Под боссом

1

Я в последний раз поправляю волосы, наношу слой розового блеска и посылаю своему отражению воздушный поцелуй. Спасибо маме с папой за мою природную красоту, позволяющую обходиться практически без косметики: кожа ровная, ресницы густые, губы пухлые без всяких синтетических примочек. 

— Возьми мою машину, а, Саш? — Катя умоляюще смотрит на меня из вороха одеял. — Если ты на дорогущей тачке своего брата приедешь, провалишь всё дело.

Я с сомнением смотрю на стол, где лежат ключи с грозной надписью «Лада» и брелоком в виде пушистого зайца, и с большой неохотой их беру. Не потому, что я предвзято отношусь к российскому автопрому, хотя и поэтому, конечно, тоже. Больше всего меня пугает слово «Механика» — архаизм, который уже давно должен умереть, но почему-то никак не хочет этого сделать.

— Дорогу запомнила? — продолжает гундосить подруга, отрывая очередное бумажное полотенце, чтобы высморкаться. Сейчас мне Катю очень жалко: глаза слезятся, нос раздулся до размера картошки. С таким лицом ей точно никуда не стоит высовываться.

— Найду, не переживай. Гугл мне в помощь. 

Подруга оглядывает мой стильный лук: шёлковую рубашку и бермуды, приобретённые во время последней вылазки в ГУМ, и смущённо уточняет:

— Ты в этом пойдёшь?

— А на собеседование к большому боссу нужно непременно унылую юбку и стоптанные ботиночки надеть? 

— Да нет, нет. Выглядишь шикардос. Это гад точно захочет на тебя свои лапы наложить.

Моя московская подруга, Катя Караванова, работает журналистом в местной газете, и на днях ей поручили провести расследование об офисных домогательствах. Объектом был выбран глава крупного столичного холдинга Кирилл Серов, который, по слухам, меняет до десяти помощниц в месяц, после того как с лихвой усладит ими своё алчное либидо. Из-за внезапной болезни Кати помочь прижучить мерзавца вызвалась я. 

Я треплю подругу по голове и покидаю пропитанную микробами квартиру, полная решимости постоять за честь русских женщин и освободить их от ненавистного ига Харассмента. Однако во дворе выясняется, что со славной миссией мне приходится повременить, потому что Катина «Калина» глохнет при любой попытке сдвинуться с места, и как итог, к зданию с вывеской Группа компаний «Серов» я приезжаю с десятиминутным опозданием. 

— Я на собеседование к Кириллу Алексеевичу, — с ходу объявляю на ресепшене. — Александра Леджер.

Секретарша за стойкой смотрит на меня взглядом военной овчарки, унюхавшей кило героина и, проронив: «Секунду», утыкается в монитор. Интересно, Серов и её заставляет делать разные грязные вещи? Нет, нет, исключено. Судя по выражению лица, секса у неё не было последние лет пять.

— Пройдёмте со мной, Александра… — здесь профессионализм девушки даёт сбой, ибо она, как и многие до неё, не может произнести моё отчество. Мой папа американец, и его имя Гас. Александра Гасовна. И правда, как насрали.

— Для вас просто Саша, — скромно заключаю я и следую за её задом, облачённым в юбку-карандаш. И едва не стону от расстройства, потому что из-за угла мне открывается вид ещё семерых желающих вкусить дары харассмента. А я-то предполагала, что собеседование эксклюзивно для меня.

— Вы опоздали на десять минут, поэтому придётся подождать, — безэмоционально информирует страж ресепшена и уходит, стуча каблуками.

— Всем привет! — я доброжелательно обвожу глазами сидящих и скромно занимаю свободный кусок дивана. Ответом становятся кило неприязни и литр ревности во взглядах сестёр по оружию. Отчасти я их понимаю: конкуренция — вещь нешуточная, а я всё-таки редкая симпапуля. Они же не знают, что я здесь как Моисей: пришла, чтобы всех спасти. 

Я провожу в очереди больше часа, проклиная Тольяттинский автозавод, нерасторопного мистера Серова, прах Луи Рено и то, что согласилась променять «Камаро» Макса на «Калину». Ну и совсем немного — собственную избалованность АКПП. Кандидатки на должность личного ассистента развратного генерального директора покидают его кабинет одна за другой с идентичными выражениями лиц: словно их выпороли, но по какой-то причине это им очень понравилось.

— Он просил зайти Леджер, — бормочет последняя вышедшая и, запнувшись на ровном месте, идёт в противоположную сторону от ресепшена. Метров через пять останавливается и возвращается обратно. Это чем её так контузило? Впрочем, сейчас узнаем.

Следуя намеченному заранее плану, я расстёгиваю лишнюю пуговицу и шагаю к двери. Хм. Кандидаток было много, но запомнить новоявленный Вайнштейн должен именно меня. Сделаю своё появление эффектным.

Я толкаю дверь и, томно взвизгнув, с размаху приземляюсь на колени. Мой расчёт прост: Серов, ведомый манерами и похотью, идёт мне помогать, происходит первый телесный контакт, я свечу ложбинку декольте, мы встречаемся глазами — начало грязному харассменту положено. 

Но, как это часто бывает, в плане случается нестыковка: я стою в дурацкой ракообразной позе уже на секунду дольше положенного, и ничего не происходит. Ни галантного «Вы не ушиблись, прекрасная Александра?», ни банального «Давайте я помогу, милая леди». 

Задержка этого спектакля чревата провалом расследования, поэтому я поднимаюсь сама. Стараясь не испепелить элитное логово хама Серова своим негодованием, обшариваю взглядом кабинет и наконец вижу его. Невольно сглатываю. Вот это, блин, да. Господин Кирилл Серов просто харассмент во плоти. 

Во-первых, он гораздо моложе, чем я его себе представляла, — максимум лет двадцать восемь-двадцать девять. Во-вторых, он красив, и, когда я говорю «красив», я имею в виду не слюнявого Гарри Стайлза и не розовощёкого Тейлора Китча: я говорю о Киану образца «Матрицы» и Клуни времён «От заката до рассвета». В-третьих, выглядит он так, словно те пять секунд, что я нахожусь в этом кабинете, его изрядно утомили. И он явно не собирался идти мне помогать, потому что расслабленно прислонился к краю стола своим наверняка накачанным задом. Мой вердикт: он мне совершенно точно не нравится и я удовольствием раздеру его деловую репутацию в лоскуты. Просто пусть даст мне повод.

2

— Я уже сказала, что готова на всё, — приправляю голос трепетной дрожью и максимальным подчинением. — Мне нужна эта работа.

— Отлично, — звучит совсем близко с моей шеей, отчего руки моментально покрываются мурашками. Ничего криминального, просто шея — моя сверхчувствительная зона.

Стол неожиданно начинает двигаться навстречу, и мне требуется секунда для понимания, что на самом деле это Серов катит меня к нему в кресле. Пальцы извращенца задевают мои плечи, и, хотя к лайтовым домогательствам я себя подготовила, во рту всё равно немного пересыхает. 

— Договор, — рука из-за моей спины придвигает листы, скреплённые степлером, и её ароматный хозяин по-прежнему остаётся стоять за мной. — Изучай, подписывай. 

Соображать нужно быстро. Очевидно, что трюк с падением всё же сработал, и Люцифер принял меня на работу в своё чистилище. Можно отказаться подписывать договор прямо сейчас, забрать домой и показать Кате, чтобы они там у себя в издательстве изучили. Но что я скажу? «Сорри, хочу проконсультироваться со своим юристом?» Я же вроде как на жалости и воде выживаю — откуда у меня на него деньги?

Я беру договор со стола и пробегаюсь глазами по первой странице: «Работник обязан соблюдать установленные Работодателем Правила внутреннего трудового распорядка, производственную и финансовую дисциплину…» Спускаюсь ниже: «Работодатель обязуется выплачивать премии, вознаграждения в порядке и на условиях, установленных Работодателем, оказывать материальную помощь с учётом оценки личного трудового участия…» 

Перелистываю следующую, но никаких упоминаний ни о страпонах, ни об анальных пробках не нахожу. Люцифер Серов по-прежнему стоит за мной, выжигая сатанинскую пентаграмму у меня между лопаток, поэтому именно там сейчас адски печёт. Так, а если он станет меня домогаться прямо сейчас? Например, повалит на стол? Диктофон у меня включён — дать один смачный пинок до звона по генеральным фаберже, как учил Макс, и бежать. 

— Для той, у кого нет выхода и кому «так нужна эта работа», ты слишком старательно изучаешь договор, — хрипловато комментирует голос сзади.

«Подождёшь», — мысленно огрызаюсь я и продолжаю с двойным усердием изучать страницы. Теперь, когда я уверена, что говнюк у меня на крючке, пусть немного напряжёт позвоночник и тоже пострадает. Его парфюмированное дыхание мне в спину я вполне смогу потерпеть ещё минимум полчаса.

— Просто я подхожу к вопросам бумаг тщательно. Меня в университете учили: семь раз отмерь — один раз отрежь.

— А меня в университете учили, что время — это деньги, и сейчас ты тратишь моё. Слишком долго, Александра. 

Решив не испытывать судьбу и не расстраивать гриппующую Катю, я в последний раз окидываю взглядом все три листа договора и, не найдя ничего криминального, ставлю на нём свою подпись. Во имя всех русских женщин, а ещё ради того, чтобы стереть этот высокомерный апломб с красивой люциферской физиономии. Аминь.

И едва ручка, выпущенная из моих пальцев, падает на стол, кресло делает стремительный разворот, и мои глаза утыкаются прямиком в загорелую шею над белым воротом рубашки. 

— Список требований к внешнему виду возьмёшь на ресепшене, Александра, — шевелятся перед моим носом полные губы. Были бы мои чуть хуже — непременно закомплексовала бы. — Завтра в половине восьмого жду тебя в своём кабинете. На бабушек, которых ты переводила через дорогу, безработного отца и недалёкого брата, если такой вообще существует в природе, мне глубоко наплевать. Никаких опозданий, иначе вылетишь из моего офиса прямиком на биржу труда. 

И хотя папу и Макса во имя благого дела пришлось злостно оклеветать, в этот момент мне всё равно становится за них обидно, и я даю себе слово, что говнюк пожалеет о своих словах. 

— Можете звать меня Саша, — я смотрю в тёмно-карие глаза, мысленно тыча в каждый из них воображаемый фак. — Так привычнее.

— Можете идти, Александра, — холодно парирует Люцифер Серов и слегка отталкивает от себя кресло, так что оно с глухим звуком врезается в стол. Хамло. 

Провожать он, конечно, меня не пойдёт, поэтому я встаю с кресла и, не дожидаясь слов прощания, красиво покачивая бёдрами иду к выходу. Пусть этот озабоченный лосось пока присмотрится к наживке. А когда он её проглотит, я как следует возьму его за похотливые жабры.

3

Кирилл

Едва дверь за русскоязычной американкой захлопывается, я набираю секретарю на ресепшен, чтобы временно приостановить набор на должность ассистента. Эта губастая лгунья проработает у меня ровно до тех пор, пока я не выясню, кто её подослал, и не размажу по стенке за промышленный шпионаж. А если узнаю, что это Егоров мне своих шлюх подсылает, — размажу и его вместе с его убогой фирмой. Совсем за идиота меня держит: туфли у этой соискательницы стоимостью с ВВП Конго, грудь и ноги — как у элитного мяса с показов Victoria’s Secret. Разумеется, она не расписание моё пришла вести и не авиабилеты бронировать. Я с этой породой девок знаком не понаслышке: охотник за головами для них — фильм с Дженнифер Энистон. Да и для чего им туда соваться, когда проще насосать проходку на модную тусовку и там обзавестись похотливым папиком с кошельком потуже. 

Все эти рассказы про несчастного отца и брата тоже враньё чистой воды. Даже начинающая актриса с канала «Россия 1» сыграла бы лучше. А ещё я ненавижу, когда мне пытаются давить на жалость. Захочу заняться благотворительностью или почистить карму — перечислю денег в фонд погоревших австралийских коал, но не стану принимать на работу несчастную с багажом из несостоятельных родственников. Точно не по этой причине. 

— Лена, кофе принеси, — наклоняюсь к динамику. После обеда нужно в зал будет съездить и с Борисом спарринг устроить. Ситуация действительно взбесила меня не на шутку, и чем больше я о ней думаю, тем всё больше убеждаюсь, что это очередной дешёвый план Егорова. Этот жалкий мудила работал у меня коммерческим директором, пока не переметнулся к конкурентам, слив им мою клиентскую базу. Спустя пару месяцев подставил и их и открыл собственную контору. С его дальновидностью подслеповатой землеройки и креативностью комара-однодневки, который насосался чужой крови и сдох, дела у него идут откровенно херово, поэтому естественно, что он задёргался. Но что больше всего в этой ситуации бесит: мудак подготовился, потому что девка действительно в моём вкусе. Настолько в моём вкусе, что перед тем как уничтожить её морально, я как следует поимею её физически. Из моего офиса и из моей жизни этот неудавшийся косплей на Анну Чапман выползет в спущенных трусах и на карачках.

Секретарша ставит передо мной кофе и уходит, бесшумно прикрыв дверь. Жаль, что людей запрещено клонировать, иначе я бы непременно десятком таких, как она, обзавёлся. Иногда я думаю: начни я Лене в лицо размоченной туалетной бумагой кидаться, она бы не дрогнула. Ни одного лишнего слова, ни единой эмоции. Женщина-робот. Мне идеально подходит. Больше дюжины соискательниц перебрал, и ни одна даже наполовину её выдержкой и мозгами не обладает. Я прекрасно осведомлён, что со мной работать непросто: характер тяжёлый, пахать могу сутками, от ассистента требую того же, в выражениях редко церемонюсь. Но все эти минусы перекрывает один большой жирный плюс: я хорошо плачу. И на покупку дорогих сумок, и на курорты ассистентке хватит. Одна проблема — времени ни на первое, ни на второе не останется. 

— Лена, зайди ещё раз.

Секретарша появляется в кабинете через три секунды с видом ретривера, получившего команду «Апорт»: в глазах смирение и готовность. Я бы и без лишних генетических манипуляций взял её в личные помощницы и не мучился с нескончаемым товарняком из кандидаток, но только у робота Лены обнаружился один существенный дефект: абсолютная непереносимость полётов. Она на нашем первом и единственном совместном рейсе «Москва-Екатеринбург» такую слезливую истерику устроила, что встал выбор: либо сразу вышвырнуть её за борт, либо пожизненно посадить на цепь ресепшена. Свидетелей было много, и я выбрал второе. 

— Перезвони секретарю Егорова и скажи, что в среду я готов с ним встретиться. Три часа дня, «Бристоль». 

Этот мудак со своим новоиспеченным инвестором вторую неделю пытаются добиться со мной встречи, а я их методично прокатываю. Прокатывал бы и дальше, но уж очень хочется устроить губастой американке очную ставку. Лгунья из неё паршивая, так что пары часов за одним столом с Егоровым хватит, чтобы понять, вместе они или нет. И если я удостоверюсь, что они и впрямь поиметь меня решили, лучше бы им обоим запастись анальной смазкой.

