Нэн РАЙАН ПОЛНОЧНОЕ СВИДАНИЕ

Часть I

Глава 1

Остров Галвестон, южное побережье штата Техас. Позднее лето 1818 года


У Жана Лаффита был приступ меланхолии. Человек средних лет, легко поддающийся переменам настроения, скучающий, апатичный, Жан лежал в ярко-красном парусиновом гамаке, свесив длинную мускулистую ногу и упираясь ступней в полированный пол веранды. Отсюда, со второго этажа своей крепости Мезон-Руж, Жан мог в телескоп обозревать поселение, названное им Кампичи, и бесконечный простор Мексиканского залива, простиравшегося на тысячи квадратных миль.

Но в это душное утро телескоп стоял без употребления. Жан равнодушно следил за тем, как два его судна, тяжело груженные добычей, награбленной с испанских кораблей, вошли в порт сразу после завтрака. Он не поехал на причал, чтобы осмотреть сундуки с испанскими дублонами, рулонами превосходного шелка и бархата, проверить бочки с мадерой и бренди, ящики со специями, кофе и кубинскими сигарами.

Жан чувствовал себя усталым, как после тяжелой работы, хотя уже много недель просто слонялся по дому или целыми днями лежал в гамаке. Ему было тридцать семь лет, но черные волосы уже поседели на висках, когда-то твердый живот обмяк, морщины вокруг глаз и пухлых губ стали глубже. Длинное гибкое тело утратило былую силу, которой он в молодости так гордился. Живой ум и потрясающая сообразительность все реже поражали людей, его окружающих.

Предводитель пиратов лениво зевнул и потер слезящийся левый глаз. Набрякшие веки опустились, защищая глаза от солнечного света, и Жан Лаффит погрузился в воспоминания. Он скучал по тем временам, когда был так счастлив на острове Галвестон, расположенном у побережья залива Баратария, южнее старинного города Новый Орлеан. Он тосковал по знойным дням и ночам, проведенным в своем рукотворном раю, крепости Гран-Терр, выросшей среди болот Луизианы, — славным дням, когда он был молодым и сильным и командовал целой армией морских разбойников, когда от одного его сердитого взгляда самый отпетый пират падал на колени. Одинокий в это душное утро, он задумчиво улыбался, вспоминая те счастливые дни, когда плавал под карфагенским флагом, и его репутация хитрого и безжалостного пирата вселяла страх в сердца всех моряков от Нового Орлеана до Испании. А его воскресные прогулки с братом по площади, когда они, нагло ухмыляясь, пялились на молодых креольских мисс, а те, вздыхая и краснея, бросали восхищенные взгляды на братьев Лаффит…

Где те душные, наполненные страстью ночи в Гран-Терр, когда захваченный корабль доставлялся в гавань, и праздник по этому случаю продолжался до самого рассвета, когда по воде плавали факелы, а мужчины, напившись награбленного вина и бренди, пели, смеялись, справляя нужду прямо на пляже: язычники в раю.

Он вспомнил, как его публично признали героем за храбрость и доблесть, проявленные в битве за Новый Орлеан, и как после этого в его честь дали бал, где присутствовала вся элита города. Жан до сих пор помнит благоговейные и льстивые взгляды мужчин и женщин. Он легко очаровал этих аристократов, и многие уважаемые леди голубых кровей мечтали хотя бы потанцевать с ним. Их лица горели от возбуждения, а взгляды были полны решимости завести с ним любовную интрижку. Это случилось вскоре после того, как генерал Джэксон убедил президента Соединенных Штатов восстановить Жана в гражданских правах. Прекрасные были времена! В ту пору Жан владел многими складами, до отказа наполненными ценными товарами. Он был молод, отважен, богат, его уважали самые влиятельные люди Нового Орлеана. О чем еще можно было мечтать!

И разве мог он тогда подумать, что его величию однажды придет конец? Но это случилось, когда в залив Баратария вторглись корабли Соединенных Штатов и его огромные владения были конфискованы. Укрывшись в болотах, Жан со слезами на глазах наблюдал, как его любимое детище пылает в огне. Гран-Терр перестала существовать. Это произошло в начале 1817 года. Жан и несколько его верных людей в апреле того же года покинули эти края и обосновались на острове Галвестон. С тех пор он живет здесь. Жан снова вздохнул и, закрыв глаза, погрузился в сон.

Пока он спал, душный летний воздух посвежел, легкий морской ветерок высушил его потную белую рубашку, взлохматил черные волосы. Жан продолжал спать, когда подул сильный ветер, а солнце исчезло за черными зловещими тучами.

