По ту сторону книги

Глава 12

Я ПРОСЫПАЮСЬ С ЛОНДОН В моих руках. Смотрю на нее, и мое сердце ускоряет темп. Отодвигаю волосы с ее лица и изучаю ее, пока она спит — то, как ее рот слегка открыт, как поднимается и опадает ее грудь, умиротворенное выражение на ее лице. Я еще никогда не был влюблен, никогда не понимал причину для этого. Прямо здесь она заставляет меня все осознать. Я люблю ее.

Прошлой ночью, когда мы веселились и Шеннон начинала говорить про колледж, я наблюдал за Лондон. Я видел, как она несколько раз пнула Шеннон. Я наблюдал за ее почти испуганным выражением лица, словно она боялась, что Шеннон скажет что-то, чего она не хотела рассказать другим. Тогда-то я понял, что она встретила в колледже того, кто ее ранил. Когда я задал ей вопрос перед сном, то ощутил, как все ее тело напряглось, но, когда она сказала «да», мое сердце разорвалось. Она произнесла это слово невероятно грустно и разбито. Я хочу, чтобы она больше никогда так не говорила, и я могу сказать вам, не ожидая поглаживая по заднице, что она никогда не заговорит так со мной. Я заставляю ее смеяться, улыбаться и наслаждаться жизнью, прямо, как и обещал. Я могу заставить ее кричать мое имя, и от этого я наслаждаюсь жизнью.

Я пробую ее мягкую гладкую кожу, и мой член обращает на это внимание. Мне нужно напомнить своей девочке, что не все мужчины мудаки, особенно те, которые влюблены в нее. Я слегка перемещаюсь, чтобы теперь она лежала на кровати, и спускаюсь вниз. Забираюсь под одеяло между ее ног и мягко их раздвигаю. Она все еще спокойно спит, поэтому даже не пытается соединить их. Я смотрю на ее нежную розовую киску, и мой рот увлажняется. Через меня прошло огромное количество женщин, но никто не сравнится с Лондон. Если бы в словаре была картинка идеальной киски, это была бы ее. Я кладу руки на ее бедра и наклоняю голову, проводя языком от ее попы до клитора.

Она издает легкий стон, и, как всегда, это заводит меня еще больше. Я лижу ее мягко и медленно еще несколько раз, пробуждая ее.

— Эмм, — как только она говорит это, я набираю темп. Начинаю лизать ее клитор так быстро, как позволяет мне язык, и вхожу двумя пальцами в ее тугую киску. — О, Блейк, — черт, когда она стонет мое имя, нет ничего сексуальнее. Я чувствую, как она уже начинает сжиматься вокруг моих пальцев, поэтому я трахаю ее быстро пальцами и позволяю своему языку остаться на ее клиторе. Она становится туже и туже, до того, как выкрикивает мое имя.

— Блейк! — я убираю пальцы и лижу ее, пока она не заканчивает потираться своей капающей киской об мое лицо.

Я медленно забираюсь на ее тело и как только оказываюсь в зоне ее видимости, то облизываю свои пальцы.

— Мой любимый завтрак. Всегда такой вкусный, — она ухмыляется и качает головой, но знает, что я говорю правду. Я никогда не лгал ей и не намереваюсь начинать. Я позволяю своему твердому члену прикоснуться к ее чувствительной киске, пока тянусь к ночному столику, чтобы взять презерватив. Она вздрагивает, и это заставляет меня ухмыльнуться. Я встаю на колени и надеваю презерватив, пока смотрю ей в глаза. Они всегда говорят так много, и прямо сейчас они полны страсти. Она хочет большего, и именно это и получит. — Ты готова к большему, детка? — она кивает мне, и я поднимаю ее ноги себе на плечи. Наклоняюсь вперед и останавливаюсь перед ее входом, потирая ее своим членом. Она закрывает глаза, теряясь в этом ощущении, и я останавливаюсь. Она незамедлительно открывает их и смотрит на меня. — Держи их открытыми. Я хочу смотреть на тебя, — как всегда она делает, что я говорю. Я тянусь через ее ноги и щипаю за соски, когда вхожу в нее.

