Полет длиною в жизнь

Глава 3

Первые недели в колледже Кейт чувствовала себя так, словно ее подхватил и понес куда-то бурный поток. Ей так много нужно было успеть сделать! Несмотря на то что она тщательно готовилась к занятиям, ей пришлось докупать кое-какие книги, к тому же учебная программа в колледже оказалась куда более напряженной, чем в школе. Много времени уходило у нее и на сами занятия, и на знакомство с преподавателями, и на встречи с куратором по учебной работе, который помог ей составить индивидуальный план занятий. Ко многому Кейт пришлось приспосабливаться, привыкать, однако уже через несколько дней стало совершенно очевидно, что в колледже ей очень нравится. Правда, она была так занята, что даже не ездила на выходные домой, чем заслужила справедливые упреки матери. Однако Кейт старалась звонить ей как можно чаще и подробно рассказывала о своих делах.

Она проучилась почти целый месяц, прежде чем собралась наконец написать Джо. По правде сказать, Кейт могла сделать это и раньше, но ей хотелось накопить побольше новых впечатлений, чтобы было о чем рассказать в письме. И когда в воскресенье вечером она села за стол в своей комнате, ее буквально распирало от множества интересных и смешных новостей.

Письмо получилось довольно длинным. Кейт написала Джо о своих сокурсницах, о занятиях, о профессорах, о внутреннем распорядке и даже о том, какую еду можно было купить в студенческом кафе. Еще никогда она не чувствовала себя такой счастливой. Только в колледже она впервые поняла, что такое настоящая свобода, и вкус ее кружил Кейт голову и пьянил, как молодое вино.

Единственное, о чем Кейт ни словом не обмолвилась, это о студентах-гарвардцах, с которыми познакомилась в прошлые выходные. Рэдклиффский колледж был чисто женским учебным заведением, однако располагался он в том же бостонском пригороде, что и Гарвардский университет, с которым был тесно связан. Даже часть профессоров в колледже была из Гарварда. Неудивительно, что учащиеся обоих учебных заведений часто общались между собой и ходили друг к другу в гости, однако Кейт почему-то не решилась написать об этом Джо.

Ни словом не упомянула она и о том, что один из студентов Гарварда – третьекурсник по имени Энди Скотт – понравился ей больше других. Впрочем, рядом с Джо, который стал для Кейт чем-то вроде эталона настоящего мужчины, Энди казался совсем мальчишкой. Да и вообще, ни один мужчина, которого она знала, не был таким красивым, таким сильным и таким интересным, как Джо. Рядом с ним не только Энди, но и большинство ее знакомых выглядели довольно бледно. И тем не менее общаться с Энди ей было приятно, к тому же он был капитаном сборной университетской команды по плаванию, что также произвело на Кейт должное впечатление.

Если не считать этого, Кейт написала Джо буквально обо всем: о лекциях, о первых самостоятельных работах, о своем учебном плане, о комнате в общежитии, а главное – о том, насколько счастлива она, что попала именно в Рэдклифф. Письмо получилось ликующее, радостное, полное надежд, и Джо, получив его, сразу подумал о том, что именно эта кипучая жизнерадостность, свойственная Кейт как никому другому, нравится ему в ней больше всего.

Не откладывая дела в долгий ящик, Джо тут же сел писать ответ. Эпистолярный жанр никогда не был его сильной стороной, но все же он сумел рассказать Кейт о последних моделях самолетов, которые он испытывал, а также о том, как ему удалось решить сложную техническую проблему, поставившую в тупик профессиональных авиационных конструкторов. Единственное, о чем Джо умолчал в письме, это о катастрофе, произошедшей буквально накануне. Самолет должен был пилотировать он сам, однако в последний момент его отправили на командный пункт, и за штурвал пришлось сесть другому испытателю – совсем молодому пилоту. Через полтора часа нормального полета его самолет вдруг вошел в неуправляемый штопор и рухнул на землю на краю невадской пустыни. Летчик погиб, не успев выброситься с парашютом, и Джо пришлось извещать о несчастье его жену. Из-за этого он чувствовал себя немного подавленным, однако приложил все усилия, чтобы это никак не отразилось на его письме к Кейт.

Закончив, Джо перечитал письмо и остался крайне недоволен. По сравнению с письмом Кейт, оно выглядело довольно скучным: у него получилось что-то вроде технического отчета о проведенных испытаниях. Однако Джо решил ничего не менять, зная, что вряд ли сумеет написать лучше. Ему оставалось только надеяться, что Кейт прочтет между строк то, что он не смог выразить на бумаге.

Кейт получила письмо Джо ровно через десять дней после того, как отнесла на почту свое, и решила сразу же написать ответ. Как раз были выходные, поэтому Кейт уединилась в своей комнате, предварительно отменив свидание с Энди Скоттом и позвонив матери, чтобы предупредить: в этот уик-энд она снова не сможет побывать дома.

