Первоклассная учительница, дракон и его сын

Глава 1

Когда читаешь книги о попаданцах, то и подумать не можешь, что нечто подобное может случиться с тобой.

С одной из таких книг все и началось. Анна Олеговна, наша завуч по воспитательной, зашла в мой кабинет, когда я вышла в учительскую. Вернувшись, я увидела, что она сидит за моим столом и перелистывает книгу с таким видом, словно ей в руки угодила коровья лепешка.

Я почувствовала, как кровь прилила к лицу и отхлынула. Ненавижу, когда шарят в моих вещах. Ненавижу, когда кто-то берет мое.

- Юля, ну это позор, - хорошо поставленным голосом сказала завуч. Для полного осознания позора она продемонстрировала мне обложку. На ней девчонка в джинсах и футболке удирала на метле от дракона. Книга называлась «Попаданка на курьих ножках»: моя ровесница оказалась в мире, где есть драконы, ступы с бабою Ягой и волшебные мечи.

- Почему? – спросила я. С первого года работы в школе мне не хотелось заводить себе врагов, но сейчас в ушах шумело от гнева.

- Ты учительница! – заявила Анна Олеговна. – Ты педагог! Пусть только что из института, но все же надо понимать! Эти книжонки – просто позор. Что будет, если дети это увидят? А родители?

Я пожала плечами. Подошла, вынула книгу из рук завуча и спросила:

- Ну и что? Обычная книга.

Почему-то считается, что учитель – это женщина без половых признаков, затянутая в серый костюм с юбкой ниже колена. Я не собиралась быть такой, но понимала: меня постараются заставить.

- Юля, это помойная книжонка! – процедила завуч. – Я, кстати, зашла как раз об этом с тобой поговорить. Я видела твои фотографии в соцсети, это… - подбородки Анны Олеговны затряслись от возмущения. – У тебя там снимки в купальнике!

Это было сказано так, словно на снимках я была не то что в купальнике – в компании пятерых голых негров. Ту фотографию я помнила: стояла возле бассейна с медалью в руке – только что выиграла соревнования.

- Я занимаюсь плаванием, - холодно ответила я. – Профессионально. Как я должна быть одета в бассейне, в шубу?

Завуч поднялась, и я почувствовала, как в ней нарастает гнев. Она пришла сюда для того, чтобы услышать единственно верный ответ: ой, Анна Олеговна, я так виновата, я немедленно удалю эти фотографии. Вот у меня макраме есть и корзинки из газетных трубочек, подойдет?

Во рту сделалось горько. Я прекрасно понимала, что педагогический коллектив это болото старых жаб. Но пока мне было некуда больше пойти. Я не собиралась оставаться в болоте надолго, но…

- Юлия Сергеевна, в прошлом году родители из Второй гимназии написали жалобу в департамент образования, - отчеканила Анна Олеговна. – Учительница занималась бальными танцами, и платье у нее было… как у проститутки! Она, естественно, уволилась, чтобы не позорить звание педагога…

- Если у ваших родителей столько свободного времени, что они шарят по страницам учителей, - отчеканила я с той же холодной интонацией, - то пусть уделят это время своим детям. А если нет своей жизни, то не надо лезть в чужую!

Мне сделалось страшно обидно. И за себя, и за ту учительницу, которая была вынуждена уволиться из-за тупых куриц-мамаш, которые с чего-то возомнили себя вершителями и эталонами.

- И не прикасайтесь к моим вещам, - добавила я. – Я это не выношу.

Завуч поднялась, и теперь от гнева в ней тряслось все: и жирное лицо, и зеленоватое платье, и пальцы-сардельки с единственным украшением – обручальным кольцом.

- Ах, вот ты как заговорила! Соплячка, только из института, а уже рот открывает? Знаю я, как вы там учитесь и каким местом дипломы получаете! Вон, все видно на фотографиях! А потом идете в школу, шлюшки малолетние, детям головы морочите! Тоже мне, первоклассная учительница!

