Поцелуй француза

Глава 1

Джин Пакстон заправила выбившуюся прядь светлых волос и, резко остановившись, обернулась, желая застать врасплох высокого, необычайно привлекательного мужчину, который вот уже целых полчаса неотступно следует за ней по пятам.

Подобно большинству улиц средневекового квартала Бордо, Рю-Сан-Катерин была узкой и оживленной. Будничные покупатели, натыкаясь на внезапно остановившуюся девушку, бросали на нее недовольные взгляды, но Джин не обращала на них внимания.

Ну так и есть, преследователь обнаружен! Хотя этот субъект, явно стараясь скрыть свои намерения, лихорадочно хлопал себя по карманам твидового пиджака, делая вид, будто обронил что-то на тротуаре.

«Хитер!» — подумала Джин, мысленно улыбнувшись. И все-таки она тоже не промах, раз подловила его. В выражении этих блестящих голубых глаз невозможно было ошибиться: они бесцеремонно изучали сзади ее стройную фигуру топ-модели под тонким хлопчатобумажным платьем-рубашкой.

Вообще-то говоря, в этом не было ничего удивительного: Джин всегда отличалась изящностью и в свои двадцать восемь привыкла к чрезмерному мужскому вниманию. Не прошло и года после развода с Марком, а она уже выработала в себе умение с первого взгляда безошибочно распознавать тип мужчины.

Однако этого незнакомца классифицировать было не так легко. Скорее всего, его следовало отнести к семейству «флиртус европиан», решила Джин, то есть обыкновенных «уличных волков», которые рыщут по улицам любого крупного города на континенте. Эти особи отличаются упорством в преследовании жертвы, при этом в число последних попадают преимущественно блондинки, в чем ей не раз приходилось убеждаться на собственном опыте. И все-таки этот экземпляр был необычен: его внешний облик не вполне подходил под типаж «уличного волка».

Во-первых, явно не соответствовал типажу его возраст: «уличными волками», как правило, были зеленые юнцы, а этому на вид было лет тридцать пять. Да и фигура отнюдь не отличалась худобой и угловатостью. Напротив, он был высок и исключительно хорошо сложен. Смуглое от загара лицо, каштановые волосы с высветленными солнцем золотыми прядями, проницательные голубые глаза, цвет которых был заметен даже издалека.

Но самым удивительным Джин казалось то, что он до сих пор не предпринял никаких попыток заговорить с ней. Обычно после подобного преследования начинались пошлая навязчивая болтовня, сочувствия по поводу одиночества столь очаровательной девушки и сомнительные предложения «развлечься». Но нет, этот мужчина чуть ли не смущенно попятился от нее, когда она в первый раз заметила его преследование на «блошином рынке», расположенном рядом с богато украшенной церковью Сен-Мишель.

Однако больше всего Джин раздражало ее собственное подспудное желание, чтобы этот незнакомец настиг ее.

Она продолжала свой путь по Рю-Сан-Катерин, поглядывая на витрины магазинов одежды и испытывая неуютное чувство тревоги оттого, что кто-то вторгся на территорию ее личного мирка и теперь угрожает ее спокойствию.

После развода Джин поставила крест на мужчинах, особенно относящихся к типу мощного агрегата. В таких мужчинах доминировали руки и рот, и весь их интерес сводился к тому, чтобы доставить ей удовольствие, в котором, по их мнению, она в первую очередь нуждалась, будучи разведенной женщиной.

На самом же деле секс перестал интересовать ее после самого отвратительного периода ее супружества с Марком. За последний год она с головой погрузилась в спасительный весьма напряженный рабочий режим управляющего «Саммит Инн», старинного величественного курортного отеля ее дяди Лоуэлла на севере штата Нью-Йорк.

Джин невольно улыбнулась, вспомнив Лоуэлла: его белую как снег голову и морщинистое, но все еще обаятельное лицо. Правда, улыбка почти тут же сменилась хмурой озабоченностью. Утром дядя неожиданно позвонил в ее гостиничный номер и, отменив на сегодня все их поездки по делам, связанным с закупкой вин, устроил день отдыха.

