Помоги остаться с тобой

Глава 1

Опухоль. Неоперабельная. Рак.

Была середина дня, и движение на кольцевой, опоясывавшей Чарльстон, было свободным. Джонатан Тарлтон сжал руль с такой силой, что побелели костяшки пальцев, и устремил невидящий взгляд вперед. Как раненое животное, он спешил поскорее добраться до дома и спрятаться. И осознать то, что просто не укладывалось у него в голове.

Хвала Господу, сестра недавно вышла замуж за лучшего друга Джонатана и теперь жила у мужа. Если бы Мэйзи все еще оставалась в большом особняке на берегу, то сразу поняла бы, что что-то случилось, едва он переступил бы порог.

При других обстоятельствах и Джонатан, и Мэйзи давно бы покинули родительский дом, однако на их попечении оставался отец, который слабел день ото дня. Многие из знакомых отца уже давно перебрались в дома престарелых, где за ними был надлежащий медицинский уход, но Джеральд Тарлтон категорически отказывался покидать родной дом.

Джонатан заехал в подземный гараж, дрожащей рукой выключил двигатель и уткнулся лбом в руки, лежащие на руле. Им овладел страх, смешанный с гневом. Как быть дальше? Он единственный, кто управляет их семейной судоходной компанией. Хотя имя отца и стоит на фирменных бланках, весь груз ответственности лежит исключительно на нем. Потому что его брат-близнец Хартли куда-то пропал, исчез, украв миллион долларов со счетов компании. После этого необъяснимого поступка Хартли исключили из завещания и из жизни семьи.

Предательство брата сильно ранило Джонатана. Тайная боль глодала его так же, как болезнь. О случившемся знали только он и отец. Мэйзи ничего не рассказали, чтобы не расстраивать ее и не чернить сохранившийся в ее памяти образ старшего брата.

Джонатан собрал свои вещи, вылез из машины и стал подниматься наверх. Из соображений безопасности Тарлтоны оборудовали в особняке два оснащенных самой современной техникой рабочих кабинета в дополнение к тем, что располагались в штаб-квартире компании. Это позволяло Джонатану работать и одновременно приглядывать за отцом.

Судоходная империя, которой семья владела несколько десятилетий, была для Джонатана главным смыслом его существования. Он отдавал компании почти все свое время, поэтому его личная жизнь была довольно скучной. Он уже и не помнил, когда у него были близкие отношения с женщиной. Однако он жертвовал свое личной жизнью добровольно и гордился тем, что создали Тарлтоны. Гордился и всячески способствовал процветанию семейной империи.

В доме Джонатан прошел в гостиную и остановился у панорамного окна с видом на океан, сверкавший в лучах июньского солнца. Раньше этот вид успокаивал его. Только не сегодня. Сегодня океан своей безбрежностью и безвременностью будто насмехался над ним. Ведь человек – это пылинка в космосе. Песчинка на бескрайнем пляже безграничной Вселенной.

А ведь правильно говорят, подумал он: когда человек оказывается перед лицом смерти, вся его жизнь переворачивается вверх ногами, а время становится бесценным.

И сколько у него осталось этого самого времени? Врач сказал – полгода. Может, больше. Может, меньше. И как рассказать об этом сестре? Или отцу? Что будет с компанией, с семейным наследием? Ведь теперь Мэйзи станет единственной владелицей бизнеса, когда он и отец уйдут в мир иной. Она никогда не проявляла интереса к управлению, поэтому не исключено, что она продаст компанию. Может, это и к лучшему.

Эта мысль доставила Джонатану сильную боль. До сегодняшнего дня он и не подозревал, насколько сильны его эмоциональные связи с семейным делом. Для него компания не просто работа. Для него это символ, обозначающий место семьи Тарлтон в истории Чарльстона.

Мучительные головные боли начались у него почти год назад. Сначала они были редкими, потом участились. Одни врачи объясняли их стрессом, другие считали мигренями. Никакие препараты облегчения не приносили. Вот и сегодня врач дал ему на пробу пригоршню таблеток и стопку рецептов. Можно принять одну, забраться в постель и, забывшись сном, перетерпеть приступ боли. Только все это не решит другие, более важные проблемы. Потому что на нем лежит ответственность, которая никуда не денется.