Первым порывом было взять свою сумку и уйти отсюда. Трудовую – забрать завтра, будет скандал – ну и пусть. Никто и никогда не посмеет так со мной разговаривать, я человек, и человек порядочный, а не вещь и не рабыня этой зеленой жабы!

Но я удержалась, хотя сумку все-таки взяла.

- Про «каким местом» вы из личного опыта судите? – с ледяной вежливостью осведомилась я, и завуч поперхнулась воздухом. – Почему вы считаете, что можете диктовать мне, как жить? Почему вы полезли на мою страницу? Вам нечем заняться? Голову помойте! Или вы прямо в шубе купаетесь?

Я понимала, что хамлю, но уже не могла остановиться. Уволюсь, ничего страшного. Можно будет поработать в пиццерии, пока не найдется что-то получше. Но терпеть ту грязь, которую с ходу льют мне на голову, я не собиралась. И быть рабыней этой жабы, этих куриц-мамаш, которые будут мне приказывать, как ходить и как дышать, я не собиралась тоже.

Завуч открыла рот. Закрыла. Видимо, у нее в голове не помещалось, как вчерашняя студентка вообще смеет ей отвечать.

- И я не шлюшка, не судите людей по себе, - припечатала я. – Я первоклассная учительница, и вы еще в этом убе…

Я так и не поняла, кто именно ударил меня в голову. Боль раскатилась по затылку, расплескалась по кабинету золотыми и зелеными брызгами, и я увидела, как лицо завуча белеет от ужаса, словно она вдруг увидела то, что ее разум не мог принять и понять.

А потом меня поволокло куда-то назад, и кабинет рухнул в темноту. Из этой темноты выглянул огненный драконий силуэт, и все померкло.

***

- Какая-то она странная.

- Медир Кайлен, не сомневайтесь, это именно она. Ее называли первоклассной учительницей, она та, кто вам нужна.

Кругом по-прежнему была тьма, но в ней были голоса, звуки и чувства. Я поняла, что уже не падаю в бездонный колодец, а лежу на чем-то мягком. Запах был странным, словно рядом со мной было огромное животное, которому вдруг пришла в голову блажь побрызгать одеколоном на золотистую чешую. Но звериный запах почти сразу же отступил, и я услышала:

- Нет, все же она странная. Не думал, что в их мире нужные нам люди… вот такие.

- Медир Кайлен, не сомневайтесь! Ошибки нет.

Глава 2

Хорошенького понемножку.

После того, как мы переоделись, Мадс повел Джолиона в сад: там мальчик сел на скамью, и его безразличный взгляд поплыл мимо яблонь и дорожки, куда-то в ту глубину души, где еще жива была мама. Я прошла по саду: здесь была весна, а не позднее лето, и мне удалось набрать камешки, абрикосовую камедь, крупные яблоневые цветы.

- Зачем это вам? – поинтересовался Мадс, когда я села на скамью рядом с Джолионом и сгрузила свою добычу.

- У меня был однокурсник в институте, - сказала я. – Шизофрения в состоянии ремиссии, он ничем не отличался от остальных, но постоянно что-то крутил в руках. Четки, ручку, что угодно.

- Это такая болезнь? – уточнил Мадс. Я кивнула, осторожно вложила камешек в ладонь Джолиона и сжала руку мальчика в кулак.

- Камень, Джолион. Маленький теплый камень. Попробуй.

Когда я убрала руку, ладонь Джолиона разжалась, и камень упал в траву. Я взяла другой камень и снова сунула его в руку мальчика.

- Он успокаивался, когда перебирал четки, - продолжала я. – У нас еще советуют давать детям перебирать макароны или фасоль. Хорошо для мелкой моторики.

Когда свекровь принималась орать на меня, обзывая дармоедкой, которая села на шею ее сына, я открывала книгу о развитии ребенка и начинала читать. Иногда я невольно задумывалась: почему она не кричала на сына, который так и не научился пользоваться презервативами?

И я не сидела ни на чьей шее. Я продолжала учиться: ходила на лекции, брала дополнительные задания, что-то сдавала экстерном. Моя повышенная стипендия и деньги со скудных переводов шли в общий котел.

- Я могу принести фасоль. Нужно?

