Глава 5

«Это мои владения, владения. Теперь ты в моем королевстве. Ты сейчас в моем королевстве. Это мои владения. Никому не разрушить их. Ты ступаешь на мою землю. Убить тебя или оставить в живых решаю я. Внутри стен моих владений» — донесли до меня строки мелодичной, но такой экспрессивной песни из-за плотного стекла, ведущего в комнату радиопрограммы. Я не могла оторваться от одного только этого странного, но такого по-своему приятного зрелища. Шейла закинула свои длинные ноги на ручку кресла и, отталкиваясь пальчиками ножек от стола, девушка медленно крутилась на кресле. На ее плотно прижатых друг к другу коленях спокойно лежала та самая черепаховая кошка, которая довольно выгибалась от ласковых поглаживаний женской ладони. «Это мои владения» — еле слышно подпевала ведущая строкам песни, и заметив мой пристальный взгляд, она игриво подмигнула мне и, не теряя былого настроя, продолжила гладить кошку. По моей спине пробежались мурашки от прикосновений легкого сквозняка входной двери. Алексей любезно принес мою сумку, набитую документами и вещами оставив ее у порога, и вдруг, его фигура возникла в студии «Пандоры». Не меняя позы Шейла подставила под дружеский поцелуй в щеку свое личико, и между людьми завязался разговор, который, увы, но я уже не слышала.

— Нина, скажи мне, — Виктория попросила всех удалиться из ее кабинета оставшись один на один чисто со мной заставляя душу буквально сползти к пяткам. Девушка медленно подошла к своему столу и провела пальцами по стоявшим в вазе нарциссам. — ты знаешь зачем ты здесь? — спросила Виктория аккуратно сев за свой стол и скрестив пальцы у подбородка. — ты присаживайся.

— Извините, но на самом деле, — в носу начало гореть и я чувствовала, как готова была разрыдаться от одной только мысли, что боюсь. — не знаю. Простите, но я не знаю.

— Давай тогда начнем по порядку. — Виктория воззрилась на меня своими голубыми глазами, но взгляд ее был добр. Добр, как у строгой матери, что вовсе не желает ругать тебя, но нотации прочесть обязана. Она подняла телефонную трубку и нажала на «пять» в числе кнопок ее красного телефона. — Марина, замени меня у Шейлы. М? Да, я в кабинете. Угу. Целую, дорогая. — аккуратно положив на место трубку она выпрямилась демонстрируя идеальную осанку. — «Пандора» это не просто организация, это не просто пристанище для женщин попавших в сложную, жизненную ситуацию, а гораздо больше. — девушка улыбнулась. — мы, как ты понимаешь, не сестринство, и не дай Боже, мы не являемся тренингом-классом для зевак. «Пандора» — это больше чем все, что ты знала ранее. Мы организация, что помогает женщинам на самом настоящем их жизненном перепутье. Нам совершенно наплевать на женщин с синдромом «жертвы», нам абсолютно все равно на многодетных матерей, что бояться сделать первый шаг на встречу своим мечтам пытаясь прикрываться детьми и мужем-тираном. Эти случаи нам не интересны, ибо мы знаем, что в такое болото соваться опасно, и дело не в том, что мы не справимся с такими случаями, а в том, что это болото нас в конечном итоге смешает доблестное имя «Пандоры» с грязью так, что отмыться будет крайне сложно. В прошлом, к счастью в очень далеком, но мы совершали ряд ошибок. — Виктория улыбнулась. — но сейчас, Нина, мы закрытая организация в которую попасть самому практически нереально.

— В таком случае, я должно уйти? — спросила с интересом я. — ведь самой попасть к Вам мне будет нереально. Вы так сказали же?

