По волчьим законам

Глава 7

Оглушительно прогремел выстрел. Серебряная, девятимиллиметровая пуля ласково ткнулась в висок и довольно вылетела с другой стороны.

Крик застрял в горле. Не дыша, я смотрела в безжизненные глаза брата, падающего на пол.

– Саша… – едва слышно всхлипнула я.

Грудь разрывало от боли, по сравнению с которой все остальное было ничем.

Одна пуля, одна жизнь, одна смерть. Почему?

Он был виноват лишь в том, что был глуп и наивен, что хотел выбраться из трущоб и жить лучше. Он не делал того, в чем его обвиняли. Саша был не виновен.

– Посмотри на меня.

Я никак не отреагировала, и Ангелов схватил меня за лицо, нависая надо мной горой мышц смертельно опасного хищника.

– Смотри на меня! – повторил он. Я вскинула на него взгляд. – Где мои алмазы?

– Убью… – рвано выдохнула я.

Глаза-ледышки покрылись коркой удивления, но куб коснулась насмешка.

– Твой брат был трусом и слабаком, не постыдившийся ради спасения собственной шкуры подставить родную сестру. Но ты, – Ангелов погладил большим пальцем бантик над моей верхней губой, – ты другая. – Лед в его глазах неприятно сверкнул. – Алеша сказал, что ты спасла ему жизнь. Думаю, что он не считает тебя причастной, но я считаю иначе. С братом ты это провернула или с Артуром, или еще с кем-то – мне все равно. Мне все равно даже если ты действительно не имеешь отношения к краже моих алмазов. Ты что-то знаешь. Я вижу это по твоим глазам. – Ангелов наклонился ко мне и прижался губами к моим губам. – Чую это в твоем запахе, – выдохнул он. – И ты, Кира, мне обязательно об этом расскажешь. Правда, ведь?

Боковым зрением я видела брата. В его лице и взгляде больше не было желаний, не было боли, не было страха. Он был мертв, и ему уже ничего не было нужно. Конец. Точка.

Во мне больше тоже не было страха, исчезла даже боль. Внутри словно что-то перещелкнуло, снялся предохранитель, и тело налилось незнакомой мне бешеной силой, кровь вскипела и прежде пассивные волчьи гены пробудились.

Я не чувствовала ничего кроме ярости и не слышала ничего кроме шепота, требовавшего вцепиться Ангелову в глотку зубами и вырвать ее.

– Убью! – глухо прорычала я и вырвалась из хватки.

Ангелов стоял совсем близко, но успел среагировать, и острые когти зацепили лишь его нижнюю губу, орошая тяжелый подбородок кровью.

Не сразу, но двум оборотням удалось меня завалить и растянуть на полу лицом вниз, прижав своим весом.

– Вот же тварь бешеная! – выругался один из них.

Мои когти полоснули его по лицу, оставив след навсегда.

– Так и не скажешь, что полукровка! – добавил второй.

Ему тоже досталось, и по рукам текла кровь из глубоких рваных ран.

– Не дурно, – с каким-то удовлетворением отметил Ангелов.

Он стер с губ кровь и присел на корточки. Казалось, его забавляло случившееся. Власть его была абсолютной, и в какой-то мере он был пресыщен и ею, и тем безусловным повиновением, что к ней прилагалось со стороны его окружения и вообще всех, кто встречался на его пути.

– Очень даже не дурно, – повторил он, с предвкушением рассматривая меня. – Истинная дочь своего отца. Жаль, что полукровка. – Он поднялся во весь рост и вновь навис надо мной как гора. – Ты расскажешь мне все, Кира. По-хорошему или по-плохому. Переройте здесь все, – приказал он волкодаву и курьеру. – Вы знаете, что делать, – кинул он тем двоим, что меня держали. – Развлекайтесь! Лицо только не трогайте. Жаль будет, если такая красота испортится раньше времени.

Я глухо зарычала, ощутив новый прилив силы и ярости. Удары последовали незамедлительно.

Я сопротивлялась, отбивалась из последних сил, терпела боль, но, как и сказал Ангелов, предел был у всех. Наступил и мой, и тело медленно, но верно начало обмякать, утопая в адской боли.

Вопросы про алмазы продолжали чередоваться с ударами. Когда они закончились, меня перевернули с бока на спину.

Ангелов снова подошел ко мне и присел на корточки. В глазах-ледышках блуждала задумчивость.

