Поломанная

Глава 18. Разные дороги

День свадьбы волнительный и прекрасный. Даже если ты ни невеста. Лекс нервничает. И это очень сильно бросается в глаза, особенно когда девушка начинает метаться по комнате, маяча перед глазами подруги. Брюнетка сама не понимает, отчего так переживает. Если в начале своего пребывания на родине, нервозность обуславливалась недосказанными чувствами к сводному брату. Сегодня щемящим чувством в груди.

Через двенадцать часов она сядет в такси и направится в аэропорт. Через двенадцать часов снова прощание с домом. Через двенадцать часов…

Стук дверь отвлекает от мыслей. Лекс вздрагивает, но тут же направляется и открывает ее. На пороге стоит Тис, улыбается.

— Есть минутка?

Брюнетка кивает головой и выходит в коридор. В груди сердце гулко бьется, пытается докричаться до мужского.

«Слышишь меня! Я уезжаю! Сделай что-нибудь, скоро я снова разобьюсь!».

— Я сделал то, что ты просила, — он протягивает небольшой конверт.

Алексия улыбаясь, забирает конверт, а руки предательски трясутся. Мужчина замечает это и тут же начинает хмуриться.

— Все в порядке? — Взгляд участливый, даже можно сказать нежный. От этого становится только хуже.

«Нет!».

— Да. Просто сам понимаешь, скопление людей не самое мое любимое место.

— А ты просто смотри на меня.

Алексия и не знала, что так просто можно выбить воздух из легких. Они смотрят друг на друга, и весь мир замирает. В голове у брюнетки мысли о не справедливости мира этого бренного. А в глазах шторм взгляда напротив. Хочется послать все к черту, ринуться в сильные мужски объятья и умолять, забрать ее себе. Отменить свадьбу. Бросить все и уехать вместе с ней в Лос-Анджелес. Все это висит между ними тягучей недосказанностью.

— Лекс, нам пора собираться.

Ви прерывает бессмысленные гляделки, позволяя брюнетке вздохнуть желанный воздух.

— Не буду мешать, — улыбается Тис, разворачивается и уходит в свою комнату.

— Что он хотел? — Любопытствует рыжеволосая, замечая конверт в руках подруги.

Алексия растерянно хлопает ресницами, переводит взгляд на руки. Смотрит на конверт как-то растерянно, будто не понимая, откуда он взялся.

— А это. Прощальный подарок. Идем.

Виталина хмыкает и не задает лишних вопросов. Сейчас не время лишний раз нервировать подругу.

Восемь часов до назначенного отъезда. Лекс стоит на берегу реки. С боку стулья украшенные цветами и море гостей. Прямо — красивая цветочная арка, счастливая пара и ведущий, а чуть дальше красивые серые глаза. Она смотрит в них. Тонет, но зато не ощущает давления толпы.

Ее снова поставили перед фактом. Подруга Марии не смогла приехать, задержка рейса, и девушка предложила Алексии стать подружкой невесты. Шатенка расплакалась от нервов и такой подставы. А Лекс… Просто Лекс, которая не смогла отказать зареванной невесте, даже если этим решением сделает плохо себе. Бесхребетная.

Она чуть не упала в обморок, когда встала на свое место и оглянулась. Ее рассматривали как зверушку, как клоуна на арене. Ее всю затрясло. Глаза в панике бегали от одного к другому. Она даже успела сделать шаг назад, как кто-то зовет ее.

— Алексия. Лекс.

Мстислав стоял на месте друга жениха. Смотрел внимательно с нежностью. Он пригвоздил ее взглядом, словно гипнотизируя, а она подчинилась. Смотрела, успокаивалась, набиралась уверенности. Она не помнит как прошла церемония. Только решительные серые глаза, цвета шторма. Лекс тонула в них, погружаясь в самые темные глубины смерча. Она была рада упасть в эту воронку и позабыть обо всем на свете. Остаться в этом стихийном бедствии, которая дарит безопасность.

Как только церемония заканчивается, молодожены удаляются, забирая с собой внимание гостей. Зрительный контакт прерывается. Становится холодно, тело пробирает неконтролируемая дрожь. Ей требуется время, чтобы прийти в себя. Ви рядом, обнимает за талию. Дарит тепло, которое забрал с собой Тис.

Четыре часа до отъезда. Они с Ви стоят в уголку, наблюдая за свадебным танцем молодоженов. Лекс искренни улыбается. На душе тепло. Нет той тревоги, злости или ревности. Совершенно пусто внутри и так приятно осознать, что прошлое в прошлом. Она, наконец, свободна.