Джин была беззаветно предана своему дяде. Когда год назад ее брак закончился крахом, а вместе с ним благодаря родственным связям Марка рухнула и ее карьера в гостиничной корпорации «Хардвик Хотелс», Лоуэлл протянул ей руку помощи, предложив и кров, и работу как раз в тот момент, когда это стало крайне необходимо. «Саммит Инн» оказался превосходным лекарством от отчаяния. Работа в этом отеле обеспечивала спокойное, тщательно размеренное существование, которое ее теперь вполне устраивало.

Во всяком случае, пока устраивало. Мужчина, преследовавший ее, определенно не относился к типу мощного агрегата с мужественной внешностью ярко выраженного самца. Его сильные, скульптурно выточенные черты были необычайно красивы, даже изысканны. Такая внешность, сочетающая в себе дерзость авантюриста с задумчивостью интеллигента, могла принадлежать какому-нибудь астроному или ученому-исследователю, почему-то решила Джин. И в то же время она знала, что подобные мужчины не волочатся за женщинами на улицах.

Помимо прочего, его легкая походка сбивала Джин с толку. В этом крылась основная причина, по которой она отнесла его к типу «уличных волков». Он чересчур уверенно и непринужденно владел своим мускулистым телом. Слово «сексапильный» колотилось в ее мозгу, но она безжалостно гнала прочь подобные мысли, стараясь не обращать внимания на то легкое, но весьма очевидное возбуждение, которое возникало в ее собственном теле при взгляде на незнакомца.

Нет, она не подпустит к себе этого мужчину! Все-таки она взрослая женщина и способна контролировать свои эмоции.

Между тем Джин явно чувствовала, что он продолжал идти за ней следом. Вероятно, незнакомец оценивал ее, как оценивает пробравшийся в деревню волк бегающую по двору курочку, выжидая наиболее подходящий момент для нападения. Пора прекратить эту комедию!

Молниеносным движением она развернулась всем корпусом, но сразу за ней, на свою беду, шла дородная женщина с дюжиной длинных батонов в руках. Они столкнулись, и батоны раскатились по тротуару во все стороны.

— Pardonnez-moi! — пробормотала Джин, вспыхнув от смущения, и нагнулась, чтобы помочь женщине.

Собрав весь хлеб, та окатила Джин долгим враждебным взглядом и направилась дальше, покачивая головой.

В это время «волк», или кто он там был, заинтересованно разглядывал фруктовые пироги в витрине кондитерского магазина. Джин не могла отчетливо рассмотреть выражение его лица, но ей показалось, что он едва сдерживает смех.

Пора отделаться от него, решила она. Близился полдень, а ей надо было еще зайти в какой-нибудь бутик. Полгода она откладывала деньги на эту поездку, чтобы побаловать себя во Франции покупками. Вернуться в Штаты, не купив здесь хотя бы одну подлинно французскую вещицу, было бы смерти подобно.

Резко ускорив шаг, Джин принялась беспорядочно петлять по многолюдным улочкам, надеясь оторваться от преследования.

И вдруг она обнаружила, что ее вынесло из эпохи средневековья в двадцатый век.

Перед ней простирались ряды зданий из стекла и бетона и широкая обсаженная деревьями рыночная площадь. Вспомнив путеводитель, который она изучала вчера вечером по приезде в Бордо, она решила, что это, скорее всего, Мериадек — сердце современного центра города.

Осмотревшись вокруг, Джин с неожиданным разочарованием обнаружила, что осталась одна. Мимо нее спешили по своим делам обычные прохожие, но среди них не было ее незнакомого голубоглазого красавца.

Что-то на удивление легко она его потеряла — видно, не так уж сильно он ею заинтересовался. А может, не стоило так быстро идти?

«Прекрати! — приказала она себе. — Ты же мечтала от него избавиться, так радуйся, что тебе это удалось!» «Уличные волки» отличались способностью преследовать свои жертвы часами. Надо бы поздравить себя с удачей.

Джин медленно шла по пешеходным дорожкам, не в силах выбросить из головы образ незнакомца. Она убеждала себя, что здесь по крайней мере нашла те магазины, которые искала полдня, но это почему-то было слабым утешением.

Внимательно изучив несколько ближайших витрин, она остановила свой выбор на маленьком бутике, за стеклом которого были выставлены наряды в стиле нового романтизма. На манекене под бархатным жокейским пиджачком сверкала белизной кружевная блузка. Дополняла костюм плиссированная юбка ниже колен. Ансамбль был выдержан в красивых пастельных тонах.

