Письма проклятой

Он повернулся ко мне с так видом, будто надеялся, что я сейчас начну сопротивляться его воли, начну перебивать, но я молчала. Все, что я хотела, это больше не находиться в его обществе. Когда я его дыхание опаляло мою кожу, когда я видела движение его губ, ощущала поцелуи, меня начинало подташнивать, а тело тряслось, будто по нему ползали пиявки.

— Но я припоминаю, дорогая Вивиан, твои последние слова вчера. Ты явно не подумала, прежде чем сказать это. Сделаешь все, что я скажу?

— Вы правы, доктор. Я не подумала.

Выражение его лица переменилось.

— Я дам тебе еще один шанс, Вивиан. Ты же не хочешь пройти весь курс лечения снова. Сядь. Нет, не в кресло.

— Что?

— Сядь сюда. — Бейтс указал на край своего письменного стола. — Начнем сначала. — Я стояла, боясь пошевелиться. Что он опять хочет от меня? — Сядь, немедленно! — Я подчинилась, и далее делала то, что он говорил.

Я села на край стола, а доктор Бейтс встал напротив меня, и наблюдал за каждым моим движением. Я подняла подол платья до середины бедер и широко раздвинула ноги. Он приказал раздвинуть ноги еще шире, чтобы была видна та часть моего тела, которой он так мечтал обладать. Я снова подчинилась.

Доктор наблюдал за мной, а я наблюдала за ним. Я никогда раньше не видела таких безумных глаз. Это был взгляд голодного человека, перед которым трясли куском жареного сочного мяса. Бейтс не мог оторвать от меня глаз. Его правая рука оказалась в кармане его брюк, и начала двигаться. Я опустила голову.

Тут послышался стук в дверь.

— Доктор Бейтс! Происшествие, доктор Бейтс! Сисиль! Она опять это сделала! — стук в дверь стал еще напористее и громче.

— Хорошо, Вивиан, на сегодня достаточно. Помни о нашем разговоре.

Я встала, и как только дверь открылась, я увидела Ханну.

— Отведите Вивиан в ее палату, я скоро буду.

— Но доктор!

— Я сказал, скоро буду!

Сегодня, как и всегда, наша клоака наполнилась очередными посетителями. Двое мужчин явно джентльмены, весело смеясь, наблюдали, как молоденькая Зельда, светловолосая немка грызет карандаш, выплевывая кусочки дерева из своего рта и так снова и снова. Ее покрытые желтизной кривые зубы становились черными, и она скалилась, глядя на всех этих людей.

В другой стороне зала парочка, леди и ее кавалер, забавлялись с пациентками, которые срывали с себя одежду, одну деталь за другой, одежда рвалась, и пациентки оставались полуголыми. Они терлись друг о друга, иногда даже били друг друга по лицу, животам и шее, что вызывало дикий восторг у посетителей.

Я ощутила, как приступ рвоты подкатил к моему горлу.

Подходя к моей норе, я обернулась, и… Фрэнк? Это Фрэнк!

— Мистер Бисли! — Вскрикнула я, и не могла поверить своим глазам, это же он. — Фрэнк!

Я кинулась к нему. Мимо посетителей и пациентов, расталкивая и тех и других, слыша крики в свою сторону, я все шла. Я видела его!

— Фрэнк! Где мой Дэвид? Где мой ребенок?! Фрэнк.

Все вокруг смеялись надо мной.

— Смотрите, смотрите, Вивиан уже сошла с ума! — Они кричали, а я все шла, пока меня под руки не схватили Ханна и Ригес.

— Уймись, Вивиан!

— Оставьте меня, оставьте! Фрэнк! Ты, мерзавец, где мой ребенок? Отдайте мне моего Дэвида!

— Успокойся, тебе говорят. — Сказала Ригес, — Ведите ее в душевые комнаты.

— Нет, нет. — Кричала я. Мой ребенок, я хочу его увидеть. — Фрэнк!

И снова силы на исходе. Мой голос подвел меня. Он не слышал меня, Фрэнк не слышал меня. Все, только не он. Я так долго ждала, что хоть кто-то из моей семьи появится и скажет мне хоть что-нибудь о моем дорогом сыне. И вот он был тут, но не слышал меня. Это все они виноваты, они не дают мне, не дают вернуться, не дают.

— Господи Иисусе, та ты голоса лишилась, совсем осипла. — Сказала Ханна.

Меня раздели догола, поставили к каменной стене, и стали поливать ледяной водой.

— Пожалуйста, нет! Хватит. — Плакала я, но они не слышали. Холодно, мои зубы стучали, тело озябло и посинело. В глазах было темно, я ничего не видела.

— Кто-нибудь, помогите. Зачем же вы так жестоки? Чем я так провинилась? Прошу, сжальтесь! — Вода, стекающая с моих волос, смешалась с горячими слезами. — Я всего лишь хочу увидеть своего сына!

Меня бросили в нору. Я скатилась вниз по стене, поджала ноги в коленях, и заплакала.

— О, Вивиан, мои поздравления! — Нелли, как обычно, не могла держать свой грязный мерзкий язык за зубами. — Ты, наконец, становишься такой же, как и все. В конце концов, ты станешь такой же. Такой же, как и я, сумасшедшей. — Смеялась она, оголяя гнилые зубы. — Отсюда лишь одна дорога, на кладбище. Вывезут как сдохшую скотину, как кусок мяса.

Она подползла ко мне, и стала грязными пальцами трогать мои волосы.

— Ты сдохнешь здесь. — Шепнула она.

— Замолчи. — Прохрипела я, а Нелли продолжала смеяться, глядя мне прямо в глаза. — Оставь меня.

Я попыталась закрыть уши ладонями, но это оказалось бесполезным.

— Ты сдохнешь здесь, сдохнешь здесь, сдохнешь! — Повторяла она снова и снова.

— Закрой свой рот, иначе пожалеешь. — Сказала я, горло разрывало от боли. А Нелли ответила все тем же мерзким тихим смехом.

Я накинулась на нее с кулаками, а она все смеялась, и кричала одно только слово, а потом добавила «смерть уже идет за тобой».

Тут появились сестры, и начали разнимать нас. Во мне проснулась ярость зверя, я хотела убить ее. Я не выдерживала. Слепая ярость застилала мои глаза, внутри все почернело.

Я помню, как сестра Ригес накинулась на меня, она силой оттягивала меня от моей безумной соседки, била по лицу. Очередной ее удар, и из моей брови полилась кровь, эта липкая горячая жидкость залила мой глаз.

— Еще раз такое повторится, тебе несдобровать, Вивиан. Запомни, мои слова.

Они ушли, Нелли угомонилась, ей тоже досталось от сестры Ригес. Она молча залезла на свою койку и заснула.

Я еле как доползла до своего места, схватила накидку и вытерла кровь с лица. Все тело ныло от невыносимой боли, но я нашла в себе силы, чтобы взять карандаш, влажную от сырости бумагу, и начала писать, писать обо всех событиях, описывать все, что я вижу, находясь здесь.

Писать становилось все труднее. Мой рассудок, будто хрустальный сосуд. Еще один удар и, он разобьется на миллион осколков, которые уже не собрать.

Принесли пилюли. Моя голова трещала, и я за считанные секунды проглотила их одну за другой. Нужно было успокоиться, забыться, сделать глубокий вдох. Сейчас каждое движение давалось мне тяжело.

Снова взялась за карандаш. Фрэнк был здесь. Но он ли это был? Может быть, Сильвия попросила его зайти и узнать, как я? Пустые надежды. Моей сестре нет дела до меня. Это искаженно отражение наверняка простила супруга за все его прегрешения, забрала моего сына, и делает из него свою точную копию. Я снова написала ей письмо с требованиями прекратить мои страдания. Я хотела, чтобы она забрала меня отсюда и, наконец, вернула мне моего сына.

Я надеюсь, что он в порядке, что он здоров и счастлив. Любовь к Дэвиду, что теплится глубоко в моем израненном сердце, придает мне сил. Еще есть надежда на то, что когда-нибудь Дэвид узнает обо мне, узнает, как сильно я его люблю.

Закончила писать, больше не могу. Клонит в сон. Только в своих снах мы абсолютно свободны.

На следующий день посетителей было больше, чем обычно. Это настоящее наказание для меня за все мои выходки, как сказала сестра Ханна, и меня отправили развлекать их. Я была вынуждена подчиниться, чтобы не быть снова избитой, чтобы не угодить на стул, от которого кружится голова, и вся съеденная пища выходит наружу.

Я пошла туда с ужасом в глазах, молча, держа руки вдоль тела. Я шла, и наблюдала за безумием, что творилось вокруг. Тут ко мне подошел молодой мужчина, от него пахло водорослями и соленой водой. Казалось, что он весь был пропитан морской солью. Этот аромат так резко врезался в мой нос. Я с ума сходила от этого запаха.

Помню, как еще маленькими девочками мы с сестрой мечтали увидеть океан, ощутить морской бриз на своей коже.

Я подняла голову, и увидела его. Ясные карие глаза располагались на смуглом лице, а на голове слегка вились черные волосы. Я все еще молчала, и он смотрел на меня с интересом. Он выглядел ни как все мужчины-джентльмены. У него был слегка неряшливый вид, но его потертый костюм сидел идеально. Его кожа была загорелой, что меня совершенно поразило, а борода еле касалась ключиц. На правом ухе красовалась одна серьга, как у моряков.

Когда я пишу о нем, моя душа расцветает, надежда крыльями бабочки трепыхается в моей груди, надежда, что все еще может быть хорошо в моей мрачной жизни.

— Я могу узнать ваше имя? — Сказал он.

— Вивиан.

— Вивиан. — Вторил он мне. — Вы не такая, как все здесь. Вам тут не место.

— Все здесь думают так. — Сказала я. — Каждый здесь считает себя совершенно нормальным человеком, которого из-за несправедливости этого мира отправили сюда, толи на исправление, толи на смерть.

— Как вы оказались в столь ужасном месте?

— Я совершила множество ошибок, которые привели меня сюда.

— Знаете, Вивиан, вы не выглядите сумасшедшей. — Его тонкие губы расплылись в улыбке, и он подмигнул мне.

— Благодарю вас, сэр, но вы ничего обо мне знаете. И не можете утверждать это наверняка. Могу ли я теперь узнать ваше имя?

— Конечно. Я Филипп. — Он склонил свою голову в почтении.

— Филипп, вы явно не из наших мест. Позвольте узнать, что привело вас сюда?

— Я прибыл из Америки, чтобы повидать свою тетку. Миссис Гилмор, возможно вы знаете ее.

— Вы племянник Месси? Никогда бы не подумала, что у нее могут быть родственники. — Я округлила глаза.

— Их не много. Только я.

Я кивнула. Этот разговор был как бальзам на мою израненную душу. Я так долго ждала, что появится кто-то, кто сможет увидеть, что я не больна, и не станет причинять мне боль. Филипп, как мне казалось, был именно таким.

— Вивиан! Ты чего стоишь там? А ну быстро иди в свою палату! — Послышался голос сестры Ригес.

— Мне пора, я надеюсь, мы еще увидимся.

— С кем ты разговариваешь? А ну пошла! Времена, когда ты была на особом положении, закончилось, Вивиан!

Я снова села писать. Я не должна потерять остатки рассудка. Мои старые друзья, карандаш и потертая бумага, как же я рада вам.

Когда рассказываешь историю, на бумаге ты оставляешь часть себя, маленькую частичку, которая остается жить, если тебя уже нет. Частичка, которая не стареет, и которую твои потомки оставят как напоминание, что ты когда-то ходил по этой земле. Поэтому я люблю писать. Это то, что делает меня мной.

Я не знала, увижу ли я Филиппа снова, но уж точно понимала, что никогда не забуду эту встречу.

На следующий день, неожиданно я получила письмо от него. Стало известно, что судно, на котором этот мужчина прибыл к берегам Британской империи, останется здесь еще на какое-то время, а посему Филипп будет здесь и планирует посещать свою тетку Месси три раза в неделю, а то и чаще.

Я быстро свернула письмо и аккуратно засунула его в трещину между полом и стеной возле моей койки. Я не могла допустить, что бы Нелли заметила мои действия, дабы не быть снова избитой.