- Попозже, - сказала я. К Джолиону отправился цветок яблони: я сгребла в горсть руку ребенка и дотронулась его указательным пальцем до лепестков. – Чувствуешь? Тонкое. Мягкое.

Джолион по-прежнему смотрел в пустоту. Приоткрыл рот. Закрыл. Мадс вдруг удивленно вскинул брови:

- Медир Кайлен? Почему так рано?

Кайлен шел по тропинке, всем своим видом показывая, что делает то, что ему совершенно несвойственно. Одиннадцать утра, рабочий день – а он не в министерстве, а в саду. Кайлен подошел к нам и сказал так, словно искренне старался быть милым и сердечным, но это было ему совсем не свойственно:

- Добрый день. Как успехи?

Я терпеть не могла, когда так спрашивали. Это значит, что человека интересуют только твои победы – но ведь бывают и поражения, и что теперь, засунуть их поглубже и сгореть со стыда?

- Мы были в бассейне, - ответила я. Джолион по-прежнему смотрел куда-то вперед, бледные губы едва заметно шевелились.

Кайлен вопросительно поднял бровь.

- В бассейне с водой? – уточнил он.

- Разумеется, - холодно ответила я. – Пока не плавали, просто походили.

Кайлен присел на корточки, заглянул в лицо сына, словно хотел прочесть в нем подтверждение моих слов. Джолион смотрел сквозь отца, и на лице Кайлена было написано: что я здесь делаю, я же должен быть в министерстве?

- Он сильно кричал? – спросил Кайлен, и его голос едва заметно дрогнул. – Он всегда кричит.

- Сначала да. Потом я нашла способ.

Кайлен выпрямился. Возможно, он ждал, что прямо сегодня Джолион подбежит к нему с криком «Папа, я вернулся!» - и несовпадение реальности с этой мечтой причиняло ему боль. «Подумай о сыне, а не о себе, - мысленно предложила я. – Хотя бы для разнообразия подумай».

- Я думаю, - ледяным тоном ответил Кайлен. – Если бы я не думал, вы бы сейчас здесь не сидели.

Верно. Я сейчас собирала немногочисленные пожитки в кабинете английского языка и отрабатывала бы законные две недели. И в некотором смысле мне было бы намного легче.

- Вы читаете мысли?

- Вы слишком громко думаете.

Мадс заерзал на скамье. Лицо Кайлена обрело холодную отстраненность статуи бога или героя.

- Продолжайте работать, - произнес он так, словно обращался к кому-то из подчиненных. В общем-то, я и была нанятой работницей – то, что меня похитили из моего мира, было уже деталями.

Я злилась на него. Да, очень сильно злилась.

- Конечно, - кивнула я. – Джолион хороший мальчик, я не оставлю его. Не волнуйтесь.

В том, как он сжимал мою руку в бассейне, было что-то, похожее на страх очередной потери. Джолион был птенцом в яйце, и его душа пока не пробовала пробиться сквозь скорлупу, но он понимал, что я рядом и хочу ему добра.

Мне важно было верить, что он понимал.

- Намекаете, что я оставляю? – глаза Кайлена сощурились, и я увидела, как изменился зрачок, вытянувшись в нить. Сейчас на нас смотрел дракон.

- Нет. Но вам лучше быть с ним больше и чаще. Он тоскует и… - я тоже поднялась со скамьи и посмотрела Кайлену в лицо. – Я не хочу с вами спорить. Я не хочу с вами ссориться. Мне очень жаль, что все это случилось с вашим сыном, и я делаю, что могу. Но и вы тоже должны делать.

Кайлен был заключен не в яйцо – в латы, закрывшие его от мира. Я хотела верить, что смогу до него достучаться – и не верила.

- Вы должны читать ему…

- Он не слышит!

- Должны! Читать ему, рисовать для него, лежать с ним на ковре! Мультфильмы смотреть!

- Он не понимает!

- Надо! Лепите, перебирайте фасоль с макаронами, держите за руку!

- Он не чувствует!