А потом происходит это. Красивая длинноногая блондинка тепло обнимает Мстислава и целует в щеку. Они улыбаются с нежностью и о чем-то мило разговаривают, оставаясь в объятьях друг друга.

Внутри все переворачивается. Больно колит. Громко стучит. В ушах звенит.

«Одна. Снова одна».

Лекс пытается бороться со своими мыслями в голове. Они подавляют. Заставляют выйти на свежий воздух, чтобы не смотреть. Не чувствовать. Не рассыпаться у всех на виду. Снова больно. Невыносимо больно.

Два часа до отъезда. Она сидит в беседке, рядом Виталина. Молчат.

— Я знала, что так все и будет. — Тихо говорит Лекс, смотря невидящим взглядом куда-то вдаль. На заднем плане веселье, громкие разговоры и смех. — Но я так и не смогла себя подготовить к этому. Наверно… — тяжелый вздох. — Наверно, мой внутренний ребенок надеялся на счастливый финал. Я должна перестать читать книги с хеппи эндом. Они плохо влияют на мое подсознание.

Снова молчание. Снова сердце в клочья. Снова…

— И все же я сумасшедшая, раз надеялась. — Она грустно смеются.

— Не говори глупостей.

— Я не хочу здесь больше оставаться. Я выполнила свое обещание, пора возвращаться.

Лекс заходит в помещение, где праздник рекой, а веселье сбивает с ног. Но она упорно идет, игнорируя все и всех. И даже взгляд серых глаз не может остановить. Достаточно. Насмотрелась, да так что утонула.

Алексия не хочет сцен прощания. Ей и не с кем. В последний раз поддается порыву, останавливается, обводит грустным взглядом людей ни на ком, особо не задерживаясь. Понимает, на этом праздники жизни она лишняя.

Такси приходится подождать. И это немного напрягает брюнетку. Она смотрит в одну точку. В голове беспредел, а пальцы давно истерзали лямки маленькой сумочки. Лекс выдыхает, когда долгожданная машина подъезжает. Она была около дверцы, когда слышит родной голос.

— Уедешь не попрощавшись?

Алексия дергается и останавливается. Разворачивается очень медленно, будто это движение приносит невыносимую боль. Но боль приносит материнский взгляд. Там грусть, там слезы, там океан сожаления.

— Не хотела отвлекать.

Брюнетка не узнает голос. Он хрипит и дрожит. К горлу подступает ком. А грудь стискивается тисками. Нечем дышать.

— Мне пора. — Более уверенно.

Мама стоит, молча, наблюдает, как ее дитё снова уезжает, а она даже не может ее обнять. Лекс словно чувствует это. Она стискивает пальцы в кулак, зажмуривает глаза до звездочек. Выдыхает. Резко разворачивается, направляясь к единственному родному человеку, который у нее остался. Алексия обнимает, так крепко, насколько хватает сил. Она разговаривает этими объятьями. Прощает. Светлана плачет. Обнимает еще сильнее. Хватается за дочь, словно она ее спасение.

— Можно… — всхлип, — можно я буду тебе звонить?

— Да, — выдыхает девушка.

— Ты, правда, мне ответишь?

В голосе слышится такое отчаянье, что у дочери мурашки по телу.

— Да. — Алексия мягко отстраняется. — Мне пора.

— Конечно-конечно, — тараторит мама, вытирает слезы, размазывая макияж по лицу.

Лекс больше не оборачивается. Садится в такси и уезжает. Легче не становится. Становится пусто.

Девушки заезжают домой. Забирают уже собранные сумки. Алексия прощается с псом. Тот чувствует. Не отлипает от хозяйки и начинает поскуливать. Брюнетка извиняется, чуть ли не плача. Она снова оставляет своего четвероногого друга.

— Я что-нибудь придумаю и заберу тебя, — шепчет через слезы.

Весь полет до Москвы, проходит молча. Подруги обмениваются несколькими фразами не более. Лекс нужно все переварить и пережить внутри, Ви это понимает. У них будет время поговорить и все обсудить.

В Москве у них есть час времени до вылета в другую страну. Ви прекрасно все рассчитала. Учла разницу во времени между городами, поэтому они забирают свой багаж и бегут на регистрацию.

На полпути Лекс останавливается. Странно смотрит на подругу и начинает копошиться в сумочке.

— Лекс, сейчас не время. Опоздаем. — Нервничает рыжеволосая.

Но брюнетка игнорирует ее. Достает тот самый конверт, который Ви видела у нее с утра и протягивает ей.

— Что это?

— Это тебе. — Алексия улыбается.

Виталина озадаченно открывает конверт и замирает.

