Покажи мне звёзды

Original Title: Kira Mohn: Show me the Stars

Copyright © 2019 by Rowohlt Verlag GmbH, Hamburg

Фотография на обложке: © Matt Porteous / Gettyimages.ru

Во внутреннем оформлении использованы фотография и иллюстрации:

© Mike Ver Sprill, nadiia, Anton Jankovoy / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

Серия «Freedom. Там, где сбываются мечты. Романтическая трилогия»

© Офицерова И., перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление.

ООО «Издательство «Эксмо», 2020

✦ 1 ✦

В большом открытом офисе редакции «Глобус» почти за каждым столом мне вслед поворачиваются лица, когда сегодня в первой половине дня я быстро закрываю за собой дверь переговорной Яна Бремера.

Судя по тому, что на меня все смотрят, он, очевидно, уже сообщил благую весть о моем интервью всей редакции. Вот только эйфорию главного редактора разделяет далеко не каждый: на лицах большинства сотрудников читается недовольный скептицизм.

Именно мне, Лив Баумгардт, еще ни разу не попадавшей в центр всеобщего внимания, повезло подобраться к Кристине Аткинс? К этой чокнутой актрисе, бывшему ребенку-кинозвезде, которая уже несколько лет прячется у себя на вилле на берегу Санта-Моники, больше ни с кем не общается, а с репортерами и подавно? Такое никому бы и в голову не пришло.

Если бы речь шла о каком-нибудь Кристиане Аткинсе, сарафанное радио моментально вскипело бы. Но так как мне вряд ли удалось бы уговорить Кристину Аткинс на интервью в обмен на мои обнаженные фотографии, надеюсь, что не поползут еще более ужасные слухи, от которых волосы встанут дыбом.

Готовую статью я только сегодня утром отправила Яну Бремеру. Он сразу же вызвал меня в редакцию. Слава богу, не за тем, чтобы устроить разнос по поводу того, что я ничего не рассказала ему заранее – сначала мне непременно нужно было убедиться, что интервью действительно состоится – а для того, чтобы похвалить меня как внештатного сотрудника за проявленную инициативу, обсудить парочку поправок в тексте и объяснить дальнейшие действия, которые будут в первую очередь направлены на рекламу. И теперь я буквально плыла между рядами рабочих столов.

Дорогу мне преградил Клаус Маасен:

– Мои искренние поздравления. – Проработав в «Глобусе» практически двадцать лет, Маасен стал ветераном редакции и человеком с самой фальшивой улыбкой на планете. – Кто бы мог подумать, что такое юное создание, как вы, уже завело подобные связи?

– Ах, мы с Кристиной всего лишь случайно встретились на одной вечеринке, – легкомысленно отвечаю я. – Когда я ездила отдыхать на выходные. Ведь именно это и делают юные создания.

Потом коротко смеюсь и тщательно слежу за тем, чтобы не начать ухмыляться.

Клаус Маасен неуверенно поднимает вверх большой палец и отворачивается, чтобы скрыть свое замешательство.

Видит бог, это не первый раз, когда он или кто-то из его давно работающих коллег более или менее прозрачно намекают мне на отсутствие опыта. Самые младшие сотрудники не имеют права на успех в таком масштабе, и уж тем более не фрилансер, которая должна радоваться любому клочку сплетен, что ей позволено публиковать в развлекательном разделе.

– Лив! – Дана машет мне двумя руками, и я сворачиваю к ее сегодняшнему рабочему месту, радуясь возможности хоть кому-то искренне улыбнуться. Дана – стажер в «Глобусе». Собственного письменного стола у нее нет, поэтому на данный момент ее ноутбук стоит перед компьютером сотрудницы, взявшей на эту неделю больничный. Как и я, Дана стремится получить постоянную должность в редакции, но хоть я в рекордные сроки получила диплом журналиста, выпустившись с хорошими оценками, она на шаг опережает меня в том, что необходимо для достижения этой цели. На второй год своей работы на «Глобус» она прошла уже через много разделов, а в разделе культуры работает по своему собственному выбору. В отличие от меня, которая, напротив, оказалась на своем месте больше по чистой случайности – ради того, чтобы работать в «Глобусе», я бы взялась даже за колонку кулинарных рецептов, если бы такая у них существовала. При том что рецепты были бы, вероятно, даже интереснее, чем коротенькие новости о знаменитостях, которые я сейчас пишу для интернет-издания. Однако теперь, после моего интервью с Кристиной Аткинс, наверно, я могу надеяться, что в будущем мне разрешат писать на более серьезные темы.