Я вдруг обнаружила, что мы стоим и кричим друг на друга. Кайлен запустил руку в волосы, запрокинул голову к небу и издал тот же прерывистый горький вздох, который я услышала от Джолиона в бассейне. Ему было больно. Непереносимо.

Джолион смотрел сквозь нас – в то место, где он был счастлив.

- Он ни хрена не понимает! – прокричал Кайлен. – Его нет! Был – обычный, нормальный ребенок, а стал деревяшкой! И вы предлагаете мне с ним перебирать фасоль? За руку держать? Да он не поймет, здесь я или ушел! Он! Не! Понимает!

Мне надо было вести себя по-другому. Мне надо было быть милой, спокойной и уступчивой – но однажды я уже была такой, и это кончилось тем, что у меня никогда не будет детей.

Глава 3

У Кайлена был темно-красный спортивный автомобиль, и он сел за руль сам, отправив водителя отдыхать. Я устроилась на пассажирском сиденье, пристегнулась и спросила:

- Куда мы едем?

- Я там бываю… пару раз в месяц, - коротко ответил Кайлен, и я, кажется, начала понимать, куда мы отправляемся.

Выделенная для драконов дорога была пуста, и мы пролетели сквозь город за полчаса. Совсем рядом автомобили толпились в пробках, и я так и чувствовала чужие завистливые взгляды.

Кладбище раскинулось на холмах – место было тихим, сухим, и я подумала, что здесь хорошо лежать: в тени деревьев, в запахе цветов, в негромких голосах птиц. Кайлен оставил автомобиль у ворот, и мы пошли вдоль надгробий и склепов. Он не говорил ни слова, и я тоже молчала.

Айви аш ан Тан лежала на одном из холмов: мы подошли к могильной плите, и я подумала, что здесь отличный вид. Деревья, свежесть, тишина… Мне сделалось грустно – я не знала Айви, но это не имело значения.

Боль потери одинакова во всех мирах. Дракон ты или человек – тебе невыносимо терять тех, кого ты любил.

- Вы правы, она звала меня Кайли, - произнес Кайлен, и на мгновение мне показалось, что рядом со мной не человек, а призрак, почти поэтическое выражение печали. – Иногда я просыпаюсь и думаю, что она куда-то вышла. Посмотреть, как там Джолион или попить воды… А потом вспоминаю, что ее больше нет.

Я дотронулась до его руки, и Кайлен сжал мои пальцы. Над нашими руками поплыли искры, и я подумала, что они обожгут.

Не обожгли.

Какое-то время мы молчали, а потом я сказала так тихо, словно боялась спугнуть то живое, чувствующее, раненое, что сейчас поднялось в Кайлене и выпрямилось во весь рост – не сломать, не прогнать:

- Однажды мы все встретимся. Мы встретимся, и все будет хорошо, уже навсегда.

Он не ответил – просто смотрел на вечерние холмы и туман. Откуда-то издалека донесся тоскливый крик птицы, и на кладбище снова воцарилась тишина. Айви аш ан Тан стала землей и травой, как и моя мама, как и мой сын.

- Нет таких слов, которые заставят раны затянуться, - добавила я. – Мы можем только жить дальше. Постепенно станет легче, пусть вы сейчас мне и не верите.

Что-то похожее мне говорил врач – и сейчас я могла лишь передать эти слова другому. Кайлен кивнул, но я не была уверена, что он услышал меня и понял.

- Она называла его Джолли, - произнес Кайлен. – Мне никогда это не нравилось. К мальчику надо обращаться серьезно, чтобы он с детства знал, что он дракон, а не человеческое отрепье из трущоб, - он помолчал, а потом признался: - Все бы отдал, чтобы хоть раз услышать это «Джолли» от нее.

Вот, значит, в чем дело – я назвала мальчика так, как называла мать, и он откликнулся и потянулся ко мне. Достаточно было назвать его по имени так, как он хотел, чтобы струны его души дрогнули и зазвенели.

Только потом я поняла вторую часть фразы Кайлена. Человеческое отрепье из трущоб. Дешево же он нас ценит – впрочем, ладно, об этом потом.

- Пообещайте мне одну вещь, медир Кайлен.

