Подарок для дочери

Глава 6. Катя. Подарок крестной

Забираю дочку из садика. Яна с надеждой заглядывает в мои глаза, а мне сказать ей нечего. Вздыхает. Обмениваемся стандартными фразами, разговор не клеится.

На Некраске кнопка прилипает носом к стеклу и, мне кажется, не моргает, провожая долгим задумчивым взглядом рекламный щит. По ее реакции я понимаю, в каком месте он размещен. Надо менять маршрут…

Следующие два дня проходят относительно спокойно. Яна больше не заикается о подарке, правда кидает на меня взгляды, полные ожидания. Будто хочет спросить, но не решается. И я не завожу разговор о предстоящем дне рождения и подарках. Оттягиваю как могу и день, и ответы.

Ксюха не звонит. Написала только смску, что новинка – бомба, и все.

Хорошо, что Макарская не звонит и не озадачивает подарком для Яны. Не до этого мне пока, я вся погружена в работу. Приближается воскресенье. Мы готовимся выполнять большой заказ. Проверяем запасы продуктов, дозаказываем необходимое, делаем заготовки.

Роман больше не пишет, и я не надоедаю ему вопросами. В принципе, мы с ним все выяснили, а смету вышлю по факту.

– Катюш, – в кабинет, предварительно постучав, заглядывает Василий Викторович, – у нас там торт на заказ. Хочешь поучаствовать?

– Конечно! – рада отвлечься от калькуляции и размять пальчики. С должностью директора все меньше времени остается для любимого дела.

Иду со своим супер-кондитером в цех.

– Что тут у нас?

Убираю волосы под косынку, надеваю фартук, перчатки.

– Торт заказали на годовщину свадьбы, а у меня вот, – Вася показывает листок с нарисованным макетом торта, – рояль. Юбилей у какого-то музыканта. Боюсь не успеть до пяти.

– Делай рояль, я займусь свадебным. Какие пожелания у заказчиков?

– Свадьба жемчужная. Сказали, хотим что-нибудь торжественное килограмма на три.

С клиентами, которые не знают чего хотят, работать сложно, но интересно. С одной стороны, можно придумать такое оформление, что торт есть будет жалко, с другой – может не понравиться. Правда, со вторым случаем мы пока еще не сталкивались. Заказчики оставались довольными и приходили к нам еще.

– Начинка?

– Тропикана. Они уже заказывали, им понравилось.

– Заказывали? Фамилию напомни?

– Пересветовы.

– А, помню их.

Вспоминаю улыбчивую женщину блондинку пятидесяти лет и ее мужа – седовласого мужчину с цепким орлиным взглядом. Хорошая пара, красивая – тридцать лет вместе. Делать для них юбилейный торт – одно удовольствие.

– Они заказывали торт на рождение внучки? Месяца три назад.

– Да-да. Было дело.

Картинка будущего торта уже нарисовалась в голове. Немедля приступаю к заказу.

Беру из холодильника коржи-заготовки, завожу крем для прослойки.

Игнат, веселый парнишка-студент, что подрабатывает у нас после учебы, травит анекдоты и истории из жизни. Они с Кристинкой плечом к плечу стоят по другую сторону стола от меня с Василием. Один тесто месит, другая фрукты чистит. Алина по поручению Васи взбивает безе. Остальные тоже работают на своих местах аки пчелки.

– А вот еще случай был, – начинает новую историю Игнат. – Мужик на 30-летие жены заказал торт, на котором должна была быть надпись "18 12". Причем, он сам, своей рукой, нарисовал картинку, подписался. Окей, утверждено-согласовано, делаем. Приезжает забирать, выношу. Он такой смотрит, репу чешет – я что, говорит, торт на годовщину войны 1812 года заказал? Вас не смутило, что он в виде сердечка? Оказалось, плюс забыли нарисовать.

Цех взрывается хохотом. Мы с Васей смеемся тоже. Бывают курьезы, как без них.

Дина прибегает.