– И? Что сказал Бремер? – спрашивает Дана. – Сегодня утром на планерке он рассказывал о твоем подвиге. Это просто потрясно, но могу поспорить, что без удачи тут не обошлось.

Довольная, я облокачиваюсь на край стола:

– Интервью ему очень понравилось.

– Естественно, оно ему понравилось! Это же грандиозно. – Дана потягивается, а потом снова откидывается на спинку вращающегося стула с красной обивкой. – Интервью с Кристиной Аткинс, закатившейся девочкой-кинозвездой. В котором она еще и говорит о личной жизни, а не только о своих глупых подростковых киношках.

– А мне понравилось «И где-то я»[1].

Пренебрежительным жестом Дана отмахивается от моего замечания.

– Пришлешь мне его, когда доработаешь? Я сделаю для тебя корректуру. Кстати, ты сейчас свободна? Могли бы вместе пообедать.

Собственно говоря, я планировала дома закинуть в духовку замороженную пиццу и за едой отредактировать статью, а затем писать остальные новости о знаменитостях, о которых нельзя забывать на фоне всего прочего. Но так как у меня было праздничное настроение, а обеденный перерыв Даны длится всего час, какое-то время спустя мы уже сидели с двумя тарелками в переполненном кафе «У Фридхельма» – модном гамбургском заведении недалеко от работы – и пытались услышать друг друга за стуком столовых приборов и разговорами за соседними столиками.

– Я бы ни за что просто не проигнорировала эту информацию. – Дана водрузила на свои спагетти целую гору пармезана. – Тебе надо как минимум намеками распространить слухи.

На самом деле я бы лучше обсудила в мельчайших подробностях свою беседу с Яном Бремером, но ей было гораздо интереснее узнать побольше про интервью с Кристиной.

– Я пообещала Кристине, Дана. Она не хочет, чтобы об этом стало известно публике.

– Тогда зачем она вообще об этом заговорила?

– Просто так вышло.

Дана не в курсе, что я годами писала Кристине Аткинс фанатские письма, впервые увидев ее в сериале «Лилли и Снежинка». В то время я еще не жила у бабушки с дедушкой, а переезжала каждые пару лет вместе с мамой, которая работает дипломатом. Иметь возможность писать Кристине на английском – это был хоть какой-то плюс в нашей нестабильной дипломатической жизни. Сидней, Нью-Йорк, Копенгаген – о большинстве стран у меня в памяти не сохранилось ничего, кроме нескольких лиц и имен в международных школах, и отдельных воспоминаний о нянях, которых для меня нанимала мама. Кто мой отец – неизвестно. Мама о нем никогда не говорит.

В то время мне было лет десять или одиннадцать, а Кристина была чуть старше. Из-за нее я захотела заниматься верховой ездой, хотя из-за высоты лошадей мне становилось не по себе, из-за нее отказывалась ходить в школу с косичками и даже захотела перекрасить свои темно-каштановые волосы в блонд.

Невозможно сосчитать, сколько писем от меня получила Кристина Аткинс. И лишь один раз пришел ответ – открытка с автографом и парочкой ничего не значащих строк. А вела я себя при этом так, как будто самый красивый мальчик в школе написал мне письмо с признанием в любви.

Потребовалось много времени, пока мое восхищение Кристиной не поутихло, а вскоре – мне, наверно, было около пятнадцати – произошло это – она полностью исчезла с киноэкранов. В любой новости, которую можно было о ней услышать, фигурировали наркотики, алкоголь и нервные срывы. И когда я в какой-то момент прочла о том, что молодая актриса попала в клинику, то написала по последнему адресу для фанатской почты, который получила от нее.