4

Саша

— Катюня, встречай укротительницу развратных боссов, то есть меня! 

Громко шмыгнув носом, Катя встаёт с дивана, отчего груда скомканных салфеток осыпается на пол, словно снежинки на детском утреннике, и ковыляет ко мне. 

— И как всё прошло? Он тебя облапал? Есть доказательства?

Я скептически оглядываю её серое лицо и на всякий случай уточняю:

— Ты с представителями Китайской Народной Республики не контактировала в последнее время?

Катя непонимающее хлопает покрасневшими веками и качает головой:

— Вроде не было такого. А что?

— Ничего, — я ставлю на стол свою любимую сумку, которую, как и Макса с папой, пришлось гнусно оклеветать, и начинаю выкладывать из неё провизию, привезённую для Кати: бутылку свежевыжатого витамина С, спасительные пакетики «Терафлю», связку гранатов, имбирь и жирнючий Биг Тейсти.

— Ну зачем ты его купила, а? — Катя смотрит на меня со всей строгостью, а на мой калорийный презент — со всем вожделением. — Я же потолстею.

— Ерунда, — я успокаивающе треплю её по плечу и подталкиваю тёплую пахучую коробку. — Не стоит отказывать себе в маленьких женских радостях.

Особенно, если всё-таки запамятовала контакт с узкоглазыми носителями коронавируса.

Катя мнётся ровно пять секунд, потом отпихивает в сторону полезные гранаты и впивается в неполезный фастфуд зубами. 

— Ну так как? Серов распустил свои грязные руки? Такую слюнособирательную конфету, как ты, он точно не мог пропустить.

— М-м-м, не совсем. Он принял меня на работу. 

— Ох… — новость оказалась настолько шокирующей, что Катя застывает в бургером в руках. — И что… мерзавец попросил за это? Глубокий минет? Показать грудь? 

— Кажется, ты переоцениваешь мою самоотверженность. Он сунул мне на подпись трудовой договор и сказал приходить завтра к половине восьмого.

— К половине восьмого? А говоришь, не самоотверженная. Лучше уж сиськи один раз показать: пара секунд позора, и всё, отстрелялся.

— Ради бога, Катюня, ты же журналист и в мире большого секса уже лет пять крутишься. Этот Серов, он же как маммолог. Ему столько молочных желёз в жизни демонстрировали, что такого разве что наличием третьего соска можно удивить. Я и сама сначала думала, что он за коленки меня пожмёт, даже маслом с эффектом сияния их натёрла, чтобы призывно блестели, но гад не так прост. 

— И что теперь делать, а? 

— Ты во мне сомневаешься, что ли? У меня в арсенале есть тысяча и один способ, как заставить его опытную генеральную мошонку посинеть от напряга. 

Катя запихивает остатки калорийной бомбы в рот и бубнит:

— Я тебе верю, Саня. А сам-то он как? На фотках ураган. Фотогеничный просто или впрямь ничего такой?

Я вспоминаю неприлично полные губы домогателя в шлейфе сексуального парфюма и фыркаю:

— Красивый, но не в моём вкусе.

********

Кирилл

Звонкий голос, раздавшийся из дверей, заставляет меня оторвать взгляд от монитора и почти насмерть придушить карбоновую мышь. Потому что никто не смеет врываться ко мне без стука.

— Доброе утро, Кирилл Алексеевич! — энергично выбрасывая вперёд загорелые ноги в очередных дизайнерский туфлях и сияя зубным отбеливанием, в кабинет входит моя свеженанятая лже-ассистентка.

Я бросаю взгляд на часы: ровно семь тридцать плюс три секунды. Она дверь мою, что ли, сторожила всё это время? И где, блядь, мой верный ретривер Лена?

— Ко мне никто не входит без стука, и ты не станешь исключением. 

Замерев рядом с моим столом, Александра быстро хлопает ресницами и прикладывает кисть к груди, принимая позу раскаяния. Фальшивит, как Вера Брежнева на живом выступлении, но так же как и она, внимание к своей объёмной «три плюс» неумолимо привлекает. 

— Простите, Кирилл Алексеевич, я не знала. В следующий раз…

— Выйди и зайди снова.

Пухлый рот лже-ассистентки кривится, зелёные глаза опасно вспыхивают.

— Простите, что?

— Выйди и снова зайди. Со стуком, — боковым зрением я замечаю новое входящее на экране и, вернув внимание ему, уточняю: — Или в списке несчастий твоей семьи числится ещё и наследственная глухота?

Ответа не следует, и хотя на лже-ассистентку я не смотрю, стены от её негодования вибрируют так, что трещит штукатурка. Да, милая, на меня работать — это тебе не вялый хер сосать и не по ювелирным бутикам бегать. 

— Конечно, — звучит чересчур вежливое, слышится грохот каблуков и хлопок входной двери. Я отрываю взгляд от ноутбука и жду. В конце концов, это может быть даже забавно.

С небольшой задержкой раздаётся мелодичный стук, в открывшемся зазоре появляется сначала «три плюс», а потом уже голова Александры.

— Можно, Кирилл Алексеевич?

Ответ я произношу почти с удовольствием:

— Нет.

Теперь я знаю, как будет выглядеть её лицо, когда она будет заглатывать мой член: глаза широко распахнуты, так же как и рот. Полуамериканка оглушительно захлопывает дверь, а я делаю пометку дать Фадееву задание изучить её биографию, потому что промедление чревато заменой петель.

5

Саша

«Fucking asshole», — повторяю я себе под нос, пока проворачиваю в точилке восьмой по счёту карандаш, представляя, что это пальцы К. Серова. Помимо убеждённости во вседозволенности своего либидо, он ещё и обладает садистскими наклонностями. Ибо какой нормальный человек будет вызывать к себе в кабинет с такой частотой, что мой зад просто не успевает коснуться кресла? Какого чёрта нельзя переслать поручения по электронной почте, озвучить их по телефону или на крайний случай вывалить все за раз? Для диагноза «старческая деменция» у К. Серова слишком свежий вид и слишком упругая задница, так что вывод напрашивается сам собой: мудак просто издевается надо мной.

Писк, исходящий из базы селектора, заставляет меня стиснуть зубы. Когда я уличу Люцифера в сексуальных домогательствах, непременно запущу в инстаграме флешмоб с хештегом #ЯМы_Не_Кирилл_Серов. Его, как сучку Серсею, камнями на улицах забрасывать будут.

— Да, Кирилл Алексеевич, — я жертвую говнюку своё лучшее придыхание, которое много раз спасало меня от расправ полиции за нарушение скоростного режима и в прошлом году подарило преданного поклонника в лице защитника New York Yankees.

— Зайди, — незаинтересованно выплёвывает трубка. 

«Fucking asshole», — рычу я в сто первый раз и поднимаюсь с кресла. По пути в его кабинет представляю, как Серов голышом идёт по Красной площади в тридцатиградусный мороз, и понемногу начинает отпускать. Просто не терять самообладания и набраться терпения. Всё будет. Я же Жданова-Леджер.

Выдохнув раздражение, заношу руку, несколько раз стучусь в дверь и вхожу внутрь. Люцифер по-прежнему сидит за столом, приклеившись глазами к ноутбуку и похабно игнорируя мои 88-58-89. 

— Через пять минут встречаемся на ресепшене. У меня назначена встреча. Ты едешь со мной.

Я вонзаю в пол свои Gucci с такой силой, что кажется становлюсь на пару сантиметров ниже. И это он не мог сказать мне по телефону? 

— Что-то ещё, Кирилл Алексеевич? — в моём голосе столько сахара, что он просто обязан испортить говнюку зубную эмаль.

Тут он всё-таки отрывает взгляд от экрана и смотрит на меня. Чёрные глаза быстро ощупывают мою фигуру и отвратительно красивый рот изрекает:

— Твоя юбка слишком короткая. Исправь это завтра.

Кажется, мне достался самый строгий и закомплексованный домогатель в мире.

— Вы ошибаетесь, — парирую с милой улыбкой. — Она до колена, как и прописано в правилах дресс-кода. 

— Она выглядит короткой.

— Только потому, что у меня очень длинные ноги. Это всё?

Люцифер несколько секунд разглядывает мои икры и сухо бросает:

— Можешь идти.

6

Саша

— Куда мы едем? — интересуюсь я, когда двери лифта съезжаются перед нашими директорско-ассистентскими носами, и на всякий случай облизываю губы. Дождавшись, пока Серов повернётся ко мне, для верности прикусываю нижнюю: вдруг это и уединение кабины подействуют на него расслабляюще, и он выкинет какой-нибудь киношно-доминантовский трюк, например, пригвоздит мои руки к стенке и вгрызётся в рот своими развратными губами. 

Однако секунды идут, сменяются этажи, а Серов как стоит безмолвным чурбаном, так и стоит.

— Мы едем в «Бристоль» на встречу с одним человеком.

Произнеся это, он смотрит так, словно силой мысли пытается ампутировать мой гипоталамус, и мне становится немного не по себе. 

— Надеюсь, там будет еда. Потому что я хочу есть.

Тёмные брови дёргаются в удивлении, наводя на мысль о том, что Люцифер не догадывался, что люди могут хотеть есть. Ну так у меня для него сюрприз. Хотят, и ещё как. А попробует сказать мне «нет», я на него трудовую инспекцию натравлю завтра же. У деда Игоря наверняка какой-нибудь государственный прикормыш в запасе есть.

На подземной парковке я семеню вслед за размашистым шагом Серова, который направляется к восхитительной заднице чёрной «Ауди А8 long». Мудак он, конечно, садист и грязный домогатель, но стиль определённо имеет.

— Фотографов и красной дорожки не будет, Александра, — саркастично роняет он, заметив, как я разглядываю его машину. Люблю красивые тачки, что поделать. — Можешь садиться.

— Простите, меня посетил приступ ностальгии, — поприветствовав улыбкой водителя, я запархиваю в приоткрытую дверь. — До того, как папу уволили с завода, он ездил на такой же. Это же «Форд», да?

— Почти, — раздражённо летит мне в спину. 

Это всегда работает. Тщеславные мальчики терпеть не могут, когда кто-то недооценивает их дорогие игрушки. 

Я ставлю сумку на сиденье, и в этот момент выясняется, что Люцифер тоже предпочитает задний диван, потому что он небрежно плюхается рядом.

— Бристоль, — коротко бросает водителю, и я отмечаю, что настолько мерзкий тон достаётся, очевидно, лишь мне.

— А какова моя функция на встрече? — интересуюсь у стильно выстриженного затылка, пока его обладатель смотрит в окно.

— Вести протокол встречи.

— В письменном виде?

— В каком угодно. Главное, чтобы ты смогла пересказать диалог в деталях, если будет необходимо.

Короче, тупо включить диктофон. Не такая уж и сложная эта должность ассистента. 

Я тоже собираюсь отвернуться к окну, но в этот момент салон оглашается громким «Бу-ра-ти-но! Бу-ра-ти-но!» Этот рингтон у всей нашей семьи уже много лет установлен на деда Игоря. Мобильный надрывается в моей сумке, а от сумки меня отделяет облачённая в Zegna двухметровая туша Серова. 

— Может быть, ты уже ответишь и прекратим слушать этот детский вой? — осведомляется он, приподнимая тёмную бровь. 

Я вновь формирую воображаемый фак, который планирую глубоко запихнуть ему в ноздри, но в этот момент меня посещает идея получше. Мысленно задуваю дымящийся средний палец, расправляю плечи, раздвигаю губы в призывной улыбке «Купи мне красный XR, котик, и я разрешу тебе всё» и, придвинувшись к застывшему говнюку, грациозно перегибаюсь через его колени. Ну а чего? У меня там сумка надрывается, а он, сердитая бука, не хочет мне её подать. Напряжённое дыхание генерального директора Группы компаний «Серов» задевает мои щёку и ушную раковину — я решаю не оставаться в накладе и невзначай трусь грудью о его пиджак и рубашку. Телефон в сумке ищу чуть дольше, чем нужно: пусть пока на то, как шов юбки мне в ягодицы впился, полюбуется. Надеюсь, с ассоциативным рядом у Люци нет проблем.

Вытащив мобильный, я включаю обратную перемотку, делая поступательное движение назад, и конечно не могу отказать себе в удовольствии задержаться на уровне серовского лица.

— Простите, Кирилл Алексеевич. Это мой дедушка звонит. Он у меня очень старенький и боится надолго оставаться один.

Ох, а вот сейчас я сорвала джек-пот. Взгляд Серова сосредоточен на моих губах, ноздри раздуваются, скулы словно тесаком заточили. 

— Одиннадцатый айфон тоже с Алиэкспресс выписала? — его голос приглушённый и хриплый, отчего живот начинает быстро и часто покалывать.

— Это Сяоми, — томно выдыхаю ему в тон и быстро облизываю губы. — Вот китайцы научились, да? Не отличишь.

— На место вернись, — цедит Люцифер. — Подъезжаем.

Я возвращаю свой прелестный зад на сиденье, одёргиваю юбку и, мысленно поблагодарив деда за помощь, сбрасываю вызов. Бинго. Похотливый хорёк почти у меня в кармане.

7

Кирилл

Теперь к моей восьмидесятипроцентной уверенности в том, что губастая ассистентка появилась в моём офисе неслучайно, добавились весомые плюс десять. Потому что машина вот уже минуту стоит у «Бристоля», а я как последний идиот сижу в салоне и разглядываю, как стояк оттягивает стрелки брюк. Эта Александра — профи, точно, и, похоже, имеет АСМР-способности, потому что я всё ещё слышу её шёпот, от которого приятно покалывает кожу. Может, США выбросило на российский рынок партию обученных гейш?

Силой злости и мыслью о встрече с мудаком Егоровым я укладываю член в горизонтальное положение и выхожу из машины. Лже-ассистентка, сияя улыбкой, болтает с Вадимом, моим водителем, и это настораживает ещё больше, потому что кроме меня, мало кто в курсе, что он не глухонемой.

— Как ваш важный телефонный разговор, Кирилл Алексеевич? — заботливо осведомляется зеленоглазая гейша, разворачивая ко мне свои покачивающиеся «три плюс». — Закончился хэппи-эндом, надеюсь?

Грёбаная грудастая сучка, она на что, блядь, намекает? 

— Много болтаешь, — я обхватываю её локоть и дёргаю к себе, так что она врезается в меня и ойкает. Ей удивительным образом удаётся меня бесить — на спарринг сейчас поехать не получается, и мне как минимум нужно её приструнить.

Но Александра и тут не теряется: нос задрала, плечи расправила и походкой от бедра вышагивает рядом с видом первой леди. 

— Здравствуйте, Кирилл Алексеевич! — рассыпается в любезностях администратор на входе. — А вас уже ожидают. 