* * *

Серина задрала длинные ситцевые юбки выше колен и, счастливо засмеявшись, босиком побежала к прибою. Подняв юбки еще выше, она продвигалась вперед, пока ласковая вода не дошла ей до бедер.

Ей нравилось чувствовать, как легкие морские волны ласкают ее голую кожу. Взметая вверх юбки, она заливалась беззаботным веселым смехом. Как ей нравится жить здесь! Со дня ее прибытия на остров ей позволялось делать все, о чем шестнадцатилетние девицы могут только мечтать. Если бы друзья видели ее сейчас! Они никогда бы не поверили, что в это душное летнее утро мисс Серина Донован вышла на прогулку одна, без перчаток, шляпки и туфель и сейчас бегает по теплой соленой воде Мексиканского залива.

Как изменилась ее жизнь! Неужели прошло всего шесть месяцев со дня смерти матери, и она приехала на этот странный, незнакомый остров, чтобы начать новую жизнь с отцом? Страшась, что Всемогущий покарает ее за злые мысли, Серина все же признала, что никогда не любила мать так, как любила доброго, ласкового отца. И она знала, что мать тоже не очень-то любит ее. Слишком часто она смотрела на дочь с едва скрываемым презрением. И Серине была известна причина этого презрения.

Голубые глаза и светлые мягкие волосы Серины постоянно напоминали Аннабелл о ее муже, Тейлоре Доноване. Мать была несчастлива в браке, и Серина ничего не знала об отце до тех пор, пока мать не оказалась на смертном одре. Только тогда Аннабелл Донован рассказала дочери правду о своем исчезнувшем муже.

Похоронив мать, Серина отправилась в Новый Орлеан, где села на пароход, плывущий на остров Галвестон. Кроме отца, на всем свете не было ни одного человека, который смог бы ее приютить. Ее отец и не подозревал о том, что она направляется к нему. Захочет ли он увидеться с ней? Позволит ли ей остаться?

Серина сошла на берег в один из серых дней февраля. Ее никто не встречал. Она с бьющимся сердцем спустилась по трапу. Мужчины лениво расхаживали по деревянному причалу и беззастенчиво оглядывали ее с головы до ног. Опустив глаза, Серина шла мимо них, не обращая внимания на свист и соленые шуточки, которые они отпускали ей вслед.

Не дожидаясь, когда выгрузят ее тяжелый сундук, Серина отправилась на поиски отца. Она не стала расспрашивать о нем этих подозрительных мужчин на причале. Она наверняка найдет разумных добропорядочных людей, которые смогут ответить на ее вопросы.

Вдруг Серина услышала за спиной громкие крики и ругань. Через несколько секунд толпа разгневанных мужчин нагнала Серину и увлекла ее за собой. Впереди процессии бежал, размахивая пистолетом, верзила с дикими глазами, выкрикивавший на ходу, что он не боится Жана Лаффита, и его не страшат никакие наказания, которые Лаффит может придумать для него.

— Слушайте все! — кричал он, размахивая пистолетом перед большим двухэтажным домом. — Я убью Жана Лаффита, если он попытается…

Он не успел договорить — раздался выстрел, и мужчина упал на землю. Серина, закричав, подняла голову — на веранде второго этажа каменной крепости стоял высокий черноволосый мужчина и равнодушно смотрел на толпу. Из дула его пистолета вился голубой дымок, быстро растворяясь в холодном влажном воздухе.

Так Серина впервые увидела Жана Лаффита. Он молча повернулся и исчез в глубине дома. С широко распахнутыми от ужаса глазами Серина ворвалась в салун, где проводили время бродяги, пьяницы и проститутки. Она протолкалась мимо них к бару и спросила, где ей найти мистера Тейлора Донована.

— Уже нашли, мисс, — прогремел голос у нее над головой.

Серина посмотрела на загорелое скуластое лицо с такими же голубыми глазами, как и у нее. Глаза расширились от удивления, когда она с трудом выдавила из себя:

— Я ваша дочь, мистер Донован, Серина.

Серина улыбнулась воспоминаниям. Он не задал ей ни одного вопроса, только тяжело сглотнул и быстро повел ее к выходу, расталкивая посетителей и шепча ей на ухо, что это не место для молодой леди.

Вот так они встретились, и вскоре ей уже казалось, что они никогда и не расставались. Они нашли друг друга, а остальное не имело значения.

