Глава 9

— Она уже тогда была больна, Блейк? — спросила я. Лучше бы не спрашивала. Наши веселые выходные обернулись эмоциональными «американскими горками». Я не к этому стремилась, я лишь хотела, чтобы он выговорился.

Блейк проигнорировал мой вопрос и сказал другое:

— Я никогда об этом раньше не говорил.

— Я рада, что ты доверился мне. Я не могу сказать, что знаю, что ты чувствуешь, Блейк. Я наблюдала, как моя мама угасала в течение четырех лет. Думаю, если бы все случилось также внезапно, было бы легче.

— Что ж, мне тоже пришлось наблюдать. Я иду спать.

— Блейк, я не имела в виду …

— Все хорошо, Дженни. Забудь.

— Я — Микки.

— Точно. Извини, Макайла. Просто я сейчас подумало ней. Прости меня, давай утром поговорим. Я устал.

— Я скоро приду.

Проклятье! Я только что взяла и все испортила, еще больше запутав. Мне не нравилось то, что происходило между нами в последнее время. Ни капельки не нравилось. Я собиралась притормозить с расспросами о Дженни, может, это было слишком для него, может быть, Блейк не был готов ко мне. Может, было бы лучше, если бы я ушла.

К тому времени, когда меня стало клонить в сон, чернила в ручке полностью закончились. Я в последний раз сильно встряхнула ее, не знаю, почему мне было так важно, дорисовать голову льва, я все равно собиралась смыть рисунок со своей руки, как только закончу. Вот тогда я и заметила перемены. По моему лицу текли слезы, но я не знала, почему плакала. Я была напугана и не знала, что делать. Впервые с тех пор, как Блейк привез меня сюда, я почувствовала одиночество. Мое художество размыло черным дождем, который стекал по моей руке, превращая счастливые деревья и яркие солнышки в черные потоки дождя. Я не понимала, что это было. Счастья больше не было. Осталось одно грязное месиво. Мои слезы смешались с прохладным моросящим дождем, который только начинался. Время на телефоне показывало одну минуту после полуночи, и тогда я решила отправиться спать. Я подставила руку под полуночный дождь, и мокрые чернила превратились в грязь. Мне это не нравилось. Это было некрасиво, и я не знала, почему. Мне не стоило отталкивать его.

В понедельник утром Блейк ушел еще до того, как мы с Пи проснулись. Я вылезла из палатки первой, и посмотрела на Пи, которая до сих пор была наполовину снаружи палатки. Прежде чем отправиться на кухню, я наклонила голову и попыталась сообразить, где находилась ее нога, а потом, как она туда попала.

У меня все было. Кофе, кружки и даже кофеварка. Не хватало лишь стола и стула, чтобы насладиться горячим напитком.

Грейс позвонила в дверь десять минут спустя, после того, как я встала. С улыбкой на лице она держала в каждой руке по стакану кофе. Грейс всегда улыбалась.

— Ой, у тебя машина Сары. Я забыла, что взяла твою, но кофе у меня есть. У меня есть все, кроме мебели.

— О, хорошо. Этот кофе отстойный, просто был по пути. Что не так с этим парнем? Хочешь, я поговорю с ним? — спросила Грейс, проходя мимо меня. Она остановилась, как вкопанная, когда увидела палатку. — Он не шутил, — заявила она.

Я рассмеялась, но мой смех получился печальным.

— Да, он купил палатку.

— Ты в порядке? — спросила Грейс, уловив мое настроение. У нее это хорошо получалось. Прямо как у моей мамы.

— Да, я в порядке. Какие планы?

— Барри привезет Сару, мы надеялись умыкнуть Пи. Приезжает цирк, а мой двоюродный брат, Джон, работает на арене, и он сказал, что мы можем привезти Пи и понаблюдать за тем, как они выгружают животных. Ты тоже можешь поехать с нами, если хочешь.

— Пи будет в восторге.

