Часть вторая

10 марта


«…Созданная вакцина позволила остановить рост эпидемии среди магов и метисов, сейчас ведутся работы по генерации вакцины для полиморфов и хавшиков. Так же, как сообщает пресс-служба МВД Россины, волнения удалось прекратить, мародерство и грабежи пресекаются жестко и немедленно – это уже не вызывает прежний ажиотаж и возмущение. Потому что спокойствие наших граждан, а также их безопасность важнее гуманности в отношении бандитов. Количество заболевших практически равно нулю, и это говорит о том, что с вирусом нам все же удалось справиться. По последним данным, численность населения планеты сократилась на двадцать процентов, но благодаря всеобщим усилиям правительств всех стран и их граждан нам удалось избежать новой глобальной катастрофы…»

Слушая голос диктора, я маленькими глоточками пила горячий чай и смотрела в окно, отрешенно наблюдая за восходом солнца. Теперь все слушали новости как жизненно важную информацию.

Из Гавра месяц назад я добралась на машине, мне повезло встретить в аэропорту старых знакомых – друзей моих родителей. Затем я как на каторгу ходила на работу. После смерти Савы наша компания переживала не лучшие времена, но справлялась с трудностями под руководством его младшего партнера по бизнесу, которому отныне она принадлежала полностью. И это несмотря на эпидемию, которая разразилась и в Тюбрине. По требованиям городских властей в городе объявили карантин, впрочем, как и по всей стране. Закрыли все детские учреждения, развлекательные и спортивные центры. Закрыли всё, кроме продуктовых магазинов и компаний, их снабжающих. Поэтому наша тоже работала, так же как больницы и, как это ни страшно звучит, крематории.

Крематории – единственное место, которое за последние две недели работало без перерывов и на грани того, чтобы захлебнуться в поступающих к ним трупах. Двадцать процентов населения, и это только по предварительным подсчетам. Многие потеряли своих близких и любимых, а часто погибали целыми семьями.

В первое время началась открытая конфронтация в правительстве и на улицах: маги против полиморфов. Все уже забыли, что ученые и военные представили доказательства разработки вируса хавшиками, специально ради эксперимента распылившими его на Сургатских островах. В самом начале вирус поражал только магов, из-за этого возникли подозрения и жаркие баталии среди правящих верхушек. Но три недели назад начались повальные заражения полиморфов, многие просто не ожидали, что полукровки магов и оборотней позволят вирусу мутировать, и теперь весь ЕвроАзес горел в лихорадке безумия, встав на колени перед болезнью.

Именно после этого ситуация в корне изменилась. Военная верхушка оборотней совершила переворот во властных структурах и заняла все ключевые посты. Страх, неуверенность и несогласованность действий исчезли. Ввели комендантский час, черные дружины собирали зараженных по улицам и домам, часто действуя по наводкам соседей и прохожих. Вся властная вертикаль работала по четкой, слаженной схеме. Затем произошло фактически чудо.

Нашли выживших людей, которые смогли справиться с болезнью, хотя у двоих из семи остались последствия. Один полностью потерял память, а второй сошел с ума, проявляя лишь животные инстинкты. Но производство вакцины в промышленных масштабах стало первостепенной задачей нового правительства.

Все мероприятия, предпринятые правительством, снизили заболеваемость в рекордные сроки, расчистили улицы городов, наладили привычную жизнь, и впервые за этот месяц в умах людей зародилась надежда на счастливый исход.

– Переходим к другим новостям: в Бинидосе состоялся саммит организации объединенных рас в связи с трагедией, которая затронула весь мир. ООР призывает назначить верховное правительство и объединить под его руководством все страны ЕвроАзеса. Как поделились с нами наши достоверные источники, все это происходит в связи со случаями заражения и среди хавшиков. Как сообщают другие источники, в ФРС поступили неопровержимые сведения: на Амеросе в городах чешуйчатых объявлен пятый уровень тревоги. Похоже, чешуйчатые получили шах и мат, причем от того, что сами же и создали. Пока нет информации о количестве заболевших среди хавшиков, но по данным спутников, над их городами стелется дым поминальных пожарищ. Тысяч пожарищ!»

Убрала звук радио, резко поставила стакан в мойку и уперлась в нее двумя руками.

– Куда катится наш мир? – мой голос жутким карканьем раздался в тишине собственной кухни. Депрессия навалилась и уже который месяц не отпускает из своих цепких объятий. Я плохо сплю по ночам, мне снятся кошмары, и во сне ко мне все время приходит Сава, укоризненно качает головой, а потом жутко кричит от ярости. Родительская квартира теперь угнетает, а не успокаивает детскими воспоминаниями.

Теперь я все чаще езжу в Васино в свой новый дом и именно там нахожу успокоение и спасение от ночных кошмаров. Магазины закрыты, но магсеть работает, поэтому я решила сегодня полазить по ней и заказать себе всю мебель разом. Оказывается, жизнь так скоротечна и полна смертельных неожиданностей, что надо делать все сейчас и не откладывать на потом.

В итоге целый выходной день я убила на перелопачивание кучи информации, заказ мебели и еще массы безделушек. А то у меня в Васине имеется лишь кухонный гарнитур с посудой и печка, сложенная в старинном стиле, а из оставшейся мебели – раскладушка. В течение недели обещали доставить и собрать, если заплачу наличными. Деньги у меня есть, поэтому согласилась. Очень уж хочется переехать из квартиры, ставшей скорее тюрьмой воспоминаний.

* * *

1 мая


В открытое окно магмобиля врывался весенний ветер, превращая мою строгую прическу в нечто растрепанное, но мне было все равно. Запах весны волновал обоняние и заставлял сердце заходиться в радостном предвкушающем биении. Улыбка расползлась по лицу, а душа впервые за последние полгода горланила веселые песни. Даже предчувствие, видимо, устав терзать меня плохими новостями, на время отпустило – то ли для передышки перед чем-то ужасным, то ли все действительно налаживается и счастье ждет не за горами.

Грунтовка резко сменилась хорошей дорогой, стоило вынырнуть из-за поворота, за которым заканчивался небольшой лесной массив, знаменующий границы территории Васине. Я аккуратно вывела «кешара» на асфальтированную трассу, вливаясь в общий утренний транспортный поток, который устремился к Тюбрину. Началась трудовая неделя, и все пытались вовремя попасть на работу.

За два месяца произошло столько изменений не только на ЕвроАзесе, но и во всем мире, что народ уже не успевал все отслеживать и вернулся к привычной размеренной жизни.

