По велению короля

Часть 1

Небольшое затерянное в лесах графство лишь однажды привлекло к себе высочайшее внимание – когда Шарль Левон, будущий граф Дуаер, неожиданно женился на племяннице короля. 
По обычаю, достигнув совершеннолетия, молодые дворяне появлялись при дворе, чтобы принести клятву верности своему сюзерену. Именно в свой первый и единственный приезд Шарль Левон повстречал принцессу Грейс – прекрасный цветок вольтурингской короны. Эта была любовь с первого взгляда. Несмотря на юный возраст (Грейс на тот момент едва исполнилось шестнадцать), а может, и благодаря ему молодые люди решились на довольно смелый поступок. Или глупый. Это с какой стороны посмотреть. Тайно сочетавшись браком после недельного знакомства, они поставили Ролло Вольтурингского перед фактом.
Имевший другие виды на единственную племянницу, король обрушил на молодоженов всю мощь монаршего гнева. Брак немедленно признали недействительным, священника, совершившего обряд, казнили. Шарля бросили в темницу, а его убитую горем любимую отослали в дальний монастырь. Позже оказалось, что брак был осуществлён в полной мере: принцесса носила под сердцем дитя. Совершившая тяжкий грех Грейс всё ещё была дорога Ролло. Возможно, именно этот факт не дал опуститься мечу на голову её возлюбленного. Молодых людей тихо поженили и отдали на попечение отца Шарля, графа Дуаера. 
Но не в характере Ролло было прощать подобное своеволие. В назидание другим он лишил графство половины земель, а оставшуюся часть обложил непосильными податями. В дополнение каждый год Дуаер должен был отсылать ко двору по две дюжины обозов с провиантом и товарами, произведёнными в графстве. Условия были тяжёлыми, но выполнимыми. 
Наказание для Шарля и Грейс оказалось гораздо суровее. Их первенец – будь то мальчик или девочка – всецело принадлежал короне. Он не мог считаться наследником Дуаера, не в праве был носить это имя и распоряжаться своей судьбой. О его рождении следовало немедленно сообщить во дворец и ждать следующих распоряжений. Горе молодых родителей было безграничным, но им ничего не оставалось, как смириться с монаршей волей.
Девочка родилась в срок. Во дворец немедленно был отправлен гонец. Но провидению было угодно, чтобы в это же время случилось событие, которое надолго отвлекло внимание короля от опального графства. Рональд Справедливый, правитель Корсии - богатого герцогства, находившегося через пролив от Вольтурингии, - объявил Ролло войну. Конфликт между двумя государствами за право главенствовать над водами, разделявшими их территории, тянулся давно. Это была пиратская война: корабли обоих флотов регулярно грабились, команды брались в плен, а то и вовсе исчезали неизвестно куда. Подобные дерзкие вылазки и с той, и с другой стороны становились всё чаще. Наконец, после особо кровавого нападения на караван вольтурингских судов, идущих с юга, Ролло приказал топить все встречные Корсийские корабли. В ответ Рональд Справедливый со своим войском высадился на берег Вольтурингии. 
Потянулись долгие, наполненные лишениями годы. Об обещанном короне первенце Шарля и Грейс Дуаер попросту забыли. 
Расположенное на севере маленькое графство достойно переносило тяготы войны, выплачивая долг короне и отправляя своих сыновей сражаться под знамёна Вольтурингии. Старый граф Дуаер пал в первом же сражении. Эту весть родные получили лишь спустя год. За это время Грейс родила ещё одного ребёнка. Молодой граф Дуаер, верный клятве Ролло, ушёл на войну, оставив жену и малюток дочерей в родовом замке.
Судьба оказалась более милостива к Шарлю, чем к его отцу. Он мужественно сражался на землях Вольтурингии, а после, когда войска потеснили захватчиков и переправились через пролив, - в Корсии. Ролло по достоинству оценил бесстрашие и ратную смелость молодого графа. Старые обиды были забыты. Но тяжелое ранение не позволило Шарлю продолжить военную службу. Через одиннадцать лет после начала своего похода граф Дуаер вернулся домой.
Казалось, бедам двух любящих сердец пришёл конец. Грейс снова забеременела и через девять месяцев произвела на свет здорового мальчика. Однако годы лишений и страха за судьбу родных для графини не прошли даром. Так и не оправившись от тяжёлых родов, она тихо скончалась на руках у мужа. 
Шарль был безутешен в своем горе. Судьба троих детей, одному из которых не исполнилось и недели, в тот момент его мало заботила. Как и судьба сотен душ, проживавших в графстве. Люди любили свою молодую хозяйку и тяжело переживали её утрату. Но жизнь брала своё, и ежедневные заботы постепенно вытесняли скорбь из их сердец. Необходимо было собирать урожай, делать запасы на зиму; готовить обозы с ежегодной данью. Замок, двор, решение тяжб между селянами – этими и ещё многими другими проблемами раньше занималась покойная графиня. Теперь же ее не было, и люди находились в растерянности. 
Помощь пришла, откуда её не ждали. Заботу о графстве взяла на себя та, которая даже не принадлежала Дуаерам – тринадцатилетняя Эстель, старшая дочь Грейс и Шарля.

