Перепутанные судьбы (СИ)

Глава 11

Мама писала, что мне нужно торопиться и добраться к отцу, как можно быстрее, но я не могла уехать не дождавшись ее. Один день ничего не решит. К тому же новый родственник в лице ректора был готов сопроводить меня, так же как магистр Кардс, когда ему объяснили насколько важна эта поездка для меня. Они хотели ехать сегодня, но я настояла на том, чтобы дождаться маму.

Ох, признаться честно мне совершенно не хотелось ехать в другую страну к чужому человеку, который волей судьбы считался моим отцом. А еще меня очень беспокоило состояние Милли. Все это время она была сама не своя: тихой, незаметной, молчаливой. Видеть такой сестру было непривычно. Она сидела у окна, гладила мистера Пятнышко и смотрела вдаль.

Когда я уходила к ректору она даже не глянула в мою сторону, теперь же спустя несколько часов ничего не изменилось. Милли никак не отреагировала на мое появление, не спросила, что мы решили, даже не обернулась в мою сторону.

— Милли, — я тихонько позвала подругу, не решаясь подойти.

Мистер Пятнышко повернулся ко мне мордочкой. Я не знала скрывает ли Милли свои эмоции от фамильяра, но в его взгляде не было злости. Это давало надежду, что на меня подруга не сердиться.

Я решительно подошла к окну и позвала подругу еще раз.

— Да, очнись ты! Милли!

— Я не Милли, это ты Милли. — буркнула она мне в ответ, продолжая рассматривать очертание города.

— Что? — я немного растерялась.

Великая Нирта, как же ты запутала наши нити судьбы. Разве я могу быть Милли? Разве ее жизнь моя? Я не знала, как обратиться к девушке. Мама не писала ее настоящего имени, а это видимо было слишком болезненно слышать.

— Вся моя жизнь — это ширма, твоя ширма! — выкрикнула Милли и наконец-то повернулась ко мне. Ее лицо было перекошено от боли и гнева. — Чтобы уберечь тебя, мне приходилось рисковать собой, жить в клетке. Да меня чуть насильно замуж не отдали! А я ведь даже не маг Молнии, ни их дочь.

Милли замолчала так же резко, как и начала кричать. Она уронила лицо в свои ладони, а я стояла и не знала что мне делать. Попытаться успокоить или дать выкричаться? Или быть может и вовсе оставить в одиночестве?

— Как? — прошептала Милли, опуская руки от лица. — Как они могли не почувствовать подмены? Они что нас совсем не любили?

— Я не знаю, не знаю. Никто из нас не просил этого. Ты и я… мы ничего не решали. Я не хочу быть Милли, не хочу новых родителей, не хочу быть той, кем должна стать.

Я присела рядом с подругой и тяжело вздохнула.

— Ты была ей всегда. Ты возвращаешь себе свою жизнь, а что остается мне? Ничего! Ни семьи, ни имени, даже внешность не моя. Кто я? Какой я должна была стать? Что из моей внешности мое? Хотя о чем я? Здесь ничего нет моего! Все твое! Все!

— Милли…

Моя ладонь легла на ее плечо, но она быстро сбросила ее и прошипела:

— Не называй меня так! Оставь меня в покое!

В сердцах мне хотелось подскочить с подокойника, вылететь из комнаты, напоследок крикнув что-то колкое и злое и непременно хлопнуть дверью, но Милли права. У меня хотя бы есть семья, я знаю кто я, как меня зовут, а у нее ничего нет.

— Нет! — я решительно взяла ее за плечи развернула к себе лицом. — Пусть мы с тобой не сестры по крови, но мы связаны с тобой одной судьбой, одной бедой и я хочу назад свою подругу! Слышишь, ты мне нужна! — Я затрясла ее, желая разбудить ту самую Милли, которую знала. — Смелая, отважная, неунывающая, готовая ввязаться в любую авантюру, немного импульсивная, но всегда искренняя. Это ты! Настоящая ты! Как бы тебя не звали, какими бы чертами лица ты не обладала. Слышишь меня?