- После того, что вы сегодня сделали с Джолионом – все, что угодно. Хоть звезду с неба.

- А, вы все-таки меня слушали! – улыбнулась я. – А мне казалось, что мой отчет прошел мимо вас.

Кайлен посмотрел на меня устало, но без злости.

- Он мой сын. Для меня важно все, что с ним происходит.

- Тогда, пожалуйста, пройдите терапию, - попросила я. – Пока вы застряли в своем горе, у мальчика ничего не изменится. У него никого нет важнее вас, но вы от него закрыты.

Кайлен кивнул, и я вдруг поняла, что он бесконечно устал и едва держится на ногах. У него был еще один долгий день, который не принес ему исцеления.

- Если бы вы только знали, медира Юлия, сколько у меня сейчас работы, - вздохнул Кайлен. – Все как почувствовали слабину, так и пытаются укусить. Мне дышать некогда.

- Если вы потеряете сына, то все это уже не будет иметь значения, - твердо сказала я. – Я теряла ребенка. Я понимаю, что это такое.

Кайлен бросил на меня недовольный взгляд. Я не нравилась ему. Я раздражала.

Но самые сильные перемены всегда начинаются с боли. Если бы не моя потеря, я никогда не отважилась бы на развод. Так и жила бы дальше, каждый день слушая согласный хор мужа и свекрови, который исполнял старую песню «Да кому еще ты нужна?»

Себе. Самой себе – и это важнее всего. Жаль только, что моему сыну понадобилось умереть, чтобы я поняла и приняла это до конца.

- Соболезную, - откликнулся Кайлен. – Он и правда на вас показал?

- Да, - улыбнулась я. – Я спросила: «Джолли, кто принес тебе магнит?» - и он взял руку Мадса и показал ей на меня. И произнес: «Агни…т». Он все понимает. Он все чувствует.

Наверно, мне показалось в сумерках – лицо Кайлена вдруг сделалось настолько живым и страдающим, что этот гордец умер бы от стыда, если бы кто-нибудь увидел его сейчас.

- Называйте его, как хотите, - произнес Кайлен каким-то незнакомым, не своим голосом. – Вы в самом деле первоклассная учительница, медира Юлия. Нам всем с вами очень повезло.

Я позволила себе сдержанно улыбнуться.

- Что вам нужно для работы, кроме фасоли и бассейна? – поинтересовался Кайлен.

- Я бы хотела планшет или ноутбук, - сказала я. – Мне нужно посмотреть, что в вашем мире есть на тему детского развития…

Меня вдруг разобрал нервный смех. Господи, еще вчера я была в родном городе, в школе, готовилась к новому учебному году – и вот я в мире, где есть драконы. Раньше я читала о попаданках в книгах, а теперь сама попала, во всех смыслах.

Кайлен осторожно придержал меня за руку.

- Все в порядке?

- Да. Просто удивляюсь тому, насколько быстро приняла все, что со мной случилось.

Кайлен одобрительно кивнул.

- Да, вы прекрасно справляетесь. Планшет вам принесут сегодня. Что-то еще?

- И кошку, - улыбнулась я. – Животные всегда на пользу детям.

Глава 4

Пик. Пик. Пик.

Что-то механически пищало справа, и, прорываясь сквозь мрак к этому писку, я понимала, что все-таки жива. Постепенно за писком пришла прохлада, свежий воздух, пахнущий лекарствами, и ощущение собственного тела.

Вместо ноги был сгусток жгучей боли. Я сразу же вспомнила и чудовище в парке, и то, как оно волокло меня по траве, и Ника, вставшего перед ним во весь рост с нелепым оружием.

- Ник? – негромко позвала я, и незнакомый голос сразу же откликнулся:

- Медира Юлия?

Я открыла глаза и увидела, что лежу на койке, окруженная незнакомым медицинским оборудованием. Посмотрела вниз – левая нога была заключена в нечто, похожее на сверкающий чехол. Мужчина в белом склонился надо мной, провел чем-то металлическим над лицом и довольно улыбнулся и показал мне два пальца:

- Сколько?