— Девочка моя, тебя выбрала «Пандора».-Виктория вздохнула. — как я уже сказала, мы помогаем женщинам на перепутье. Помогаем женщинам, которые сами не смогут справиться с нависшими, личными проблемами. К тебе, дорогая, — девушка нежно сжала мои похолодевшие от волнения ладони. — мы присматривались больше четырех месяцев, и когда ты созрела для личной встречи, то оказалась в этом кресле. — со стороны окна в студию послышались три быстрых стука и мы повернулись. Марина улыбалась и игриво помахала пальчиками Росс.

— Значит, Вы помогаете женщинам на перепутье… — я вздохнула. — черт возьми, знаете, а ведь противно себе в этом признаваться, но я в ней нуждаюсь. Знаете, как бывает тяжело… — я расплакалась, но до конца не понимая, откуда взялась эта легкость, откуда пошел этот поток откровения. Наверное, я просто устала терпеть, устала хранить в себе обиды. — с самого детства, я живу словно не своей жизнью. — вздох. — с самого детства я вижу, что вокруг меня совершенно не те люди, не те события и даже мама…как бы она не считала себя моим другом, совершенно не понимала, что я не хочу жить такой жизнью. До самого подросткового возраста, я держалась за отца, но это только бы он не причинял боль маме, а потом я выросла, и знаете, самое странное было врать.

— Врать? — Виктория удивленно скривила брови. — в каком смысле?

— Врать окружающим. Ведь в нашем городе трудно сохранять скрытность, когда каждый второй мужчина подмигивает твоей матери со своими пошлыми намеками. Трудно было врать, что у родителей все хорошо, когда мама приходила к моей учительнице в черных очках, чтобы только скрыть свои синяки. Трудно было врать самой себе, что люблю их обоих, и поэтому, когда я встретила Сергея, то все казалось каким-то иным.

— Казалось, что красивая жизнь не за горами? — Виктория улыбнулась. — а оказалось, что клубный кутила никто иной, как такой же обманщик, что пытается сбежать от реальности? Любовь с феромонами довела до брака, который все и расставил на свои места.

— Да, но откуда Вы знаете? — опешила я стыдливо опуская глаза. — впрочем, это не так трудно понять, ведь все очевидно, как никогда.

— Как относилась к Сергею твоя мама? — Виктория достала из ящика какую-то бархатную, розовую папку. — что она про него сказала?

— Что он относится ко мне, как к кукле. Для него я была просто доступная, яркая девчонка, что задорно задирала юбку, дабы дать ему понять, что не против его приставаний. Знаете, но по началу… — я грустно улыбнулась. — секс с ним был хороший. Мне это нравилось, но после брака то, что раньше было неправильным, стало банальным, и все. Наверное, с момента моей свадьбы ничего не менялось, и только сегодня я решила уйти. Брак рушился с катастрофической скоростью. Если честно, то я иногда боялась, что Сергей меня просто убьет, ведь на его фоне я какая-то мышка. Стоило ему один раз меня хорошенько ударить, как я бы просто умерла, но он очень долго измывался надо мной. Знаете, я в детстве очень боялась, что так поступит отец, но мама все же смогла уйти, но только ценой всего…

Я продолжала рассказывать Вике все, что копилось столько лет. Понятия не имею откуда взялась эта необыкновенная легкость в нашем общении, ибо обычно, я крайне неохотно делюсь своими переживаниями, но сейчас, словно пришло время открыть все карты, показать все свои некозырные шестерки и семерки против ее тузов и королей, которыми она с легкостью била все мои карты своим шулерством. Слова буквально хлынули из меня, как и истерика, которая последний раз заставляла меня выть волком очень давно. Я рассказала Виктории, как проходило мое детство в некогда самом центре города, и как мы с мамой бежали от тирана-отца на самую окраину откуда мне, как казалось сейчас, но просто не суждено было выбраться. Я рассказала, как одно время, мама разрешала отцу видеться со мной, но ее «разрешало» решил за нее суд, и так с двенадцати до пятнадцати лет я проводила лето у него, но об этом я никогда не рассказывала матери, ибо она сошла бы с ума узнав, что ее некогда опасения были не на пустом месте. Во время летних каникул, отец хоть и был дома редко, да и предоставлена я была самой себе, но по его возвращению мне становилось мерзко, страшно. Гнев сменялся болью, и так по кругу. Именно за эти три года я научилась быть, кажется, это качество называют осторожностью, а я значит, научилась быть осторожной и чуткой, или, как говорит мама — проницательной. Перемены в отцовском доме были катастрофически непредсказуемые. Спьяну он становился черствым, жестоким и любвеобильным…для маленькой меня это было испытание на прочность, а потом появился Сергей…

