Параmonoff in Pictures

глава 4

Люблю приезжать в гости к родителям, они у меня славные, особенно папка. Мама всегда начинает расспрашивать, журить, закармливать, а вот отец умеет выслушать, не падает в обморок, когда я закуриваю, и уважает мое мнение. Так и говорит: ты взрослая девочка, и лучше меня знаешь, как поступить, но если тебе нужен совет или помощь, то я всегда готов тебе помочь. Вот какой у меня отец! Только одно ему не нравится, что я работаю в желтой газете… Когда я решила заняться журналистикой, он первым одобрил мой выбор, и даже маму заставил поверить в мое журналистское будущее. Но, когда я, закончив филологический факультет, начала работать в нашем мега-холдинге, он был очень разочарован. Хотел, чтобы его дочь стала серьезным журналистом, или корреспондентом, но никак не «желтком», бегающим по городу в погоне за жареными фактами. Меня же работа устраивала, я набиралась профессионального опыта и оттачивала перо на острых статейках о малоизвестной ночной жизни нашего мегаполиса.

Отец идет навстречу, на фоне белой футболки идеально смотрятся загорелое лицо и крепкие плечи, только седины прибавилось в его темной шевелюре.

— Алка! — он широко раскидывает руки и я, как в детстве, бросаюсь ему на грудь.

— Пап, привет, ужасно соскучилась!

Отец целует меня в волосы, и я чувствую себя маленькой девочкой. Но мы не одни, и он первым обращает внимание на чужака.

— Знакомься, это Костя, мой… товарищ, — представляю я спутника.

— Здравствуйте, Константин, — протянул руку отец, — зовут меня Геннадий, отчества не надо.

Костя широко и искренне улыбается, крепко пожимает отцовскую ладонь — знает, как очаровать озабоченного появлением «товарища» родителя.

— Приятно познакомиться.

Обнимая меня за плечи, и шагая по дорожке выложенной терракотовой плиткой, отец повел нас к дому. Вокруг цвели обожаемые мамой кусты роз, одуряюще пахли лилии, жужжали осы над блюдцем с собранной клубникой, забытом на грядке. Вдруг отец остановился, и, внимательно глядя в глаза гостю, спросил:

— Как вы считаете, Константин, то, что она занимается, не побоюсь этого слова, проституцией… это нормально?

Приехали. Часто отец сравнивал мою работу с проституцией, мол, за деньги «желтки» на все готовы, вот и сейчас решил узнать, как товарищ относится к моему труду в мега-холдинге.

Надо отдать должное Константину — со ступором он справился быстро.

— И я ей говорил… молодая, красивая… — дальше у него не пошло, потому, что не знал мой «товарищ», как вывернуться из щекотливой ситуации, а вдруг я ляпну, что он не возражал, и даже предлагал «присмотр».

— Кто же должен, по-твоему, заниматься тем, что противопоказано молодым и красивым? — не удержалась я, собираясь выяснить Костину позицию в этом вопросе. — То есть ты не против самого явления? Да ты ханжа, мой друг!

— Алла, дело не в возрасте, — вступился за него отец, — но начинать жизненный путь со скользкой дорожки, это слишком. Надеюсь, ты когда-нибудь поймешь.

— Постараюсь, пап, — пообещала я.

Ну вот, первый этап, можно сказать, прошел нормально, еще бы мама восприняла мое появление с мужчиной правильно.

— Пап, мы очень есть хотим, — сказала я, и добавила, — и Константину надо в обратный путь.

Отец удивленно посмотрел на меня, потом на Костю и произнес:

— Очень жаль…

— Да, да — закивал Костя, видно напугала его перспектива обсуждать мои жизненные перипетии в присутствии родителей, — я очень тороплюсь.

Из-за пышных кустов вокруг беседки, к нам вышла мама. Ее руки в нитяных перчатках держали секатор — подстригала розы.

— Ты все еще забываешь завтракать, — вместо приветствия сказала она, — а это вредно для здоровья.

— Здравствуй мамочка!

— Здравствуй дорогая… здравствуйте, молодой человек.