Каждое слово, написанное рукой Филиппа, что я прочла, отпечаталось в моей памяти, и мой рассудок держался за это, как за маленькую ниточку. Это связывало меня с той жизнью, связывало меня с моим любимым сыном, давало еще больше надежды, а главное, давало силы сопротивляться и бороться. Боль в теле постепенно исчезала, и я ощутила, что смогу выдержать все пытки, что мне уготованы.

— За тобой пришли, за тобой пришли. — Нелли снова раскрыла свой рот, когда на пороге нашей норы появились сестры. Им было поручено снова сопровождать меня в кабинет доктора Бейтса. Он наверняка уже знает о том, что мной заинтересовался один из посетителей лечебницы, но я не буду ничего говорить ему, ни слова о Филиппе.

— Заходи, дорогая. — Сегодня Бейтс был в добром расположении духа. — Выпей.

Он подал мне чашку с горячим молоком, но в этот раз я отказалась. Мне было холодно, как и обычно, но я даже не притронулась к питью.

— Что случилось, Вивиан? — Я молчала. — Немедленно ответь.

— Но вы же любите, когда я молчу. — Я бросила на него укоризненный взгляд.

— Верно, но еще я люблю, когда меня слушают. Я твой врач, у тебя нет выбора. Ты больна, Вивиан, и тебе требуется лечение. — Я снова промолчала. — Я говорил тебе, что если ты будешь слушать меня, и делать все, что я говорю, то рано или поздно, ты выйдешь отсюда.

— Это лишь слова, лишь обещания, и ничего более.

— Тихо. — Он снова сделал это, дотронулся своими влажными пальцами до моих губ, и я замолчала. — А теперь раздевайся.

— Что? — Я отступила назад.

— Я не буду повторять.

Меня начало трясти, а глаза наполнились слезами.

— Пожалуйста, не надо.

— Я знаю, ты хочешь, чтобы у тебя было право выбора. Я тебе его даю. Или ты сейчас же раздеваешься, или же идешь на стул. Выбирай.

Я не могла пошевелиться. Это выбор из двух зол, но, как и заведено, я выбирала меньшее из них.

— Только дорогая, делай это медленно. — Глядя прямо мне в глаза, сказал Бейтс.

Я подчинилась. Снимала одну деталь одежды за другой, становилось все холоднее и холоднее, еле уловимый ветер обдувал мое почти обнаженное тело. Доктор жадно осматривал меня, он приказал мне держать руки вдоль тела, не прикрывать грудь и других потаенных мест. Бейтс наблюдал за мной, его грудная клетка вздымалась, он тяжело громко вздыхал, и иногда облизывал свои тонкие губы.

Когда я осталась полностью обнаженной, он стал подходить ближе и ближе, пока я не ощутила его бешеное дыхание на своем лице. Я невольно поморщилась, закрыла глаза и попыталась представить, что я где-то далеко отсюда.

— Вивиан, признаюсь, ты прекрасна. — Он встал позади меня, и стал вдыхать запах моих волос, от чего я содрогнулась. — Я ни за что больше не отдам тебя этим безумным посетителям. — Бейтс провел пальцем по моей спине до шеи, и я поморщилась.

В один момент он снова оказался впереди меня, осматривая мою грудь, затем стал тянуться к ним своими потными ладонями. Когда же все это кончится? Больше нет сил терпеть. Я подняла глаза к нему, а по щеке потекла слеза.

— Не плачь, Вивиан. — Продолжал доктор. — Разве я причиняю тебе боль?

— Нет. — Прохрипела я.

— Я так плох? — Он целовал и облизывал мою шею, а я дрожала. Грубая ткань его костюма касалась моей кожи. — Я чувствую, как ты дрожишь. Перестань. Прекрати сейчас же!

Я не могу, тут я бессильна, мое тело сейчас не может победить те чувства, что я испытываю.

От шеи Бейтс перешел к моему подбородку, и как только я ощутила его губы и язык на моих губах, я со всей силы оттолкнула его, на что в ответ сию же секунду получила оплеуху.

— Что ты себе позволяешь? — Я упала на колени, прикрыла свое тело, а щека горела от удара. — Неужели ты не поняла, что ты принадлежишь мне? Ты полностью в моей власти.

Я молчала, так было нужно. Я еще не потеряла остатки здравого ума, чтобы понять, что в данную минуту стоит молчать и не издавать ни звука.

— Одевайся, я больше не хочу видеть тебя.

Я стала одеваться настолько быстро, насколько могла. Щека еще болела от удара, а из глаз текли слезы. Сестра Ханна отвела меня обратно в нору, Нелли там не было, и я выдохнула. Я не хотела никого видеть или слышать. Хотя, наверное, был один человек, которого я хотела бы увидеть, услышать его приятный голос, снова почувствовать себя человеком, а не крысой в сырой норе, на которой то и дело издеваются, и ставят эксперименты, выдержит ли она очередную изощренную пытку.

Спустя некоторое время, дверь в палату открылась, и на пороге появилась сестра Ханна. Я забилась в угол — только не очередная процедура!

— Вивиан, я, конечно, не должна была этого делать, но. — Она замолчала на доли секунды, а потом просто протянула мне конверт.

Я недоверчиво взяла его из ее пухлых рук. Она развернулась на каблуках и стремительно ушла. Я же раскрыла конверт и увидела письмо.

Дорогая, Вивиан.

С тех пор, как я впервые увидел вас, ваш образ не покидает мои мысли. Каждый раз, когда я закрываю глаза, появляетесь вы. Вы как непрочитанная книга, которая наполнена яркими описаниями. Мне бы очень хотелось узнать вас лучше. Жду скорой встречи.

Ваш Филипп.

Прочитав эти строки, в моем сердце крыльями бабочки затрепетала надежда, а на лице впервые за последние годы воцарилась улыбка. Будто снова стало светло. И вот уже в нашей клоаке, среди черноты и ужаса появилось что-то светлое. Несомненно, это подарок судьбы.

Это письмо отправилось к предыдущему, в ту щель между полом и стеной.

Следующие несколько дней я провела в ожидании, в ожидании, когда же я снова увижу Филиппа. Но и представить себе не могла, что, а точнее кто ждал встречи со мной в один из тех мрачных дней.

— Вивиан, к тебе посетитель. — Сказала сестра Ригес своим строгим по обыкновению голосом. — Черт возьми, это невероятно. Впервые на несколько лет к тебе пришла твоя сестра, миссис Бисли.

— Что? — Я подумала, что мне послышалось.

— Ты часом не оглохла? Твоя сестра здесь. Надеюсь, тебе есть что ей сказать.

Этого не может быть! Мое искаженное отражение, моя ненавистная сестра, ни разу за последние три года не навещала меня, а тут соизволила. Во мне тут же проснулись воспоминания того чудовищного дня, когда она отправила меня сюда, абсолютно здоровую, ни в чем неповинную, еще совсем юную девушку. Сюда, в эту Богом забытую лечебницу, забрав самое дорогое моему сердцу, моего любимого сына. Он даже не знает, кто его настоящая мать! Клянусь всеми святыми, я разорву ей глотку зубами, когда увижу!

Прости меня, сестра, прости меня за то, что я другая, за то, что я лучше, а ты навсегда останешься лишь моим искаженным отражением.

Моя сестра почти не изменилась за эти годы — все та же прямая, как гитарная струна, осанка, платье, идеально повторяющие ее располневшую фигуру, высоко задранная голова. В руках она держала зонт. Руки слегка дрожали толи от волнения, толи от холода.

— Здравствуй, сестра. — Сказала она.

— Что тебе нужно?

— Решила проверить, как с тобой тут обращаются. И теперь вижу, что довольно хорошо. Ты выглядишь значительно лучше других пациенток.

Я не ждала от нее извинений, раскаяния за содеянное, или хоть каплю сострадания, как и она от меня. Но я не верила, что она пришла ко мне спустя так много лет просто так.

— Мой Дэвид. Как он?

— Растет, называет нас с Фрэнком ласково, матушкой и отцом. Надеюсь, ты будешь рада узнать, что твой сын растет сдержанным, интеллигентным мальчиком, уж никак не похожим на его родную мать.

— Как ты смеешь так говорить? — Я старалась скрыть ярость и обиду за непоколебимым выражением лица, но ничего не выходило. Ее слова словно ножом резали мне сердце. — Ты пришла сюда издеваться надо мной, насладиться тем, что сделала. Я не удивлюсь, если увижу улыбку на твоем лице.

— Ты зря считаешь меня такой плохой. Согласись, Вивиан, ты бы никогда не смогла бы дать Дэвиду то, что даем мы с Фрэнком каждый божий день. Ты, дорогая, должна быть благодарна мне и Господу Богу за то, что я занимаюсь воспитанием твоего сына.

— Вы! Вы отняли его у меня! — Крикнула я. — Отняли ребенка у родной матери! Гореть тебе за это в аду, Сильвия! Гореть в аду! И пусть черви едят твое тело, а змеи жалят вечно в адском пламени!

Из моих глаз летели искры, которые, казалось, сейчас вызовут пожар, и мы все сгорим. Я хотела этого. Хотела, чтобы все горело!

Еще немного, и я бы набросилась на сестру, как и поклялась несколькими минутами ранее, но Ригес мне помешала. Она схватила меня за руки, а Ханна запихала мне в глотку пару пилюль. Сквозь пелену, застилающую мне глаза, я заметила, как моя сестра уходит.

— Я ненавижу тебя. — Я крикнула ей в след.

— Что ты творишь? Немедленно прекрати. Да, что на тебя нашло?

Я помню, как провалилась в глубокий сон, мне снилась пустошь и одинокая липа, леса моих родных мест, теплый хлеб и объятия матушки. Вот бы остаться там навсегда.

Наконец-то, я снова почувствовала этот запах, запах соленой воды, словно морской бриз коснулся моей синюшной кожи. Я только на минуту закрыла глаза, а когда открыла, то моему взору предстал он. Он снова здесь, и я позволила себе улыбнуться. Я соскочила с кровати, и направилась к нему. В его карих глазах сверкнул огонек, он был рад снова увидеть меня.

— Приветствую вас, мисс Вивиан.

— Я рада видеть вас снова.

— Я надеюсь, вы получили мое письмо?

— Да! И можете называть меня просто Вивиан. — Его белая сорочка контрастировала с цветом его кожи, и, кажется, слилась бы с моей. — Вы приходили к вашей тетушке Месси?

— Да, в последнее время ей стало немного хуже, и я должен быть рядом, хотя бы некоторое время. У нее нет никого кроме меня. Бедняжка до сих пор спрашивает про своих детей, которых уже давно нет в живых.

— Детей. — Повторила я, всматриваясь вдаль.

— Я уже говорил, что вам не место здесь? — В ответ я лишь промолчала.

Кажется, Филипп был единственным человеком в мире, кто думал, что я не должна быть здесь. Он всматривался в мое лицо, а я отводила глаза.

— Я хочу поблагодарить вас, Филипп.

— Не стоит. Я не сделал ничего, за что стоило бы меня благодарить. Я лишь навещаю вас иногда.

— Именно за это я благодарна вам больше всего. Вы — единственный.

— Как же так? Разве у вас нет родных и близких?

— Есть, но им нет дела до меня. Так со всеми, кто находится здесь. Никому нет до нас дела.

— Простите мне мое любопытство, Вивиан, но может быть, вы расскажете, как оказались в этой лечебнице? — С ответом я медлила. Мы не так давно знакомы, могу ли я открыться ему? — Если вам тяжело, можем поговорить об этом в нашу следующую встречу. Я все понимаю.

Я все еще молчала. Этот мужчина понимает меня, он будто видит меня изнутри, то, что творится у меня на душе. Хотя, наверное, все пережитое отражается на моем лице, в моей бледной синеватой коже и синяках под глазами.

Наверное, ты думаешь, что я глупая, раз доверилась полузнакомому человеку? Но у меня просто не было выбора. Никто не знает мою историю из первых уст, никто не знает точно, что я пережила, и почему попала сюда. Я рассказала все, что случилось со мной. Как я потеряла моих горячо любимых родителей, как появился на свет мой сын, и как оказалась предана собственной сестрой. Все. Я рассказала, что пришлось испытать мне за эти семь лет нахождения здесь, в лечебнице для душевнобольных Святой Урсулы.

— Вы очень сильная, Вивиан, и я благодарен вам за то, что вы доверились мне.