- Два, - ответила я. – Что случилось? Где Ник?

Лицо врача потемнело, словно я напомнила ему о том, что началась война.

- Прорыв. Первый за триста лет, - ответил он. – Драконы до сих пор выжигают чудовищ.

Его голос неожиданно дрогнул, и мне подумалось, что этот доктор тоже подумывал об отмене драконьих привилегий вроде выделенной полосы для транспорта.

- А Ник? – повторила я. – Ник Хоннери, журналист, мы с ним были в парке.

- Жив, - ответил врач. – Отделался царапинами, но не хочет уходить.

- А моя нога? – спросила я, и по ноге тотчас же разлилась очередная волна боли. Врач указал на чехол и ответил:

- Регенерируется. К вечеру сможете пойти домой.

- А дракон, который нас спас… Кто он?

Во взгляде врача теперь было искреннее уважение.

- Кайлен аш ан Тан, министр инквизиции, - произнес он. – Его дом там неподалеку.

Значит, Кайлен. Значит, будет множество вопросов о том, что я делала в парке, когда успела познакомиться с журналистом, который терпеть не может драконов, и кто вообще разрешил мне покинуть дом. Нога болела так, словно в нее тыкали факелом – неужели к вечеру все будет хорошо?

Господи, позавчера самой большой моей проблемой была завуч! И я сейчас все бы отдала, лишь бы снова было так.

За прозрачной дверью что-то мелькнуло. Я всмотрелась, увидела Ника – он поймал мой взгляд, энергично замахал мне, и я вдруг поняла, что сейчас меня еле-еле прикрывает простыня, переброшенная через тело.

Мне сделалось настолько стыдно, что один из приборов возмущенно запищал. Врач, который что-то писал за столом, обернулся к дверям, заметил Ника, и в тот же момент за отважным журналистом появился новый силуэт и небрежно оттер его в сторону.

Кайлен вошел в палату, и врач тотчас же встал из-за стола – было видно, что в присутствии героического министра он дышать боится от восторга. Кайлен выглядел усталым, на его правой скуле красовались глубокие царапины, но было видно, что все кончилось хорошо.

- Доктор, выйдите, пожалуйста, - просьба прозвучала, как приказ, и врач почти бегом вышел из палаты. Мой стыд еще сильнее опалил щеки, хотя, казалось бы, дальше ему расти было некуда. Кайлен присел на край кровати и глухо спросил:

- Жива?

- Жива, - кивнула я, понятия не имея, что теперь надо говорить и делать.

- Когда я тебя увидел, то подумал, что Джолион тоже там, - голос Кайлена звучал так, словно в нем что-то умерло и сейчас пробовало воскреснуть. – Он дома, с ним все хорошо, но ты… Что ты вообще там делала?

- Джолиону надо гулять, - ответила я. – Я изучала маршрут, прикидывала, как идти лучше.

Кайлен знакомым движением запустил руку в волосы. Он нервничал и старался это скрыть, но получалось плохо. Я представляла, каково ему сейчас – если последний прорыв был триста лет назад, то вряд ли он точно знал, что именно нужно делать.

Возможно, он испугался.

- У него сегодня появилась искра, - сказала я почти жалобно. Кайлен устало кивнул.

- Да, я звонил домой. Там все хорошо, они успели запереться. Та тварь, что напала на тебя, погнула там ворота, следы когтей похожи.

Я почувствовала, как в животе разливается холод. Значит, двухголовый медведь следил за мной от самых ворот особняка Кайлена. Наверно, его привлек и насторожил мой запах, чужой для этого мира.

- Этот Ник Хоннери говорит, что вы знакомы, - произнес Кайлен. – Когда ты успела в него вляпаться?

- Вчера ходила в музей, там и познакомились, – ответила я и уточнила: - Почему это «вляпаться»? Он, между прочим, защищал меня от той твари.

Кайлен усмехнулся.

- Да, он выгадал полторы минуты. За это я не отхватил ему башку. Ох, Юлия, - он вздохнул, хлопнул ладонью по колену. – Если бы ты знала, как сильно он ненавидит драконов. Я не указываю, где искать друзей, но Ник Хоннери тебе точно не друг.