— О, дерьмо, — мне нравится наблюдать за ней, пока я трахаю ее. Ее грудь подпрыгивает, она погружает ногти в мои руки, на ее лице выражение чистого наслаждения. Все это поглощает меня. Ее киска вокруг меня, она принимает меня с каждым толчком. Это больше, чем я могу вынести. Ей начинает нравиться мой пирсинг, и я знал, что так случится. Я знаю, как использовать его, чтобы у нее точно был самый крышесносный оргазм. Смотрю в ее глаза, и вижу в них чувство, которое могу описать только как любовь. Я понимаю, что у меня такой же взгляд. Набираю темп, и она погружает свои ногти глубже и стонет. Мои яйца бьются о ее задницу, и я начинаю чувствовать, что мой оргазм придет быстро.

— Отпусти, детка. Позволь своему телу почувствовать, — ей нравится, когда я говорю ей, что делать. Это всегда работает. Она расслабляется и позволяет своему телу почувствовать все. Я ощущаю, как она сжимается вокруг меня, и сжимаю пальцами в ее ноги. Она стонет и закидывает голову назад, но быстро переводит взгляд обратно на меня. Моей девочке определенно нравится делать то, что я говорю ей, по крайней мере, в кровати. Через несколько минут я протягиваю руку вниз и потираю ее клитор, заставляя ее кончить на мой член. — Лондон, ты чертовски красивая. Мне нравится наблюдать, как ты кончаешь подо мной, — она продолжает наслаждаться оргазмом, пока я достигаю своего. Я чувствую, как мое тело напрягается, пока я извергаюсь в нее.

— Черт, Лондон, — я переживаю свой оргазм перед тем, как позволить ее ногам упасть обратно на кровать и ловлю ее рот. Я целую ее до потери сознания, давая знать, сколько она значит для меня.

Через некоторое время я разрываю поцелуй и улыбаюсь ей.

— Чертовски приятный способ проснуться, — говорит она и улыбается в ответ.

Я смеюсь и целую ее в нос.

— Я забочусь о том, что мое, детка. Ты это знаешь, — мы лежим в кровати еще полчаса потным липким комком, пока не решаем, что пришло время встать и принять душ. Нам нужно что-нибудь поесть и помыться, перед тем как поехать к ней, чтобы подготовиться к сегодняшнему вечеру. Она не знает, что вчера я забрал для нее костровую чашу. Она находится в багажнике грузовика, и когда мы приедем к ней, я все установлю. Она так беспокоится о том, что все пройдет скучно, и, думаю, это поможет ей немного успокоиться. Не то чтобы я думал, словно она нужна ей, но это заставит ее почувствовать себя лучше.

Я позволяю ей пойти в душ первой, а сам иду на кухню, чтобы приготовить нам завтрак. К удивлению, Джекс с Кейли уже проснулись и завтракают.

— Доброе утро, жеребец.

Я смеюсь над Кейли и беру чашку из шкафчика.

— Кейли, если ты хочешь, чтобы я дал Джексу несколько советов, дай мне знать. Может быть, тебе нелегко слушать нас все время, желая, чтобы он мог заставить тебя так кричать, — Джекс бьет меня, а Кейли качает головой.

— Поверь мне, Джексу не нужны советы.

Я пожимаю плечами и наливаю себе чашку кофе.

— Ладно, если тебе нравится что-то заурядное, то я согласен, — она садится за стол, а я запрыгиваю на столешницу, наблюдая, как Джекс готовит завтрак. — Так, после завтрака и душа мы уезжаем, чтобы подготовиться к вечеру, — Джекс смотрит на меня и выгибает брови. — Она волнуется, брат. Лондон думает, что всем будет скучно, и поэтому хочет сделать все идеально.

— Я понимаю ее. Как женщина. Так заложено в нашей природе: хотеть убедится, что все идеально. Мы можем чем-нибудь помочь? — Джекс смотрит на Кейли, и она улыбается. Думаю, у него были другие планы, но все в норме, поскольку нам не нужна помощь. Однако я однозначно немного подурачусь над ним.

— Было бы прекрасно. Если вы, ребята, не возражаете, мне нужно забрать заказанный стол из Лоуис. Еще я хочу, чтобы вы привезли примерно тридцать упаковок льда. Оу, и самое главное, живая свинья. Я собираюсь сам зарезать ее и отправить на гриль, — Кейли вскрикивает и закрывает рот рукой.

Джекс смотрит на меня и смеется.