Я.

~*~

Незадолго до возвращения отца мама поведала мне историю моего рождения. Она с теплотой вспоминала о детских годах, проведённых при дворе короля Ролло. Правда, не верила, что он окончательно простил её: более десяти лет разлуки с моим отцом были тому подтверждением. 
- Ты должна быть готова покинуть дом, Эстель. В любую минуту. И без сожалений. 
Мама была ласкова со мной, внимательна и заботлива, так же как и с Бланш. Но иногда она будто отстранялась, держала меня на расстоянии. Порой я ловила на себе её взгляд, полный горечи и разочарования. Мне непонятна была мамина отстранённость, моё маленькое сердечко разрывалось от горя. Я силилась понять, в чём провинилась перед ней. И, не находя причину, старалась вести себя так, чтобы мама мной гордилась. Гораздо позже я поняла, что она как могла подготавливала себя к моему отъезду, старалась не привязываться. Каждый божий день, с самого моего рождения, мама прощалась со мной.
Этим отношением она подавала пример и другим обитателям замка. Я не была изгоем, но и не чувствовала к себе уважения как к хозяйской дочери. С Бланш всё было по-другому. Маленькой, я сильно ревновала младшую сестру и к маме, и к нашим людям, которые при виде Бланш всегда приветливо улыбались и кланялись ей. Меня порой не удостаивали и взглядом. Я перестала обижаться на сестру, когда поняла, что она единственный человек, который по-настоящему любит меня. Бланш всегда вставала на мою сторону, всегда требовала ко мне уважительного отношения. Хотя сейчас я понимаю, что не она, а мама должна была пресечь предвзятость ко мне со стороны наших подданных. Но тогда мне ничего не оставалось, как приспособиться к этой жизни и научиться получать от неё удовольствие. 
Я росла любознательным ребёнком и вскоре поняла, что обладаю богатством, которого никогда не будет ни у Бланш, ни у ребятишек, живущих в замке или в соседних деревнях. Этим богатством была свобода.

Часть 2

Это был благословенный год - хорошего урожая, доброго вина, здорового потомства у овец и коз. А ещё это был год перемирия, заключенного между Вольтурингией и Корсией. Наши страны, измождённые долгой войной, нуждались в передышке. Мир был шатким, но обе стороны всеми силами стремились его удержать. Как только благая весть дошла до Дуаера, отец немедленно отправился во дворец. Королю Ролло требовались все советники, чтобы выторговать для себя наилучшие условия при подписании окончательного мирного договора. Вольтурингия ликовала. 
Мне исполнилось семнадцать, и я уже несколько лет считалась негласной хозяйкой Дуаерского замка. Мне кажется, для отца было огромным облегчением узнать, что я неплохо справляюсь с обязанностями, которые в его отсутствии выполняла моя мать. Мне нравилось руководить жизнью в замке, и отец благодушно позволил мне и дальше этим заниматься. Когда я подросла, он с лёгким сердцем оставлял на меня и Дуаер, и всех его обитателей. В том числе и Жакоба. 
Дядюшка плохо перенёс последнюю зиму. Силы постепенно его оставляли. У него начали путаться мысли, он стал забывать имена. Испросив разрешения у отца, я забрала его в замок, и теперь Жакоб обитал в маленькой каморке недалеко от кухни. Конечно, он не сразу согласился оставить своё хозяйство, и перебрался к нам лишь после того, как я пообещала продолжать заботиться о его доме. 
Жакоб стал хорошей нянькой подрастающему Кристофу. Они с удовольствием проводили время у камина в большом зале, где один рассказывал, а другой слушал сказки. Бланш, ранее взявшая на себя все хлопоты о брате и фактически заменившая ему мать, тотчас начала искать новую работу. Меня это не устраивало, а моя добрая сестра не принимала никаких возражений. В конце концов, мы перераспределили некоторые мои обязанности, и обе вздохнули с облегчением, выкроив время для себя. Теперь Бланш чаще можно было увидеть сидящей у окна за любимым вышиванием, а для меня, как и в детстве, единственной отдушиной оставался лес. 
Я сдержала обещание: хижина Жакоба была в порядке. Но только теперь я обустроила её под себя. Фактически она стала моим вторым домом. Нередко я оставалась в ней на ночь, а то и дольше. Заготавливала травы, которые собирала в лунные ночи, искала целебные растения... Лихих людей я не боялась – горы надёжно охраняли нас от чужаков, а дороги усиленно патрулировались. Дикие же звери без надобности не нападали: леса были богаты пропитанием как для людей, так и для хищников. На всякий случай при мне всегда был арбалет, которым я довольно неплохо владела, и Баламут – старый волк, приручённый Жакобом. 