— В восторге, от чего? — спросила Пи, вылезая из палатки. Ее ножки запутались в спальном мешке, а руки распластались на полу. Как только она, хихикая, смогла подняться на ноги, мы с Грейс тоже засмеялись. Все еще смеясь, я пошла открывать дверь Саре.

Моя улыбка тотчас же исчезла, как только я отворила дверь.

— О, привет, — сказала я, отводя глаза в сторону, когда увидела Барри. Он отодвинулся и позволил Саре войти.

— Посмотри на это, Микки, — воскликнула она, вытаскивая из пакета комбинезон с нагрудником.

Это определенно вызывало улыбку.

— Ребята, вы слишком балуете ее, но это самая милая вещица, которую я когда-либо видела. Штанины на молнии отстегиваются, превращаясь в шорты. Как это круто! Пи, смотри, что бабушка Сара тебе принесла, — сказала я, держа джинсовый комбинезон в руках.

— Ух ты, клево. Прямо как у Ральфа.

— У кого? — спросила Сара. Грейс не нужно было спрашивать. Последние полтора месяца мы жили у нее, поэтому она уже была знакома с Ральфом. Я наблюдала, как она, стоя за спиной Пи, выстрелила себе в голову из воображаемого пистолета.

— О, это лучший мультфильм в мире, Сара. Вам с Барри стоит достать его, чтобы он у вас был, когда Пи приедет в гости. Вам он понравится, — пообещала Грейс. Я посмеялась над ее хитрым планом познакомить Сару с Ральфом и велела Пи идти одеваться. Я последовала за ней несколькими минутами позже, чтобы проверить, как она почистила зубы, и сделать хоть что-нибудь с ее непослушными волосами.

— В кофейнике свежий кофе, — заявила я, следуя за Пи.

— Можешь застегнуть их? — спросила Пи, пытаясь засунуть пряжку в застежку.

— Надо развернуть ее вот так, — объяснила я. Пи проигнорировала меня и потянулась за носками.

— Пи, обрати внимание. Если ты собираешься носить этот комбинезон, ты должна научиться снимать его.

— Я не хочу снимать его.

— А если ты захочешь писать?

— Мои бабушки сделают это за меня.

— Конечно, сделают, но тебе уже почти пять лет, так что им не нужно это делать. Так ведь? Ой, подожди. Может, тебе исполнится только четыре в этом году?

— Не-а. Мне будет пять.

— Что ж, пятилетки умеют одеваться самостоятельно. Смотри. Вставляешь, а затем поворачиваешь так, чтобы попала в петельку.

— Мне нравится, когда бабушка это делает, — сказала Пи тихо, и я взглянула на нее, прочитав ее, как книгу. Она говорила мне, что впервые в жизни у нее были две бабушки. Она хотела, чтобы ее баловали.

— Хорошо, пусть они тебя балуют. Тебя так избалуют, что ты начнешь попахивать, — поддразнила я, щекоча ее животик. Она завизжала и резко ударила коленкой мою грудь. Ой. Это было больно.

— Я буду пахнуть конфетами, — хихикала она, не замечая, что ее коленка прошлась по моей левой груди.

— Ты будешь пахнуть детскими подгузниками, — возразила я. — Расческа, — постаралась я ее успокоить, пихая ей в руку расческу.

— Ой, не надо расчески. Просто собери их в хвост.

— Нет. Ты уже говорила это прошлым вечером. Поэтому твои волосы все спутались. Если бы ты позволила мне вчера их расчесать, сегодня все было бы не так плохо.

— Я расчесывала их вчера вечером.

— Ничего страшного, я не сделаю тебе больно. Эй, догадайся, куда вы пойдете? — спросила я, пытаясь отвлечь Пи.

— Куда?

— Продолжай расчесывать. Приезжает цирк, и твоя бабушка поведет тебя посмотреть, как разгружают животных.

Пи ахнула и затем выпалила:

— Правда? Настоящие животные? Львы?

— Да, уверена, там будут львы.

— Да! Да! Да! — запела она и задергалась в каком-то непонятном танце. Или это был приступ?

