаскивает с себя куртку и бросает на пол, а сам достает из какого-то шкафа аптечку. Оказывается, про широкую русскую душу не врут! И про женское милосердие — тоже. Тоже стянула с себя куртку, бросила шапку с шарфом и подошла к этого горе-герою.

— Садись, — командую я, — Ты себе глаз выколешь, пока будешь первую помощь оказывать.

— Здесь полы грязные, — отвечает он, бросая взгляд на мою куртку, — Испачкаешь одежду.

— Не страшно, — в конце концов, вряд ли тут есть что-то серьезнее обычной грязи и пыли, а её можно отстирать, — Но если ты настаиваешь, можешь купить мне новую куртку, если эту я так и не смогу отчистить.

Он лишь фыркает, но всё-таки садится на стул и подставляет лицо к свету, чтобы я лучше видела. Оказалось, что всё не так уж и страшно, как мне показалось вначале. Не уверена, но может у него сломан нос? Чтобы проверить — крепко сжала переносицу. Вавилов зашипел, но вроде ему было не так уж и больно.

— Думаешь, у тебя нос не сломан? — спрашиваю я.

— Нет, всё цело.

Я киваю и окунаю ватную палочку в антисептик. Подношу её к губам Вавилова, и тот так не вовремя начинает болтать!

— А спросить как дела у твоего героя не хочешь?

— Хмм… — я касаюсь палочкой его разбитой губы, чтобы заставить замолчать, — Он жив?

— Конечно.

— Тогда ладно.

А что мне ещё нужно знать-то? Жив и ладно, хорошо, не придётся быть свидетелем в суде. Или кем я там буду? Впрочем, не важно. Обработала рану на губе, осмотрела синяки на лице, но, вроде бы, Вавилов прав. Никаких переломов, он просто крепко его приложил. Вот бы льда достать. Хотя…я же в клубе! Тут точно должен быть лёд!

— А где у вас лёд?

— Забей.

Вавилов задирает рубашку, а я тут же прикрываю глаза и отворачиваюсь. Уж как стыдно-то!

— Ты чего творишь? — шиплю я, а сама борюсь с желанием развернуться.

— Смотрю, есть ли синяки на ребрах.

Чего-чего? Разворачиваюсь и сама впиваюсь взглядом в его ребра. Да чёрт его подери! Откуда он такой взялся? В отличие от Артёма, у Вавилова все мышцы были на месте, все кубики и прочая дичь, а ещё — он был мега-высушен, так что мышцы казались чуть ли не высеченными из камня. Я даже облизнулась.

Точно. Синяки. Нет синяков. Вавилов опустил рубашку, но вперил в меня свой взгляд. тот самый взгляд, после которого мне хочется его ударить.

— Ты чего с ним на улицу поперлась?

— Я шла одна, он просто за мной увязался.

— Ну да, конечно, — снова фыркает, конь недоделанный, — После всех ваших любовных утех, видимо, решил вспомнить былое.

— Ты на что намекаешь? — возмущаюсь я.

— Не намекаю.

Вот ведь гад, даже не скрывает ведь!

— Вообще-то, у меня с ним, — последнее я особенно подчеркиваю, — Никогда ничего не было.

— А с кем же было? — ехидно спрашивает Вавилов, делая шаг в мою сторону.

— Ни с кем.

И вот мы, два дебила, стоим совсем рядом друг с другом и сверлим взглядом. К чему это? Для чего это? Да ну его к черту!

— Да чего я тут тебе доказываю? — вслух возмущаюсь я.

Уже хотела развернуться и подобрать свои вещи, а потом гордо свалить, но меня снова перехватывают чьи-то руки. Он щурится, держа меня за запястье и глубоко вдыхая. И что ему надо вообще? Катись ты к черту, Вавилов!

Видимо, это слишком явно высвечивается на моём лице, потому что уже через секунду — он целует меня. А я что? Да даже не думаю о том, чтобы сопротивляться! Обхватываю его за шею и тяну на себя. Хочу чувствовать его тело. Он горячий, очень горячий, словно температура под сорок. А вот руки — ледяные. Ко коже тут же пробегают толпы мурашек, стоит его руках забраться под мой свитер.

Я его останавливаю? Нет, конечно! Наоборот, отвечаю ему тем же и одной рукой ощупываю крепкие мышцы на его животе. Чёрт! Остановите этот момент! Потому что дальше…

Дальше с меня летит свитер, а с него — рубашка. Он целует мою шею, покрывает воздушными поцелуями грудь, а я — насаждаюсь, запрокинув назад голову. Чёрт! Как же я его хочу! Оказаться с ним в одной постели…

Этот ушат воды оказывается холоднее, чем погода за окном. Я отстраняюсь, пытаясь сосредоточиться на безумно-горящих глазах Вавилова. Кажется, что нас обоих сейчас захватило какое-то минутное помутнение. Он не понимал, почему я сижу на его коленях полураздетая, а я не понимала, что я вообще творю. Зачем я это делаю? За свою помощь в прошлый раз он хотел, чтобы я переспала с ним. А что сейчас? Сама его таким образом думаешь отблагодарить? Чем ты тогда лучше тех слухов, что ползали о тебе когда-то? Ничем!

Я в ужасе слезаю с его колен и оглядываюсь в поиске своего свитера. К счастью, быстро его нахожу и натягиваю на себя. Вавилов же смотрит с недоумением.

— Что происходит?

Я не знаю! — хочется заорать мне, но я молчу и собираю свои вещи с пола. Пыль легко выбивается из одежки, а потому вскоре — я уже в своей куртке и шарфе. Вавилов приходит в себя только тогда, когда я натягиваю шапку.

— Объяснишь?

— Я не… — ком в горле встал, — Я не собираюсь платить тебе за помощь сексом, ясно? Чтобы ты там себе не думал!

— Да что ты…

Но, кажется, он вспомнил раньше, чем успел договорить. Да-да, придурок, я не забывала этих слов, в отличие от тебя. Сверлю его взглядом, надеясь увидеть там хотя бы тень вины, но нет. Пустота. Злость. Я не знаю. Честно.

— Ладно, — выдыхает он, — Пошла ты к черту!

Он зло выдыхает последние слова, а потом разворачивается, подхватывая свою рубашку и выходит из подсобки. Ну и чудесно! Катись ты к черту, Вавилов! Я разворачиваюсь и тоже ухожу, но уже через черных вход, громко хлопнув дверью.