Это второе письмо также вышло у Кейт довольно подробным, однако и в нем решительно ничто не указывало на то, что она питает к Джо какие-то иные чувства, кроме дружеских. Она с юмором описывала свою студенческую жизнь и даже набросала несколько словесных портретов преподавателей и однокурсниц. Эти портреты получились у нее смешными, но точными, так как Кейт от природы была наблюдательна и обладала определенным литературным даром. Читая ее письмо, Джо несколько раз принимался хохотать, однако в конечном счете у него сложилось довольно верное представление о том, в каком окружении жила теперь Кейт.

Они переписывались всю осень; к зиме их письма стали более серьезными, так как из Европы приходили все более тревожные вести. В каждом послании Кейт спрашивала, что Джо думает по тому или иному политическому вопросу, и он отвечал ей, ничего не скрывая. Джо по-прежнему был уверен, что Соединенные Штаты могут вступить в войну в любой момент. Он даже снова начал задумываться о том, чтобы отправиться в Англию в качестве летного инструктора-консультанта – готовить летчиков и самолеты для британских Королевских ВВС. Впрочем, в конце каждого письма Джо пытался как-то развеселить ее, и, хотя он делал это не очень умело, Кейт была до глубины души тронута его вниманием. Каждого нового письма она ждала с нетерпением и старалась не мешкать с ответом, чтобы поскорее получить от Джо очередную весточку.

Накануне Дня благодарения Кейт неожиданно позвали к телефону, стоявшему в вестибюле жилого корпуса. Кейт сразу подумала, что это, наверное, звонит ее мать: завтра она собиралась ехать домой, и Элизабет, вероятно, хотела уточнить, в котором часу ее ждать. На День благодарения они всегда приглашали гостей, и Кейт уже предвидела шумный и суматошный уик-энд.

Других звонков она не ждала. Правда, ей мог позвонить Энди, но буквально накануне они пили кофе в студенческом кафе, и он сказал, что уезжает на все праздники к себе домой в Нью-Йорк. Кейт почти не сомневалась, что Энди забыл про нее, как только оказался среди своих старых нью-йоркских приятелей, так что, скорее всего, это все-таки мама.

– Алло? – сказала Кейт, поднося к уху трубку.

Она была настолько уверена, что услышит голос Элизабет, что не сразу узнала Джо.

– Это ты? – переспросила она, когда Джо назвал себя. – Ты из Калифорнии? Как хорошо тебя слышно!

В самом деле, на линии не было ни треска, ни шипения, словно Джо звонил из ближайшей будки-автомата.

– Да, это я, – ответил Джо. – Как твои дела?

– Отлично. И я ужасно рада, что ты позвонил! – Это был его первый звонок, и Кейт даже покраснела от удовольствия, зная, что Джо все равно не может ее увидеть. – С наступающим праздником, Джо!

– И тебя также, Кейт. Что, профессор Джонстон нашел свою трубку?

Он имел в виду один смешной случай, о котором Кейт рассказала ему в последнем письме, и оба рассмеялись. Однако почти сразу Кейт с удивлением отметила, как сильно она нервничает. Должно быть, в их переписке все же было что-то такое, что сделало их еще ближе друг другу – ближе и одновременно чувствительнее, ранимее, уязвимее.

– Все в порядке, нашел, – ответила она. – А я завтра уезжаю домой. Вообще-то я думала – это моя мама звонит. Она ждет меня на каникулы.

– Да, я помню, ты писала. – Чувствовалось, что Джо тоже нервничает, хотя и старается держаться как можно увереннее. – Я звоню, чтобы спросить, не согласишься ли ты поужинать со мной.

Ожидая ее ответа, он даже задержал дыхание, а Кейт так растерялась, что не знала, что и сказать.

– Поужинать? – произнесла она наконец. – Когда? Где?! Ты что, специально прилетишь из Калифорнии сюда, в Бостон?

– Вообще-то я уже прилетел. Я сейчас в Нью-Йорке. Дело в том, что мне срочно понадобился совет Чарльза, а он вернулся на праздники домой. Сегодня вечером я встречусь с ним, а завтра… Завтра или в любой другой день я мог бы приехать в Бостон. Ты сама скажи, когда тебе удобнее.