Искушение забыться в наркотическом беспамятстве было почти непреодолимым. У него не было желания продолжать существовать в этом ужасном дне. Однако, дойдя до кухни, взяв стакан и наполнив его из-под крана, он бросил в воду лишь две таблетки ацетаминофена, которые взял из аптечки.

На нем лежит ответственность. И эта ответственность никуда не денется. Единственное, что изменилось, – это срок. Обычно, когда наступал цейтнот, он словно расцветал. Едва появлялся проект с крайним сроком, он развивал кипучую деятельность. Прилив адреналина вынуждал его трудиться с удвоенным усердием и достигать невозможного. Эти качества и помогут ему в ближайшие несколько месяцев.

Он привалился к мраморному прилавку и после некоторого размышления принял свое первое после постановки смертельного диагноза решение. Печальную весть он пока утаит. Зачем расстраивать родных и друзей? Сейчас для него главное – сохранить статус-кво. Первое правило бизнеса – составить план. Он все обдумает. В голове уже крутятся пока смутные идеи. Наверняка есть ответ на все его вопросы. Ведь не может же он просто уйти в свой последний закат и допустить, чтобы все рухнуло.

Ему нужно время, чтобы все обдумать и договориться с тем самым дамокловым мечом, что висит у него над головой.

Лизетт Стэнхоуп набрала код, подождала, когда большие ворота отодвинутся в сторону, и медленно въехала на территорию Тарлтонов. Все шесть лет, что она работала с Джонатаном, она не уставала восхищаться величественным семейным особняком.

Тарлтоны уже много десятков лет жили на мысе маленького барьерного острова к северу от города. Шестьдесят квадратных метров было более чем достаточно для особняка и нескольких построек поменьше. Участок окружала внушительная кованая ограда. Доступ к воде ограничивала высокая кирпичная стена, тянувшаяся по дюнам. Сам пляж являлся общественной собственностью, однако благодаря стене ни любопытные, ни злоумышленники не могли проникнуть на территорию Тарлтонов. Хотя из-за ураганов и эрозии содержание стены требовало немалых расходов, обеспечению безопасности уделялось особое внимание, так как старший Тарлтон был по натуре параноиком.

Увидев припаркованную машину Джонатана, Лизетт расстроилась. А она-то надеялась быстро проскользнуть в дом, поздороваться с Джеральдом и положить конверт со своим заявлением об увольнении на стол Джонатану! Конечно, она могла бы все это сделать в главном офисе, но ей почему-то казалось, что он должен прочитать ее заявление в приватной обстановке. От мысли, что придется подавать заявление ему лично, у нее начинали дрожать коленки. Ведь он обязательно пришел бы в ярость или удивился бы. А потом потребовал бы объяснений. Правда, она уже давно отрепетировала свою речь. «Работа стала рутиной. Нужно расти и двигаться дальше. Высвободить время для путешествий». Когда она произносила эти слова перед зеркалом в ванной, они звучали убедительно. Морщиться ее заставляла та часть речи, где она выражала признательность Джонатану и его семье.

Лизетт училась в выпускном классе, когда у ее матери случился удар. В течение семи лет после этого Лизетт работала на двух работах, и ей едва хватало денег на то, чтобы оплачивать сиделку. Шесть лет назад ей улыбнулась удача, когда ее взяли в «Судоходную компанию Тарлтон». Щедрая зарплата и отличный социальный пакет буквально перевернули ее жизнь.

Однако прошлой осенью ее мать умерла после второго удара. Джонатан настоял, чтобы Лизетт взяла отпуск, чтобы прийти в себя и привести в порядок дела матери. Мало кто из руководителей крупных корпораций проявил бы такое великодушие.

И вот теперь Лизетт собиралась своим увольнением отблагодарить Джонатана за это самое великодушие. Потому что иного выбора у нее не было.