Мама умеет произвести впечатление — безупречная осанка, благородная внешность, королева, да и только. То ли Костик испугался щелкающего секатора, то ли царских манер моей матушки, но он даже забыл улыбнуться, просто склонил голову в поклоне.

— Мойте руки, завтрак готов, — сказала мама, и я повела оторопевшего Костика к умывальнику.

— Как зовут твою маму? — спросил он, открывая никелированный краник.

— Екатерина Анатольевна, никаких теть Кать, умоляю! — я держала полотенце, и смотрела, как он намыливает руки, как умывает лицо, было в этом что-то деревенское, словно эпизод из старого советского фильма.

— Послушай, а что это за прикол с проституцией? — отфыркиваясь, спросил Константин. — Твои родители, оказывается, знают.

Я подала ему полотенце, и, решив припугнуть, сказала приглушенным голосом:

— Видишь, отец не одобряет, сейчас и от мамы тебе достанется, она считает, что я поддаюсь чужому влиянию, так что бутерброд в зубы, и в обратный путь.

Но Костик не торопился, он с наслаждением вдохнул воздух, пропитанный запахом клубники и свежесваренного кофе.

— Ты меня нарочно запугиваешь, Долли? — с иронией спросил он. — А я, пожалуй, останусь, мне здесь нравится, отец у тебя нормальный мужик, и с мамой я подружусь.

Ох, и хитрец этот Костик, иногда мне кажется, что он специально для меня прикидывается простачком, а сам с подкладкой, то есть с двойным дном. И как у него получалось всегда оказываться там, куда меня отправляла сводня? А? У ресторана, когда я сбежала от Виталика, у дома Сенина, да и надпись «Парадиз», черным фломастером на листке…

— Ну, ну… — протянула я, оставив размышления на потом. — Подружишься, после того, как расскажешь мне, зачем следил за мной, и откуда узнал, что вечером я буду в Парадизе.

— Что ж ты такая подозрительная, Долли!

— Я не подозрительная, а осмотрительная. Давай, колись, я от тебя не отстану, вопрос стоит о доверии. Могу ли я тебе доверять?

Константин выпрямился, отдал, да что отдал, почти бросил мне полотенце и с обидой сказал:

— Знаешь, я никогда бы… — запнулся, начал снова, — если бы я не беспокоился о тебе, и ты не была мне близка…

— Хм, хм… — недоверчиво хмыкнула я.

— А какого черта, как ты думаешь, я толкусь у твоего подъезда днем и ночью?

— Вот об этом я тебя как раз и спрашиваю, — не дала себя закрутить приятными словами о заботе.

Константин молчал несколько секунд, потом неохотно ответил:

— Я ждал тебя у дома, потом ехал за тобой до Парадиза, ну а потом ты знаешь…

Врет, ну вижу, что врет! А на бумажке зачем написал, боялся не запомнить?

— Шпионил, значит, — вздыхаю я.

— Я бы сказал: присматривал за любимой девушкой.

Все равно правды не скажет, будет выкручиваться, про невесту еще вспомнит, решила я, ну и ладно, сделаю вид, что довольна его объяснениями.

— Пойдем завтракать, родители ждут.

Перебросив полотенце на плечо, я повернулась в сторону беседки, скрытой от нас перголой обвитой диким виноградом. Но Костик, схватив меня за руку, неожиданно предложил:

— Поцеловала б меня, что ли…

— С ума сошел, — рассмеялась я, — практически на глазах родственников, что-то ты расхрабрился!

Но Костик не стал дожидаться разрешения, и резко притянув к себе прикоснулся к моим губам. Нашему поцелую помешала шальная оса, она запуталась в моих волосах, и я с визгом начала от нее отмахиваться. Костик, топтался около меня, в то время как я подпрыгивала и отчаянно трясла головой.

— Да не крутись ты! — скомандовал он.

— Я боюсь ос! — вопила я.

— Она тебя еще больше боится, — успокоил Константин.

Он остановил меня, освободил пленницу, и, пригладив растрепавшиеся пряди, повел на взволнованный голос мамы:

— Что случилось?