Войдя в магазинчик, Джин со вздохом пощупала тяжелую шерстяную ткань. Эта одежда смотрелась мягко и женственно, резко отличаясь от строгих деловых костюмов, которые составляли ее гардероб со времени окончания колледжа. Она подумала, как было бы восхитительно выйти в одном из таких очаровательных нарядов — теплом, красивом и не совсем практичном.

Но куда она наденет подобный костюм? В ее жизни давно не было ситуаций, для которых надо наряжаться подобным образом. Джин почувствовала приступ обиды на модельеров, которые увековечивали мифический образ роскоши и романтики, тогда как реальная жизнь совсем не походила на глянцевые страницы каталогов мод или журнала «Вог».

Но сегодня она не могла удержаться от фантазий на тему о такой романтически-шикарной жизни. Во всем виноват сентябрь — в сентябре ее тянуло на сентиментальность. А в этом году волнующее влияние близкой осени усилилось впечатлениями от четырехдневной поездки по Франции. Она очень любила дядю Лоуэлла, но ловила себя на желании разделить свое настроение еще с кем-то, к кому бы она относилась несколько по-иному.

И снова перед ней предстал яркий образ преследовавшего ее незнакомца. Джин расправила на плечах просторный капюшон длинной шотландской шерстяной накидки-перелины без рукавов и глянула на себя в зеркало. О да, такая одежда именно оттуда, из мира ее фантазий. Повинуясь какому-то безрассудному порыву, она повернулась к стоявшей поблизости девушке-продавцу и спросила цену:

— Combien?[1]

Названная сумма оказалась слишком большой, чтобы Джин смогла в уме перевести ее в американские доллары. Подняв с кресла свою кожаную сумочку, она вытащила из нее калькулятор размером с кредитную карточку и начала подсчитывать.

Увидев на мини-дисплее цифру-результат, она почувствовала легкий приступ удушья: это были почти все ее деньги, отложенные на покупки! Нехотя она сунула калькулятор обратно в сумочку и подошла к зеркалу, чтобы в последний раз полюбоваться на роскошную пелерину. Замечтавшись, она представила себя гуляющей в осеннем парке: пестрая листва кружится в прохладном звенящем воздухе, шуршит под ногами, а ее руку нежно сжимает чья-то сильная рука…

— Покупайте! — произнес низкий голос у нее за спиной.

От испуга Джин так резко обернулась, что накидка колоколом взлетела вокруг ее фигуры. Скрестив на груди руки и лукаво ухмыляясь одними уголками губ, перед ней стоял тот самый незнакомец с рынка.

Ее захлестнуло неистовым волнением, сердце бешено запрыгало, разрываясь от целой гаммы сложных и противоречивых чувств. Гадая, как ему удалось удержать ее на крючке, Джин и досадовала, и восхищалась одновременно.

На какое-то мгновение она потеряла дар речи и стояла, молча разглядывая его. С такого близкого расстояния он смотрелся еще лучше, чем издали. Незнакомец оказался на голову выше Джин.

Помимо интеллигентной тонкости черт, замеченной девушкой еще на улице, сейчас она уловила в его лице неотразимо обаятельную игривость.

Его лучистые голубые глаза смотрели на нее озорно, но при этом в них читалось ничем не прикрытое восхищение. У Джин создалось такое впечатление, что незнакомец мысленно раздевал ее, но это почему-то вовсе не возмущало девушку, наоборот: с восхитительной слабостью она желала быть действительно раздетой.

Боже, да она совершенно теряет голову! С усилием взяв себя в руки, Джин стала лихорадочно подыскивать слова, но ее хватило лишь на чуть слышный вопрос:

— Что вы сказали?

— Я говорю, что вам надо купить эту вещь. Мне кажется, это будет для вас выгодным приобретением.

— Выгодным приобретением? По такой цене?! — воскликнула она, назвав сумму во французских франках.

Тут только она сообразила, что они разговаривают по-английски. Мало того — у него американский акцент. Его низкий приятный баритон почему-то напомнил ей звучание виолончели.

— Я хотел сказать, что вещь, которая так сногсшибательно смотрится на вас, будет выгодным приобретением, несмотря на любую цену, — ловко выкрутился он, хотя сначала его явно шокировала названная Джин сумма. Помимо всего прочего, эта накидка идет к вашим чудесным зеленым глазам.