— Я благодарна тебе за помощь. Ты мое спасение, моя защита и опора. Ты столько раз заботилась обо мне. Теперь тебе нужно позаботиться о себе. Я желаю тебе счастья Ви. А ты никогда не узнаешь это чувство пока не вернешь свое. Пора Ви. Пора вернуться домой и разобраться. Пора вернуть ребенка.

Рыжеволосая плачет всхлипывая. В ее руках деньги, поддельные документы и билет в ее родной город.

— Твой отец будет думать, что ты вернулась со мной в Лос-Анджелес. Так что у тебя есть время собраться с мыслями, продумать стратегию. А я прилечу, как только смогу. Помни, что ты сильная и все у тебя получится.

— Спасибо, — шепчет Виталина и душит подругу в своих объятьях. — Я никогда бы не решилась на такой шаг.

— Это мой тебе волшебный пинок под зад. Верни ребенка, Ви. Хватит плясать под дудку отца. Ты давно искупила свои грехи. Так что твоя очередь обрести свободу.

Виталина целует подругу в щеку, до сих пор захлебываясь слезами. Не переставая шептать слова благодарности. Лекс отходит на пару шагов и оборачивается.

— Передавай привет Богдану. Скажи ему, что еще не знакомая для него тетя Лекс его любит и ей натерпится с ним увидеться.

Рыжеволосая кивает, утопая в новой слезной волне, но улыбается.

Алексия счастлива ровно до того момента, пока не вливается в поток пассажиров. Все толкаются в нетерпении. Девушка вздрагивает от случайных прикосновений, но терпит сквозь сжатые зубы. На свое место садится с заметно трясущимися руками. И четким пониманием, что ей предстоит проделать много работы над собой. Как хорошо что соседнее место пустое, не нужно никого касаться.

Она позволяется себе немного расслабиться только в небе. А вместе с этим вырываются наружу несколько слезинок из-под прикрытых ресниц. Плохо. Больно. Одиноко. Полет прошел незаметно.

В голове воспоминания. В глазах моменты. Внутри смертельная тоска. Лекс держится до последнего. Живет образами, словами, прикосновениями. Идя вместе с толпой перед глазами знакомая широкая спина, которая всегда защищала, даже сейчас. Она ловко вливается в очередной поток людей с сумкой в руках и идет к такси. Ее случайно толкают, но она будто не замечает этого. Хотя подсознательно вздрагивает каждый раз.

Лос-Анджелес душный, жаркий, выматывающий. Она задыхается. От города. От мыслей. От себя. Наружу что-то рвется. Очень знакомое, желанное, подавляющее разум. Нет больше сил этому сопротивляться.

Брюнетка заходит в квартиру, проходит до середины гостиной. На нее давят стены. Они сжимаются вокруг нее, выбивая весь воздух. Одиночество. Оно обвивается вокруг нее словно змея, подавляя. Кто-то кричит, подвывая протяжно, словно раненый зверь. И до Лекс не сразу доходит, что это она сама. Сидит на коленях и кричит.

Потому что больше не вывозит нахлынувших чувств. Она в них тонет, захлебываясь в истерике. Все что она сдерживала неделями, вырвалось наружу. Сметая все картонные внутренние стены, похлещи всякого торнадо. Там такое месиво из чувств, эмоций, воспоминаний. Все горит адским пламенем, вертясь в разбитом калейдоскопе искалеченной души. Она сходит с ума. Хочется вырвать душу, чтобы не так больно, чтобы не так одиноко. Больше не хочется вариться в своей ненормальности. Устала.

Алексия на четвереньках ползет до ванной комнаты, то и дело натыкаясь на преграды. Нужна вода. Она поможет. Смоет. Хотя бы эти липкие противные касания людей. Тело жжется, чешется, зудит. И ко всем эмоциям присоединяется брезгливость. Брюнетка чувствует себя грязной. Она залезает в одежде в ванную. Включает ледяную воду. Трясущимися руками находит вехотку и гель. Намыливает ее и начинает оттирать свое тело. Она трет, трет, трет. До красноты, до чистоты, до безумия. И снова плачет, воет, ревет.

Силы покидают ее, вместе с энергией. Руки наливаются свинцом и бессильно отпускаются. Она все еще грязная, мерзкая и липкая, но уже все равно. Безразличие. Это самый страшный ее режим. Лекс сидит в ванной, под ледяной водой. Вся промокла, кожа натерта до красна, а тело пробирает дрожь. От холода, от пугающей пустоты, от одиночества.

Ей придется начинать все с начала. Не сейчас. Завтра. Сегодня слишком больно.