— Да, слышу! О, Лили, как же так все вышло?

Гнев Милли исчез, пришло опустошение и неверие.

— Не бросай меня. Я доверяю лишь тебе одной. Мы с тобой одно целое.

Подруга молча кивнула. Мистер Пятнышко лизал ей руку, успокаивая, я обнимала её за плечи и мы вдвоем смотрели в окно. Минуты тишины тянулись и тянулись, но они были нам необходимы. Спокойствие потихоньку возвращалось к нам.

— Я уговорила ректора отложить поездку в Эрстонию до завтра. Ты ведь поедешь со мной? Милли?

— Вам незачем ехать.

Милли вытащила из воротника кулон.

— Это не просто украшение. Это артефакт — связь с мамой. С Эммой.

— Ты можешь ей дать знать, что у нас беда?

— Нет, мы сможем с ней поговорить и они сами приедут сюда. Это безопаснее всего.

Я и не ожидала, что все может обернуться так великолепно! Конечно, я опасалась кровавого культа и жертвоприношения, но больше меня радовало не отсутствие опасного путешествия, а то, что я остаюсь здесь. Значит я могу ждать маму и не боятся того, что мы с ней разминемся. Я взглянула в окно, на город уже опускались сумерки, а их все еще не было. Где же вы?

— Милли, ну слава Нирте! Я ждала от тебя весточки раньше! — взволнованный, но мягкий голос разрушил тишину комнаты.

— Прости, мам. — ответила Милли и тут же прикусила губу. Конечно, она по привычки назвала женщину мамой и теперь переживает из-за этого. Я сжала руку пусть подруги.

— «Мы вместе, Милли, все будет хорошо. Мы справимся.» — говорил мой взгляд, а тем временем графиня Флеминг горячо заверяла дочь в своей поддержке:

— Твой отец не прав, знай я поддерживаю твое желание учиться и он уже почти смерился с этим, так что …

— Мам, культ Карда нашел нас с Лили.

Секундное молчание, а затем лавина вопросов.

— Что? Где ты? Ты сейчас в безопасном месте? Не ранена? Кто такая Лили?

— Она ваша дочь, настоящая. — из всего разнообразия вопросов подруга ответила лишь на последний.

— Милли, что ты говоришь? Какая еще настоящая дочь? Ты наша дочь. Я не знаю никакую Лили. Где ты? Что с тобой!

— Мы в академии Семи Стихий в приезжайте с папой. Мы ждем вас.

— Милли, мы тебя любим и скоро будем. Прошу тебя, не совершай глупостей. Не знаю, что ты там выдумала, но дочь у нас одна и это ты.

— Я вас тоже очень люблю. — сквозь слезы прошептала девушка и убрала руку от артефакта.

Кулон потух. Милли прислонилась щекой с холодному окну.

— Твоя мама права, какая бы кровь не бежала по моим венам. Их дочь — ты.

Я тихо вышла из нашей комнаты и поплелась к кабинету ректору. Мне было необходимо сообщить о прибытие графа Флеминга. Моего отца. Как же странно все это звучит.

***

Небо было полное туч и они то и дело закрывали луну, укутывая и без того темную поляну на окраине леса во тьму.

Мужчина не услышал, а скорее почувствовал присутствие того, кто вызвал его сюда. Он усмехнулся и стал посредине поляны.

— Выходи, коль позвал.

Темный силуэт вышел из под кроны тени дерева и уверенным широким шагом направился к ожидающему его мужчине. Не дойдя пару шаг он остановился и окинул взглядом место встречи.

— Ну, здравствуй. Давно не виделись. — вернувшись взглядом к лицу стоящего напротив мужчины наконец-то произнес он и в ответ получил насмешливое:

— Ты постарел.

— Смешно. — Хмуро сказал он и перешел сразу к делу. — Зачем ты здесь?

— Не по твою душу так точно.

Мужчина продолжал общаться в пренебрежительном тоне, но его собеседник знал, так его противник прячет свою неуверенность. Значит дело действительно стоящее и важное, а значит все дело в пророчестве.

