По волнам любви

Глава 3

С каждым днем волнение Элейн росло. Наконец наступил день отплытия. К дому подъехало такси, девушка поцеловала тетю на прощание и в который раз поблагодарила ее за то, что та согласилась присмотреть за Джинкс.

— И большое, большое спасибо за деньги. Я не хотела, чтобы ты продавала то золотое ожерелье…

— Чушь! Дело того стоит. В любом случае я бы оставила его тебе, и я уверена, что ты никогда бы его не надела. Подумала бы, что оно безнадежно вышло из моды. Но запомни, у тебя не так уж много денег. Надо быть бережливой… но все-таки трать их, ладно?! Не экономь, чтобы потом привезти хоть сколько-нибудь обратно.

— Не буду. О, тетушка, я так волнуюсь, что хочется запеть во весь голос!

Тетя Сью ласково улыбнулась племяннице, заметив, как ей идет румянец. Восхитительные глаза сияли в предвкушении необычного, маленькие изящные ручки нервно теребили застежку новой сумочки, которую ей купила старушка.

— Тебе пора, дорогая. Твои вещи уже в багажнике, шофер ждет.

— До свидания, — повторила Элейн, быстро обняв тетю. — Я рада, что Джинкс в школе. Она бы плакала и просила взять ее с собой. Я бы чувствовала себя ужасно. Скажи ей, что я пришлю много открыток и привезу ей подарок.

— Хорошо. Желаю приятно провести время, дорогая.

Следующие несколько часов прошли как во сне. Сначала аэропорт, откуда Элейн улетела в Венецию. Туристическая фирма организовала там осмотр достопримечательностей. Потом Элейн и остальные туристы сели на речной трамвай и поплыли к пристани, где в солнечных лучах блестела «Кассиллия», огромная и безупречная. Каждого пассажира встречали улыбающиеся служащие. Стюард проводил Элейн в каюту, где, разумеется, имелись иллюминатор и такая роскошь, как диван-кровать вместо койки. А еще там был отдельный душ, просторный гардероб и туалетный столик с зеркалом.

Уже пробило половину седьмого вечера. Элейн успела только распаковать вещи и приготовиться к обеду. Занимаясь этим в великолепной каюте первого класса, она вновь подумала об Эстелле. Та явно заботилась о себе. Нежась в роскоши, предназначавшейся не ей, Элейн подумала, что второго такого случая ей может и не представиться.

Когда она появилась в обеденном зале, за ее столом уже сидели молодожены. Они представились как Джим и Донна Уайлдинг. Элейн вспомнила, как ее теперь зовут, и назвалась Эстеллой Марсленд. Они немного поболтали. Донна предсказала, что четвертое место за столом займет молодой человек.

— Пассажиров всегда так рассаживают, — улыбнулась она. — Именно поэтому мы с Джимом познакомились. — Она замолчала и весело улыбнулась, когда стюард проводил на свободное место темноволосого молодого человека. — Я же вам говорила, — засмеялась Донна, когда тот сел.

Его звали Хэл, а поскольку у него оказался дружелюбный характер, все четверо болтали до конца обеда. Потом Хэл предложил сохранить компанию из четырех человек до конца поездки. Джим и Донна тут же согласились, но Элейн почувствовала легкое раздражение. Ей не хотелось, чтобы молодой человек всё время находился поблизости от нее. Тетя Сью предостерегала девушку от таких ситуаций.

— Однажды я поехала в круиз, — поделилась она воспоминаниями, — и обнаружила, что не могу отвязаться от женщины, которая жаждала со мной подружиться. Мне не хотелось ее просить найти себе кого-нибудь еще, поэтому у меня не осталось возможности познакомиться с другими. Общайся, моя дорогая. Не проводи все время в компании одного и того же человека… по крайней мере, — поправилась она, — сначала осмотрись и реши, чего ты хочешь.