Ещё бы не ожидали. Ну, сейчас проверим мою шпионскую теорию.

Егоров и его щуплый инвестор сидят за дальним столом, который негласно закреплён за мной вот уже пару лет. Все деловые ланчи я обычно провожу здесь. Завидев меня, он поднимается с места, вешает на рожу доброжелательную улыбку, словно мы каждую пятницу в бане друг друга вениками стегаем, переводит взгляд на мою спутницу и застывает с видом ошалевшего пса, по случайности сожравшего хозяйскую пачку виагры.

Я ни черта такой реакции не понимаю, поэтому перевожу взгляд на свою лже-ассистентку, чьё бедро по-прежнему прижато к моему. Она приветственно скалит зубы ему и хлипкому заморышу за столом, и сейчас у меня нет ни малейших сомнений, что она впервые видит этот дуэт неудачников.

— Я Родион, — мудак галантно протягивает Александре руку, пытаясь звучать мужественно, что с его врожденным фальцетом выходит паршиво. — Владелец, основатель и генеральный директор фирмы «Егоров и партнёры».

— Просто Саша, — скромно представляется она. — У меня столько регалий, как у вас, не имеется.

— Моя ассистентка, — я выдвигаю для неё стул, потому что бизнес-ланч уж слишком начинает походить на встречу из Тиндера. Я в принципе потерял к нему интерес, потому что убедился, что эти двое не имеют друг к другу никакого отношения. 

Подошедший официант выжидающе оглядывает нас, пока мы по-джентльменски предоставляем Александре право первой сделать заказ.

— Мне, пожалуйста, грин салат с бурратой, осьминога по-андалузски с пюре из брокколи, минеральную воду, ваш фирменный чай с клубникой и базиликом, а на десерт мусс Бейлис, — быстро тараторит она, для вида уставившись в меню. Для вида, потому что оно по-прежнему открыто на первой странице с пафосным монологом и фотографией владельца. 

Заметив моё внимание, принимает несчастный вид и хлопает глазами в притворном смущении:

— Это дорого, да? Просто я со вчерашнего дня ничего не ела. 

Сиротка, блядь, от Дольче.

Я называю свой обычный заказ и, предоставив Егорову возможность беспрепятственно истекать слюной на подиумное мясо помощницы, набиваю сообщение Фадееву, чтобы поторопился со сбором досье. Чем больше я нахожусь рядом с этой девкой, тем больше она мне не нравится, и чем быстрее я избавлюсь от неё, тем будет лучше.

Ещё никогда деловой ланч не проходил настолько нелепо. Егорова я слушаю вполуха, потому что уже знаю, что ни при каких обстоятельствах не буду иметь с ним ничего общего, и всё внимание стараюсь уделить стейку. Это оказывается непросто, потому что напротив Александра увлечённо ублажает ртом сначала вилку, а затем десертную ложку. Когда она, наконец, откладывает последнюю, на её губах белеют остатки мусса, словно ей и правда удалось завершить свою миссию.

Егоров несколько раз за последние полчаса беззастенчиво опускает руку под стол, чтобы одёрнуть ширинку, инвестор так вообще к еде не притронулся, заливая похотью свою тарелку оливье. Меня же бесит мысль о том, что на этом бессмысленном обеде стоит одновременно у троих. Есть в этом что-то омерзительное.

— Ну, так что скажешь, Кирилл? — врывается в поток моих мыслей голос Егорова. — Проект выгоден нам обоим.

— Не интересно, — я промакиваю губы салфеткой и делаю знак Александре, чтобы поднималась. — Счёт придётся оплатить тебе, за то, что потратил моё время.

Александра семенит за мной до машины, и на этот раз я предусмотрительно сажусь вперёд. Мне необходимы спарринг и качественный секс, чтобы снять напряжение, поэтому сегодня я решаю уехать из офиса пораньше. 

Собираюсь набрать Ираклию, чтобы придержал за мной стол в «Каморре», и вижу на экране сообщение от Фадеева:

«Досье на девушку будет у вас завтра».

Хоть одна хорошая новость.

8

Саша

— Ты ешь, давай, Саня, чего мясу глазки строишь, — ворчит дед Игорь, отпиливая стейк размером с мою голову. — Америка тебя ГМО и фастфудом травит, хоть на родине нормально поешь. Сам жарил, между прочим.

— У тебя точно талант, дедуль, — мясо отличное получается. Такого вкусного нигде не ела. 

Дед отрывает взгляд от тарелки и щурит глаза:

— А чего это ты об ноги мне ушами трёшься, а, Саня? Чего на этот раз задумала?

— Чего сразу задумала? — делаю оскорблённое лицо— Комплимент моему самому любимому деду нельзя сделать?

— Я твою жопку обосранную десять лет в раковине подмывал и повадки лисьи знаю. От твоего тона у меня аж барабанные перепонки засахариваются. Выклянчить, спрашиваю, чего хочешь у меня на этот раз?

Я морщусь. Во-первых, потому что никто меня в раковине до десяти лет не подмывал, но дед почему-то обожает упоминать это за семейным столом. А во-вторых, он прав. Я хочу выклянчить на сегодняшний вечер его «Гелендваген».

— Мы сегодня с девчонками едем в «Каморру», и я хотела попросить на один вечер твою машину.

— А что, тарахтелка Максима твой королевский зад уже не устраивает?

— Устраивает. Просто твоя машина такая стильная и внушительная. Что ни говори, умеешь ты технику выбирать себе под стать, дедуль. Ты прямо каждый раз как из неё выходишь, я глаз оторвать не могу. 

Лицо деда Игоря смягчается, голос звучит примирительно:

— Вот и я Максиму говорил: бери внедорожник. Но он же у нас модник. Надо чтобы пукалка сзади непременно погромче была, а крыши чтобы не было.

— И не говори, — вздыхаю я. — Я бы на его месте доверилась твоему вкусу.

Дед не спеша отпиливает новый кусок и кладёт его в себе в рот. Я же замираю и жду.

— Бери, — произносит он спустя тридцать секунд. — Только в комплекте с Михаилом.

— Дед! — возмущённо рявкаю я.

— Не дедкай мне, Саня! Отвезёт ваш вечно хихикающий курятник до этой каморки и привезёт обратно. Так мне спокойнее будет.

******

— Саша, что-нибудь ещё будешь? — Дима, один из четырёх присутствующих за столом парней, наклоняется к моему уху и как бы невзначай кладёт руку на колено, явно переоценивая громкость звучащей музыки и мою восприимчивость к ста миллилитрам красного сухого вина. 

Руку я снимаю и прошу ещё порцию креветок на гриле, чтобы компенсировать двухчасовой дискомфорт от аромата его туалетной воды. Компания, в которую притащила нас Алёна, понемногу начинает меня утомлять. Особенно метросексуал напротив, которого я поначалу приняла за гея и который лапает Вику, параллельно потрахивая глазами моё декольте. Фу таким быть. Лучше бы оставался геем.

— Пойду навещу уборную, — нараспев сообщаю я своему поклоннику и грациозно поднимаюсь из-за стола. По пути в туалетную комнату ощущаю на себе чей-то взгляд, но сильно на этом внимание не заостряю. Чего уж скромничать — мне не привыкать. И оказывается, зря не заострила, потому что на обратном пути я вижу сидящего за ВИП-столом Люцифера. Я даже на секунду на месте застываю. Чёрт. Прямо на меня смотрит. И вряд ли поверит, что я здесь посуду мою или с подносами бегаю.

Ну а если уж я в очередной раз провалила легенду, то по крайней мере буду очаровательной со своим временным шефом: улыбнувшись, поднимаю руку и копирую монаршье приветствие. У меня всё просчитано: из-за задравшегося топа он может оценить мой красивый плоский живот.

К. Серов не меняет позы, рука со стаканом виски по-прежнему покоится на подлокотнике кресла, смотрит без улыбки и, что самое оскорбительное, без похоти. Глазами словно пытается закончить начатое у него в кабинете: сделать мне лоботомию. Зато у двух девушек рядом с ним я точно вызываю целую гамму эмоций. Заняли боевую стойку, словно завтра их разобьёт климакс, а я изъявила желание без очереди попасть к Серову на контактное оплодотворение. 

Долго улыбаться я не умею, поэтому разворачиваюсь и иду к нашему столу. Даже разрешаю Диме приобнять себя за талию, потому что уверена: Люцифер смотрит. Подчеркнуть востребованность в глазах мужчин никогда не помешает, а самоуверенным доминантам вроде Серова всегда хочется заполучить то, чего у них нет. Даже когда у самого два неплохих экземпляра под боком. Ненасытный извращенец.

— Какие планы после «Каморры», Саш? — с брутальным придыханием спрашивает Дима, явно пребывая в полной уверенности, что соблазняет меня. У меня для него на этот счёт плохие новости.

— Поеду домой баиньки, Димасик, — ласково взлохмачиваю его модную укладку. Моё железное клеймо френдзоны. — Я ведь со вчерашнего дня на работе работаю. 

Он воодушевлённо открывает рот, но я затыкаю его ладонью и мотаю головой:

— Отвозить меня тоже не надо. Водитель деда заберёт.

Михаил присылает сообщение, что подъедет через десять минут, я прощаюсь с девчонками и выхожу на улицу, чтобы немного проветрить носовые пазухи от удушливого Диминого парфюма.

— Неужто в меню закончились осьминоги, Александра? — слышится сзади. 

Я закатываю глаза и оборачиваюсь. Прямо передо мной стоит Люцифер. Красивый гад, не отнять: брюки сидят идеально, рубашка тоже. 

— Меня пригласили друзья, — скорбно улыбаюсь в сатанинские глазищи. — Они знают о бедственном положении нашей семьи и всячески стараются меня поддержать.

— Я заметил. Один друг старался поддержать вас особенно сильно.

Оу, оценил-таки проворные Димины лапки. Вот и прекрасно.

Я открываю рот, чтобы ответить, но в этот момент из-за спины раздаётся знакомое гарканье:

— Саня! Может, мне сигналить начать, чтобы местные бездельники в свои модные штаны обосрались? 

Fu-u-u-u-uck. 

Повернувшись, я вижу, как дед выходит из-за руля «Гелендвагена» и идёт в нашу сторону. 

— Ещё один друг приехал тебя поддержать, — с презрением в голосе цедит Серов. — Очевидно, за то, что ты придерживаешь ему.

Чего-о-о??

Я решаю, что выясню это позже, и поворачиваюсь к деду.

9

Кирилл

Когда мне было шесть, отец впервые взял меня с собой в баню. Помню, прилично разомлел на пологе, а потом Влад вылил мне на спину ведро ледяной воды. От неожиданности и перепада температуры я орал так, что завыли соседские собаки. Вот сейчас ощущение примерно похожее: сюрприз уровня «Баня». Стоишь, разинув рот, и ловишь воздух.

— Чего заглох, дублёр Мартиросяна? Шутки кончились? 

Мне до жути хочется этому двухметровому деду втащить. Потому что не нравится ни его тон, ни то, что он говорит, и особенно то, что я всё ещё не могу собрать мысли в кучу. Что происходит вообще? Александра эта не шпионка от Егорова, а её дед, который, по её же словам, от страха в памперсы под себя ходит, ночами на катафалке G63 в обвесе AMG разъезжает. 

— Дедуль, поехали домой, а? — сделав жалобные глаза, Александра тянет мужика за локоть. — Мне на работу завтра рано вставать.

— Это твоя работа новая, что ли, Саня? Так ты не переживай: твой шеф тоже опоздает. В травмпункте ему сегодня клюв бинтовать долго будут.

Кулаки сжимаются так, что начинают трещать кости, и я машинально шагаю вперёд.

— Ещё слово скажешь, дедуля, и я забуду про уважение к старости.

— А ты попробуй. Старость тебе таких пиздюлей навешает, что ты каждый Новый год при виде деда Мороза ссаться будешь.

— Дедуль, хватит, пожалуйста, — моя лживая ассистентка вклинивается между нами, упираясь в меня задницей. — Поехали домой, а? Я тебе дорогой всё расскажу. Это из-за меня такая путаница произошла.

— Садись в машину, Саня. А я пока версию твоего босса послушаю.

Я усмехаюсь. Объяснять этому мужику я ничего не собираюсь. Может, и правда хер забить на его возраст и дать ему разок под рёбра? Бык он здоровый, но против моих десяти лет бокса ему ничего не светит. 

На самом деле злюсь я, конечно, на себя и эту грёбаную зеленоглазую лгунью, из-за которой я выставил себя полным идиотом. Остаться бы с ней сейчас наедине, чтобы узнала на собственной шкуре все прелести анального кастинга. Мелкая лживая сучка.

— Дед, забирай свою внучку и поезжайте домой. По-хорошему тебе говорю. Тебя, Александра, я завтра в офисе жду без опозданий.

Я разворачиваюсь и иду к машине, возле которой в боевой стойке застыл Вадим. За спиной слышится гневное рычание, перемежающееся с успокаивающим АСМР-голосом, и я нарочно замедляю шаги, потому что слабовольно хочу, чтобы этот взбесившийся старик меня догнал. Мне нужно спустить пар, чтобы успокоиться. 

Но он не догоняет. Через лобовое стекло я вижу, как Александра, сверкнув длинными голыми ногами, забирается на пассажирское сиденье «мерседеса», закрываю глаза и представляю, как она громко визжит и жуёт губу, пока я трахаю её на своём столе. Визжит она непременно от боли. Вадим трогается с места, и в этот момент в дверях «Каморры» я замечаю Регину и Алину. Они машут мне рукой, и я прошу Вадима остановиться и делаю знак, чтобы садились в салон. Хороший трах мне сейчас просто необходим.

********

— Кирилл Алексеевич, вам звонит Погодин, — говорит механический голос Лены в трубке.

— Не сейчас.

Я вдавливаю кнопку селектора до треска и вновь смотрю на экран с раскрытым досье на свою ассистентку. Что за херня, а? Кто вообще эта девка?

Александра Джейн Леджер, двадцать три года. Фотомодель, модный блогер. С отличием окончила Нью-йоркский университет. Была капитаном группы поддержки баскетбольной команды. Проживает в квартире в верхней части Манхэттена. На данный момент в отношениях не состоит, в прошлом году встречалась с форвардом Нью-Йорк Никс. Отец владеет компанией по разработке мобильных приложений и компьютерного софта, состояние на сегодняшний день оценивается… Блядь.

Мать — Станислава Жданова, проживает в Нью-Йорке, родилась в Москве. Дочь Игоря Жданова, генерального директора сети «ПолиГраф», занимающегося оптовыми поставками красок и растворителей для типографий по всей России. На 2019 год его состояние оценивается в… Бля-а-адь. 

Средняя дочь в семье. Старший — Максим Леджер, генеральный директор… Ну конечно же. Женат, двое детей, проживает в Москве.

Сёстры и братья: Маша, Никита, Алексей, живут в Нью-Йорке. Целое золотое семейство Кардашьян.