Сказать, что Кристина была рада обо мне услышать, было бы явным преувеличением, но она меня вспомнила – как же можно забыть девочку, которая однажды прислала ей коллаж размером с дверь, состоящий из фотографий лошадей, каждая из которых была такой же белой, как Снежинка?

В тот раз мне пришла не открытка с автографом, а письмо. Оно было не особенно личным, но мы так или иначе поддерживали связь. Иногда проходили недели или даже месяцы, пока Кристина мне отвечала, и она крайне мало рассказывала о себе. Вместо этого она задавала мне много вопросов, на которые я добросовестно отвечала. Возможно, я была для нее чем-то вроде единственной связи с нормальным миром, поэтому она никогда окончательно не обрывала со мной контакт. Однако, по какой бы то ни было причине, когда пару недель назад я спросила ее, не даст ли она мне интервью для «Глобуса», она действительно согласилась. И я бы ни в коем случае не стала сейчас предавать ее доверие и раздувать из отдельных фраз сенсационные истории. Мне вообще не стоило заикаться об этом Дане.

– Если бы она не хотела, чтобы ты об этом писала, то вообще не упоминала бы этого типа, Лив. Для нее это отличная реклама, такое всем интересно. Телохранитель насилует актрису-подростка!

– Но все же было не так. Они встречались.

– Он был на восемь лет старше нее. Если бы это вышло наружу, он бы сейчас сидел в тюрьме.

Я покачала головой.

– Ей было почти восемнадцать, когда между ними все началось. А теперь оставь это, ладно?

– А почему ты не хочешь написать про ее галлюцинации?

– Потому что она бы этого не хотела.

– Ну и что?

– Дана!

Дана преспокойно наматывает на вилку спагетти. Парочка макаронинок падает, когда она тычет вилкой в мою сторону, соус капает на стол.

– Расслабься, Лив, – миролюбиво отвечает она. – Ты должна кое-чему научиться: такими темпами далеко не пробьешься.

У меня неприятно сжимается желудок, когда я опускаю глаза на свою пиццу и задаюсь вопросом, не права ли она. Конечно же, я хочу преуспеть. Но не таким способом. Не копаясь в личной жизни других людей, как свинья, которая ищет трюфели, в поисках чего-нибудь, что можно было бы подбросить народу как кричащую рекламу. По крайней мере, Яна Бремера, похоже, все устраивает. Наоборот, он хочет опубликовать интервью уже в декабрьском номере, хочет его разрекламировать, а когда мы прощались, он сказал одну вещь, от которой у меня сердце забилось чаще: «Клаус Маасен в конце года заканчивает работать на «Глобус», вы знаете? Нам нужно будет заново перераспределить его обязанности между сотрудниками, и других разделов это тоже касается. Полагаю, там может найтись что-то и для вас, как вы считаете?»

От одного воспоминания об этом я снова начинаю улыбаться.

– Ну а что Бремер сказал про тех дамочек с овцами, о которых ты собираешься писать? – вторгается в мои размышления Дана.

А откуда Дана знает… ах, точно, я ведь рассказала ей про тех двух пожилых женщин, которые познакомились по объявлению в газете и теперь живут вместе на ферме под Винзеном и разводят овец.

– Об этом я с ним еще не говорила.

– Но ты же хотела?

– Я подумала, что сделаю это после публикации интервью с Аткинс.

Пожимая плечами, Дана бросает на свою тарелку салфетку:

– Мое мнение на этот счет ты знаешь.

Поскольку Дана обычно, не церемонясь дольше четырех секунд, высказывает любое свое мнение, естественно, я его знаю: она считает описание старушек с овцами до смерти скучным.

– Могу я предложить вам что-нибудь еще? – Официантка подошла к столику, чтобы убрать грязные тарелки и пустой стакан Даны.

– Нет, счет, пожалуйста, – наклоняется к своей сумочке Дана. – Мне пора возвращаться. Когда ты пришлешь мне интервью?

– Сегодня вечером. Его нужно подправить всего в нескольких местах.

– Поняла. Я его вычитаю и сразу отправлю на утверждение менеджерам Кристины Аткинс, идет?

– Если у тебя нет ничего более важного, то конечно. Бремеру оно нужно срочно.