— Ты такой мудак, — я смеюсь в ответ.

Кейли только качает головой.

— Ты идиот. Серьезно, вам что-нибудь нужно?

Я спрыгиваю и вытаскиваю из холодильника молоко для кофе Лондон, зная, что она скоро выйдет.

— Нет, мы справимся, спасибо, — я хлопаю Джекса по спине, и он ухмыляется мне. Ага, у него определенно есть планы не выпускать Кейли из своей кровати большую часть дня. Джекс заканчивает с яйцами, а я наливаю кофе для Лондон, слыша, как закрывается дверь в спальню. Она позавтракает, перед тем как приготовиться ко дню. Я резко торможу, удивленный насколько хорошо ее знаю.

— Все хорошо, брат?

Я смотрю на Джекса и улыбаюсь.

— Никогда не было лучше, — он усмехается мне, словно точно знает, что я имею в виду, и поворачивается обратно к плите. Через несколько минут я слышу звук шагов босых ног Лондон, идущих по коридору. Она заходит на кухню и улыбается.

— Доброе утро всем, — она подходит ко мне, и я обнимаю ее. Я заметил, что иногда, когда она чувствует себя застенчиво или неудобно, ей нравится прятаться в моих руках. С этим у меня нет никаких проблем, потому что именно здесь ей и место. Я целую ее в голову, и она поднимает ее, чтобы посмотреть на меня.

— Все хорошо? — она целует меня в грудь и кладет голову обратно. Это на нее не похоже, поэтому я отталкиваюсь от столешницы, и она отодвигается от меня. Я беру ее руку и свои сигареты и выхожу наружу. Веду ее к лежакам, и мы садимся. Я поджигаю сигарету и выдыхаю дым. Пока ничего не говорю, и мы оба сидим в тишине. Когда я почти докуриваю сигарету, то смотрю на нее.

— Что не так? И не лги мне, потому что сейчас я знаю тебя слишком хорошо.

Она качает головой и продолжает смотреть на бассейн.

— Все в порядке.

Я откладываю сигарету и встаю, оказываясь прямо перед ней. Иногда она бесит меня, когда врет из-за всяких мелочей.

— Лондон, я только что попросил не лгать мне, а ты врешь. Я все время на сто процентов честен с тобой. Например, прямо сейчас ты злишь меня, потому что говоришь, что все в порядке, хотя, очевидно, это не так. Поэтому я спрошу снова, — я наклоняюсь к ней, чтобы наши глаза были на одном уровне, и беру за руку. — Что не так? — она смаргивает слезы, и я начинаю нервничать, потому что, возможно, это больше, чем я думаю.

— Иногда прошлое преследует меня, хорошо. Иногда я не могу ничего сделать, и оно подкрадывается ко мне. Иногда у меня такое чувство, словно весь мир разрушится вокруг меня, и никто ничем не сможет мне помочь. Счастлив?

Я встаю и поднимаю ее вслед за собой, держа ее так крепко, как могу, хотя и очень злюсь из-за того, что она спросила.

— Счастлив? Какого черта мне быть счастливым? Видеть, что тебе больно — самая ужасная для меня вещь. От этого я никогда не буду счастливым.

Она качает головой на моей груди.

— Я не это имела в виду, и ты знаешь это, — я вздыхаю и мягко потираю ее спину.

— Я знаю, что не это. Прости. Послушай меня, и я имею в виду, действительно послушай. Я знаю, что ты не хочешь говорить о своем прошлом. Почему? Понятия не имею. Я не знаю, как сделать так, чтобы оно не преследовало тебя, если я не знаю в чем дело. Все, что я могу пообещать тебе, что я никогда ничему не позволю с тобой случиться. Если твой мир начнет разваливаться, я буду там, чтобы подобрать его. Я буду держаться за тебя, пока он осыпается вокруг нас до того, как позволю чему-то с тобой случиться. Я даю тебе слово. Я никуда не уйду, ни когда все прекрасно, ни, особенно, когда все плохо. Ты напугана, что твой мир рухнет вокруг тебя, но, Лондон, ты и есть мой мир. Если я потеряю тебя — я потеряю все, — впервые я чувствую, как ее тело сотрясается, и она крепче прижимается ко мне. Она плачет.