Остальные трое вопросительно смотрели на Элейн. Она поняла, что сейчас не может отказать Хэлу. В результате Элейн оказалась в ночном клубе, за одним столом с ними. При мягком освещении они танцевали, пили и смотрели эстрадное представление. В помещении стало душно, дым висел клубами. Наконец Элейн сообщила, что выйдет на палубу подышать свежим воздухом.

— Я тоже пойду, — тут же откликнулся Хэл, и Элейн прикусила губу.

Донна подмигнула, и девушка в отчаянии поняла, что не сможет избавиться от Хэла, который слишком крепко обнимал ее во время танца. Даже теперь он с видом собственника обнял ее за талию. Неужели только робость мешает ей принять общество этого мужчины до конца поездки? Элейн не могла сказать, что он ей не нравится. Возможно, все дело в робости и отсутствии опыта.

Элейн вышла на палубу и спустя всего несколько минут заявила, что хочет спать. Хэл попытался возразить, но она прошла мимо и спустилась по лестнице. Хэл ее раздражал. Он говорил девушке глупости, попросил разделить с ним кресло и шутливо сказал: «Двое легко поместятся в одном». Как же от него избавиться? Элейн не могла найти выхода… если только повести себя грубо.

Но следующий день, суббота, прошел довольно приятно. На палубе играли в игры, купались в бассейне и, конечно, отведали восхитительные блюда, которые поставил перед ними улыбающийся стюард. В воскресенье они наняли такси и поехали осматривать достопримечательности Афин. На следующее утро отправились на мыс Сунион и купались в море, а к обеду вернулись на корабль.

— Я не знала, что в портах, куда заходит корабль, на борт берут новых пассажиров, — удивленно произнесла Элейн, стоя у перил в компании своих новых знакомых. Примерно через час корабль должен был покинуть Пирей, и на борт с чемоданами в руках поднималось несколько человек, главным образом греки.

— Они иногда действительно берут на борт новых пассажиров, — сообщил Джим. — Видишь ли, некоторые пассажиры сходят на берег. Я заметил, когда мы сюда приплыли.

Казалось, Элейн не слышала его слов. Ее вниманием завладел незнакомец, поднимающийся по трапу. Какой он высокий! Грек? Она увидела его лицо только в профиль, когда он с кошачьей грацией поднимался на корабль. Он держался надменно и благородно, как человек, привыкший внушать уважение и отдавать приказы, которым все немедленно повинуются. Словно для того, чтобы усилить это впечатление, двое служащих при его приближении, казалось, вытянулись по стойке «смирно». Тогда он поднял голову и на краткий миг встретился взглядом с Элейн, после чего отвел взгляд и медленно продолжал подниматься. Но за это краткое мгновение с Элейн произошло нечто невероятное. Ее будто оглушило. Все ее тело затрепетало в каком-то восторженном ожидании, а сердце заколотилось так неистово… она машинально прижала руку к груди, чтобы ощутить его учащенное биение.

— Я очень сожалею. — Он склонил голову перед Элейн, столкнувшись с ней по дороге в салон, куда она шла после обеда выпить чаю. Звучный, выразительный голос и еле заметный акцент.

Элейн спросила себя, случайно ли это произошло. В проходе было так просторно…

— Все в порядке. — Она взглянула на мужчину…

Боже, самое красивое лицо, какое ей когда-либо доводилось видеть! Но и самое грозное. Казалось, что морщины высечены на граните. Они напоминали о строгих линиях древнегреческих скульптур и выражали резкость и неумолимость, словно подчеркивая, что этот человек лишен эмоций и сострадания. Мужчина встретился с ней взглядом. Заметив пристальное внимание его черных, запоминающихся глаз, Элейн почувствовала, будто он видит ее насквозь. Низкий морщинистый лоб. Брови — слегка изогнутые, как у классической греческой скульптуры. Высокие скулы и упругая кожа яркого оттенка красного дерева. Густые черные волосы чуть вились. Элейн заметила, как он провел по ним красивой загорелой рукой, отбросив с нахмуренного лба упавший локон.