Я прикрываю крышку ноутбука, чтобы иметь возможность собраться с мыслями. Чем больше времени проходит, тем больше нахождение этой Александры в моём офисе ставит меня в тупик. У них в семье титул генеральных директоров по наследству передаётся, на кой чёрт ей работать моей ассистенткой? В знак протеста? До образа хиппи-бунтарки она со своим прикидом из ЦУМа, любовью к ресторанам и морепродуктам никак не дотягивает. Тогда что она у меня забыла? 

В этот момент раздаётся знакомый стук в дверь, который разительно отличается от заискивания, с которым обычно скребутся другие сотрудники. Заморская коза посредством азбуки Морзе по ту сторону называет меня ублюдком.

— Входи.

Александра появляется в дверях олицетворением вины и недели Нью-Йоркской моды. Навскидку её сегодняшний образ можно оценить тысяч в триста. 

— Здравствуйте, Кирилл Алексеевич. Мне так жаль, что вчера всё так вышло с моим дедушкой.

— Это тот самый, который страдает неконтролируемым энурезом, оставаясь в одиночестве?

Она не отвечает, лишь глубоко и тяжело вздыхает, так что рубашка на её груди натягивается и «три плюс» выпирают из бюстгальтера. Даже молча пытается пудрить мне мозги.

— Вы меня увольняете?

Хороший вопрос. Конечно, нужно вытряхнуть её лживую русско-американскую задницу подальше от моего офиса, но есть одно но: я терпеть не могу недосказанности и очень хочу знать, почему эта наследница миллионов изъявила желание побыть моей карманной Сири. А когда я это узнаю, будет приятно напоследок передать привет дедуле, превратив его любимую внучку в стонущий членоприёмник. Жданов, Леджер, плевать. Я-то Серов.

— Не вижу причин. Ты в моё расписание внесла изменения, полученные от Лены?

10

Кирилл

В течение нескольких минут после приземления самолёта я разглядываю голубую повязку для сна на глазах Александры с надписью «Не будить», её приоткрытый рот и два мерно вздымающихся полушария под розовым топом, на которые она явно забыла надеть лифчик. На дресс-код в полёте лже-ассистентка благополучно забила и приехала в аэропорт в образе поп-певицы: дорожная сумка от Вюиттон, тёмные очки, кроссовки и модные шаровары. Впрочем, и вела себя так же: пока мы сидели в лаунж-зале, не прекращала общаться с подписчиками и снимать сторис. В самолёте выпила три чашки кофе и благополучно уснула. 

Я спускаю повязку ей на рот и громко повторяю:

— Просыпайся.

— Уже прилетели? — сонно бормочет ассистентка и, сев, начинает по-кошачьи потягиваться. Мужик слева выпадает из кресла под острым углом, чтобы насладиться видом её задравшегося топа и подпрыгнувших сисек, и мне снова приходится давить раздражение. Сейчас я чувствую себя её телохранителем — костюм на мне есть, для полноты образа только рации не хватает.

— Ты трансфер заказала? — осведомляюсь, когда мы идём к выходу из аэропорта. 

— Обижаете, Кирилл Алексеевич. Уже ждёт.

Нас и впрямь встречает чёрный «Майбах». Сколько раз останавливался в «Hayatt», ничего лучше прошлогодней эски за мной не присылали. 

Александра, засветив загорелую поясницу, ныряет в салон, я сажусь следом и неожиданно для себя понимаю, что меня в ней так сильно раздражает. Я руковожу крупной компанией и привык к беспрекословному подчинению. В повседневной жизни руководящая должность тоже накладывает свой отпечаток — я люблю быть сверху во всех смыслах. А это девчонка ведёт себя так, словно мы с ней на равных, при том что работает она глубоко подо мной.

— Через полчаса встречаемся в вестибюле, — я поворачиваюсь к Александре, когда портье провожает нас к номерам. Здесь мне к ней не придраться — всё, как и просил: верхний этаж, смежные. — Про опоздания, надеюсь, напоминать не нужно?

— Буду вовремя, — доброжелательно скалится Александра и захлопывает дверь перед моим носом. Никакой, блядь, субординации.

Я принимаю душ, меняю рубашку и спускаюсь вниз. Данил уже звонил, сказал, что ждёт нас на месте. Смотрю на часы: у Александры осталась минута до опоздания. Она появляется через сорок пять секунд, в очередной раз вызывая во мне всплеск раздражения. Потому что ни одна помощница не должна так выглядеть. Это какая-то идеальная эротическая зарисовка на личную ассистентку: сейчас её волосы, весь полёт собранные в неряшливый пучок, превратились в стильную укладку, топ и юбка сидят словно вакуумная упаковка, на ногах — десятисантиметровая мечта дрочилы-футфетишиста. И самое паршивое — она полностью отдаёт себе отчёт в том, как выглядит и сколько взглядов к себе привлекает. Улыбка с губ не сходит, того гляди начнет рукой махать и раздавать автографы слюнявым фанатам.

— Я не опоздала, Кирилл Алексеевич? Меня задержал один постоялец, спрашивал…

— Не интересно, — обрываю её восторженный трёп и беру за локоть. — Идём.

11

Саша

— Александра, ты какое вино предпочитаешь? — выкрикивает мне в ухо деловой партнёр Серова. Я краем глаза кошусь на вальяжно развалившегося на диване Люцифера и доверительно кладу ладонь на плечо Данила.

— Любое на твой вкус, Даня.

Мои планы на сегодняшний вечер включают в себя твёрдое намерение заставить К. Серова явить своё истинное сатанинское лицо и распустить руки. Я собираюсь очаровывать всех, кто попадёт мне под руку, включая девах, облепивших диван, как голуби — упавший батон, но при этом игнорировать Серова. Он со своими доминантовскими замашками такого отношения не потерпит и захочет реабилитироваться. Например, пригласит меня к себе в номер, и тогда статья об офисном растлителе у меня в кармане.

— Приве-е-ет, — выговариваю я губами и подмигиваю Ивану, второму приятелю Люцифера, сидящему рядом с ним. Начав улыбаться, тот незамедлительно встаёт, и я кошусь на Серова. Грёбаный бесчувственный булыжник. Сидит с тем же выражением лица, что и пять минут назад: словно обдумывает проект очередной красной комнаты для своей преисподней и словно его совершенно не заботит, что его деловые партнёры готовы облачиться в латексные стринги и ошейник по щелчку моих пальцев.

— Может быть, Александра хочет что-то покрепче, — подаёт он голос, когда Данил подтаскивает мне бокал шардоне. — Виски, ром, текила?

Ах ты маленький грязный кролик. Значит, так ты это делаешь? Спаиваешь персонал, а потом затаскиваешь их в свою БДСМ-нору?

— Оу, виски было бы здорово. Интересно, тут есть «Гленфарклас» пятьдесят девятого (оощщщень дорогой вискарик — прим. автора)?

Бровь Серова насмешливо ползёт вверх, и он смотрит на Ивана, который вот уже пятнадцать минут изводит меня рассказами о том, как он открывал этот клуб. Заказ нескромный по всем меркам, но должна же я получить моральную компенсацию за то, что избавляю общество от нежелательных элементов.

— Думаю, у нас найдётся бутылка, — натянуто улыбается Иван.

Официант выносит «Гленфарклас» с таким трепетом и торжеством, словно раздобыл вакцину от коронавируса. Разливает её по четырём стопкам и удаляется. 

— За приезд, Кирилл, и за знакомство с твоей прекрасной помощницей Александрой, — произносит Данил.

Я подношу рюмку к губам и встречаюсь с пристальным взглядом Серова. Чёрт, он же не успел мне туда клофелина или какого-нибудь возбудителя подсыпать? Подло даже для него.

Рюмку я на свой страх и риск опустошаю и возвращаю её на стол. Напиваться у меня редко получается, потому что после первых миллилитров алкоголя меня начинает переполнять энергия, и за столом сидеть просто не получается. Вот и сейчас, стоит глотку элитного пойла огненным шаром прокатиться по моему пищеводу, как старушка Кэтти Пэрри начинает казаться богиней музыкального ритма, и меня жутко тянет танцевать.

— Предлагаю ещё по одной, — говорит Люцифер, и у меня в руках оказывается очередная рюмка. Чтобы не ударить в грязь лицом, я выпиваю и её.

— Вкусненько было, — я ласково треплю Ивана по волосам, клеймя его френдзоной. — Пойду потанцую немного. Кирилл Алексеевич, вы же не против?

— Не против. Только сделай так, чтобы не приходилось стаскивать тебя со сцены.

Ну какое же он хамло. Это новое веяние в рядах адептов харассмента? Методично топтать женскую самооценку, чтобы жертва, потеряв гордость, сама избавилась от трусов? Не в мою смену, Сатана. 

Танцевать я могу долго даже в полном одиночестве — сказываются многочасовые тренировки с группой поддержки в университете. Ещё бы каблуки скинуть — смогла бы до утра. Пару раз ко мне спускается Данил, трижды — Иван с предложением выпить ещё «Гленфарклас». Всё-таки он очень милый. Жаль, что из Екатеринбурга и блондин. 

А вот Серов не появился ни разу. Ленивый растлитель.

— Классно двигаешься, красавица, — басит плечистый паренёк напротив. — Не устала? Может, сядешь к нам за стол?

— Не сядет, — холодно летит из-за моего плеча. — Натанцевалась, Александра?

Кто-то всё-таки решил размять свои ноги и спустился к простым смертным на танцпол. Такой шанс просто стыдно упускать.

Я поворачиваюсь и утыкаюсь в два чёрных зрачка, в которых пляшут его подопечные черти и неоновые блики. Ух, близко как стоит.

— А вы не танцуете, Кирилл Алексеевич? — закидываю руку ему на плечо. Он щурится, но хвостом в пол не бьёт, поэтому я закидываю и вторую руку. 

— Я похож на того, кто любит танцы? — осведомляется он, продолжая разглядывать моё лицо. Не отталкивает, но и лапать не пытается. Вайнштейн на минималках.

Я слишком люблю поспать, чтобы вставать в шесть утра на своих любимых московских каникулах, поэтому поскорее закончить расследование — для меня дело лени и чести.

— Нет, не похожи, — я наклоняюсь к его уху, чтобы перекричать грохот музыки, и слегка тяну галстук. Пахнет Люци обворожительно. — Вы любите, когда для вас танцуют.

Всё самое гениальное и эффективное всегда просто: я поворачиваюсь к нему спиной и в танцевальном движении соблазнительно задом трусь об его бёдра. Затылок начинает гореть в адском пламени, впрочем, так же как и ягодицы, потому что в них упирается раскалённая кочерга. Я сглатываю. Ох ты ж чёрт. А Сатана знает толк в изощрённых пытках.

Пока я пытаюсь заново собраться с мыслями и выяснить, откуда взялось это непрофессиональное смущение, мне на талию ложится ладонь Серова и бесцеремонно толкает к себе, так что его генеральный стояк грозится разодрать подол моего платья.

— Какого хрена тебе нужно в моём офисе? — раздаётся грозное шипение мне в ухо. А это, между прочим, моя вторая чувствительная зона. 

Очень сложно отвечать, находясь в таком положении. Пытаюсь отстраниться, но говнюк держит крепко. 

— Мне нужна эта работа. У меня нет выхода… Э-э-э…ипотека, завод, — лепечу я первое, что приходит в голову. Со мной такое редко бывает, но сейчас я и впрямь растерялась.

— Лгунья.

Моё дыхание сбивается, да и Серов сзади дышит так, словно косплеит Дарта Вейдера. 

12

Кирилл

— Ты где её взял, а? — Иван наклоняется ко мне, пока его глаза, как приклеенные, следят за задницей Александры, бесперебойно раскачивающейся в такт музыке словно маятник. 

— На собеседовании, — при воспоминании о бездарном спектакле в исполнении наследницы титула «Генеральный директор» я не удерживаюсь от усмешки: — Ей была очень нужна эта работа.

— Непросто с такой, да? Я имею в виду, испытывать постоянное желание её трахнуть.

Раздражение — мой верный спутник на протяжении всего этого вечера. Мне не нравится, что моя лже-ассистентка мнит себя заклинательницей одноглазых змей, а все окружающие, включая деловых партнёров и меня самого, укрепляют в ней эту уверенность. За случай на танцполе я готов её высечь, хотя на свой счёт мой стояк она не должна принимать: любой член старше двенадцати лет встанет, если об него начнут тереться задницей моложе тридцати.

— Нормально. С сексом у меня проблем нет, а Александра не единственный выдающийся экземпляр в столице. 

В этот момент Александра, словно почувствовав, что о ней говорят, поворачивается и смотрит на меня, и я вспоминаю о своём плане развязать ей язык, временно вытесненном инцидентом на танцполе. Разливаю виски и жестом подзываю её к столу. 

— Пей, — впихиваю рюмку ей в ладонь. 

— Спасибо, Кирилл Алексеевич, но мне хватит.

Она снова включает свой АСМР-голос — верный признак того, что опять пытается обернуть ситуацию на свою пользу. Вот хер ей.

— Считай, что это приказ.

От гневных проблесков в её взгляде я получаю садистское наслаждение. Такая реакция куда приятнее, чем её лживые улыбки и весёлое щебетание. Сейчас лже-ассистентка готова выклевать мне глаза, но сдерживает себя, потому что не хочет потерять работу. В мире вновь воцарилось равновесие — стерва подо мной. Рычит, царапается, но выбраться пока не может. Осталось выяснить причины.

Александра берёт рюмку, крутит её в руках, нервно жуёт губу. К её несчастью, никакой пальмы-алкоголички поблизости нет, а я за ней пристально слежу. Придётся выпить.

— За вас, Кирилл Алексеевич, — недобро скалится она и залпом осушает содержимое. 

Я выпиваю за ней следом и кивком головы показываю сесть рядом. Отчётливо вижу, что первая её реакция сказать «Нет», потому что эта строптивая коза уж слишком привыкла крутить окружающими. Она вовремя одёргивает себя, раздвигает губы в улыбке и, взмахнув волосами, приземляется рядом. Такой выверенной посадке после пятидесятиградусного напитка можно только поаплодировать — возьми она чуть правее, сидела бы у меня на коленях. 

— Как проходит ваш вечер? — Александра щурит раскосые кошачьи глаза, которые сейчас ощутимо изменили выражение. «Гленфарклас» 1959 года сделал своё дело — девчонка опьянела.

— Отлично. Подумал, что неплохо бы побольше узнать о своей новой сотруднице.

— М-м-м… А что вы хотите узнать обо мне?

Всё то же: какого чёрта ты забыла в моей жизни. Вслух же произношу:

— Всё что угодно.

Александра задумчиво закатывает глаза, затем округляет рот буквой «О» и потом произносит совсем не то, что я ожидаю услышать:

— Вы знали, что я обожаю баскетбол? Ни одного матча в Нью-Йорке не пропускала.