— Спасибо, что выслушали меня. Вы первый и единственный настоящий слушатель.

Филипп одарил меня приятной улыбкой, и его глаза снова блеснули. Он взял меня за руку. Его теплая кожа, коснулась моей холодной руки. Я будто слышала, как по его жилам струиться горячая кровь. Этот человек словно отдал часть своих сил мне.

— Пережить такое в столь юном возрасте, вы явно не заслужили всего этого.

— Иногда, я думаю, что все-таки заслужила. — Я опустила взгляд.

— Не думайте так. Вы не должны винить себя в том, что случилось. — Сказал он и крепче сжал мою руку.

— Я стараюсь, стараюсь изо всех сил.

Силы мне придают злость и любовь, два противоположных чувства, которые я испытываю в последнее время. Они будто лежат на чашах весов, порой злость перевешивает, а порой и любовь. Я не могу это контролировать. Воспоминания рвутся наружу, помогая той или другой стороне взять верх.

— Филипп, если бы вы только знали, как мне тяжело! Иногда я даже не понимаю, кто я.

— Вы, моя дорогая, самая сильная девушка, что я встречал за свою жизнь. — Он улыбнулся мне без капли фальши. — Главное ведь, что? Не потерять себя! Вы всегда должны помнить, кто вы, и верить в свои силы.

Это самые главные слова, которые я хотела услышать. Они вселяют в меня еще больше надежды, и я снова улыбнулась. Однако, я все еще здесь, в сумасшедшем доме. Хочу я этого или нет, но это так. Нелли, моя совершенно безумная соседка, не дает мне забыть об этом, вместе с сестрами и похотливым доктором.

Когда я встретила Филиппа, когда судьба подарила мне невероятную возможность встретить его, впервые за долгое время я почувствовала себя женщиной. Не игрушкой и красивой куклой в руках доктора Бейтса, не сумасшедшей и сумасбродной девкой, а настоящей леди, которая, наконец, обрела друга в лице этого мужчины с огромным сердцем и искрящимися жизнью глазами.

— Спасибо, Филипп. — Я нежно опустила взгляд и слегка улыбнулась ему.

— Хотите немного пройтись? — Он подал мне свою руку.

— Но как? В стенах лечебницы?

— Нет, в саду.

— Нам разрешено гулять только всем вместе и только под чутким контролем сестер.

— Вот засада. — Он огляделся, осматривая нору.

Здесь были только я и он. Больше никого. Все остальные встречали посетителей, которые все прибывали и пребывали. Каждый из них хотел посмеяться над безумными.

Я осторожно поправила свои волосы. Но так как зеркало было только в ванной, я не смогла оценить свой внешний вид. Надеюсь, что кожа не слишком бледная.

— Даже в плену условия были лучше. — Покачивая головой, сказал Филипп.

— Вы были в плену? — Воскликнула я.

— Я? Конечно, я был в плену и не раз. На острове Маражо, это было очень давно.

— Где это? — Мои глаза загорелись нескрываемым любопытством, и я с нетерпением хотела узнать все подробности. — Как вы там оказались?

— Это Бразилия. Я в то время был капитаном «Северной звезды». Мы с командой попали в шторм. На берегу Маражо нас ожидали местные племена, которые взяли всю мою команду в плен. Я не должен был этого допустить и предложил главарю обмен. Меня взамен на команду. Капитан куда ценная добыча, чем вся его команда и они, недолго думая, согласились. Когда моя команда уже собиралась отплывать, я рискнул обхитрить все племя и запрыгнул уже на отплывающий корабль.

— Боже мой. Вы великий капитан. Вам ведь пришлось совсем не просто.

— Это все ерунда, я должен был спасти мою команду.

Я смотрела на него и видела самого храброго и великодушного человека в этом мире.

— Как бы мне хотелось хоть одним глазком взглянуть на океан. Увидеть вас, как вы своими сильными руками держите штурвал и управляете целым кораблем. — Я закрыла глаза и представила, как Филипп руководит своей командой на огромном судне в открытом океане.

— Боюсь, что мне уже пора. И я думаю, что я и моя команда не будут вам столь интересны как бескрайний океан и шум воды.

— Вы уходите? — Я вскочила на ноги и пошла следом за ним. — Постойте, я хочу вам сказать, что буду рада видеть вас снова. Возвращайтесь, прошу.

— Обещаю, я вернусь. — Он улыбнулся, коснулся губами моей холодной руки. Его глаза все еще искрились как при нашей первой встречи.

Его улыбка стояла у меня перед глазами еще несколько часов. Я сразу же кинулась все записывать, чтобы ничего не забыть. Было важно записать все. Каждое его слово, описать каждый его взгляд. Мое сердце впервые за семь лет начало биться по-настоящему. Как же я хочу выбраться отсюда, как же я хочу жить, как сильно мне хочется обнять моего сына. Моего маленького Дэвида.

Благодаря нашей встречи с Филиппом, я преисполнена желанием бороться за свою свободу, за своего сына.

Сильвия думает, что все уже кончено, что она уже победила. Но я еще жива, я еще вижу свет, я еще не оправилась в сырую землю в деревянном ящике, а это значит, что я еще не проиграла и могу быть счастливой и свободной.

Я попросила у Ханны бумагу для писем и конверты, нехотя и сопровождая все кучей вопросов, она все-таки мне принесла бумагу.

Здравствуй, Сильвия.

Как там мой мальчик? Как Дэвид? Я так скучаю и так нуждаюсь в нем.

Ты должна все это закончить. Верни мне моего сына. Оставь нас. Просто уходи. Он мой и я никогда от него не откажусь, как сильно ты бы не хотела этого.

Сильвия, наш отец просил тебя позаботиться обо мне. И я понимаю, что ты зла на меня, но ты уже достаточно отомстила. Ты уже причинила мне достаточно боли.

Я не могу остаться здесь. Я не хочу сгнить в этой выгребной яме. Ты отправила меня в ад за все что я тебе сделала, но не тебе судить меня за мои прегрешения перед Богом и совестью и не тебе наказывать меня.

Хватит. Скажи им прекратить. Я тебя прошу, Сильвия. Спаси меня.

Твоя сестра Вивиан.

Второе письмо было для моего сына. Совсем скоро у него день рождение, и я хотела поздравить его. Я писала ему почти каждую неделю и сразу же отправляла письма. Но на день его рождения я обычно просила у Ханны, чтобы она купила открытку. Обычно она мне помогала с этим. Но в этот раз Ханну не отпустили в деревню за покупками из-за большого наплыва посетителей, и я нарисовала открытку сама.

Дорогой Дэвид.

Желаю тебе счастливого седьмого дня рождения. Расти смелым, умным и добрым мальчиком.

Я так скучаю, мой сынок. Каждый день я думаю о тебе. Представляю, как ты вырос и как похож на меня. Я так сильно жду встречи с тобой, я хочу встретиться и крепко обнять тебя.

Напиши мне пару слов о себе. Напиши, как ты живешь. Я каждый день жду письма от тебя. Я каждую ночь засыпаю с твоим именем на устах.

Сильвия не позволяет мне видеть тебя. Но я ведь твоя мать. Сильвия не успокоится. Она не хочет нашей встречи.

Но я верю, что ты помнишь и любишь меня. Ведь я помню каждый твой вздох и люблю тебя так сильно.

Твоя мама Вивиан, С любовью.

Посетителей сегодня намного больше, чем в обычные дни. Скорее всего, сейчас какой-то праздник. После обеда я вышла в большой зал, где собрались все. Где же он? Где Филипп? Я так долго жду!

С каждым днем становится все тяжелее. Почему ты не приходишь, как обещал? Надо найти тетку Месси, может быть он с ней, а потом зайдет ко мне? Он точно найдет меня.

Но я не смогу долго ждать, я должна во что бы то ни стало самостоятельно найти его.

Я всматривалась в лица, искала, вокруг царил хаос. Крики, шум, звон и звуки фортепиано отвлекали меня, рассудок помутился.

Где же ты, Филипп?

Я пыталась найти запах, его запах, соленая вода, морской бриз, это все, что я хотела почувствовать. Как же болит голова, мысли путаются. Вокруг столько людей!

— Милочка, может, оголишь для меня свою прелестную грудь? — Обратился ко мне какой-то мужчина, высовывая свой змеиный язык. Я отшатнулась и рукой задела кого-то. В этом хаосе я не поняла, кто именно это был. Перед глазами все плыло.

Я снова сосредоточила взгляд на лицах посетителей. Увидела у одного из них смуглую кожу, и тут же кинулась в его сторону. Нет, это не Филипп. Я заплакала. Упав на пол, я поджала колени под себя, и слушала, как люди потешаются надо мной. Я почти чувствовала, как они тыкали пальцами и смеялись над сумасшедшей Вивиан.

— Что ты тут делаешь? — Силой сестра Ригес подняла меня с пола, резкая боль поразила мои руки. — Господи Иисусе, ты должна быть сейчас на процедуре!

Ригес потащила меня в палату, словно тряпичную куклу, мне ничего не оставалось, как подчиниться.

Мне было уже все равно, пусть делают со мной все, что им заблагорассудится. Я выдержу все.

И я выдержала. Весь завтрак, которым я с трудом наполнила свой желудок, стремительно вышел через рот, как только меня сняли с крутящегося стула. Моя голова кружилась, все внутренности, будто перевернулись внутри, в глазах потемнело.

— Ты здесь сдохнешь, сдохнешь. — Снова повторяла Нелли, снова скалила гнилые зубы. — Отсюда только одна дорога, в деревянном гробу. — Говорила она толи себе, толи мне.

Я сидела на холодном полу, уставившись на щель, в которой я спрятала письма от Филиппа. Не обращая ни малейшего внимания на соседку, я вытащила одно из писем.

Внезапно появилась одна и сестер, она дала пару пилюль и стакан воды. Когда я их выпила, мне стало легче.

Время обеда. Я не могла идти. Заставили, насильно запихнули мне это мерзкое варево в глотку, чтобы я не умерла от голода. Никому не хочется выносить из лечебницы еще один труп, а потом отчитываться перед властями.

Когда мне стало легче, я уселась на кровать, и снова попыталась согреться. Нелли не было, и я могла хоть ненадолго погрузиться в свои мысли, оживить в памяти светлые воспоминания.

Их совсем не осталось, будто они вышли вместе с рвотой, и желудок и моя голова были пустыми. Лишь одна мысль теплилась где-то глубоко — я хочу увидеть его снова. Когда же он придет? Мне было так тяжело. Как только он появился, то стал той ниточкой, что соединяет меня с миром, с миром, где я могу снова ощутить себя собой, той Вивиан Харт, которой я была раньше. Филипп — это надежда, надежда на то, что я снова могу стать свободной.

Мое сердце стало колотиться, вырываясь из груди, а голова трещала. Силы снова покидали меня. Холодными ладонями я сжимала голову, давила на виски, пытаясь остановить боль. Карандаш и бумага только на короткое время помогли мне забыться. Господи, помоги мне!

Я ходила по комнате из одного угла в другой, все еще сжимая голову в тисках своих рук. Я рано или поздно увижу его. Вивиан, ты не должна терять надежду, она уползает, не сдавайся, говорила я сама себе.

Лодка! Каждый раз посетителей сюда привозит небольшая лодка. Да, точно! Маленькое оконце, что было в моей норе, находилось как раз возле моей койки, стекло в окне было мутным от грязи, а дневной туман мешал разглядеть хоть что-то с большой земли.

Я смотрела в окно, надо было увидеть хоть что-то, лодку, людей, Филиппа. Шли часы, но я ничего не видела, кроме очертаний берега, деревьев, прибрежных скал и камней.

По моим щекам стекали слезы, но ни одна мышца на лице не дернулась. Я все сидела и смотрела, я потеряла счет времени. Я даже не заметила, как в комнату вернули мою соседку. От нее исходил чудовищный запах рвоты. Ее кинули на койку, и я услышала всхлипы. Потом она уснула. А я продолжала смотреть в окно. Скоро там появится лодка с пассажирами. Одним из них будет Филипп.

— Вивиан! — Я очнулась, надо мной возвышался силуэт сестры Ригес. — Вивиан, почему ты все еще здесь? Живо на завтрак!

— Не пойду.

— Что?

