Пес и его девушка

Глава 3

Обычно Лэсси спала как убитая: ей не мешал ни храп соседа за тонкой стенкой – привыкла дома к отцовскому, ни грохот трамваев под окном – они выползали из депо еще до рассвета, но под перестук колес и звяканье отлично спалось, совсем как в поезде. В общем-то, Лэсси и будильник не всегда замечала, поэтому, чтобы не опаздывать, купила громадное механическое чудовище с жутким грохочущим звонком. Ну а чтобы проснуться наверняка, ставила будильник на верхнюю полку, накрыв жестяной кастрюлей, – от этого дребезга весь дом мог подскочить, но, к счастью, соседи вставали еще раньше, Лэсси с ними почти и не пересекалась. Только по выходным встречалась на лестнице или в столовой, да и то с половиной еще не познакомилась.

Но на этот раз ее разбудил точно не звон. Рано – за окном и не думает светать, даже трамваи еще мирно спят и, наверно, перебирают колесами и тихонько лязгают во сне…

Лэсси помотала головой, прогоняя остатки сна, и прислушалась внимательнее. Звук доносился с пола.

– Дайсон? – спросила она, будто пес мог ответить. – Ну-ка, тихо! Что нам хозяйка сказала?

Он утих, но через несколько минут снова заскулил.

– Ты что? – Лэсси перепугалась, села на кровати, попыталась нашарить тапочки, но на них, похоже, улегся Дайсон.

Ночника у нее не было, а в темноте куда ни наступи – под ногу попадалось теплое и мохнатое. Лэсси кое-как, буквально ощупью переползла через пса и добралась до выключателя.

Дайсон распластался на своем коврике, положив голову меж передних лап, а заднюю вытянул, насколько получилось. Лэсси наклонилась и потрогала его нос – горячий и сухой, а она помнила, что у собак это признак болезни. Ну, еще во сне у них такой нос, сказал лейтенант Кирц, но Дайсон не спал, смотрел на Лэсси исподлобья, моргал от света и уже не скулил – тихонько постанывал.

– Что случилось? – спросила она. – Болит что-нибудь? Ну, не от сыра же, правда? Тогда бы ты на улицу попросился, а ты… Ох, наверно, я все-таки слишком быстро ехала, а у тебя же лапа!..

«Это не ты быстро ехала, это я плюнул на советы дока и не разрабатывал ногу, – мог бы сказать Дайсон, но вместо этого лишь протяжно выдохнул. – Теперь страдаю. Не смертельно больно, конечно, но спать невозможно!»

– Я бы тебе дала таблетку, но не знаю, можно ли собакам такие, – растерянно сказала Лэсси.

«Позвони Кирцу, он скажет! А, тьфу ты, здесь телефон только у хозяйки, наверно. Она точно не оценит ночного вторжения».

– И не спросила в питомнике, что тебе давать, если вдруг… – закончила девушка и села на пол рядом с Дайсоном. – Вот я бестолочь!

Он ткнул ее носом в колено, мол, ерунда. Это он бестолочь, и Кирц тоже… И даже не выскажешь ему, потому как треклятое пари лишило дара речи надолго! Ничего, потом оптом выскажет…

– Только ты не шуми, – шепотом сказала Лэсси, гладя большую голову, – а то еще проснется кто-нибудь… Хочешь, пойдем на улицу? Хотя нет, тогда мы точно весь дом перебудим, лестница скрипит. Может, воды тебе принести? Как это я забыла… Погоди, сейчас!

Она сняла с будильника кастрюлю, на цыпочках прокралась за дверь и скоро вернулась.

– Вот, попей, вдруг получше станет?

Дайсон привстал, стараясь не тревожить больную лапу, полакал немного – исключительно из вежливости. Вода отдавала дезинфекцией и ржавчиной.

– Не нравится? – спросила Лэсси, когда он отвернулся. – В душе набрала, чтобы на кухню не спускаться… хотя какая разница, все равно из-под крана. Другой нет.

Он снова улегся и вздохнул. И рад был бы не стонать, но в собачьем облике сдерживаться сложнее. В человеческом-то Дайсон съел бы пару таблеток, запил глотком чего-нибудь крепкого для лучшей усвояемости, да и заснул спокойно, а теперь так не выйдет. Устроили коллеги веселую жизнь!