С каждым днем они все крепче привязывались друг к другу и, в конце концов, поклялись, что впредь никогда не расстанутся. Тейлор Донован сказал Серине, что она должна получить хорошее образование, поэтому в сентябре они покинут остров и поедут в Новый Орлеан или какой-либо другой крупный город, где она сможет продолжить свою учебу.

Серина ударила ногой по воде и вздохнула. Ей не хотелось покидать остров. Она никогда не была так счастлива, как на этой далекой чужой земле. Ее не заботило, что живущие здесь мужчины, включая и ее отца, были известными пиратами, а может, и того хуже. Узнав, кто она такая, этот странный сброд стал относиться к ней даже с некоторым почтением.

Хозяина острова она видела всего несколько раз. С того дня как Жан Лаффит хладнокровно застрелил моряка, Серина испытывала перед ним благоговейный страх. Отец уверял ее, что Жан Лаффит замечательный человек и сделал то, что было необходимо в данном конкретном случае.

Людей, окружавших хозяина острова, восхищало его равнодушие к опасности, но Серина подозревала, что этот смуглый человек просто не дорожит своей жизнью. В его темных глазах стояла печаль, а пухлые губы всегда были крепко сжаты. Она никогда не видела, чтобы он улыбался. Ей было интересно знать, смеется ли он хоть когда-нибудь.

Вдруг за спиной раздались шаги, и Серина, оглянувшись, увидела отца.

— Серина Донован, — в его голосе слышался нежный укор, — а вдруг какой-нибудь скучающий моряк забредет сюда и наткнется на тебя с задранными юбками?

Серина увидела озорные огоньки в голубых глазах Тейлора и поняла, что он дразнит ее. Она направилась к нему, весело шлепая по воде.

— Ему придется туго, так как мой папа заставит его пожалеть, что у него есть глаза.

— Совершенно верно, дорогая. Именно это я и сделаю. Никто на этом острове не посмеет вести себя дерзко с моей дочерью.

Он обнял Серину за тонкую талию и поцеловал в золотистую головку.

— Дитя, должен предупредить тебя, что погода меняется.

Серина была слишком занята своими мыслями и не заметила, что солнце спряталось за грозовыми тучами, а поднявшийся ветер изменил направление, и высокие волны с шумом обрушивались на берег.

Убрав с лица непослушный локон, Серина посмотрела в добрые глаза отца.

— Папа, нам грозит опасность?

Тейлор Донован улыбнулся и крепче обнял ее за талию.

— Нет, Серина, просто я хочу, чтобы ты держалась поближе к дому, когда дует такой ветер.

Дом Донована располагался на западной стороне острова. Когда-то в нем жил мексиканский беженец, который приехал на остров задолго до прибытия туда Лаффита и его людей. Дом был выстроен из толстых бревен и стоял на высоких сваях. Рядом протянулся глубокий овраг, отделявший его от города и заливаемый водой во время морского прилива. В течение многих ночей жилище Донована было полностью отрезано от остального города. Но Тейлор Донован ничего не имел против такой изоляции. Дом был превосходным укрытием для его хорошенькой дочери, а в случае непогоды лучшего места нельзя было и придумать.

* * *

Удар грома разбудил Жана Лаффита. Он легко поднялся с гамака и подошел к телескопу. Прижавшись к окуляру правым глазом, он навел мощные линзы на порт. Его корабли раскачивались на воде, как поплавок на леске рыбака. Волны перехлестывали через борта, а ветер, дувший с океана, яростно завывал в снастях. Сонливость Жана как рукой сняло. Промчавшись через спальню, он сбежал по лестнице, на ходу отдавая приказания прислуге. Остановившись только для того, чтобы засунуть пистолет за ремень и надеть непромокаемый плащ, он выбежал из дома и поспешил на пирс, где стоял на якоре один из его кораблей, в то время как другие вышли в открытое море, чтобы не быть выброшенными на берег.

Солнце исчезло, в черном небе сверкали молнии, грохотал гром. Деревья гнулись до земли, а дождь превратился в ливень, обрушившийся на землю сплошной стеной, и Жан не успевал вытирать воду, заливавшую его лицо.

Он взбежал по трапу «Орлеана», стараясь перекричать шум ветра и рев морских волн, и быстро выбрал четырех самых сильных и выносливых матросов, приказав остальным оставаться на своих местах.

Четверо мужчин внимательно слушали приказы Жана: они должны были добраться до остальных одиннадцати кораблей и найти в каждой команде по полудюжине крепких парней. Жан договорился встретиться с ними у передней стены Мезон-Руж. Отдав приказ, он устремился на берег.