Полным ходом шла глобализация. Создали общее правительство, и пока в ускоренном режиме шло его формирование. Маги уже пришли в себя и теперь с пеной у рта отвоевывали свой кусок властного пирога. Хавшики, пережив страшную катастрофу, вслед за магами и полиморфами выступили с просьбой о принятии их в общий союз. Слишком большие потери среди населения вынудили их просить о помощи и искать сотрудничества с бывшими врагами. Несмотря на их вину в случившемся, верхушка ЕвроАзеса решила, что таких союзников лучше держать на виду и под контролем, чем в очередной раз получить нежданный подарочек в виде неожиданной глобальной катастрофы.

Вообще, случившееся всем позволило посмотреть на окружающий мир с новой точки зрения и задуматься о бренности нашей жизни. И хотя еще возникало много ошибок, споров и конфликтов, но зато все теперь осторожны и более лояльны друг к другу. Хотя это все равно не может быстро изменить сложившиеся стереотипы. Представители каждой из рас держались своих анклавов и относились друг к другу с подозрением и предвзято.

Подъехав к зданию компании, где я все еще работала, припарковалась и быстрым шагом, цокая каблучками, направилась внутрь. Начинался дождь. Уже взявшись за ручку на двери своего кабинета, услышала голос Вали:

– Кира Юрьевна, вас вызывают к генеральному.

– А что случилось? Ты не в курсе, Валечка?

Девушка, хитро блеснув лисьими глазами, подскочила ближе и радостно зашептала:

– Вас с Натаном Сергеевичем из отдела логистики вновь хотят послать на съезд пищевиков. Я слышала, он впервые в Гавре проходит, но учитывая, в каком сейчас состоянии Москана, после волнений двухмесячной давности, организаторы, наверное, не решились приглашать участников туда.

Все еще не в силах забыть прошлый съезд, я нахмурилась и задумчиво спросила:

– Я не понимаю, зачем сейчас собирать подобные мероприятия? После всего случившегося?

Валя пожала плечиками и предположила:

– Рая… ну, новая секретарша генерального, сказала, в связи с изменениями в мировой конъюнктуре рынка, с вступлением в союз хавшиков и вообще новые правила и таможенные пошлины обсудить…

– А мы-то тут при чем с Натаном Сергеевичем?

– Ну как же… – Валя хихикнула и добродушно выдала: – все знают, что наш генеральный ни бум-бум в этом бизнесе и пока только на вас и еще на некоторых своих замах и выплывает…

– Валь, ты не должна поддерживать подобные слухи…

– Да это не слухи, Кира Юрьевна, он сам это сказал Натану Сергеевичу, Рая сама слышала…

Я нахмурилась, уставившись на свою секретаршу, а она, запнувшись на полуслове, скривила свою нагловато-хитрую, обаятельную лисью рожицу и затараторила:

– Нет, нет, Кирочка Юрьевна, она не подслушивала, просто они так громко разговаривали, что было сложно не услышать. Рая же из кошачьих…

Хмыкнула насмешливо, качнула головой и, вздохнув, поплелась к генеральному. Очень не хотелось куда-то ехать, но при нынешнем положении в стране искать новую работу сложновато. Тем более все наличные деньги я истратила на приведение своего домика в жилой вид. Теперь он стал уютным внутри и несокрушимым снаружи. Как и хотел Сава, теперь, даже если мир вернется в каменный век, наши два дома могут функционировать автономно. Как недавно заметил Михалыч – главный агроном и техник в Васине, теперь наши дома – это небольшая крепость. Осталось только подземные ходы прорыть, построить казематы – и сходство будет полным.

В этом месяце я часто общалась с хавшиком и помогала своей магией земли на полях. В этой работе я даже нашла какое-то умиротворение и спокойствие, которого мне так не хватало в жизни.


6 мая


Мы с Натаном Сергеевичем, а в народе Натусиком в связи с его нетрадиционной ориентацией, зашли в большой концертный зал Гавра, где должна была проходить общая конференция. Организаторы постарались на славу: в высоких канделябрах горели свечи, столы, расположенные буквой «П», убраны в белые с золотом скатерти, кругом цветы, судя по магическому фону, с заклинанием неувядания. И по залам этого старого, но еще весьма крепкого и внушительного здания ходят леди и джентльмены в смокингах и красивых платьях.

Я не ожидала подобного приема, но надела классическое черное шелковое платье с жемчужной ниткой, обвивающей шею и завязанной узлом на груди. Ну а Натусик щеголял в серебристом смокинге, ничуть не смущаясь немного шокированных взглядов остальных участников. Не знаю, как насчет таможенных пошлин и новых правил торговли, но пропиаримся мы здесь однозначно. Единственное, что меня примиряло с вычурным видом Натусика, – лучшего логиста еще поискать нужно, на него позарится любая компания, и не только нашего профиля.

Рядом со мной раздался радостный писк; резко развернувшись, я увидела Лену Пивоварову. Леночка когда-то жила в доме по соседству с моими бабушкой и дедушкой. Мы с ней часто гуляли, а потом перезванивались. Недавно она вышла замуж за владельца компании, подобной нашей, и сейчас я смогла лично познакомиться с ним.

– Кирочка, познакомься, это Леонид Крашевин, мой муж. Ленечка, про Киру Нехорошеву я тебе рассказывала.

Мы с улыбкой кивнули, рассматривая друг друга. Если сама Леночка довольно сильная магиня земли, работающая в ботаническом саду, обладает потрясающей фигурой с весьма аппетитными формами и очаровательным личиком, обрамленным золотыми кудряшками, то ее муж – полная противоположность. Худая жердина, на котором даже дорогущий смокинг висел как на вешалке. Лицом смахивает на ворона, но этот маг поражал силой ауры, горящими глазами и невероятной харизмой, почувствовав которую, я непроизвольно расплылась в улыбке. Заметив, как у Леонида насмешливо выгнулись брови, с подозрением оглянулась на Натусика и хмыкнула. Наш логист сейчас чуть не капал слюной на свой смокинг, сверля обожающим взглядом Леонида. Ленка нахмурилась и крепче прижалась к мужу, а мы с ним рассмеялись.

Тем не менее мы вчетвером уже через пару минут чувствовали себя лучшими друзьями и, прогуливаясь по залу, вели нескучные беседы. Чуть выдвинувшись вперед и оставив мужчин позади, болтали о жизни с подругой. Рассказав свои новости, я впервые почувствовала себя легче, а Лена, оказывается, переживала о возможном бесплодии. Истинная магия жизни встречалась реже, чем магия исцеления, с которой многие поступали в медицинские вузы и становились врачами. Вот так, тихо перешептываясь и делясь наболевшим, мы присутствовали на конференции. Выступали в основном Леонид и Натусик, а мы выбрали роль подруг-болтушек. Но нам никто не мешал и не высказывал претензий.

Расставались мы неохотно, но конференция продлится три дня, так что еще не раз встретимся.