Холод в животе усилился. Мне казалось, что я слышу похрустывание льдинок. Ник снова поднялся передо мной во весь рост, закрывая меня от чудовища.

- Я ничего не сказала ему про Джолли или про тебя, - прошептала я. Покосилась в сторону двери – Ник уже успел уйти. – И не собиралась ничего говорить. Он называл себя позиционером, что-то говорил про драконьи привилегии, но… - я сделала паузу, собираясь с мыслями. Меньше всего мне сейчас хотелось злить Кайлена, но и как-то принижать Ника я тоже не собиралась. – Мне показалось, что он не до конца понимает, о чем говорит.

Кайлен устало рассмеялся. Я представила, как он  рвал монстров на части в своем драконьем обличье, и невольно ощутила уважение.

Драконам был нужен спокойный и стабильный мир. Сегодня Кайлен сделал для этого все, что мог.

- Что ж, - произнес он. – Возможно, сегодня ему удалось что-то понять.

***

Футляр, вернее, механизм для регенерации MRC-01, сняли с моей ноги через два часа. Едва заметные нитки шрамов – вот все, что напоминало о том, что сегодня ногу едва не отхватили зубы чудовища. Я прошла по палате туда-сюда: слегка ноет, но ничего критичного. Иногда после тренировок тело болело намного сильнее.

Глава 5

Голова была тяжелой, и мне казалось, что она набита ватой. Во рту плавала горечь. Я лежала на чем-то твердом и холодном, руки были стянуты тонкой нитью, и кто-то порой толкал меня в бок, словно пытался проверить, сплю я или уже просыпаюсь.

Что это было? Похищение? Скорее всего – насколько я успела понять, у Кайлена при всем его героизме было множество недоброжелателей. И вот один из них решил…

Мне казалось, будто я жую пепел. Кто-то негромко застонал рядом со мной, и я почувствовала запах одеколона Мадса, смешанный с кровью. Его били? Он сопротивлялся?

«Джолли? – мысленно позвала я. – Джолли, ты слышишь?»

Мне не ответили. Я надеялась, что мальчик спит. Мне вдруг стало очень холодно и тоскливо.

«Джолли? – снова окликнула я. – Джолли, милый, отзовись!»

Тишина.

Постепенно сознание прояснилось, но я не открывала глаз. Судя по всему, мы ехали в каком-то фургоне и валялись по-простому, на полу. Над нами сидели люди: иногда я чувствовала прикосновение носков их ботинок. Запахи… вот запахов не было. И почти никаких звуков – просто далекий шум дороги и чье-то дыхание.

Кажется, это я дышала.

Только бы с Джолионом и Мадсом все было в порядке! Только бы Кайлен смог найти и вытащить нас! Я продолжала мысленно звать мальчика, но он так и не ответил, и я подумала: после похищения он будет так напуган, что окончательно замкнется в себе.

Смогу ли я тогда помочь ему?

- Проснулись? – вопреки ожиданиям, голос у моего похитителя был не каркающим и грубым, как и положено монстрам, а вполне располагающим. Я открыла глаза и увидела, что действительно лежала на полу фургона, а надо мной склонился мужчина средних лет с рыжеватыми волосами и длинноносым лицом, в которым читалось что-то крысиное.

- Кто вы? – спросила я и попробовала приподняться и посмотреть по сторонам. Не вышло – слабость накатила на меня липкой волной.

- Можете называть меня доктор Лоран, - улыбнулся мой похититель. – Будете вести себя хорошо – считайте меня своим другом. Ну а если плохо, то… - его улыбка сделалась еще шире.

«Юлия?» - вдруг услышала я голос Джолиона в своей голове и сразу же подумала, пытаясь придать своим мыслям уверенный и спокойный оттенок:

«Джолли, я с тобой. Все в порядке».

«Нас похитили, да?»

«Да. Не шевелись. Я не позволю им тебя обидеть».

Мне все-таки удалось повернуть голову, и я увидела сиреневые кроссовки Джолиона и черные ботинки Мадса. Что ж, по крайней мере, мы здесь все вместе.