Эту версию, звучавшую так убедительно, Джо приготовил еще до того, как вылетел в Нью-Йорк. На самом деле он вполне мог обойтись без консультации со своим другом и наставником, но ему вдруг безумно захотелось повидать Кейт. Нужен был только предлог, чтобы побывать на востоке, и он ухватился за первую же попавшуюся возможность. Уже в самолете Джо пытался убедить себя, что ничего особенного в его поступке нет и что он летит в Нью-Йорк просто для того, чтобы повидаться с друзьями – с Чарльзом (с которым он расстался меньше недели назад) и с Кейт. Конечно, Кейт могла оказаться занята, но Джо решил, что в этом случае он не будет особенно расстраиваться, а просто вернется назад. Конечно, разумнее всего было бы предупредить ее заранее, однако Джо решил, что, если он позвонит Кейт уже из Нью-Йорка, она не сможет ему отказать.

Иными словами, он составил самый настоящий, хорошо продуманный план операции, однако все эти хитрости ему не понадобились. Его предложение привело Кейт в восторг, и она не стала этого скрывать.

– Я буду очень рада увидеться с тобой, – просто сказала она. – Когда ты сможешь приехать?

Это был голос друга, а не влюбленной женщины, и Джо почувствовал легкое разочарование. На самом же деле они оба старались не выдавать свои истинные чувства и с блеском исполняли каждый свою партию, причем делали это не без некоторого азарта. И для него, и для нее ситуация была совершенно новой и незнакомой. Никогда еще за Кейт не ухаживал взрослый мужчина. Что же касалось Джо, то еще ни к кому он не испытывал тех чувств, которые вызывало в нем одно имя Кейт.

– Я могу приехать в любой день, когда тебе будет удобно, – сказал Джо.

Его голос тоже прозвучал непринужденно и спокойно, почти небрежно, но Кейт внезапно задумалась. Она не была уверена, что поступит правильно, если согласится поужинать с ним, к тому же неизвестно, что скажет по этому поводу Элизабет. Что касалось отца, то тут у нее сомнений не было: Кларк, безусловно, только обрадовался бы. Как бы то ни было, Кейт решила рискнуть.

– Быть может, ты приедешь к нам домой на День благодарения? – предложила она и задержала дыхание.

На другом конце линии воцарилось недолгое молчание; потом Джо заговорил, и его голос прозвучал почти так же удивленно и растерянно, как и ее, когда она поняла, кто ей звонит.

– Ты… ты уверена, что твои родители не будут возражать? – спросил он.

Меньше всего ему хотелось оказаться в доме Джемисонов незваным и нежеланным гостем, которого терпят только из вежливости; к тому же из-за него у Кейт могли быть неприятности. Кроме всего прочего, Джо всегда встречал День благодарения один и успел к этому привыкнуть.

– Совершенно уверена, – храбро ответила Кейт, молясь про себя, чтобы Элизабет не слишком рассердилась.

Впрочем, она тут же подумала, что в праздники у них в доме все равно будет полно гостей, так что не имеет значения, если она пригласит еще одного. Кроме того, Джо, безусловно, был знаменитостью и – несмотря на свою нелюдимость – мог украсить одним своим присутствием любую компанию.

– Ну как, годится?.. – с замиранием сердца спросила она. – Ты сможешь прийти?

– Конечно, смогу. Я вылечу в Бостон утром. Во сколько вы обычно ужинаете?

Кейт знала, что Элизабет пригласила гостей на пять часов вечера и что за стол они обычно садились в семь или около того.

– Другие гости придут в пять, но если тебе удобно – приезжай раньше, – предложила она: ей вовсе не хотелось, чтобы Джо целый день болтался в аэропорту, ожидая назначенного часа.

– Да нет, в пять часов меня вполне устраивает, – небрежно ответил Джо.

Он приехал бы и в шесть утра, если бы Кейт разрешила, но, увы, следовало поддерживать видимость приличий, хотя ему очень хотелось поскорее увидеться с ней.

Что с ним происходит, Джо сам не понимал, вернее, понимал не до конца. Годы эмоционального одиночества притупили его чувства, и он порой был слеп и глух даже в отношении того, что происходило в его собственной душе. Должно было случиться что-то поистине экстраординарное, чтобы он пробудился от своего летаргического сна.

– Послушай, а как мне следует одеться? – неожиданно спросил он.

Джо вовсе не улыбалось появиться в костюме, в то время как все остальные будут в смокингах и вечерних платьях. Смокинга у него по-прежнему не было, а занимать его у Чарльза, как он однажды уже делал, Джо не хотелось. Хотя бы потому, что впоследствии ему пришлось бы как-то пересылать смокинг и галстук обратно.

– На День благодарения папа обычно надевает темный костюм. Но он придерживается довольно свободных взглядов, так что тебе вовсе не обязательно следовать его примеру. Можешь надеть что-нибудь совсем простое – из того, что ты захватил с собой.

– Отлично! В таком случае я надену летный комбинезон и унты, – заявил Джо, и Кейт рассмеялась.

– Хотела бы я увидеть тебя в таком наряде! – воскликнула она и при этом почти не шутила. Ей и правда давно хотелось увидеть Джо в его стихии.