Приняв душ и поужинав, включила телевизор, намереваясь перед сном немного послушать новости, и застыла с пультом в руках.

«…Новая волна заболеваний поражает всех без разбора. Исследования показали, вирус мутировал и… вакцина не действует. Власти бессильны перед новой бедой, правительство Бинидоса бьет тревогу и закрывает все границы с Арабексом, в котором зафиксирована новая вспышка заболевания. Всех беженцев отгоняют от границ выстрелами. Мы на грани всеобщей паники и войны. Скоротечность вируса позволяет прогнозировать тотальное заражение. Как сообщают многие СМИ, очаги заражения уже появились во всех двадцати восьми государствах ЕвроАзеса. Островные государства также закрыли полностью свои границы. Над городами хавшиков вновь зажглись тысячи поминальных костров. На улицы Москаны вышли сектанты, которые кричат, что пришел наш судный день. Триединый нас вновь покинул, как пять тысяч лет назад… Неужели еще через пять тысяч лет наши потомки будут вести новое летоисчисление от нового Черного столетия…»

Выключила телевизор, не в силах смотреть на кадры, в которых показывали поджоги, беженцев, бегущих от границ в панике от выстрелов. Мрачные сумасшедшие лица сектантов с горящим фанатизмом в глазах, новая разруха и смерть.

– И что делать теперь? – мой хриплый испуганный голос нарушил тишину гостиничного номера. Я уже хотела позвонить Натану или Лене, но передумала. Утро вечера мудренее, с той скоростью, с которой сейчас в мире развиваются события, за эту ночь многое может измениться. В крайнем случае, завтра вечером поеду домой. Я на машине, и четыре часа в пути для меня раз плюнуть.

Завтрак в ресторане отеля прошел в мрачной, гнетущей атмосфере. Теперь все прилетевшие из дальних регионов меняли по телефонам билеты и дату вылета, стремясь быстрее попасть домой. Но все же нас встретили и подтвердили: конференция, несмотря на тревожные новости, продолжится. Лишь регламент изменился, и сегодня постараются обсудить ключевые моменты и разногласия, чтобы не задерживать участников в Гавре.

Ко мне подошла сияющая Леночка с харизматичным Леней.

– Привет! Как спалось? Я как услышала вчера эти новости – дурно стало. У нас вчера мама с папой вернулись из Москаны, они говорят, там снова бунты, грабежи и вообще все, кажется, сошли с ума. В городе объявлен комендантский час. Ты представляешь, теперь в Москане всем управляет специальное подразделение ФОА – Федеральный отряд антитеррора, в столицу ввели весь его контингент. Папа сказал, что он сформирован только из полиморфов, причем самых сильных. Они с мамой ехали в аэропорт и видели, как их везли на военных машинах. Мама говорила, у них лица такие жуткие, будто они действительно звери…

– Не говори глупости, любимая. Они полиморфы, и этим все сказано, и бывают в таких ситуациях и местах, в таких переделках, от которых у человека волосы встанут дыбом. Естественно, это откладывает отпечаток на их лицах. А твоя мама – научный сотрудник и привыкла видеть вокруг себя лишь свои любимые папоротники и кустики…

– Лень, вообще-то моя мама с деркусом ламинис привыкла работать, а он ядовит и плотоядный, поэтому…

– Солнышко, я люблю тебя, и твоя мама – самая смелая женщина на свете…

Лена прилипла к мужу, обняв его с умиротворенной счастливой улыбкой. Я видела: все происходящее их тревожит, но тот факт, что они вместе, примирял их со всеми невзгодами.

– А где Натусик, Кир?

Нахмурившись, потерла виски, чувствуя, как сегодня здесь душно.

– Я позвонила ему утром, он сказал, что ему нехорошо из-за вчерашнего возлияния, и решил побыть в отеле до нашего отъезда.

– Я уверена, он смотрел новости и теперь боится высунуть нос из гостиницы…

Я хмыкнула, соглашаясь:

– Думаю, ты права, наш логистик чрезвычайно щепетильно относится к своему здоровью и внешности…

– А я думаю, в данной ситуации он прав. – Мы с подругой посмотрела на Леню, а он сверлил взглядом свою жену. И в его глазах я заметила тревогу за нее, глубокую любовь и нежность. Нахмурившись, он погладил ее по щеке и пробормотал: – Ты немного горячая, Лен. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Немного душновато, а так все хорошо…

– Знаете, Леонид, мне тоже здесь душно. Может, пойдем, выпьем чаю и плюшками побалуемся?

Решили – сделали, но уже через пару часов Лена почувствовала себя совсем неважно, и они с мужем уехали, пообещав позвонить вечерком.

Отсидев положенное время, я отправилась в гостиницу. Натусика не оказалось в номере, и я все сильнее нервничала. Уехать без него не могла, потому что мы вместе приехали на моей машине, осталось только заночевать в Гавре.

К ночи я не выдержала и позвонила Лене; трубку неожиданно взяла ее старшая сестра Зоя:

– Я слушаю!

– Э-э-э, Зоя… а можно Лену…

– Все кончено, Кир, все кончено… Мамы с папой уже нет, а Лена… Она в больнице умирает. Леонид тоже с ней и тоже заражен, они там вместе, как и всегда. Я тоже туда иду, Кир. Это снова началось… – я слышала, как Зоя рыдает, – мы все умрем, и уже ничего хорошего не будет…

Я похолодела, услышав новости, но, когда в трубке послышались лишь короткие гудки, мне стало страшно и больно. Остервенело набирала номер, но Зоя больше не брала трубку. Несколько раз попыталась связаться с Натусиком, но и он молчал. Сходила к администратору и попросила вскрыть его номер, чтобы удостовериться, что с ним не приключилось ничего страшного. В номере Натусика не было, но, скорее всего, он спешно покинул его, забыв некоторые мелочи. Меня отправил на конференцию, а сам сбежал домой, испугался.

Несмотря на его поведение, я успокоилась, убедившись, что он хотя бы жив и не валяется здесь мертвым.

Тем временем я и сама ощутила ухудшение состояния. И когда поняла, что у меня жар, и увидела знакомые красные пятна на лице, предвещающие скорое отслоение кожи, уже не сомневаясь и не тратя времени на сборы, отбыла в Тюбрин. И я знала: еду туда умирать. Мне лишь хотелось, чтобы это произошло в доме моих родителей, может, хоть таким образом я буду ближе к ним.

Последний час прошел на грани бреда. Температура поднялась до такого уровня, что в глазах стоял белесый туман, мешающий видеть. Слабость разливалась по телу, превращая мышцы в желе. Вела машину уже на автопилоте и все чаще замечала автомобили в кюветах или на дорогах, с раскрытыми дверями, а возле них лежали и сидели умирающие. Некоторые еще были живые, но уже не в состоянии вести машину, кто-то держал на руках близких, которым уже ничем не помочь. Кошмар царил вокруг, а смерть снова собирала свой урожай, и, судя по всему, он будет гораздо обильнее предыдущего.