— Ты нашел ее? Молчишь. Значит нашел. Кто она? Скажи!

— Нам не о чем говорить.

Резче, чем следовало ответил собеседник и развернувшись поспешил назад в академию.

— Ты боишься. Боишься, что теперь она выберет не меня. — смех прокатился по всей поляне, но уходивший даже не замедлил шаг и когда его силуэт растаял в ночной темноте оставшийся наедине мужчина сказал в пустоту:

— Бойся, Кард, ибо я найду её и больше не отпущу. Я не дам ей право выбора. Больше нет!

***

Всю ночь мне снились кошмары: то я убегала от преследователей, то вновь и вновь находила мертвыми Иоллану и Фридриха, но страшней всех была та часть сна, в котором лицо Иолланы менялось на самые родные черты.

Бледное, лишенное даже намека на жизнь лицо матери и боль, от которой тяжело дышать. Крик, который застревает в горле, слезы, которые душат и безысходность вперемешку с жутким почти звериным отчаяньем.

— Лили, Лили, да проснись же ты!

Голос Милли вырывает меня из лап этого ужаса, чтобы бросить в другой, уже более реальный. Мама и ректор — они так и не вернулись.

— Ну, не плач, милая моя. — подруга прижимает меня к себе, а я не могу успокоиться. Наоборот чувствуя сейчас ее тепло, поддержку, позволяю себе не храбриться и обнажить все страхи.

— А если они мертвы, Милли? — слова вырываются тяжело и я даже не уверена, что она поняла их через мое рыдание.

— Я рядом. Мы вместе. Все будет хорошо, сестра.

Обращение Милли греет мое сердце. Ведь она действительно самый близкий и родной для меня человек после мамы. Кровные родственники, кем бы они не были — абсолютно чужие для меня люди, которых я не хочу видеть рядом и слышать их пустые обещания и заверения. Что они могут знать обо мне? Как они могут почувствовать мои переживания? Я, Милли и наши фамильяры — судьба связала наши нити в один клубок.

— И я всегда буду рядом, сестра.

Наши взгляды встречаются.

Мы даем клятву друг другу, не пронося и слова.

Теперь мы больше, чем подруги, больше, чем сестры.

Утром началось слишком рано, но спать я больше не хочу. Мне вообще страшно закрывать глаза. Эти ужасные образы, которые преследовали меня всю ночь кажутся чересчур реальными. С холодным спокойствием я внимательно рассматриваю нашу комнату метр за метром.

Уже несколько минут я не отрываю взгляда от стола: стопки книг, кипа бумаг, маленькая армия флакончиков. Столько труда, сил — все впустую. Нам больше незачем проводить обряд. Впервые мне хочется использовать свою силу в разрушающих целях, кончики пальцев уже покалывают малышки-молнии, но я из последних сил сдерживаюсь.

— Я сегодня все здесь уберу.

— Давай вместе?

— Ты забыла, что я проиграла пари и мне теперь еще долго быть главной по уборке?

Я не могу не ответить на улыбку подруги. Милли закатывает глаза и шепчет:

— Обожаю наводить чистоту и твоему Ронду вовек благодарна буду!

Я не выдержала и засмеялась, представляя как именно будет проявляться это благодарность от Милли.

Всю дорогу к столовой мы упорно пытались болтать о бытовых вещах, лишь бы не думать о самых страшных. Я пыталась себя убедить, что один день задержки еще ничего не значит и с мамой все в порядке. Если я буду верить в лучшее, то смогу сосредоточится на других проблемах: на преследователях, на встрече с служителями Короны (то, что она произойдет с дня на день можно было даже не сомневаться), на знакомстве с новоиспеченными родственниками, на своей болезни. Великая Нирта, как много всего вокруг!

— Я такая голодная, что съела бы даже слона!