– Знаешь, может быть, мне удастся договориться и в самое ближайшее время прокатить на самолете тебя и твоего отца, – сказал Джо, по-своему истолковав ее слова.

– Только ничего не говори маме, если не хочешь, чтобы тебя выгнали из дома. С нее станется! – предупредила Кейт.

– Ни словечка не скажу. Ладно, увидимся послезавтра.

Судя по голосу, Джо чувствовал себя достаточно уверенно, и Кейт попрощалась с ним так же спокойно, но, когда они почти одновременно положили трубки, оба обнаружили, что ладони у них вспотели. Впрочем, у Кейт было куда больше оснований для волнения: ей еще предстояло предупредить мать.

О том, что к ним придет еще один гость, Кейт заговорила с матерью на следующий день вечером, когда вернулась домой. Элизабет как раз перетирала в кухне фарфоровые тарелки из праздничного сервиза и мурлыкала себе под нос какую-то песенку. Настроение у нее было самое благодушное, и Кейт решила, что настал самый подходящий момент.

– Хочешь, помогу? – предложила Кейт, как бы случайно заглядывая в кухню.

Элизабет удивленно обернулась. Каждый раз, когда ей требовалась какая-то помощь по хозяйству, у Кейт находилась целая куча неотложных дел. Домашние обязанности она считала скучными, унижающими человеческое достоинство, о чем не раз заявляла во всеуслышание.

– Тебя что, исключили из колледжа? – поинтересовалась Элизабет и улыбнулась: Кейт редко удавалось ее провести. – Должно быть, ты совершила какой-нибудь поистине ужасный поступок, раз тебе захотелось помочь мне с посудой. Ну, в чем дело, дружок?

– Разве не может оказаться, что я просто стала взрослой и ответственной? – парировала Кейт, делая непроницаемое лицо. – И ниоткуда меня не выгнали. Наоборот, все преподаватели говорят, что я очень хорошо успеваю по всем предметам.

– Гм-гм… – Элизабет ненадолго задумалась. – Стала взрослой, говоришь? Что ж, это возможно, но крайне маловероятно. Насколько мне известно, ни в одном колледже не делают взрослых девиц из маленьких капризных шалунишек. Во всяком случае, не за три месяца. Для этого тебе нужно сперва прослушать полный курс, да и то… – Она с сомнением покачала головой.

– Отлично!.. – Кейт надула щеки. – Уж не хочешь ли ты сказать, что, когда я закончу колледж, мне будет нравиться перетирать тарелки?

– Именно это я и хочу сказать, – твердо ответила Элизабет. – В особенности если тебе придется вытирать тарелки для своего мужа.

– Ну мама!.. Впрочем, давай поговорим об этом потом. Знаешь, я сделала одну вещь… очень в духе Дня благодарения. Помнишь, ты когда-то объясняла мне, чему посвящен этот праздник? – И Кейт с самым невинным видом посмотрела на мать.

Элизабет улыбнулась.

– Попробую догадаться. Ты своими руками зарезала индейку? И выпотрошила ее?

– Нет, но я пригласила к нам на ужин одного бездомного друга. Ну, не по-настоящему бездомного… Просто у него никого нет. Никого из родных, – сказала Кейт, стараясь разжалобить мать.

Это звучало достаточно разумно, и Элизабет кивнула.

– Очень мило с твоей стороны. Это, наверное, одна из девочек, с которой ты учишься? Бедняжка! – Элизабет вздохнула. – Такой праздник грустно проводить в одиночестве. Что ж, я всегда рада видеть твоих друзей, и еще одно место у нас найдется. Значит, всего будет восемнадцать человек.

– Спасибо, мама. – Кейт решила, что для начала неплохо: по крайней мере, Джо будет куда посадить. – Только это не девочка… – добавила она и затаила дыхание.

– Ты пригласила к нам молодого человека? – Элизабет насторожилась.

– Что-то вроде того. – Кейт почувствовала себя крайне неуютно: наступал решающий момент.

– Что-то вроде?.. Как ты странно выражаешься. Он, наверное, из Гарварда? – предположила Элизабет и улыбнулась. Она была очень довольна, что у ее дочери появился молодой человек – студент Гарвардского университета. В Гарварде учились юноши из самых лучших семей. Странно только, что Кейт еще ни разу ей об этом не говорила.

– Нет, он не из Гарварда. – Кейт показалось, что ей предстоит броситься в холодную воду. – Ты его знаешь. Его зовут Джо Олбрайт.

Последовала долгая пауза. Элизабет молча смотрела на дочь, и в глазах ее горели невысказанные вопросы. Много вопросов.

– Значит, это тот… летчик? – промолвила она наконец. – Откуда он взялся?