– Где алмазы? – повторил он вопрос. – Твой брат отдал бы их, если бы они были у него, но у него их не было, а указал он на тебя. Здесь их тоже нет, а ты, Кира, по-прежнему молчишь. Почему?

– У меня их нет, – одними губами выговорила я, пытаясь сфокусировать на нем взгляд.

По лицу меня не били, но мне казалось, что оно распухло.

– Это я уже понял, – ответил он и провел пальцем по моей щеке, – но ты либо знаешь, у кого они, либо догадываешься. Сэкономь мне время, Кира, и скажи, что знаешь. Ты не выйдешь уже отсюда, не сможешь воспользоваться алмазами, так облегчи себе участь. Мне знакомо милосердие и за честность я подарю тебе быструю смерть.

Как же ему были нужны те алмазы! Мне даже захотелось улыбнуться. Его уверенность в том, что я что-то знала, буквально на блюдечке преподносила мне крошечную, но все же возможность забрать эту "тайну" с собой в могилу и хоть немного отомстить ему за брата.

– Мне нечего сказать, – глухо ответила я.

Ангелов с шумом втянул воздух.

– Мне жаль, Кира, но я тебе не верю, – произнес он. – Я правда не хотел так поступать с тобой, но ты не оставляешь мне выбора.

Он поднялся и на меня тут же налетели двое его исполнителей. Может быть, будь я не в таком плачевном состоянии, он бы сделал это сам, но Борис Ангелов оценивал себя слишком высоко, чтобы насиловать избитую девушку.

Когти вспороли мою одежду, и мужская плоть острым лезвием вошла в меня и начала двигаться, выбивая из горла хриплые крики.

Это было хуже смерти. Не в плане боли, ее можно было терпеть или отключить, отделив тело от сознания, а в плане унижения, миксером взбивавшего все внутри.

Я думала, что с Артуром было ужасно, что каждый раз с ним убивал во мне что-то, но я ошибалась, ведь с ним я шла на контакт осознанно. Он хоть как-то пытался меня разогреть, а эти животные врывались на сухо, терзая плоть раскаленной кочергой, и то, что происходило сейчас, не покрывалось даже мыслями о том, что оставив Ангелова без ответов, я как бы мстила за брата.

На бедра полилась горячая сперма. Рука грубо схватила меня за лицо.

– Где алмазы? – прерывисто дыша от удовлетворения, прорычали надо мной.

Я не ответила. Воздух надо мной задвигался и в меня вошел еще кто-то. Промежность загорелась, но сил уже не было даже, чтобы вскрикнуть.

Балансируя на грани между сознательным и бессознательным состоянием, я будто видела себя со стороны: изувеченное тело в разорванной одежде и чулках, распластанное под оборотнем на полу комнаты, заполненной запахом смерти, разоренной от и до, с остывающим трупом моего брата, чей пустой взгляд я ощущала на себе вместе с ледяным взглядом Ангелова, наблюдавшего за происходившим с дивана.

По моему лицу непроизвольно катились горькие слезы, и мне хотелось прокричать себе "Зачем ты плачешь? Разве от этого тебе легче?"

Оборотень застонал и, кончив в меня, отдышался.

– Какая сладкая девочка! – удовлетворенно сказал он, поднимаясь. – Кто хочет попробовать? Алешка, тебе хер! Ты и так камни просрал!

– Я и не собирался, – ответил курьер.

– Гришка, давай ты, – не унимался оборотень. – Девочка в твоем вкусе. Ты же любишь таких же полукровок, как и ты.

Волкодав смерил волка равнодушным взглядом, но промолчал.

– Борис, девчонка явно не причем, – обратился он к Ангелову. – Любой бы на ее месте уже раскололся. Нужно искать дальше. Мои отыщут другой след…

– Твои привели нас сюда, – перебил Ангелов. – Хочешь сказать, что они ошиблись? Слишком много совпадений.

– Тебе не надо было убивать ее брата. Его дружки могли просто использовать его…

Разговор долетал до меня будто издалека. Оборотни оставили меня, и подошли к хозяину в ожидании приказа закончить со мной или же пойти во второму кругу.

Я слегка развернула голову, чтобы увидеть брата. Глаза снова наполнились слезами, сухими и горькими, как полынь.

Как же так, Саша? Я обещала матери не оставлять тебя, но оставил меня ты!

