Глава 15

Каждый день Жюльетт ждала ответа на свои письма. Первым пришло послание от Денизы, совершенно проигнорировавшей все, что написала сестра, и посвятившей свой ответ исключительно деловым вопросам, кроме последней строки. В ней Дениза сообщала, что слышала о странных фантазиях беременных женщин, но как только родится ребенок, к Жюльетт снова вернется ее природное благоразумие. В постскриптуме Дениза просила сестру как можно скорее выслать ее последние модели.

Жюльетт вздохнула, она быстро утомлялась в последний месяц беременности, и почувствовала себя не в силах писать что-либо еще по этому поводу. Как Дениза может так слепо верить во всесилие своей железной воли, настолько, чтобы даже отбросить, как не имеющее никакого значения, возможно, самое важное из писем, когда-либо написанных Жюльетт?

Девушка продолжала работу над моделями, которые требовала Дениза, и не теряла надежды, что придет ответ от Фортуни. Но письма все не было.

Понимая, что время уходит, Жюльетт вернулась к плану, впервые пришедшему ей в голову еще во Флоренции. В городе было несколько элегантных магазинов одежды, и как только она немного оправится после родов, съездит туда на денек и попробует найти работу. Жюльетт понимала, нужно приготовить образцы своих моделей, к тому же, у нее были несколько превосходно сшитых платьев, привезенных из Парижа. Эти размышления невольно заставили вспомнить дельфийское платье, она не смогла оставить его в Париже, несмотря на мучительные воспоминания, которые оно вызывало. Теперь это платье подошло бы идеально, множество мелких складок удачно скроют раздавшуюся за последние месяцы фигуру, но она не могла представить себе, что когда-нибудь снова наденет его.

Хотя обилие цветов в садах, спускавшихся террасами по склонам холма, все еще радовало взор разнообразием красок, в природе уже чувствовалось осеннее томление. Дни становились прохладнее, часто с утра и до позднего вечера шли затяжные дожди. После недели сырой дождливой погоды вновь наступило несколько теплых дней. Светило скудное послеполуденное солнце. Жюльетт медленно прохаживалась по ступенькам Каза Сан Джорджо, держась за каменную балюстраду парапета. Она соскучилась по свежему воздуху за те дни, когда безвылазно сидела на вилле, поспешно завершая последние модели, чтобы отослать их в Париж. До родов оставалось всего несколько дней.

Жюльетт дошла до середины лестницы, когда внезапно увидела такси, подъезжающее к воротам. Ее сердце бешено заколотилось: должно быть, Дениза передумала и все-таки решила приехать. Пока такси въезжало во двор, Жюльетт приготовилась к самому неприятному. Но, к ее удивлению и ужасу, из автомобиля вышел Марко, приветствуя ее широкой улыбкой.

Дурные предчувствия заставили бессильно прислониться к парапету. Письмо было адресовано лично Фортуни. Модельер не имел никакого права разглашать информацию, касающуюся ее местонахождения кому бы то ни было. Единственное, на что она могла рассчитывать: Марко еще не успел написать Николаю, но ей было прекрасно известно, что они переписывались по поводу книг, которыми обменивались.

– Ну вот, мы и снова встретились, Жюльетт, – Марко направился к ней, как только отъехало такси. Его лицо сияло от радости, казалось, он вообще не замечает изменений ее фигуры. – Нам никак не удается повидаться в Париже.

– Теперь, по-видимому, никогда не удастся, – произнесла с чувством. – Но вам не следовало сюда приезжать. У меня до сих пор не было возможности попросить ничего не сообщать обо мне Николаю. Я жду его ребенка и не хочу, чтобы он знал об этом.

Марко сразу стал серьезным.

– Я уже несколько месяцев не имел известий от Николая и не писал ему, – но не добавил, что от знакомых русских в Венеции узнал о пышном венчании в Петербурге.

Жюльетт почувствовала некоторое облегчение.

– Вы долго находились в дороге?

– Я выехал из Венеции сегодня утром. Фортуни и Генриетта некоторое время отсутствовали, поэтому свою личную корреспонденцию открыли только вчера. Когда Фортуни прочел ваше письмо и обсудил его с Генриеттой, та решила взять это дело в свои руки. Она настояла, чтобы дон Мариано позволил обо всем рассказать мне. Я ведь много раз прежде беседовал с ней о вас, и сразу же решил поехать сюда.

– Надеюсь, вы останетесь здесь на ночь?

– Будет ли это удобно? Номер в отеле в Лукке уже заказан.