– Он недавно прилетел из Калифорнии и позвонил мне. Я сама не ожидала – все произошло так внезапно… Вообще-то Джо собирался навестить Чарльза Линдберга, но… В общем, получилось так, что в самый праздник ему совершенно некуда податься.

– Но почему он позвонил именно тебе? – с подозрением спросила Элизабет. – Мне это кажется… странным.

– Наверное, ты права, – как можно беспечнее отозвалась Кейт.

Она не говорила матери, что переписывается с Джо, так что объяснить его звонок ей действительно было нелегко. А уж это приглашение… Кейт и сама не знала, что побудило ее пригласить Джо к себе домой. В крайнем случае, они могли бы поужинать в каком-нибудь ресторане, и все было бы гораздо проще. Теперь же ей срочно нужно было найти какое-то разумное объяснение.

– Может быть, он звонил тебе и раньше?

– Нет, мама. – И это была чистая правда! – Мне просто кажется, ему очень понравился наш папа. К тому же Джо, наверное, очень одиноко здесь одному. По-моему, у него нет никого из близких. В общем, я не знаю, почему Джо… мистер Олбрайт позвонил именно мне, но когда он сказал, что у него нет никаких планов на праздничный уик-энд, я… Мне просто стало жалко мистера Олбрайта, вот я его и пригласила. Я не думала, что вы с папой будете против. Ведь ты сама столько раз говорила, что в День благодарения полагается благодарить бога за все его милости. А лучший способ отблагодарить его – это накормить голодного, дать приют бездомному и вообще оказать помощь тому, кто в ней нуждается. Что, разве я не права? – добавила она дерзко.

Кейт изо всех сил старалась говорить и держаться так, словно ничего особенного не происходит, но ее выдавала горячность, с которой она выдвигала новые и новые аргументы в пользу Джо. К тому же Элизабет была проницательной женщиной и хорошо знала свою дочь. Еще никогда она не видела Кейт такой оживленной и такой взволнованной. В свои пятьдесят девять лет Элизабет еще не забыла, каково это – быть влюбленной в кого-то, особенно во взрослого мужчину, который тоже оказывает тебе знаки внимания. Ах, если бы это только был кто-то другой, а не Джо Олбрайт!.. Почему-то он не особенно нравился Элизабет; во всяком случае, в его присутствии ей сразу становилось не по себе. На ее взгляд, он был слишком замкнутым, слишком себе на уме, и в то же время в нем чувствовалось глубокое внутреннее напряжение, до поры скрытое, но чреватое самыми непредсказуемыми поступками. Стоит такому человеку чего-то захотеть, и он своего добьется. Элизабет казалось, что Джо Олбрайт из тех, кто подавляет, подчиняет себе предмет своей страсти, чтобы потом, насытившись, отбросить его, как пустую ореховую скорлупу. Кейт, конечно, этого пока не понимала, но зато Элизабет понимала прекрасно, и именно это было причиной ее нынешнего беспокойства.

– Я не против того, что он придет к нам в гости, – сказала она честно, – но я против того, чтобы он ухаживал за тобой. Он намного старше тебя, к тому же мистер Олбрайт не… Он не нашего круга. Ты не должна поощрять его, Кейт! Между вами не может быть ничего серьезного – вы слишком разные. Меня бы очень огорчило, если бы ты вдруг вообразила, что влюблена в него.

«Как один человек может решать за другого? – подумала Кейт. – И как можно запретить любить? Запретить встречаться – ладно, но любить?..» Однако возражать она не стала и только кивнула, изображая послушную дочь.

– Я вовсе его не поощряла, мама, – сказала она. – И я ни капельки в него не влюблена. Я просто пригласила его к нам на индейку – только и всего. К тому же я подумала, что папе будет интересно…

– Иногда, – наставительно произнесла Элизабет, – именно с таких пустяков и начинаются крупные неприятности. Когда дружба между мужчиной и женщиной становится слишком… близкой, это может плохо закончиться.

– Но, мама!.. – вспыхнула Кейт. – Он же живет в Калифорнии!

– Что ж, это, пожалуй, единственное, что радует меня в этой ситуации, – вздохнула Элизабет. – Ну ладно, я сама скажу отцу. И, как ни грустно, он-то наверняка будет в восторге… Но запомни: если твой Джо Олбрайт предложит покатать Кларка на одном из своих ужасных самолетов, я своей рукой положу ему в кофе яд для мышей. Так можешь ему и передать.

– Спасибо, мама! – Кейт наградила мать лучезарной улыбкой и небрежной походкой вышла из кухни, так и не прикоснувшись ни к одной тарелке.

– Кажется, кто-то собирался помочь мне с посудой! – крикнула ей вслед мать.

– Я совсем забыла, мама: к будущей неделе мне нужно подготовить одно сообщение, так что я лучше сделаю его заранее, – откликнулась из коридора Кейт.