Как я доехала – толком не помню. До кровати добиралась, судорожно срывая с себя платье, так жарко было. Кожа болела неимоверно, зверски ломило все тело. Издавая стоны от жара и боли, я чувствовала каждую косточку, каждый сустав и, кажется, даже слышала, как они хрустят. Кожа зудела и, уже впадая в беспамятство, я заметила ее белесые ошметки на пальцах. Ну что ж, мое время подошло к концу.

Я не думала, погрузившись в состояние на грани реальности, лишь чувствовала всем телом, как плавлюсь в огне лихорадки. Меня мучили жуткие видения: Сава приходил и звал с собой, потом ругался, обвинял в чем-то, мама с папой, наоборот, говорили, что мне здесь не место; и я должна вернуться; Лена весело смеялась, прижимаясь к Леониду; Натан просил прощения за побег и горько плакал о своей погибели. Странные сны-видения не проходили, и в них все чаще приходили, сменяясь чередой, разные малознакомые люди. Я привыкла к ним и в краткие моменты просветления сознания, когда меня хватало только на то, чтобы хлебнуть воды из бутылки, странным образом оказавшейся рядом на кровати, даже скучала без их компании.

Мне кажется, я с ними даже беседы или споры вела. Вот только о чем? А может, о самом главном? Просто я ничего не помню, а с каждым мгновением, украденным у смерти, помнила все меньше. И от этого становилось еще страшнее. Не хочу жить, как те несчастные, которые победили вирус, но утратили в этой борьбе самое главное – свою личность. Снова стать чистым листом я не хотела – слишком много я потеряю, или, точнее, слишком многих забуду. А моя бабушка часто повторяла: «Мы живы, пока нас помнят!»

* * *

Многоголосый шепот в ушах прекратился, а через некоторое время, насладившись тишиной и покоем, наконец почувствовала себя. Ощутила себя в пространстве, услышала, именно услышала тишину в квартире и смогла разлепить веки. Все мои чувства обострились до предела, впрочем, дали знать о себе и неприятные последствия. Вся кожа ныла и зудела, словно меня покусали тысячи насекомых, горло саднило от сухости. А в целом – будто меня всю ночь били-били и по каким-то обстоятельствам убить забыли.

Повернув голову набок, поискала глазами бутылку, она точно была. Я помню! Вожделенная бутылка оказалось на месте… пустой, более того, на ней обнаружились многочисленные следы зубов – выходит, это я драла пластик зубами.

Поднесла руку к лицу, с омерзением рассматривая свисающие лоскуты кожи, некоторые из них уже отвалились… Успокоило лишь то, что под этими жуткими последствиями болезни появилась новенькая, еще очень тонкая розоватая кожица. Чесалось нестерпимо, но, как взрослый человек, я понимала: если ее травмирую, то могут остаться шрамы.

Мое сознание все еще «плавало», не в состоянии зацепиться за главную мысль, лишь фрагменты появлялись на поверхности, подталкивая к действиям. Сначала пить…

Медленно встала с кровати, приложив массу усилий, постояла, пока прошли головокружение и тошнота. Сколько же я так провалялась? Похоже, не меньше пары дней. Желудок с громким воплем потребовал пищи. Надо добраться до кухни, пока он сам себя есть не начал. До кухни шла, сильно пошатываясь, но ускорилась, завидев бутылку с водой на столе.

В холодильнике обнаружились консервированная ветчина, сыр и еще пара полуфабрикатов. Я их даже разогревать не стала. Разодрав упаковку, голодной волчицей набросилась на еду, запивая водой, даже пот пробил от усердия. Быстро насытившись и чувствуя, что желудок скоро лопнет от переедания, решила полежать, но тут взглядом наткнулась на часы. Вспышка воспоминаний – и я медленно опускаюсь на стул позади себя.

Я пролежала в беспамятстве три дня; печально, но одновременно это означает, что я победила болезнь и приобрела иммунитет. Теперь мне ничего не страшно. Все еще не придя в себя от потрясения, добралась до дивана, прихватила плед и, накрывшись с головой, тут же уснула, но уже без сновидений и кошмаров. На кровать, изгвазданную непонятно чем, лечь не отважилась.

Снова пробуждение, но уже более привычное и в полном сознании. Полежала несколько долгих минут, вспоминая обо всем, причем очень тщательно, не упуская даже малейших деталей. Для меня это очень важно – помнить.

Дотянулась до журнального столика и, подхватив пульт от телевизора, включила. Все больше недоумевая, переключала каналы, но на экране лишь тишина и серая рябь, не предвещающие ничего хорошего. Наконец столичный городской канал обрадовал голубым экраном и знакомым лицом диктора. Но уже через мгновение я поняла: это единственное, что меня может обрадовать.

Небритый усталый диктор в потрепанном костюме сидел за знакомой каждому телезрителю стойкой в расслабленной или скорее обреченной позе и сообщал страшные факты:

– …Дорград, Цветауст, Радужный, Гавр и практически все города Россины пали ниц перед вирусом. Все еще поступают редкие сообщения от местных властей прямо нам в студию, но все твердят об одном: выживших не более двух процентов, и это в лучшем случае. Мы с оператором Корве будем вести эту передачу, пока в состоянии стоять на ногах. Граждане, сообщайте новости, возможно, кому-то в будущем это спасет жизнь. Москана умирает, запах смерти достигает даже десятого этажа, на котором расположена наша студия. Еще вчера нам сообщили: Арабекса больше не существует, Бинидос, Анжун, Венар, Тбилан, Эстон тоже… Из Маракона вчера еще поступали редкие сообщения, в которых говорилось, что страна завалена погибшими, границы открыты, а редкие островки, изолированные от заболевших войсками, тоже постигла участь остального населения. Пандемия настигла и их. Теперь Маракон молчит, впрочем, как и остальные… – диктор устало потер лицо, прямо в эфире выпил из бутылки воды и с тревогой спросил, скорее всего, оператора: – Дим, ты как себя чувствуешь? – Ему ответил хрипловатый бас: «Пока терпимо, но чувствую – ненадолго…»

Я хлебнула воды, подавилась и заплакала. Значит, и туда добрался вирус; ниточка, которая связывает меня с миром, скоро оборвется. Диктор потер лоб, а затем и все лицо обеими ладонями. Потом продолжил говорить, снова глядя на камеру:

– Большая часть крупных городов Россины горит. Из-за невыключенных бытовых электроприборов загорелись жилые кварталы… целые заводы полыхают… Некому тушить, и огонь уничтожает всё на своем пути. Из окна в раздевалке нашей студии видно, как горит столица, смог стоит страшный, но пока работают кондиционеры… Хотя я уверен, скоро отключится электричество, вода и все блага цивилизации исчезнут. Граждане, сейчас нас спасет только понимание того, что мы все в одной лодке. Я прошу вас забыть о распрях, мы все вымираем, так давайте хоть сейчас позаботимся друг о друге… – Камера поехала куда-то в сторону, а потом я услышала встревоженный крик ведущего и грохот. Голос диктора за кадром: – Корве? Корве, мать твою, не смей помирать, я тебя очень прошу…

Через мгновение экран погас, и, казалось, серая рябь заполнила все пространство, рождая во мне жуткое ощущение нереальности происходящего. Как сомнамбула, потыкала кнопки, листая плейлист, потом бездумно посидела еще немного, поела, с сожалением отметив, что еды осталось на один прием, не более, и подошла к окну.