– Но мне хочется, чтобы вы все-таки остались. Пошлю Антонио за вашим багажом, – Жюльетт уже повернулась, чтобы войти в дом, но тут появилась Кандида, заметившая отъезжающее такси. Та сразу же позвала мужа. Жюльетт вновь обратилась к Марко:

– Вы не возражаете, если мы немного прогуляемся?

– Конечно, нет. Обопритесь на мою руку. Жюльетт взяла его под руку, благодарная за помощь, и они медленно пошли по тропинке, ведущей в сад.

– Как вы догадываетесь, – сказала Жюльетт, – я с нетерпением жду известий, может ли Фортуни предложить мне какую-нибудь работу.

– Да, для вас нашли место в ателье Палаццо Орфей.

И вновь она чуть было не лишилась чувств от облегчения, и чтобы не упасть, прижалась лбом к его плечу, не в силах ничего сказать. Через несколько мгновений, немного овладев собой, сумела продолжить разговор:

– Как он добр! И как вы добры ко мне, проделали такой долгий путь, чтобы побыстрее рассказать об этом!

– Я хотел снова увидеться с вами.

– Даже с такой? – спросила Жюльетт, словно защищаясь и сознавая, насколько беременность испортила ее фигуру.

– Да. Возможно, за исключением того, что, конечно, был бы более рад видеть вас счастливой женой отца ребенка. Я никогда не мог предположить, что вы расстанетесь с Николаем.

– Я тоже никогда об этом не думала, но судьба разлучила нас.

Марко понимал, со временем Жюльетт все ему расскажет, и поэтому вел беседу на незначительные, нейтральные темы, спросил, как она проводит время на вилле, немного рассказал о собственных путешествиях.

В тот вечер снова шел дождь, они уютно сидели у пылающего камина, и Жюльетт рассказывала Марко о том, что произошло, и почему она вынуждена жить в уединении на вилле. Сейчас ей особенно нужны были доброта и понимание. Хотя доктор Морозини тоже успел стать другом, которому она доверяла, но отношения с ним, тем не менее, были более деловыми, а, кроме того, Морозини никогда не был знаком с Николаем.

Казалось естественным, что Марко должен остаться на вилле, по крайней мере, дня на два. Жюльетт хотелось побольше узнать о той работе, которую предстоит выполнять для Фортуни. Ей придется начинать простой швеей, но модельер собирался перевести ее в один из цехов, когда она окрепнет после родов, ведь работа там подразумевала многочасовое стояние на ногах.

– Палаццо Орфей – это гигантская мастерская с магазином Фортуни на первом этаже, демонстрационным залом, ателье и примерочными на верхних этажах. Дон Мариано и Генриетта живут рядом.

– Расскажите мне о Генриетте. Какая она?

– Очаровательная и очень дружелюбная женщина, во всем помогает Фортуни. Очень жаль, что вы не познакомились в лондонской опере, а у вас была такая возможность. Она огорчилась, что не увидела вас. Ей очень понравился рассказ, как вам удалось спасти дельфийское платье.

– В Венеции мне придется остановиться в какой-нибудь дешевой гостинице, пока не найду квартиру. Вы не могли бы мне что-нибудь порекомендовать?

– Да, конечно, но есть еще кое-что, – Марко замолчал. Они опять вошли в сад. День стоял солнечный, теплый и тихий, дождя как будто никогда и не было. Они сели на скамейку, скрывавшуюся среди высоких кипарисов. – Я ведь приехал сюда еще по одной причине, а не только, чтобы сообщить о предложении Фортуни.

В то же мгновение Жюльетт поняла, что собирается сказать Марко, и нервно сжала руки. С самой первой встречи в Лионе она понимала, что нравится ему так же, как нравилась многим мужчинам, знакомившимся с ней. Возможно, он сам не осознавал, как часто его взгляд задерживается на ней, как проворно и любезно спешит оказать любую, даже самую мелкую услугу, как по-особому улыбается, когда их глаза встречаются, все в нем было зримым отражением невысказанных чувств. Марко бросил взгляд, полный преданной любви и взял ее за руку.

– Жюльетт, я люблю вас. Благодаря встрече в Лионе я снова задумался над своим будущим, и хотя добрые воспоминания о счастливом прошлом навсегда останутся со мной, но только как память о том, что больше никогда не вернется. Потом приехал Николай. Увидев вас вдвоем, я сразу же понял, что вы любите друг друга. Я смирился, мне не на что было надеяться, но ваш образ постоянно преследовал меня в снах и воспоминаниях.

– Марко… – начала Жюльетт, но он умоляющим жестом сжал ее руку.