Элизабет тяжело вздохнула. Наивные уловки дочери не могли ввести ее в заблуждение, а выражение, появившееся в синих глазах Кейт в тот момент, когда она объявила, что Джо Олбрайт приедет к ним в гости, повергло Элизабет в самый настоящий ужас. Она хорошо помнила, как в ранней юности один молодой человек тайно ухаживал за ней – и разбил ей сердце. Должно быть, тогда у нее был такой же взгляд – мечтательный, рассеянный, немного безумный… К счастью, родители Элизабет вовремя узнали о ее романе и вмешались прежде, чем их отношения успели зайти слишком далеко. Какое же все-таки счастье, что тогда она послушалась своих отца и мать!

Но Кейт была совсем другой, она могла и не прислушаться к родительским советам, и беспокойство не оставляло Элизабет. Вечером, когда они с Кларком уже легли спать, она рассказала ему о том, что так ее тревожило. Однако, как Элизабет и ожидала, муж отнесся к ее страхам без должной серьезности.

– Джо Олбрайт? – переспросил Кларк. – Ну и что ж тут такого? В конце концов, он же не просит руки нашей дочери – он просто придет к нам в гости. Джо очень интересный человек, Лиз; к тому же он не настолько глуп, чтобы волочиться за восемнадцатилетней девчонкой. Такой красавец, как он, может заполучить любую женщину, какую пожелает.

– О, святая наивность! – Элизабет возвела глаза к потолку. – Почему ты решил, что он не может «пожелать», как ты выразился, нашу дочь? Кейт очень красива и обаятельна, да и выглядит она старше своих лет. Кроме того, главная опасность заключена как раз не в нем, а в ней. Девочка явно без ума от него. Джо Олбрайт хорош собой, знаменит – что еще надо восемнадцатилетней дурочке, чтобы влюбиться? Романтика – это страшная сила, Кларк. Насколько я помню, лет десять назад половина незамужних женщин Америки была влюблена в Чарльза Линдберга, и для некоторых это кончилось самой настоящей трагедией. А у Джо очень много общего с Линдбергом. Во всяком случае, у него есть определенное обаяние, а эта таинственная молчаливость делает его таким загадочным и вдвойне притягательным для некоторых неокрепших умов.

– Уж не думаешь ли ты, что Кейт способна серьезно им увлечься? – Кларк от удивления даже привстал. Он всегда считал, что у Кейт есть голова на плечах, но у Элизабет, как видно, было другое мнение.

– Чем черт не шутит, Кларк, – серьезно ответила она. – Я почти уверена, что между ними что-то есть, и неважно, от кого исходит инициатива – от него или от нее. Если бы ничего не было, он бы позвонил к тебе в офис, а не ей в колледж.

– Это-то как раз довольно просто объяснить. Вполне естественно, что Джо гораздо приятнее иметь дело с Кейт, а не со мной, ведь они оба молоды, – с улыбкой ответил Кларк. – На твоем месте, Лиз, я бы не стал так волноваться. Кейт – разумная девочка, а Джо – джентльмен. По крайней мере, он производит впечатление порядочного человека.

– Но что будет, если они полюбят друг друга?! – воскликнула Элизабет, и Кларк снова улыбнулся.

– Ну, это еще не самое страшное, что может случиться. Насколько мне известно, Джо не женат и никогда не был. Люди его уважают, и, по-моему, заслуженно. Так что мистер Олбрайт – вполне респектабельный гражданин, к тому же у него есть хорошо оплачиваемая работа. Что же еще надо? Да, он, к сожалению, не банкир и не финансовый магнат, но это, знаешь ли, случается. Что касается Кейт, то нет никаких гарантий, что она обязательно влюбится в известного адвоката, процветающего промышленника или банкира. Она может полюбить арабского шейха, индийского принца, какого-нибудь француза без роду, без племени или и того хуже – какого-нибудь прусского аристократа, которых даже сейчас немало учится в Гарварде и Йеле. Мы не можем вечно держать ее под замком, Лиз. Рано или поздно это все равно случится, и если мы будем ставить ей преграды, то только причиним собственной дочери ненужные страдания, но ничего хорошего не добьемся. Короче говоря, если Кейт действительно влюбится в Джо и если этот парень сумеет сделать ее счастливой, пусть будет так – я возражать не стану. В конце концов, он хороший человек, и я не думаю, что он способен обидеть нашу дочь.

– Но что, если в один прекрасный день он разобьется во время одного из своих полетов и оставит Кейт вдовой, да еще с целой кучей ребятишек?!

В голосе Элизабет явственно прозвучали панические нотки, и Кларк взял ее за руку.