— Не дергайся. Продолжай расчесываться, непоседа.

— Микки, я хочу, чтобы ты тоже пошла.

— Волосы собрать наверху или внизу? Прополощи рот, — сказала я, протягивая ей картонный стакан. — Я собираюсь остаться здесь и поделать кое-какие дела. А ты иди, развлекайся.

— Наверх, животные могут подумать, что я тоже животное, если сделать хвостик внизу.

— Отлично придумано, — согласилась я, хмурясь на свое отражение в зеркале. Я собрала ее волосы в хвост и завязала их в небрежный пучок на макушке. — Ты такая красивая. Я тебя люблю. Иди и повеселись. И проследи, чтобы твоя бабушка прислала мне фотографии. Хорошо?

— Хорошо, может мне стоит попросить телефон на свой день рождения, чтобы я сама могла делать фотографии.

— Ну, сомневаюсь, что твой папочка согласится на это, но есть такая вещь, как фотоаппарат. Можно фотографировать без телефона, — объяснила я, беря ее маленькую ручку в свою.

— Можно? Как это?

— Фотоаппаратом. Так люди делали фотографии до появления смартфонов.

— А они были сделаны из дерева?

— Нет, Лондон Пи Коуст. Хотелось бы мне побывать в твоей голове один денек.

— Это весело.

Я рассмеялась и повела ее дальше. Глупышка.

Я пристегнула Пи на заднем сиденье и поцеловала ее в макушку. Я отвела взгляд от Барри, когда поняла, что он пристально наблюдал за мной. Он поцеловал Сару и затем Пи, а потом сел в свою машину. Я почувствовала печальный взгляд Сары, когда не ответила на его прощание. Я попрощалась с Пи еще раз и вернулась в дом. У меня своих проблем было достаточно. Я не собиралась иметь дело ни с одним из Холденов, все будет хорошо.

Я налила себе кофе и вышла на задний дворик. Утреннее солнце коснулось моих ног, когда я села на тот же шезлонг, на котором мы сидели вчера с Блейком. Тень скрывала мою голову и экран моего телефона.

Макайла: «Привет, ты не разбудил меня перед уходом».

Я уставилась на свой телефон в ожидании, когда Блейк увидит мое сообщение. Спустя десять минут я подумала, может он меня игнорирует. Открыв Facebook, я нажала на иконку своего единственного друга, Блейка, и написала на его стене, что люблю его. Просматривая фотографии его с Дженни, я улыбнулась. Даже через фото я чувствовала, как они любили друг друга.

Я заметила «линию времени» справа от моего имени и задумалась об истории сообщений на странице Блейка. У меня эта история занимала всего два года, но у него должно было быть больше. Так и было. В его профиле было намного больше информации. Возможно больше, чем мне стоило читать. Я села и сделала глоток кофе. Блейк не всегда был единственным другом Дженни, у нее было много друзей. Только позже они стали единственными друг для друга. Чем больше я читала, тем больше понимала, почему. Во многих своих постах Блейк злился. Он даже был груб с Дженни в нескольких из них. Была там одна фотография их двоих в окружении друзей. Дженни подписала ее «лучшая пицца в Нью-Йорке», Блейк оставил комментарий: «Мило, Дженни. Почему бы тебе не рассказать миру, что мы едим и на завтрак тоже?»

Я пролистала чуть ниже и поняла, что тогда все изменилось. Блейк тоже размещал всякие глупости на своей стене, но только до декабря 2008 года. Он изменился, это можно было прочитать по его взгляду. Выражения лиц их обоих изменились. Блейк выглядел злым, а Дженни — больной.

В дверь позвонили, и я подпрыгнула, разлив кофе на свою рубашку и экран телефона.

— Отлично, — сказала я вслух, вытирая телефон об ногу, и пошла открывать. Распахнув дверь, я обнаружила на пороге Барри. Снова. Теперь что?

— Привет, можно войти?

Я пожала плечами, задаваясь вопросом, что у него в коробке, и отошла в сторону.