Когда он добежал до конюшен, его белый жеребец был уже оседлан. Принимая поводья из рук старого слуги, Жан заметил, что тот дрожит от страха.

— Клем, — закричал Жан, хлопая старика по плечу, — нечего бояться! Это всего лишь небольшой шторм!

* * *

Семьдесят мужчин, сидя на лошадях, сгрудились вокруг Жана, стараясь расслышать его приказы сквозь завывание ветра. Поднявшись в седле и сложив руки рупором, Жан велел им разбиться на пять групп и отправляться на поиски людей, пострадавших от шторма.

Они скакали сквозь неистовый ураган, спасая оставшихся без крова женщин и детей и переправляя их за безопасные стены Мезон-Руж.

Безжалостный ветер вздымал океан, образуя волны высотой с двухэтажный дом. Корабли в гавани мотало как щепки, и якорные тросы, не выдержав, лопались, а матросы падали в воду и тонули. Мачты ломались, и их обломки придавливали оставшихся в живых.

Жан и его люди работали без устали, перевозя островитян в безопасное место. Дома смыло водой, повсюду плавала мебель, люди в ужасе цеплялись за вывернутые с корнем деревья и обломки мебели, их крики тонули в завываниях ветра.

Но разбушевавшаяся стихия не отпугнула Жана и его людей, и они продолжали обыскивать остров, спасая тех, кого еще можно было спасти.

* * *

Ночь спустилась на землю, но Жан все так же оставался в седле и совсем не чувствовал усталости. Его налитые кровью глаза блестели, сердце стучало как молот. Ураган бросил ему вызов, и Жан Лаффит почувствовал, как жизнь возвращается к нему. Он не испытывал страха, а лишь возбуждение и восторг и был готов сразиться со стихией и победить — или погибнуть!

* * *

Никогда в жизни Серина не испытывала такого страха. Весь этот долгий ужасный день они с отцом не выходили из дома. Отец заверил ее, что будет небольшой шторм, сильный, но короткий. Она не должна бояться. Но при этом он наглухо закрывал ставни, и она видела тревогу в его ясных голубых глазах.

Серина держала его большую руку в своей и тихо молилась, чтобы беда обошла их стороной. Дом содрогался и стонал под порывами безжалостного ветра, готового разнести стены по бревнышку. А вода все прибывала.

— Серина, — стараясь не выдать страха, обратился к ней отец, — я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня.

— Что, папа?

— Я хочу, чтобы ты поднялась на крышу. Вода уже стоит у самого порога, и уровень ее все поднимается. — Лицо отца было мрачным.

Серина повернула голову и чуть не закричала от ужаса. Вода просачивалась под дверь. Побледнев, она спросила отца:

— А ты поднимешься со мной?

— Да, деточка. Как только ты окажешься в безопасности, я последую за тобой.

Серина кивнула и попыталась улыбнуться. Они направились к двери.

— Подожди, дорогая. — Тейлор Донован отпустил руку дочери. — Стой здесь. Я дам тебе плащ.

И в этот момент дом закачался от очередной волны, ударившей в его стену. Тейлор стоял под одной из потолочных балок. Раздался громкий треск, и тяжелая балка упала, придавив его.

Серина бросилась к Тейлору. Она вцепилась в балку, пытаясь сдвинуть ее с места, но не смогла даже пошевелить. Тогда она закричала.

— Послушай меня, Серина! — Отец схватил ее за руку. — I ы должна уйти отсюда. Забирайся на крышу. Немедленно!

— Я не оставлю тебя! — Серина выдернула руку и снова попыталась приподнять балку, чтобы освободить перебитые ноги отца. А вода уже залила пол и продолжала подниматься, но Серина этого не заметила. Только взглянув на побелевшее лицо отца, она поняла, в каком ужасном положении они оказались. Вода плескалась у его затылка. Серина подползла к отцу и положила его голову к себе на колени.

— Не волнуйся, папа, — сказала она, — шторм скоро закончится, и нас спасут. Я не оставлю тебя.

Тейлор Донован взял маленькую руку дочери и поднес к губам.

— Серина, если ты любишь меня, то поднимешься на крышу и не спустишься оттуда, пока шторм не прекратится, — ответил он, тяжело дыша. — Пожалуйста, дорогая, сделай это для меня.

— Нет, папа! Я останусь с тобой, пока не подоспеет помощь.

Она чувствовала, как холодная вода поднялась до колен, затем дошла до талии, и вот она уже плещется у ее груди.

— Ради Бога, Серина, пожалуйста, уходи!