Ей хотелось выйти замуж и родить ребенка, а работа в компании мешала осуществить эту мечту, так как Лизетт имела глупость по уши влюбиться в своего босса. Она понимала, что ей нужно новое окружение, и рассчитывала встретить достойного мужчину, который поможет ей забыть о Джонатане. Однако существовала одна проблема. Она так долго отказывала себе в личной жизни, что сейчас не знала, с чего начинать, но интуитивно чувствовала, что обязана двигаться вперед.

Лизетт поднялась на крыльцо, набрала код, открыла парадную дверь и прошла в дом. В холле царила тишина. Может, Джонатана все же нет дома? Может, он уехал с кем-нибудь из знакомых?

Лизетт на цыпочках прошла мимо дремлющего в шезлонге Джеральда. Может, если Джонатана нет дома или он наверху, ей все же удастся проскочить в его кабинет и сбежать незамеченной?

На втором этаже располагались личные покои членов семьи, а на первом этаже две комнаты, выходящие на подъездную аллею, были оборудованы под рабочие кабинеты. Меньший из двух и был вотчиной Лизетт. Работу в компании она начала в качестве сотрудника бухгалтерии, но потом быстро поднялась до должности исполнительного помощника Джонатана. Ее обязанности состояли в том, чтобы обеспечить гладкое и ровное течение жизни своего босса.

И у нее это хорошо получалось. Очень хорошо.

Лизетт убедилась, что ни в одном из кабинетов никого нет, и достала из своей сумки конверт. Заявление она составила прошлым вечером, хотя и понимала, что увольняться таким вот образом, без личной встречи, – это трусость. Но она опасалась, что Джонатан заставит ее передумать.

С конвертом в руке она уже двинулась к письменному столу своего начальника, как услышала голос позади себя:

– Лизетт? Что ты здесь делаешь?

Вздрогнув, она обернулась и быстро спрятала конверт в карман юбки.

– Джонатан? Ты меня напугал. Я думала, тебя нет дома.

– Но я здесь живу, – напомнил он ей.

– Конечно. – У Лизетт вспотели ладони. – Тебя не было в офисе, и я решила приехать сюда. Ну, если вдруг понадоблюсь тебе. – Ложь легко слетела с ее губ.

Джонатан, кажется, не замечал ее смущения. Лизетт обратила внимание на то, что он очень бледен. И напряжен.

– Джонатан? Что случилось?

Он посмотрел на нее:

– Сегодня не самый хороший день.

– Сожалею. Я чем-нибудь могу помочь? – А вдруг судьба спасла ее от неверного шага, подумала Лизетт. Едва ли в таком состоянии босс спокойно принял бы ее увольнение.

– Не знаю. – Джонатан произносил слова медленно, словно в оцепенении.

Лизетт забеспокоилась.

– Что происходит? У нас сорвалась сделка с Портером?

Джонатан покачал головой:

– Нет. – Он подошел к письменному столу и принялся перекладывать на нем бумаги. – Вчера вечером я отправил тебе электронные письма. Поработай с ними. А потом, возможно, я надиктую несколько писем. – Он потер рукой висок.

Лизетт знала о том, что он уже несколько месяцев страдает от сильных головных болей.

– Ты что-нибудь принимал? – спросила она. – Я же вижу, что тебе нехорошо.

Джонатан поморщился:

– Да. Недавно.

– Может, поднимешься наверх и ляжешь? А звонки с мобильного перенаправишь сюда. Я сообщу, если будет что-нибудь срочное.

– Дай мне час, – сдался он. – Не больше. Я поставлю будильник.

Джонатан медленно поднимался по лестнице. К нему постепенно приходило осознание реальности. Ситуация уже не изменится в лучшую сторону. Можно проконсультироваться у другого врача, но какой в этом смысл? Он и так побывал у множества докторов. После последнего обследования он впервые получил четкий диагноз.

Поднявшись в спальню, он вынужден был признать, что ему опять нужно обезболивающее. Он нуждается в ясном сознании, а его голова сейчас напоминает там-там.