— Просто оставь это там, на стойке. Я скажу Блейку, что ты завез ее.

— Там еще две. Они не для Блейка, Макайла. Это тебе.

— Мне? Зачем? Мне от тебя ничего не нужно.

— Технически, это не мои вещи. Я просто ждал подходящего момента, чтобы отдать их тебе, но, кажется, этот момент никогда не наступит.

— Что там? — спросила я, озадаченно. Я не собиралась спрашивать его об этом. Он не заслуживал внимания.

— Когда я увидел тебя в первый раз в ресторане отеля, я нанял частного детектива. Домовладелец вашего здания сказал, что у него есть несколько коробок для тебя. Он хотел, чтобы ты их забрала.

— Чарли?

— Да, думаю, так его звали.

— Ладно, хорошо. Спасибо. Я не хочу открывать их сейчас.

— Да, я понимаю. Я также хотел кое-что у тебя спросить.

— Что?

— Твоя мама похоронена на кладбище среди посторонних людей. Если хочешь, я мог бы перевезти ее куда пожелаешь.

— Я подумаю об этом.

— Годится. Я принесу оставшиеся две коробки.

На долю секунды я пожалела, что мама воспитала меня хорошим человеком. У меня было сильное желание сказать ему, что это он виноват в том, что моя мать похоронена на том кладбище, среди чужих людей. Властям штата нужно было где-то похоронить ее. Кто еще мог это сделать? Я наблюдала, как Барри занес еще две коробки с нашими вещами, у меня разрывалось сердце, а я даже не знала, что внутри. Что, черт возьми, произошло? Из влюбленной я превратилась в одинокую и напуганную девушку. Почему? Почему я чувствовала себя так?

— Ты ведь довольно близок с Блейком? — спросила я. Разговаривать о Блейке было безопаснее, чем говорить об этих коробках. Иначе, я бы расплакалась.

— Можно мне чашечку кофе? — спросил Барри, кивая в сторону полупустого кофейника.

— Да, наливай, — кивнула я в том же направлении.

— Когда Дженни и Блейку было по пятнадцать, мы с Конли Коустом напились в стельку и ударили по рукам, обещая друг другу, что, если что-нибудь случится, мы не останемся в стороне. Я бы позаботился о его семье, если бы его не стало, и он пообещал то же самое. Я всегда чувствовал себя обязанным Блейку.

— Он стал твоим генеральным директором, потому что ты чувствовал, как будто был должен ему, или потому что он заслужил эту должность?

— И то и другое. После смерти его отца он стал вести себя немного деструктивно.

— Что ты имеешь в виду?

— Я не знаю, как много знаешь ты.

— Неважно. Расскажи мне. Дженни была и моей семьей тоже.

Казалось, Барри удерживал мой напряженный взгляд несколько минут. — Ты идеальное сочетание их обеих — ты такая красивая. Иногда у тебя такое же выражение лица, какое было у Дженни. Я знаю, что это звучит нелепо, потому что ты никогда ее не встречала, но это правда.

— Блейк тоже говорит мне это, — я слегка улыбнулась.

— И Пи тоже. Господи, иногда мне кажется, что она — это еще одна Дженни. Я бы луну достал с небес ради нее.

— Да, она оказывает на людей такое влияние.

— Благодаря тебе. Думаю, я хотел не обращать внимания на эту сторону жизни Блейка. То есть, как бы я не ненавидел его за то, что Фарра забеременела, я понимал. И Сара тоже. Она тоже не могла его ненавидеть. Ему было очень больно, и мы полагали, что, таким образом, он избавлялся от этой боли. Я ни разу не подумал о том, что она может быть моей внучкой. Ни разу, — объяснил он.

— Хочешь посидеть снаружи? У меня нет стульев. — Какого черта? Я не хотела этого делать, но опять же сделала. Мне хотелось услышать об этом, хотелось услышать другую точку зрения.

— С удовольствием.

— Ты сказал, что Блейк стал вести себя немного деструктивно. Что это значит?