– Ну а что, если Кейт выйдет замуж за управляющего банком, а его задавит на улице такси? Или даже хуже: что, если он будет плохо с ней обращаться, бить ее, изменять ей? Каково тебе будет тогда, особенно если Кейт выйдет за этого негодяя, просто чтобы угодить нам? Нет уж, пусть лучше выходит замуж за того, кто ее любит, – решительно закончил он.

– А ты считаешь, что Джо любит ее? – негромко спросила Элизабет, опасливо косясь на закрытую дверь спальни.

– Я вовсе не имел в виду Джо. Мне кажется, ему действительно было некуда пойти на День благодарения. А зная нашу дочь, я вовсе не удивлен, что она пригласила его к нам. Ей, наверное, просто стало его жалко. Что же касается любви… – Он с сомнением покачал головой. – Слишком они разные.

– Кейт так мне и объяснила – что она, мол, пожалела его. Но…

– Вот видишь! – Кларк обнял жену за плечи. – Попомни мои слова: пройдет немного времени, и ты сама убедишься, что беспокоилась совершенно напрасно. Кейт – хорошая, умная девочка, и у нее доброе сердце – совсем как у ее мамы.

В ответ Элизабет только вздохнула. Ей ужасно хотелось, чтобы Кларк оказался прав. Больше того, она почти убедила себя в том, что он прав, однако когда на следующий день, ровно в пять часов, Джо Олбрайт появился на пороге их особняка, на душе у Элизабет снова заскребли кошки. Было вовсе не похоже, что Кейт жалеет его. Напротив, она была оживлена, даже возбуждена, и явно радовалась его приходу. А Джо, наоборот, казался растерянным и даже слегка ошарашенным.

За ужином Кларку удалось разговорить гостя. Он расспрашивал его о самолетах, и Джо отвечал более или менее подробно, зато Кейт почти все время молчала и только с обожанием смотрела на своего героя. Это, разумеется, не укрылось от Элизабет. Перехватив несколько взглядов, брошенных друг на друга ее дочерью и прославленным летчиком, она снова забеспокоилась: у нее появилось отчетливое ощущение, что эти двое знакомы куда лучше, чем хотят показать. Правда, между собой они разговаривали мало, однако интуиция подсказывала Элизабет – это совсем не оттого, что им нечего сказать.

Между тем Кейт даже не старалась скрывать, насколько свободно и непринужденно она чувствует себя рядом с Джо. Да почему, собственно, она должна это скрывать – ведь они с Джо друзья, разве нет? Ей и в голову не приходило, что во взглядах, которыми они обменивались, мать способна без труда разглядеть то, в чем Кейт еще не осмеливалась признаться даже самой себе.

А Элизабет и в самом деле очень скоро поняла, что между ее дочерью и Джо действуют силы взаимного притяжения, объяснять которые дружеской привязанностью мог лишь человек наивный или заинтересованный. И надо сказать, что это открытие ее отнюдь не успокоило. Правда, она не могла не признать, что Джо производит впечатление человека умного, хорошо воспитанного и наделенного определенным обаянием, а к Кейт он относился подчеркнуто уважительно. Однако Элизабет чудились в нем некая холодность и чуть ли не сознательная закрытость, словно кто-то когда-то сделал Джо очень больно и с тех пор он старался никого не подпускать к себе слишком близко. Да, на первый взгляд он казался дружелюбным и внимательным, но Элизабет была уверена, что заглянуть к себе в душу Джо Олбрайт не позволяет никому.

Кроме всего прочего, когда он рассказывал о самолетах, испытаниях и фигурах высшего пилотажа, в его голосе звучала такая глубокая и пылкая страсть, что Элизабет невольно засомневалась, найдется ли когда-нибудь женщина, способная вызвать в нем столь же сильные чувства. Нет, ей хотелось верить, что Джо Олбрайт порядочный человек, однако это вовсе не означало, что он – подходящая пара для Кейт. Очень скоро ей стало ясно, что Джо едва ли сумеет быть хорошим мужем кому бы то ни было. У него для этого просто не было возможности. Постоянные полеты, испытания, смертельный риск – не этого Элизабет хотела для своей дочери. Она мечтала, что Кейт будет жить размеренной, счастливой, спокойной жизнью, и готова была отдать за это все, что угодно. Всю жизнь Элизабет только и делала, что оберегала Кейт от болезней, опасностей, боли, разочарований, а теперь вдруг поняла, что единственная вещь, от которой она не сумеет защитить дочь, это разбитое сердце. Кейт очень страдала, когда умер ее родной отец, и сейчас Элизабет боялась, что старая история повторится. Неминуемо повторится, если Кейт и Джо и в самом деле полюбят друг друга. Элизабет с ужасом чувствовала собственное бессилие: слишком уж привлекательным, загадочным, романтичным был Джо Олбрайт. Его молчаливость вызывала невольное желание пробиться к нему сквозь стены, которые Джо воздвиг вокруг себя, чтобы помочь ему. Именно это Кейт и пыталась сделать на протяжении почти всего ужина. Когда Кларк, соблюдая приличия, занялся другими гостями, она незамедлительно перехватила инициативу, попытавшись вытащить Джо из раковины молчания, в которой он замкнулся. И это ей без особого труда удалось.