Растянувшись на кровати, он стал ждать, когда препарат подействует. Сознание, что внизу работает Лизетт, успокаивало. Постепенно он расслабился и погрузился в легкую полудрему. Его мысли сами по себе вернулись к Лизетт, которая уже давно стала частью его жизни и вызывала у него довольно бурные эмоции, однако собственный жесткий этический кодекс требовал, чтобы он всячески скрывал свое влечение к ней. Они просто коллеги. Не более. Он доверяет Лизетт во всем, не скрывает от нее ни конфиденциальную информацию, ни финансовые секреты. Она, как и он, наделена управленческими талантами, однако надо отдать ей должное: она всегда тщательно соблюдает границы и старается не заступать на его территорию. Хотя он не возражал бы против этого.

Она не отличалась яркой внешностью, и многие мужчины едва ли обратили бы на нее внимание. Свои женственные формы она скрывала под скромными деловыми нарядами. Самой сексуальной ее чертой были мозги. Она бросала ему вызов и тем самым держала в постоянном напряжении. И чтобы она не ушла в другую компанию на какую-нибудь престижную должность, он повысил ей зарплату, стремясь тем самым показать, как высоко ценит ее.

Головная боль начала отступать и утратила свою остроту. Когда сознание полностью прояснилось, результатом недолгих размышлений стала одна идея. А что, если попросить Лизетт заменить его на те месяцы, когда он уже не сможет работать? Ведь он не знает, каково будет его состояние. Вдруг ему резко станет плохо, а если у нее будут полномочия принимать решения, он сможет спокойно ждать, когда наступит улучшение.

И вообще, может оказаться, что ей, единственной, будет по силам спасти «Судоходную компанию Тарлтон» для следующих поколений. Она умна, у нее есть опыт общения с людьми, и она искренне ратует за процветание компании. Тогда у него появится возможность на время отложить разговор с семьей. У Мэйзи никак не получается забеременеть, и они с Джей Би прилагают все силы к тому, чтобы решить этот вопрос. А тут он еще взвалит на них свои проблемы. Что до отца, то печальная весть убьет его.

Врач сказал, что он может прожить дольше полугода. И что этому во многом будут способствовать хорошее питание и полноценный отдых. Да, он настроен на борьбу, однако понимает, что шансы не в его пользу. Так как лечения не существует, остается надеяться на то, что ему хватит времени, чтобы сохранить наследие и обеспечить будущее компании.

Чем дольше Джонатан размышлял, тем сильнее убеждался в том, что Лизетт – это спасение. Наконец он встал, провел руками по волосам и прикинул, как открыть ей свой секрет и какими словами изложить свою просьбу. И нужно обязательно дать ей понять, что она имеет право выбора. Если она откажется, что ж, он понесет свой груз в одиночестве.

Прошло почти два часа к тому моменту, когда Джонатан спустился вниз. В обоих кабинетах никого не было. Лизетт он нашел у отца, они оживленно о чем-то болтали. Он прошел в комнату и внимательно взглянул на их лица. Лицо Лизетт было спокойным. Лицо же отца – встревоженным.

– Решил поспать в середине дня, а, сынок? Вообще-то, это моя работа – спать днем, – сказал отец.

Джонатан присел на подлокотник дивана.

– У меня дико разболелась голова, но сейчас мне уже лучше.

– Точно? – спросила Лизетт.

Джонатан кивнул:

– Точно. – Они поговорили о погоде, потом он встал. – Папа, прошу нас извинить. Нам с Лизетт нужно обсудить кое-какие вопросы, прежде чем она уедет домой.

– Конечно. А мне нужно убедиться, что у экономки готов ужин. Ребята соберутся на покер в шесть.

Все «ребята» были возраста Джеральда. Джонатан радовался тому, что отец не утратил интереса к общению. Уступая настойчивым уговорам сына и дочери, он даже стал чаще выходить из дому.

Лизетт проследовала за Джонатаном в кабинет.

– Я выполнила все твои задания. Я еще тебе понадоблюсь сегодня? Если нет, увидимся завтра утром.

Джонатан повернулся к ней. Лизетт олицетворяет все, что ему нравится в женщинах, и даже больше. Красивая, проницательная, с хорошим чувством юмора. И очень сексуальная. Интересно, чем он руководствуется в своем решении: желанием спасти компанию или своим либидо?

Вот сейчас и выясним.