— Он был зол. На всех. Я делал все возможное, чтобы поддерживать его интерес к миру бизнеса. Думаю, это единственное, что сдерживало его от безумств. Его очень интересовал мой бизнес, поэтому пока я отвлекал его новыми проектами, он был в порядке. Он когда-нибудь рассказывал тебе, как поймал моего предыдущего генерального директора на воровстве? Он украл у меня более пятисот тысяч долларов, прежде чем Блейк вывел его на чистую воду.

— Нет, я этого не знала, — я удивленно подняла брови, глядя на него поверх края моей кружки.

— Да, он это сделал. Блейк сделал для компании очень много. Это он настоял, чтобы в каждом ресторане каждого гостиничного комплекса, которым мы владели, стояло фортепиано. Наши отели стали приносить целое состояние. Сеть отелей «Зазен Ризортс» имела лист бронирования на три недели вперед. Только очень важные персоны могли заполучить столик в моих ресторанах.

— Как Тони Ролингс и Дрю Келли, — уточнила я.

— Откуда тебе вообще известно, кто это?

— Блейк рассказывал мне о том, как они пугали твоих гостей в костюме снеговика.

— А, да. Я был готов убить обоих в тот день. Дрю Келли был вне себя от бешенства.

— Думаю, ему пришлось подождать, пока он не попал в свой номер, — я засмеялась.

— Дрю Келли не ждет. Дрю Келли живет по своим собственным правилам, но некоторые из других гостей остановили меня, чтобы рассказать, как им было весело и, как Блейк с Дженни порадовали их. Уверен, и мистер Келли согласился бы с этим, если бы его жена так не визжала.

— О, так это она визжала, — подразнила я. Он засмеялся, и это было… было приятно. — До тех пор, пока они не усвоили свой урок. Так ведь?

— Да, если бы это было так. Дженни было мало. Она отправилась на улицу и спряталась за мусорным баком. К счастью для них с Блейком, я знал того полицейского.

— Это же не противозаконно переодеваться и пугать людей.

— Нет, но, если прогуливаешь школу достаточное количество раз, это всплывает наружу.

Я снова засмеялась, зная, что Дженни подбила Блейка на это.

— Значит, Блейк начал работать на тебя сразу после смерти его отца?

— Да, практически. Он также допил весь алкоголь в домашнем баре Конли.

— Серьезно? Как долго это продолжалось?

— Недолго. В марте Дженни заболела. Он изменился в один момент, прямо в тот день, когда узнал. У Блейка с Дженни были чувства друг к другу с первого дня, как я увидел их вместе, я понял, что они всегда будут вместе. Блейк был потрясающим пианистом, моя Дженни была потрясающей пианисткой, и когда их двоих сажали перед клавишами, творилась магия.

— Он все еще играл после этого?

— Играл, но его игра изменилась. Блейк больше не исполнял «Шепот Сары». Своей игрой он выражал ненависть и злобу. Его игра была красивой, но очень темной.

— Что, например?

— То, что он сам сочинял. Если он не работал со мной, он сидел за фортепиано с нотной тетрадью.

— Или с Дженни, — предположила я.

— Нет, тогда нет. Они разошлись на пару месяцев. Думаю, Блейк был с любой, которая была не против.

— Серьезно? Они расстались? — не-е-е-ет, плакало мое сердце, сокрушаясь над историей любви, в которую мне так хотелось верить. Блейк не мог так с ней поступить, он бы не стал.

— Думаю, это было взаимно. Дженни тоже встретила кого-то, с кем хотела развлекаться. Блейк был не против, но, когда Дженни поехала на экскурсию в колледж, и там ее сопровождал симпатичный первокурсник, ей захотелось принять его предложение о свидании. Блейк пришел в ярость. Он не хотел, чтобы она виделась с кем-нибудь еще.

— Но он же встречался с другими?

— Я слышал много ссор, — Барри пожал плечами. — Слышал много криков, раздававшихся за ее дверью. Я знаю ее претензии, но я никогда не спрашивал его напрямую.