Ответственный Сергей, милый Сережа и чудовище в которое он превращался после стопки обычной водки. Сергей, что игриво обнимал за талию во время нашего первого свидания. Сережа, что робко потянулся к моим губам, чтобы сорвать девственность с моих пухлых губ, и одаривший дурацкими подарками с ног до головы, считая подобные презенты некой романтикой…Сергей, который впервые ударил меня во время ревности, и молил о прощении, а я глотала все это позволяя рушиться браку, но крепнуть его пьяной наглости, которая привела меня к тому, что я просто потеряла способность добиваться понравившихся мне мужчин. Если честно, то я не представляла, сколько отчаянья может храниться в такой женщине, как я, но настоящее освобождение я почувствовала сейчас. Не в тот момент, когда сказала Сергею, что ухожу, а сейчас…пусть Вика и заставила меня пережить каждый прожитый день своим телом, но я смогла отпустить эту боль…не знаю, но почему-то стало легче…я рассказала обо все, но только не о предательстве матери и Вика это поняла…

— Милая, — ее кисть легла на мою влажную ладонь и я смогла рассмотреть ее маникюр. Ровно подстриженные ноготки выглядели ухожено, и покрашены в полу-прозрачный, телесный цвет. — гнев, печаль, боль и обиды творят с телом весьма страшные трансформации. — Виктория вздохнула, а я не могла отвести взгляда с ее татуировки. — я знаю, как это, и именно поэтому хочу тебе помочь.

— Откуда Вы можете это знать? Вы разве сексолог, что замужем за тираном-алкоголиком? — пристально посмотрев в ее глаза спросила я.

— Моя мама… — она медленно двинула ладонью к папке. — тридцать пять лет жила с самодуром, который отравлял ей жизнь. — девушка вздохнула. — она потратила свою драгоценную жизнь на неблагодарного человека и практически поставила крест на своей личной жизни, но слава Богу, все обошлось и, как говорится, жизнь продолжается. Сексолог ли я? — она ухмыльнулась. — как я уже говорила, «Пандора»….мое самое любимое детище, моя страсть…помнишь легенду? Так вот, мы помогаем женщинам восстановить их ящик, мне не нравится слово, поэтому, мы помогаем восстановить их шкатулку «Пандоры». Помогаем земным богиням возродиться в самых настоящих воительниц. По шагу за раз мы помогаем восстановить контакт не только с их сексуальностью, но и боремся за личность. Тебе это нужно?

— Да…нет…конечно нужно. — поправилась я словно пытаясь найти единственно правильный ответ именно в ее глазах. — если честно, то меня от волнения немного тошнит, но пока я не подписалась на неизвестно, можно вопрос? Мне придется делать что-то аморальное или незаконное?

— Чего? — Виктория рассмеялась. — конечно нет. Нин, мы будем работать с тобой до тех пор, пока не нащупаем то, что без всяких колебаний сможем назвать «твоим».

— Что я должна буду делать? — мой смех напоминал то, что называет моя мама «смех сквозь слезы».

— Давай ты для начала расслабишься. Если ты не сможешь этого сделать, то я почувствую себя настоящим маньяком. Я по глазам вижу твою панику. — она налила мне с графина стакан холодной воды. — все будет хорошо, и если ты сможешь мне довериться, а ты мне уже начала доверять, то я помогу тебе устроить не только личную жизнь, но и найти смысл всего происходящего.