– Ребята, там девушка пришла, спрашивает, нет ли у нас торта, который бы подгорел с одного бока? Говорит, хочу, чтобы муж подумал, что это я его испекла.

Новый взрыв хохота сотрясает воздух, хорошо, звукоизоляция хорошая, клиенты не слышат. Дина недоуменно хлопает ресницами, не понимает причину веселья. Объясняем в двух словах.

– Сейчас, Диночка, – приходит ей на выручку Василий. Уходит вместе с администратором к клиентке, через пять минут возвращается.

Берет готовый бисквит, режет его повдоль, шлепает на корж сметанный крем. Еще одни корж сверху и снова крем. Не замазывая края, посыпает верх шоколадной стружкой и грецкими орехами.

– Максимально приблизил к домашнему, – поясняет свое наискромнейшее творение. – Все как пожелал клиент. – Подмигивает и выносит его в холл.

– Клиент доволен, репутация молодой жены восстановлена, – хвастается Вася по возвращению. – Заканчиваешь, Катюш? – заглядывает на мою территорию.

– Со сборкой закончила, осталась внешка. Самое интересное.

Раскатываю в круг мастику шоколадного цвета, треть круга других цветов – сине-голубой, бирюзовый и белый с перламутровым оттенком. Получается эффект морской волны. Обтягиваю ею торт, обрезаю края. Декорирую по низу еще одной волной.

Разговоры стихли. Поднимаю глаза – коллеги собрались в полукруг, внимательно наблюдают за моей работой, впрочем как всегда и за всеми, когда кто-то украшает заказной торт.

Плавный переход от цвета к цвету пересыпаю кондитерскими жемчужинами – мелкими и покрупнее. Из марципана леплю морскую ракушку, внутрь которой помещаю две крупные жемчужины из белого шоколада. Ставлю поделку на светлую сторону торта, добавляю еще две нежно-голубые и одну розовую жемчужины.

На шоколадной части рисую белым кремом два сплетенных сердца.

– Как?

– Шикарно, как всегда, Катерина Санна, – восхищенно цокает языком Игнат.

Василий одобрительно кивает.

– Красиво. Со вкусом. Умница, Катюша!

Фотографирую торт, упаковываю его в коробку, подписываю и ставлю в холодильник.

– Василий Викторович, с тебя тоже фото. Не забудь.

– Сделаю.

Снимаю фартук, перчатки, иду в зал к Дине.

– Пересветовым можно звонить, заказ готов.

– Хорошо, сейчас позвоню. Катерина Санна, к вам посетитель.

Дина кивает на кого-то позади меня. Оборачиваюсь.

– Вы были заняты, – оправдывается Дина, – я предлагала позвонить завтра для встречи, но девушка сказала, что дождется сегодня. У нее что-то важное.

На диванчике нога на ногу сидит молодая женщина лет тридцати пяти в брючном костюме горчичного цвета. Под пиджаком белый топ, русые волосы завиты в локоны, рассыпаны на плечах. Сумочка рядом. Посетительница увлеченно листает альбом с нашими тортами.

– Здравствуйте! Вы ко мне? – подхожу к женщине.

Она захлопывает альбом, кладет его на столик. Встает, прихватив сумочку.

– Екатерина Александровна? – быстро окидывает меня внимательным взглядом, растягивает губы в приветливой улыбке. Точечно рассматривает мое лицо. На ее написано: я что-то про тебя знаю, но не скажу. Интересненько.

– Да.

– Здравствуйте, меня зовут Кира Олеговна Вертинская, можно просто Кира. Я из журнала "Территория выбора".

Вертинская одним движением вытаскивает из сумочки названные журналы. Показывает их мне, держа веером. Один я уже знаю, другие, видимо, предыдущие.

– Вы не могли бы уделить мне десять минут вашего времени? Это касается рекламы.