— Здесь всего так много, а прямо сейчас больше всего я боюсь потерять тебя.

Я немного отталкиваю ее, чтобы она могла видеть меня. Я протягиваю руку и стираю ее слезы, перед тем как слегка поцеловать ее.

— Что я только что сказал тебе? Я сказал, что никуда не уйду. Ты мой мир. Весь мой мир, Лондон. Разве ты не понимаешь этого? Разве не понимаешь, что я никогда в жизни не чувствовал то, что чувствую к тебе? Что ты единственный человек, который заставил меня понять какого это, любить кого-то кроме самого себя? — она резко вздыхает и смотрит на меня огромными глазами. Я улыбаюсь и сцеловываю слезы, текущие по ее щекам. — Лондон Твид, я люблю тебя, — она начинает плакать сильнее, и я надеюсь, что в этот раз это слезы радости. Я сейчас немного вышел из своей зоны комфорта, поэтому понятия не имею.

— Боже мой, Блейк, я тоже люблю тебя, — я никогда еще себя так не чувствовал. Чувство любви, сочувствия и даже принятия — просто нереальное. Я обрушиваю свой рот на нее, и мы оба стонем, когда наши языки встречаются. Эта девчонка перевернула мой мир с ног на голову и наизнанку, но я бы не хотел ничего менять. Я в жизни еще не был счастливее, и будь я проклят, если кто-то отнимет это у меня.

Мы разрываем поцелуй и смотрим друг на друга. Она слегка смеется, когда я снова стираю ей слезы и мягко целую в губы. Она смотрит на меня, но восторг от декларирования нашей взаимной любви прошел, уступая место страху.

— Блейк, что если то, что я тебе все расскажу, все изменит? Если после этого ты больше не захочешь меня?

— Лондон, в жизни я всего трем людям говорил, что люблю их. Мои родители и Джекс. Мои родители могут быть и не самыми лучшими, но они мои родители, и я всегда буду любить их. Джекса я люблю так, как любые братья любят друг друга. Я только им говорил, что люблю, а теперь тебе. Когда я люблю кого-то, это не только на сейчас, это навсегда. Мне все равно, если ты скажешь, что убила кого-то, я все еще буду любить тебя, — она поднимается на носочках и дарит мне самый невероятно сладкий поцелуй, что у нас когда-либо был. Она благодарит меня за то, что я сказал это. Когда мы отстраняемся друг от друга, я убираю ее мокрый волосы от лица. — Теперь тебе лучше?

Она улыбается мне и целует в грудь.

— Да. Я чувствую, словно хочу прокричать миру, что ты любишь меня, — она смеется, но, дерьмо, я собираюсь сделать именно это. Я вырываю страницу прямо из книги Джекса, но сначала расскажу ей об этом. — Я люблю, что ты можешь мое дерьмовое настроение изменить так кардинально, — говорит она, и я улыбаюсь, такой чертовски довольный, что сказал ей, но также счастливый из-за того, что она больше не грустит.

— Теперь ты готова к завтраку? Нам все еще нужно многое сделать, а мне принять душ, — она кивает, и мы идем назад. Я смотрю на нее и улыбаюсь. — Эй, ты же никого не убивала? — она взрывается смехом, крича «нет». Спасибо господи.

После завтрака я принимаю быстрый душ, пока Лондон делает прическу и макияж. Когда я выхожу, она стоит перед зеркалом в моей комнате и сушит свои волосы. Они разлетаются повсюду, как и мои чувства. Я застрял на том, что произошло с ней в колледже. Знаю, что если она не расскажет, то это съест меня живьем. Я просто не знаю, как заставить ее рассказать без того, чтобы она вспылила или начала плакать. Я вытряхиваю эти мысли перед тем, как потянуться через нее, чтобы взять вещи из ящика. Она улыбается мне через зеркало, и я шлепаю ее по попе. Она смеется, а я роняю полотенце на пол, чтобы надеть боксеры. Лондон не отводит взгляд от моего члена, пока он не становится прикрытым. Она отключает фен и кладет его на комод.

Мы сохраняем зрительный контакт через зеркало, пока я подхожу к ней. Оборачиваю сзади вокруг нее руки и потираю большими пальцами ее живот.