– Само собой, ему нужно срочно. Через пару часов он запустит о нем онлайн-рекламу, – отвечает Дана с широкой улыбкой.

– Ты на этой неделе еще будешь в редакции?

– Нет, пока что все улажено.

– Ну тогда… начинай придумывать вопросы для своих дамочек с овечками. Бремер наверняка тебя скоро туда отправит. – Она наматывает на шею свой супердлинный шарф, пока не остается виден только нос, и берет сумочку. – До связи.

Послеобеденное время я провожу с Харви. Харви – это мой письменный стол, старинное страшилище из корневой древесины. Если бы столешница и ножки не отвинчивались, никому на свете не удалось бы пронести эту штуковину в дверь моей крошечной съемной квартиры.

На самом деле Харви создавался для домов с двойными дверями и гостиными, но ему уже приходилось обходиться без этого и на его предыдущем месте жительства. Прежде стол стоял в кабинете моего деда, от кого и получил свое имя. Еще до того, как переехать к бабушке с дедушкой, я часто исследовала содержимое выдвижных ящичков и откидных дверок Харви, а потом найденными перьевыми ручками записывала небольшие рассказы на красивой дедушкиной писчей бумаге. В отличие от мамы, которая давно бы пресекла это бумагомарательство, – ее всегда раздражала моя привычка мечтать, а потом сочинять истории – дедушка с бабушкой не находили в этом ничего плохого. Сидя за Харви, я впервые твердо решила, что хочу зарабатывать на хлеб писательством. Дедушка называл это «почетным долгом». Конечно, моя мать сочла идею полнейшим абсурдом, но она была слишком далеко, а дедушка – слишком рад, чтобы у мамы получилось меня от этого отговорить.

Когда я начала учиться в университете, дед подарил Харви мне. Именно тогда умерла бабушка, и когда мы оба через два года переезжали из старого дома, он нашел новых владельцев и для многой другой своей мебели, в числе которой оказались вольтеровское кресло по имени Фред и Флер – французский комод. Последнюю я бы и сама с удовольствием забрала, но дедушка, страстно любивший писать письма, предложил Флер своей знакомой-почтальону, которая очень обрадовалась такому подарку. А в моей маленькой однокомнатной студии и без того не осталось бы места для Флер. Рядом с Харви даже стеллажу Билли приходилось втягивать живот.

После того как дед пристроил самые важные для него вещи, то продал или раздал остальные, чтобы уехать в Чеддер, деревню в английском графстве Сомерсет, к своему давнему другу по переписке Эрнесту Форду. Они переписывались почти тридцать лет и несколько раз даже приезжали друг к другу в гости, но тем не менее меня до сих пор поражает дедушкино решение. Вот так запросто начать нечто абсолютно новое… и почему-то за это я всегда им немножко горжусь.

Мы пишем друг другу не реже двух или трех раз в месяц. В своих письмах дедушка рассказывает о походах, в которые он ходит с Эрнестом, и как по вечерам они сидят перед камином и рассуждают о жизни. Читая его письма, я глажу рукой Харви, а потом чаще всего вздыхаю и вновь возвращаюсь к самым насущным вопросам в моей жизни, а именно: сделала ли очередная актриса себе увеличение груди сразу после операции на нос или нет. Мне бы и в кошмарном сне не приснилось рассказать дедушке в письме такие подробности. Чаще всего я избегаю его расспросов о моей работе. И хотя в противоположность маме, которая практически не скрывает своего презрения по этому поводу, дедушка не видит никаких проблем в сплетнях о звездах, мне нравится представлять себя серьезной журналисткой. А теперь это просто обязано стать реальностью, первый шаг к которой – интервью с Кристиной.

Перечитав его еще раз, я позволила себе сделать перерыв и приготовить кофе, вылила в него остатки молока и сделала себе мысленную пометку срочно пополнить запасы в ближайшем супермаркете. До восьми утра без кофе жизни нет.

По пути обратно встречаюсь с одной из двух студенток, которые живут этажом ниже. В данный момент эта девушка занята тем, что лепит записку к почтовым ящикам в подъезде.

– Привет! – просияла она. – Сегодня вечером может быть немного шумно. Я отмечаю день рождения.