Мне кажется, пол под ногами начинает как-то странно двигаться. Боюсь потерять опору, на всякий случай хватаюсь за край витрины. "Территория выбора" – так называется журнал, в котором Яна нашла себе "папу". Но это же ничего не значит, да? Ко мне уже приходили агенты из телевидения, радио и газет, предлагали рекламу на своих площадках, с некоторыми мы успешно сотрудничали, когда открывались и набирали обороты.

Приглашаю Вертинскую к себе в кабинет, заказав Дине по чашке чая для нас с гостьей.

Цокая каблучками белых босоножек, она проходит и присаживается на предложенное ей кресло. Легкий шлейф хороших духов витает в воздухе.

– Екатерина Александровна, я успела познакомиться с вашей продукцией и хочу выразить свое восхищение. Ваши торты великолепны. Вы знаете, они на слуху у всего города.

Признание искреннее. Вертинская – приятная женщина, и мы могли бы в будущем посотрудничать, если бы не одно но.

– Спасибо, – сдержанно улыбаюсь. Внутренне нервничаю, хотя уверяю себя, что повода нет.

Есть.

Если бы не Яна с фотографией того мужчины и желанием заполучить его в папы, беседа была бы намного непринужденнее, а сейчас это чистая пытка. Не могла госпожа Вертинская прийти на несколько дней раньше?

Собраться помогает пауза, заполненная приходом Дины с чаем и пирожными. Пока помощница расставляет чашки, прихожу в себя, настраиваюсь на деловой разговор. В конце концов, мне нужно только выслушать Киру Олеговну и вежливо попрощаться после.

Дина уходит, а Кира продолжает разговор.

– Наше агентство радо сотрудничать с вами. Завтра во второй половине дня удобно будет провести съемки? Скажем, часа в четыре? Предлагаю у вас в кондитерской, отличный антураж…

– Какие съемки? – прерываю дамочку. – Ничего не понимаю.

– Рекламные съемки, – все также очаровательно улыбаясь, поясняет Вертинская. – Я думала вы в курсе.

– В курсе чего?

– Через неделю мы выпускаем очередной номер журнала. Для вас зарезервировано место на обложке и рекламная статья на две страницы.

Говоря все это, Кира тыкает пальчиком на обложку последнего номера, затем раскрывает журнал в самом начале, показывает чью-то статью. Начинаю подозревать, что меня с кем-то перепутали.

– Поверьте, – продолжает Вертинская, – это очень выгодное место и самое просматриваемое по статистике. Завтра мы можем сделать фотосъемку, отобрать фотографии, в понедельник придет наш корреспондент, побеседует с вами, вашими коллегами. Текст статьи обязательно будет согласован с вами. Вы не волнуйтесь, мы все успеем, вам понравится. Тираж нашего журнала…

– Стоп. Кем зарезервировано? О чем вообще речь? Я не заказывала рекламу!

– Ну как же, – теряется Кира Олеговна, – я лично беседовала с вашей помощницей, она сказала, вам очень нужна реклама.

– С Диной? Она не решает такие вопросы.

– Не с Диной. С Ксенией Валерьевной Каретниковой.

– С кем? Я не знаю таку…

И тут меня озаряет! Ксюха! Для меня она со школы Макарская, а фамилия Влада как-то не отложилась у меня в памяти. Что она задумала? Зачем? Почему не предупредила?

– Одну минуту, мне срочно нужно позвонить. Угощайтесь.

Прихватив телефон, оставляю Вертинскую одну в кабинете. Выхожу в зал, набираю Макарскую, мать ее, Каретникову.

– Ксюха! – рычу в трубку, едва слышу ее голос. Громко говорить не могу, везде люди. – Что все это значит?

– Что?

– Какая реклама? Какие фотосъемки? Зачем?

– Блин, Кать, прости, закрутилась, забыла тебя предупредить. Я договорилась о рекламе твоей Карамельки в журнале. Считай, это подарок моей крестнице на день рождения.

– Но мне не нужна реклама, Ксюша! Мы и так с заказами не справляемся. В субботу ночевать тут будем, потому что у нас большой заказ на воскресенье. Очень большой, Ксю!