— Вик, я не все рассказала… — вздохнула я и Вика медленно села в кресло. — я не рассказала Вам о матери…

И я рассказала, как падаю в отношениях с той, кого считала самой родной, в самую настоящую бездонную пропасть. Подсознательно понимая, что она целенаправленно скрывала от меня свое замужество и нового мужчину. Стакан с водой дрогнул в моей руке от одного только понимания, что мама ревнует нового мужа ко мне, хотя я его в глаза не видела. Уставившись в пространство, я не могла понять, почему на глазах нет тех слез, которые люди выплакивают от предательства и обиды, но и было в этом что-то противоестественно…быть может…мое возбуждение? Ноги дрожали и становилось влажно от одной мысли, как чувственно мама могла прикасаться к своему молодому мужу. Это не зависть, и даже не ревность…просто неподвластные моим эмоциям возбуждающие мысли, но вдруг меня ударило молнией осознания, и я начала отпираться от предложений Вики. Я резко подскочила и жестикулируя начала истерично объяснять Виктории, что не могу согласиться с ее предложением, не могу принять подобную помощь, ибо даже не знаю ни ее, ни членов «Пандоры». Она выслушала мою тираду с терпением чуткой матери, внимающей не просто детским крикам, а самой настоящей истерике. Все мое тело было согласно на эксперименты, да что тут говорить? Изголодавшийся по сексу рассудок уже давно проиграл бой с верностью и стойкостью духа.

— Так, Нина, я хотела отложить все прелюдии до завтра, но ты вынуждаешь меня сделать это… — Виктория медленно встала с кресла и достала длинный, бархатный, розовый футляр из ящика своего стола. — ты человек непостоянный, и как я вижу нерешительный, поэтому, я задам тебе один вопрос.

— Но…

— Не перебивай меня. — ее брови серьезно нахмурились. — я задам тебе один простой вопрос. Твой ответ решит весь исход нашей простой беседы. Если ты ответишь «да», то я обещаю тебе непросто поддержку, я обещаю тебе знакомство со всем городом, связи, друзей, любовников и поддержку, какой у тебя никогда в жизни не было. Если ты отвечаешь «да», то я иду с тобой бок о бок до самого конца помогая распознать подводные камни на пути. Если твой ответ «да», то мы начинаем с сегодняшнего дня твою новую жизнь. Твою новую, настоящую жизнь о какой ты всегда мечтала, о какой фантазировала перед сном. Если ты отвечаешь «да», я стану твоей наставницей. — она открыла розовый футляр в котором скрывалась цепочка с фирменным кулоном. — если ты ответишь «нет», то продолжишь работать официанткой в кофейне у Влада, и постепенно превратишься в собственную мать, что не знала себе цену, не знала о себе абсолютно ничего. Если ты ответишь «нет», то можешь сейчас же идти ночевать на вокзал. Если ты ответишь «нет», то потеряешь последнее плечо, что я готова тебе подставить для поддержки, ты отпустишь мою руку, что я протягиваю в надежде помочь тебе не утонуть. Решать тебе, но я спрошу… — Виктория захлопнула футляр и положила передо мной. — Нина, ты готова стать частью «Пандоры» и дать ей шанс помочь тебе? Ты готова открыть свою шкатулку «Пандоры»? Ты готова принять меня Викторию Росс основательницу «Пандоры» и ее сердце в свои наставницы?

— Да… — неуверенно прошептала я чувствуя, как земля уходит из под ног, но я делаю шаг вперед ближе к ее столу.

— Я не слышу тебя. — ее голос звучал властно, и до безумия настойчиво. — громче и уверенней.

— Да…я согласна..-подавшись вперед я коснулась кончиками пальцев столешницы.

— Еще. — Виктория скрестила свои руки на груди и ухмыльнулась. — ты хочешь стать частью «Пандоры»?