Пустынная улица, брошенные с открытыми дверями машины и труповозка посреди дороги. Двое мужчин в серых спецовках и поблескивавшем магическом коконе защиты загружали человеческое тело в кузов закрытого грузовичка. Подобные машины, специально оборудованные для перевозки трупов, раньше мне встречались нечасто и вызывали печаль и безотчетный страх, зато сейчас, увидев, как мужчины собирают погибших, стало странно легко и спокойно. Хоть кто-то жив и не бросает мертвых непогребенными…

Взгляд привлекли несколько черных столбов дыма в разных частях города. Три из них – от печей крематориев, еще два, похоже, на кирпичном заводе, наверное, тамошние печи тоже используются для этого жуткого дела…

Снова смотрю на мужчин: они с трудом, морщась, пытаются вытащить здорового толстого мужика из машины. Труп окоченел, и им непросто. Проверила свой резерв и, убедившись, что болезнь не навредила моей магии, послала силовой импульс, помогая мужчинам. Они отшатнулись, стоило трупу самому покинуть машину и переместиться по воздуху в кузов. Мужчины пристально огляделись по сторонам. Заметив меня, прилипшую к окну, они коротко, благодарно кивнули. Но отпускать мой взгляд не спешили, приглашающе помахав руками и показывая в сторону моего дома. Кивнула.

Вышла на балкон и поняла, чего они от меня хотят. Стало плохо, жутко плохо, захотелось завыть и побиться головой об стенку. Я живу на третьем этаже, поэтому было хорошо видно целую гору моих бывших соседей, некоторых я знала в лицо. Сейчас все они были мертвы.

– Помогите их погрузить в кузов… – просьба мужчины отвлекла от тоски и отчаяния. – Это поможет и им обрести покой, и нам… очистить совесть и город…

Я вскинула взгляд и лишь кивнула. Затем, спохватившись, прохрипела:

– Я рада, что еще остались такие, как вы… хоть кто-то остался… Благодарна вам от них и от себя.

Оба мужчины криво усмехнулись, и столько печали было в их глазах и лицах…

Вновь применила магию и осторожно погрузила всех в кузов. Пока один из них закрывал створки, второй, еще раз внимательно меня оглядев, предложил:

– Может, хоть пару дней с нами покатаетесь, с вашей магией мы бы лучше и быстрее справлялись, а то с каждым днем все хуже и хуже становится… – Я кивнула, соглашаясь, мужчина представился. – Доктор Травин, а это мой коллега доктор Пуш, мы оба патологоанатомы, но сейчас в нашей специальности нет смысла, так хоть по-другому поможем… Оба обладаем лишь магией исцеления, немногим выше среднего уровня, но сами понимаете, здесь как раз ваша бытовая и нужна, а то силы не безграничны. Мы подадим звуковой сигнал, как подъедем завтра…

Я вновь кивнула, забыв представиться, просто чувствовала, что дико устала, поэтому, вяло махнув рукой, вернулась в комнату. Снова хотелось спать, и я не стала противиться.

Новое утро. Ровно пять дней прошло с того момента, как я заразилась, и второй день, как я очнулась, выжив. Пока ощущала себя физически слабой, как ребенок, но, обнаружив все еще идущую из крана воду в ванной, решила помыться. Хотя, как только взглянула на себя в зеркало, взвыла от страха и жалости к себе и пережила непередаваемые ощущения.

В первый момент показалось, что это зомби глядит на меня из фильма ужасов: кожа с сухими лохмотьями, через которые проступает голубовато-розовая, новая, фиолетовые круги под глазами – отвратительные последствия пережитой лихорадки. Больные и тусклые светло-карие глаза и осиное гнездо на голове. Я попыталась расчесать волосы, но уже через минуту поняла, что это сделать нереально.

Работая ножницами, я не плакала, хоть и любила свои роскошные шоколадные волосы. Слишком многое, что я любила, исчезло или погибло, а вот волосы отрастут заново. Встряхнула головой, испытывая странное ощущение легкости и чувствуя каждый шевельнувшийся волосок на голове. Собрала отстриженные грязные колтуны и выкинула без сожалений.

Сначала посидела в ванной, отмачивая кожу в теплой воде, а потом осторожно вымылась, чувствуя, как вместе со старой кожей смывается моя прежняя жизнь. Я даже не заплакала, когда приняла решение, что любимых и близких людей никогда не забуду, но раз высшие силы помогли мне выжить, значит, буду жить по полной, не оглядываясь на прошлое.

Я уже позавтракала и оделась в легкий джемпер и джинсы, когда услышала гудок на улице. Выглянула в окно – мне помахали руками Пуш и Травин. Вздохнув, набираясь смелости, я открыла входную дверь и шагнула в подъезд. Вздрогнула, когда уловила запах тлена, поэтому тут же активировала защитную маску.

Мужчины встретили меня внимательными взглядами, не пропустив моей пятнистой шелушащейся кожи, стриженых рваными, неровными прядями волос, обрамлявших голову в виде шоколадного цвета шапочки. И синяки под глазами, похоже, не укрылись от их внимания, но они с улыбкой кивнули, поздоровавшись. Я же запоздало представилась, залезая за ними в тесную кабину грузовичка.

Два дня я моталась с врачами по улицам, мы собирали трупы, складывая их в кузов грузовичка, и развозили по крематориям. Но нам все реже попадались живые; пару раз мне повезло, что я была с мужчинами-магами. На нас нападали те, кто пережил болезнь, но либо потерял память и сейчас действовал сообразно животным инстинктам, быстро скрываясь, только увидев нас, либо сумасшедшие, которым лихорадка повредила мозг. Эти как раз не прятались – нападали, и каждый из них действовал по-своему. Нарваться на таких страшнее всего. Но ко всему, оказывается, можно привыкнуть и приспособиться. А еще маги, оценив мое плачевное состояние, лечили меня, помогая восстанавливаться.