– Катя, ты обещала мне, что не будешь мешать исполнять желание Яны. Я все организовала. Завтра семейная фотосессия в Карамельке. Мне обещали, что часа будет достаточно. Всего час твоего драгоценного времени – это все, что от тебя требуется, дорогая моя.

– Что значит семейная?

– Ты, Яна и Глеб.

– Какой Глеб?

– Тот самый. Из журнала.

Мама дорогая!

А Ксюша продолжает пламенно убеждать меня, только голос ее я практически не слышу. Оглушенная новостью о возможной встрече с тем самым мужчиной из рекламы, невидящим взглядом смотрю в окно. Держу телефон возле уха, в которое бубнит Макарская.

– Поработаете вместе, присмотритесь друг к другу, может быть он Яне не понравится. Ты не переживай, отнесись к этому как к очередному заказу просто в другом формате. Всего лишь час. Ради дочки. Ка-ать?

Скидываю звонок. Слов нет. Одни эмоции. Бешеные!

В голове не укладывается выходка Макарской. О чем она думала, затевая встречу с мужиком из рекламы и моей дочки? Как можно играть чувствами людей? Ребенка? Маленькой наивной девочки, для которой все люди пока еще хорошие? Что будет с Яной потом, когда псевдопапа исчезнет? А он обязательно исчезнет!

Возвращаюсь в кабинет.

– Кира Олеговна, произошло недоразумение. Мы с Ксенией Валерьевной неправильно поняли друг друга. Я отказываюсь от рекламы, отменяйте съемки.

– Но как же… – растеряно хлопает густыми ресницами Кира, – ведь проплачено.

– К сожалению, этот вопрос будете решать с Каретниковой. Можете устроить семейную фотосессию ей лично. А сейчас извините, у меня много работы.

– М-м, я поняла, – с растяжкой ответила Вертинская. Не ожидала она такого исхода встречи. Я, признаться, тоже. До сих пор не могу успокоиться. – Я оставлю вам мою визитку, если передумаете, позвоните.

Это вряд ли.

Кира достает из сумочки карточку, кладет ее на стол.

– Хорошо. Всего доброго, – холодно прощаюсь с Вертинской и выдыхаю свободно, когда за ней закрывается дверь.

Выбрасываю визитку в урну.

Отпиваю остывший чай.

Трындец!

Ксюха звонит и звонит. Не беру трубку. Не могу. Не хочу с ней разговаривать. Мне надо переварить ситуацию.

"Кать, ответь!" – пишет.

Ну уж нет. Не сейчас.

"Я все объясню! Давай поговорим?"

"Нет!" – не выдержав, отвечаю.

"Я приеду"

"НЕТ!"

Оставляю телефон в кабинете и выхожу в зал. Посетителей много – конец рабочего дня. Кто по пути идет, заходит за сладеньким, кто специально приезжает. На парковке места нет – одна машина уезжает, на ее место другая встает, третья ждет. Все к нам.

Витрины стремительно пустеют.

У холодильников ажиотаж, девочки-консультанты без передышки общаются с клиентами, на кассе очередь.

Замечаю девушку лет двадцати пяти. Полненькая, темноволосая. Стоит у витрины, что-то бормочет, не сводя глаз с торта "Дамские пальчики". Подхожу ближе.

– Девушка вам помощь нужна? Подсказать что-нибудь?

– Знай, я люблю тебя таким, какой ты есть… – слышу ее пламенное обращение к тортику.

Поворачивается ко мне, в глазах дикий голод и боль.

– Нет, я уже все.

– Подождите, – останавливаю собравшуюся было уходить девушку. – Идемте со мной.

Подвожу ее к другой витрине, прошу Веру, нашего консультанта, что стоит по ту сторону:

– Вера, подай мне чизкейк, пожалуйста.

Принимаю из ее рук контейнер с треугольной порцией десерта. Вручаю опешившей девушке.