Отец возвратился в середине сентября. Стояла жаркая страда сбора урожая. В горах овец готовили к зимовке, перегоняя на более тёплые низинные пастбища. Шерсть, заготовленная и окрашенная ещё летом, теперь требовала переработки. Работа в ткацких да и на кухнях замка кипела круглосуточно. 
Мы же с Бланш были заняты подготовкой замка к зиме: в залах перестилался тростник, щели забивались паклей, гобеленами утеплялись стены. Я как раз раскладывала душистые травы в комнатах брата, когда запыхавшаяся служанка сообщила мне о приезде отца и его желании немедленно меня видеть.

Отец сидел за столом, заваленным бумагами. Плащ он снял, оставшись в дорожном костюме. Не смотря на меня, он указал на стоящее рядом с собой кресло.
- Садись, Эстель.
Именно так, сидя рядом, мы вели с ним наши беседы. В этом не было ничего не обычного. Но сейчас в позе отца я уловила напряжение, услышала нотки раздражения в его голосе. Ему явно было что мне сказать. И откуда-то возникло чувство, что услышанное мне не понравится.
- Ролло и Рональд Корсийский договорились о мире. Не о перемирии, а мире, - он сделал упор на последнее слово.
- Но это же прекрасно! – воскликнула я, недоумевая, почему отец сообщает эту новость таким безрадостным тоном. 
- Да, это прекрасно, - он нетерпеливо отмахнулся. – Прекрасно для Ролло. Прекрасно для Вольтурингии. Но не для нас с тобой. 
Отец наконец посмотрел на меня. То, что я увидела в его глазах, заставило меня побледнеть. Я узнала этот взгляд: горечь и покорность судьбе. Так же на меня смотрела мама.
- Я должен кое-что рассказать тебе, девочка, - начал он тихо. - Это касается обстоятельств твоего рождения. 
Спеша по замковым переходам в отцовские покои, я уже знала, о чём пойдёт речь. Господи, будь проклята моя догадливость!
Ладони вмиг вспотели, и я лихорадочно стала елозить ими по переднику.
- Не надо, отец. Я всё знаю. Матушка рассказала. 
Всегда, когда в разговорах мы упоминали мать, по лицу отца пробегала тень. Но сейчас он быстро взял себя в руки:
- Тем лучше! Но ты знаешь не всё. – Наклонившись вперёд, отец накрыл своей рукой мои дрожащие руки. – Много лет назад Ролло уже вынашивал планы союза с Корсией. Тогда мы с твоей матерью их разрушили.
- Ты и мама? – воскликнула я. – Но как?!
- Ролло хотел выдать Грейс за Генриха - брата герцога Рональда.
Я ахнула. Теперь понятно, почему Дуаер так дорого платит за то, что произошло много лет назад. Союз моих родителей был равносилен государственной измене. Удивительно, что после подобного Ролло вообще оставил моего отца в живых. 
- Теперь пришёл твой черед, Эстель. По рождению ты внучатая племянница короля Вольтурингии. Залогом мира между нашими странами станет твой союз с одним из сыновей Рональдя Корсийского. 
Итак, свершилось! Я покидаю Дуаер. Оставляю дом, семью, свою землю во искупление родительских грехов. Могла ли я винить их за это – людей, которым была обязана своим рождением? Могла ли воспротивиться королевской воле? Могла ли упасть перед отцом и молить о защите? Или я должна пасть ниц перед Ролло? 
- Я всеми силами старался воспрепятствовать этому решению, милая! – с горячностью заговорил отец, поспешивший встать со своего места. - Ролло был непреклонен. Он так и не простил нас с твоей матерью. 
Я нервно сглотнула, едва удержавшись от того, чтобы не закричать. Перед глазами промелькнули годы жизни в замке, смеющиеся лица родных: Бланш, Кристофа, Жакоба. Отец, носивший маму на руках, мамин счастливый смех. Разве этого недостаточно, чтобы испытывать благодарность? Мамину улыбку унаследовал Кристоф. Что будет с ним, если я не подчинюсь? Могу ли поставить под удар благополучие близких?
- Как это отразится на Дуаере? – Вот какой вопрос должен волновать меня больше всего.
Отец ответил не сразу.
- Король освобождает нас от дополнительных податей и сокращает число обязательных выплат. 
Это хорошо. Это очень хорошо. Ради этого можно и пострадать.
- Когда? – спросила я упавшим голосом.
- В День судьбы. 
- Но это же так скоро! – воскликнула я, вскочив со своего кресла.
- Ролло посчитал символичным заключить твой брак и соглашение о мире в первый день года. Всё сказанное и содеянное в этот день определяют его события. Я поставил условие: свадьба должна состояться в Дуаере. Ролло согласился. Это всё, что я мог сделать для тебя, моя девочка.
Со слезами на глазах отец подошёл ко мне и крепко обнял. 
- Мне очень и очень жаль.
Поглаживая меня по голове, он всё повторял и повторял эти слова, пока я плакала у него на груди.