Щеки ее залил румянец. Несмотря на то, что Джин ожидала услышать комплимент, ей все же не удалось скрыть произведенного им эффекта. В самом деле, темно-оливковый цвет пелерины красиво сочетался с ее выразительными орехово-зелеными глазами. Но его слова никак не вязались с той стеснительностью, которую он выказал на улице.

— Спасибо за комплимент и за совет, но, боюсь, я все же уйду отсюда без покупки, — сказала она, скидывая с плеч накидку.

— Но почему? — вскричал он с искренним разочарованием.

Джин понимала, что здесь нет ничего постыдного, и все-таки почему-то не желала признаться, что эта вещь ей попросту не по карману.

— Потому что это не мой стиль, — объяснила она.

— Не ваш стиль? Да эта накидка вам очень идет, как же она может оказаться не вашим стилем? И потом, я видел выражение вашего лица, когда вы смотрелись в зеркало. Признайтесь, ведь вам понравилась эта вещь?

— Она мила… — выдавила из себя Джин, удивляясь, как быстро он раскусил ее ложь.

— Ну так за чем же дело стало? За ценой?

— Да, и кроме того, мне не с чем это носить.

Незнакомец с сомнением посмотрел на нее.

— Ну в таком случае вам некого винить, кроме себя. К этой накидке прекрасно подойдет белая кружевная блузка в викторианском стиле. У вас непременно найдется что-то подобное.

Джин покачала головой.

— Нет? — удивился он. — Может, кружевные полупрозрачные наряды для вас слишком женственны? Ну да, я, кажется, понял — вы относитесь к тому типу женщин, которые прячут свое слишком сексуальное тело под строгими синими костюмами. Я прав?

От такой наглости Джин потеряла дар речи. Да, он был совершенно прав, хотя и не мог знать истинной причины. А причина заключалась в том, что некогда ей приходилось жить в постоянном страхе перед крайней сексуальной агрессивностью своего бывшего мужа, и, чтобы лишний раз не провоцировать его звериных инстинктов, она специально одевалась так, чтобы свести к минимуму женственность своей фигуры. Джин делала это вполне осознанно, но привычка укоренилась, и она до сих пор не могла избавиться от нее. Однако в такие подробности личной жизни вряд ли стоит посвящать незнакомца.

Вместо этого она пошла в наступление:

— У меня есть причины на то, чтобы так одеваться. К тому же не все с легкостью сорят деньгами.

— Это жалкое оправдание, — сказал он с легкой иронией. — Женщины не должны так быстро сдаваться. Всегда можно найти способ получить желаемое.

— Вам легко говорить! Но я не вижу, чтобы вы сами позарились на покупки по таким ценам, — парировала она, обведя рукой развешанную кругом одежду.

Но тут до нее дошел истинный смысл сказанных им слов, и глаза ее сузились.

— Или, может, вы возгорели желанием купить мне какую-нибудь вещь?

Он игриво-удивленно приподнял бровь.

— Э-э… Может быть. Вообще-то я признаю случайные порывы щедрости, особенно по отношению к красивым женщинам, но все-таки, боюсь, для этого мы с вами не слишком хорошо знакомы.

Джин тут же подхватила его слова:

— А если бы мы были знакомы лучше, то вы, разумеется, не удержались бы и одарили меня?

— Сознаюсь, я действительно не прочь познакомиться с вами поближе, но…

Хватит, все ясно! Все фантазии Джин об этом человеке мигом испарились.

— Если вы привыкли всегда таким образом покупать право лечь с женщиной в постель, то со мной этот номер не пройдет! Охладите свой пыл и оставим все как есть, ладно? А теперь прошу меня извинить, мне надо поторопиться.

Она хотела прошмыгнуть к выходу, но он загородил ей дорогу, вызывающе сверкая своими голубыми глазами. Джин видела, что теперь, когда она дала ему повод для знакомства, он так просто не отпустит ее.

— Постойте, маленькая тигрица! Боюсь, я и в мыслях не держал подобных дерзостей, о которых вы предположили. Но вы подбросили мне превосходную идею.

— Не думаю, что она мне понравится, — огрызнулась Джин.