— Ни за что! — закричала она, подхватив его под мышки и пытаясь приподнять как можно выше. Он застонал от боли, но Серина продолжала его тащить. Отец утонет, если она не освободит его ноги.

Слезы струились по ее лицу, но она из последних сил продолжала тянуть его к себе. А вода уже заливала его рот. Серина закрыла руками его лицо.

— Нет, — простонала она. — Нет, нет, нет!

— Прошу тебя, спасайся, — прошептал он и добавил: — Я люблю тебя, Серина.

Это были его последние слова. Он разжал руки дочери и опустил голову в воду, широко открыв рот, чтобы сразу покончить с мучениями и избавить Серину от вида его агонии. Серина подняла голову отца над водой, поцеловала его в лоб и прижала ее к себе, не в силах расстаться с ним. А вода продолжала прибывать.

Глава 2

Жан Лаффит гонял своих измученных людей по острову, захваченному штормом, полный решимости спасти как можно больше жизней и выиграть это очень важное для него сражение с разбушевавшимся океаном.

Наступили сумерки, когда Жан, остановившись на возвышенности, где вода доходила лишь до брюха жеребца, разглядел вдали крышу дома Донована. Волны плескались там, где еще недавно находился широкий и глубокий овраг, отделявший дом от основной части острова. Он понял, что ему не удастся перебраться через эту впадину, заполненную водой. Жан снова посмотрел на дом, прикидывая, что можно сделать.

— Остановись, Жан! — стараясь перекричать рев ветра, обратился к нему Жермон Ледетт. — Ты погибнешь, старина!

— В доме находится маленькая дочка Донована! — прокричал Жан в ответ.

— Я знаю, — ответил его друг. — Но дом стоит на сваях на твердой земле. Они спасутся. Поехали!

Жан развернул коня и двинулся обратно сквозь стремительные потоки воды.

Когда всех жителей острова, которых удалось спасти, переправили в Мезон-Руж, Жан, наконец, вернулся домой.

Шторм прекратился утром, так же внезапно, как и начался. Он исчерпал себя, и на его место пришла жуткая тишина. Вода стала убывать, и за каких-то полчаса ее уровень снизился на четыре фута.

Жан Лаффит, приняв ванну и побрившись, в сухой чистой одежде сидел за длинным столом в роскошной столовой своего особняка. Он отхлебнул вина из хрустального кубка и набросился на холодную утку и поджаренный хлеб, поданные ему слугой. Черные глаза Жана лихорадочно блестели, сердце бешено стучало, кровь снова бурлила в жилах. Жан был готов к новым подвигам, несмотря на бессонную ночь, проведенную в седле.

— Филипп, попроси повара приготовить еду, которую я мог бы взять с собой. Через десять минут я уезжаю.

— Да, хозяин. — Седовласый слуга бесшумно выскользнул за дверь.

Осушив кубок с вином, Жан оттолкнул стул и поднялся. Быстро пройдя по коридору и спустившись по лестнице, он вышел в холл, где его поджидал старый слуга. Одарив старика белозубой улыбкой, Жан взял из его рук седельную сумку и плащ и вышел за дверь — черная загадочная фигура, исчезающая в ночи.

Матросы ждали Жана у конюшен. Грум передал хозяину поводья норовистого черного жеребца. Жан прикрепил сумку к луке седла, сунул ноги в стремена и тронул коня, направляясь к гавани. За ним следовали его верные люди.

Утренняя заря обнажила жуткую картину разрушения, вызванного штормом. Дома смыло водой, повсюду валялись трупы домашних животных, в низинах плескалась вода.

Жан осмотрел гавань. Его армада приняла на себя первый удар. Со всех сторон слышались крики и стоны покалеченных и умирающих матросов. На измученных лицах появились улыбки, когда матросы увидели, что к ним пришло спасение. Их быстро освободили из-под обломков, оказали первую помощь, а тех, кто не мог двигаться, уложили на носилки и переправили в крепость.

Ни один человек не работал с таким рвением, как хозяин острова. Не один страдающий от боли матрос почувствовал себя увереннее, ощутив заботливую руку Жана на своем лбу, слушая его глубокий спокойный голос, называвший каждого по имени, и видя его белозубую улыбку, которая придавала несчастным силы.