– Держите. Это вам – чизкейк с горьким шоколадом. Не волнуйтесь, – спешу ее успокоить, замечая панику в карих глазах, – он диетический, всего 146 килокалорий. Один в день точно можно. Держите, держите, это подарок.

– Ой, спасибо! – чуть ли не плача девушка принимает десерт дрожащими руками. – У меня диета, я только смотреть могу, – оправдывается. – А он точно диетический?

– Точно-точно, – улыбаюсь на ее неверие. – Мы специально вводим линейку диетических десертов.

– Спасибо еще раз! Я обязательно приду еще.

– Приходите, – тепло прощаюсь с еще одной счастливой обладательницей сладкого. – Вера, запиши его на меня, – прошу коллегу.

Иду к кассе.

– Дина, как дела? Зашиваешься? Помощь нужна?

– Успеваю, Катерина Санна. Привычное дело.

В цехе тоже горячая пора – часть коллег на завтра делают заготовки. Крис обливает шоколадом эклеры, чтобы вынести их в зал. Игнат не шутит – некогда. Надо бы помочь, но снова накатывают слова Вертинской и Ксюхи. Из рук все валится, нельзя с таким настроением десерты делать.

– Торт пломбирный спрашивают, есть? – прибегает в цех Вера.

– Щас гляну, – откликается Игнат и торопится к холодильнику. Выносит коробку. – Там еще два, нести?

– Неси, хорошо берут.

Вера с тортом уходит. Здорово, что у кого-то сегодня будет праздничный ужин с нашими вкусняшками.

Уставшие и довольные пустыми полками, расходимся домой. Завтра все с начала.

После работы меня ждет еще один "сюрприз".

Приезжаю в детский сад за Яной. Дети на площадке играют. Моя козочкой скачет с девчонками в догонялки. Видит меня и показывает ладошку с растопыренными пальчиками – просит еще пять минут игры. Разрешаю кивком.

Ко мне подходит Людмила Николаевна, воспитательница нашей группы. Женщине за пятьдесят. Приветливая, справедливая. И с детьми не сюсюкается, и с родителями не лебезит в отличие от второй воспиталки – Марии Яковлевны.

– Добрый вечер, Екатерина Александровна, – голос неожиданно ледяной.

– Добрый вечер, Людмила Николаевна, – улыбаюсь в ответ. Не понимаю, чем заслужила такую интонацию.

С напускной строгостью воспитательница смотрит мне прямо в глаза. Как учительница в школе. Прям неудобно, будто урок не выучила.

– У меня к вам разговор, – так же холодно.

– Да?

– Вы знаете, Яночка чудесная девочка, у нас вообще все детки чудесные…

Чувствую, разговор будет непростой, а с такой прелюдией он уже ничего хорошего не сулит.

– Конкретнее пожалуйста.

– Поведение вашей дочери…

– Что не так с ее поведением? – напрягаюсь. Улыбка пропадает сама собой.

– В последние дни Яна только и говорит о том, что к ней на день рождения придет ее папа.

Яна? Я думала, идею с папой она уже забыла, а оказывается, она взращивается и культивируется, выходит за пределы нашей маленькой семьи. Настроение падает еще ниже, чем после разговора с Вертинской.

– И что?

– Я бы не обращала на это внимание. Знаю, что с Яниным отцом вы разведены и не встречаетесь…

Вот теперь я неприятно удивлена – откуда информация о моей личной жизни? Это закрытая тема в моем окружении! Но времени соответствующе отреагировать Людмила Николаевна не дает.

– Яна утверждает, – продолжает воспитательница, – что на этот день рождения папу ей купит мама. Она приносит с собой журнал, показывает фотографию якобы отца. Я понимаю, собственный бизнес дает много возможностей в материальном плане, но купить мужчину… Вы серьезно решили это сделать? Купить ей папу?

– А вы верите всему, что говорят дети? – не могу сдержать сарказма.