— А я думаю, она и вам придется по душе. Ведь вы хотите эту накидку, не так ли?

— Да, но…

— Я не собираюсь делать вам подарок, но думаю, что смогу сделать ее цену приемлемой для вас. Как вы думаете, заслужу ли я тем самым право пригласить вас на ленч?

Джин глубоко вздохнула. Это уже становилось весьма забавным! Лучше поскорее избавиться от этого типа.

— Я вижу, у меня нет другого выхода. Иначе вы не оставите меня в покое, — опрометчиво согласилась она. В его улыбке мелькнула какая-то сверхъестественная сила и смягчила ее раздражение. Даже если он «уличный волк-волокита», все же он, бесспорно, обаятелен. Возможно, ленч с ним будет не так уж плох, если он не потребует большего.

Незнакомец подошел к прилавку и страдальчески взглянул на смущенную девушку-продавца. Театрально воздев руки, он громко пожаловался по-французски:

— Разве можно спорить с женщиной! Когда я говорю ей, что это слишком дорого, она дуется и говорит, что я не люблю ее. Моя жена определенно доведет меня до ручки!

Джин потрясенно открыла рот. Она не слишком хорошо знала французский, но последнюю его фразу поняла: «ma femme»…

Он назвал ее своей женой! Что еще за комедию он здесь ломает? Он чересчур далеко зашел, пора прекратить этот спектакль. Джин вернула пелерину девушке-продавцу и объяснила на ломаном французском, что хоть ей и пришлась по вкусу эта вещь, но она не может себе ее позволить.

— Вот видите! Теперь она пытается выставить меня последним скрягой! Но мне ничуть не стыдно! Меня не проведешь на такие штучки! — возмущенно воскликнул он, входя в роль.

Джин вспыхнула от смущения.

— Пожалуйста, не обращайте внимания! — взмолилась она. — Этот человек вовсе не мой муж.

— Ага! Теперь она делает вид, что даже не знакома со мной! — Похоже, он решил играть спектакль до конца. — Просто ужас! Можно подумать, это впервые!

Девушка-продавец растерянно переводила взгляд с одной на другого, явно не представляя, как уладить «семейный» конфликт. Покраснев, она извинилась и стремительно скрылась за портьерой.

Джин сердито взглянула на «мужа», но не успела она еще придумать, что бы сказать такое ядовитое, как портьера распахнулась, и перед ними предстала модно одетая женщина — очевидно, хозяйка бутика.

— Меня зовут Фабьен. Могу ли я чем-то помочь вам? — спросила она по-английски с сильным акцентом. Джин открыла было рот, но незнакомец опередил ее.

— Извините за беспокойство, — сказал он по-английски. — У нас здесь вышло небольшое разногласие по поводу этой пелеринки. Моя жена уцепилась в нее, как будто она золотая, и, судя по цене, вещь в самом деле могла бы быть из золота.

— Ah, trope chere![2] — сочувственно покачала головой Фабьен. — Очень дорого для вас! Но, пожалуйста, примерьте ее еще разок, милочка. Возможно, если вам так хочется приобрести эту пелеринку, мы сможем договориться.

Теперь Джин поняла, ради чего он устроил все это представление. Она послушно надела накидку, из предосторожности спрятав свою левую руку без обручального кольца в просторном кармане.

Фабьен пришла в совершенный восторг.

— Elle est tres charmant, n'est ce pas?[3] Как романтично! — Она восхищенно всплеснула руками. — По-моему, эта вещь особенно красиво смотрится с вашими чудесными светлыми волосами. Вам повезло с женой — ей идут такие романтические наряды!

— Но он не муж мне! — честно призналась Джин.

— Видите? Она притворяется, что не знает меня. И так будет продолжаться целыми днями, я уж не говорю про ночи. Это довольно милая пелеринка, признаю, но шантажом меня не взять! — заявил он.

Джин прикусила губу, чтобы сдержать улыбку. Что и говорить, актер первоклассный!

Фабьен развеселилась.

— Восхищаюсь вашей стойкостью, — обратилась она к Джин. — Надо иметь определенное мужество, э… как там у вас говорится?.. силу воли — чтобы отказывать в постели такому мужчине. Браво! Но я не хочу быть причиной семейного раздора. Может быть, мы сможем сделать для вас скидку.