— Не пойду, не пойду! Оставьте меня!

— Желаешь снова отправиться на стул, Вивиан?

Я лишь быстро вертела головой.

— Извините, сестра, у Вивиан нет аппетита. — Сказала я. — Оставьте Вивиан тут.

— Я не буду больше повторять! — Крикнула Ригес. — Живо на завтрак!

— Нет, нет, нет, никого завтрака.

— Я больше не буду с тобой возиться. По воли Господа и доктора Бейтса, у меня еще очень много дел. Оставайся голодной.

Ригес оставила меня наедине с собой, и я снова устремила свой взгляд в окно. Лодка, судно, что-то точно должно появиться. Где же ты, Филипп?

Я не должна потерять остатки рассудка. Мои руки трясутся, гнетущая слабость проникла в мое тело. Но ни одна крошка хлеба, ни единый кусок пищи не коснется моих губ, пока не я увижу его.

Я проснулась от собственного крика. Все мое нижнее белье было в поту. Было холодно и, кажется, я не могла дышать. Пока я вспоминала свой ночной кошмар, под кроватью барахталась Нелли. Все ее лицо раскраснелось, а из глаз текли слезы. Но она не издавала ни звука. Для Нелли такое поведение было обычное дело, поэтому я не обратила на нее внимания. Я вспомнила свой сон. Мне снился Дэвид. Его голубые хрустально чистые глаза отливали настоящей любовью. Я распростерла руки и присела, а он своими маленькими ножками побежал ко мне прямо в объятия, но не успели мы воссоединиться, как его оторвали от земли чьи-то огромные черные руки. Его снова забрали.

Кошмарный сон, в котором у меня отнимали моего мальчика, закончился. Я видела его таким маленьким и беззащитным. Маленький птенчик, которого оторвали от родной матери. Ах, как сильно мне хочется обнять и прижать его к себе.

Сильвия, ты забрала у меня все. Все самое дорогое. Сильвия, ты убийца! Убийца! Мое тело все сжалось, и я упала на постель, сжимая в руках свою подушку.

Ты ведь даже не сказала, что его мать я. Ты скрываешь от него правду. Что ты сделала с нами, Сильвия? Что ты сделала со мной? Гори в аду, в аду! К чертям в адский котел тебя, Сильвия. Ты ответишь за то, что ты сделала со мной. Ответишь.

Я рыдала, а мое изможденное тело содрогалось. Казалось, что у меня больше не было сил бороться за моего сына. Быть может, я уже никогда его не увижу. Но как же сильно я люблю его.

Мои мысли прервал истошный крик из коридора. Я взглянула на Нелли, которая все еще барахталась под своей кроватью и выглянула из норы, чтобы узнать, что стряслось.

Посередине коридора на полу сидела Дара. Она кричала не своим голосом, из ее глаз текли слезы, а рядом с ней стояла сестра Ригес.

— Ты плохая, ты бьешь меня. Ригес, ты ужасная, злая и сумасшедшая. Как ты можешь? Ты желаешь мне смерти. Прочь. Прочь, Ригес.

Ее рот был так широко раскрыт, что я видела ее зубы, а на ее лице была печать безумия, почти как у всех здесь.

— Ханна, зови санитаров, я одна с ней не справлюсь. — Ригес дала указания и молча продолжала стоять рядом с Дарой.

Дара — худая темноволосая девушка, на несколько лет младше меня. В этой лечебнице она находится около двух лет. Ее сюда привез собственный муж, после того как она убила свою годовалую дочь, а затем нарядила ее в куклу и принялась кормить ужином. Я с ней никогда об этом не говорила, но ясно, что она безумна, ведь как мать я не понимаю, как можно лишить себя такого сокровища.

Но мой мальчик жив и здоров, поэтому я все еще жива и не потеряла надежду, что, когда-нибудь мы воссоединимся и будем счастливы.

— Так вы еще не потеряли надежду? — Он появился совершенно неожиданно, я даже вздрогнула, увидев его лицо, и закрыла рот ладонью.

— Неужели это вы? — Я кинулась к нему. — Я думала, вы уже не вернетесь!

— Как я мог оставить вас?

— Почему же вас так долго не было?

— Срочные дела в порту отняли у меня слишком много времени. Я не успел навестить вас. Мне очень жаль, что вы страдали из-за этого.

Слезы наполнили мои глаза. Я держалась из последних сил, чтобы не разрыдаться. Он, наконец, стоял передо мной, и я не верила своему счастью.

— Я так рада, что вы вернулись. И, кажется, вы прочитали мои мысли.

— О, нет, вы преувеличиваете мои способности, я всего лишь моряк. Но вы, Вивиан, вы будто сошли с картины. Вы не для этого места. — Он подмигнул мне, а я сразу опустила взгляд.

— А для чего же я? — Я с нетерпением ждала его ответа, но он лишь улыбался.

— Для нежных и ласковых порывов ветра, для брызг соленой воды, для целого сада цветов, но точно не для этой дыры. — Улыбнулся он. — А ваш Фрэнк осел, что выбрал не вас, а вашу сестру. Он полный дурак, что отнял у вас сына.

— Я не думаю, что он виноват, но мне очень обидно, что он не защитил меня тогда. Филипп, спасибо. Спасибо, что вы рядом. Я сейчас не нужна никому, все меня покинули, а сестры не лучшие утешители и утешители ли вообще. — И в этот момент Ригес ударила Дару ладонью по лицу. — Да вы и сами все видите. Вот что стало со мной и с моей жизнью теперь.

— Я помогу вам. — Он взял меня за руки, согревая их теплом своего дыхания. — Только верь мне, Вивиан. — Его глаза смотрели прямо внутрь меня. Он будто видел то, чего не увидеть просто так, не заглянув в человека. — Теперь я вас не оставлю. Я сделаю все, чтобы вы были счастливы. Я хочу, чтобы вы знали, что у вас есть человек, который никогда не покинет вас.

— Много ли девушек слышали эти слова? — Я улыбнулась и погладила его по плечу.

— Вы первая, Вивиан. Девушек было действительно много в моей жизни, но ни одна из них не была мне по-настоящему дорога. Ни одна не заставила трепетать мое сердце. Много женщин дарили мне свою ласку и тепло, но ни одна не подарила мне свою любовь, свое сердце. Так как вы, Вивиан. Послушайте. — Он положил мою ладонь на свою грудь и его сердце бешено забилось. На секунду мне показалось, что оно пробьет дыру и прыгнет прямо мне в руки и, я должна буду его поймать.

— Я слышу. Пожалуйста, оправдайте мое доверие, Филипп. — Он поцеловал мои руки и одними губами произнес «верь мне».

— С дороги, Вивиан. Чего ты тут расходилась? — Сестра Ригес, неся в руках таз с чистым бельем, толкнула меня.

— Сестра, вам стоило быть вежливее с Вивиан. — Филип крикнул ей в след.

— Надеюсь, ты не думаешь, Вивиан, что к тебе здесь особенное отношение? — Отозвалась Ригес. Я лишь пожала плечами. Но ведь никто не заслуживает такого отношения.

— Я буду жаловаться на вас, сестра Ригес. Пойду прямо к доктору Бейсу. — Но в ответ лишь молчание.

— Может не стоит идти к доктору? Вряд ли вы этим что-то измените.

— Нет, стоит, Вивиан. Эти несчастные женщины и так настрадались, они не достойны такого обращения. Это нечестно.

Как же он был прав. Я была готова согласиться с каждым его словом. И почему я не встретила его раньше? Почему я не встретила его еще в юности, когда мне нужно было выбирать мужа. Наверное, все сложилось бы совсем по-другому. Где же ты был раньше, Филипп?

На прогулке перед обедом пациентки как обычно таскали кирпичи и камни для строительства пристройки к восточному крылу лечебницы. День выдался на удивление погожий, и на небосклоне ярко светило полуденное солнце, которое окрасило тусклую туманную дымку в персиково-розовый цвет. Ветер обдувал мое лицо и мне на мгновение стало лучше. Я почувствовала, что не все кончено, что я должна найти в себе силы, чтобы идти дальше, чтобы бороться.

Две пациентки, шедшие впереди меня, разглядывали небо, и я засмотрелась на одну из них. Ее смуглую кожу подчеркивали почти черные глаза. Она заметила, что я наблюдаю, и резко отвернулась, потом начала с улыбкой смотреть на меня, хихикая и что-то приговаривая себе под нос. В тот момент я увидела ее безумный взгляд. Такой блуждающий и потерянный.

Впереди всех шагала с высоко поднятой головой сестра Ригес. Ее лицо все еще было мрачным, после утра с Дарой, которую сразу же отправили в ледяную ванну. За непослушание Ригес можно схлопотать чего похуже ледяного плена.

— Вот ты где! Наконец-то. — Это был Филипп. Он появился так внезапно, но так вовремя.

— Почему ты здесь? Посетителям нельзя присутствовать с нами на прогулке. Тебя могут увидеть! — Опомнилась я, стараясь опередить сестер, которые бы взбесились, увидев Филиппа рядом со мной.

— Не волнуйся, я договорился. Теперь я могу встречаться с тобой где угодно. И надеюсь, Ригес больше не будет позволять себе говорить с тобой в таком тоне. — Он взял меня за руку, и я будто оказалась дома. Будто весь этот ад закончился, и я снова могу жить нормальной жизнью.

— Я тебе очень благодарна.

— Не стоит, я просто хочу, чтобы ты чувствовала себя хорошо, а главное не потеряла себя.

— Здесь это сделать очень трудно, практически невозможно. — Я опустила глаза. — Рано или поздно каждый находящийся здесь сходит с ума.

Я отвела взгляд в сторону, и заметила, как Дикая Элли улыбается и пристально смотрит на меня. В этом взгляде было нечто зловещее, ее улыбка походила на собачий оскал. Она медленно подняла руку и указала на меня. Холод пробежал по моей коже, и меня начало трясти.

— Вивиан, что с тобой? — Я услышала ласковый голос Филиппа.

— Сегодня мне нездоровится.

— Что я могу сделать для тебя? Я хочу помочь. — Его голос надломился.

— Боюсь, ты не сможешь мне помочь, никто не сможет.

— Вивиан, я даю тебе слово моряка дальнего плаванья, что помогу тебе, обязательно. С тобой все будет хорошо, я обещаю. Тебе не место тут! Каждый раз, когда я вижу тебя здесь, я понимаю, насколько несправедливо обошлась с тобой судьба. Я обещаю, что найду способ вытащить тебя отсюда.

— Но как? За столько лет никто не смог выбраться отсюда. Разве что в гробу.

— Я пока не знаю, как именно, но я это сделаю. Даю тебе слово, Вивиан.

Я снова позволила себе улыбнуться. Это была еле уловимая улыбка, которая олицетворяла надежду. Я смотрела в глаза Филиппа и знала, что он выполнит обещание. Я была уверена в этом.

— Гляньте-ка! — Я снова услышала этот голос. Нелли вывели на прогулку. — Вивиан! Вивиан! Они наблюдают за тобой, еще немножко, дорогая, и ты станешь такой же, как и я, сумасшедшая Вивиан. Ты сдохнешь тут!

Ее нескончаемые крики разносились по всей округе, и я больше не могла слушать это. Не могу поверить в то, что говорю, но я хотела, чтобы сию же минуту появились сестры, забрали треклятую Нелли и посадили на стул. Чтобы она часами мучилась и страдала! Она заслужила это.

Нет, Вивиан, ты не сумасшедшая, говорила я себе, и ты скоро выйдешь отсюда.

Я попрощалась с Филиппом. Я не хотела, чтобы Ригес задавала мне лишние вопросы. Я долго смотрела ему в след. Одним взглядом я проводила его. Я старалась запомнить его лицо в мельчайших подробностях, чтобы образ этого мужчины остался в моей памяти. Теперь даже Ригес и остальные женщины, находящиеся рядом, не смогут разуверить меня, что я смогу выйти отсюда и воссоединиться с моим сыном.

Мои размышления прервала Нелли. Она пронеслась мимо меня верхом на метле, которую ей выдали, чтобы она подмела дорожку, ведущую к главному входу. Ее черные волосы торчали, словно перья неощипанной курицы. Она все скакала и скакала, бормоча себе под нос что-то невразумительное.