* * *

Я шла по улочке вдоль трехэтажных миленьких домов с зелеными крышами. Мы добрались до квартала, в котором проживали исключительно полиморфы, а они многоэтажные здания не любили.

Внимание привлек настойчивый лай собаки, судя по хрипловатому баску, довольно крупной. Внимательно осмотрелась и с левой стороны на одном из балконов, забранном решеткой, заметила морду и передние лапы овчарки. Она лаяла, глядя на меня, и кидалась на прутья, но стало понятно, что собака старается привлечь внимание – такая в глазах тоска и мольба. Я не выдержала и подошла к балкону.

С обычными решетками, которыми пользовались исключительно полиморфы и хавшики, презиравшие магические, я не смогу справиться. Подтянулась за прутья повыше и заглянула в проем балконной двери, ведущей в гостиную. Сначала на меня пахнуло смрадом разложения, а потом, испугав меня, прямо передо мной подпрыгнул пес. Шлепнувшись на попу, поморщилась; в этот момент собака тоскливо завыла, потеряв меня из виду. Я осмотрела дом и, прикинув расположение квартиры, с опаской пошла в подъезд. Мои спутники сейчас зачищали дом за углом, а я случайно зашла в этот переулок и сейчас была настороже – мало ли что.

Остановившись перед нужной дверью, постучала, секундное молчание – а потом услышала громкий лай и скрежет лап пса, настойчиво стремящегося на свободу. Воспользовалась бытовой магией, сняла дверь с петель и отставила в сторону – раньше за это можно было бы сразу в тюрьму угодить, а сейчас я спасаю жизнь собаке.

За дверью обнаружила ребенка – девочку, скрючившуюся на коврике. На труп она была не похожа, но, по всем признакам, больная. Запах тлена мешал разумно мыслить, и я вновь активировала маску, после посмотрела еще раз на девочку и пса. Он улегся рядом с ребенком, внимательно глядя на меня в ожидании, даже жалостно подвывал, явно взывая о помощи.

Тут же валялись большая распотрошенная пачка собачьей еды и перевернутая миска. Я присела рядом и осторожно протянула руку в попытке нащупать пульс на шее девочки. Не сразу почувствовала ровное, но слабое биение ее сердечка. Осознав, что она жива, чуть снова не расплакалась, только уже от счастья. Малышка лежала в грязных трусиках и маечке, ей было не больше семи-восьми лет, а может, и меньше – полиморфы чуть медленнее взрослеют.

С тяжелым сердцем я прошла внутрь квартиры, бросив извиняющийся взгляд на кобеля. В гостиной никого нет; немного пошарив по шкафчикам, нашла документы. Забрала с собой, засунув в задний карман джинсов, затем обошла всю квартиру, обнаружив в спальне мертвых родителей девочки. Едва мазнув по трупам взглядом, чтобы не запомнить их такими, активировала заклинание левитации и вернулась в прихожую. Там осторожно подняла девочку на руки и вышла на улицу. Жуткий груз плыл за мной до самого грузовичка, куда я его и направила. Кремация лучше, чем неупокоенные и вечно скитающиеся души – надо освобождать их от бренного тела.

Пуш и Травин встретили нас молчанием, но, осмотрев девочку, заявили:

– Сильное обезвоживание и долгое голодание. Хотя полиморфы живучие, и, возможно, это поможет ей выжить.

– Ты оставишь ее себе?

Заглянув в печальные глаза псины, мысленно пообещала ему, что она справится, а я помогу. Мужчинам ответила коротко:

– Она ребенок! И теперь моя.

Мне ответили понимающей улыбкой.

– За эту неделю все меньше и меньше живых встречаем, зато все больше трупов находим, – Травин говорил с горечью, страхом и печалью в голосе, – боюсь, такими темпами в лучшем случае эта обещанная пара процентов выживших и останется… Если уже не осталась! Я рад, что ты нашла переболевшую и живую, а не… Вам дальнейшую жизнь налаживать нужно, а мы пока мертвым поможем. Сколько судьба отмерила…

Я с тревогой посмотрела на мужчин, отмечая воспаленные от недосыпа глаза, небритые осунувшиеся лица. Потом в отчаянии спросила:

– Вы не переболели?

Оба, хмыкнув, отрицательно покачали головами:

– Если мы не приедем… как-нибудь, не жди…

– Но…

– Слишком маленькая вероятность.

– Но…

– Хорошо, три дня, как ты и сказала, потом я считаю, вам нужно будет искать другое место для проживания. Погода еще холодная, но если резко потеплеет или начнется жара, то город превратится в рассадник заразы. Сама понимаешь: крысы, насекомые… запах разложения, голодные животные… и не только животные…

Я только кивнула головой, в ужасе все это представляя и уже страшась остаться одной, без этих мужчин.

– Эта наш долг, Кира, надо очистить город хоть немного, и пока у нас есть время…

Они сначала помогли найти магазин с продуктами и запастись ими, а затем отвезли домой и только после этого уехали, пообещав утром навестить. Но мы решили, что завтра я посижу с девочкой, а не буду мотаться по городу и крематориям. Из-за их дыма над Тюбрином уже скапливался смог, и темные клубы дыма еще больше нагнетали уныние, превращая небо над городом в скорбный черный саван.

Остаток дня я поила девочку водой, потом сварила ей легкий суп-пюре и с трудом накормила, затем вымыла до блеска новой розовой кожицы и уложила рядом с собой. Она все еще была без сознания, а я гадала, какие у нее могут быть последствия перенесенного заболевания. Лохматого парня – пока без имени – тоже помыла, чтобы вытравить из его шерсти запах тлена, и накормила.

Сначала отключился свет, а потом я услышала глухой гул труб, в которых закончилась вода, и, наконец, шипение, которое наждаком прошлось по нервам и сознанию. Ведь это означало исчезновение последних примет цивилизации и мало-мальской защищенности, так мне казалось…

А при свете луны, после бесплодных попыток заснуть, рассматривая девочку и пса, впервые за последние несколько месяцев ощутила себя спокойной и умиротворенной. Теперь у меня есть новая семья, и я не дам ее в обиду. Тихонько встала, стараясь не шуметь, и прошла в гостиную, где бросила свои штаны. Вытащив документы, просмотрела все страницы, запоминая имена и даты. А главное, выяснила, как зовут девочку.

Мою приемную дочь зовут Елизаветой Шишкиной, ей восемь лет, она полиморф из семейства лисьих. Я даже улыбнулась, сократив имя девочки до Лисаветы. Пару минут вглядывалась в лица ее родителей, представляя, как она будет выглядеть, повзрослев, на кого больше похожа. Показалось, на отца все же больше. Наверное, была папина любимая доча, все их жилище завалено разными игрушками…

В гостиную прокрался пес и, неуверенно заглядывая в глаза, осторожно положил голову мне на колени. Потрепала его за ушами, чувствуя, как в душу закрадывается щемящая нежность к этому лохматому четвероногому другу. Ведь он не себя спасал, привлекая мое внимание, а свою маленькую хозяйку.