Воздев глаза к небу, Фабьен предложила сбросить двадцать пять процентов цены. Джин остолбенела, но ее «муж» проявил полную невозмутимость.

— Нет, это, безусловно, красивая вещица, но я не печатаю деньги.

В течение следующей минуты Фабьен расхваливала достоинства своего товара: качество материала и пошива, модный крой и то, как она отлично подходит к матово-бледному лицу его жены и ее светлым волосам. Однако несмотря на цветистую рекламу, он продолжал отказываться от покупки.

Наконец она подняла руки.

— Ладно! Ведь скоро мне все равно придется менять ассортимент на зимний. Так и быть, даю вам скидку сорок процентов!

Джин стояла в полном ошеломлении. Пока он делал вид, что обдумывает это предложение, она украдкой достала свой калькулятор и подсчитала новую сумму. Она, разумеется, осталась не слишком маленькой, но уже более-менее приемлемой — после этой покупки у нее еще останется приличная сумма на другие вещи.

Джин уставилась на него, мысленно умоляя не спугнуть удачу. К счастью, он, кажется, понял эту ее безмолвную мольбу.

— Ладно, согласен! Вижу, здесь у вас женский заговор. Давай, покупай свою чертову накидку! Все равно все наши деньги у тебя, — недовольно проворчал он.

Джин почувствовала благодарность к нему за такт, с которым он обыграл вопрос оплаты, и, быстро вытащив из бумажника пачку французских франков, отсчитала нужную сумму. Через минуту они уже спешили к дверям, и Джин победно несла в руке объемистый пакет из серебристого пластика.

Убедившись, что они отошли на достаточное расстояние от бутика, она развернулась, преградив ему дорогу.

— Вы невероятно нахальны, знаете об этом?

Он обворожительно улыбнулся, облокотившись на ограждения возле какой-то витрины.

— Да, знаю. Это всего лишь одна из множества моих притягательных черт.

— К тому же, как видно, не страдаете от скромности. Интересно, чем вы подпитываете свою самовлюбленность?

— Блондинками. Три раза в день, — ответил он. — Кстати, разве я не заработал право повести вас на ленч?

Джин понимала, что ей, вероятно, лучше отвертеться от предложения незнакомца, но совершенно не желала делать этого.

— Даже не знаю. Вы в самом деле, как и обещали, добились того, чтобы цена стала приемлемой для меня. Правда, можно сказать, едва приемлемой. Но вряд ли ваш метод можно назвать честным. И не стыдно вам было так бессовестно лгать?

Он пожал плечами.

— Не больше, чем Фабьен было стыдно так бессовестно завышать цену. Ее торговые наценки непомерно высоки, как вы, должно быть, и сами поняли. И потом, если бы ей не хотелось снижать цену, она бы и торговаться не стала. И я весьма доволен, что ваша щепетильность тоже не помешала вам купить эту накидку по сниженной цене. Так что, мне кажется, я имею все права пригласить вас на ленч, Джин Пакстон. Идемте!

Джин стояла как громом пораженная и даже не нашлась сразу, что ответить. Он знает ее имя! Откуда? Мысли ее лихорадочно заметались, но те объяснения, которые приходили на ум в первую минуту, вызывали сильную тревогу. Если он знает ее имя, он может знать и то, где она остановилась, а это уже дело не шуточное.

— Хорошо, ленч так ленч, — согласилась она, чтобы выиграть время.

Надо решать, что делать. Пойти в полицию? Да нет, вроде пока он ей ничем не угрожал.

Он повел ее по длинной пешеходной дорожке.

— Как вы узнали мое имя? — требовательно спросила она. — Неплохо бы, чтобы ваше объяснение показалось правдивым и было приемлемым для меня.

Он только загадочно рассмеялся в ответ.

Объяснение оказалось более чем приемлемым. В просторном зале ближайшего ресторана, стены которого были светлых тонов, они сели за столик и заказали блюда из меню, написанного мелом на висевшей поблизости доске.

— Для начала проясним ситуацию, — заговорил он. — Меня зовут Поль Бюдье, и я знаю ваше имя, потому что имею счастье быть знакомым с вашим дядей.