* * *

Солнце стояло в зените, и остров изнемогал от зноя. Серина, промокшая до нитки, сидела на корточках, обхватив руками голову Тейлора Донована. Она сидела так вот уже четыре часа, после того как вода сомкнулась над головой ее отца. Упорно отказываясь оставить его, она кричала и продолжала тащить его, пытаясь спасти, пока соленая вода не добралась до ее подбородка и не стала заливать рот. Охваченная паникой, она все так же кричала и тащила его, пока горло ее не распухло, и не пропал голос, и пока руки не свело судорогой, так что она уже не могла поднять их.

Вода постепенно убывала, и, наконец, Серина снова увидела своего отца, когда первые проблески рассвета осветили его серое неподвижное лицо.

Она не позволит ему уйти, не позволит! У нее не было никого во всем мире, кроме него. Она не может его потерять! И она продолжала сидеть, обхватив руками его седую голову, тихо что-то напевая.

Он устал. Вот в чем причина. Шторм измотал его, и он нуждается в отдыхе. Вот почему его глаза закрыты, вот почему он не разговаривает с ней.

Серина улыбнулась. Ее отец просто задремал. Скоро он проснется, отдохнувший, сильный и как всегда энергичный. И тогда они вместе наведут порядок в доме. Он искусный плотник, и ему не понадобится много времени, чтобы сделать их дом таким же, каким он был прежде. Она просто уверена в этом.

Голубые глаза Серины засияли, и она запела колыбельную, раскачиваясь в такт мелодии. Ее отец любил слушать, как она пела. Он часто говорил ей, что у нее голос, как у ангела, и нет ничего приятнее на свете, чем слышать, как она поет, занимаясь делами на кухне. Она не должна волноваться. Она будет петь ему, пока он отдыхает. Он скоро проснется, и все будет хорошо.

День клонился к вечеру, когда Лаффит со своей командой оказался вблизи от дома, где жил Тейлор Донован со своей дочерью. Лаффит, выпрямившись в седле, устремил взгляд на развалины еще недавно крепкого дома и натянул поводья. Он услышал какие-то неясные звуки, доносившиеся из полуразрушенного строения. С бьющимся сердцем он поспешил к развалинам. Осторожно пробираясь через поваленные деревья и разбитые кирпичи, Жан добрался до повисшей на петлях двери. Трое матросов сопровождали его. Непонятные звуки становились все слышнее. Жан быстро огляделся — и увидел ее. Взмахом руки он приказал своим людям остановиться.

Жан стоял и смотрел на юную девушку с испачканным грязью хорошеньким личиком, со спутанными мокрыми волосами, в разорванном платье. Его сердце сжалось от сострадания. Отослав прочь своих людей, он стал осторожно пробираться сквозь обломки мебели, разбросанные доски, прокладывая путь к девушке, которая пела отцу, обнимая его слабыми руками. Жан опустился рядом с ней на колени.

— Деточка, — позвал он нежно.

Серина, глядя в пространство и продолжая петь, даже не повернула головы. Жан вздохнул, погладил ее по щеке и тихо сказал:

— Дорогая, я Жан Лаффит. Я приехал, чтобы помочь тебе.

Она медленно подняла измученное лицо и посмотрела на него огромными голубыми глазами.

— Я должна петь, — прошептала она. — Вы же видите: мой папа спит, и я… я… Он хочет… — Ее нижняя губа задрожала, словно взгляд черных глаз Жана вернул ее к реальности. — Пожалуйста, не могли бы вы… не могли бы вы прийти в другое время? Вы же видите… отец… он… он — Ее голос сорвался, а глаза наполнились слезами.

— Милая деточка. — Голос Лаффита был проникновенным и теплым. Он освободил руки Серины и притянул ее к себе. Она приникла к его груди, а Жан бережно положил голову ее отца на пол. Затем помог дрожавшей Серине подняться на ноги.

И тут она разрыдалась, спрятав лицо на груди Жана Он осторожно вывел ее из разрушенного дома, а затем приказал матросам похоронить Тейлора Донована. Подойдя к своему жеребцу, он взял плащ и закутал в него Серину. Она цеплялась за него, продолжая горько плакать. Жан отвел ее в сторону, нежно шепча:

— О, моя деточка, моя деточка…

Серина подняла к нему заплаканное лицо и прошептала:

— Мой отец мертв.

— Да, деточка. — Жан ласково поцеловал ее в мокрую щеку.

Она снова прильнула к нему, спрятав лицо у него на плече. Он долго держал ее в объятиях. Когда, наконец, она перестала содрогаться от рыданий, когда стала такой же спокойной, как и человек, обнимавший ее, Жан Лаффит повернулся и зашагал к ее дому.