– Ясно, без проблем, – проходя мимо, отвечаю я.

– Если хочешь, тоже приходи. Музыку ты так или иначе будешь слышать, а так можешь еще и пива выпить.

Я удивленно останавливаюсь.

– Это очень мило, спасибо. – Мысленно прикидываю, что еще нужно сегодня доделать. – Сейчас я слегка занята, но, может, все равно заскочу.

– Буду рада. Тогда, наверно, до скорого. – Она поворачивается к двери.

– О’кей. В любом случае, хорошо вам повеселиться! – кричу я ей вслед, прежде чем подняться по лестнице на четвертый этаж. Вечеринка. Я сто лет не ходила на вечеринки. В последний раз… это вроде бы был мой выпускной. В университете всегда была какая-нибудь курсовая, которую нужно подготовить, или контрольная, к которой я хотела повторить материал, поэтому у меня просто не оставалось времени на тусовки. Да я и не хотела тратить на это время. Вместо этого меня всегда вдохновляла мысль о том, чтобы как можно скорее закрепиться в престижном журнале, заполучить где-нибудь должность, благодаря которой я смогу доказать матери, что журналистское образование не было идиотской идеей и я вполне способна принимать разумные решения. А в настоящий момент я уже практически оставила эти попытки. Понятия не имею, почему, но мама, кажется, просто ненавидит в моей жизни все без исключения, а я больше не стремлюсь так активно изменить эту жизнь из-за нее. В прочем, когда хоть что-то, что для меня важно, было в ее глазах достаточно хорошим? Вот именно.

После второй чашки кофе я переписываю пару мест в интервью, которые обсудила с Бремером. Это замечательное интервью, рисующее по-настоящему красивый портрет, и если уж мой шеф, по его словам, взвешивает мысль вытащить меня из уголка со знаменитостями, то этот текст непременно должен его убедить. Потому что Кристина – единственный известный человек, с которым я знакома. Если этот козырь прогорит впустую, не оказав какого-либо эффекта, то в ближайшем будущем мне навряд ли разрешат отдалиться от поп-звезд и королевских династий этого мира.

Перепроверив каждое изменение раз в сотый – я уже могу чуть ли не наизусть декламировать это интервью – я отсылаю статью Дане и перехожу к своим ВИП-персонам. Королева Сильвия похудела на четыре килограмма. Возможно, она страдает анорексией. Даже и не знаю, что могло бы быть интересней.

Я со скучающим видом набираю на клавиатуре несколько строк, а потом вдруг спонтанно открываю второй документ и начинаю новую статью.

Я уже дважды встречалась с Аннемари и Сарой. Когда стану такой же старой, надеюсь, во мне будет столько же энергии, сколько у этих двоих, которые еще раз полностью перевернули свою жизнь. Без «мужей, которые имеют своих молодых симпатичных сотрудниц прямо на их письменных столах», как сухо заметила Аннемари, когда я последний раз к ним приезжала. Жаль, что Бремер, скорее всего, завернет эту цитату, если вообще проявит интерес к статье. По крайней мере, Аннемари не возражала бы против того, чтобы ее увековечили таким образом: «Можешь спокойно прямо так и написать. И напиши еще, что его смартфон не случайно оказался на электрической плите».

Вспомнив об этом, я не смогла сдержать улыбку. Быть может, Бремеру и понравится идея. Как можно устоять против этих женщин?

В четверть десятого быстро пробегаю взглядом отредактированное интервью, которое скинула мне Дана, прежде чем выключить компьютер. Глаза сушит, потому что я долго пялилась в монитор, и с одновременно возникающим в животе неприятным ощущением я обнаруживаю, что в комнате потемнело. Спешу скорее включить свет, пока не погас экран компьютера. Темнота и я, мы с ней не дружим.

В квартире подо мной гремит музыка, а я пару минут рассматриваю свою тщательно прибранную комнату, практичные белые книжные полки, аккуратно разглаженное покрывало, под которым прячется постельное белье в крапинку, и кресло для чтения, на покупке которого можно было бы и сэкономить. Я либо сижу за Харви, либо лежу на своей безымянной кровати. Одна. Всегда.

По дороге на кухню включаю еще лампу в…