— Да. — срывалась на крик я. — да я хочу стать частью «Пандоры». Хочу, чтобы Вы стали моей наставницей. — уверенно проговорила я и вздрогнула от резкого удара ее нежных ладоней по столу. Наши пальцы упирались друг другу в подушечки, и я чувствовала, как она дрожит не меньше меня от переполняющего экстаза.

В момент настоящей страсти ты не способен контролировать себя. Говорят, что разные любители жесткого секса к сдержанности и контролю относятся абсолютно по-разному, но только сейчас я знаю, что от морального изнасилование никакой контроль не способен остановить того, кто собирается тебя слепить для себя. В руках этой женщины я простая глина, которую она лепет в своих самых идеальных планах в красивую статуэтку, что предстоит обжечь, охладить, а быть может даже разбить. Соглашаясь на ее наставничество, я словно продаю собственную душу самому дьяволу, но почему тогда я так этого хочу. На секунду в глазах потемнело, и я представила, как эротично с ней играть в бильярд. Да…пожалуй, именно бильярд бы хорошо выразил всю ее властную страсть с самой надменной стороны. И хотя она может и в бильярд вовсе не играет, но стоит ли такое предлагать?

— Оставляю до конца эфира тебя одну. — вздох. — я оставила на столе папку с вопросами. У тебя есть вариант прочесть их, подумать о написанном, и дать мне развернутый, письменный ответ или дождаться завтра, чтобы мы поговорили с тобой о том, что ты прочитаешь. Если выбираешь второй вариант, то будь готова, что беседы подобного рода со мной длятся долго, но все это для твоего блага. — Виктория направилась к двери.

— А Марина? — сорвалась я. — Марина тоже проходила через это?

— Написанное в ее дневнике цепляет, правда? — улыбка на ее пухлых губах постепенно превращалась в некое подобие ухмылки. — завораживает, хочется попробовать это все собственным телом, да? — она обернулась ко мне через плечо.

— Еще бы. Кому бы не хотелось испытать подобное? Это же невероятно. — вздох. — я прочту вопросы и постараюсь написать объёмный ответ. Не готова я еще вслух говорить о собственных фантазиях. Если будут вопросы, можем мы их обсудить завтра?

— Разумеется. Я попрошу мужа отвезти тебя к нам домой. Переночуешь, примешь ванную, поспишь и все такое. — Виктория коснулась ладонью ручку двери.

— Спасибо за такое радушие, но мне завтра нужно рано на работу. — я вздохнула. — но…

— Я же сказала, если ты знакома с Росс, то ты знакома со всем городом, милая. Я уже договорилась с Владом, и он любезно согласился дать тебе два отгула, но потом, конечно же, ты их отработаешь, а пока восстанавливался и отдыхай.

«Сгорая в пламени, хочешь узнать мой секрет?»-доносился до меня словно эхо хрипловатый голос завораживающей певицы. Словно обволакивающая, бархатная вуаль нежного голоса завлекала в свои золотые сети самого сладкого наслаждения, даруя не удовольствие, а самый настоящий экстаз. Алексей не торопился покинуть студию, и словно хищная птица обходил свою супругу за ее спиной. Уверенно сжав ее плечо, мужчина медленно развернул ее кресло к себе, и, не проронив ни слова, лишь склонился к небольшому, скрытому за осветленной челкой лбу. Нежный поцелуй заставил девушку от удовольствия прикрыть глаза, позволив чувствам заиграть в теле. Шейла смущенно улыбнулась, отведя свой игривый, горящий ярким огоньком вожделения взгляд, а спустя всего несколько секунд она вновь нацепила свои большие наушники, вернувшись к эротическому эфиру.