От признания Милли у меня заурчал живот. Я и забыла, когда ела в последний раз и сейчас чувство голода просто заполнило все мои мысли. Так много еды я наверно никогда еще не набирала. Милли с любопытством наблюдала, как я съев суп, принялась за второе. Ее взгляд так и спрашивал, не лопну ли я. Враз лицо подруги изменилось и она слегка кивнул мне за спину прошептала:

— Ронд идет.

Я чуть не подовилась едой.

— Не помешаем? — мягкий тембр обволакивал.

— Здравствуйте, адепты. — мы старались быть вежливыми.

Ронд был как всегда со своей свитой мистером Зазнайкой и мистером Железякой. Все три мужчины были абсолютно разными, я даже представить не могу что послужило их дружбе.

— Сегодня замечательная погода, не хотели бы вы прогуляться после занятий?

Я не смогла скрыть своего удивления. Мистер Зазнайка был крайне галантен и с улыбкой ждал ответа от Милли. О, боги! Пряча смех за покашливанием, я посмотрела на подругу. Та, в свою очередь покраснела, как маков цвет, только боюсь не от смущения, как расценил парень, а от злости.

— У меня много заданий, я не смогу составить вам компанию. — холодно ответила она, поджав губы. После того, как подруга разочаровалась в ректоре, а я в адепте Реймсе тема парней не поднималась.

Улыбка на лице мистера Зазнайки потухла, а мистер Железяка усмехнулся. Все не могу привыкнуть, что он больше не такой сухарь. Ничто человеческое ему не чуждо, как оказалось. Может стоит придумать ему новое прозвище? Внезапно я получила удар в ногу под столом. Пока я рассматривала мистера Железяка, Милли оказывается подавала мне знаки, что пора спасаться бегством. Ох, какая же я невнимательная!

— Нам наверно уже….

Громкий крик прервал меня на полуслове.

— Ааааааа, — верещала леди Куколка.

Ее золотистые локоны приобрели зеленый оттенок, водоросли испортили прическу, от бывалой красоты не осталось и следа. Небесно голубое платье сшитое по последнему писку моды было необратимо испорченно: тончайшее кружево впитало о в себя болотную жижу, а дорогой шелк покрылся бурыми пятнами. Девушка была вся грязная и мокрая. Оставляя на полу след подолом платья она приближалась к нашему столику. В ее глазах было столько ненависти, что я поежалась придвинулась к мистеру Железяки, который сидел рядом со мной.

— Ты! Ты! — она тыкала в меня пальцем. — Не думай, что эта выходка сойдет тебе с рук!

— Но я ничего не делала… — мой голос был тих и передавал всю растерянность хозяйки.

— Если бы она использовала свою силу то боюсь твои волосы стали похожими на шерсть овечки! — бросилась на мою защиту подругу.

— Значит это сделал кто-то из вас! — рассерженная девушка надвинулась на Милли.

— Довольно! Леди вспомните наконец о своих манерах и приведите себя в порядок.

Мистер Железяка говорил спокойно, но от него шла такая волна силы, что не подчиниться было невозможно.

Леди Куколка круто развернулась на каблуках, оставив нам на память длинную зеленую водоросль и подхватив юбки поспешила скрыться.

— Ничего не понимаю, — все еще глядя в след девушки обмолвилась я.

— Просто, кто-то поставил на место эту задаваку и отомстил за тебя.

— Ты думаешь это она меня облила?

Я все еще сомневалась, хотя после того, как рассказала Милли об увиденном в коридоре, подруга готова была покляться, что надо мной подшутила именно мисс Куколка.

— Лили, нельзя быть такой наивной!

— Но ведь я ничего плохого ей не делала. Может над нами двумя пошутили какие-то адепты?

Не могла же она всерьез приревновать меня, невзрачную девушку, к Ронду? Красота мисс Куколки была неоспоримым фактом.

— Нет, это была адептка и она получила свой урок. Наше предложение все еще в силе, если вы передумаете.

Ронд поднялся из-за стола и улыбнулся нам, его друзья последовали за ним.

— Кажется, это адепт Реймс защитил твою честь, — захихикала Милли.

Я лишь укоризненно посмотрела на подругу и покачала головой.