— Увидела что-то, что тебе понравилось? — она закусывает щеку изнутри и кивает. — Ну, нам нужно скоро выходить, но я обещаю, что сегодня, когда все уйдут, я покажу, насколько сильно люблю тебя, — она кладет голову мне на грудь и закрывает глаза. Черт возьми, я хочу почувствовать ее прямо сейчас, но я знаю, что если начну, то мы никогда не выйдем отсюда, а сейчас уже полдень. — Вечером, детка, — я пробегаю руками по ее телу и поворачиваю к себе ее голову. Я целую ее, позволяя обещанию сегодняшнего вечера остаться на ее губах.

Когда мы оба готовы, то выходим и идем в магазин. Я не знаю, кто, по ее мнению, приходит, но количества купленной ею еды будет достаточно, чтобы кормить людей неделю. Я хотел заплатить за все, но она пнула меня, ага, пнула, поэтому, чтобы избежать дальнейшего унижения, я убираю свой кошелек. После этого мы поехали к ней, потому что она сказала, что ей нужно прибраться и начать готовить еду. Я сказал ей, что постригу газон, поэтому этим я сейчас и занимаюсь. Потею, подстригая лужайку. Ее задний двор великолепен. Он действительно огромный с патио, столиками, стульями и большой лужайкой. Большой лужайкой, постричь которую занимает вечность. Я нашел идеальное место для костровой чаши, прямо перед патио. Мне стоит подумать и принести стулья, чтобы поставить вокруг, но я попрошу Джекса принести несколько.

Когда я, наконец, заканчиваю, ставлю газонокосилку обратно в гараж и вытаскиваю чашу из грузовика. Открываю ее у входа так, чтобы она не видела, и закидываю коробку в гараж, перед тем как закрыть его. Я поднимаю ее, удивляясь тому, насколько она тяжелая, и несу ее назад. Устанавливаю ее и бегу обратно к грузовику, чтобы взять несколько связок привезенных дров. Закладываю нескольку штук в кострище и ухмыляюсь над тем, как все выглядит. Я иду внутрь, благодарный за прохладный воздух в доме, чтобы привести Лондон. Она пылесосит, и я качаю головой. Ее дом всегда чистый, поэтому не понятно, почему она связывается со всем этим. Я подхожу к розетке и вытаскиваю вилку.

— Эй, какого черта? — она оборачивается, чтобы посмотреть, что произошло, и я поднимаю провод. — Блейк, мне нужно закончить, чтобы начать готовить салаты. Пожалуйста, вставь ее обратно.

Я улыбаюсь и роняю шнур на пол.

— Сначала пойдем со мной, — она поднимает брови, и я смеюсь. — Не для секса. Я же сказал, что он будет вечером. Просто пойдем со мной на минутку, — она сразу отодвигает пылесос и подходит ко мне. Я беру ее за руку и веду наружу. Лондон замирает на месте, когда видит кострище, и смотрит на меня.

— Ты привез мне костровую чашу?

Я целую ее и веду еще ближе.

— Да, я привез тебе чашу для костра. Ты сказала, что беспокоишься, что ни для кого не будет ничего веселого, поэтому я подумал, что это сделает тебя счастливее, — она абсолютно удивляет меня, когда подпрыгивает, оборачивает руки вокруг моей шеи и обрушивает свои губы на мои. Я приподнимаю ее, держа руками за попу, и целую до потери сознания.

Она, наконец, отстраняется, улыбаясь.

— Огромное спасибо. Это было так мило с твоей стороны.

Я быстро целую ее и ставлю на ноги.

— Все что угодно, чтобы заставить тебя улыбаться, детка.

После длинного дня подготовки к вечеру, он, наконец, настал. Джекс и Кейли здесь, как и Шеннон с Броди. Мы ждем Бринли, Макса и Брейдена. На лице Лондон играет постоянная улыбка, она наслаждается каждой секундой вечера. Я у гриля выкладываю стейки, а все остальные внутри. Кладу последний и закрываю гриль. Джекс выходит и протягивает мне пиво.

— Спасибо, брат, — он головой показывает мне идти за ним к столику, и мы садимся. — Что такое?

— Ничего. Просто проверяю тебя. Мы не очень-то много говорили, только мы вдвоем.

Я отпиваю пиво и ухмыляюсь ему.