- Куда вы нас везете? – спросила я. Если я по-прежнему громко думаю, то Кайлен, может быть, сумеет нас отследить.

- В очень интересное место, - улыбка доктора Лорана сделалась тонкой, словно лезвие. – Вам всем там очень понравится. Что с ребенком?

- Он болен, - я решила говорить честно. Если у Джолиона начнется истерика, то пусть его считают больным, а не избалованным и не успокаивают ударами по лицу. Доктор Лоран вопросительно поднял левую бровь.

- Вот как? Не знал, не знал. Вы его учительница, верно?

Я вдруг вспомнила, как говорила завучу о том, что да, я первоклассная учительница. Кто бы мог подумать, что мне придется доказывать это в таких условиях…

- Верно. Мадс его личный помощник.

Доктор Лоран усмехнулся.

- Понятно. Это душевная болезнь, верно?

- Откуда вы знаете?

- Ну я же все-таки врач. Умею отличать больных от здоровых. У него странный запах.

Вот значит как. Наш похититель ориентируется по запахам. Меня снова стало знобить. Мадс зашевелился, что-то проговорил, и человек, который сидел рядом с доктором Лораном, толкнул его носком ботинка в живот, приказывая замолчать.

«Мне страшно, Юлия, - голос Джолиона прозвенел у меня в голове так, словно мальчик был готов расплакаться. – Куда нас везут?»

Я подумала о нем с таким теплом и нежностью, с каким только могла – выплеснула в мысли, направленной к Джолиону, всю свою любовь и заботу, все, что могло успокоить и согреть его. Послышался вздох – мальчик шевельнулся на полу и негромко всхлипнул.

«Я не знаю, маленький. Но я тебя не оставлю, слышишь?»

«Слышу. Я боюсь, Юлия».

«Я с тобой, Джолли. Все будет хорошо, обещаю. Я не позволю тебя обидеть».

Вскоре фургон ощутимо подбросило на какой-то колдобине, он проехал еще немного и остановился. Открылись двери, нас подхватили и вытолкнули в просторный двор перед многоэтажным белым зданием, похожем на хорошую гостиницу или клинику. Мадс с трудом держался на ногах – его качало, и я испугалась, как бы он не свалился на землю. Джолли прижался ко мне, испуганно глядя по сторонам, и я чувствовала, что он с трудом сдерживает крик.

«Тихо, мой хороший, - подумала я. – Только не кричи. Пожалуйста, только не кричи».

Джолион всхлипнул и кивнул. Он так вцепился в меня, что я невольно поежилась: ведь попробуют оторвать. А он будет сопротивляться.

- Где мы? – спросила я. Доктор Лоран ослепительно улыбнулся и слегка толкнул меня меж лопаток.

- Вы у друзей, можете не сомневаться. Идем!

Делать было нечего. У тех, кто сопровождал доктора, в руках были автоматы, и я понимала, что эти люди умеют обращаться с оружием, и не хотела узнать их умения на себе. Мы поднялись по ступенькам к дверям и оказались в просторном белом холле. Да, самая настоящая больница. Вот лифты, вот стол регистратора, вот люди в ярко-зеленой медицинской форме. Мы проследовали к одному из лифтов, и я услышала мысль Джолиона:

«Юлия, я не поеду! Я боюсь!»

Это была уже не мысль, а вопль. Я подхватила мальчика на руки, обняла и ответила на незаданный вопрос доктора Лорана:

- Вы не видите? Он боится.

Доктор понимающе кивнул и махнул рукой одному из людей в форме. Я даже ахнуть не успела, как он подбежал к Джолиону и молниеносно сделал ему укол в левую руку.

- Ю…и, - пискнул Джолион и расслабленно обмяк в моих руках.

- Успокоительное, - объяснил доктор Лоран. – Ничего страшного, ему здесь никто не повредит, - он обернулся к Мадсу, который выглядел так, словно хотел разнести тут все, если бы у него хватило сил, и сказал: - Вы будете с мальчиком в палате. Если понадобится, придется ассистировать моим коллегам.