– Пожалуйста, выслушайте меня. Позже мы встретились в Лондоне, и мне посчастливилось провести с вами какое-то время. Понимаю, для вас я всего лишь друг, но ведь дружба – прекрасное и надежное основание для любого брака. Я прошу вас стать моей женой и позволить дать мое имя ребенку, который будет для меня родным с момента рождения. Я всегда буду любить вас, Жюльетт.

Ее тронули слова и искренность Марко, его удивительная чистосердечная готовность усыновить чужого ребенка, в то время как большинство мужчин воспринимали бы это, как неприятную обузу. Он ей нравился. В каком-то смысле Жюльетт даже была привязана к нему, но эта привязанность никогда, ни на одно мгновение, не выходила за рамки дружеских отношений. Сама мысль о браке с ним представлялась странной и ненужной.

– Я не могу принять ваше предложение, мой дорогой Марко. Для меня существует только Николай.

– Но, может быть, со временем вы сумеете полюбить меня, ведь то, что было в прошлом, постепенно уходит, удержаться в этой жизни можно, лишь живя настоящим. Мы оба пережили трагедию утраты самого дорогого на свете. И это позволит лучше понимать друг друга, когда мы станем мужем и женой. У других семейных пар нет такого объединяющего печального опыта.

– Вы преувеличиваете, – Жюльетт отрицательно покачала головой. – И теперь мне кажется, что с моей стороны будет ошибкой принять предложение Фортуни. В этом случае нам придется слишком часто видеться, вам будет тяжело.

– Но я хочу, чтобы вы работали у Фортуни! Очень многие итальянцы желали бы видеть вас своей женой и матерью своих детей, но вы художник, вам нужна свобода для творчества. Я все это понимаю, и ваши интересы в этом отношении полностью совпадают с моими. Я готов предоставить вам необходимую свободу. Кроме того, Жюльетт, подумайте о ребенке! Подумайте, что значит для него и его будущего иметь отца, которым он может гордиться, семейный очаг, хорошее воспитание – все то, что никто и никогда у него не сможет отнять.

Марко понял: на этот раз ему удалось поколебать уверенность Жюльетт в своей правоте. Ее взгляд стал менее твердым, она начинала понимать: с помощью этого брака ей удастся дать ребенку родительскую любовь и уверенность в будущем. Совесть не позволяла ей отбросить мысли о счастье пока еще не рожденного человеческого существа. Жюльетт, не в силах больше сопротивляться его предложению, медленно кивнула, словно смиряясь с неизбежностью.

– Ты хороший человек, – сказала она тихо. – Я поняла это при первой же нашей встрече. Ты заслуживаешь лучшей жены. Я никогда не смогу стать по-настоящему хорошей супругой.

– Мне больше никто не нужен.

На лице Жюльетт появилась улыбка.

– По крайней мере, могу пообещать, что всегда буду благодарна за твою любовь. Буду ценить все, что ты делаешь для меня и моего ребенка.

– Я готов отдать жизнь за тебя! – с жаром воскликнул Марко. Наклонился к ее руке и на какое-то мгновение, охваченный чувствами благодарности и любви, прижал ее к губам. Жюльетт подалась вперед и поцеловала его в лоб.

Она поженились еще до конца недели. Брачная церемония проходила в церкви четырнадцатого века Санта Лючия Мария делла Роза. На Жюльетт было темно-синее бархатное платье свободного покроя в виде туники и плащ, сшитые ею самой во время уединения на вилле, а также широкополая шляпа, которую она привезла из Парижа. В руке Жюльетт держала букет цветов, собранный Лючеттой и Катариной в саду виллы. Девушки пришли в церковь со своей матерью. На всех были очаровательные шляпки и воскресные платья. Антонио, высокий, с военной выправкой, в своем лучшем выходном костюме, с нафабренными усами, выступал вместе с доктором Морозини в качестве свидетелей. В конце церемонии Марко впервые поцеловал Жюльетт в губы.

После венчания все снова отправились в Каза Сан Джорджо, где две служанки расставляли на столах свадебный обед, большую часть которого приготовила Кандида. Жюльетт просила ее сесть за стол среди гостей, но та, надев фартук, решительно отказалась и приняла на себя более привычную роль прислуги.

Торжество прошло очень тихо, все разошлись сразу же после окончания обеда. Жюльетт предалась своему обычному послеполуденному отдыху. Марко и доктор Морозини отправились в сад, где еще некоторое время беседовали о делах и последних международных событиях. Антонио с облегчением снял накрахмаленный стоячий воротничок и занялся обычной работой.

Тем же вечером, сидя у камина, Марко рассказал Жюльетт о доме, который недавно приобрел в Венеции.