– Но Яна…

– Яна ребенок, – резко обрываю женщину. – И вы, как воспитатель, должны знать, какая богатая фантазия у детей. И материальные возможности тут не причем. Прошу впредь фильтровать все, что говорит моя дочь. И еще. Все, что касается моей семьи – это касается только МОЕЙ семьи. Надеюсь, вы понимаете о чем я.

Людмила Николаевна недовольно поджимает губы. Отворачиваюсь от нее, показывая, что продолжать беседу не намерена. Колотит всю изнутри.

– Яна, – машу девочке рукой, – пойдем, мы опаздываем.

Слава богу, коза моя слушается, забирает рюкзачок и бежит ко мне.

– До свидания, Людмила Николаевна, – прощается с воспиталкой.

Я тоже ей кидаю сухое прощание. Ноги сами несут быстрее с территории сада.

Дочка вприпрыжку бежит рядышком. Заглядывает мне в глаза. Чувствует, что что-то не так с настроением матери, волнуется. А я смотрю строго вперед. То Ксюха удружила, теперь вот воспитательница выбесила. Хорош вечерок.

Навстречу попадаются родители детей из нашей группы. Здороваются со мной, с Яной, что-то спрашивают, притормаживая нас. Ссылаюсь на то, что торопимся, извиняюсь, ускоряю шаг.

– Мам? Мама! – дергает за руку Яна. – Людмила Николаевна ругалась? Она на меня пожаловалась, да?

– Нет, солнышко. Никто ни на кого не ругался. На работе много было заказов, устала.

– Правда? – Яна не верит, а значит не успокоится.

Я же еще не подобрала правильные слова для разговора на тему покупки папы. Да и не посреди улицы об этом говорить.

– Что заказывали? – не отстает малышка.

– Дядя Вася делал сегодня рояль. Игнат футбольное поле, правда, ему пришлось переделывать покрытие, у него поле порвалось.

– Почему поле порвалось? Слишком тонко раскатал или сахарной пудры много положил? – дочка включает "специалиста". Скоро можно будет поручать ей обучение стажеров.

– Тонко раскатал. Боялся, что не хватит на всю основу, в итоге пришлось все заново мастерить.

– У-у, меня там не было, я бы ему подсказала, – вздыхает с сожалением. – А еще что делали?

– Я делала свадебный торт.

– Свадебный! С розочками?

– Нет, с ракушкой и жемчугом.

– Ух ты-ы! А фоточки есть?

– Есть конечно. Дома покажу.

– И рояль дяди Васи?

– И рояль дяди Васи, – улыбаюсь. Моя крошка умеет переключить разговорами в позитивное русло.

– А он какого цвета? Черного или белого?

– Не скажу. Сама увидишь. Но он очень красивый! Как настоящий.

– Ух, скорее бы домой.

За беседой дошли до машины, усаживаемся. Пока пристегиваемся, тоже устраиваю Яне мини-допрос:

– Как у тебя день прошел, рыбка моя? Что нового?

– Меня сегодня Денис поцеловал, а потом сказал, что теперь я его жена.

– А ты?

– А я не хочу быть женой. Я хочу как ты – быть директором.

– Чтобы стать директором, надо хорошо учиться. Сначала в школе, потом в институте или колледже.

– Я знаю. И Денису тоже сказала, что учиться надо. А он сказал, что я уже и так очень умная. Это значит, я некрасивая, да?

– С чего ты взяла, что некрасивая, Ян? Ты у меня красавица, даже не сомневайся.

– Все мамы так говорят своим детям, – со знанием дела заявляет Янка. – Денис сказал, что жена должна быть или умная, или красивая.

"Дурак твой Денис" – так и хочется ответить дочери, но она меня опережает:

– Вот поэтому я не хочу быть его женой. Зачем мне такой глупый муж, да, мам?

– Точно. Глупых нам не надо.

– Мам? – спрашивает малышка перед сном.

– Да, рыбка моя? – поглаживаю светлые прядки своей русалочки, что веером лежат на подушке.

– А кто ко мне на день рождения придет?

– Илюша, тетя Ксюша, дядя Влад, бабуля, – перечисляю нашу привычную компанию, избегая пытливого взгляда дочери.