Мне приходится терпеливо выслушивать о том, что она не пропускает ни одной игры, каких знаменитостей она встречала на матчах Нью-Йорк Никс и что однажды ей выпал шанс бросить мяч в кольцо с середины площадки. Я люблю футбол и совершенно равнодушен к этому бестолковому виду спорта для чернокожих переростков, поэтому по истечении десятой минуты наливаю ещё рюмку и заставляю Александру её выпить. Особенно настораживает, что за весь разговор она ни словом не обмолвилась о том, что встречалась с игроком «Никс», потому что я был уверен, что спьяну ей обязательно захочется этим прихвастнуть.

— Мне нужно немного подышать, — объявляет Александра спустя пару минут и, не дожидаясь моего ответа, встаёт. Тут же выясняется, что алкогольный удар она держит не слишком крепко, потому что её слегка заносит. 

Решив, что торчать здесь дальше не имеет смысла, я поднимаюсь следом и беру её под локоть. Поить её больше точно не стоит, а вот пару вопросов задать по пути в гостиницу — самое время. Иван со Скворцовым провожают меня с неприкрытой завистью на лицах, ошибочно полагая, что сегодня ночью я буду трахать Александру. Такой план у меня есть, но лишь когда я выясню, для чего она вцепилась в меня своими отбеленными зубами, и когда будет абсолютно трезвая. 

Лифт останавливается на нужном этаже, я вывожу из него покачивающуюся Александру, снова чувствуя себя её телохранителем. Ради выяснения правды сегодня я готов потерпеть. Довожу её до дверей номера и заставляю посмотреть на себя.

— Я хочу знать, почему ты решила устроиться ко мне на работу. Кто тебя прислал? Ответишь честно — расстанемся по-хорошему. Соврёшь — пожалеешь.

О да, она пьяна. Ресницы хлопают словно в замедленной съемке, не сразу ловит меня в фокус, но при этом умудряется не выглядеть отталкивающей. Пьяница, блядь, от кутюр. Окидывает меня помутневшим взглядом и делает манящее движение указательным пальцем. Грёбаная нимфа. Пьяна в дрова, но верна себе.

— Скажу, но только вам на ухо, потому что нас могут подслушивать.

Я не шевелюсь, и тогда она снова делает это движение: тянет меня за галстук и наклоняется к моему уху, отчего у меня моментально встаёт.

— Моего отца уволили с завода, а ему нужно платить ипотеку и кредит за мою учёбу. Мой брат связался с плохими людьми…

Сука. Снова надо мной издевается. Я перехватываю её горло и прижимаю к стене. Глаза стервы распахивается, рот тоже, колено упирается мне в бедро, под пальцами бешено пульсирует вена. 

— Ты всё-таки подсыпал мне что-то в рюмку, грязный Люци, — выдыхает мне в лицо. — Потому что сейчас мне особенно нравится, как ты пахнешь.

Я вижу, как её влажный розовый язык обводит губы, чувствую, как грудь быстро и часто продавливает мою рубашку. Сжимаю её шею сильнее — стерва начинает дышать чаще, а улыбаться шире. Мне нужно, чтобы она перестала. Мой член у неё в горле блестяще справился бы с этой миссией, но мы по-прежнему стоим в коридоре отеля. Поэтому я сдавливаю пальцами её губы, наслаждаясь тем, как она испуганно ойкает, и проталкиваю между ними язык.

13

Саша

— Тщеславие, — презрительно произносит Люцифер, сверля меня чёрными глазами. Даже в аду не снимает костюма от Armani. — Водится за тобой такой грех, Александра?

— Что за грех такой дурацкий, блин? — возмущаюсь я. — Какой человек в здравом уме не любит, когда его хвалят? Знаешь такую пословицу: «Доброе слово и кошке приятно»?

— Гнев, — не обращая внимание на мои веские народно-литературные доводы, продолжает он обвинение. — Гневаешься на регулярной основе: если пятку новыми туфлями натёрла, если грудь слишком пристально разглядывают. 

— Протестую. Это половая дискриминация. Носил бы ты каблуки и имел бюст третьего размера, делал бы то же самое.

Уголок рта К. Серова самодовольно ползёт вверх, словно он признаёт превосходство мужской расы над женской.

— Чревоугодие. Сколько денег ты просадила в ресторанах на брускетты, пасты и морских гадов?

Я непонимающие хлопаю глазами. 

— Твой свод грехов морально устарел, если ты не в курсе. Иначе в рай попадают только анорексики и страдающие язвой желудка.

— Лень, — холодным топором опускается мне на шею.

Я закатываю глаза. Ленюсь я только у деда на летних каникулах. Дома в Нью-Йорке на это просто нет времени — мой востребованный день расписан по минутам. 

— Похоть! — обличительно объявляет Люцифер и грозной тенью поднимается со своего крутящегося кожаного трона.

— Вот похоть мне приписывать не нужно. В интимных связях я очень избирательна, и их у меня всего-то…

— Грязная похотливая грешница, Александра, — цедит Серов, подходя всё ближе. — Даже на Страшном суде стоишь с мокрыми трусами.

— Ты чего несёшь, нечисть? — фыркаю я. — Статья 128.1 УК РФ: Клевета. Слышал про такую?

— Слышал, — Люцифер подходит ко мне вплотную и стискивает своей адской лапищей мою талию. — Чтобы не быть голословным, я сейчас самолично это проверю, и если это окажется правдой, то я трахну тебя. Жёстко (ы-ы-ы-ы-ы:)))))))) — прим. автора).

Его рука ныряет мне под юбку, беззастенчиво минует мои кружевные Agent Provocateur и до того, как я успеваю озвучить гневное «Ты охренел?», собственнически исследует мою свежую бразильскую эпиляцию. 

— Мокрая стерва, — хрипло констатирует Люцифер, погружая внутрь меня пальцы. — Будешь вечность раздвигать передо мной ноги, — и подумав, зловеще добавляет: — В адском пламени.

Вот грех похоти, пожалуй, признать стоит хотя бы просто для того, чтобы задержаться в аду. К чёрту рай, если здесь так хорошо. 

— Ты, главное, не останавливайся, — в исступлении и возбуждении я тяну его за галстук. — Пожалуйста… пожалуйста. 

— Сука, — эхом летит мне в ухо, и я неожиданно для себя открываю глаза. 

Ни языков пламени, ни верещащих чертей. Идеально белый потолок, солнечно и светло, как в раю. Но я точно не там, потому что в концепцию райской жизни, по моим представлениям, не входят Сахара во рту и цунами в голове.

Я сажусь на подушку и морщусь от боли в висках. Чёртов «Гленфарклас 1959». Голова трещит как от дешёвой отвёртки, которой Макс однажды в шутку напоил меня в детстве. Мозги начинают прокручиваться в голове тяжёлой ноющей массой: что вчера было? Люцифер грязно меня спаивал, используя преимущество рабочей иерархии. Догадка молнией лупит меня по темени, и я сдёргиваю с себя одеяло. 

Fu-u-uck! Я голенькая.

Я затаиваю дыхание и прислушиваюсь, пытаясь уловить малейший звук в номере. Больше всего я боюсь услышать журчание воды или бормотание на древней латыни. Но либо отравление элитным шотландским пойлом наградило меня глухотой, либо я действительно нахожусь одна.

Я опускаю ноги на пол и наступаю на компактный чёрный комок, который оказывается моим любимым платьем. Чуть подальше валяются кружевные «Агент Провокатор». Я продолжаю исследовать территорию глазами с осторожностью сапёра, обезвреживающего бомбу, и жмурюсь, когда в центре номера вижу валяющиеся бюстгальтер и каблуки. Боже, это провал года. Что, если вопиющий акт харассмента всё же состоялся, а я ни черта не помню? О-о-ох. 

Я поджимаю колени к груди и обнимаю с себя руками. Хочется одновременно плакать и совершать свой любимый грех, то есть гневаться. Мама всегда говорила, что непереносимость алкоголя я унаследовала от неё. Мерзкий черноглазый искуситель. Напоил меня и воспользовался. 

Стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть и вцепиться пальцами в одеяло. Так требовательно и нагло может стучаться только Серов. 

Я соскакиваю с кровати и, превозмогая головную боль, несусь в ванную, в спасительные объятия махрового халата. Замечаю своё отражение в зеркале и даже настроение немного поднимается: выглядеть опухшей пандой с похмелья — это не про меня, я почти не пользуюсь косметикой.

Когда я выхожу из ванной, то едва не взвизгиваю от неожиданности, потому что посреди номера стоит Серов и, склонив голову набок, разглядывает мой лифчик, по-прежнему распростёртый на полу. 

— Здравствуйте, — первые произнесённые за это утро слова выходят из меня так же, как «What a wonderful world» из Луи Армстронга. 

— Долго спишь. Через час нужно выезжать в аэропорт, — произносит Люцифер, медленно оглядывая меня с ног до головы. — Собирайся. 

Исчадие ада. Заставил меня напиться, возможно, полночи тыкал в меня своей кочергой и как ни в чём не бывало стоит здесь, испуская свежесть, приказы и высокомерие. 

— Почему моя одежда разбросана по номеру? — шиплю я требовательно. — Что вчера было?

Ой, да и наплевать, что он там подумает. Если он воспользовался моим состоянием, про расследование в любом случае придётся забыть. Я просто оскоплю его голыми руками, не выходя из номера.

Брови Серова на короткую секунду взлетают вверх, он щурится и от следующих его слов веет арктическим холодом:

— А ты ничего не помнишь? 

— Ты пытаешься меня пристыдить? — рявкаю я, перечёркивая мнимую субординацию между нами. — Ты заставлял меня пить, хотя я отказывалась. 

14

Гостиничный коридор. За восемь часов до этого

Моя лже-ассистентка впивается мне в волосы ногтями, словно она задумала отдать дань своим предкам команчам и снять с меня скальп, её язык сплетается с моим, а изо рта вылетает стон, эротичность которого утяжеляет содержимое моих трусов вдвое. Я ведь просто хотел, чтобы она перестала самодовольно скалить зубы. Зубы скалить она перестала — для этого у неё физическая возможность отсутствует, но теперь у меня перед глазами замаячила новая цель: я хочу её трахнуть. Не потом, когда выясню причины нахождения рядом со мной, а прямо здесь, сейчас. Можно даже в номер не заходить: задрать её платье и поиметь у стенки, рот рукой заткнуть, чтобы громко не кричала. От одного лишь воображаемого кадра плывёт голова.

— Ловкий у тебя язык, — шепчет Александра и, коснувшись меня носом, по-кошачьи облизывает мне губы. — Но не рассчитывай, что я приглашу тебя к себе.

В другой раз я бы усмехнулся, но сейчас даже мышцы лица окаменели, сделав меня олицетворением стояка. Грёбаная гейша. 

Я отпускаю её задницу, которую всё это время машинально сжимал в ладонях, и отступаю назад. Хрень это всё. Я с пьяными девками дел не имею.

Тяжело дыша, Александра одёргивает платье, призывно обводит губы языком и отрывается от стены. Берётся за дверную ручку и бросает из-за плеча:

— Я говорила, что пять лет занималась стрип-дэнсом?

Член начинает ломить так, что рука тянется открыть молнию, чтобы дать ему вывалиться. Нет, блядь, ты полвечера трещала только про баскетбол, а про это и словом не обмолвилась.

— Спать иди, — рявкаю я и разворачиваюсь к своему номеру. Уйти, уйти отсюда, на хрен. Не дать ей быть сверху.

И до того, как хлопок двери отрежет меня от коридорного помешательства, в ухо АСМР-стрелой вонзается фраза.

— А я бы разрешила тебе войти.

Я стискиваю зубы и для верности несколько раз поворачиваю замок, после чего ещё двадцать минут торчу в ледяном душе, чтобы справиться с непроходящим стояком. Чёртова сучка.

— Кажется, в пятнадцать минут я уложилась, — весёлый голос Александры, раздавшийся сверху, отвлекает меня от воспоминаний и ноющей боли в паху.

Обдав меня ароматом кокосового геля для душа и шлейфом свежего парфюма, она плюхается на стул напротив.

— Ох уж это страшное слово «эконом-класс», — саркастично замечаю я и подзываю официанта. 

— Мне сэндвич с ростбифом, апельсиновый сок, чёрный кофе и… десерт Анна Павлова, — заметив мой взгляд, вчерашняя роковая пьяница корчит виноватую гримасу и пожимает плечами: — Очень проголодалась.

— Я слышу бульканье у тебя во рту, поэтому верю. 

Я внимательно оглядываю её, ища признаки того, что амнезия отступила, и она вспомнит, с какой жадностью обсасывала мой язык. С её хреновыми актёрскими способностями она бы точно себя выдала, а она не выдаёт. Смотрит прямо и как ни в чём не бывало скалит зубы. Памяти, блядь, как у комара.

— Можно вопрос, Кирилл Алексеевич?

Я настораживаюсь, но киваю.

— Вы очень молоды и тем не менее уже владеете собственной империей. Чему вы обязаны своим успехом?

Где-то этот дебильный вопрос я уже слышал.

— Ты знаешь, сколько мне лет?

— Двадцать семь? — предполагает моя ассистентка, которая должна знать обо мне всё.

— Мне двадцать восемь, и у меня в собственности трёхэтажный офис в центре Москвы, а ещё я возглавляю крупнейший столичный холдинг. Я бы мог наплести тебе, что я очень хорошо разбираюсь в людях, рассказать о природном чутье и решениях, основанных на фактах и логике, но всё это будет полной хренью, ибо с нуля такой бизнес не построишь. Изначально компания, которую я возглавляю, принадлежала моему старшему брату.

— А где сейчас ваш старший брат? Отдыхает от дел, попивая коктейли на Бали?

— Он умер.

Я жалею о сказанном сразу же, потому что Александра начинает растерянно хлопать глазами, а потом неожиданно тянет ко мне ладонь, кладет её на мою кисть и осторожно гладит, словно новорождённого котёнка.

— Мне очень жаль.

Я опускаю взгляд на её руку и смотрю до тех пор, пока она её не отдёргивает. Так-то лучше. Несчастный случай, произошедший с Владом, ни для кого не секрет, и просто удивительно, что она об этом не знает. Если в мире существует премия за самый бездарный шпионаж, то квартира Александры должна быть забита её статуэтками. Может, её по блату взяли? Никак не сойдётся у меня в голове картина мажорки на побегушках.

15

Саша

Домой я приезжаю в обед, в течение часа отмокаю в ванне, вытравляя из себя похмельные споры, после чего еду в штаб-квартиру Кати — давать отчёт по расследованию.

— Сашуня, хай! — Катя пытается заключить меня в объятия, но я предусмотрительно уворачиваюсь, ибо ещё не полностью доверяюсь её выздоровлению.

— Выглядишь гораздо лучше, — жертвую щедрый комплимент её всё ещё зеленоватому лицу и удобно размещаюсь на софе.

— Ну, рассказывай, — припухшие глаза Кати вспыхивают журналистским азартом. — Что там Серов? Сильно руки распускал? Хорошо бы синяки остались. Запись сделала? Он заставлял тебя залезать к себе под стол? Он правда любит делать это по-собачьи?

Я морщусь. 

— Кажется, ты перечитала книжек о развратных боссах, пока болела. Слушай, а ты уверена, что информация о Серове достоверна? 

— А есть сомнения?

— Ну вообще-то да. Он, конечно, не в моём вкусе, но, если смотреть фактам в глаза: он ведь до жути хорош собой, — «И кочерга в полном порядке», — подсказывает внутренний голос. — Двадцать восемь лет, сказочно богат, не дурак. Я помню фанаток Макса: стоило ему только улыбнуться, они из трусов готовы были выпрыгнуть. И вот этот такой же. Для чего ему кого-то домогаться? 

— Хм… у меня другая информация. Есть минимум три свидетельницы, которые в один голос заявляют, что он по часу растлевал их на своём рабочем столе, а потом вышвыривал за дверь. 

— У него действительно паршивый характер, но он не производит впечатление плохого человека. Ты знала, что у него старший брат погиб?

Катя закатывает глаза, и мне это не нравится. Закатывать глаза — это моя прерогатива.

— И тебя он обвёл вокруг пальца. Ну же, Сань, ты же умная девчонка. Сначала он перед тобой в образе говнюка, а потом вдруг открывает тебе своё израненное сердце. Ты таешь, проникаешься к нему сочувствием и раздвигаешь перед ним ноги, предоставляя свою щедрую вагину ему в утешение. Секс из милосердия, сечёшь? У всех он был, и все про него знают.

— Прости, но я о таком не в курсе. Моя вагина — та ещё скупердяйка.

— Пусть так. Я просто говорю о том, что он пудрит тебе мозги. Не позволяй ему. Так значит, совсем ничего?

Вряд ли стояк на танцполе можно расценивать как полноценную улику, поэтому я мотаю головой.

— Пока нет.

— Может, ты слишком красивая, и это его отпугивает? Ну или, скорее всего, ты просто не в его вкусе.

Вот сейчас было обидно.

— Глупости, — я перехватываю яблоко, лежащее на столе, и поднимаюсь. — Если всё действительно так, как ты говоришь, он проколется. Завтра попробую ещё один действенный способ.

16

Кирилл

— Тебе бабы, что ли, давать перестали? — усмехается Марат, сбрасывая с рук перчатки. — Вроде на рожу по-прежнему смазливый и одеваешься, как манекен из ЦУМа.

Мы с Маратом знакомы с детства, и лишь поэтому я позволяю ему разговаривать с собой так. Впрочем, в качестве компенсации на каждой тренировке я с удовольствием поддаю ему за это по печени.

— К чему этот вопрос? Имей в виду, что твоя волосатая жопа меня не интересует.

— Всевышнего не гневи, — ворчит приятель. — Ты уже неделю как с цепи сорвался. Приходишь каждый день, злой, боксируешь, как будто я машину твою расхреначил.

— Энергии скопилось много. 

— Вот и я говорю: давать тебе, что ли, перестали.

Секс у меня был вчера, но какого чёрта я должен объяснять это Марату? Впрочем, как и то, что наличие в моём офисе мажористой лгуньи настолько выводит меня из себя, что приходится спускать пар в спортзале. Я уже думал, что подобное состояние для меня давно позади.

Последнее, чем я когда-либо хотел заниматься, — это брать на себя руководство людьми, потому что это совсем не моё. Нас в семье было двое — я и Влад. Брат старше меня на целых тринадцать лет, и именно на эту разницу в возрасте мать списывала то, что мы с ним были так не похожи. Влад — умный, взвешенный, спокойный, и я, имеющий проблемы с гневом, неусидчивый, конфликтный. В пятнадцать брат побеждал на городских олимпиадах, а я в том же возрасте сидел в травмпункте, где мне вправляли нос после очередной драки. В восемнадцать Влада без экзаменов зачислили в МГИМО, а на меня завели уголовное дело за то, что отправил двоих пьяных жлобов в больницу. Мать всегда говорила, что я плохо кончу, и ставила мне в пример старшего брата. Жизнь оказалась той ещё ироничной сукой: по идиотской случайности плохо закончил Влад, влетев в дерево на снегоходе. Компания «Серов», которую он основал, на тот момент едва встала на ноги, и за неимением других преемников, возглавить её пришлось мне. Скажи кто-нибудь лет пять назад, что я буду носить галстук, приезжать в офис к семи утра и иметь сотни людей в подчинении, я бы покрутил пальцем у виска. Но вот он я, бывший уличный отброс, в модных пидорских брюках от Isalа въёбываю изо дня в день, чтобы то, чему посвятил годы жизни мой брат, продолжало процветать, и готов урыть любого, кто попробует мне в этом помешать.

— Завтра придёшь? — спрашивает Марат вдогонку.

Губастая стерва по-прежнему торчит у меня в офисе, так что мой ответ «да».

******

— Владимир Андреевич приехал пораньше, поэтому я проводила его в конференц-зал, — безэмоционально сообщает ретривер Лена. 

Володя Ганский — мой деловой партнёр, с которым начинал сотрудничать ещё Влад. Помимо рабочих, нас связывают и приятельские отношения: иногда мы выбираемся вместе в бар или боксируем в зале.

— Ты кофе ему принесла, чтобы не скучал?

— Он отказался. И он не скучает. Его развлекает ваша помощница.

На секунду мне кажется, что программа дала сбой, и я слышу сучные ноты в голосе моего идеального робота. Но когда Лена молча опускается на стул под идеальным прямым углом и начинает методично стучать по клавишам, решаю, что мне показалось. 

На входе в зал совещаний я слышу скрежет собственной зубной эмали: Володя сидит на стуле, сложившись пополам, очевидно, чтобы было удобнее заглядывать в рот Александре, которая, закинув ногу на ногу, что-то оживлённо вещает. 

Ну какого чёрта она на меня так действует? Меня всё в ней раздражает: звучание её голоса, то, как она улыбается, то, как сидит на ней эта рубашка, словно каждый встречный должен непременно иметь возможность с ходу оценить размер её груди. Уж Володя, блядь, который от девок, как от назойливых мух, хвостом привык отмахиваться, ведёт себя так, словно ему по услышанному от неё экзамен сдавать придётся. 

— Вижу, Александра достойно заменила тебе чашку американо. Здравствуй, Володь.

Я даже думаю, что его шейный остеохондроз прихватил, — так нехотя он поворачивает ко мне голову. Когда я встречаюсь с ним глазами, то неожиданно для себя вспоминаю Гоблина, моего боксёра. Когда в два года из него собачий тестостерон попёр и от запаха сук стало башку рвать, выглядел он примерно так же: взгляд дебильный и из пасти слюна свисает. Вылитый Ганский.

— Привет, Кирилл. А я тут с твоей помощницей случайно на ресепшене познакомился.

— Очень рад, — цежу сквозь зубы и перевожу взгляд на ассистентку. Ей сравнение с кофе явно не понравилось: ноздри раздуваются, глаза мечут молнии. Меня даже раздражение отпускать стало.

— Александра, а ты вернись в свой кабинет. Мне через час отчёт нужен.

— Вы сказали, что он должен быть у вас завтра.

— Ну так я передумал. 

Разъярённый грохот двери — музыка для моего сердца. Как-то я подзабыл про сверхурочные и обещанный недосып. Надо наверстать.

Я пожимаю Володе руку и сажусь напротив.

— Какие новости по «ТехСтрою»? Ты закрыл с ними вопрос?

— Закрыл, ага, — незаинтересованно отвечает Володя. — Слушай, такая девочка, а? Я даже забыл, для чего приехал. На свидание приглашу, не против?

Уши снова закладывает от ярости, и мне приходится засунуть кулаки в карман, чтобы не помять отглаженные лацканы его пиджака.

— Я против. Пока она на меня работает, держись от неё подальше.

По вытянувшемуся лицу Ганского вижу, что он такого ответа не ожидал, ну и похер. В будущем может присунуть ей, если захочет, но только после меня.

17

Кирилл

Я сворачиваю письмо, где менеджер очередной ноунейм-фирмы предлагает сотрудничество, прикрепив прайсы на свои услуги, и отправляю его в виртуальное мусорное ведро. На что они рассчитывают, когда захламляют этим чужие электронные ящики? Бездари.

На часах начало восьмого. В офисе остались лишь я и Александра, которая ни на секунду не даёт забыть о своём присутствии, потому что от её гнева вибрирует стена моего кабинета. Несколько раз я слышу, как она агрессивно шарахает дверью, когда выходит, чтобы приготовить себе кофе. Злится, что сорвалось свидание с запечёнными крабами. Я почти готов улыбнуться.

— Александра, зайдите ко мне, — говорю в динамик селектора и, услышав в ответ рычащее «щас», откидываюсь на спинку кресла. 

Дробь каблуков, раздавшаяся в вестибюле, напоминает удары молотка, и я почти уверен, что на керамогранитной плите останутся трещины. А на двери — вмятины, судя по тому, как зло Александра лупит по ней кулаком.

— Войди.

— Что вы хотели, Кирилл Алексеевич? — ласково шипит помощница. 

Блядь, хороша стерва. Выглядит как тигрица, готовая броситься в атаку: глаза потемнели и мерцают, в позе — опасность и грация, была бы шерсть — стояла бы дыбом. Вот так я бы хотел её трахать — когда она кипит от злости, как сейчас. Точно будет рычать и сопротивляться до последнего. 

— Сделай мне кофе, — перевожу взгляд в монитор, чтобы погасить в голове кадры того, как я расталкиваю её ноги.

Если бы Александра снималась в «Людях Икс», то вполне справилась бы с ролью психички Джин Грей без всяких дополнительных спецэффектов. Потому что мой телефон на столе подпрыгивает от волны её бешенства.

— Всё в порядке? — уточняю. — У тебя как будто давление подскочило.

— Это аллергия на вашу туалетную воду, — цедит она. — Кофе сейчас принесу.

Он скрывается за дверью, а я думаю, что возможно, перегибаю с ней палку, потому что за вычетом манеры вести себя, как тусовщица Пэрис Хилтон в лучшие годы, с работой она справляется. Потом вспоминаю, что причины нахождения её золотой задницы в моём офисе остаются невыясненными и не исключено, что она всё ещё водит меня вокруг пальца, и говорю себе, что всё делаю правильно. Александра точно не та, кого мне стоит жалеть.

Я успеваю изучить ещё один отчёт, а моей ассистентки с кофе до сих пор нет. Вот что значит преждевременно похвалил. Набираю ей по внутреннему, но ответа не следует. Раздражение начинает постепенно перерождаться в недоумение, и я поднимаюсь из кресла. Без стука толкаю дверь в её кабинет, отчаянно желая не застать картину того, как она заливает соплями клавиатуру рабочего макбука — женских слёз я сторонюсь так же, как силиконовых сисек, и был бы глубоко разочарован в Александре. 

Мне стоило сразу же закрыть дверь, едва я увидел то, что увидел. Но даже у лучших из нас есть слабости. Вот и я сейчас не могу пошевелиться и второй раз за сегодняшний день вспоминаю Гоблина. Поднести к моему лицу зеркало — уверен, что похож.

— Кирилл Алексеевич, — жалобно восклицает моя помощница, неловко прикрывая ладонями грудь в полупрозрачном кружевном лифчике. — Я опрокинула на себя ваш кофе. Он такой горячий, я обожглась… пришлось снять блузку. Так больно…

Блядь, и вот это она под своими рубашками всё время носила. Насчёт показов Victoria’s Secret я не ошибся: тут такая секс-витрина, что я дара речи лишаюсь. Три плюс, да. Никакого косметического апгрейда и поролонового бустера — через кружевную ткань видно практически всё. 

Да перестань ты, блядь, их руками тискать! Я же живой мужик.

— Очень жжёт, — Александра начинает обмахиваться руками и дуть в ложбинку. — Что делать, а?

У меня есть тысяча ответов на этот вопрос. Я бы мог избавить её от бюстгальтера, чтобы оценить масштаб угрозы, предпочтительно руками и языком. Не знаю, чем поможет постукивание членом по соскам, но этот способ я бы попробовал тоже.

Я стою истуканом вечность, потому что у меня в брюках надёжно опустился стоп-кран. Рука сама находит дверную ручку, и я отшагиваю назад.

«В офисе никого. Полуголая Александра. Стол», — долбит в мозгах по пути в кабинет. «Заткнись. Заткнись, на хрен», — это вдалбливаю себе я, пока снимаю с вешалки одну из своих сменных рубашек.

«Лошара», — насмехается внутренний голос, когда я вновь толкаю дверь, за которой находятся кружевные буфера Александры. 

— Надень, — я буквально запихиваю рубашку ей в руки и, хотя на её грудь стараюсь не смотреть, успеваю ощутить вкус её кожи и кофейных зёрен на языке.

Глаза Александры округляются вместе с губами, рождая в голове новую секс-сцену, и к выходу я практически бегу. «Педик», — гремит в висках на этот раз её голосом. «В задницу пошла», — мысленно цежу я, перед тем как с грохотом захлопнуть дверь. Вот теперь петли точно нужно менять.

Я не дрочил уже лет пятнадцать, потому как желающих поскакать на моём члене всегда было хоть отбавляй, однако сейчас испытываю острую нужду по подростковому передёрнуть в туалетной комнате. Когда я вообще решил не трахать персонал? Такая принципиальность сейчас очень некстати.

И я, и мой член пребываем в состоянии одеревеневших истуканов около получаса: я истукан сидячий, а он — стоячий. И даже цифры на экране не помогают, потому что я знаю, что за стеной по-прежнему находится она и моя рубашка сейчас трётся об это.

Стук в дверь заставляет меня поднять глаза. Александра даже разрешения не дожидается — заходит сама. Моя рубашка должна быть велика ей на несколько размеров, но на этой русско-американской ведьме она удивительно хорошо сидит. Не нужно было её на работу брать даже из любопытства.

— Я хотела вас попросить, — сейчас у неё даже голос другой: без обычного кокетства, АСМР-придыхания и издёвки. — Можно я отчёт завтра доделаю?

И пусть у неё идеальные сиськи, от вида которых шов брюк до сих пор впивается в яйца, но я всё равно спрашиваю:

— С чего я должен тебе такую поблажку? Мы обговаривали сверхурочные.

18

Саша

— Для чего вы весь этот зверинец хвостатый пригласили, Ника? — ворчит дед. — Шесть лет внуку моему. Нормально с семьёй могли посидеть и без всяких клоунов.

— Андрей любит аниматоров, — тактично поясняет Ника, придерживая ёрзающую попку Анюты, одетую в плюшевое розовое трико. Жена Макса относится к деду Игорю с трепетным почтением, хотя пару раз я ловила её на том, что она закатывала глаза.

— Так-то Энди тебе правнук, дедуль, — замечаю я, отправляя в рот кусок ростбифа из салата. — Это мы с Максом твои внуки.

Дед морщит нос, словно унюхал тухлятину. Краем глаза я вижу, как ходит ходуном челюсть Макса, когда он пытается сдержать смех, и сама начинаю улыбаться. Троллить деда — наш любимый семейный аттракцион.

— А чего ребёнку язык ломать? Или папаша ваш, в Америке сидя, к своему титулу приревнует?

За столом смеются все, включая Любу, третью жену деда. Виновник торжества и по совместительству мой ненаглядный пупсик, которого я готова тискать и баловать сутками, тоже улыбается со своего праздничного трона. 

— А ты чего, Саня, нас без показа мод сегодня решила оставить? — не остаётся в долгу дед. — Мы так ждали. Родители именинника прямо извелись все: в чём, интересно, тётя Андрюши у нас приедет? А она в мужской рубашке на день рождения притопала.

Ника визуально шлёт мне флюиды сочувствия, и вслед за ними в меня вонзается подозрительный взгляд Макса. Никак не выйдет из имиджа моего цербера-телохранителя. Кажется, он единственный в семье не в курсе, что я уже четыре года как не девственница.

— Эй, Кевин! (Кевин Костнер — прим. автора) — раздражённо рявкаю я. — Ты давно на пенсии, так что хватит так на меня смотреть. Я пролила на себя кофе, и шеф одолжил мне свою рубашку. Если бы так не опаздывала, обязательно заехала бы переодеться, — повернувшись, я со сладкой улыбкой смотрю на деда: — И мой любимый дедулечка ни за что бы не пропустил показ мод.

— Пока ты в Москве, я за тобой присматриваю, — тоном, не терпящим возражений, бросает Макс.

— Ой, и кто у нас дерзкий как пуля резкий? Ты за Никой лучше присматривай — чувак из-за соседнего стола её молочную кухню вдоль и поперёк глазами обслюнявил.

Это всегда срабатывает. Макс — классический рычащий самец с замашками Отелло. Ревнует Нику, как доберман — сахарную косточку. Вот и сейчас начинает рыскать глазами по залу, чтобы отмудохать того, кто покушается на его обожаемую жену.

Ника делает большие глаза, демонстрируя мне «Ну ты чё, а?», наклоняется к Максу и что-то долго шепчет ему на ухо. Он вновь начинает расслабленно улыбаться, после чего она вручает ему полугодовалую Анюту.

«Каблучара», — с удовольствием выговариваю я одними губами, когда он вновь смотрит на меня.

«Мы с тобой ещё не закончили», — следует грозное обещание. Достал.

— Так ты чего, Саня, на комика того до сих пор работаешь? — подаёт голос дед. — Нужна работа — шла бы ко мне. Я о нём справки наводил: Серов этот — борзый молодняк. Нечего тебе у него в офисе делать.

— Да нормальный он, — выпаливаю я неожиданно для себя. Я что, перешла на тёмную сторону и защищаю Люцифера? — И я всё равно скоро собираюсь увольняться. 

Не знаю, из каких «Пусть говорят» Катюха нарыла свои источники, но после сегодняшнего дня я уверена: правды в них столько же, сколько белка в солёном огурце. Кофейный тест в моём исполнении ни один домогатель бы не прошёл, Серов же устоял против моего полупрозрачного Agent Provocateur, находясь в численном меньшинстве, и это при том, что под его разложившимся зонтом можно было загорать и пить коктейли. Характер у него и правда скверный, и заштопать его рот степлером мне по-прежнему хочется, но он точно не станет принуждать женщин спать с ним. Надо бы самой с этими свидетельницами Иеговы встретится и расспросить.

Подставлять Кирилла с делами и внезапно увольняться я, конечно, не буду. Закончу текущие проекты и тогда напишу заявление. Скажу, что с темпом не справляюсь. Пусть порадуется, что меня уделал, в качестве моральной компенсации за доставленные эректильные неудобства.

Я отпиваю глоток вина и вздыхаю. Грустно мне, что ли, не пойму? Где полагающаяся радость, что не нужно вставать в шесть утра и терпеть это его «Зайди» каждые пятнадцать минут?

— Саш, ты Аню не подержишь? — Макс подходит ко мне и осторожно передаёт мне в руки племянницу. — Я скоро подойду.

Малышка раскрывает свой рот, обнажая два торчащих зуба, — как раз тех, которых не достаёт Энди, — и улыбается мне. Не знаю, почему все говорят, что она похожа на Нику. По-моему, вылитая я. 

Я оглядываю стол, собираясь незаметно дать племяннице что-нибудь вкусненькое, и замечаю, что Ника тоже исчезла. Как и Макс. Фу-у-у-у. Туалетные извращенцы.

19

Саша

— Лена, а Кирилл Алексеевич у себя?

Нет, мне точно не показалось: этот неулыбчивый манекен с эмоциональным айкью туалетного ёршика всё-таки способен испытывать чувства. Одно, по крайней мере, точно — неприязнь ко мне. Если обычно лицо личного цербера К. Серова похоже на унылую маску из папье-маше, то при виде меня оно становится унылой маской из папье-маше с раздувающимися ноздрями. Интересно, сколько ей лет? Навскидку от двадцати до пятидесяти.

— Его нет, — сухо изрыгает она и вновь впивается глазами в экран.

— А во сколько будет, не подскажешь? — я кровожадно топлю её в сиропе из настойчивости и вежливости. 

— Не подскажу.

Влюблена она, что ли, в него? Да нет, исключено. Она явно по кошкам.

Долго долбиться в закрытую дверь — это не про меня, поэтому я оставляю Лену и дальше раздувать ноздри, а сама иду к кабинету Серова. Я обещала отчёт к девяти утра, пусть знает, что Леджеры как великий дом Вестероса — всегда платят свои долги.

Лена возмущённо верещит за моей спиной, что я не имею права без разрешения вламываться в преисподнюю её господина, но моей расторопности хватает на то, чтобы положить на стол отчёт, из-за которого мне и моей кофемашине пришлось изрядно потеть до утра. 

— Я сказала, выйди из его кабинета! — слышится раздражающее шипение из дверей.

Я поднимаю вверх указательный палец, призывая любительницу кошек ненадолго заткнуться, потому что в этот момент мой взгляд выхватывает фотографию, стоящую рядом с ноутбуком. Я всегда полагала, что на ней изображен полуголый Люцифер в обнимку с какими-нибудь эффектными 120-50-90, а на деле это снимок темноволосого парня его возраста. Без сомнения, это Владислав Серов — тот же разрез глаз, те же чёрные волосы, губы… М-м-м… На губы природа не столь расщедрилась, как в случае с его младшим братом.

Движение в дверях заставляет меня поднять взгляд и замереть с фотографией в руке. «Тикай, Саня, тобi пiзда!» — раздаётся в голове голосом моей подруги Вики, переехавшей в Нью-Йорк из Киева. На пороге, сверкая отглаженной белизной рубашки и недовольством, стоит Люцифер.

— Я пыталась её задержать, — поднывает Лена, старательно раздувая ноздри. — Она не стала слушать.

Snitch (стукачка — перевод с англ., прим. автора).

— Можешь идти, Лена, — холодно роняет Серов, беря меня в фокус. Та мечет в меня уничтожающий взгляд напоследок и мягко прикрывает за собой дверь.

— Что ты забыла у меня в кабинете? 

— Отчёт, — я осторожно возвращаю на стол рамку и трясу тремя выстраданными листами формата А4. — Вы сказали, что в девять он должен лежать у вас на столе. На часах девять, я не была уверена, что вы появитесь…

— Я всегда прихожу в офис, — перебивает Серов, направляясь к столу.

— Да, я заметила, что вы ответственно относитесь к делам, — бормочу я, начиная пятиться в противоположном направлении. 

— Ты что-то взяла у меня со стола? 

Да что тут можно взять? Макбук да фотка. Захочешь пыли утащить, и той не найдётся. Педантичный чистюля.

— Вы меня, кажется, с Вайноной Райдер перепутали (актриса, страдающая клептоманией — прим. автора). Откуда вообще такие мысли?

— Ты пыталась быть милой. Это подозрительно.

Пф-ф. Дед Игорь тоже не верит в мои искренние порывы быть милой и вечно ищет скрытые мотивы. Не сказать, что всегда ошибается, но всё равно неприятно.

— Я благодарна вам за то, что вы отпустили меня на день рождения к племяннику. Ну и ещё вы действительно много времени проводите в офисе и в командировках. Кстати, часть работы без потерь можно переложить на других специалистов, и у вас появится больше свободного времени.

— Неделю проработала у меня и считаешь, что во всём разобралась?

— Деловое администрирование — это часть моей специальности. Возможно, вы не считаете нужным делегировать полномочия, но я склоняюсь к тому, что вы попросту не доверяете людям.

Серов щурит глаза и вопросительно изгибает тёмную бровь:

— Напомни, Александра, ты на психолога училась?

— Экономика и менеджмент.

— Да, точно. Ну а если в психологии ты ни черта не смыслишь, то прекращай ставить мне диагнозы и иди в соседний кабинет работать по специальности. В почте тебя ждёт длинный список дел, с которым тебе, скорее всего, придётся здесь заночевать.

Быть милой — неблагодарный труд. 

Про длинный список Серов не соврал. Время близится к семи вечера, а я ещё не добралась и до половины. И почему я такая совестливая и исполнительная? Мне не нужны ни его рекомендации будущим работодателям, ни зарплата, так почему бы мне просто не уехать домой и не отключить мобильный? 

Когда часы показывают половину восьмого, копчик ноет, а глаза чешутся от сухости и усталости, раздаётся звонок по внутреннему. Если он снова скажет мне «Зайди», я распечатаю на принтере его голову и начну метать в глаза дротики. 

— Зайди.

Мой список бранных эпитетов иссякает ещё до того, как я успеваю дойти до двери его кабинета. Это не потому, что я их мало знаю, а потому что слишком быстро говорю.

— Что? — рявкаю я с порога и тут же замолкаю, потому что если произнесу хотя бы слово, то залью натёртые полы чистилища голодной слюной. На столе Люцифера стоят два бумажных пакета с фирменным логотипом ресторана «Лобстер», а исходящий от них запах не даёт шанса усомниться в том, что внутри находится вкуснейшая еда.

— Садись, — кивком головы Серов указывает мне на кресло перед его столом. 

Его не терпящий возражения тон бесит, и я даже думаю развернуться, но в этот момент желудок издаёт протестующий рык, который, к моему смущению, слышен даже этажом ниже, и, чтобы не выставлять себя гордой идиоткой, я послушно иду к столу.

— Что с лицом, Александра? — комментирует Серов, извлекая из пакета контейнер. — Я организовал тебе встречу со старыми друзьями.

Я опускаю взгляд на прозрачную пластиковую крышку и, сглотнув пол-литра слюны, начинаю улыбаться. Пюре из брокколи и мои любимые осьминоги. Люци запомнил.

20

Саша

— Александра, через десять минут встречаемся на ресепшене, — произносит голос Люцифера, после чего в динамике раздаются гудки.

Я с суеверным трепетом оглядываю телефонную трубку, гадая, не подверглась ли розыгрышу пранкеров (пранкеры — те, кто совершают телефонные розыгрыши, — прим. автора) Серов не сказал «Зайди». Это ли не чудо?

Это точно не пранк, потому что, когда девять с половиной минут спустя я выхожу на ресепшен, Серов уже стоит там, отдавая распоряжение в пока ещё не раздутые ноздри Лены. 

— Куда мы едем, Кирилл Алексеевич?

Люцифер отрывает взгляд от секретарши и смотрит на меня. Быстро пробегается взглядом по лицу, спускается к поясу юбки и возвращается обратно. Что вдруг делаю я? Начинаю краснеть. При том, что у меня со смущением столько же общего, сколько у листка латука с канистрой моторного масла.

— У меня встреча с представителями из Омска в «Бристоле», — уголок его верхней губы насмешливо дёргается вверх. — А у тебя, очевидно, ещё одно свидание со старыми друзьями. 

Я ничего не могу с собой поделать — начинаю улыбаться. Таким иронично-милым он мне очень нравится — даже хочется потупить глаза и застенчиво повозить подошвой Tod's по полу. Мешают только два жерла, разверзшихся по соседству, и исходящее из них злобное сопение. 

— Лена, я вернусь поздно. На мобильный никого не переводи.

Когда двери лифта за закрываются, оставляя нас с К. Серовым в романтичном уединении, я вновь испытываю несвойственное мне желание — на этот раз разглядывать кнопки. Со слабостями я привыкла бороться, поэтому вместо этого смотрю ему в глаза. Люцифер не остаётся в долгу и тоже смотрит. Целых десять секунд мы разглядываем друг друга, пока двери со звяканьем не разъезжаются. 

Люцифер-таки сделал это: сыграл на контрасте. Потому что он больше не кажется мне грязным похотливым сатаной, цель которого — превращать жизнь окружающих в ад. Сейчас он кажется мне сатаной на рождественских каникулах — до сих пор гад, но подобревший и расслабленный. И, чёрт, очень сексуальный. Вот эти его вечно нахмуренные брови и идеально сидящий костюм, под которым явно скрываются мышцы… Он всё ещё не в моём вкусе — это так, к сведению.

Спустя час непрекращающихся разговоров о делах, два джентльмена преклонного возраста пожимают Серову руку и уходят, а мы остаёмся сидеть. Но это потому, что я не удержалась заказать десерт, — он здесь просто божественный.

— Ты так много ешь, — комментирует Серов, когда передо мной опускается тарелка с шоколадным суфле. — И куда только всё исчезает?

Сегодня он даже хамит как-то мило, поэтому я не обижаюсь.

— Удивляетесь, как при моей любви к еде у меня такая великолепная фигура? — смотрю на него, пока погружаю ложку десерта в рот.

Вместе ответа он плотно сжимает губы и вздыхает, но совсем не зло, разве что немного раздражённо. Точно, на каникулах.

— Это потому, что я всю жизнь занимаюсь танцами и привыкла много двигаться. Мышечный корсет и метаболизм колибри, доставшийся от мамы.

— С твоей любовью к движению ты выбрала по десять часов сидеть на моём офисном стуле? Почему?

Он снова смотрит так, словно пытается хорошенько покопаться у меня в мозгах. Становится неуютно и приходится принимать экстренные меры по отвлечению: щедро зачерпнуть суфле ложкой и отправить в рот, полируя до блеска каждый её металлический миллиметр. Серов моргает, его взгляд неумолимо покидает область моего третьего глаза и съезжает к губам. Мужчины всё же очень предсказуемы. 

Если быть совсем откровенной, то мне неудобно, что пришлось наплести кучу небылиц, чтобы пробраться к нему в офис. Раньше-то у меня была великая праведная цель в оправдание, а сейчас ничего. Но и рассказать ему правду не вариант. Отреагирует он непременно скверно, и я Катюнину шею под топор подложу. 

— Никто не верил, что я смогу работать в офисе, и я решила доказать, что это не так, — вернув идеально чистую ложку в тарелку, я смотрю на Серова. — Такой ответ кажется правдоподобным?

— Куда правдоподобнее истории про ипотеку несчастного отца и злоключения остолопа брата.

— Макс не остолоп! — выпаливаю я.

Ой, а что это сейчас происходит? Кто-то очень хочет улыбаться, но должен оставаться в образе, поэтому прячется за чашкой. И у Сатаны есть мирские слабости. 

Из ресторана мы выходим через полчаса, после того как Серову принесли поистине астрономический счёт. Те два пенсионера из Омска оказались даже прожорливее меня.

— Едем в офис? — кисло уточняю я, глядя на часы. Половина седьмого — осталось целых полчаса, чтобы власть и от души поработать, и ещё полночи для того, чтобы попотеть сверхурочно.

— Думаю, сегодня разойдёмся пораньше, — произносит Серов и ещё до того, как я успеваю ошарашенно взглянуть на него, открывает пассажирскую дверь ожидающей Ауди. 

Он что, задался целью меня в себя влюбить? Что происходит?

— Спасибо, — бормочу я, забираясь на заднее сиденье.

Люцифер садится рядом и, после того как автомобиль трогается, переводит взгляд на меня.

— У тебя машина на парковке осталась, или до дома довезти?

Уровень ми-ми-ми в моей грудной клетке начинает зашкаливать, совсем как когда я приехала в питомник щенков пекинеса, и толпа этих плоскомордых комочков шерсти стала тереться мне об ноги. 

— Я сегодня не за рулём, — скромно отвечаю я, а в голове снова звучит сердитый рык Макса: «У меня в салоне пять килограммов голубиного говна, Саша. Сколько раз просил тебя опускать крышу на ночь».

Кто же знал, что гульки организуют фекальный симпозиум на дереве, под которым я запарковала «Камаро».

— Адрес говори, — своим фирменным тоном повелителя вселенной произносит Серов.

— Пречистенская набережная.

Полные губы вновь дёргаются в усмешке. 

— Теперь история с ипотекой твоего отца перестаёт казаться мне такой идиотской. Может, и окна на Москву-реку выходят?

— Моя квартира всего лишь на второй линии, — скромно говорю я.

21

Кирилл

— Ты чего пропал? Снова девки давать начали? — выкрикивает Марат, едва я вхожу в зал.

Я усмехаюсь и швыряю в него контейнер с капой.

— Вижу, скучал.

— Да ты, я смотрю, в настроении. Потопил ещё одну фирму? Обновил тачку? Обкурился? 

— Сам заткнёшься, или тебе перчатку в глотку запихать?

— И рычанием ты меня не обманешь, брат. Тёлочку завёл?

На этом моему терпению приходит конец, и я перемахиваю через канаты, чтобы прекратить это издевательское словоблудие.

— Ты даже боксируешь сегодня, как баба, — подначивает приятель, уворачиваясь от прямого джеба, летящего ему в зубы. — Что случилось? Пересмотрел «Папиных дочек» с любимой и переел шоколада?

Спустя пару обманных ударов мне всё же удаётся зажать его в угол и от души настучать по рёбрам в напоминание о том, что из нас двоих баба здесь точно не я.

— Ладно, а зовут-то её как? — спрашивает Марат, пока, поскуливая от боли, избавляется от шорт в раздевалке. 

— Никак, — обрубаю я.

По дороге в офис меня застаёт звонок Лены, посчитавшей нужным сообщить, что моя помощница самовольно покинула рабочее место, после того как ей позвонил какой-то парень. Вся расслабленность после тренировки моментально исчезает. Во-первых, потому что мой идеальный робот подцепила вирус «Типичная баба» — её программа уже дважды даёт сбой. Первый произошел, когда она пыталась меня убедить, что Александра слишком часто ходит на офисную кухню, чтобы приготовить себе кофе, а это означает огромный расход зёрен и массу впустую потраченного времени, которое оплачивается мной. 

А во-вторых, меня бесит факт, что Александра действительно покинула рабочее место в моё отсутствие. Плевать, кто ей там позвонил — очередной поклонник, новоявленный парень или бывший любовник. После работы она вольна делать всё что угодно, но, блядь, пока на часах не стукнуло семь, её задница целиком в моём распоряжении.

Едва я захожу в вестибюль, Лена выныривает из своей фешенебельной конуры и вытягивается по стойке смирно в ожидании хозяйских команд. С её сгоревшей прошивкой я позже разберусь.

— Где она?

— Сорок семь минут назад выходила на кухню за четвёртой чашкой кофе. Сейчас закрылась в кабинете. Несколько раз звонила по внутреннему, но я не уверена, что это по работе. Пятнадцать минут назад к ней…

— Достаточно. Отчёт о количестве твоих визитов в уборную и выпитых чашках кофе жду в течение часа на почту.

Лена лагает, как «Диабло 3» (компьютерная игра — прим. автора) на первом Пентиуме, и непонимающе хлопает глазами

— Простите, не поняла?

— Мозги мне всякой хернёй, говорю, хватит забивать. Хочешь заведовать зёрнами — отдел кадров как раз просил помощника кладовщику. Нравится перспектива?

Лавры завхоза Филча Лену не прельщают, несмотря на то что дома её наверняка ждёт с десяток миссис Норрис, и она безмолвно опускается на стул.

А я без стука захожу в кабинет к своей ветреной помощнице, которой я, как лоховатый банк, решил открыть кредит доверия. Даже если она там себя с головы до ног кофе облила, это не спасет её от словесных пиздюлей.

Александра отрывает взгляд от ноутбука и начинает светиться улыбкой, отливающей голубизной.

— Как потренировались, Кирилл Алексеевич?

Вот хер тебе, АСМР-щица. Больше я на эту мурчащую милоту не куплюсь. Стоило только расслабиться и за дверь выйти, как она тут же к мужику побежала. В рабочее, блядь, время.

— Ты с распорядком трудового дня ознакомилась?

— М-м-м… да.

— А там есть пункт о том, что сотруднику можно уходить из офиса в рабочее время, чтобы потискаться в машине?

И опять непонимающий взгляд, от которого я окончательно зверею. Снова держит меня за идиота.

— Вы о чём?

— Я хочу знать, куда ты выходила в два часа дня. Имей в виду, я ненавижу враньё, которым ты и без того напичкала меня по уши. Соврёшь — вылетишь на хрен отсюда. 

Я сам на себя зол за такую реакцию. Лену херами покрыл, её вот теперь, и это после часовой тренировки. Грудастая стерва не помогает — вместо того, чтобы забиться под стол и оправдываться, начинает радостно скалить зубы.

— Это мой брат приезжал. Он ключи от дома деда найти не мог, а сегодня его очередь цветы Любины поливать.

— Какие ещё цветы?

— Дед в Америку к маме улетел со своей женой. Вы же помните моего деда?

Ага. Тот, который в памперсах «Гелендваген» водит.

— У нас с Максом дежурство в его загородной оранжерее на время его отъезда. Кстати, через час мне снова нужно спуститься, чтобы у него ключи забрать. Потеряем последние — дед орать будет неделю.

Я даже не знаю, почему всё это выслушиваю. Цветы, ключи, дед. Бредятина.

— Пусть пропуск оформит и сам поднимется, — рявкаю, перед тем как выйти из её кабинета.

Когда через час я выхожу из отдела маркетинга, то возле лифта вижу Александру в компании двухметрового жлоба, который и впрямь передаёт ей связку ключей. Нависнув над ней, он что-то настойчиво ей втолковывает и перестаёт, когда его глаза находят меня.

Мне не нравится, как он на меня смотрит, поэтому мой долг — подойти и поинтересоваться, какого хера.

На звук шагов Александра оборачивается и снова расцветает в улыбке.

— Кирилл Алексеевич, а это…

— Максим Леджер, — выплёвывает мне в лицо самец. — Брат Александры.

Ну да. Генеральный наследник.

— Кирилл Серов, — протягиваю ему руку. — Непосредственный босс Александры.

Он с секунду оценивает мою ладонь и затем сжимает её так, словно мечтает раздавить мои фаланги. В ответ я с удовольствием пытаюсь сломать ему пальцы. 

— Вот и познакомились, — щебечет Александра и, развернувшись лицом к брату, переходит на шипящее рычание: — Если ты сейчас же не прекратишь, я тебе на капот батон покрошу.

Её, как я теперь убедился, брат отпускает мою руку и смотрит на сестру:

— Ладно, поехал, мне сына ещё с плавания забирать. Если кто-то губастый руки начнёт распускать — звони. Отмудохаю в лучшем виде. 

22

Саша

— Ну, если ты Серову оправдательный приговор вынесла, то чего до сих пор в офисе у него делаешь? — Катя отправляет в рот ломоть брускетты и, методично работая челюстями, смотрит на меня. — Он же, зверюга смазливый, обожает людей сверхурочно заставлять работать.

— Меня пока не напрягает. Во-первых, это возможность выгулять мой обширный гардероб, во-вторых, офисное меню включает в себя обеды в «Бристоле», в-третьих, у Группы компаний «Серов» вкусный кофе, а в-четвёртых, у меня уйма свободного времени.

— И в-пятых, он тебе нравится, — заканчивает Катя с набитым ртом.

— Он не в моём вкусе, — повторяю я, запивая свой протест длинный глотком капучино. 

— А кто в твоём вкусе? Покажи мне на посетителях. Вот тот симпатяга в голубой рубашке тебе как? 

Я прослеживаю направление Катиной руки и, встретившись с сальным взглядом голубых глаз, закатываю свои:

— Он же блондин.

— Это плохо?

— Конечно, это плохо, если ты не один из братьев Хемсворт.

— А вот тот? — Катя тычет ложкой в брюнета за соседним столом, водящего носом по экрану макбука. 

Я с секунду оцениваю его и решительно трясу головой. 

— У него под рубашкой майка. Майка, Карл! Мы что, на съёмках «Назад в восьмидесятые»? Тогда где световики и режиссёрская хлопушка? А если ты посмотришь ниже, то его ноги едва достают до пола, то есть он ростом мне по плечо.

— Майка и маленький рост, понятно. А тот слева?

— Слишком тонкие губы.

— И что? Я думала, это признак мужественности.

— Или того, что этот парень злой, как голодная овчарка. Ну, точно не добрый. По крайней мере, мне хочется так думать, потому что губы толщиной с рыболовную леску мне не нравятся.

— Справа?

— Он рыжий. 

— А рыжули чем тебе не угодили?

— Я сразу представляю, что у него рябые плечи и там он тоже рыжий. 

— Что, и исключений не будет?

— Разве что Эд Ширан… — дав себе секунду на раздумья, вновь мотаю головой. — Нет, нет, нет. Даже если он Эд Ширан.

— Ты жестокая, Саня. А вот тот парень за угловым столом? Он, кстати, уже десять минут нас разглядывает.

Я оглядываюсь через плечо, беря в фокус тощего круглолицего парня в рубашке с коротким рукавом. Заметив, что я смотрю, он быстро утыкается глазами в телефон. Стесняшка.

— Он похож на чупа-чупс и точно не в моём вкусе.

— Итак, резюмирую. Блондины, рыжие, невысокие, безгубые, плохо одевающиеся и чересчур худые — не в твоём вкусе. Следуя логике от противного, тебе нравятся высокие брюнеты с полными губами, стильно одетые, в хорошей спортивной форме. 

— Да, не слишком оригинально получилось, признаю.

Катя начинает ехидно улыбаться.

— И Серов идеально подходит под это описание. 

— Катя, ты чем слушаешь, а? Я же сказала: он не в моём вкусе.

*******

Понедельничным утром я просыпаюсь в настроении Санта-Клауса — это когда мне вдруг начинает хотеться осчастливить весь мир: без причин дарить подарки, сажать на колени детей и исполнять желания. Под амнистию попадает даже кошатница Лена — ей этим утром достаётся от меня пол-литра старбаксовского латте.

— И ничего не «не надо», — я придвигаю бумажный стакан к её раздувшимся из-за стойки ноздрям. — Кофе, купленный от чистого сердца, никому не повредит. Кирилл Алексеевич у себя?

— Он очень занят, — буркает Лена, сверля глазами оставшиеся стаканы с кофе в моих руках. Да, ты всё правильно поняла. Один для меня, а второй для мрачного властелина чистилища. 

— Я всё же загляну на свой страх и риск, — подмигиваю ей и до того, как Лена успеет выпрыгнуть из-за стойки, чтобы закрыть собой амбразуру, шагаю к двери Серова и стучусь.

— Войди.

Под прицелом его взгляда я иду к столу и опускаю рядом с его рукой стакан с кофе.

— Двойной эспрессо макиато для вас.

В течение секунды он разглядывает надпись «Люци», выведенную чёрным маркером, после чего поднимает голову и тоже самое проделывает с моим ртом.

— По какому поводу?

— Кофе? Просто так, без повода. Можете считать, что вам повезло с сотрудницей. 

— Действительно повезло.

От того, как пристально он меня разглядывает, к щекам снова подкатывает странный жар.

— Кажется, мы впервые пришли к согласию. Пойду, — бормочу я и, развернувшись, быстро иду к выходу. Для климакса рановато, откуда взялись эти приливы?

— Когда закончишь с расписанием, зайди ко мне, — догоняет меня в дверях. — Кофе вкусный.

Я систематизирую звонки и встречи вплоть до обеда, с удовлетворением отмечая, что вылазок в «Бристоль» на этой неделе запланировано целых три. Пока Кирилл общается с клиентами, я ем, а работу делает диктофон. Лайфхак от выпускницы Нью-Йоркского университета. 

Закончив с расписанием, я пересылаю его Серову на электронную почту, после чего стучусь к нему в кабинет: обычно он просматривает его и вносит правки. В ответ не раздаётся ни звука, поэтому я стучусь снова и едва успеваю увернуться, прежде чем открывшаяся дверь ударит меня по носу. Из неё выходит тощий круглолицый парень с потёртым портфелем на плече. На меня он не смотрит и с грацией штангенциркуля идёт к лифту.

— Кирилл Алексеевич, можно…

— Нельзя, — холодно летит из-за стола. — Вернись к себе в кабинет. 

От растерянности я застываю на пороге, но быстро беру себя в руки. То ли сатанинские каникулы кончились, то ли «Старбакс» накосячил.

Утвердить расписание мне не удаётся, потому что через час Серов уезжает из офиса и больше не появляется. И на следующее утро тоже. Только в обед я слышу, как хлопает дверь по соседству и больше не открывается. 

А через час на мою почту начинают поступать поручения. Много поручений. Очень-очень много поручений с пометкой «Сделать к завтрашнему утру», что означает затянувшийся тет-а-тет с рабочим ноутбуком, натёртый копчик, пустыню в глазных яблоках и частое мочеиспускание, благодаря литрам выпитого кофеина.