– Давай познакомимся, меня зовут Кира. – Я пожала огромную лапу. – А как твое имя? Джек? – Молчание. – Пират?

Снова молчание, а я начала перебирать все клички собак, которые мне только в голову приходили, а пес подсунул голову под мою руку и преданно посмотрел на меня. Через час мы добрались до обычных мужских имен, и я наобум ляпнула:

– Ну не Федор же ты какой-нибудь?

– Гав-гав! – радостно согласился… Федор.

– Обалдеть! Вот это фантазия у народа!

– Р-р-р-р!

– Да ладно тебе, я же не обидно… только удивлена. Так значит, ты Федор, Федя, Фед…

– Гав-гав!

– Ага, Фед тебя устраивает, ну ладно, хорошо хоть с именами разобрались. Пошли-ка спать, Фед, утро вечера мудренее.

* * *

Меня разбудило шевеление под боком, а потом хриплый робкий голос:

– Мама?

От этого вопроса меня даже подбросило. Распахнув глаза, села и уставилась на девочку, которая недоуменно таращилась испуганными глазенками и спросила:

– Мама?

Я застыла, вымученно улыбаясь и гадая, что же сказать или сделать. Мне помог Фед, который прыгнул на кровать, ползком подобрался к Лисавете и положил ей на колени голову. Она инстинктивно обняла его, а потом вспомнила и прошептала:

– Фед! Мой друг Фед!

– Ты помнишь что-нибудь, родная?

Она качнула головой, наморщив лоб, силясь вспомнить что-нибудь, а потом ответила:

– Только Феда… но ты же моя мама? А папа…

– Папы нет, солнышко, он… с ангелочками на небе… и мама тоже там. Но я теперь твоя новая мама и никому не дам в обиду. Меня Кира зовут, и я знаю, что тебя зовут Елизавета или Лиза. Ты не против, если я буду твоей мамой?

Не решилась я обмануть ребенка и сказать, что я ее родная мать. Она вспомнила Феда, может вспомнить со временем, что у нее была другая семья. Именно по этой причине я пошла по другому пути. В ее глазах появились слезы, но так и не пролились, она только кивнула и неожиданно быстро после страшной болезни кинулась ко мне на руки и обняла, повиснув на шее.

Таким вот образом мы провалялись еще часок, пока я гладила ее по спинке, успокаивая, но дела не ждали.

– Пойдем готовить кушать, тебе надо много есть и пить воду…

Конечно, на кухню я пошла с Лисой на руках, с трепетом и удовольствием ощущая доверчиво обнимающие меня детские ручки. Пушистые после помывки смешные золотистые кудряшки приятно щекотали мой нос, а ясные зеленые глазки бередили душу.

В этот день Пуш и Травин не приехали, спустя еще четыре дня я смирилась с их потерей и начала прорабатывать план нашей дальнейшей жизни.

* * *

20 мая


Проснулась рано, у меня появился четкий план действий, и подсознательно я спешила его реализовать. Сначала надо проверить состояние моей машины и вообще выяснить, где я ее бросила в том полубредовом состоянии, в котором находилась, когда вернулась из Гавра.

Выйдя из подъезда, сильно удивилась – довольно теплым майским днем идет снег. Необычайно серый и пушистый. Тяжелые свинцовые тучи нависают слишком низко, но дует приятный ветер, шевеля мои все еще непривычно короткие волосы. А на голову падает странно нехолодный снег.

Вытерла лицо и глянула на свои пальцы: осознание, что это за «снег», заставило похолодеть все внутри. Я снова приподняла лицо, вглядываясь вдаль. Страшные, жуткие осадки… Крематории все еще работают, выпуская в небо черные столбы дыма, а помимо них горят дома, а еще я заметила маслянистый столб черноты, уходящий в небо от нефтеперерабатывающего завода.

Слишком много горит и слишком многие…

А с неба, медленно кружась, падают пушистые хлопья пепла, покрывая этой жуткой тоскливой серостью все вокруг: крыши домов, стирая цветовые различия, машины, стыдливо прикрывая достижения технического прогресса, улицы и деревья, укрывая от всеобщего запустения и недавнего хаоса. Для них, возможно, это будет полезно. Укрыли они и меня, и, может быть, кого-то еще из тех, кто сумел выжить; но что ждет этих выживших дальше, не будут ли живые завидовать мертвым…

Еще минуту постояла на ветру, наблюдая, как пепел кружится в погребальном танце по ушедшей цивилизации.

Мотнула головой, стряхивая с себя, возможно, чей-то прах, поспешила к своей машине и, проверив магический накопитель, порадовалась, что он заполнен наполовину. Подогнала ее к самому подъезду и, пока Лиза спала, перетаскала все самое необходимое на первое время из квартиры. Как правильно заметили Травин с Пушем, в городе нам оставаться больше нечего.

* * *

– Лис, будь осторожнее и все время держись рядом.

– Хорошо, тут так страшно. А игрушки мы возьмем?

– Обязательно, лисичка, возьми маленькую тележку и набирай туда разные игрушки и книжки, да все, что захочешь…

– А у нас много денег?

– Хм-м-м, знаешь, Лис, можно не экономить!

– Ура-а-а! – девочка, забыв о страхе, рванула к детской тележке и начала складывать туда коробки и игрушки, бегая по проходам.

– Фед, следи за Лизой, я – за одеждой.

В «Детском мире» освещения не было, но дневной свет, проникающий в огромные окна, позволял все неплохо видеть. Необычное зрелище пустых и тихих проходов именно в этом магазине опять резануло по нервам, но делать нечего – надо следовать своему плану. Я начала методично складывать детские вещи в корзину, любые – всё пригодится в будущем. Причем на вырост. Бросив внимательный взгляд на дочь с Федом, покатила переполненную тележку на выход к машине.

Утром, сверившись с планом, приступила к его реализации. В первую очередь гружу детские вещи и питание. Часть своего скарба я уже перевезла в Васино еще до второй волны и практически жила за городом, а вот для Лизы там нет ничего.

Забив магмобиль под завязку одеждой на все сезоны, обувью и игрушками, позвала девочку и пса, и мы поехали в наш новый дом. По дороге все же пришлось остановиться и поискать магазин, где еще оставались продукты, и пополнить запасы.

«Кешар» плавно скользил по пустынным улицам, кое-где нам приходилось объезжать заставленные бесхозными машинами участки дорог, но пока мы лишь пару раз замечали одинокие фигуры людей. Почему-то все они стремились спрятаться при появлении моей машины, и это настораживало.