— Нелли летит к себе домой. К себе домой. — Прямо за Нелли следовала Дикая Элли. Ее глаза блестели совсем недобрым блеском. Что-то отстраненное и мучительное было в ее взгляде. Она громко засмеялась, и я увидела печать безумия на ее искореженном синюшного цвета лице.

Я помню, как выглядела Нелли, когда только приехала в лечебницу Святой Урсулы. Это случилось примерно через месяц после того, как я прибыла сюда. Тогда, семь лет назад Нелли была стройная, высокая девушка с бледной кожей цвета фарфора, и черными как перо ворона волосами. Ее манеры были изумительными, выше всяких похвал, как выразилась бы моя матушка. Она очень любила играть на фортепиано и первым делом после приезда она побежала прямо к здешнему инструменту.

— Но он же расстроен. — Подняв брови, воскликнула она. — Как вы на нем играете?

Никто и не играл на нем до ее появления. Я же решилась прикоснуться к клавишам только после Нелли. Дать музыке пролиться, словно целительной влаге на засохшие цветы.

Ханна сразу же рассказала нам, за что Нелли оказалась здесь. Нелли — дочь одного дворянина. Их родовое поместье располагалось совсем недалеко от противоположного берега. С самого раннего детства Нелли воспитывали в строгости. На первый взгляд ее родители мало чем отличалась от других. Кроме одной странности. Нелли с детства внушали, что она кукла. Родители заставляли ее сидеть, часами не шевелясь и не издавая ни звука. А если вдруг она осмеливалась нарушить их запреты, ее жестоко наказывали несколькими ударами розг или же запирали на всю ночь в темном сыром подвале. Это продолжалось двадцать лет. Пока одной ночью Нелли не выбралась из подвала и не перерезала глотки своим родителям.

С тех пор Нелли живет здесь почти семь лет. И иногда во сне она громко кричит толи от страха, толи от нестерпимой боли. За все это время она очень переменилась. Сейчас и след простыл той девушки, которая так сильно любила играть на фортепиано.

Нелли и Элли бегали друг за другом с воплями и визгами. Тут Нелли упала на холодную землю и забилась в конвульсиях. С ней случился припадок. Она барахталась и вопила, словно дикий раненый зверь. Остальные пациентки разбежались с криками и воплям по территории лечебницы, и их паника захлестнула меня. Ригес и Ханна начали поднимать Нелли, они взяли ее за руки и потащили в нору. Ее обмякшее тело волокли прямо по земле.

Я так сильно хотела есть, что решила вернуться в нору и дожидаться обеда. В желудке было совсем пусто. Хлеб и чай, который давали на завтрак, было совсем невозможно есть. А я приняла решение выбраться отсюда, поэтому должна съедать почти все, что нам дают.

На обед пригнали всех пациенток. Ригес и Ханна целый час загоняли их в здание лечебницы, словно стадо глупых овец. Их лица и одежда были перемазаны грязью, а волосы свисали точно сосульки. Нелли не было среди них.

— Быстро! Я сказала быстро! — Сестра Ригес только успевала раздавать подзатыльники пациенткам.

На обед нам дали суп, вареную картофелину и кусок мяса. Я быстро выпила холодный суп и принялась за мясо. Казалось, что его даже не подогрели, но я откусывала кусок за куском. В это время женщина, сидящая напротив меня, схватила мою картофелину. Я ударила ее по руке и отняла свою еду. Она выпучила на меня свои маленькие поросячьи глазки и открыла рот, который был набит еще не пережеванной пищей.

В этот раз я съела все до последнего кусочка. Раньше я бы и смотреть не стала на такую еду, но сейчас эта еда была моим пропуском на свободу. Я должна сохранить и приумножить свои силы, которых сейчас у меня не так много.

Ханна и Ригес повела все стадо пациенток мыться. Но Нелли по-прежнему не появилась в норе, в коридоре ее тоже не было. Тогда я пошла в ванную комнату, откуда доносились женские вопли.

Ригес выводила мокрую дрожащую Нелли из ванны. Все это время она просидела в ледяной воде. Она еле переступала своими тоненькими как спички ногами. Босую и почти голую ее вели в каменную комнату. Ее кожа вся посинела и собралась в маленькие морщинки, а зубы стучали так, словно сотни лошадей соревновались на скачках.

В каменной комнате ее усадили на деревянную скамейку и переодели в сухое нижнее белье. Но легче ей от этого не стало. Она по-прежнему была на грани потери сознания.

— Почему вы мучаете меня? Почему вы не отправите меня в кровать? Пожалуйста, хватит меня мучить. Хватит. — Дрожащим сиплым голосом шептала она.

— Что, Нелли? Тебя не слышно. Говори громче. — Ригес смеялась ей прямо в лицо. Тогда Нелли уткнулась своим мокрым носом в платье Ригес. Она терлась о него мокрыми волосами и вытирала все свое тело. Ригес оторопела, ее лицо вытянулось, а глаза округлись. Со всей своей силы она дала Нелли пощечину, от которой та отлетела в сторону, затем Ригес просто отстегала ее ремнем по худым дрожащим рукам.

Я видела такое обращение с пациентками здесь не впервые. Здесь не бывает по-другому, подумала я. Не бывает.

Мою голову сковала ужасная боль и снова эти звуки. Будто ветер гулял в моей голове. Я думала, что сейчас мою голову разорвет на куски. Я смотрела прямо перед собой и все расплывалось.

— Пожалуйста, хватит. Остановите это. Как же больно. Хватит. — Говорила я еле слышно.

Этот звук, будто вой ветра продувает тяжелые трубы. Этот вой просто неумолим. Но крик Нелли перебил меня. Она взвыла, смотря на Ригес.

— Что тут за шум? — Это был доктор Бейтс. Он спешил на крики Нелли, видимо ее было слышно даже в западном крыле лечебницы. — Вивиан? Почему ты здесь? Замечательные волосы. — Он осторожно вынул прядь моих волос из прически и приложил ее к своему носу. — Потрясающе пахнешь.

Его руки уже было хотели схватить меня за талию, но я быстро отстранилась.

— Кричит Нелли. — Опустив глаза, сказала я. Но он еще некоторое время не отводил от меня взгляд, будто пропустил мои слова мимо ушей.

— Ригес, что тут происходит? Стоило воткнуть ей кляп в рот. Заставьте ее замолчать, немедленно. — Он сверлил сестру Ригес холодным взглядом. — У нас с Доктором Гриффином сейчас важное собрание. Ее крики там явно лишние.

— Да, доктор. Простите. — Сестра выпрямилась и покорно кивнула ему.

— И вот еще что! Отправьте сегодня парочку пациенток на стул. Им это пойдет только на пользу.

Его спокойный и ровный голос звучал тихо и мелодично. Он говорил так, будто Ригес не избивает пациентку, а всего-навсего готовит пирог к ужину. Я же решила уйти, тихо и не привлекая внимания.

Как только я появилась в коридоре, Ханна подлетела ко мне и потянула в комнату с фортепиано. Я вырывалась и спотыкалась на ходу, но она не останавливалась. Я выспрашивала ее, куда она меня тащит. От всех моих вопросов она лишь отмахивалась, словно от мух.

— Давай скорее, Вивиан. Скорее, я тебе говорю. — Пищала она словно мышь, но так и не остановилась. В комнате с фортепиано не было никого, кроме двух джентльменов. Они явно скучали вне общества сумасшедших людей.

— Нет, я не хочу. — Уперлась я.

— Знаешь, что, Вивиан? Мне плевать, что ты хочешь. Иди, развлеки этих джентльменов, если не хочешь оказаться на стуле или в ледяной ванне. — Она насупила свои брови и уткнула руки в бока. — Все остальные пациентки выглядят сейчас как мокрые и ощипанные курицы. Так что иди. Можешь попросить у них пару пенни, купим тебе на них перчатки или сладости. Давай, вперед. — Она толкнула меня в сторону фортепиано. Не успела я и глазом моргнуть, как оказалась на полу прямо в ногах у одного джентльмена, того, что повыше.

— Вы не ушиблись, мисс? — Он подал мне руку. Такой вежливости от посетителей я прежде не встречала. Разве что от Филиппа.

— Нет, благодарю, я сама. — Прошептала я и поднялась, оттряхивая подол своего платья.

— Я Клод Гаррет, а это мой брат Освальд. — Мягко произнес он. — Как вас зовут?

— Вивиан. — Отрезала я. — Так вам сыграть? Или спеть? Танцевать я могу лишь с партнером.

— Зачем это? — Спросил тот, что пониже и усмехнулся.

— Ну, как же? Вы проделали такой долгий путь специально, чтобы вас позабавили умалишенные, но вот незадача, видимо вы опоздали. Посетители уже разошлись, а все пациентки кроме меня на процедурах.

В ответ они просто рассмеялись. Они хохотали и хохотали. Похлопывая друг друга по плечам.

— Простите, мисс. Кажется, вы приняли нас не за тех. Мы пришли позабавиться? О, нет, нет. — Подавляя смех, ответил Освальд.

— Тогда зачем вы здесь?

— В нашей семье большая беда. Нашей матушке совсем нездоровится. Бедняжка с каждым днем лишается разума. И отец попросил нас подыскать безопасное для нее место. Мы приехали просто посмотреть.

Как же глупо я чувствовала себя в этот момент. Чуть сквозь землю не провалилась. Все мое лицо побагровело, и я опустила глаза.

— Я прошу прощения. — Еле слышно произнесла я.

— Нет, нет. Ни в коем случае, мисс. Не стоит извиняться. Лучше расскажите, как вам здесь живется.

И я рассказала все. От начала и до самого конца. О здешних сестрах и о методах лечения, о еде и постели. О том, что наша лечебница превратилась в настоящий цирк.

— И я вас умоляю, не говорите, что все это рассказала вам я.

— Об этом не может быть и речи. Разумеется, мы не откроем ваше имя. Вивиан, кто-то навещает вас?

Мои глаза округлились, и я немного застопорилась. Впервые за семь лет я поняла, что меня почти никто не навещал. Но сейчас у меня есть Филипп. Филипп навещает меня. Очень часто. Я даже воспряла духом. Ведь теперь я не одна.

Так медленно идет время. И вот я снова пишу, сидя в своей норе, изо дня в день я вижу эти холодные стены, эту грязь и сырость, которые давят на меня. Идут минуты, часы, дни, а я все еще тут. Сколько еще? Но я жду и выношу все, что выпадает на мою долю.

Приближался один из самых значимых дней, не только для нас, но для всей страны, праздник сбора урожая. Это единственный день в году, когда я чувствовала в себе жизнь. Этот день был особенным для всех, для сестер лечебницы, для посетителей и пациентов.

Даже в таком месте, как лечебница для душевнобольных Святой Урсулы, бывают традиции. К счастью для всех, здесь была одна — устраивать праздничный бал. На нем обязаны были присутствовать все пациенты и, конечно же, все служащие, сестры и парочка санитаров, чтобы приглядывать за нами и успокаивать буйных.

Я проснулась от ужасной головной боли, а рядом на своей койке лежала Нелли, обхватывая подушку и что-то бормоча себе под нос. Я проснулась раньше обычного, меня снова разбудил сон, в нем я видела своего сына. Каждый раз мне снится, что его забирают, вырывают прямо из моих объятий. Я переживаю этот кошмар снова и снова.

— Одевайтесь, сегодня важный день. Живо. — Сказала сестра Ригес, стремительно зайдя в нашу нору. Нелли тут же проснулась и начала кричать. Видимо ей тоже снились кошмары.

— Закрой рот, Нелли, а то этот знаменательный день для тебя обернется кошмаром на стуле. — Ригес ударила ее мокрой тряпкой прямо по лицу, и та умолкла.

Сестра принесла нам два платья и бросила каждой прямо в руки.

— В них вы будете выглядеть лучше. Сегодня ведь бал, помните?

— Бал, праздничный бал, мы будем танцевать. — Говорила Нелли, вертя головой в разные стороны. — Танцевать, музыка, танцевать!

— Да, именно. А сейчас обе живо на завтрак. Иначе останетесь голодными.

Всех пациенток сестры погнали на завтрак. Как и все сегодня, он был особенным. Помимо варева похожего на овсяную кашу, нам дали по стакану свежего молока и кусок праздничного пудинга. Как только я увидела это перед собой, в моей памяти загорелись воспоминания о детстве, и я снова позволила себе улыбнуться.