Выведя меня из-за перголы, Костя предъявил полурастрепанную и раскрасневшуюся дочь родителям, чем заронил в них зерно подозрений о характере наших отношений.

— Все в порядке, — заявил он, усаживая меня в плетеное кресло у стола, — оказывается, Алла боится ос.

— И всегда их боялась, особенно в детстве, — подтвердил отец, и рассказал историю, которую очень любил вспоминать. — Как-то раз мы ехали с дачи, а в машину залетела оса, и забралась ей под платье… Алка принялась ее изгонять, да так кричала и махала руками, что я думал мы съедем в кювет. Оса, недолго думая, взяла и укусила ее. Сколько ж было воплей, еле до города доехали.

Все засмеялись, а мне стало обидно — чего тут смешного, больно же было! Правда, если бы я не трясла широким подолом платья, и не шлепала ладонями по обивке автомобильного кресла, то перепуганная насмерть оса давно бы вылетела в окошко.

— Не люблю их, и все, — надулась я.

Отец примирительно похлопал меня по плечу, а мама начала разливать душистый кофе. Как я люблю завтрак на даче, ласковое солнце, свисающие ветви яблонь, образующие над столом живой купол, даже осы, слетающиеся на варенье не раздражали меня. Мягкий хлеб и масло, обязательное вареное яичко, сыр — запахи детства. Выйдя к завтраку, почтил нас своим вниманием Котофиля, мамин кот — невероятный лентяй и обжора. Когда-то его звали Филя, но со временем, и с набранными килограммами, его прозвище преобразилось, негоже такому солидному коту быть просто Филей. Переваливаясь с боку на бок, он прошел к своей миске и сел копилкой, обвив вокруг себя пушистый хвост.

— Котофиля, принести тебе рыбки? — спросила мама, страстно любящая своего питомца. Неблагодарное животное даже усом не повело. Но мама не стала дожидаться высочайшего соизволения, и, встав с кресла, пошла на терраску дома. Котофиля все же поплелся за ней, не решился пропустить рыбный завтрак.

Константин пил кофе из большой кружки, мой отец не признавал чашечек, величиной с наперсток, с этой его привычкой безуспешно боролась мама, но победить так и не смогла. Я смотрела на руки мужчины, на движение кадыка и невольно сравнивала его с отцом.

— А вы, Константин, где трудитесь? — спросил отец.

— Я менеджер по персоналу в небольшой фирме, — ответил Костя, — и еще подрабатываю частным извозом.

Отец заинтересованно посмотрел на моего приятеля, ему всегда нравилось расспрашивать моих приятельниц о работе и успехах в учебе, а тут представилась такая возможность узнать, чем дышит молодое поколение, как и на что оно стремится заработать.

— Менеджер по персоналу… это как начальник отдела кадров? — переспросил он Константина.

Молодой человек усмехнулся:

— Ну, если с такой меркой, то инспектор отдела кадров.

— Ответственно, — кивнул отец, одобряя скромность гостя.

— Фирма маленькая, сотрудников немного, — пояснил тот, — и все же надо знать, чем дышит каждый, регулировать кое-какие вопросы…

Мне показалось, что Костя будто оправдывается перед отцом, за не бог весть какие заслуги, за небольшую должность, и маленький оклад. Материальная часть вопроса тут же была поставлена на повестку дня.

— И за это так мало платят, что приходится подрабатывать? Извините, что лезу с такими вопросами…

Спасибо, папка, чуть не вскричала я, мне даже ни о чем не придется расспрашивать моего шпиона!

— Мне скрывать нечего, на новую квартиру зарабатываю, — быстро ответил Костя.

— Похвально!

— Пап, представляешь, Константин мой сосед.

— Вот и отлично, надеюсь, присмотрите за моей девочкой, — сказал отец, в его шутливом тоне слышалась просьба, и Костя со значением посмотрел на меня:

— Не говори, что не слышала, Долли.

Я промолчала. Мама вынесла миску с рыбой и поставила на ступеньку, следом Котофиля — потерся о ее ноги, потом начал есть, подрагивая ушами, словно прислушиваясь к нашему разговору.