Поль Бюдье! Это имя она тут же вспомнила: оно фигурировало в их маршрутном листе на завтрашний день. Этот человек владел маленьким замком в области Пойак, к северу от города, куда у них был запланирован визит. Когда перед отъездом во Францию Джин поинтересовалась у дяди насчет месье Бюдье, он только сдержанно улыбнулся и таинственно пообещал: «Думаю, эта поездка вызовет у тебя особый интерес».

Облегченно вздохнув, Джин сказала:

— Ничего не скажешь, у вас довольно своеобразная манера знакомиться! А как…

Поль жестом прервал ее:

— Наберитесь немного терпения, и вы узнаете то, что хотите. Вообще-то все очень просто. На сегодня у меня не было никаких особенно срочных дел, и я приехал в город, надеясь застать вас и Лоуэлла в отеле и, возможно, пригласить на ленч. Когда я спросил внизу насчет Лоуэлла, мне сказали, что ему нездоровится и он просил его не беспокоить. Кстати, как его самочувствие?

— Ему просто нужно немного отдохнуть.

— Хорошо. А когда я спросил про вас, мне сказали, что вас нет в номере. И вот, чтобы моя поездка не пропала даром, я решил разыскать вас, — объяснил он.

Их разговор прервал официант, расставлявший на столике принесенные салаты из холодных омаров с овощами и бутылкой белого вина.

Когда они приступили к еде, Джин спросила:

— Но как же вы узнали, где меня искать? Город ведь большой.

— О, это было нетрудно, — сказал он, усмехнувшись. — Куда еще может пойти женщина в свободное время, как не по магазинам? Я предположил, что в вопросе о том, куда отправиться за покупками, вы доверитесь путеводителю, а значит, рано или поздно появитесь на «блошином рынке» у церкви Сен-Мишель. Это место одно из самых популярных среди туристов. Я терпеливо ждал вас там и, как видите, не ошибся: вы в самом деле появились.

Джин засмеялась, все и вправду оказалось очень просто.

— Но почему же вы тайно преследовали меня, вместо того чтобы подойти и представиться сразу?

— Вы не поверите, но, увидев такое милое личико, я струсил, как последний болван.

— Нет, вряд ли я вам поверю, — проговорила Джин после минутного молчания. — Но у меня к вам есть еще один и, пожалуй, самый сложный вопрос: как вы меня узнали, ведь мы с вами никогда не встречались раньше?

— Портье очень подробно описал мне вашу внешность. У него профессиональная память на лица. Правда, он добавил, что вас трудно не узнать при любых обстоятельствах. И я должен согласиться с этой оценкой.

Джин хотела держаться сдержанно и бесстрастно, но невольная краска приятного смущения подвела ее.

— Надо полагать, это комплимент? Спасибо.

— Раз вы столь великодушны, я мог бы наговорить вам еще множество, но давайте пока не будем заходить далеко в сторону.

— Не пока, а вообще не будем. Скажите-ка мне вот еще что: у вас французское имя, но акцент…

— Американский, это так. Мои родители французы, но я вырос в Америке. Они эмигрировали во время войны. Наверное, я нарушил обычный ход событий, вернувшись на родину своих предков. В душе я всегда чувствовал себя французом.

Десятки самых разных вопросов вертелись у нее на языке, но он не дал ей возможности задать хотя бы один из них.

— Ну хватит обо мне, — отрезал он. — Я настаиваю, чтобы вы сообщили мне что-нибудь о себе. Например, откуда у вас такое прелестное личико.

Опять покраснев, Джин коротко рассказала ему о своем отце, поставщике чая, и матери, бывшей актрисе, которая счастливо избежала тлетворного влияния Голливуда, ради семьи отказавшись от карьеры кинозвезды. Когда Джин была еще подростком, они переехали на восток, и она училась в частном американском колледже.

Девушка на минуту умолкла, надеясь перевести разговор на другую тему, но Поль ненавязчиво своими на удивление проницательными вопросами заставил ее продолжать. Постепенно она преодолела свое нежелание говорить о себе, и к тому времени, когда на столике появились блюдо с разнообразными сырами, сухое красное вино «Грэйвз» и кофе, она поведала ему почти всю историю своей жизни: о годах своего несчастливого супружества, о том, как ее бывшему мужу удалось, используя родственные связи, в одночасье загубить ее карьеру в «Хардвик Хотелс», и о том, как она нашла счастливое прибежище в «Саммит Инн», несмотря на нескончаемые финансовые неурядицы старого отеля.