Выскочив из города, понеслись по трассе в сторону Васина. Аккуратно свернув с главной дороги на второстепенную, рванули по грунтовке, но, проехав часть лесного массива и вывернув к деревне, я в ужасе притормозила, а потом поехала медленно, чувствуя, как по щеке ползет одинокая слеза.

Всюду, куда хватало глаз, торчали почерневшие стены домов, обгоревшие заборы и кучи хлама. Деревни Васино больше не существовало, ее сожгли дотла, видимо, специально, возможно, выжигая заразу таким способом.

Добрались до кладбищенского пригорка, и я вновь ужаснулась – столько небольших свежих холмиков появилось. Фед с Лизой сидели на заднем сидении и испуганно молчали, а я с трудом сдерживала слезы. За три года слишком многих здесь узнала лично.

Наконец мы перевалили холм, засаженный картофелем, и я увидела знакомые заборы нашего кооператива.

Огромный дом на пригорке, где жил бывший глава совета Тюбрино, тоже сожгли. В итоге шесть домов спрятались за своими заборами и моя крепость тоже. Мы заехали во двор и замерли все втроем.

– Дочь, это теперь наш новый дом, сейчас выберешь себе комнату, и она будет твоя. Фед, тебе мы организуем спальное место, у меня на примете есть потрясающая шкура медведя… – ой, может он из солидарности с тем зверем на ней спать не захочет. – Ты сам выберешь, где спать будешь… но это наш дом. Охранять!

Час мы разбирали вещи и переносили их из машины. Попав в эту, не стыдно сказать, маленькую крепость, я сразу почувствовала себя увереннее и спокойнее. Вспомнился Сава, причем очень добрыми словами. Но я отложила ностальгию, об этом я подумаю завтра…

Я ходила по двум участкам и делала пометки в блокноте, записывая все вопросы, которые надо будет решить до зимы, и вообще требовавшие пристального внимания. В первую очередь я вооружилась. Из того тайника, который организовал Сава.

Потом мы пообедали и решили съездить на ферму, выяснить, остался ли там кто живой.

Нас встретило тоскливое мычание коров, блеянье, и хрюканье, и квохтанье. Заехав в стальные ворота, с невероятным облегчением заметила Михалыча, который на погрузчике вез сено. Завидев нашу машину, резко остановился и, сорвавшись с места, поковылял к нам – все же солидный возраст сказывался на старом хавшике.

Мы тоже вышли из машины, я предупредила Феда, что Михалыч – наш друг, а потом мы крепко обнялись с дедом.

– Девочка моя, как я рад тебя видеть! Благодарю Триединого за то, что он уберег тебя… И подарил… дочь?

Он пристально разглядывал Лизу, а она пряталась за мной и Федом, который настороженно следил за незнакомцем. Я улыбнулась и кивнула, соглашаясь, – знаю, как хавшик трепетно относится к детям. Ему самому еще лет двести назад сказали, что он детей никогда произвести на свет не сможет. Он старался не говорить на эту тему, но было видно, как его это печалит. Обычно хавшики жили своеобразными родами, где все друг другу были родственниками по одной линии.

Людям такой образ жизни чужд, они не понимают и часто насмехаются над семьями хавшиков, говоря: «Собралась куча мужиков, которые детей рожают и живут вместе». Менталитет и жизнеустройство хавшиков понять и принять могут немногие, но тем не менее все уживались, и со временем семьи хавшиков расселились по всему ЕвроАзесу, ассимилируя и перенимая многие традиции и культуру магов и полиморфов.

Но Михалыч так и жил одиночкой.

– Ее зовут Елизавета, а нашего друга – Федором, но для друзей – Фед! – представила я своих подопечных с веселой улыбкой, и Лиза осмелела, кивнув мужчине.

Из ворот основного здания вышел Семен Прыткин. В агрокомплексе он не работал, был фермером и имел большую семью. Относится к тем, кто лишь чувствует магию, но при этом не считает себя хуже других. Хороший молодой крепкий мужик пятидесяти лет от роду. Его лицо осветилось радостью, стоило ему увидеть нас, но скорбные морщинки вокруг рта и тусклые глаза подсказали: он пережил личную трагедию.

– Привет, Кира! Рад, что ты выжила. Лишние руки нам тут явно не помешают…

– Здравствуй, Семен! Как семья?

Мужчина потемнел. Он был женат на очень доброй, сердечной женщине, и у них росло уже трое детей. Их брак считался ранним по общим стандартам, но учитывая, что люди без магии живут до ста пятидесяти, для них самое то.

– Моя Марта жива и наша дочь Людмила тоже, а Васька и Тимоха… Марта сейчас немного не в себе от горя, но хоть память не потеряла и разум… Как некоторые… Вон ваш сосед с пригорка, наш глава бывший… Так он переболел и… перебил всю семью, мы его за каннибализмом застали… Сожгли мы их всех… Батюшка, пока сам не помер, ходил землю освящал… всюду. Его утречком похоронили, классный был мужик, даже не знаю, как теперь без прихода и священника будем? Кто браки освящать будет, похороны проводить, наставления делать и душу очищать?

Мы все потускнели. Несмотря на разность культур, мышления и много чего, все верили в Триединого. Каждый надеялся попасть в его светлый дом под названием Рай. Все боялись попасть в немилость и остаться без его дарующей прощение и заботу длани, остаться наедине со своими грехами и чернотой Ада – так назвали жуткое место, где царит пустота и безвременье отчаяния. Даже комету, которая чуть не погубила планету, тоже назвали именем ада – Адос. Хотя среди рас встречаются верования и в другие высшие силы. Я, например, почитаю Силу, но в Триединого верили все без исключений и без оговорок.

– Священник – лишь проводник, а Триединый всегда с нами, – убежденно заметил Михалыч. – Так что найдем проводника нового… со временем. Храм-то вон стоит, надо только после прибраться там да начать службы…

– На все Васино теперь девять душ, среди них три бабы… – перебил хавшика Семен. – Животина мучается, вон их сотни голодных, недоеных… Поля засеяны, а кто о них позаботится… Работать надобно, Михалыч, а службы зимой служить станем. Сейчас-то что делать будем?

Хавшик пожевал губы и продолжил с печалью:

– Максимальное количество оставим, которое сможем сейчас обслужить, да и в будущем тоже. Остальных разгоним, убивать не стану, а так пусть хоть сами еду найдут, а дальше не знаю я… Можно забивать пока десятками, да в город людям возить, тем, кто выжил. Но так возить, чтобы они к нам дорогу не протоптали, а то привыкнут, потом хлопот не оберемся… С курами легче, но…

Загрузка...