К этому времени тело Тейлора Донована уже покоилось в земле. Когда Лаффит привел туда Серину, над могилой возвышался холмик, и необтесанный кол, воткнутый в песок, указывал на место его захоронения.

Увидев могилу, Серина упала на колени и обняла ее. Жан стоял сзади, опустив голову. Один из матросов Жана подошел к нему и прошептал:

— Капитан, скоро начнется прилив. Нам лучше уехать, иначе мы попадем в ловушку.

— Забирай людей и уезжай, — приказал Жан. — Мы скоро догоним вас.

Кивнув, суровый моряк вскочил на коня, остальные последовали за ним. Когда усталые люди двинулись вперед в надвигающихся сумерках, они услышали нечто, о чем, они знали, никогда никому не расскажут и не будут обсуждать даже между собой.

Жан Лаффит пел церковный гимн.

Он пел его вместе с Сериной, стоя рядом с ней на коленях, и его густой баритон красиво вплетался в ее уверенное сопрано. Когда они допели гимн, Серина повернулась к Жану:

— Не могли бы вы прочитать молитву?

Жан ласково посмотрел на нее, склонил голову и начал:

— Господь Всемогущий, прими в свое царство твоего смиренного слугу. Прости ему его прегрешения и прояви сострадание к его бессмертной душе. Во имя Сына своего Иисуса утешь дочь, оставленную им, и оберегай ее до конца ее дней. Аминь.

— Аминь, — тихо повторила Серина.

Жан поднялся.

— Деточка, если мы не поспешим, то не сможем отсюда выбраться. Прилив уже начался.

— Да.

Взяв Серину под локоть, Жан помог ей встать на ноги и повел к своему черному жеребцу. Взлетев в седло, он наклонился и помог ей взобраться на коня позади него. Она обхватила Жана руками за талию, и он пустил лошадь галопом. Мощный черный конь мчался по мокрому песку, хозяин подгонял его, чтобы преодолеть глубокий овраг, пока оставалось время. Если оно еще оставалось.

Но черная вода уже хлынула в овраг и выплескивалась на его берега. Жан осадил коня, и вороной нервно затоптался на месте. Жан посмотрел на бурлящие потоки воды, потом резко повернул коня в поисках более подходящего места для переправы.

— Это моя вина, — вздохнула Серина. — Я слишком долго оставалась с отцом…

— В этом нет твоей вины, — утешил ее Жан.

— Но мы ведь не сможем переправиться на другой берег, не так ли?

— Не сегодня, — ответил Жан. — Но тебе незачем беспокоиться. У меня с собой есть вода и пища. Мы поедем в «Мезон-Руж» завтра утром.

* * *

— Идем, — позвала Серина, взяв Жана за руку.

Через покосившуюся дверь она провела его в почти не пострадавшую от воды спальню.

— Это моя комната, — сказала она.

— Здесь мы и останемся, — решил он. — Деточка, у меня с собой фляга с водой. Сними с себя эти лохмотья и умойся. Тебе помочь?

— Я справлюсь сама. — Она туже запахнула плащ.

— Прекрасно. — Жан снял с себя черную рубашку. — Надень ее. Я выйду…

— Нет! Я знаю дом лучше, чем вы, и найду, где переодеться.

Серина сбросила плащ и вышла из комнаты.

Она вернулась через несколько минут. В комнате мерцала свеча. Жан лежал на своем плаще, заложив руки за голову и глядя в потолок. Остановившись в дверях, Серина молча смотрела на него.

Почувствовав ее взгляд, Жан приподнялся на локте.

— Входи, — приказал он.

Серина робко подошла и опустилась на колени на край плаща. Жан повернулся к ней лицом. Стояла оглушительная тишина, в которой слышалось только их прерывистое дыхание. Ее взгляд упал на его обнаженную грудь, мускулистую, покрытую густыми черными волосами. Она выглядела такой уютной, теплой и безопасной.

— Погрей меня немножко, — прошептала Серина и упала ему на грудь. Сильные руки обвились вокруг ее тела, и Серина, закрыв глаза, прижалась к нему. Она слышала стук его сердца и молча благодарила судьбу за его присутствие. Его сила перельется в ее холодное измученное тело.

Жан, обнимая Серину, думал о том, как утешить и защитить ее. Он гладил ее дрожавшие плечи, ощущая юное тело через мягкую ткань рубашки. Они молчали, прильнув друг к другу, и свет свечи освещал их лица. Жан, продолжая держать ее за плечи, слегка откинулся назад, глядя на нее горящим взглядом.