После этой своеобразной исповеди Джин испытала некоторое облегчение. Уже слишком давно она не поверяла никому своих чувств. Ей пришлась по душе та атмосфера искренности и доверия, которую он так быстро установил между ними. Вдруг она с тревогой обнаружила, как много прошло времени.

— Послушайте, это нечестно — заставлять меня одной вести разговор, возмутилась она. — А вы? Ну-ка расскажите, чем живет мистер Поль Бюдье?

— Весной, скоростью и ненасытным любопытством, — легко ответил он. — Но я еще не все выяснил про вас. Мне хочется знать больше. Например, почему вы в конце концов ушли от мужа? Хотелось бы знать это, чтобы не допустить его ошибок.

Джин напряглась в первый раз за все время, пока они мило беседовали в этом ресторане, почувствовав себя неуютно. За два года, прошедшие с той жуткой последней ночи с Марком, ей удалось стереть в памяти почти все подробности, но один эпизод продолжал преследовать ее. Вот и сейчас она увидела перед глазами четкую картину: ее муж с горящими зверским огнем глазами навалился на нее, пригвоздив рукой ее горло к полу, занес над ней мощный кулак. При этом воспоминании руки ее похолодели.

— Это как раз то, о чем я не хотела бы говорить, — еле слышно произнесла она.

Поль, казалось, уже пожалел о своем вопросе.

— Простите, я, видимо, коснулся болезненной темы. Приношу свои извинения.

Впервые после того, как случился тот кошмар, Джин вдруг испытала желание рассказать все, чувствуя, что этот человек способен понять ту боль и то унижение, через которые она прошла. Запинаясь, она принялась подыскивать подходящие слова, но он остановил ее:

— Ни к чему говорить об этом. В вашей жизни, конечно, есть более счастливые эпизоды, о которых вы с удовольствием расскажете.

Джин откинулась на стуле. Да, наверное, он прав — не стоит ворошить прошлое. Сидя в этом уютном ресторанчике с Полем, она испытывала странное чувство, будто ее жизнь начинается заново. Он представлял для нее заманчивый неведомый мир, я она была не прочь узнать этот мир как можно глубже за то короткое время, что им предстоит быть вместе.

— Я и так рассказала достаточно, а теперь хочу послушать о вас, потребовала она. Поль с сожалением покачал головой.

— С удовольствием бы вам рассказал о себе, но у нас слишком мало времени. Хотя несколько недель перед сбором урожая я относительно свободен, все же у меня есть некоторые обязанности. Если вы допили свой кофе, тогда идемте. Ну-ну, не дуйтесь! Когда вы это делаете, вам невозможно противостоять. Сегодня мне действительно некогда, но у нас с вами есть завтрашний день. Обещаю, что отвечу на все ваши вопросы, договорились?

Она кивнула.

— Хорошо, ловлю вас на слове.

— Мечтаю быть пойманным вами!

Заглянув в счет, он оставил на столике несколько разноцветных французских банкнот, и спустя минуту они опять стояли на улице.

Джин поставила на тротуар свой пакет и лениво потянулась, нежась под теплыми лучами солнца, которые вместе с прохладным ветерком ласкали кожу. Она решила, что ленч с Полем прошел замечательно, и сказала ему об этом.

— Я вообще-то ожидала, что целый день буду подвергаться сексуальным домогательствам, — закончила она смело.

— Я не гарантирую, что этого не случится, но я постараюсь сдерживать себя. То есть, конечно, если вы пообещаете, что с вашей стороны не будет провокаций.

— Обещаю, — с улыбкой сказала она. Поль совершенно наглым образом оглядел ее с ног до головы. По телу Джин пробежала дрожь возбуждения, но она не подала виду. Его открытое восхищение наполнило ее восторгом.

Озорные глаза Поля опять встретились с ее взглядом.

— Конечно, вы знаете, что во Франции между друзьями принято целоваться на прощание. Мы же с вами теперь друзья, не так ли?

Джин кивнула, и в ту же секунду он легко положил руки ей на плечи и коснулся губами сначала одной, потом другой ее щеки, соблазнительно помедлив. Сердце Джин бешено застучало.

В следующее мгновение Поль уже поворачивал за угол, даже не дав ей возможности сказать «до свидания».