— Мы теперь девчонки? — он закатывает глаза, качая головой. — Шучу. Все хорошо, великолепно, вообще-то. Я, эмм, я сказал, что люблю ее.

На его лице появляется огромная улыбка, и он стукается с моим бокалом.

— Я рад за тебя, брат, правда. Ты заслужил любовь в своей жизни, — Джекс точно знает, насколько все было для меня дерьмово, потому что для него все было также. Мы оба баловались с наркотиками и тусовались с неправильной компанией. Если бы не Броди, то мы оба оказались бы в тюрьме. Но Джекс был лучше меня. Я продавал наркотики и крал. Когда меня поймают, было всего лишь вопросом времени. Я даже не видел ничего плохого в том, что делал, потому что все, с кем мы проводили время, делали также. Мне нравилось иметь деньги и не работать ради них. Быть в состоянии получить все, что я хотел, быть тем, кем я хотел. Меня засосало в этот стиль жизни. Я сделал все, чтобы Джекс был вместе со мной, даже когда он не хотел этого. Нас обоих арестовали, когда я потащил его с собой на одну из своих сделок, а Броди выручил нас обоих. Он сказал нам, если мы не разберемся со своим дерьмом, он оставит нас в следующий раз, и я знал, что он так и поступит.

Когда судья назначил нам только общественные работы и условный срок, потому что это был наш первый привод, Броди сказал, что позволит нам работать на него, но он заставил офицера по условно освобожденным дать нам случайный тест на наркотики. Он знал, что если мы провалимся, то отправимся в тюрьму. Мы оба были чисты. С тех пор, я миллионы раз извинялся перед Джексом за то, что повел его с собой той ночью. В то время я пытался звонить своим родителям, но они отключались от меня. У них даже не было денег на коллективный звонок. С тех пор, я говорил с ними всего несколько раз. Броди и Джекс моя семья, а теперь Лондон. Так что Джекс прав, я, правда, заслуживаю любви.

Я смотрю назад на дверь, чтобы убедиться, что никто не придет, и перевожу взгляд на Джекса.

— Честно говоря, меня раздражает, когда она не говорит мне о колледже. Она кружит вокруг него, и это так злит меня. Я не понимаю, чего в нем такого плохого, что она не рассказывает мне.

Он хлопает меня по руке.

— Женщин тяжело понять. Я все еще не понимаю, почему Кейли не хочет жить со мной, но иногда лучше просто отпустить это. Чем больше давишь, тем больше они отстраняются. Я бы предпочел ее рядом с собой.

Черт, он прав.

— Когда, черт побери, ты стал таким умным? — мы оба смеемся, и он поджигает сигарету.

— Брат, мы прошли длинный путь оттуда, где были. За последние несколько лет мы оба многому научились, — это чертова правда. Мы не те два бандита, которыми были. Мы взрослые, со взрослыми работами и взрослыми отношениями. Лучше и быть не могло.

— Ну, вот, где они прячут кретинов, — я признаю свою неправоту. Подходит улыбающийся Макс, и все остальные следуют за ним. Теперь я точно понимаю, что Лондон имела в виду прошлой ночью, когда сказала, что ей нравится находиться в кругу своих любимых людей, потому что это мои любимые люди.

После ужина, который был чертовски вкусным, я помогаю Лондон убраться. Все снаружи у костра, а мы на кухне. Лондон складывает посуду в посудомойку, а я кладу остатки еды в холодильник. Как я и думал, осталась тонна всего. Я заканчиваю и прислоняюсь к столешнице, наблюдая за ней у раковины. Она выглядит так сексуально в своем черном сарафане. Ее идеальная кожа на всеобщем обозрении, умоляющая о том, чтобы к ней прикоснулись. Я подхожу и обнимаю ее за талию, целуя в голое плечо. Она смотрит на меня, и я целую ее мягкие губы.

— Ужин был невероятным, и все прекрасно проводят время. Ты проделала прекрасную работу, — она отворачивается от раковины и вытирает руки полотенцем, перед тем как развернуться в моих руках.

— Спасибо. Я не смогла бы сделать этого без тебя.

У меня нет сомнений, что она смогла бы. Я всего лишь приготовил стейки на гриле. Я перемещаю руки по ее спине, опускаясь к заднице и поднимаясь к плечам. Когда она закрывает свои глаза, я улыбаюсь.