***

Мы пришли к многоэтажному дому, где было десять этажей, и наш путь лежал на восьмой. Улица дома украшена разными цветочными посадками, скамейками, столиком и даже посреди двора стоял небольшой мангал. Люди были заинтересованы нашим приездом. За столиком сидели мужчины, что под хохот и ругань выпивали пиво, играли в карты и рассказывали друг другу разные байки, анекдоты с самым грязным подтекстом от которого всем становилось безумно весело. Мы зашли в подъезд, и лифт умчал нас наверх. Сама квартира Росс имела три небольшие комнаты, и долго не раздумывая, я разулась, бросилась в самую дальнюю комнату, которая и оказалась моей. Светло-розовые обои в стиле старины не напрягали лишними рисунками. Круглая кровать посреди комнаты с бежевым комплектом постельного белья с рисунком японских иероглифов смотрелась очень стильно, как и полупрозрачный свисающий балдахин. Яркое полотно на стене, напротив с изображением сакуры, два торшера по бокам, а между ними белый диван, напротив небольшой, круглый журнальный столик, книжный шкаф про левую сторону от двери. Рядом с кроватью расположился белый комод для вещей, а по левую сторону и компьютерный столик с белым ноутбуков. Над столом висела картина с «Тремя грациями» некогда моего любимого художника Рубенса. Люстра источала довольно приятный розовый оттенок света из под своих лепестков. На белой двери в мою комнату висело круглое зеркало с небольшой полкой для косметики. Очень красивая комната. Со вкусом. Положив сумку на кровать, я начала распаковку вещей, когда ко мне вошел Алексей принеся на небольшом серебряном подносе зеленый, клубничный чай.

— Надеюсь, я не помешал? — произнес он своим чувственным голосом. — подумал, что зеленый чай тебя успокоит.

— Да, спасибо, чай сейчас не помешает. — я улыбнулась.

— И да, прости, — он поставил поднос на столик и сел на диван. — за мое поведение сегодня в кафе. Знаешь, я ведь тоже, как бы это сказать, но играю роли.

— Думаю, все мы этим страдаем. — вздох. — понимаю, что спрашивать глупо, но ты знаешь на что я должна ответить? Знаешь, какие там вопросы?

— Розовая, бархатная папка? — он расплылся в довольной улыбке. — а ты открой ее для начала.

Послушно дернув за атласную ткань, что соединяла две половинки, я обнаружила внутри папки блокнот точно такого же плана, какой был у Марины. Если честно, то меня поразило то, что здесь были мои инициалы, а внутри совершенно другая цитата словно подобранная специально для меня самой Росс: «-Эта девушка — вовсе не девушка! Эта искусительница — не девушка, а баллада ля бемоль мажор! Эта женщина, эта рыжая стервоза — не женщина, а волхвование! В.Р» Его лицо расплылось в самой настоящей, блаженной улыбке. Стоило его ласковым ладоням сжать мои дрожащие плечи, как он произнес тихо, медитативно…

— Просто будь честной сама с собой, и тогда… — его кисти нежно скользнули к изгибам локтей. — тебе же будет легче. — с этими словами он оставил меня один на один с небольшим списком эротических вопросов, бросив на растерзание мыслям, желаниям…воспоминаниям.

1. Сколько у Вас было любовников, и знакомились ли Вы ради удовольствия на одну ночь?

2. Мастурбируете ли Вы и Ваше отношение к порнографическим или порно содержащим фильмам?

3. Способны ли Вы получить оргазм и Ваше отношение к оральному сексу?

4. Ваша самая сильная эрогенная зона?

5. Опишите Ваш идеальный секс.

Первый вопрос ввел меня в некое подобие первого ступора, какой бывает у студентов на экзамене и сопровождается «мы этого не проходили», но только я знала ответ. Он был прост, предсказуем, но все же… — один. Моим первым и последним на сегодняшний день любовником был только Сергей, с которым в свое время мы и познакомились ради этого самого удовольствия на одну ночь…