— Очень вкусно, Екатерина Анатольевна, особенно блинчики! Можно еще один?

— Ешьте на здоровье, — с улыбкой сказала мама, — а блинчик называется «драником».

Костик подцепил драник, положил на тарелку, а сверху шлепнул щедрую ложку сметаны. Лицо нашего гостя выражало удовольствие прекрасным субботним утром, вкусным завтраком, и приятным обществом. Он удовлетворенно вздохнул. Мама снова надела перчатки, взяла секатор, и позвала отца ей помочь.

— Ишь, дамский угодник, — пробормотала я, и пнула Костика под столом мыском босоножки, — давай уж, закругляйся!

— Сейчас бы под яблоньку, да на раскладушечку, а ты бы грибков насобирала к обеду… — размечтался гость, по-барски вытирая губы салфеткой. — Вот это жизнь! Может, и вправду поженимся, Долли?

Сколько не зарекайся, а его наглость моментально выводила меня из равновесия:

— Так, давай собирайся, и в путь дорожку! Я сюда отдыхать приехала, а не обслуживать всяких…

Костик посмотрел на меня с улыбкою, встал из-за стола. Подхватил с блюдца клубничную ягоду, надкусил ее.

— Ну что ж, спасибо хозяюшка. Только вот есть у меня огромное желание забить твой рот клубникой, чтобы слова твои не казались такими кислыми. Подсластить, так сказать.

И снова у меня хватило сообразительности промолчать. Константин попрощался с отцом и мамой, они пожалели, что гость не может остаться на обед, и приглашали приехать снова, но на этот раз уже с ночевкой. Я притоптывала босоножкой, ожидая, когда же Костик выедет со двора, мне не терпелось открыть ноутбук и набросать черновой макет статьи о расследовании. Я мило ему улыбалась, просила не забывать, на что он нагло усмехнулся, помахала рукой, и закрыла калитку. За работу!

Я подробно описала свои посещения сводни, сделала кое-какие выводы, остановилась на моем новом знакомом, можно сказать «объекте», так как из разряда клиентов брачного агентства перешла в категорию девиц, оказывающих определенные услуги по наводке Валерии Аркадьевны. Пока я набивала текст, в моем мозгу складывался сюжет, выстроилась мизансцена, определились действующие лица и исполнители, и цель задуманного спектакля стала принимать более конкретные очертания.

В разгар моей работы позвонил Максимовский. Даже не так — как только я двенадцатым кеглем набрала его фамилию, сразу раздался звонок.

— Чем занимаешься? Есть предложение обсудить кое-что. Я заеду за тобой, — заявил Максимовский, даже не соизволив выслушать мое мнение.

— Я за городом, — отчего-то я не возразила, мне понравился его категоричный тон, и то, что он хочет меня видеть.

— Адрес? — выдохнул он в трубку.

— Малинино, дом три, — тотчас отозвалась я, и услышала сквозь собственный сердечный стук:

— Соберись, через час буду.

Что я чувствовала в тот момент? Смятение. Я понимала, что Максимовский не тот мужчина, с которым стоит флиртовать, и если кто-нибудь узнает о нашем субботнем свидании, то обо мне будет сплетничать весь мега-холдинг… но ничего поделать не могла. Меня несло — йёхоу! Быть объектом пристального внимания я не боялась, поскольку имела в этом деле большой опыт. Общественное внимание я привлекла еще учась в школе — у меня был головокружительный роман. Да что там роман, любовь, огромная первая любовь! С Вересовым нас связывали не только романтические чувства, но и первые интимные отношения. Никита был самым лучшим учеником выпускных классов нашей школы, все девчонки сходили по нему с ума, он был начитан, умен, и необыкновенно красив. Дружила я с ним еще с пятого класса, но только к десятому у нас проснулись взаимные чувства, мы были безумно влюблены. Разве возможно спрятать такие чувства? Все одноклассники и учителя были уверены в том, что после школы мы сразу поженимся, в том же были уверены и мои родители, и, конечно, я. Однако, не дождавшись получения аттестата, Никита Вересов стал отцом… и мужем Оксанки Леданиной. Оксанка была «серой мышкой» и самой горячей поклонницей Никиты, он не обращал на нее внимания, презирал — так казалось всем, но, покинув мою постель, и забрав с собой использованный презерватив, он торопился к Оксанке, где занимался сексом без оного. Позже он сказал кому-то, что очень заботился обо мне, и не мог допустить моей случайной беременности…