– Утром первым делом к врачу, – сказала Лэсси и отодвинула кастрюлю. – То есть, как его… собачьему доктору. А то, понимаешь, всучили мне тебя, а что делать, если ты среди ночи умирать начнешь, не сказали! И куда звонить, я не знаю, разве что Кирцу, но пока ему дозвонишься, пока он доктора разбудит… И эти двое обещали оставить номера и забыли! Нарочно, уверена… Вот, кстати, сейчас запишу, что надо завтра спросить все-все номера. Уж я попрошу сье Ланн пустить к телефону, не съест же она меня? Она же не ты…

Девушка порылась в карманах формы – та висела на вешалке на вбитом в стену гвозде, поскольку места для шкафа в этой клетушке не нашлось, – выудила растрепанную записную книжку и принялась черкать в ней огрызком карандаша.

– Теперь точно не забуду…

«Ты книжку не забудь!» – фыркнул Дайсон, и Лэсси, будто поняв его, хлопнула себя по лбу, собрала выпадающие листочки, стянула записную книжку резинкой и сунула обратно в карман. Заодно отряхнула форму, вздохнула… Думала, наверно, что придется отдавать в чистку, – шерсти на ней многовато. Обычно Дайсон не сильно линял, но от нервотрепки подшерсток из него лез с удвоенной силой, и вот… на темной материи рыжевато-сивые волоски были прекрасно заметны, щеткой не обойдешься.

– Вроде гладкий, а шерсти – как с овцы, – снова угадала его мысли Лэсси. – Хотя… мех у тебя такой, что на снегу спать можешь, наверно? Только вряд ли захочешь, ты же городской.

Дайсон мог бы сказать ей, что всякое случалось, а на обледеневшей мостовой лежать ничуть не приятнее, чем где-нибудь в лесу в сугробе, но только стукнул хвостом по полу.

– Спать уже смысла нет, – пробормотала Лэсси, взглянув на будильник. – Вставать скоро. Лучше даже пораньше обычного… сейчас переведу… вот! Чтоб до кормежки успеть, а то вдруг лекарства надо давать на голодный желудок?

Она вдруг выключила свет, уселась рядом с Дайсоном на коврик и сказала:

– Я с тобой посижу, чтобы ты не скулил. Я заметила – ты молчишь, когда я говорю, значит, отвлекаешься. Вряд ли что понимаешь, но это без разницы, правда ведь?

Дайсон снова стукнул хвостом по полу и пристроил тяжелую башку на коленях у девушки.

– Ну вот, я так и знала, тебе хочется любви и ласки, – хихикнула она, – только подвинься, а то неудобно. Двигай, двигай задницу! Правду Кирц говорит, что ты обленился и разжирел!

Дайсон сдержанно заворчал, но Лэсси истолковала это по-своему:

– Лапу задела? Извини, я нечаянно… Ну вот. Я придумала: раз ты тоже Дайсон, как шеф, я буду на тебе отрабатывать доклад. А то я его как вижу – сердце в пятки, заикаться начинаю. Почему – не возьму в толк… То есть понятно, я ему не нравлюсь, но ведет он себя вежливо, ни разу не дал понять, что я… ну… пятое колесо в телеге. Наверно, дни считает, не дождется, когда я сама уйду…

Лэсси обняла пса за шею и шепнула ему в ухо:

– Не дождется! Ой…

Дайсон не удержался и дернул головой, но вроде бы нос девушке не разбил.

– Ты поаккуратнее ворочайся! – чуточку гнусаво проговорила она и пощупала его собственный нос. – Ага, уже холодный и мокрый, хорошо… Ну, раз так, значит, ты готов слушать доклад! Значит, ты как бы шеф Дайсон, молчишь и сурово смотришь на меня… В темноте не видно, но смотришь же, правда? У вас даже взгляд похож, этак исподлобья… А я сейчас расскажу, что мне на ум пришло. Наверно, глупости, но вдруг даже в них есть какое-то рациональное зерно?

Дайсону очень хотелось гавкнуть в знак согласия, но он сдержался: люди кругом спят.

За окном задребезжал трамвай, а в такт перестуку колес – оконные стекла. Будто проснувшись, будильник внес свой вклад в эту какофонию: затрещал, запрыгал по полке… и рухнул на кровать, на которой и утих, погребенный в складках одеяла.

Лэсси попыталась натянуть подушку на голову, чтобы подремать еще минутку, но не вышло: подушка выскальзывала из пальцев и вообще была какой-то… мохнатой?

Холодный нос ткнулся ей в физиономию, горячий язык прошелся по щекам, и она окончательно проснулась.

– Говорил же Кирц, что я пойду спать на коврик, – сиплым со сна голосом выговорила Лэсси и отчаянно зевнула. – Но ты благородный пес, не занял мою кровать. Хотя, наверно, это из-за лапы – забраться не сумел… В любом случае спасибо: с тобой не замерзнешь!