– Я въехал в него три месяца назад, но до сих пор он практически не обставлен, ведь почти все это время я был за границей. Буду рад, если ты обставишь его по своему вкусу. Хочу, чтобы ты с ребенком провела там некоторое время, пока не почувствуешь себя в силах приступить к работе в Палаццо Орфей.

– Я хотела приступить к работе сразу же, как только оправлюсь от родов, но теперь думаю, что мне действительно нужно несколько недель, – призналась Жюльетт. – Но почему ты оставил квартиру, в которой жил раньше?

Еще в Лионе он рассказал, что продал свой первый дом вскоре после смерти жены: оказалось совершенно невыносимо жить там.

– Квартира никогда не казалась мне по-настоящему удобной, но я приобрел ее вскоре после того, как овдовел, у меня тогда не было ни времени, ни сил заниматься поисками чего-либо более приемлемого. Окна выходили на мост Риальто, и это на первых порах привлекало. Хотя, может быть, теперь это только кажется. Новый дом, принадлежащий теперь нам обоим, не в столь блистательном районе Венеции, и окна не выходят на Большой канал, но зато он расположен в маленьком уютном дворике неподалеку от Палаццо Орфей. Когда ты начнешь работать, дорога от ателье до дома займет не более двух минут.

Они еще немного погуляли, но вскоре Жюльетт почувствовала сильную усталость от событий этого дня и решила пойти отдыхать. Марко проводил ее до дверей спальни, нежно прикоснулся к лицу и пристально взглянул в глаза.

– Ты будешь счастлива в той жизни, которую начинаешь сегодня. Возможно, пройдет еще какое-то время, прежде, чем мы оба это поймем.

Сейчас она не могла даже вообразить, что когда-нибудь снова будет счастлива, но все же выслушала его глубоко прочувствованные слова серьезно. Марко поцеловал Жюльетт с любовью, но без страсти, за что она была очень благодарна. Она пожелала ему спокойной ночи и вошла в спальню.

Жюльетт решила не посылать Денизе телеграмму с известием о браке, хотя Фортуни они сообщили о свадьбе. Сестре было известно, кто такой Марко, по рассказам Жюльетт о встречах в Лондоне, но короткая телеграмма с сообщением о венчании могла вызвать у Денизы сильный шок. Поэтому Жюльетт написала письмо, рассказала о свадьбе и пообещала продолжить высылку новых моделей. Заканчивалось письмо искренней надеждой, что Дениза посетит их в Венеции, где всегда будет желанной гостьей.

Жюльетт также написала Люсиль, которая была в курсе всех событий. Люсиль и Родольф приглашали ее к себе в Нью-Орлеан, но она не хотела вмешиваться в их жизнь, нарушать ее сложившийся порядок, особенно теперь, когда Родольф отошел от дел.

Проснувшись рано утром, Жюльетт ощутила боль внизу живота. Шел дождь. Когда в спальню вошла Лючетта с завтраком на подносе – последнее время Жюльетт завтракала в постели – она попросила девушку позвать Кандиду.

Жена управляющего вбежала в комнату с сияющим лицом.

– Неужели началось? – радостно воскликнула она.

– Думаю, нет причин сомневаться, – ответила Жюльетт с усмешкой.

Роды оказались нелегкими, только на следующий день, перед самым рассветом, ей удалось разрешиться от бремени. Марко, большую часть ночи меривший шагами холл внизу, бросился к лестнице, услышав крик младенца. Казалось, прошла целая вечность, прежде, чем на площадке появилась Кандида с торжествующей улыбкой на лице и провозгласила:

– Мальчик!

Марко закрыл глаза дрожащей рукой, охваченный ощущением невероятного облегчения. Его первая жена умерла при родах, ребенок тоже умер. Всю ночь его мучил страх за Жюльетт. Когда на лестнице раздались шаги доктора Морозини, Марко пришел в себя.

– Как Жюльетт? – спросил он, не скрывая напряжения и страха.

– Все превосходно! Она хочет вас видеть. Вприпрыжку, перескакивая через две ступеньки, Марко побежал вверх по лестнице.

* * *

Денизе была послана телеграмма с сообщением, что Жюльетт родила сына. Марко на короткое время вернулся в Венецию, отдать распоряжение управляющему, чтобы тот приготовил дом к приезду его жены и сына – истинное положение дел было известно только Фортуни и Генриетте.

Ребенка решили назвать в честь отца Жюльетт – Мишель. Она получила по почте толстый конверт, вскрыв который, не смогла сдержать возглас горького разочарования: из конверта посыпались клочья последних моделей, посланных Денизе. И хотя в конверте больше ничего не было, Жюльетт поняла: Дениза прекращает все родственные отношения между ними.

Загрузка...