***

Из старых грез стать танцовщицей в одном популярном баре меня разделял только юный возраст, что мешал не просто распахнуть двери в это заведение, но и стать подружкой какого-нибудь криминального воротилы, и тогда по стечению времени начинаешь свои «взрослые» знакомства с мужчинами на одну ночь, но бывает и так, что знакомство подобного рода вдруг выливается в брак, но что было до? До была страсть…он папенькин сынок, который готов на все только бы доказать свою самостоятельность, только бы доказать опекуну, что способен сам создавать и решать нахлынувшие проблемы, и тогда-то совсем еще душой мальчишка крутить возле криминальных сфер довольствуясь мелкими пакостями, и мелкими вознаграждениями, которых хватает для того, чтобы сводить подружку в кафе-мороженое, снять дешевый номерок в придорожном мотеле и лишить свою свежеиспеченную спутницу надоевшей ей невинности, а после первого толчка наступает какая-то нетипичная нежность. Год, а за ним два…и вот вам обоим уже по восемнадцать, и некогда строптивый юнец становится одним из самых нахальных, одним из самых грязных вышибал, и только ты, скомкав очередную газету, кидаешь свой коронный трехочковый в ведро из дальнего угла, ибо слишком насобачилась разочаровываться. Встречаешь еще «парня» в своем потрепанном, персиковом халате и припадаешь к этим любимым губам.

Сергей склонился к моим губам. Их нежный, персиковый запах манил его. Вкусив однажды запретный плод, сбежать обратно в мир безгрешный просто невозможно. Я закрыла глаза. Мне необязательно было видеть, мне нужно было чувствовать все. Его горячее дыхание на нежных губах, вкус дешевого виски и ощущение огрубевшей кожи его губ. Мои ладони коснулись шеи Сергея, и он чуть вздрогнул. Волна резвых мурашек пробежали по его спине, и девушка это заметила. Его руки на секунду сильно задрожали. Буря. Страсть. Сочетание несочетаемого. Сергей приподнял меня, крепко придерживая за аппетитные бедра, ягодицы. Я обняла его за поясницу своими гладкими щиколотками, а нежные ладони легли на его крепкие плечи. Слившись с этим мужчиной в страстном, мокром поцелуе, я забылась в смятении наслаждением. Зачем скрывать очевидное? Я никогда не любила Сергея, но то, что я чувствовала во время «дозамужнего» секса с ним было схоже с выстрелившим пробкой шампанским. Пеня струится по горлышку, омывая пальцы рук, которые спустя секунду я буду просто жадно обсасывать. Сергей же отвечал мне полнейшей взаимностью, ибо для него я была некой беженкой-монахиней, что бросила веру посвятив себя не служению Богу, а прислуживанию ему. Эта любовь напоминала терновник, что так плотно облегал вокруг моей безупречной шеи, скрывая страстные засосы. Пробка шампанского выстреливала всегда неожиданно. Сжимая мои бедра, Сергей всегда по-звериному рычал, сливаясь с моим звонким стоном, проливая пену на мою нежную, горячую плоть.

***

Из воспоминаний моей юности меня выбил резкий, но такой настойчивый стук. Я приоткрыла немного дверь, чтобы просто видеть незваного гостя и была крайне удивленна, ибо ожидала увидеть мужа Росс, а не некую незнакомку, что нетерпеливо топала острым носиком своих классических, черных лакированных туфелек на высоком каблуке. Мы столкнулись взглядом, и я не могла перестать откровенно пялиться на эту женщину. Невысокого роста женщина выглядела, как героиня нуарного детектива, или некой будущей женщиной самого Бонда, но в любом случае внешность ее была, как любит говорить Влад, «киношная». Ростом ниже среднего, достаточно хрупкого телосложения. Если вглядываться в ее лицо, то, без всякого сомнения, можно сказать, что она старше Росс и остальных встреченных мною женщин. Ее распущенные, черные, как смоль волосы длинною по лопатки были уложены хаотичными волнами, а из под волнистой челки меня прожигали серо-зеленые, большие глаза, подведенные черной подводкой. Уверенна, взмахом своих пышных, черных ресниц она свела с ума множество мужчин. Изящные, слегка припухлые губы имели бордовые оттенок, и скорее всего эта женщина умела чувственно ими прикасаться до мужской щеки. Во всяком случае, фантазия мне рисовала далеко не материнские поцелуи в лоб. Одетая в строгое, черное платье длинною до щиколоток с длинными, обтягивающими рукавами, она выглядела соблазнительно, ибо подчеркивала каждое свое телесное достоинство. В руках женщины я увидела небольшой чемоданчик, какой рисует кинематограф киллерам. Она, как и я поняла насколько неловкая между нами пауза, и спустя секунду произнесла бархатным голоском…

— Сделаем тебе укороченный боб с косой челкой и покрасим в темно-каштановый цвет с отливом на «красное дерево».-женщина облизнулась.

— Боб…красное дерево, простите, но Вы кто? — удивилась я обернувшись посмотрев на часы. — уже поздно, и Вы от «Пандоры»?

— Вика тебя не предупредила? — женщина покачала головой. — я ее мама.

— Ох, как же неудобно. — я торопливо отворила дверь. — так некрасиво с моей стороны.

— Ничего страшного. Когда моя дочь пропадает на ночном эфире она похожа на аквариумную рыбку. — женщина сделала неторопливый шаг вперед и ее волнистые волосы чуть приподнялись от движения. — красивая, но не слишком внимательная с памятью в три секунды, а ведь я ее просила. — она прикоснулась к своей шее ладонью и я увидела на запястье золотой браслет. — просила ее предупредить тебя, что зайду. — она оглядела комнату и улыбнулась при виде разбросанных бумаг на постели. — вижу, тебя уже снабдили этими «пошленькими» бумажками. Ладно, я не могу указывать дочери на эти нюансы, раз она до сих пор помогает женщинам. Видимо, таково ее призвание. Так, о чем я? — женщина посмотрела на свой чемоданчик. — меня зовут Елена. — улыбнулась она и личико обрело милые ямочки.

— Нина, очень рада знакомству. — улыбнулась в ответ я. — Вы тоже участница «Пандоры»?

— Кто? Я? — женщина не сдержала смешка. — прости, но взрослая девочка, и со своими проблемами еще способна справиться сама. В организации дочери я оказываюсь небольшую помощь. — Елена поставила чемоданчик на стол, а спустя секунду достала темно-синий фартук. — Вика направляет ко мне новичков, чтобы я дала свою эстетическую и профессиональную оценку их внешности и внесла коррективы. Что поделать, но за свою жизнь я спасла волосы и внешность множествам женщин. — Елена собрала волнистые волосы массивной заколкой в форме павлина. — обычно, новички сами приходят ко мне по наставлению дочери, но сегодня ситуация сложилась немного иным способом, и завтра, меня просто будет на застать в моем кабинете «Пандоры». Поэтому, всеми уговорами и моим милосердием, я решила посетить тебя сама.

— Хотите сказать, что с порога разглядели во мне серую официантку? — я грустно вздохнула.

— Нина, — Елена разложила на столике свои парикмахерские инструменты. — в этом нет ничего зазорного. — она мягко улыбнулась. — многие женщины сами не замечают, как ставят на себе крест, и тогда такой женщине просто необходим человек со стороны, который может помочь. Пока моя девочка руководствуется любовью и своим чутьем поддержки, я орудую ножнИцами и расческой, создавая, как говорит Вика «шедевры Лувра». Что же, если «Пандора» выбрала тебя, значит, в тебе есть та самая бешеная искра, которую моя дочь ищет по глазам. Поверь, завтра ты проснешься совершенно другой женщиной. — Елена улыбнулась. — а пока раздевайся и садись на стул. Думаю, что за пару часов мы уложимся.

В этом круговороте событий я никак не могла понять, как «Пандора» могла следить за мной? Была ли Марина моей приманкой и как далеко могут зайти эксперименты? Впрочем, одно я знала с точностью до 100 % — в моей жизни наступило время решительных действий.

Загрузка...