В столовой стоял гул. Дикая Элли била ложкой по столу и громко смеялась. Нелли хлопала в ладоши, и скалилась, изображая улыбку, я то и дело слышала дикие крики. Так выражалась их радость, но, увы, не здоровая. Она пройдет, пролетит как листок, что северный ветер сорвал с дерева. Я молчала.

— Тихо! — Сестра Ригес ударила тяжелым кулаком по столу, и шум ненадолго утих. — Принимайтесь за еду. Живо!

Женщины жадно заглатывали пудинг, стараясь съесть все как можно быстрее. Я видела страх и безумие на их лицах.

Сестры и доктор Бейтс не давали нам забыть ни на секунду, где мы находимся. Мы понимали, что скоро этот день закончится и все будет как раньше, мучения и ужас, который, по словам доктора «был направлен на наше скорейшее выздоровление».

Удивительным было то, что в этот раз нам удалось набить свой желудок и я, наконец, вспомнила этот неповторимый вкус пудинга, как в детстве.

Я вернулась в свою нору, легла на кровать и обняла свои колени. Сегодня все будет иначе. Я очень надеялась увидеть Филиппа. Он обещал навестить меня, и больше всего я хотела, чтобы он подарил мне танец.

Платье, что принесла мне сестра Ригес, оказалось не таким уж плохим, как я предполагала. Я надела темно-синее платье, сестра немного помогла мне со шнуровкой на корсете. Жаль, я не могу взглянуть на себя в зеркало. По словам Ригес, я выглядела прилично.

Нелли не могла одеться сама, и сестре пришлось помогать ей. Нелли молчала, ее лицо не выражала никаких эмоций, ей будто было все равно. В руках Ригес она выглядела точно тряпичная кукла, которую наряжают, чтобы выставить на продажу или подарить какой-нибудь девочке. Я наблюдала за всем этим действом, холод пронесся по моему телу: Нелли была далеко отсюда. Это было видно по ее глазам, отстраненный и безучастный взгляд. Господи, я не могу больше смотреть на нее.

Нас одели и всех пациенток словно стадо овец, вывели в большой зал. Он был украшен разноцветными фонарями и маленькими флажками, повсюду стояли цветы, а в плетеных корзинах красовались пузатые тыквы. Все это я видела не один раз, и все казалось мне обыденным и не представляло никакого интереса. Нелли же как завороженная стояла с раскрытым ртом, рассматривая зал, будто видела его в первые.

Может показаться на первый взгляд, что время бала должно было заставить меня почувствовать себя здоровой, свободной, обычной девушкой, но это было не так. Это была лишь иллюзия. Я в клетке, старой, ржавой клетке, из которой нет выхода. Я все еще не могу позволить себе свободно дышать.

Тут я увидела доктора Бейтса. Он держал в руках бокал красного вина, и пристально наблюдал за мной, смотрел прямо в глаза, что тут же воскрешало в моей памяти ту ошибку, что я совершила — доверилась ему. Только одна мысль о нем вызывает у меня приступ тошноты.

Зельда села за фортепиано, и музыка разлилась по всему залу. Сегодня нам позволялось танцевать так, как мы хотим, делать практически все, что нам угодно, но все же под пристальным взором сестер Ханны и Ригес.

Я стояла почти у самого выхода, танцевать мне совсем не хотелось. Мне было одиноко несмотря на то, что творилось вокруг. Я просто наблюдала за остальными.

Дикую Элли почти трясло от восторга, она теребила своими костлявыми пальцами платье, поглядывая на потолок. Ее качало из стороны в сторону, а из ее рта вырывался дикий, как и она сама, смех.

Сестры могли сегодня немного расслабиться и позволить себе послабление в работе. Позволялось даже выпить немного красного вина. Лицо доктора Бейтса было напряжено. Думаю, он боялся, что веселье может выйти из-под его контроля.

Одна парочка пациенток, что были любимчиками посетителей, танцевали друг с другом и издавали странные звуки, которые были похожи на блеяния овец.

А я все еще стояла в стороне, изредка поглядывая на всех этих сумасшедших, и не ощущала себя подобной им. Я вспоминала слова Филиппа. Я Вивиан Харт, из хорошей семьи, я молодая мама и рано или поздно смогу уйти отсюда. Я старалась выше задрать голову, и вспомнить какой я была раньше. Леди, у которой вся книжечка была исписана именами партнеров для танцев, леди, которая ни в чем не нуждалась и просто купалась во внимании джентльменов.

Это странно, но только сейчас я почувствовала себя лишней здесь. Филипп прав, мне не место тут, я здорова.

Спустя час, в зале начали появляться посетители. Их иногда пускали в лечебницу, что бы они могли, как следует развлечься, потешаться над нами.

Как только они появились, мужчины и женщины, молодые и пожилые, все начали вести себя еще безумнее умалишенных, будто эти джентльмены и леди привели с собой какого-то демона, десятки демонов, которые начали вселяться в каждого. Мне стало страшно, хотя я не раз становилась вынужденным наблюдателем, но ни разу в этом не участвовала.

Я не хочу! Пожалуйста, кто-нибудь, заберите меня отсюда!

— Я знаю, вы здесь не в своей тарелке. — Я уже подумала, что это Филипп, но как же я была разочарована, когда обернулась и увидела Бейтса.

— А, это вы. — Вздохнула я.

— Может быть, ты подаришь мне танец?

— Я уже и так отдала вам слишком много, доктор, а вы просите чего-то еще.

— Дорогая, у тебя нет выбора. — Сказал доктор и протянул мне руку. И вот я снова вынуждена подчиниться.

Он взял меня за талию. Вальс. Бейтс не отрывал от меня взгляд.

— Вы так и не выполнили ни одного обещания, что давали мне.

— Разве я устанавливал какой-то срок? Нет. Тот, кто умеет ждать, Вивиан, тот и получает в итоге все.

— Да, доктор. И вы все еще ждете.

Музыка прекратилась, часы показывали почти десять вечера. Я огляделась по сторонам, искала глазами Филиппа. Сегодня такой день! Он должен появиться.

— Думаю, ты ищешь меня.

— Слава Господу нашему! Ты здесь. — Я была очень рада, что Филипп в очередной раз оказался моим спасителем. — Ты спас меня от этого невыносимого общества.

— Не стоит благодарности. В иных обстоятельствах я был бы еще счастливее, например, если бы встретил тебя на одном из светских балов, там на материке. Ты была бы в прелестном голубом платье с цветами в волосах, а я бы восхищался твоей красотой.

Филипп улыбался мне такой поистине светлой и доброй улыбкой, что я даже на миг представила, что очутилась где-то в другом месте.

— Спасибо.

— Ты прекрасна. — Он подал мне руку, приглашая на танец. Я не думала, а просто ответила на жест согласием. — Надеюсь, танцуешь ты хорошо, а то все ноги мне оттопчешь. — Я залилась смехом.

— Танцуешь ты отменно. — Сказала я. — Научился на балах в Америке?

— Меня научили родители. Матушка говорила, что у меня талант, а друзья говорили, что каждая дама в Калифорнии мечтает потанцевать со мной. Но и ты, Вивиан, хороша!

Я опустила глаза и кажется даже немного покраснела. Все это вернуло меня в те дни, когда я была еще совсем юной.

Мы кружились в вальсе, я смотрела в глаза Филиппу и растворялась в них, в этот момент все вокруг сияло в свете свечей, что освещали зал. Люди перестали существовать, все вокруг исчезло, были только я и он. Мурашки пробегали по моему телу всякий раз, когда он касался рукой моей талии. И вот я снова почувствовала себя женщиной, желанной, той, которая нужна, которую можно полюбить.

Впервые за много лет я начала думать о любви. Я была молода, когда оказалась здесь, и только сейчас я начала понимать, как сильно нуждаюсь в любимом. Как же я была глупа! Моя книжечка на балах всегда была исписана: множество имен, я помню множество мужских лиц, смотрящих на меня. И мне этого было достаточно. Теперь все иначе.

Единственная любовь, которую я теперь знаю, это любовь матери к своему ребенку. Сейчас я как никогда чувствую связь с моим сыном.

Теперь, когда я кружусь в танце, глядя в глаза единственного мужчины, которому не безразлична, я думаю, что, наконец, пришло то время, когда я начала думать о любви между мужчиной и женщиной. И о том, что до этого момента никогда и никого не любила по-настоящему.

Я старалась не обращать внимания на крики, визги и шум, что раздавались отовсюду. Мой взор был обращен только к нему.

— Филипп, ты даже не можешь помыслить, насколько я благодарна тебе за все, что ты делаешь для меня.

— Не благодари, Вивиан. Я еще ничего не сделал. — Сказал он.

Дикий крик вырвался из Нелли, которая упала лицом в тыкву, запутавшись в собственном платье. Месси сразу же поспешила к ней на помощь и протянула ей свою слегка желтоватую руку, на которой болталась дряхлая кожа. Затем она забилась в дальний угол.

— Ты уже видел свою тетку Месси? — Обратилась я к Филиппу. Я видела, как Месси оглядывалась по сторонам, искала кого-то глазами. Она выглядела подавленной и запуганной. — Смотри, она вон там!

Я потянула Филиппа за руку в ту сторону, где стояла Месси.

— Здравствуй, смотри, кого я к тебе привела. Это твой племянник, Филипп. — Я так хотела, чтобы ей стало легче, мне стало так жаль ее.

Месси не обращала на меня никого внимания. Ее светло-голубые глаза были стеклянными и смотрели сквозь Филиппа. Она вертела головой, либо кивала так быстро, что мне стало страшно. Музыка была все громче, как и крики.

— Сумасшедшая Вивиан! — Кричала Нелли, тыкая в меня пальцами и прыгая как маленький ребенок. Я оглянулась по сторонам, ловила на себе осуждающие взгляды. Доктор Бейтс смотрел на меня, выпучив глаза. Рука Филиппа выскользнула и в одно мгновение я потеряла его из виду. У меня закружилась голова.

— Филипп! Филипп! — Кричала я. Я слышала дикий смех людей. Смех, который сдавливал мою голову изнутри, казалось, что еще немного и из моих ушей польется кровь. Боль в голове усиливалась с каждой секундой, и я опустилась на пол.

— Вивиан, кажется тетушке Месси совсем плохо. Она перестала меня узнавать. — Он появился словно из ниоткуда, его теплые руки гладили меня по голове. Мне казалось, что я на мгновение провалилась в сон.

— Где ты был? — Я заключила его в свои объятия, настолько теплые, насколько мое искалеченное холодное тело может дать. — Мне очень жаль.

Но я знала, что Мессии никогда не пойдет на поправку.

— Вивиан, я хочу тебе сказать кое-что очень важное. — Он не отрывал от меня свой пристальный взгляд. Его лицо стало таким серьезным, а брови опустились вниз. Я кивнула. Я хотела услышать это.

— Нам нужно вытащить тебя отсюда, Вивиан, чего бы нам это ни стоило. Я сделаю все, чтобы ты оказалась на свободе. — Каждое его слово раздавалось эхом в моей голове. Я не верила своим ушам.

— Что? Но как? Отсюда ведь нельзя убежать! Из лечебницы нет выхода. Только в гробу, в деревянном гробу. Никогда, никто, за все время существования лечебницы не сумел сбежать. Те, кто отваживался на подобный шаг, погибал.

— Мы убежим, Вивиан, сядем на мой корабль «Голубой бриллиант» и уплывем. Далеко отсюда. Ты сможешь начать все заново, начать совершенно новую жизнь, вместе со мной и твоим сыном. Ты, наконец, обретешь свободу, о которой мечтаешь.

Я оглядывалась по сторонам, боясь, что нас кто-нибудь услышит.

— Филипп, но это очень опасно! Если нас поймают, то тебя осудят и отправят на виселицу. А я останусь здесь гнить до конца своих дней. — На глаза навернулись слезы. И я провела по его теплому лицу своими трясущимися пальцами. — Я не хочу, что с тобой что-то случилось. Филипп, я уже проклята. Но ты нет! Если с тобой что-нибудь случится, я никогда себе этого не прощу.

— Вивиан, ради твоего спасения я готов рискнуть всем. Ты значишь для меня больше, чем все в этом мире! — Я видела свое отражение в его кристально чистых глазах, и я верила каждому его слову.