– А еще кто?

– Хочешь дядю Васю пригласим? Девочек со двора?

Вздыхает так тяжело, что мне на сердце камень ложится.

– Я подумаю, ладно, мам?

– Ладно, подумай, только мне заранее скажи, чтобы гостям угощения хватило.

– Угу.

Целую крошку в лобик, желаю спокойной ночи ей и Борису, что свернулся калачиком под боком дочки. Только собираюсь уходить, как слышу тихое:

– Мам? – оборачиваюсь. – А ты того дядю еще не встретила?

– Нет.

Снова присаживаюсь на край кровати. Хотела отложить разговор до утра, но сейчас, раз дочка сама его завела, лучший момент поговорить,

– Яна… ты в садике всем говоришь, что я куплю тебе папу… Понимаешь, нельзя купить того или иного человека. Вот собачку, котика, хомячка, например, купить можно, а людей не покупают. С ними знакомятся, дружат, общаются, но без денежных отношений.

– Бориску мы не покупали. Мы его под забором нашли, – хмуря бровки, вспоминает событие двухлетней давности.

– Потому что животным хозяин нужен. Без хозяина они пропадут.

Между нами виснет тягучая пауза. Мы обе ищем аргументы для продолжения беседы.

– А если он придет к тебе за тортиком, ты с ним познакомишься?

– Я попробую.

– Правда? И на мой день рождения его пригласишь?

Убедительно смыкаю ресницы.

– Хоть бы он поскорее пришел.

Мечтательно улыбаясь, Яна поворачивается на бочок.

Снова целую ее, желаю сладких снов. Оставив включенным ночник в виде полумесяца, выхожу из детской. В душе покоя нет.

Взгляд падает на небрежно брошенный на диване рюкзак дочери. Открываю его, достаю злосчастный журнал. Он уже изрядно потрепан, особенно на той странице, где расположен рекламный блок магазина спецодежды. Лицо мужчины кажется покрыто слоем следов детских пальчиков. Натирали его как аромакругляш в журнале сетевой косметики?

Рассматриваю мужчину под желтым светом торшера. Симпатичный, как ни крути. И на глупого не похож. Нечем перед дочкой его очернить, чтобы выкинула она его из головы. Идеальный.

– Глупая! – бурчу сама себе. – Где ты идеального увидела? Это же внешность, а она обманчива.

Захлопываю журнал, прячу под диванную подушку. Брожу из угла в угол допоздна, а потом набираю Ксюху.

– Да, Кать? Что-то случилось? – спрашивает та встревожено. – Я тебе звонила, звонила…

– Рассказывай что ты там придумала.

– Да ничего особенного, – виновато. – Просто несколько фотографий для журнала и статья. Мы с мадам Вертинской решили, что фото семьи привлечет больше внимания к твоей кондитерской.

– А этот мужчина, как его? Глеб? Он знает чего хочет от него Яна?

– Нет-нет, я никому не говорила, даже Кире. Он просто будет играть роль счастливого семьянина.

– Да уж, счастливого семьянина. Актеры играть умеют правдоподобно. Только я не актриса, Ксюш, ты об этом забыла? Испорчу кадры.

– Кать… я просто хотела, чтобы вы пообщались. Ну вдруг что получится?

– Ладно. Позвони Вертинской, скажи, я согласна на съемки, но без дочки.

– Правда? – чуть ли не взвизгивает Макарская и тут же осаживается. – Хорошо, я позвоню.

Я просто посмотрю на этого Глеба вблизи, пообщаюсь в рамках рекламных съемок. Мне нужно всего лишь убедиться, что он – обычная пустышка-модель, который только и умеет что торговать своим смазливым лицом, да играть на публику. И этого будет достаточно, чтобы найти для Яны подходящие слова, объяснить, почему нам не нужен "этот папа".

И не этот тоже.

Едва голова касается подушки и глаза закрываются, я перемещаюсь на шесть с половиной лет назад…