— Почему? Я имею в виду, она была твоей дочерью. Он делал ей больно.

— Я смотрел на это по-другому. Я видел две вещи: Блейк обладал большим энтузиазмом, он не боялся работать по многу часов. Отношения между ними испортились настолько, что они не могли находиться в одной комнате, не начав ссориться. И второе, я понимал, как сильно он запал Дженни в душу. Все, что она делала, это оставалась в своей комнате и плакала или спала, это было так не похоже на нее. С самого рождения она была егозой. Уверен, твоя мама рассказывала тебе о Дженни.

Я чуть не ляпнула, что причиной ее сонливости была болезнь, но сдержалась. По опыту я знала, что вы не думаете о таких вещах. Я ни на мгновение не задумалась, что моя мама заболела, когда внезапно она стала слишком уставать, чтобы ходить на концерты. Она работала полный рабочий день медсестрой и играла в симфоническом оркестре, конечно же, она уставала. И я понимала, что депрессия могла увести её в том же направлении.

— Это был Райан? Тем парнем из колледжа был Райан?

— Да. Блейк ненавидел меня за то, что я нанял его.

— Зачем ты это сделал?

— Я считал его хорошим малым. Я знал, что он любил Дженни, он смотрел на нее такими же глазами, как и Блейк.

— Я уверена, все прошло хорошо.

— Проблема была в том, что Дженни не вспоминала прошлое, — Барри снова пожал плечами. — Даже, когда они пытались быть упрямыми, они пристально наблюдали друг за другом.

— Как это? Что ты имеешь в виду?

— Много чего. Блейк привел какую-то девушку, Тристу, на день рождения своей мамы, а Дженни привела Райана. Весь вечер они только и делали, что метали молнии друг в друга. Сара и Грейс заставили их сыграть пьесу, которую Блейк с Дженни написали вместе, и она произвела неизгладимое впечатление на всех присутствующих. Я совсем не шучу, Микки. У всех мурашки по коже побежали от их игры. Они играли друг для друга. Их глаза были закрыты, а пальцы разговаривали. На последней ноте Дженни умчалась наверх, и Блейк побежал за ней. Конечно, их матерям, всюду сующим свои носы, пришлось попросить спутников Блейка и Дженни уйти. Райан оказался достаточно милым, чтобы проводить спутницу Блейка домой.

— И что произошло после?

— Не знаю. Сначала они кричали, а потом затихли. Я убрался оттуда к чертовой матери, подростки — не мой конек. Я справлялся с ними намного лучше, когда они были помладше, до того, как их дружба переросла во что-то большее.

— Думаю, это всегда было что-то большее, чем дружба.

— Думаю, ты права. Я также думаю, к тебе это тоже относится.

— О чем ты говоришь?

— Такой взгляд у Блейка я видел лишь дважды. Сначала с Дженни, а теперь с тобой.

— Он смотрит на меня, как смотрел на Дженни?

— Ты ведь не сомневаешься в любви этого парня к тебе? Ты хоть представляешь, сколько времени у него ушло, чтобы снова испытать эти чувства? Он встречался с другими, я в этом даже не сомневаюсь, у Блейка было много женщин, но он не любил их. Можешь мне поверить.

— Зачем ты мне это говоришь? Он что-то сказал?

— Нет, вовсе нет. Просто, я считаю, что вы оба должны бороться за свои отношения. Вы созданы друг для друга. Послушай, мне лучше вернуться к ремонту, рад, что мы поговорили, Макайла. Знаю, что прямо сейчас этот разговор мало что для тебя значит, но я пообещал твоей маме, что позабочусь о тебе. И я собираюсь это сделать.

— Ты не разговаривал с моей мамой, — упрекнула я, взглянув на него, когда он поднялся.

— Я разговаривал с ней на ее могиле. Она услышала меня.

Я не ответила. Я не могла найти слов. Я не знала, что сказать. Барри ездил к моей маме. Что я чувствовала насчет этого?