— Филипп. — Шептала я, стараясь не заплакать. Он коснулся своими теплыми губами моей щеки. Я потянулась к нему за поцелуем. В его глазах блеснул огонек, и он поцеловал меня прямо посредине зала. Первый в моей жизни настоящий поцелуй с самым лучшим мужчиной на свете, с любимым. Кажется, земля уходила из-под моих ног, а на спине жгучей болью стали прорезаться крылья. Я в ту же минуту была готова вспорхнуть, пробить крышу этого треклятого здания и улететь далеко-далеко, вместе с Филиппом навстречу свободе и новой жизни.

— Обними меня. — Он прижал меня к себе так сильно. Я зажмурилась, и перенеслась подальше отсюда.

Но когда я открыла глаза, то увидела перед собой искореженное лицо Нелли, она смотрела на меня и скалилась. Ее глаза были красными, она плакала и смеялась одновременно.

— Ты сошла с ума, я знаю. Ты — одна из нас! И скоро сдохнешь. Скажу все сестре Ригес, и она снова побьет тебя! — Она издала такой дикий вопль, что по моему телу пробежала дрожь. Нелли вприпрыжку понеслась в сторону Ригес.

— Это всего лишь Нелли. Всего лишь несчастная женщина.

Я продолжала обнимать Филиппа. Я была счастлива в этот момент. И вот уже не существует больше никого в целом свете, кроме нас двоих, музыка затихла, и все вокруг замерли.

— Я приду за тобой завтра, вечером, после ужина. Будь готова. — Он посмотрел на меня и улыбнулся.

Я ощутила последнее прикосновение его теплых рук на моей коже. Филипп тут же ушел, оставив меня в этой выгребной яме с людьми неугодными обществу.

Моя голова кружилась. Я больше не могла находиться здесь. Мысли о предстоящем побеге не давали мне покоя. Я должна была уйти.

— Сестра, мне нездоровится. — Я обратилась к Ханне. Я знала, что она была мягче сестры Ригес. К ней можно было обратиться за помощью и не получить оплеуху. — Пожалуйста, разреши мне покинуть бал.

— Не проси меня об этом, Вивиан. — Она сморщилась. — Не положено.

— У меня кружится голова, Ханна, прошу тебя, пожалуйста. Разреши мне уйти. Никто не заметит мое отсутствие.

— Доктор Бейтс заметит. — Помешкав, сказала она. И я поймала на себе его взгляд.

— Но ведь доктор не хочет, чтобы я свалилась без чувств, прямо посреди зала.

— Ладно. Идем, только быстро. — Она хлопнула в ладоши, и мы направились в нору. Тут я могла хоть немного побыть одна. Я надеялась, что Нелли вернется еще не скоро.

— Пожалуйста, помоги мне с платьем. Сама я не справлюсь.

— Это последнее, что я сделаю для тебя сегодня. Больше ни о чем не проси меня, Вивиан. — Ханна помогла мне расшнуровать корсет. — Дальше сама. И сиди тихо.

И вот я осталась наедине с собой и своими мыслями. Я быстро переоделась в свое серое платье и села на кровать, поджав под себя колени. Я закрыла глаза и стала представлять себя свободной, старалась ощутить морской бриз на своей коже, ветер, развивающий мои волосы. И рядом со мной Филипп и мой сын. Я снова позволила себе улыбнуться. Тишина помогала мне. Она и карандаш с бумагой стали мне друзьями снова.

Весь следующий день я просидела в своей норе, отказываясь куда-либо выходить. Меня уговорили только сходить в столовую, чтобы поесть. Я смотрела на всех этих женщин. Их глаза были застелены дымкой несчастья и печали. У всех них на лице стояла печать безумия. Я уверена, что никто из парламента даже не знает, что происходит за каменными стенами этой Богом забытой лечебницы. Все здесь будто никем не контролируется, кроме доктора Бейтса, который подвергает всех этих женщин ужасным мучениям. Я обещаю, что, как только выберусь отсюда, сразу же сообщу обо всем этом властям.

Эти женщины, которые и так много пережили, не заслуживают находиться в таких условиях и страдать от дичайших методов лечения, которые им даже не помогают. Ведь каждой из них становится только хуже с каждым днем, с каждым часом. Это просто немыслимо. Только мне одной удалось сберечь свой разум от этого безумия.

Моя голова сейчас разорвется от этих ужасных звуков. Густые порывы ветра врываются в тяжелые трубы и создают эти звуки, которые так сильно мучают меня. Совсем скоро я покину это место, и мне станет лучше. Больше не будет головных болей. Ждать осталось совсем недолго. Скоро я стану свободной, и наконец, воссоединюсь с моим сыном. Потерпи, мой мальчик, мы скоро будем вместе.

Сильвия же, которая посмела так со мной поступить, никогда не получит моего прощения. Она мне больше не сестра и ее участь гореть в аду за ее грехи. Она останется неугодной, и я не оставлю ее в покое до конца ее дней. Я не заслужила такой участи, на которую она меня обрекла.

Я живу одной лишь мыслью, что вот-вот увижу сына. Мы с Филиппом увезем его далеко и станем жить настоящей семьей. Мы поселимся на южном побережье океана в Америке. Я буду выращивать виноград и снова стану писать книги, а Филипп станет ловить рыбу. Он будет хорошим отцом Дэвиду. Наконец у меня будет все, чего я так долго ждала. Мое сердце трепещет от волнения, а руки трясутся.

Я целый день сижу в норе и жду Филиппа. Он обещал вытащить меня отсюда. Я верю, каждому его слову. Я так благодарна ему, что он появился в моей жизни. Спасибо, Господи, что ты послал именно его.

Я не смогла сдержать своих слез, которые капали на мое платье, словно шел слепой дождь. Я плачу, потому что через несколько часов покину эту клоаку, и на меня больше не станут смотреть как на умалишенную. Никогда.

Теплое ярко-желтое солнце, которое посещало эти места чрезвычайно редко, клонилось к горизонту. Посетители, которые, как обычно, веселились с пациентками, покидали здание лечебницы. Один за другим они выходили через главный вход, а я все ждала его появления. Так мучительно долго. Так долго, что я сходила с ума от ожидания.

— Вивиан, Вивиан. — Послышался чей-то голос в сумраке норы. Это был он. Я кинулась к нему в объятия.

— Наконец-то, ты пришел. Я уже думала, что останусь тут навсегда. — Я прижалась к его щеке и закрыла глаза. Он гладил мои волосы и плечи. Так тепло было рядом с ним, так спокойно.

— Я не оставлю тебя здесь. Ты слишком дорога мне. И сегодня ты покинешь это место навсегда.

— Я верю тебе. Я готова.

Он показал мне маленький медный ключ, и вложил мне его в руку. Его карие глаза смотрели прямо на меня.

— Это ключ от твоей норы, я взял его у Ханны. Сегодня дежурит Ригес, поэтому Ханна не хватится его до утра. — Он говорил медленно и четко, не сводя с меня глаз. — Ложись спать сегодня в одежде и смотри, чтобы Ригес не заметила. Не пей лекарства. Ни в коем случае. Это важно. Ни одной пилюли. Когда все утихнет, вас закроют, и Ригес сделает обход, только тогда ты можешь встать, очень тихо открыть эту дверь и выскользнуть из норы. Ты поняла?

— Да, но как же я не выпью пилюли? И что делать с Нелли? Она ведь может заметить и поднять шум.

— Просто сделай вид, что ты их выпила. Когда выберешься из норы, иди в кухню. Там будет открыта дверь, через которую ты сможешь выйти на территорию лечебницы.

— А как же я пройду мимо ворот с охраной? — Я вдруг вспомнила того старика, которого я видела в самый первый день, когда меня доставили сюда.

— Тебе и не нужно. Прямо напротив кухни будет дыра в ограждении, между двух кривых елей. Пролезь через нее и за ограждением я тебя встречу. Нам придется идти пешком до порта. А там мы сразу сядем на корабль.

— Мне страшно. Смогу ли я все это сделать? — Дрожь пробежала по моему телу.

— Ты все сможешь, я буду рядом. Ты станешь свободной, Вивиан. На тебя больше не будут смотреть как на умалишенную. Ты заберешь своего сына. — Он прижался губами к моим рукам.

— Я готова. Я сделаю все, чтобы выйти отсюда. Правда. — Я прикоснулась губами к его щеке, его борода уколола мою тонкую кожу, и я засмеялась.

— Я всегда буду рядом, Вивиан. Теперь мне нет жизни без тебя. Я постоянно думаю, о тебе и мое сердце обливается кровью, когда я вспоминаю, где ты находишься.

Он поцеловал меня и ушел, а запах океана остался витать в воздухе. Я бы хотела всегда быть рядом с ним. Он такой настоящий. Совсем не как все остальные мужчины. Не такой, как Фрэнк или доктор Бейтс.

Мужчина ведь должен помогать женщине, которая попала в беду, а не топить ее еще больше, чтобы она никогда не выбралась из этой беды.

Остались считанные часы до моей свободы. В нору загнали Нелли, она уселась на свою кровать, и безумными глазами уставилась на меня.

— Что тебе? — Спросила я.

— Они снова били меня. — Она опустила взгляд и принялась молиться. Она подносила руки к небу и наизусть читала молитвы.

— Нелли, закрой рот. — Сестра Ригес принесла пилюли. — Как же я устала, хорошо Ханне, наверное, она уже готовится ко сну, пока я тут с вами вожусь.

Она сунула мне пилюли и направилась к Нелли, которая уже билась головой о собственную подушку.

— Нелли. Угомонись. Ты же не хочешь снова на стул? Нужно выпить лекарство.

Пока Ригес занималась Нелли, я спрятала пилюли под подушку. Нелли все сопротивлялась, но в итоге сдалась.

— Завтра пожалуюсь доктору на тебя, Нелли. Отправишься на стул.

Сестра вышла, закрыв дверь на ключ. Я легла в кровать, не раздеваясь, все как сказал Филипп.

Все то время пока Ригес делала обход, меня трясло, толи от холода, толи от волнения. Я взглянула на Нелли, она уже крепко спала, и я выдохнула. Надеюсь, что Ригес скоро закончит и пойдет к себе на пару часов до следующего обхода.

Я поднялась с постели после того, как в коридоре потушили свечи. Ригес всегда ходила проверять палаты со своим фонарем. Собрав все свои дневники и письма, я надела накидку и закуталась в шаль.

Я вышла из норы. Было темно, и лишь тусклый свет луны, который проскальзывал через решетчатые окна в коридоре, освещал мне путь. Холод пробирал меня насквозь, и дрожь пронеслась по моему телу. Страх, что сейчас меня схватит Ригес или того хуже доктор Бейтс, не покидал меня ни на секунду.

Я старалась идти как можно тише, спустившись на этаж ниже, я повернула направо, прошла прачечную, из которой доносился едкий запах химикатов. Было тихо. Наверное, все уже спали. Надеюсь, сестра Ригес не скоро обнаружит мое отсутствие.

Страх сковывал каждый мой шаг, я хотела скорее покинуть здание, скорее оказаться на улице. Я вошла в кухню, в очаге горел огонь, и пахло свежими лепешками. В животе начало урчать, хотелось что-нибудь съесть, но я должна думать лишь о том, как бы скорее выйти наружу. Нельзя было ни на что отвлекаться.

По моей коже снова пробежала дрожь. Осталось совсем немного. И вот я обнаружила дверь, которая вела прямо на улицу. Холодный лунный свет упал на мою кожу, словно серебряный дождь. Ветер колыхал верхушки деревьев, и пробежался своими холодными пальцами по моей коже.

Мне не верилось, что я была здесь. Вокруг не было ни души, я была одна и почти на свободе. Ни Ригес, ни Ханна даже не заметили моего отсутствия. Я была так горда собой, что я смогла выйти. Осталось совсем немного, и я буду на свободе. Нужно вспомнить, что говорил Филипп. Две липы? Две ивы? Нет, все не то. Моя память хранила так много, и я должна вспомнить, что мне делать дальше.

Я должна найти две искореженные ели. Ели! Но здесь высились стройные, сильные деревья в пушистых шубах. Я шла вдоль изгороди и наконец, заметила два искореженных старых дерева, но там не было никакого отверстия в изгороди. Неужели я ищу не там? Стало так страшно, руки похолодели, и кровь отлила от головы. Меня всю затрясло. Я подошла ближе и начала шарить руками по изгороди.

