Победный бросок

Потом меня уволили по эсэмэс. Трэвис, мой босс, который, по-видимому, обладает дипломатическими навыками, как у рыбы-меч, прислал мне следующее сообщение:

«Привет, Джули. Триш рассказала мне, что вы вчера поссорились. Хочу быть абсолютно честным. Она с нами уже десять лет, и это может стать проблемой. Поэтому думаю, что для всех будет лучше, если ты напишешь заявление по собственному желанию завтра после смены. Спасибо тебе за службу и прочее. Трэв».

Сначала думаю послать ему мой неотфильтрованный ответ:

«Привет, Грэвис (что? Ты не Грэвис? Ну, знаешь, я тоже не Джули. Вообще-то Джоли, придурок!). Не надо приукрашивать. Ты хочешь, чтобы я ушла, потому что вы с Триш встречаетесь на кухне три раза в неделю перед ее сменой и делаете некоторые нечестивые (и антисанитарные) вещи на стойке. Я буду просто безумно счастлива предложить свои превосходные услуги кому-то, кто оценит их. Благополучной вам жизни. Джоли».

Но, конечно же, как хорошо воспитанная южанка, я довольствуюсь этим:

«Трэвис, спасибо за Ваше сообщение. Сожалею о том, что меня уволили (потому что, по существу, так оно и есть), но я никоим образом не собираюсь спорить по этому поводу. Поскольку Ваша реакция на нашу ссору с Триш была молниеносной, то, думаю, что будет только справедливо, если моя отставка будет также незамедлительна. Я зайду забрать свой чек на следующей недели в любое удобное для Вас время. Спасибо. Джоли».

После увольнения ― когда я думала, что хуже быть уже не может ― приземляю свою пятую точку на библиотечное кресло, собираясь подготовиться к следующему экзамену по литературе, и открываю MacBook. Через пять секунд чтения эссе по истории английского языка я тру глаза, стараясь сконцентрироваться. Когда чувствую что-то липкое и теплое, сползающее по моей голове, я замираю. Оно скользит вниз по волосам и шлепается прямо на лицо. Моя первая реакция ― прикрыть лицо ладонями. После этого слышу звук падения на пол того, что было брошено в меня. Потом поднимаю голову и смотрю вправо, откуда оно прилетело.

Эмбер.

Сидящая за столом рядом со мной.

Улыбающаяся.

Смотрю вниз. Это стаканчик из «Старбакса». Трогаю волосы, обнюхиваю себя, меня все еще одолевает шок. Это мой теперь-уже-холодный тыквенный латте с зефирками. Господи.

Стерва.

Я понимаю, почему она это сделала, правда. Это больно. Даже не могу представить насколько. Но это не моя вина.

Кресло скрипит по полу, когда я встаю и иду к ней. Она сидит с армией своих приспешниц в кардиганах и жемчужных ожерельях, машинально поправляющих выпрямленные волосы. Я выгляжу небрежно в сравнении с ними. Мои конверсы грязные. И я не блондинка, а рыжая. И одежда у меня повседневная. И все же, они не могут так обращаться со мной. Никогда.

― Ты должна прекратить, ― хлопаю рукой по столу Эмбер и поднимаю голову, чтобы посмотреть на них свысока. Она смотрит на меня с тщеславной улыбкой, которую я безумно хочу стереть с ее лица.

― Нет, не прекращу. У тебя есть кое-что мое, что я хочу вернуть.

― И я полагаю, что кое-что ― это Сэйдж? ― Наклоняю голову набок.

Она пожимает плечами, издавая отталкивающий смех, который никогда не позволяет себе в его присутствии.

― И его деньги. И его будущее. И его статус. По сути, все. Самое лучшее в том, чтобы быть откровенной с тобой, это то, что слишком хорошая девочка, чтобы побежать к нему и нажаловаться. Потому что ты не говоришь плохо о людях, не так ли, милочка? Я знаю все о тебе и твоей тактике навестить-мамочку-каждые-вторые-выходные.

Тактику?

Тактику?!

Она думает, что я проживаю жизнь, пытаясь кого-нибудь впечатлить? Моего лучшего друга? Она спятила? Мне даже не нужно никому отвечать на этот вопрос. Конечно, она спятила. Никто в здравом уме никогда бы не подумал так. Я опускаюсь, наклоняясь к ее лицу, и шепчу:

― Я знаю, что с тобой случилось, и мне жаль, что это произошло. Но ты не сможешь нас разлучить, Эмбер. Думаю, тебе нужно двигаться вперед, и когда у тебя это получится, пересмотри свое поведение и приоритеты. Потому что ты не ведешь себя, как настойчивая или искушенная, милочка. Ты просто ведешь себя, как манипулирующая стерва.

Слова ударяют по ней одно за другим, и я вижу, как ее дерзкая улыбка быстро тает, а глаза широко расширяются. Одна из ее подруг ― та, что брюнетка в лимонно-желтом кардигане и головной повязке в тон ― морщит нос.

― Подожди, что ты имеешь в виду: после того, что с тобой случилось? Что именно с тобой произошло?

― Я… я…

Другая девушка, которая сидела напротив нее, встает со своего стула и качает головой. Ее лицо такое красное, что, кажется, будто она сейчас взорвется.

― Господи Иисусе, Эмбер! Скажи мне, что ты не повторяешь свой глупый план снова! Ложная беременность, а потом выкидыш? Эй, экстренное сообщение! Твоя жизнь не чертов эпизод сериала «Главный госпиталь»!

Отшатываюсь назад, сжимая край стола и смотрю на очень смущенную, очень сердитую Эмбер. Мои глаза расширяются, а грудь тяжело поднимается и опадает, адреналин из-за лжи догоняет реальность.

Все становится красным.

Потом черным.

Затем снова белым, потому что ложь не моя. Не мне решать, нести это бремя на себе или нет.

Я разворачиваюсь, чтобы забрать MacBook и сумку, и бегу прочь из библиотеки, направляясь к ближайшей автобусной остановке до дома. Эмбер за мной. Слышу, как ее каблуки стучат по асфальту. Не оборачиваюсь, главным образом потому, что мысль о том, чтобы сделать что-нибудь ужасное по отношению к ней ― ну, не знаю, ударить там, накричать, проклясть ― очень заманчива.

Может быть она и такая, но я ― нет.

Только поворачиваю за угол улицы, как синий «Бьюик» Челси появляется на перекрестке. Она с визгом тормозит передо мной и открывает пассажирскую дверь.

― Нужен транспорт для побега?

― Мне кажется, это сейчас актуальная тема в моей жизни.

Запрыгиваю в машину, а потом наблюдаю в зеркало заднего вида, как фигура Эмбер исчезает вдали, и мое сердце, наконец, возвращается к нормальному ритму.

― Еще пятна кофе? ― усмехается Челси, ее глаза изучают мою блузку. Улыбаюсь, избегая рассказа всей истории.

― Верно. Начинаю думать, что это мой талисман на удачу.

Глава 9

Сэйдж

Четыре дня до Сочельника

― Ты готова? ― спрашиваю, смотрясь в зеркало, пока застегиваю запонки.

Хрустящая рубашка от «Прада», и меня не покидает странное чувство. Странно иметь возможность позволить себе «Прада», и постоянно приходится напоминать себе, что это всего на один раз. Я купил этот костюм для встречи с парнями из «Рэйдерс»в Калифорнии, потому что ДжоДжо заставила меня. Она сказала, что мне нужно одеваться так, как я хочу чувствовать себя. Ну, сегодня чувствую, что собираюсь осуществить свою мечту и стать профессиональным футболистом со следующей весны.

Одна мечта почти осуществилась, на очереди другая.

― Секундочку! ― моя девочка кричит из ванной шикарного номера отеля. Несмотря на то, что знаю ее с тех пор, как мы были детьми, есть еще много всего, что я узнаю о ней теперь, когда мы встречаемся. Вроде того, что ей требуется буквально два часа, чтобы нарядиться к выходу. Хотя ей было достаточно пары минут, чтобы подготовиться к учебе, когда мы уезжали из кампуса каждое утро. Или что она реально (это забавно, кстати) перевозбужденная во время месячных, что делает нас чертовски креативными в постели (хотя меня не смущает немного крови на моем стволе), но ее да. Или что она на самом деле не такая уж и чувствительная или милая, когда у нее есть причина не быть такой, как в тот раз, когда она вернулась домой и рассказала мне, как Эмбер, черт ее возьми, обманула меня, чтобы я нянчился с ней. Я все еще не оправился от этого дерьма.

Хотя, подождите, это неправда. Определенно оправился. Но все же. Какая же Эмбер ― дрянь.

― Ладушки! Закрой глаза, ― просит ДжоДжо.

Мой галстук по-прежнему свободно висит у меня на шее. Хмурюсь, но отворачиваюсь, прислоняюсь бедром к комоду и засовываю руки в карманы.

― Хорошо. Дай мне посмотреть.

― В этом весь смысл, Сэйдж! Ты не должен смотреть! Глаза закрыты, помнишь? ― пищит она.

Пищит. Я заставляю ее пищать в эти дни. Никогда не делал этого, пока мы были друзьями. А еще она сильно раздражается, особенно когда прошу ее заняться сексом в безумных местах, типа самолета или пляжа. Думаю, что своим раздражением она хочет мне показать, что сама идея безумна, но в конечном итоге мы все равно делаем это.

― Да, да, глаза закрыты, как и твои ноги, сегодня вечером, ― бубню я, зажмуривая веки.

― Все верно, мистер. Никакого Рождества по-быстрому в туалете.

Слышу, как ее голос приближается, и мой член дергается в знак признательности. Ему всегда нравились красивые вещи, а у нее изумительные блестящие глаза. Моя девочка в конверсах с рыжевато-блондинистыми волосами, которая не боится бегать под дождем для меня.

― Я бы хотел обсудить эту часть, ― облизываю губы, глаза все еще закрыты. Чувствую, что она близко. Ее тепло. Ее тело. Стук каблучков туфель, которых я еще не видел.

― Мне очень жаль. Но я не веду переговоров с террористами.

― О, поговорим об этом в конце вечера, ― ухмыляюсь я.

― Открывай, ― говорит Джоли, достаточно близко, чтобы я мог почувствовать аромат ее цветочных духов, но не так близко, чтобы ощутить дыхание на моей коже.

Открываю глаза. Она стоит передо мной в красном платье в пол с глубоким разрезом, обнажающим ее стройную молочно-белую ногу. Платье бархатное так и зовет меня потрогать его. Разорвать. Чтобы, бл*дь, вкусить ее прямо на полу. Но я все еще хочу, чтобы мои яйца были целы, когда мы доберемся до торжества в Метрополитене. На ней минимум макияжа ― только огненно-красная помада на губах — и пара туфель с красными подошвами. Дорогие вещи. То, что я убедил ее купить, когда подписал контракт с «Рэйдерс», в тот же день, когда выбрал свой костюм. Ее алые губы подергиваются в робкой улыбке.

― Что думаешь?

― Думаю, что ты выглядишь идеально, но кое-чего все же не хватает. Аксессуаров. Повернись.

Ее глаза расширяются, но Джоли делает, как я прошу. Она поворачивается. Открываю ящик позади себя и достаю мой подарок. Приподнимаю ее волосы, чтобы надеть ожерелье. Ничего слишком вычурного. Простое ожерелье из розового золота с единственной жемчужиной. Требуется пара секунд, чтобы застегнуть его ― это вам не кино. Это реальная жизнь, потому что мои руки трясутся, черт возьми.

― Теперь повернись обратно ко мне, ― говорю я. Мой голос ломается. Она оборачивается. Медленно. Так медленно. Супер медленно. Почему она так медлит? Это знак? Да заткнись ты, засранец. Просто сделай это.

Очень небрежно, как будто это не имеет большого значения, словно я не готов наложить в штаны, надеваю обручальное кольцо на ее палец. Как и ожерелье, оно простое и элегантное. Тонкий ободок с одним бриллиантом, сверкающим посередине. Одинокий и редкий, как и моя девочка.

Я не спрашиваю, просто заявляю.

Сердце Джоли Луис принадлежит мне. Оно всегда будет принадлежать мне. Оно принадлежало мне с той минуты, как она решила открыть ржавое окно и улизнуть из своей комнаты, чтобы встретиться со мной без приглашения, но это было так необходимо.

Она смотрит на кольцо, и я ожидаю, что она нахмурится, может быть, задаст вопрос, но нет. Не происходит ничего из этого. Джоли улыбается и использует свою недавно украшенную левую руку, чтобы обхватить мое лицо и прижать меня к себе.

Снаружи ― буря, заставляющая газеты и мусор на улицах Нью-Йорка танцевать по кругу. Внутри ― тепло. Мы целуемся. Как друзья. Как любовники. Как и все между этими понятиями.

― Я люблю тебя, сердитый мальчик, ― говорит она, и я отвечаю ей единственное, что приходит мне в голову.

― Я люблю тебя, храбрая девочка.

Эпилог

Сэйдж

Год спустя

Восемь секунд молчания, и она, наконец, открывает свой рот.

Во рту пересохло, онемело и стало больно из-за улыбки, которая не сходила с лица весь день, но она хотела произнести эти слова, даже если они будут последними, что ей удастся сказать.

― Я, Джоли Александра Луис, беру тебя, Сэйджа Альберт Пойриера, в лучшие друзья, верного партнера и единственную настоящую любовь. Ты будешь моим штормом летом, моим спокойствием под зимним небом и всеми временами года между ними. В болезни и здравии, в печали и радости.

Она надела кольцо дрожащими пальцами. Позади них стояло дерево детства, украшенное красными и белыми сатиновыми бантиками. Это была небольшая церемония, свидетелями которой были только их любимые члены семьи и друзья из колледжа. Независимо от того, сколько мальчик-суперзвезда рос, чтобы попасть к «Рэйдерс», они все еще были теми же детьми, что и двенадцать лет назад. Смиренные. Тихие. Влюбленные. Такие влюбленные.

― Теперь вы можете поцеловать невесту, ― сказал священник.

Его слова проникают в души двух влюбленных, тая, как свадебный торт позади них в жаркий летний день. На восьмой секунде после того, как девушка поклялась отдать все мальчику, он ухмыльнулся и сказал:

― Не надо просить дважды, сэр.

Убрав вуаль от ее лица, обхватил щеки и поцеловал так сильно, что у нее перехватило дыхание.

Люди повскакивали со своих мест, аплодируя, свистя, смеясь и радуясь этому моменту. Девушка улыбнулась, вспоминая, как в самый первый раз она набралась смелости последовать за сломленным мальчиком, повинуясь инстинктам, следовать своему сердцу, чтобы поговорить с ним.

Их губы двигались вместе в танце любви и страсти. Они знали движения наизусть.

На восьмой минуте после того, как церемония закончилась, девушка продефилировала по тщательно подстриженной лужайке к своей лучшей подруге Челси, положив руку той на плечо. Челси обернулась. А ее парень — Марк, с которым она теперь была помолвлена, решил улизнуть ― пробормотал свои поздравления и отошел. Сэйдж появился из-за спины своей новоиспеченной невесты. У него такая огромная улыбка, что она ослепила обеих женщин, как солнечный луч.

― Что случилось? ― спросила Челси.

Недавно она переехала из Ванкувера, где жила со своим женихом, обратно в Луизиану, они оба искали работу, стремясь осесть там.

― Какое у тебя расписание через восемь месяцев? ― спросила Джоли, бабочки порхали у нее в животе.

Челси приподняла одну бровь. Сэйдж был на грани взрыва от счастья. Девушка скользнула раскрытой ладонью по белому платью ко все еще плоскому животу.

― Пока не ясно. Почему ты спрашиваешь? ― прощупала Челси почву.

― Потому что ты нанята, ― сказала девушка, когда все три пары глаз опустились к ее животу.

Девушка получила поцелуй от мальчика, который уже не выл на Луну и не плакал на дереве. В лоб. Как друзья.

Потом он поцеловал ее в губы, как это делают любовники.

Затем ― ее запястья, как это делают родственные души.

Конец