Это уж точно: под боком у Дайсона даже на коврике (вернее, двух, считая хозяйский) было тепло, только очень уж жестко.

– Я бегом умываться, пока все спят, – сказала Лэсси, вскочив и схватив полотенце, – а потом пойдем в управление. Пойдем, да! Велосипед катить придется – куда тебе бегать… Добегался уже, хотя я тоже хороша…

С этими словами она выскочила за дверь, а Дайсон встал и осторожно потянулся. Задняя лапа по-прежнему ныла, но уже не так зверски, как ночью.

«Знали бы парни, как я провел эту ночь! – весело подумал он. – Раскинувшись на шикарном ложе, в обнимку с красивой шатенкой, которая нежно гладила меня по бедру и то и дело трогала за нос… И декламировала свой доклад, будь он неладен. Думай теперь, что с этим делать…»

– О, ты уже на ногах! – это вернулась Лэсси. – Отлично!

Дайсон возблагодарил всех известных и неизвестных богов за то, что душ тут один на этаж, поэтому разгуливать в чем мать родила девушка не может. Но вот под длинным халатом на ней было одно лишь нижнее белье, и Дайсон деликатно отвернулся, дожидаясь, пока Лэсси оденется в форму. Сделал вид, будто его интересует колбаса под кроватью, и явно в этом преуспел…

– А ну не лезь! – Лэсси стукнула его по спине скрученным полотенцем. С тем же успехом она могла огреть Дайсона палкой, он бы не почувствовал. – Это мой неприкосновенный запас. Тебе не дам, не смотри такими глазами – собакам копченое нельзя, это я усвоила. А попробуешь стибрить… Хм… Лучше уберу подальше, а то вдруг ты не удержишься?

С этими словами она выудила сумку, добыла с самого дна сверток с колбасой и положила на верхнюю полку рядом с будильником.

– Только она теперь на всю комнату пахнуть будет, – пробормотала Лэсси. – Тьфу ты! И белье пропахло…

Дайсон представил, как раздевает девушку, нижнее белье которой благоухает не духами или каким-нибудь лосьоном, а копченой колбасой, и невольно фыркнул. А что, это, по меньшей мере, пикантно!

– Смейся, смейся… – ворчала Лэсси, заворачивая злосчастную колбасу в несколько слоев газетной бумаги. Не помогало. Тогда она накрыла сверток многофункциональной кастрюлей, выплеснув из нее воду в окошко. – Вроде так получше. Ну что, идем?

Спускаться с крутой лестницы было сложнее, чем подниматься, лапа снова заныла, но Дайсон велел себе терпеть. Сам виноват, в конце концов.

Лэсси отстегнула цепочку от перил крыльца и вывела велосипед на улицу. Еще только начало светать, первые трамваи прятались в тумане и давали о себе знать мелодичными звонками – у каждого был свой голос, – а люди почти не встречались. Ну вот разве что прогрохотал фургон молочника и тоже исчез – туман поглощал звуки.

– Я за ним два дня охотилась, – сообщила Лэсси. – Ну, чтобы спросить, не видел ли он чего-нибудь подозрительного. Не видел, некогда ему по сторонам смотреть. А жаль!

Правильно, припомнил Дайсон, последнее убийство произошло именно в этом районе. На этот раз прикончили средних лет мужчину, и – как обычно – буквально в двух шагах от шумной улицы, в подворотне. И никто, чтоб им провалиться, даже вездесущие уличные мальчишки, даже пьянчуги, которые справляли в той подворотне нужду, судя по вони, ничего не заметил. А ведь убивали именно там, эксперты уверены – тело не перемещали. Вдобавок кого-то со здоровенным тюком заметить проще, чем солидного сьера, свернувшего в злосчастную подворотню по малой надобности, не так ли?

Заклинатели из пятого отдела долго совещались, но в итоге повторили то же, что и в прошлые разы: работал не маг. Даже если бы он был настолько могуществен, что оказался не по зубам простым полицейским, все следы он бы скрыть не смог: тело обнаружили достаточно быстро, и остаточные проявления волшбы должны были сохраниться. Дайсон попытался вникнуть в эту премудрость, а в итоге перевел для себя мудреные слова так: если кого-то укокошили в дождь, то вода скоро смоет все посторонние запахи. Но если труп обнаружили быстро, хорошая ищейка сумеет взять след даже под дождем. Так вот, собаки из двойки не смогли – это город, если что и оставалось, уже затоптали. Но и парни из пятерки, которым чужие запахи не мешали, не сумели этого сделать, а в их профессионализме Дайсон не сомневался – не один год работали бок о бок.