Почему так вышло? Почему проклятые алмазы нас разлучили?

"Вставай!" – отчетливо раздался голос, заглушая все остальные звуки. "Вставай!" – настойчиво повторил он.

Я поморщилась, не понимая, откуда он шел и кому принадлежал. Отцу? Матери? Брату?

Нет… Думаю, он был в моей голове, порожденный упрямым сознанием, отказывающимся умирать вот так, на полу, без сопротивления.

"Вставай!" – повторилось снова и отдало каким-то невероятным откликом в сломанном теле.

Я отвернулась от все еще решавших, что со мной делать волков.

В коридоре было темно, из-за неприкрытой входной двери тянуло сыростью подъезда, смешанного с ночной прохладой улицы и шансом на спасение.

Я попробовала пошевелить пальцами рук. С болью, но они послушались. Я попробовала пошевелить ногами и чуть не вскрикнула, но они тоже послушались.

Стиснув зубы, я осторожно перекатилась на бок, привстала и на четвереньках поползла в коридор. У двери я оглянулась и прислушалась, но мое исчезновение каким-то чудом никто не заметил. Это придало мне сил, и я поднялась на ноги, выскользнула за дверь, даже смогла кое-как застегнуть порванную блузку.

Холод лестничной площадки обжег стопы. Держась за стену, я кое-как преодолела два этажа, пошатываясь, прошла почтовые ящики, коснулась двери подъезда и толкнула ее.

После темноты подъезда свет дворовых фонарей почти ослепил меня, но глазам быстро удалось привыкнуть. Патрульной машины видно не было. Я подозревала, что она стояла слева за углом, где находился банкомат и круглосуточный киоск с сигаретами и кофе.

Справа за углом дома находилась автобусная остановка, а напротив нее школа. Там должен был быть телефон. Я могла туда дойти, разбить окно, позвонить… Кому? Егору. Больше было не кому.

Но сколько у него уйдет времени на то, чтобы доехать ко мне? Вечность. Целая вечность, за которую мое исчезновение заметят и по запаху найдут.

Запах скрыть было невозможно. Разве что сбить его немного, смешать с чем-то, растворить в толпе, но ночью это было нереально, да и в том виде, что я была, смотрелась бы как белая ворона в любом месте и без запаха.

"Думай, Кира! Думай!" – приказала я себе, на автопилоте двигаясь вдоль стены дома к углу, за которым была остановка.

Двор был тихий, как и ночь. Ни воя, ни криков веселых компаний, ни ветерка, но стоило мне ступить за угол, как в спину тут же ударил порыв ветра. Ледяного, но спасительного. Идти за ветром было наилучшим шансом для меня. Куда – неважно, лишь бы идти, не останавливаться, не сдаваться.

Я едва сделала шаг, как громко хлопнула дверь подъезда, и по двору прокатилось рычание. Я рванула вперед к дороге, не обращая внимание на едущую машину.

– Стой! – крикнули мне в спину.

Прогремел выстрел, и фонарь у обочины рассыпался. Взвизгнули колеса машины, спешившей избежать столкновения со мной. На миг фары ослепили меня.

Машина пронеслась совсем рядом, врезалась в столб. Я инстинктивно остановилась и отпрянула назад.

– Стоять! – крикнули снова, но уже намного ближе.

Я подалась вперед, готовая бежать снова.

Еще один выстрел просвистел справа от меня, ударив в асфальт.

– Хватит играть! – взревел Ангелов. – Убейте ее!

Послышалось рычание трансформировавшихся оборотней. Можно было уйти от пули, но от волков было не убежать.

Так глупо, наверное, в моем положении было что-то изображать, но я правда не хотела, чтобы меня убили в спину. Пускай видят, что мне не страшно.

На почти неподвижных ногах я развернулась к двум волкам, корчившимся в последних секундах трансформации. За ними стоял Ангелов и волкодав с беспристрастным выражением на лице направлявший на меня мой же пистолет.

В его глазах отразилась вспышка выстрела, и под грудь мягко вошла серебряная, девятимиллиметровая пуля.

– Косяк ты, Гришка! – Голый оборотень с гнусавым голосом с чувством сплюнул на землю. – Ты смотри: живучая сучка!

– И чего теперь с ней делать, шеф? – спросил второй голый оборотень.

Глаза-ледышки сверкнули надо мной последний раз и тьма забрала меня.