А Кейт просто хотелось, чтобы Джо чувствовал себя как можно свободней и непринужденнее, и она прилагала все силы, чтобы этого добиться. Ни на минуту она не задумалась о том, что́ скажет или подумает ее мать. А Элизабет смотрела на дочь и с отчаянием думала, что самое страшное уже случилось. Даже лучше, чем сама Кейт, она понимала, а вернее сказать – чувствовала, что ее дочь влюблена по уши. Пока неясно ей было только одно: как относится к ее дочери Джо. Кейт, безусловно, интересовала его, больше того – его влекло к ней, тянуло какой-то неведомой силой. Однако создавалось впечатление, что на данном этапе он сам не сумел бы сказать, что на самом деле чувствует. Единственное, в чем не приходилось сомневаться, это в том, что со своими чувствами он борется, но борется безуспешно.

Когда Элизабет вышла по делам в кухню, Кларк тоже поднялся и, нагнав жену в коридоре, обнял за плечи и шепнул ей на ухо:

– Вот видишь, я же тебе говорил! Они просто друзья, так что ты волновалась совершенно напрасно.

«Как можно быть таким слепым и не видеть даже того, что творится у тебя под самым носом?» – подумала Элизабет, а вслух сказала:

– Почему ты так решил?

– Взгляни сама: Джо обращается с Кейт, как с младшей сестрой, – подшучивает над ней, дразнит…

– К сожалению, я так не думаю. По-моему, они влюблены друг в друга, – ответила Элизабет, убедившись, что гости не могут ее слышать.

Сегодня у них собрались самые близкие друзья, и, насколько могла судить Элизабет, Джо произвел на них весьма благоприятное впечатление. Но сейчас ей было глубоко наплевать, удался или не удался вечер. Куда больше Элизабет заботили намерения Джо в отношении ее дочери.

– А ты нисколько не изменилась, любимая! Ты – такая же идеалистка и все так же романтизируешь самые обычные вещи.

– К несчастью, нет. – Элизабет вздохнула. – Мне скоро шестьдесят, Кларк, я старая, ворчливая, циничная и к тому же боюсь до чертиков… Я не хочу, чтобы он сделал больно нашей девочке, а он на это способен! Поверь мне, Джо может причинить Кейт страшную боль, а я не в силах это предотвратить.

– Ты преувеличиваешь, дорогая. Я не сомневаюсь, что Джо – настоящий джентльмен.

– А я в этом вовсе не уверена! К тому же от джентльменов тоже бывают дети. – Элизабет зябко повела плечами, хотя в доме было тепло. – Главное, что он мужчина, Кларк, – привлекательный, знаменитый, романтичный. Кажется, Кейт интересует его не меньше, чем он ее, но в нем есть что-то такое… Он словно пережил какую-то трагедию, и рана, которая осталась у него в душе, до сих пор не закрылась. Ты заметил, что он избегает разговоров о своей семье, о своем детстве? Единственное, что он соизволил нам сообщить, это то, что его родители погибли, когда ему было полгода. Но что было потом?.. Одному богу известно, что ему пришлось пережить потом! Да и то, что он до сих пор не женат – и даже никогда не был женат, – по меньшей мере странно для тридцатилетнего мужчины.

Все это были вполне естественные вопросы; тысячи родителей, если только они нормальные, заботливые родители, задают их, прежде чем вручить свое единственное дитя незнакомому мужчине. Но Кларк по-прежнему считал, что Элизабет зря беспокоится.

– Должно быть, Джо был слишком занят, – сказал он. – Ему пришлось очень много работать, чтобы стать тем, кем он стал, – знаменитым летчиком, одним из лучших в стране. Немудрено, что ему было не до женитьбы.

Так ни до чего и не договорившись, Кларк и Элизабет вернулись в гостиную. Кейт и Джо сидели вместе в уголке; казалось, они были поглощены каким-то интересным разговором, но Элизабет достаточно было один раз взглянуть в их сторону, чтобы все ее подозрения тотчас вернулись. Материнское сердце трудно обмануть, а оно подсказывало: она не ошиблась. Ни Кейт, ни Джо, казалось, не замечали, что происходит вокруг. Судя по выражениям их лиц, по взглядам, по жестам, они были сейчас одни в целом свете, и Элизабет поняла, что опоздала. Ничего поправить было уже нельзя. Ей оставалось только молиться.