Один из них предположил, что преступник, раз он сам не маг, может пользоваться заряженными артефактами, «в просторечии именуемыми амулетами», выражаясь протокольным языком, и тогда дело дрянь. Обнаружить такую штуковину, особенно если ее зачаровывал сильный заклинатель, можно только в момент действия, поскольку следов она, в отличие от самого мага, не оставляет. Еще можно засечь ее, оказавшись нос к носу с владельцем, но это по силам только опытному заклинателю, да еще при условии – он точно будет знать, что именно ищет. Иначе, опять же перевел для себя Дайсон, запутается в мириадах запахов, витающих в большом городе: тут чуть не у каждого второго имеется амулет, у кого получше, у кого поплоше. У молочника этого наверняка есть – например, против скисания молока в дороге, если вдруг фургон сломается и он застрянет надолго.

Ну а опрашивать всех заклинателей в столице… На это жизни не хватит, учитывая, сколько тут действует нелегалов! Вдобавок амулет могли купить совершенно в другом месте или он вовсе достался преступнику от прабабушки!

В целом, конечно, круг поисков сузили: это должен быть, во-первых, очень сильный амулет, хотя, вероятно, краткого действия. Достаточного, впрочем, для того, чтобы преступник успел разделаться с жертвой и скрыться незамеченным. Во-вторых, он обеспечивает владельцу эту самую незаметность на самом высшем уровне: если мерзавец примется потрошить жертву на живую, обычный человек пройдет мимо, не услышав воплей и не заметив текущей по мостовой крови, даже если в нее наступит. В-третьих, амулет маскирует следы владельца, а сложно не уделаться в крови, отрубая кому-то голову или вскрывая живот! Вдобавок добычу преступник уносит с собой, и даже если заворачивает ее в десять слоев мешковины, все равно кровь может просочиться. Значит, действие амулета распространяется и на то, что владелец держит при себе.

В целом, сказал шеф «пятерки» после долгих раздумий и консультаций, это очень напоминает действие тех амулетов, которыми снабжали шпионов и разведчиков. Бывает, требуется выкрасть что-то ценное или даже кого-то, а то и прикончить одиозную личность, не оставив ни малейшей зацепки, не говоря уж о следах. А учитывая, сколько таких амулетов пропало без вести вместе с владельцами во время последней войны, попало в руки мародеров, было утеряно при самых разных обстоятельствах – иногда утеряно в кавычках, ведь агенты могли и присвоить ценную вещь, заявив, что бросили ее, опасаясь быть раскрытыми… И еще нужно присчитать действующих агентов, которых продолжают оснащать такими же или даже более мощными амулетами… Одним словом, это даже не иголку в стоге сена искать, хуже, намного хуже! Особенно учитывая тот факт, что военные и спецслужбы не слишком-то охотно делятся информацией. Мол, ваш маньяк, вы его и ловите…

– Дайсон, не отставай! – окликнула Лэсси, и он оторвался от очередного фонарного столба – старательно имитировал собачье поведение и изучал метки.

Ладно, хоть лапу задрать можно… Со всем остальным он собирался потерпеть до питомника, потому что на глазах у девушки проделать такое не мог, а никакого палисадника или хоть захудалого куста поблизости не было – почти центр, откуда тут растительность? И дело было вовсе не в тонкой душевной организации Дайсона: просто он понимал, если правда вскроется, то ему припомнят всё и макнут в то самое, что стажеру Кор пришлось бы убирать за шефом с тротуара…

«Не забывай регулярно вылизывать самое ценное, – сказал ему Сэл, трясясь от рвущегося наружу смеха, – кобель ты или нет?»

«Дождешься ты у меня», – подумал Дайсон и потрусил следом за Лэсси.

К питомнику они явились задолго до начала рабочего дня. То есть в управлении он еще не начался, а здесь, судя по грохоту мисок и ругани, готовились к утренней кормежке.

– Назад по гарантии не принимаем, – сказал лейтенант Кирц, увидев Дайсона, оценил выражение лица Лэсси и пояснил: – Шутка. Что стряслось?

Девушка, сбиваясь, принялась пересказывать ночные события, но Кирц тут же ее остановил:

– Все ясно. Сейчас позову дока Лабби, пускай осмотрит.