Он пытался бороться с эмоциями, переполнявшими его. Человек, который гордился тем, что может контролировать себя в любой ситуации, сейчас был охвачен безумным желанием, которое эта очаровательная молодая женщина породила в нем. Она смотрела на него доверчивыми голубыми глазами, ее рот полуоткрылся, и губы блестели во мраке спальни. Роскошные светлые волосы обрамляли ее бледное прекрасное лицо, а маленькие теплые ручки крепко обнимали его шею.

Жан чувствовал себя молодым бесстрашным воином, выигравшим битву со штормом. И теперь победителю требовалась награда. В этот торжественный момент он был молод, силен, полон надежд. Изящная блондинка, смотревшая ему в глаза, не была беспомощным ребенком, искавшим у него защиты, это была прекрасная женщина, жаждавшая его объятий. Сейчас они были на равных: оба молодые, смелые, страстные. Они были Адамом и Евой в раю.

Жан медленно приближал к ней лицо, давая ей возможность отвернуться, оттолкнуть его, отказаться от поцелуя.

Но она не сделала этого. Она потянулась к нему губами, вздохнула, и он ощутил на лице ее теплое дыхание. Жан нежно поцеловал ее, и пламя страсти охватило обоих. Он отстранился и посмотрел на Серину. Ее милое личико пылало, стройное тело льнуло к нему.

— Серина…

Впервые за все время он назвал ее по имени, и ее сердце наполнилось радостью. Он прильнул к ее губам, скинул с нее рубашку и крепко прижал к себе.

Серина страстно льнула к нему, а когда он положил ее на пол, закрыла глаза и прошептала:

— Жан, Жан, — словно не было на свете ничего прекраснее этого имени.

* * *

Наступило утро, и вместе с солнцем развеялись чары. Жан уже не чувствовал себя молодым страстным любовником, как это было накануне. Теперь это был усталый мужчина средних лет, воспользовавшийся неопытностью невинной девушки. Жан лежал неподвижно, ощущая печаль и отвращение к себе, прекрасно зная, что чувство вины никогда не покинет его.

Серина зашевелилась, и Жан напрягся. Подняв голову с его груди, она откинула назад волосы и улыбнулась милой очаровательной улыбкой. У Жана защемило сердце.

— Я теперь… твоя любовница, Жан? — сонно спросила она. — Я буду жить с тобой?

— Моя милая Серина, — печально ответил Жан, — у меня уже есть любовница. У меня есть семья… сын. — Ее голубые глаза наполнились слезами. — О Господи! — простонал он, беря в руки ее лицо. — Послушай меня, Деточка. Я поступил с тобой ужасно несправедливо. Мне нет прощения. Я не имел права так поступать.

Слезы потекли по ее щекам.

— Но я люблю тебя, — проговорила она, плача.

— Нет, дорогая, не любишь. Сейчас ты так думаешь, но скоро забудешь о том, что случилось. Должна забыть. — Жан сел. — Где ты жила, прежде чем приехать на остров?

— В Новом Орлеане, но…

— У тебя там семья?

— Нет. Я совсем одна.

— Прости. — Он тяжело вздохнул и добавил: — Я позабочусь о тебе, Серина. Тебе надо закончить образование. Я отправлю тебя в Новый Орлеан. Ты поступишь в школу при монастыре урсулинок. Сестры будут учить и воспитывать тебя. А я буду присылать тебе деньги…

Серина слушала Жана, и ей казалось, что ее приговорили к длительному тюремному заключению. Где тот страстный нежный мужчина, который забрал ее сердце? Что случилось с тем ласковым любовником, который всю ночь целовал ее и так крепко прижимал к себе, словно боялся ее потерять? Кто этот незнакомец, который так равнодушно смотрит на нее теперь?

Жан Лаффит снял с мизинца кольцо необычайной красоты: большой сверкающий изумруд в золотой оправе, окруженный маленькими бриллиантами.

— Это особое кольцо, Серина. — Он взял ее руку. — Я хочу подарить его тебе. — Он надел кольцо на ее средний палец. — Посмотри на меня, — приказал он.

Серина подняла на него глаза.

— Ты милый, очаровательный ребенок, и у тебя впереди вся жизнь. Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты забудешь меня, дорогая, гораздо раньше, чем тебе кажется. — Он поцеловал ее мокрую от слез щеку.

Серина знала, что никогда не сможет забыть этого необыкновенного человека. Она полюбила его и будет любить до конца своих дней. Она посмотрела на кольцо, и сердце у нее защемило. И это все, что ей осталось от Жана Лаффита?

Загрузка...