Моя рука провалилась сквозь нее. Наконец-то! Немного раздвинув кустарник, я увидела небольшую дыру в изгороди, но она была очень низкой и почти незаметной. Я быстро нырнула в нее и оказалась уже за территорией лечебницы.

Боже мой, взмолилась я! Я не верила своему счастья, на глаза наворачивались слезы. Я выбралась. Я смогла. Я свободна. Но, где же Филипп? Никого не было поблизости.

— Филипп. — Прошептала я.

Я было уже хотела закричать, но остановила себя, ведь меня могут услышать. Я не должна была выдать себя. Здесь под покровом ночи я в безопасности. Но мысли о Филиппе не давали мне покоя.

Он не мог просто так бросить меня. Он обещал ждать меня прямо здесь. Что мне делать? Как я найду дорогу? Океан так далеко. У меня даже нет денег, чтобы переплыть на другой берег. А в этих лохмотьях я похожа на нищенку или же на пациентку этой лечебницы.

— Вивиан. — Его мягкий голос разрезал ночную тишину. — Скорее, у нас мало времени, через час мы должны быть в порту.

— Филипп. — Я кинулась ему на плечи. — Мне было так страшно. Где ты был?

— Все хорошо, я рядом. Идем скорее, пока тебя не хватились. — Его карие глаза сияли от нежности и счастья. — Он с жаром поцеловал меня, и я снова почувствовала тот самый аромат морского бриза на его смуглой коже.

Мы побежали в сторону океана. Воздух был настолько густым, будто бы он был пропитан водой. Мне было нечем дышать. Я бежала так быстро, как только могла.

— Только не отпускай. Не отпускай. — Он крепко держал меня за руку, но я едва успевала перебирать ногами. Внутри все болело, воздух, будто застревал в моих легкий.

— Вон она! Скорее. Она не должна скрыться! — Низкий мужской голос донесся до моих ушей.

Я обернулась, и увидела огни, которые все приближались и приближались. И, наконец, в свете фонарей я смогла разглядеть двоих мужчин, а за ними еле поспевали две женщины.

— Филипп, нас преследуют, они уж так близко, а я не могу дышать. Только не отпускай меня, Филипп! Только не отпускай! Пожалуйста, я не хочу возвращаться! — Слезы хлынули бурным потоком из моих глаз. Сил совсем не осталось. Я больше не могла бежать.

— Вивиан, еще немного. Я не оставлю тебя. — Я впервые увидела столько страха в его карих глазах, но он продолжал держать меня.

А преследователи стремительно приближались. Еще пара шагов и меня схватили. Я упала на землю.

— Беги, Филипп, тебя не должны схватить! Пожалуйста! — Обливаясь горькими слезами, я заставила его отпустить мою руку.

— Я вернусь за тобой снова. Вивиан. Я вернусь снова.

Я слышала лишь голоса каких-то мужчин. И голос Ханны. Бархатный и теплый. Потом стало темно.

Что произошло? Где Филипп? Я очнулась и обнаружила себя лежащей на кушетке в какой-то комнате. Я слышала разные мужские голоса. Моя голова кружилась, а глаза застелила белая пелена.

— Спасибо, вам, джентльмены. — Я услышала голос доктора Бейтса. — Если бы не вы, мы бы не смогли вернуть беглянку.

— Мы очень рады, что смогли помочь.

— Мистер Гаррет, Освальд, если вас все еще интересует мое предложение, я готов к сотрудничеству в ближайшее время.

— Да. Конечно. Теперь, я думаю, нам пора. Все необходимые бумаги мы пришлем завтра. До свидания.

Я услышала скрип закрывающейся двери. Пелена немного стала спадать с моих глаз, и я осмотрелась. Было темно, и только свет от огня в камине резал глаза.

— Где Филипп? Где он? — Я плакала. Что с ним? Надеюсь, его не поймали.

Я попыталась подняться с кушетки, но тело не слушалось. Руки и плечи пронзила невыносимая боль, а по щекам текли слезы, которые беспощадно прожигали мою холодную кожу.

— Вивиан, Вивиан, ты слышишь меня? Это я.

— Где он? Где мой Филипп? — Повторяла я. — Что вы с ним сделали? — Я кричала, мой голос хрипел, а горло болело.

— Вивиан, о каком Филиппе ты говоришь? — Его глаза округлились.

— Мужчина, он был со мной. Это он помог мне сбежать. Где он? Что вы с ним сделали? Отвечайте мне.

— Дорогая, ты была одна.

— Нет! Нет, нет! Он помог мне. Филипп дал мне этот ключ! — Я показала на край стола, где покоился маленький медный ключ от моей норы.

Глаза, наконец, освободились от белого плена, и я увидела, что находилась в кабине доктора Бейтса.

— Меня интересует один вопрос. — Бейтс на каблуках повернулся к сестрам, которые прижались спинами к стене, а его руки уперелись в бока. — Как ключ от палаты вдруг оказался у пациентки? Ханна, как ты посмела ослушаться меня? — Его глаза вспыхнули злобой.

— Простите, доктор. — Ханна только успела открыть рот, как Бейтс жестом велел ей замолчать.

— Поступило четкое распоряжение о том, что до конца бала все пациентки обязаны находиться в зале!

— Вивиан нездоровилось. И мне пришлось отвести ее в палату. Она, вероятно, вытащила ключ у меня из кармана, когда я сопровождала ее.

— Нет! Нет, вы лжете! — Хрипела я. — Я ничего не крала у Ханны. Вы нарочно пытаетесь сделать из меня сумасшедшую! Это Филипп дал мне ключ. Это он.

Бейтс медленно опустился на кушетку рядом со мной и пристально посмотрел прямо мне в глаза.

— Вивиан, о каком Филиппе ты говоришь? Расскажи мне. Подробнее. Ты знаешь его фамилию?

— Один из посетителей. Филипп один из посетителей. Он часто навещал меня, разговаривал со мной. Он капитан корабля «Голубой бриллиант» и прибыл сюда из Америки, к своей тетке Месси. Ей стало совсем плохо. Она часто спрашивала у Филиппа о своих детях. Но их давно уже нет в живых.

— Вивиан, ты говоришь о Месси Гилмор? — Я кивнула. — Эта женщина прибывает в этой лечебнице уже больше десяти лет. Ее нашли на улицах Лондона, грязную, одетую в лохмотья. Она без конца твердила о том, что ее преследуют и хотят убить. Мы искали ее родных, но так никого и не нашли. Вивиан, у Месси нет никаких родственников. Она одна.

— Этого не может быть, не может быть. — Говорила я себе под нос.

— Доктор. — Сказала сестра Ригес. — Мы проверили списки посетителей лечебницы за последний год, и не нашли ни одного с именем Филипп. А также ни одного упоминания о корабле с таким названием, который заходил бы в порт за это время.

— Нет! — Я снова плакала. — Такого не может быть!

— Вивиан, посмотри на меня, посмотри! Я доктор Бейтс, я смогу помочь тебе.

— Нет! Мне не нужна ваша помощь. Вы — мерзавец. Это вы все подстроили! Я ведь не сумасшедшая! Я писала ему письма, и он мне. Я писала!

— Мы их нашли. Мы нашли письма, несколько свертков. Мы их нашли при тебе, некоторое время назад. Они все написаны твоим почерком. Никто не писал тебе, Вивиан. И никто тебя не посещал за последние три года.

— Не правда! — Отрезала я. — Моя сестра, Сильвия! Она приходила ко мне! Ханна, пожалуйста, скажи им! — Я с надеждой в глазах повернулась к ней, я ждала, что она все подтвердит.

— Вивиан, семь лет назад твоя сестра, миссис Сильвия Бисли направила тебя сюда в надежде на то, что ты выздоровеешь. И вот уже три года она тебя не навещает. Ты писала письма ей и своему сыну. Мы всегда отправляли их, но ни разу не получали ответа.

— Нет! — Мое тело скрутило, я не могла двигаться. Слезы градом лились из глаз — Нет! Но Филипп ведь приходил, он много рассказывал мне о путешествиях и о дальних странах. Он сопровождал меня на празднике урожая, мы протанцевали почти весь вечер. Вы же все сами видели!

— На балу тебя никто не сопровождал. Ты танцевала только со мной. Вивиан, никакого Филиппа нет. Когда мы обнаружили тебя по дороге в порт, ты была одна.

— Доктор, кажется, я понимаю, о чем она. — Ригес стояла у стола Бейтса и держала в руках одну из моих тетрадей. — Здесь рассказ, доктор. Рассказ о капитане корабля «Голубой бриллиант» Филиппе. Написано, что автор Вивиан Харт.

— Что? — Я не верила своим ушам. Я не писала этот рассказ!

Бейтс подошел к Ригес и быстро пролистал всю мою тетрадь. Его глаза быстро бегали от строчки до строчки, а мое сердце бешено колотилось в груди, казалось, что оно вот-вот пробьет в ней дыру.

— Да, действительно. Молодец, Ригес.

— Нет. Прекратите все это. Пожалуйста, хватит. — Я обхватила голову руками, не желая слышать больше ни слова, и упала на кушетку. Я кричала, срывая голос еще больше. Невыносимая боль рвала мое сердце на части.

В кабинет тут же ворвались санитары, они схватили меня за руки и прижали к кушетке. Моя голова кружилась, а тело обмякло, и не слушалось меня.

— Вивиан, ты меня слышишь? — Эхом раздавался голос Бейтса. — Дорогая, все будет хорошо.

Я очнулась. Я смотрела в потолок и не понимала, что происходит.

— Доктор, что со мной?

— Бедная Вивиан. Ты осталась совсем одна в этом жестоком мире, преданная родной сестрой, которая, не моргнув глазом, отправила тебя сюда. Над тобой издевались, избивали. Ты пережила столько плохого.

— Что со мной?

— Вивиан, Филипп лишь плод твоей фантазии. Его не существует. Чтобы справиться с горем, ты создала его в своей голове. Так тебе становилось легче.

Я молчала.

— Во время наших первых встреч, ты часто рассказывала мне о своих мечтах и планах. Говорила о приключениях и дальних странствиях. Ты мечтала о море, грезила о том, как станешь здоровой, сядешь на большой корабль и уплывешь в загадочные страны. То лечение, что я назначил, как мне казалось, подействует, но я ошибался. Но теперь, мы назначим тебе новое лечение. Все будет хорошо.

Когда я пришла в себя, сестра Ханна отвела меня в палату. Нелли мирно спала на своей кушетке, до шеи укрытая одеялом. Она улыбалась.

С тех пор, я не сказала ни слова. Лишь закуталась в свое одеяло, легла, поджав колени. Я заснула, заснула самым крепким сном.

Сейчас я беру в руки карандаш и потертую сырую бумагу, чтобы в последний раз написать тебе. Меня трясет, и я снова слышу этот гул в трубах. Все как тогда.

Я жила в таком жестоком порочном мире, где тебя без зазрения совести может предать родной человек, в мире, где люди способны на чудовищные поступки. Но, все же, я надеюсь, что мир, в конце концов, станет лучше.

От всего моего израненного сердца я благодарю тебя за все. Ты был единственным, кто слушал и понимал меня. Мне кажется, что я умру здесь. Смерть уже на пороге. Моя жизнь была наполнена страданиями и болью, но она не стоит ровным счетом ничего. Не удивительно, что она должна кончиться именно здесь, в лечебнице для душевнобольных. Я сгнию здесь заживо, исчезну, и не останется ничего, что напоминало бы миру обо мне. Лишь эта бумага будет хранить мои мысли. Лишь в этих словах останется моя душа.

Перед тем как попрощаться, я хочу сказать, что ты навсегда останешься в моем сердце. Я люблю тебя. Хоть я и никогда не услышу твоего голоса, не увижу твоего лица, я даже не знаю, кто ты, но все-таки я люблю. Люблю тебя всем своим сердцем. Пожалуйста, помни меня.

Твоя Вивиан.

© Мария Ксавьер, 2020

© Шарлотта Барбери, 2020

© Оксана Борисова, дизайн обложки, 2020

© Елена Прокофьева, перевод, 2020

ISBN 978-5-0050-0497-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero