Под угрозой скандала

Глава 1

Шесть лет спустя

Бартон-Парк. Эмме не верилось, что она снова здесь, спустя столько лет. Ей казалось, будто ураган подхватил ее и перенес из одного мира в другой, до того все это было странно.

Она стояла у подножия холма, глядя на серую ленту дороги, упирающуюся в ворота Бартона. Ворота были чуть приоткрыты, словно приглашая ее домой, вот только Бартон уже не был ее домом. В целом мире не было места, где бы Эмма чувствовала себя как дома. Она была невесомой паутинкой, которую ветер принес к этим воротам.

Одной рукой Эмма подобрала свои черные юбки, чтобы они не развевались на ветру. Экипаж терпеливо ожидал ее на дороге. Эмма решила сделать здесь остановку на своем пути из Лондона и осмотреться. Кучер и лакей ее зятя отнеслись к просьбе Эммы спокойно. Вне всякого сомнения, их ушей уже достигли слухи о непредсказуемом поведении блудной сестры леди Рэмси.

Эмма знала, что должна как можно скорее укрыться в доме. Дул пронизывающий ветер, а свинцово-серые тучи над ее головой грозили пролиться дождем. Мюррей, старый пес Эммы, поскуливая, ткнулся холодным носом в ее затянутую в перчатку руку, но не оставил свою хозяйку. Что ж, по крайней мере, Мюррей не изменился.

Эмма не могла заставить себя переступить порог этого дома.

Она покинула Бартон шесть лет назад, будучи мисс Эммой Банкрофт, юной девушкой, полной надежд и страхов в ожидании своего первого выезда в свет в Лондоне. Теперь она вернулась сюда как миссис Каррингтон, молодая вдова без средств к существованию, чья жизнь была омрачена слухами и скандалами. Страхи по-прежнему жили в ней, а надежда, увы, давно покинула Эмму.

Прикрыв глаза от света рукой, она изучала краснокирпичные трубы Бартона, поднимавшиеся над раскачивавшимися на ветру деревьями. Весна была уже на подходе. Эмма видела свежие бледно-зеленые почки на ветвях деревьев, вдыхала влажный весенний воздух. Когда-то она любила весну в Бартоне. Время новых начинаний, новых мечтаний.

Ей отчаянно захотелось вернуть прежние чувства, ту жизнь, в которой она так страстно познавала мир. Но к чему это привело? Только к катастрофе. Все закончилось жизнью с Генри Каррингтоном.

Эмма вдруг ощутила мучительную боль. Генри. Такой красивый, такой милый и такой внимательный. Словно ураган, он подхватил ее, поднял в воздух и унес с собой, а она не сопротивлялась, охваченная романтической радостью.

А потом эта радость сменилась безумием, которое ураганом пронесло их по европейским курортам с процветающими игорными домами. Генри всегда был уверен, что их удача где-то совсем рядом, в следующей карте, на дне очередной бутылки. Каждый раз им приходилось останавливаться на ночлег во все более дешевых заведениях, ютившихся в полутемных переулках и кишевших сомнительными личностями.

Закончилось все трагедией: Генри погиб от руки мужа женщины, к которой воспылал страстью в Виши. Вернувшись домой, Эмма обнаружила, что скандальные слухи о ее жизни закрыли перед ней двери приличных домов. Так она очутилась в Бартоне.

– Позволь мне помочь тебе, – сказал Филип, кузен Генри, крепко сжав руку Эммы. Именно он принес ей известие о трагической дуэли. – Генри хотел бы этого. И ты знаешь, как я всегда восхищался тобой, дорогая Эмма.

Филип был лучшим другом Генри. Он предавался разгулу вместе с Генри, но при необходимости ссужал ему деньги, доставлял домой, навещал Эмму, когда она, охваченная страхом, одиноко бродила по комнатам, не зная, где сейчас Генри и когда он вернется. Эмма была признательна Филипу за его доброту даже тогда, когда ей казалось, что его внимание выходит за рамки приличий.

В тот момент, после смерти Генри, когда Эммой овладела растерянность, она едва не поддалась искушению и не позволила Филипу «позаботиться о ней», ведь впереди ее ждали одиночество и страх. Но, взглянув Филипу в глаза, Эмма увидела там нечто, что испугало ее гораздо больше, – искру ревнивой страсти. Ей уже приходилось видеть ее в глазах мистера Милна, учителя танцев, и в глазах того негодяя, что однажды в дождливую ветреную ночь увез ее из Бартона.

Эмма распрощалась с Филипом, проглотила гордость и написала сестре. Когда Эмма захотела выйти замуж за Генри, Джейн предупреждала ее, заклинала не принимать поспешных решений и, в конце концов, пригрозила, что не даст своего согласия даже на помолвку. Поэтому Эмма сбежала из Бартона, положив начало череде скандалов, которые с тех пор окружали ее имя. А потом Генри обнаружил, что Джейн и ее муж позаботились оградить от его посягательств приданое Эммы и небольшое наследство, доставшееся ей от матери, и его страсть изрядно поугасла.

Когда Эмма скиталась по Европе вместе с Генри, Джейн изредка писала сестре, а однажды они даже увиделись, когда супруги Рэмси путешествовали по Италии. Сестры не стали чужими друг другу, но когда речь заходила о деньгах Джейн держалась твердо.

– Деньги принадлежат тебе, Эмма, ты можешь ими воспользоваться, когда понадобится.

И Генри прервал всяческие отношения жены с супругами Рэмси.

Однако после смерти Генри, когда Эмма написала сестре, Джейн немедленно выслала ей деньги и слуг, чтобы помочь добраться домой. Сама она находилась на последних месяцах беременности и не выезжала из дому. Эмма знала, что Джейн никогда не бросит ее. До сих пор только чувство стыда и смущение удерживали ее вдали от Бартона, от того, чтобы бросить Генри и искать прибежища в доме своего детства. Интересно, подумала Эмма, что она найдет там, за воротами.

Мюррей заскулил громче и прижался к ней. Рассмеявшись, Эмма потрепала его по голове рукой в черной перчатке.

– Прости, дружище, – сказала она, – я знаю, здесь холодно. Пойдем в дом.

Пес трусцой спустился вслед за ней по холму и запрыгнул в экипаж. Эмма замечала, что Мюррей стареет – его шерсть поседела, а по ночам донимал ревматизм, – но сегодня он словно помолодел. Когда экипаж въезжал в ворота, пес бодро махал хвостом. Он словно чувствовал, что они наконец-то возвращаются домой.

К Бартону вела живописная дорога, причудливо извивающаяся между куртинами деревьев и старыми статуями. В просветах между деревьями мелькали стены и дымовые трубы. На некотором отдалении Эмма увидела белую остроконечную крышу перестроенного летнего домика. По другую сторону раскинулись поля и луга Роуз-Хилл, поместья Мартонов, и живописные руины старого средневекового замка, который Эмма давно мечтала исследовать.

Экипаж подкатил к развилке. Одна дорога вела к группке старых коттеджей, в которых когда-то жили ушедшие на покой слуги, и к старым фруктовым садам, другая – прямиком к дому.

Впереди показался Бартон. Эмма выглянула в окно экипажа. Дом был построен вскоре после возвращения Карла Второго для одного из его сторонников, предка Эммы. Его увитые плющом краснокирпичные стены казались Эмме уютными и родными.

Когда они с Джейн жили здесь – еще до того, как сестра примирилась с Хейденом, – стены дома медленно разрушались, а сад совсем зарос. Теперь поместье выглядело совсем по-другому, все было свежим и радовало глаз: клумбы пестрели цветами, живая изгородь была аккуратно подстрижена, новые статуи, привезенные из Италии, сияли белым мрамором. Эмма заметила садовников, копошащихся у дома с лопатами и ножницами.

Здесь многое изменилось. И в то же время осталось прежним.

Когда экипаж подкатил к дому, дверь распахнулась, и лакей поспешил к Эмме, чтобы помочь ей выйти. За ним, с трудом передвигаясь и придерживая большой живот, шла утратившая былое изящество Джейн. При виде сестры она всплеснула руками и радостно рассмеялась, ее глаза сияли.

– Эмма, дорогая! Наконец-то ты приехала! – воскликнула Джейн.

Едва Эмма вышла из экипажа, Джейн заключила ее в объятия и поцеловала в щеку.

– Добро пожаловать домой!

Домой. Прижавшись к сестре, Эмма ощутила исходящее от нее тепло, вдохнула легкий аромат духов с запахом сирени и подумала, что действительно вернулась домой. Здесь, под этим кровом, она в безопасности.

Однако долгие скитания по Европе не прошли даром. За время своих странствий Эмма многое пережила, не раз сталкивалась с людьми самого разного сорта, и теперь опыт подсказывал ей, что безопасного места попросту не существует. Она радовалась встрече с сестрой, но в глубине души чувствовала себя виноватой в том, что обидела и разочаровала Джейн, сбежав из дома.

Эмма отступила на шаг назад и ослепительно улыбнулась, ощущая на себе внимательный взгляд Джейн. Живя с Генри, Эмма научилась скрывать свои истинные чувства, но это давалось ей нелегко.

– Бартон выглядит великолепно. Как и ты, Джейн. Ты просто цветешь.

Джейн грустно улыбнулась, положив руку на свой живот.

– Я сейчас толстая, как бочка. Впрочем, теперь я чувствую себя гораздо лучше, чем раньше, когда носила близнецов. По утрам почти не тошнит. А сейчас, когда и ты здесь, Эмма, мне совсем хорошо. Мне так не хватало тебя.

– И я очень скучала по тебе. – Эмма вдруг с особой остротой ощутила одиночество минувших месяцев. – И по Бартону.

Взяв сестру под руку, Джейн повела ее в дом, и Эмма увидела, что дом претерпел изменения не только снаружи. Старый, рассохшийся паркет заменили на черно-белые мраморные плитки. Балюстрада лестницы сияла обновленной позолотой, а ступени укрывал роскошный сине-золотой ковер. На столике с мраморной столешницей красовался огромный букет оранжерейных роз, а вдоль обитых шелком стен стояли кресла, обтянутые синим атласом.

Но у Эммы не было времени как следует рассмотреть обстановку.

– Это наша тетя Эмма? – послышался тоненький звонкий голосок, эхом отразившийся от стен холла.

Эмма подняла глаза и увидела два личика, украшенные двумя парами блестящих карих глаз и обрамленные светлыми кудряшками. Дети смотрели на нее с лестничной площадки.

– Да, я ваша тетя Эмма, – ответила она и почувствовала, как часто забилось ее сердце – она так давно не видела близнецов. – А вы, должно быть, Уильям и Элеанор. Вы так выросли с тех пор, как я видела вас в последний раз. Тогда вы были размером с ломоть хлеба.

Близнецы захихикали и, спотыкаясь, спустились по лестнице. Очутившись рядом с Эммой, они принялись осматривать ее, их карие глазенки, так похожие на глаза их матери, сияли любопытством.

– А ты не такая старая, как мы думали, – сказал Уильям.

– И совсем не толстая, – добавила Элеанор. – Тебе нужно есть больше пирожных с кремом.

– Дети! – Джейн с укором посмотрела на них. – Ведите себя прилично, пожалуйста.

Элеанор сделала реверанс, Уильям поклонился.

– Здравствуйте, – вежливо прошептали они.

Джейн отправила их в гостиную пить чай.

– Прости, Эмма, – сказала она, следуя с сестрой за детьми. – И мы с Хейденом, и их няни потратили столько сил, чтобы научить их вести себя как приличествует детям из благородной семьи, но они в таком возрасте, когда говорят все, что думают.

Эмма рассмеялась:

– Совсем как мы с тобой, помнишь? Боюсь, я так и не научилась вести себя прилично, а вот из тебя вышла великолепная графиня. – Взгляд Эммы упал на груду чемоданов у дверей гостиной. – Вы куда-то уезжаете?

– Мы собирались в Лондон на время родов, – ответила Джейн. – Хейден считает, что мне лучше быть поближе к врачам, на всякий случай. Но теперь, когда ты здесь…

– Вы должны ехать, – твердо сказала Эмма. Ей хотелось побыть некоторое время в одиночестве, вновь обрести уверенность в себе. К тому же Джейн и без нее хватает забот, она должна думать о своем ребенке, который вот-вот появится на свет. – Твое здоровье важнее всего. Теперь ты можешь обо мне не беспокоиться.

– Но ты же не можешь остаться в Бартоне совсем одна! Ты должна поехать с нами в Лондон.

Как раз в Лондон Эмма совсем не стремилась, она знала, что ждет ее там. Любопытные взгляды, слухи, сплетни. Начнут судачить о ее скандальном побеге и неудачном браке.

– Знаешь, я подумала, что могла бы поселиться в одном из старых коттеджей. Они такие маленькие и уютные, подходящее место, где я смогу отдохнуть и решить, что делать дальше.

– Поселиться в старом коттедже? – удивленно воскликнула Джейн. – О нет, Эмма, дорогая, что ты! Вот твой дом.

– Но ты сама сказала, что он слишком велик для одного человека. К тому же я не могу ехать в Лондон. Не сейчас. Ты писала, что Хейден занимается маминым наследством и я скоро получу свою долю. Этого мне вполне хватит на жизнь в коттедже.

– Но… – Джейн задумалась, пытаясь отыскать какой-нибудь аргумент в пользу своего предложения, но, к счастью, ее отвлекли близнецы. – Мы поговорим об этом позже, Эмма, – сказала она и устремилась в гостиную.

Эмма не сомневалась, что позже ее ждет долгий разговор, но она была уверена в том, чего хочет. Небольшой домик, где она может побыть одна и подумать, – это как раз то, что ей сейчас необходимо. Живя отдельно, она не доставит хлопот Джейн и сможет решить, как вести себя в дальнейшем, чтобы не повторить совершенных ошибок.

Близнецы уже устроились за красиво накрытым к чаю столом, стоявшим у выходящего в сад окна. Солнечные лучи играли на серебряном чайном сервизе, принадлежавшем еще прабабушке Эммы и Джейн. На тарелках художественно выложенными пирамидами громоздились сэндвичи и пирожные.

Дети пожирали глазами эти аппетитные яства, но сидели тихо, сложив руки на коленях.

– Это все для меня? – смеясь, поинтересовалась Эмма.

– Ханна тоже скучала по тебе, – ответила Джейн.

Ханна жила в их семье в течение многих лет. В период бедности она была единственной служанкой в доме, а теперь стала в Бартоне домоправительницей.

– Тетя Эмма, ты должна съесть это, – сказала Элеанор, протягивая Эмме пирожное, украшенное розовой глазурью.

– Спасибо, дорогая Элеанор, – ответила Эмма, глядя на племянницу. Похоже, та была всерьез уверена, что тете не мешает немного поправиться.

Прихлебывая ароматный чай, Эмма смотрела на сад за окном. Целые террасы клумб сбегали по пологому холму к лабиринту. Когда придет лето, подумала Эмма, лужайка у дома запестреет цветами.

– А как жизнь в деревне? Есть какие-нибудь новости?

– О да, и немало, – с энтузиазмом сказала Джейн. – У нас новый викарий, мистер Кроуфорд. Весьма достойный джентльмен, сын леди Уилингтон от первого брака. Ты, наверное, помнишь мою знакомую, леди Уилингтон? Она недавно вернулась из-за границы. Мистер Кроуфорд, к сожалению, не женат, но я уверена, что ситуация скоро изменится. Его мать намекала на какую-то юную леди из Брайтона. А старая леди Ферт в прошлом году наконец-то стала победительницей цветочной выставки! Давно она этого добивалась. А еще сэр Дэвид Мартон вернулся в Роуз-Хилл.

– Сэр Дэвид Мартон? – испуганно переспросила Эмма и смущенно опустила взгляд в тарелку. – Я не знала, что он уезжал. Мне казалось, он не любитель путешествий.

– Так ты помнишь сэра Дэвида? – спросила Джейн.

Разумеется, Эмма его помнила. Он был так красив. И восхищался манерами Джейн. А на Эмму смотрел так пристально, что ей начинало казаться, будто он знает все ее секреты.

Как он будет смотреть на нее теперь, после того, что случилось? Заговорит ли он с ней вообще?

Почему-то при мысли о том, что сэр Дэвид может осуждать ее, у Эммы заныло сердце.

– Конечно, я помню его, – помедлив, ответила она.

– Он был так добр к нам, когда дела у нас шли не слишком хорошо, не правда ли?

Сэр Дэвид всегда хорошо относился к Джейн.

– Так ты говоришь, он уезжал?

– Да. Он женился на мисс Мод Коул. Ты помнишь ее?

Мисс Коул, с которой сэр Дэвид танцевал на том балу давным-давно. Красивая, жизнерадостная мисс Коул. Вполне подходящая жена для такого мужчины.

– Конечно. Она была очень мила и дружила с его сестрой, насколько я помню, так что этот брак был вполне оправдан.

Джейн выгнула бровь.

– Так думали все.

– А что, партия оказалась неподходящей?

– Никто точно не знает. Леди Мартон предпочитала жить в городе, поэтому после свадьбы они уехали в Лондон и редко появлялись здесь. Мы с Хейденом жили то в Рэмси-Хаусе, то тут, в Бартоне, но слышали, что брак был не очень удачным.

– Был?

– К сожалению, в прошлом году леди Мартон скончалась, и сэр Дэвид вернулся в Роуз-Хилл со своей маленькой дочерью. Мы редко видимся с ними, но девочка всегда такая тихая.

– Наверное, тоскует по матери, – прошептала Эмма.

Сэру Дэвиду, разумеется, тоже не хватает его прелестной жены. Эмма была уверена, что в отличие от нее сэр Дэвид никогда не позволил бы превратить свою семейную жизнь в балаган. А его дочь… бедная девочка, должно быть, очень страдает.

– Мисс Луиза Мартон вышла замуж, теперь она миссис Смит. Говорят, направила все свои усилия на поиск новой невестки, – сообщила Джейн.

– Ей, наверное, приходится нелегко, тут не так много подходящих девиц на выданье, – заметила Эмма, стараясь говорить беспечно.

Она больше не хотела ни слышать, ни думать о сэре Дэвиде. Одно его имя напоминало Эмме о том, что с тех пор, как они виделись в последний раз, в ее жизни произошли драматические перемены. Она решила сменить тему.

– Уильям и Элеанор, а вы любите играть в жмурки? Когда мы с вашей мамой были детьми, мы очень любили эту игру, хотя сейчас в это трудно поверить. Может, мы могли бы поиграть после чая?