— Боюсь, я не смотрел, куда иду. Надеюсь, вам не больно?

— Конечно, нет. — Элейн улыбнулась, вспомнив о том, как ее взволновал вид незнакомца всего лишь около часа назад. — Вам незачем извиняться, ведь все произошло случайно.

Она попыталась скрыть застенчивость, но знала, что покраснела и держится далеко не так спокойно и уверенно, как на ее месте держалась бы Эстелла. Мужчина не сводил с нее глаз. Элейн озадачило выражение его лица. На какой-то миг он показался ей удивленным и немного растерянным. Потом девушка услышала:

— Вы очень добры. — Помолчав, он улыбнулся так обаятельно, что у нее учащенно забилось сердце. — Вы собирались выпить чаю? — вежливо спросил мужчина.

Элейн кивнула, будто во сне.

— Да, — задыхаясь, ответила она. — Да, с-собиралась.

— Тогда, может быть, нам пойти вместе? Вы одна?

Она вновь кивнула и подтвердила вслух:

— Да, я одна.

Но еще когда он только задавал свой вопрос, у девушки почему-то возникла уверенность в том, что он прекрасно знает — она одна.

Они вошли в салон под тихую музыку греческой гитары. На небольшом возвышении сидели четыре музыканта. Слегка касаясь рукой спины Элейн, мужчина повел ее к уединенному столику и выдвинул кресло, приглашая сесть. Войдя в салон, Элейн не стала оглядываться по сторонам. Она знала, что, хотя ничего не обещала Хэлу, он наверняка ждет ее к чаю. Джим и Донна не пили чай, они предпочитали оставаться на палубе и греться на солнышке.

Им подали на подносе чай с пирожными. Элейн взяла чайник, ни на минуту не забывая о высоком греке, который облокотился на спинку кресла и наблюдал за нею из-под полуприкрытых век. Элейн показалось, что у него озадаченный вид, хотя никак не могла понять причину. Она не сомневалась — несмотря на расслабленность, он остается настороже. Девушка протянула ему чашку, он поблагодарил, а потом медленно произнес, не сводя с нее глаз:

— Меня зовут Дьюрис… — Он помолчал, словно пытался понять, какой будет ее реакция. Но она только улыбнулась. Ей показалось, что мужчина сделал глубокий вдох, прежде чем продолжить — Кимон. А ваше имя? — Он улыбнулся, но у Элейн создалось впечатление, что на самом деле ему совсем не весело.

Забывшись, она чуть не проговорилась и собиралась представиться Элейн, но вовремя опомнилась:

— Эстелла Марсленд.

Произнеся имя сестры она вдруг пожалела о том, что приходится лгать. Ей почему-то не хотелось обманывать этого человека. К тому же сейчас хотелось остаться собой — не Эстеллой, а Элейн. Но она не могла сказать правду, ведь в списке пассажиров фигурировала Эстелла. Его читали многие, в том числе и она. Вероятно, просматривал и Кимон — или вскоре прочтет.

— Эстелла Марсленд…

Элейн показалось, будто он повторил это имя для себя, продолжая пристально на нее смотреть, теперь уже поверх чашки. После недолгого молчания на его губах появилась загадочная улыбка. Он улыбался и мыслями был явно где-то вдали от Элейн… но по-прежнему пристально вглядывался в ее лицо. Она потупилась в замешательстве от его внимания.

— Почему вы поехали в круиз одна? — наконец спросил он.

Она пожала плечами, стараясь принять беспечный вид:

— Мне нравится путешествовать в одиночестве.

— Вы часто путешествуете в одиночестве?

— Это впервые. — Девушка открыто взглянула на него, и тут же поняла, что в ее словах нет логики.

— Но вы только что сказали, будто вам нравится путешествовать в одиночестве. — Он говорил мягким голосом, но у Элейн почему-то побежали мурашки по затылку. Его слова были отчасти вопросом, отчасти утверждением. Наступило неловкое молчание.