Я проверила телефон, ожидая увидеть сообщение от Блейка, и вздохнула. Почему он не отвечал? Он никогда не молчал так долго. Решив перестать играть в игры, я набрала его номер. Не было смысла сидеть и волноваться весь день. Может и проблемы то никакой не было. Он был занят работой.

— Да, — сразу же ответил он. Музыка на заднем плане не была фортепианной. Я знала эту песню, потому что моя мама пела ее, когда дурачилась. Я слышала, как парень пел что-то о том, что он слегка пьян и обречен.

— Привет, ты не ответил на мое сообщение.

— Я собирался. Я просто зашел сюда за сэндвичами кое с кем из строительной бригады.

— Зашел куда? Ты в баре?

— Да, но это и ресторан тоже.

— О, ладно, а потом ты снова вернешься на работу? Нам стоит пойти к твоей маме, или мы поедем завтра по магазинам?

— Что бы ты не решила, я не против. Да, завтра мы поедем за мебелью.

— Блейк?

— Что, Макайла?

— У нас все хорошо?

— Да, да. Все хорошо. Увидимся позже. Напиши мне, чтобы я знал, где вы будете. Передай Пи привет от меня.

— Она с твоей мамой и Сарой, но, когда вернется, я передам.

— Хорошо. Увидимся позже.

— Ладно.

Блейк не сказал, что любит меня. Он всегда говорил мне, что любит меня. Я заправила наши спальные места в палатке, расправила спальные мешки и подмела вокруг. Было не так уж и много дел. Я уже все это сделала раньше, несколько раз.

Я взглянула на коробки, и меня пробрало любопытство. Я села на прохладный плиточный пол и открыла первую. Когда я увидела мистера Зелибобу, на моем лице сразу же появилась улыбка. Я совсем о нем забыла. Уверена, я была с Пи одного возраста, когда смогла выйти из дома без него. Моей маме однажды даже пришлось выискивать его, когда я забыла мистера Зелибобу в такси, я тогда не спала три ночи. Я прижала его потрепанную старую шерстку к себе, почувствовав приступ ностальгии. Я бы все отдала, чтобы снова вернуться в то время. Моя старая мягкая игрушка не пахла так, как раньше, тяжелый аромат кондиционера для белья, который мама использовала при стирке, давно выветрился, оставив вместо себя затхлый запах. Я отложила игрушку в сторону и достала мамину шкатулку с драгоценностями. Я ахнула, увидев, что все осталось на месте. Ничего не пропало. Как будто она просто оставила ее. Ее жемчуга, кольцо с сапфиром, которое она давала мне поносить, серьги с бриллиантами и другая дизайнерская бижутерия. Все это было здесь.

Я намотала вокруг шеи длинную нитку бусин Марди Гра и продолжила копаться в том, что осталось от моей жизни. Чарли сделал большое дело. Все, что он сохранил, очень много значило для меня. Даже раскрашенный камень. Я предавалась воспоминаниям о каждой вещице внутри картонной упаковки. Следующая коробка была завернута в пузырчатую пленку. Когда я сообразила, что внутри, я ахнула.

— О боже, боже мой, — воскликнула я вслух в пустой кухне. Такого просто не бывает. Всё и все были связаны. Об этом я тоже совсем забыла. Раньше мне нравилось рассматривать бабушкину коллекцию, которую она мне завещала. Красивые хрустальные львы, львята и львицы. Моя бабушка Ронда обожала львов, как и Пи.

Мне хотелось, чтобы они были у Пи, я хотела, чтобы они стояли в освещенной витрине, где огни отражались бы от зеркал и играли в хрустальных гранях. Я нашла идеальный подарок Пи на день рождения.

Я не заметила, сколько времени прошло, пока не услышала звук закрывающейся двери машины. Быстро замотав несколько хрустальных фигурок, что я достала, в пузырчатую пленку, я закрыла коробку. Дверца микроволновой печи стала для меня импровизированным зеркалом, и я проверила, не остались ли на моем лице следы слез. Все было в порядке.