Док Лабби, со сна похожий на встрепанную сову, при виде Дайсона только тяжело вздохнул и принялся было засучивать рукава, но, узнав, что вынимать из пса пули на этот раз не требуется, заметно оживился. Долго щупал, сгибал и разгибал больную лапу, а в итоге вынес вердикт:

– Ничего страшного. Перетрудил немного, отсюда болевой синдром. Вы, стажер, уколы делать умеете?

– Н-нет… То есть я проходила курс оказания первой помощи, но людям. И на муляжах.

– Ничего, если Дайсону в задницу воткнуть иголку, он этого и не заметит, раз уж пяток пуль ему нипочем, – хмыкнул Лабби. – Зайдите вечером, я вам выдам кое-какие препараты и подробно напишу, что и сколько нужно колоть, если подобное повторится. А как именно колоть… Ничего сложного, проще даже, чем с человеком.

Тут он бесцеремонно схватил Дайсона за толстые складки шкуры на загривке и ткнул пальцем:

– Или сюда, под кожу… Или вот сюда, в мышцу.

На этот раз тычок пришелся в бедро.

Дайсон стерпел, но пообещал себе припомнить это Лабби. С другой стороны, док был одним из тех немногих, кто знал о второй сущности шефа семерки, он выковыривал из него пули, лечил переломы… И именно его рекомендации Дайсон ни в какую не желал исполнять. Ну вот, пришлось…

Суть пари была доку известна – парни постарались, – но ставку он делать отказался. Заявил, что Дайсон слишком непредсказуем, а денег жалко, Лабби семью кормить нужно, в отличие от некоторых.

– А… а не найдется у вас намордника? – упавшим голосом спросила Лэсси. – Ну, то есть… так-то Дайсон слушается, но вдруг ему не понравится, что я в него иголкой тычу? Вряд ли у меня с первого раза получится как надо, а…

– Да не почувствует он, повторяю, – вздохнул док. – Ну, может, дернется. Сломает иглу. Мне придется ее вынимать. Но он не станет дергаться, верно, Дайсон?

Пес ответил ему мрачным взглядом и коротко гавкнул.

– А остальные мои рекомендации остаются прежними, – добавил Лабби. – Поменьше есть и побольше двигаться. К слову, о движении… без фанатизма! Никаких погонь, тем более по пересеченной местности, прыжков со второго этажа и тому подобного, ясно? Ровный бег в умеренном темпе, не более того.

– Я постараюсь ездить не очень быстро, – пообещала Лэсси. – Но если Дайсон вдруг за кем-то рванет и не станет слушать команды, я его не удержу.

– Не рванет. – Лабби с подвыванием зевнул. – Кирц, кстати, урежьте ему пайку на четверть. Вон брюхо какое отрастил.

– Как скажете, док.

– А вы, стажер, не вздумайте подкармливать Дайсона. А то знаю я, как он за девушками ухаживает: посмотрит в глаза трагическим взглядом, и они ему не то что сардельку, а целую отбивную пожертвуют!

– Я не дала ему колбасы, хотя он очень просил, – храбро ответила Лэсси. – Весь пол слюнями закапал.

– Вот и впредь не давайте. Даже вот полстолечко, полакомиться. Ему вредно, он и так поперек себя шире.

«Я вам всем припомню», – подумал Дайсон и потрусил за Кирцем – завтракать.

– Ой, я пока тоже в столовую сбегаю, она вроде уже открылась, – спохватилась Лэсси. – Потом приду заберу его, хорошо?

– Сам придет, – невозмутимо ответил док. – Будто он не знает, где ваш отдел. Идите, а то сейчас потянутся такие же… незавтракавшие.

Что правда, то правда: многие, в особенности такие же стажеры, как Лэсси, или просто молодые одинокие сотрудники, предпочитали питаться на службе.

Лэсси предпочла бы готовить сама, но увы – держать в комнате даже кипятильник строго воспрещалось, а на свою кухню сье Ланн никого не допускала, готовила лично, кормила жильцов тоже лично. Жить целыми днями всухомятку невозможно, а до ужина еще дотерпеть нужно… В выходные, конечно, родители устраивали маленький пир, но впрок-то не наешься.

Если бы Лэсси жила дома, было бы проще, но увы: от ее съемной комнатки до управления рукой подать, а от родительского дома – за два часа на велосипеде не доедешь, другой конец города! Тут уж пришлось выбирать – еда или сон… Лэсси выбрала сон и не прогадала: кормили в столовой пускай не слишком изысканно и разнообразно, но достаточно питательно и недорого. И не было риска отравиться, купив пирожок у уличной торговки. Сегодня вот в столовой давали тушеную капусту с тефтелями, и она взяла две порции – неизвестно, когда удастся пообедать и удастся ли…