— Со мной некому было поехать, — наконец ответила она, запинаясь.

Ее удивила и озадачила презрительная улыбка, появившаяся на его красивых губах.

Он сказал таким же мягким тоном:

— Наверное, вы знали, что одиночество долго не продлится?

Она нахмурилась и покраснела:

— Боюсь, я вас не понимаю.

Хотя Элейн пыталась говорить холодно, она ощущала, что разговор становится неловким. По ее мнению, Кимон повел себя цинично и несколько надменно. В его черных глазах появился огонек, который не понравился Элейн, хотя она и не могла понять его значения. Она отвела взгляд и взяла булочку. Кимон, видимо, заметил, как Элейн приуныла, и, к ее немалому облегчению, решил исправить то, что натворил. Он заговорил вновь, и в его манерах опять появилось обаяние, с каким он вежливо извинился, столкнувшись с ней.

— Вы так прекрасны, что ваше одиночество не может длиться долго. Но вам наверняка это известно? — Даже мягкий тон звучал лестно для нее. В глазах светилось нескрываемое восхищение, а в улыбке было столько дружелюбия, что Элейн тут же улыбнулась в ответ.

— Наверное, вы говорите это всем женщинам, — отозвалась она с притворным легкомыслием, тщетно попытавшись придумать более оригинальный ответ.

Мужчина засмеялся, обнажив ровные белые зубы.

— Наверное, время от времени я говорил нечто подобное, — признался он, наклоняясь вперед, чтобы взять пирожное. — Но я не покривлю душой, если скажу, что никогда не говорил ничего подобного такой красивой девушке, как вы.

В его черных глазах появилась насмешка, когда он заметил, как Элейн покраснела и у нее дрогнули губы. Казалось, он понимал, что девушка немного волнуется и не уверена в себе. Интересно, подумала Элейн, привыкли он к подобному поведению женщин на первом свидании. Кимон выглядел высокомерным. Ему было свойственно умение так держаться, что только очень уверенная в себе женщина могла сохранить полное спокойствие. Он действительно вел себя очень властно. Элейн повертела в руке вилку для десерта. Она заметила, что у мужчины изменилось выражение лица. Глаза весело сияли, губы растянулись в улыбке, но, кроме того, его немало занимали какие-то тайные мысли.

— Надеюсь, вы потанцуете сегодня вечером? — спросил он вдруг.

Элейн энергично кивнула. Ее сердце ёкнуло от волнения.

— Да, конечно.

— Тогда я приглашаю вас на все танцы.

Девушку охватила приятная дрожь от его непринужденных и властных манер.

— О… вот как? — Элейн рассердилась на себя за трепет, который испытывала. Неудивительно, что это его развеселило. Она вела себя как робкая и неловкая школьница.

Кимон засмеялся. Он наклонился вперед, взял пирожные и протянул ей.

— Конечно. Не могу же я упустить такую девушку, как вы.

Она испуганно взглянула на него. Ей показалось, что в словах магнетического незнакомца кроется тайный смысл. Можно ли его назвать типичным греком? — подумала она, на миг вспомнив Суласа, который показался ей совершенно неуверенным в себе. Разумеется, юноша вел себя не так спокойно и самоуверенно, как этот человек. Но Сулас гораздо моложе — всего двадцать один год, тогда как ее собеседнику можно дать около тридцати пяти. На борту «Кассиллии» находилось немало греков, но Элейн обменялась несколькими словами лишь с одним или двумя, поэтому не могла сравнить Кимона с его соотечественниками. Но почему-то он не казался ей типичным. По ее мнению, он не был похож на других. В нем чувствовалось больше достоинства, больше благородства. Он все еще протягивал ей блюдо с пирожными. Она взяла одно из них, поблагодарила Кимона и положила пирожное себе на тарелку. Кимон поставил блюдо на стол, выпрямился и снова откинулся на спинку кресла, обитого синим плюшем «мокет».

— Вы поднялись на борт в Пирее? — прошептала Элейн, бросив на него вопросительный взгляд. — Вы останетесь здесь до конца круиза?

— Я действительно поднялся на борт в Пирее. Был в Афинах по делу, а теперь возвращаюсь домой.

— Вы живете на одном из островов?

— Да, я живу на Родосе.

Ей показалось или в его голосе действительно прозвучала неуверенность, прежде чем он упомянул название острова? Элейн решила, что это все ее воображение.

— И тогда вы сойдете на берег? — Ее охватило разочарование… огромное разочарование. — Корабль приплывет туда через шесть дней.

— Насколько я знаю, да.

Он подавил зевок. Судя по всему, мужчина погрузился в размышления. Не желая ему мешать, Элейн пила чай и спрашивала себя, женат ли он и есть ли у него семья. Казалось невозможным — такой привлекательный мужчина и до сих пор холост. Но она тут же сказала себе, что такие, как он, не женятся. У него, вероятно, много романов… Элейн решила прекратить размышления и улыбнулась. Какое ей дело, женат он или нет? Или что у него много романов…

— Вы всю жизнь прожили на Родосе? — спросила она, чтобы поддержать разговор, когда Кимон, судя по всему, вышел из задумчивости. — Это очень красивый остров, не так ли?

— Вы совершенно правы. Нет, я прожил там не всю жизнь. В детстве некоторое время провел в Аркадии.

— Аркадия? Красиво, сразу представляешь пасторальный мир и спокойствие. Думаешь о тенистых деревьях, журчащих ручьях, ярко-зеленых холмах и заливных лугах… — Элейн замолчала, заметив, как изменилось выражение лица ее собеседника. На миг оно стало озадаченным, а потом он насмешливо приподнял бровь. Мужчина явно забавлялся.

— И о нимфах и пастухах, — добавил он со смешком. У Элейн от удовольствия побежали мурашки по коже. — Мне жаль вас разочаровывать, но поэты создали ложное впечатление. В Аркадии разрушающиеся горы и темные ущелья. Ее климат суров, а почва — каменистая и бесплодная… большей частью. Романтический Пан, танцующий с нимфами под аккомпанемент свирели, — привлекательная картина, но, как вам, очевидно, известно, она целиком и полностью относится к мифологии. — Он на миг замолчал, а потом процитировал: — «Песчаный брег Ладона опустел, Там не танцуют нимфы с пастухами…»

Элейн засмеялась, но в ее голосе прозвучали печальные нотки, когда она отозвалась:

— Вы испортили мою красивую картину, а она у меня осталась со школьных времен.

— Сколько времени прошло с тех пор? — сразу спросил он.

— Вы имеете в виду, с тех пор как я окончила школу?

Кимон склонил голову набок и прищурился. В его голосе звучала открытая насмешка, когда он произнес:

— Не хитрите, Эстелла. Я спрашиваю, сколько вам лет.

Почувствовав упрек, она потупилась и ответила, что ей двадцать два года. Он кивнул… что не очень-то польстило Элейн, поскольку окружающие, узнав о ее возрасте, всегда выражали удивление и говорили, что она выглядит гораздо моложе.

— Расскажите мне еще об Аркадии, — попросила девушка, опять впадая в уныние при виде его переменившегося лица. О чем он думает, если так мрачно хмурится?

— Что вас интересует? — Мужчина быстро вернулся к прежнему насмешливому тону. — Нимфы и пастухи? Да, там есть пастухи… преждевременно состарившиеся мужчины с изможденными лицами. У них в руках палки с крюками. А нимфы? Что ж, вы найдете там женщин с веретенами. Их грубые смуглые руки изнурены работой, тела гнутся под тяжестью широких черных платьев. — Он бросил взгляд на Элейн, которая сидела сбоку за столиком, скрестив стройные ноги.

Ее красивое хлопчатобумажное платье без рукавов, украшенное цветочным узором, с глубоким вырезом, выгодно подчеркивало изящество фигуры. Копна медово-золотистых волос очаровательно падала на плечо. Скрытые от глаз очаровательные изгибы тела производили дразнящее впечатление.

— Боже мой, — вздохнула Элейн, в некотором замешательстве от его пристального взгляда, — от моей картины ничего не осталось.

— Вы просили рассказать вам еще, — напомнил он, и девушка грустно кивнула. — Очень сожалею, Эстелла.

Она только улыбнулась. Внезапно Кимон попросил:

— Расскажите мне о себе. О ваших родителях, — добавил он, не сводя с нее глаз. — Как вы зарабатываете на жизнь?

— Мои родители умерли.

Элейн замолчала. Ей почему-то не хотелось рассказывать ему о своей работе в магазине и о монотонной жизни… и уж конечно, не хотелось сообщать о Джинкс. Она не желала, чтобы надменный грек посмеялся над неискушенной англичанкой. Хватит того, что ее одурачил мужчина, навязавший ей ненужного ему ребенка.

Странно, но Кимон не удивился тому, что ее родители умерли. Большинство людей удивлялись из-за юности Элейн. Мало кто из ее ровесниц лишился обоих родителей.

— Ваша работа? — Он помолчал, прежде чем продолжить: — Наверное, вы где-нибудь работаете, чтобы обеспечить себя?

Она быстро взглянула на него. Ей показалось или в его голосе действительно прозвучал сарказм, когда он произнес слово «работа»?

Элейн колебалась, все еще не желая признаваться, что она продавщица. В этом не было ничего плохого, честная работа… и все же сейчас она должна оставаться Эстеллой, а не Элейн.

— Я модель, — ответила она поспешно, чтобы солгать и поскорее покончить с этим.

— Вы модель. — Казалось, он раздевал ее взглядом.

Элейн опять покраснела.

— Какая именно модель? Демонстрируете одежду или просто… э… модель?

Элейн покраснела еще сильнее. Она почувствовала, как ее охватывает гнев, но при этом и уныние. Этот грек ее обидел.

— Я демонстрирую одежду, — тихо ответила она, избегая встречаться с ним взглядом.

— Мне очень жаль, — пробормотал он. — Я должен был догадаться, что вы не станете позировать обнаженной. Простите меня.

Элейн словно обожгло. Казалось, Кимон искренне сожалел о сказанном. Судя по всему, он не хотел ее восстанавливать против себя.

— Не важно.

— Мне очень жаль, — повторил мужчина.

Извиняющийся вид совершенно не подходил его характеру, манере держаться и мощному телосложению, которое само по себе подчеркивало его превосходство и высокомерие. Он заговорил не сразу. Сначала дождался, пока Элейн закончит пить чай, а потом спросил, не хочет ли она выйти на палубу. Сам он ел очень мало и выпил всего одну чашку чаю. Элейн не удивила подобная сила воли. Несмотря на высокий рост и широкие, сильные плечи, его тело состояло из сплошных мускулов. Кимон Дьюрис явно не принадлежал к числу людей с избыточным весом.

— Да, сейчас я бы хотела выйти на палубу.

При виде его улыбки уныние покинуло Элейн, а по спине вновь побежали мурашки. Собираясь встать, она огляделась по сторонам. Хэл сидел у окна и наблюдал за ней. Хотя девушка не могла отсюда разглядеть выражение его лица, она поняла, что ее поклонник обижен и сердится. Но ей не хотелось тратить на него свою жалость. Так, как сейчас, ей не приходилось отдыхать ни разу в жизни, и она собиралась сполна воспользоваться случаем.

Прошло уже три дня… Три дня Элейн провела в обществе Хэла и не хотела, чтобы их отношения зашли дальше обычной вежливости. Он ей навязывался, и Элейн начала чувствовать, что попала в ловушку. Ей пришлось бы ограничиться обществом Хэла и Донны и Джима весь круиз. Но сейчас… Она чувствовала волнение.

Кимон заявил, что собирается танцевать с ней весь вечер, и девушка знала, что он не шутит. Похоже, несносный грек хотел провести в ее обществе все шесть дней на борту корабля. И если по прошествии этих дней Элейн останется в одиночестве, лишенная общества знакомой троицы, она не станет возражать. Дело того стоит.

Девушки за соседними столиками уже бросали недвусмысленные взгляды на Кимона… и неудивительно. Он так привлекателен! Они смотрели и на Элейн… с нескрываемой завистью. Кимон неторопливо поднялся с кресла, улыбнулся спутнице, глядя на нее сверху вниз. Та взяла сумочку и встала. Мужчина машинально положил ей руку на плечо, и она затрепетала от его прикосновения. Неужели она влюбляется на борту корабля? Ее разум, нервы и, если на то пошло, все существо пребывали в смятении, когда они с Кимоном шли через салон. Многие наблюдали за тем, как они направились к двери и вышли на палубу.

— Сядем? — Кимон взял два кресла, не дожидаясь ответа Элейн.

Они прошли через всю палубу, нашли более или менее уединенное местечко, и Кимон поставил кресла неподалеку от перил. Они сели, и Кимон накрыл ладонью маленькую ладошку Элейн. Она повернулась вне себя от смущения, встретилась с ним взглядом и заметила в его глазах выражение, от которого у нее заколотилось сердце. «Неужели я действительно ему нравлюсь?» — спросила себя Элейн, чуть дыша… потому что у нее перехватило дыхание.

— Вы… вы живете один?.. Или у вас есть… родственники?

В его голосе открыто прозвучала язвительная насмешка:

— Если вы спрашиваете, женат ли я… по-моему, вы имеете в виду именно это… то нет… — Мужчина замолчал, и его губы дрогнули в усмешке, когда он заметил, как девушка покраснела. — Вы, возможно, думаете, я не признался бы, если бы был женат. Не знаю, признался бы или нет, — искренне сказал он и задумчиво добавил: — Наверное, все зависело от того, что за женщина моя жена. Но поскольку я не женат, такого вопроса не возникнет.

Элейн промолчала. Ее выбило из колеи то, что он понял, почему она задала вопрос:

— Если бы я был женат, это имело бы для вас значение?

Она взглянула ему прямо в глаза недоумевая:

— Не понимаю, что вы имеете в виду. Почему для меня должно иметь значение, женаты вы или нет?

— Мы станем друзьями, не так ли?

Мягкий голос, убедительный, но при этом уверенный и высокомерный. Он явно не сомневался в себе, этот смуглый грек с превосходными внешностью и телосложением. Чем закончится эта дружба, как он ее называл? Элейн не тешила себя мечтами о стремительном романе, за которым последует свадьба. Кимон Дьюрис не принадлежит к числу таких людей… скорее наоборот. Он мог быть опасен, Элейн не сомневалась… но ведь опасность часто волнует? До сих пор она вела монотонную жизнь, и ее привлекало все, что волнует. Он говорил о дружбе… но Элейн предвидела для себя риск и соблазны. Однако перспектива казалась ей захватывающей именно из-за непредсказуемой ситуации. Конечно, все могло закончиться прощанием, и тогда их дороги больше никогда не пересекутся вновь… но до прощания оставалось еще шесть дней. А пока Элейн собиралась жить… конечно, не предпринимая ничего рискованного. Она не Эстелла. И хотя время от времени, особенно когда предстояло оплатить слишком много счетов или предвиделись другие расходы, говорила тете, что не прочь завести любовника, никогда всерьез не имела этого в виду.

— Я спросил вас, станем ли мы друзьями. — Звучный, чистый голос Кимона вторгся в ее мысли.

Она улыбнулась ему и кивнула.

— Да, мы станем друзьями, — ответила она, надеясь, что не кажется слишком нетерпеливой… или слишком доступной.