— Микки! Микки! — воскликнула Пи и помчалась ко мне так быстро, как ее маленькие ножки могли ей позволить.

— Что? — спросила я, подхватывая ее на руки. Она обхватила меня ногами вокруг талии, а ее ладошки прижались к моим щекам. Это было что-то серьезное. Ей нужно было все мое внимание.

— Угадай, что случилось?

— Не знаю. Расскажи мне. — Грейс и Сара светились от гордости. Этот ребенок был счастливчиком.

— Мне удалось его потрогать. Льва. Я погладила льва.

Я перевела полный ужаса взгляд на не столь здравомыслящих бабушек. Это мне полагалось быть глупой.

— Не волнуйся. Дрессировщик был рядом, а Вэнити — это большой ребенок. Он полюбил ее.

— У него действительно большая грива и мне удалось причесать ее. Один раз я подумала, что он меня съест, и слегка вскрикнула, но он всего лишь устал. Поэтому зевнул.

— Ты немного попахиваешь львом. Ты видела еще кого-нибудь? Других животных?

— Да, и угадай, сколько там было львов? Пять. Но только один лев. Девочек зовут львухами, — объяснила Пи, неправильно произнеся слово. Ей было наплевать на других животных, она хотела рассказать мне только об одном. — Их отведут в шатер, и они будут выполнять трюки, а дрессировщик наденет смешные штаны и будет говорить, что им делать. — Я думаю, что поняла большую часть того, что она пыталась рассказать мне на одном дыхании. — И мы все пойдем на представление, — радостно сообщила мне Пи, разведя руки в стороны, как будто собирала нас всех.

— Что ж, похоже, будет очень весело. Мне уже не терпится пойти.

— Это завтра в семь, правда, бабушки? — мы все засмеялись над ней.

Она была чертовски милой. Мне нравилось, когда она была такой взволнованной. Не уверена, что мои эмоции были столь же яркими, как и ее. И почему она не мечтала стать балериной или рисовать панорамные виды океана? Почему ей надо было так сильно любить львов?

— Да, завтра. Дедушка Холден отвезет нас всех на ужин, а затем в цирк, — ответила Сара.

— Кажется, будет довольно весело. Иди, вымой руки, я хочу поговорить с твоими бабушками.

— Я тоже хочу послушать, — заверила она меня, сползая с рук на пол.

— Но тогда ты услышишь, как я спрашиваю, у кого из них ты останешься ночевать.

— У меня! — воскликнули они одновременно. Здорово. Я не хотела, чтобы они устраивали соревнования по перетягиванию каната из-за Пи, я просто хотела, чтобы одна из них забрала ее на ночь.

— Ну, думаю, мы просто устроим пижамную вечеринку, и ты тоже можешь присоединиться, Микки.

— Давай так и сделаем, Грейс. Мы останемся у тебя дома, посмотрим Ральфа и поедим попкорн, — радостно согласилась Сара. Грейс была обеими руками за, кроме мультика, конечно.

— Мы возьмем в прокат что-нибудь, что еще не смотрели. Микки, ты с нами?

— Нет, иди и вымой свои липкие ручки, Пи, — снова сказала я. — Зачем мне просить вас забрать ее на ночь, если бы я не пыталась, ну вы понимаете — намекнула я.

— Избавиться от меня, — ответила Пи равнодушно. Она побежала мыть руки, как будто в этом не было ничего особенного. Для нее веселье продолжалось.

— Да, то, что она сказала.

— Все хорошо? — спросила Грейс, глядя на коробки. — Ты сама их пересмотрела?

— Нет, то есть, да, не все, но я в порядке. Я бы хотела провести вечер одна с Блейком.

— Мы все поняли. Не надо дальше объяснять.

— Расслабься, Грейс. Я не собиралась вдаваться в детали о твоем сыне, хотя должна сказать, он может …

Грейс заткнула уши и запела: — Ля-ля-ля! Ничего не слышу. Ничего не вижу.

Загрузка...