Этот скандал отравил мой последний год в школе, надо мной смеялись, на меня показывали пальцем, словно не Леданина, а я сдавала экзамены с огромным животом. С Никитой я не разговаривала, избегала его, не отзывалась на настойчивые звонки, потому что не могла смотреть ему в глаза, не понимала, как можно быть таким двуличным, и как можно предать первую любовь. Сердце мое было разбито, но я выдержала, окончила школу с серебряной медалью, и ушла не оглядываясь. Сейчас наш класс дружно зависает на «Одноклассниках», даже учителя. Все, кроме меня. Но однажды любопытство взяло вверх, на компьютере у Насти Горобцовой я увидела открытую страницу сайта, и не удержалась — набрала номер школы, нашла его страничку, и просмотрела все фотографии четы Вересовых. Сын Никиты был похож на Оксанку, красоты отца он не унаследовал, но у пары есть возможность исправить положение другим чадом — Леданина снова была беременна. Больше на «Одноклассники» я не заходила.

Максимовский… ничего нет банальней, как стать объектом его сексуального интереса, каждая женская единица нашей редакции только и мечтала об этом, но я, по понятным причинам, побаивалась мужчин хоть чем-то напоминающих красавца и умника Никиту Вересова, умершего для меня прижизненно. Максимовский стал его реинкарнацией. Что делать? Что же делать, черт побери, если меня безумно тянет к нему, как бы я не пряталась…

Я убрала ноутбук в сумку, надела шляпку, подкрасила губы. Благодаря Константину я не нарядилась в затрапезные шорты и растянутую футболку, и сейчас буду красоваться перед Максом в прозрачном сарафане небесного цвета. Хоть какая-то польза от шпиона!

Солнце уже спряталось за трехэтажным замком местного нувориша, башенками и стрельчатыми окнами напоминавшим готические храмы, в саду повеяло вечерней прохладой, и я, ожидая приезда Максимовского, присела на качели. Мама мыла посуду, это было одним из любимых ее занятий — взять и перемыть все богемское стекло в старинном буфете, доставшемся еще от прабабушки. Отец по вечерам уделял пару часов научной работе, в это время мы никогда не заходили к нему в кабинет, старались не мешать, но сейчас он вышел на террасу, достал портсигар, и тут увидел меня.

— Ночевать не останешься? — спросил он, разглядев сумку с ноутбуком на пестрой подушке качелей.

— Дела, пап, — ответила я, — поеду домой.

— Хочешь, отвезу? — он закурил, дымок пополз по деревянной обивке террасы, и табачный аромат смешался с томным цветочным.

— Спасибо, но за мной приедут. Коллега… — я аж зубами заскрипела, и надо же такому случиться, два кавалера в один день! Бедные мои родители… После давнишней истории с Вересовым я не баловала их знакомством ни с университетскими друзьями, ни с коллегами противоположного пола, скрывала свои романы, и очень осторожно назначала свидания, и вот сегодня побила все рекорды.

— Хм, один — товарищ, другой — коллега… нам есть о чем волноваться?

— Абсолютно не о чем, пап!

— Уверена?

— Стопроцентно!

Может, попробовать внушить себе эту стопроцентную уверенность? Почему бы и нет. Установка — мысленно я сделала загадочные пассы руками, и про себя произнесла: гусь свинье не товарищ, а коллега. Как думаете, поможет?

У калитки просигналил автомобиль, и высокая фигура в белой рубашке, взмахнула рукой. Я вскочила с качелей, босиком пронеслась по терракотовой плитке, открыла замок, и радостно крикнула:

— Мам, пап, знакомьтесь, это Роман.

На террасе звякнула о паркет какая-то богемская вещица.