— Позже, детка, — она открывает глаза и целует меня в грудь. — Давай возвращаться. Хочешь пиво до того, как мы пойдем? — я иду к холодильнику и беру по одному для каждого из нас, и мы идем наружу, чтобы провести время с нашими друзьями.

Шеннон говорит безостановочно, и Лондон снова выглядит нервной. Часть меня хочет, чтобы она рассказала, что бы это ни было, чтобы все уже, наконец, прояснилось. Однако мне правда нравится Шеннон. Она хорошая подруга для Лондон, как Джекс для меня. Всем нужны такие лучшие друзья.

— Знаете, Лондон раньше нравились боди шоты (прим. пер. — Body shots — способ пить текилу, когда лайм находится во рту вашего партнера, а соль на части его тела. Сначала слизывается соль, выпивается шот текилы и съедается лайм). Она напивалась в баре, шла домой и писала об этом часами, — она поворачивается к Лондон и смеется. — Что вообще случилось с этими историями? Я хочу прочитать их.

Лондон качает головой и допивает свое пиво.

— В любом случае, мне наскучили истории о колледже. Кейли, как прошла твоя недавняя фотосессия?

Типичная Лондон. Я принимаю совет Джекса и просто отпускаю. Я начинаю разговаривать с Брейденом, и остальная ночь проходит без разговоров о колледже.

Уже далеко за два часа ночи, когда все начинают уходить. Я довольно пьян, как и Лондон, но планирую хорошо исполнить свое обещание. Я весь чертов день ходил с полустояком. Когда она заходит в комнату в самом сексуальном белье, что я когда-либо видел, я понимаю, что должен хорошо ее трахнуть. Я лежу в кровати, и она смотрит на меня с таким жаром в глазах, что мой член подскакивает от внимания.

— Лондон, ты чертовски красивая.

Она улыбается и забирается в кровать, прямо на меня сверху.

— Ты нужен мне, Блейк. Прямо сейчас, — черт, она никогда не ведет себя так, только если я не вытягиваю это из нее. Я сажусь, начинаю целовать ее плечи, спускаясь к груди, кусаю соски через лифчик. — О, да, — к черту это. Я снимаю его с нее, кидаю на пол, вбираю в рот ее твердый сосок и щипаю другой. — Черт, да, так хорошо, — я отпускаю ее сосок и провожу обеими руками к ее заднице. На ней стринги, поэтому я погружаю пальцы в ее голую кожу.

— Ты влажная для меня, Лондон? Твоя киска умоляет, чтобы я трахнул тебя? — я еще сильнее погружаю в нее пальцы, и она смотрит на меня. — Скажи мне. Твоя киска влажная от желания?

— Боже, да.

Я провожу одной рукой по передней части ее трусиков и потираю ее. Я чувствую, какая она мокрая. Ее трусики полны возбуждения. Я не знаю, как делаю все так быстро, но мне удается снять мои боксеры, ее трусики и надеть презерватив за мгновение. Я притягиваю ее на свои колени и вхожу в нее. Оборачиваю ее волосы вокруг руки, наклоняя ее голову назад, выставляя ее грудь вперед. Я посасываю каждую, убеждаясь, чтобы каждая из них получила одинаковое внимание. Мы делаем все быстро и жестко. Мы оба стонем, потеем и приближаемся к оргазму.

— Я чувствую тебя, детка. Я тоже близко, — она двигает свои бедра вперед, впуская меня так глубоко. — О, черт. Продолжай делать это, — она поступает так, и каждый раз, мы оба ругаемся. — Почувствуй, детка, позволь этому взять вверх, потому что я собираюсь сделать это, — впервые нас накрывает оргазмом одновременно. Я притягиваю ее ближе к себе, пока мы проходим через него. Как только мы застываем, существуют только звуки нашего дыхания и колотящихся сердец. Я кладу руки на каждую сторону ее лица, заставляя посмотреть на меня. — Я люблю тебя.

Она целует меня и зарывается руками мне в волосы.

— Я тоже люблю тебя, — мы смотрим прямо друг на друга, и я понятия не имею, о чем она думает, но я думаю о том, что она мой мир, моя жизнь и мое все. Пока я живу, я никогда не полюблю другую женщину. Она моя сейчас, завтра и всегда. Я никогда не отпущу ее.